Что с вашей палочкой, мистер Уизли? (джен)

— Что с вашей палочкой, мистер Уизли? — озадаченно нахмурившись, спросила профессор МакГонагалл.

Рон неистово покраснел от стыда, да так, что веснушки слились с его лицом. Гарри тоже было неловко, стыдно и больно за друга. Он еще помнил по младшей школе, что это такое — стесняться поношенной одежды и отсутствия денег.

— Сломалась, когда мы врезались в Дракучую Иву, — пробубнил Рон себе под нос.

— И вы собирались этим колдовать? — Профессор МакГонагалл всплеснула руками. — Будто мы вас на первом курсе ничему не научили. Отдайте ее сейчас же.

— Но, профессор…

Рон запнулся, краснея еще сильнее: его отцу как раз прилетел штраф из-за их эскапады, и денег у старших Уизли, должно быть, едва хватало на еду. Откуда им было взять семь галлеонов на новую палочку?

— Рон, не дури, ты бы ей обязательно кому-нибудь навредил, — в тон профессору МакГонагалл вставила Гермиона. — Давай мы с Гарри скинемся тебе на новую?

— Не нужно ни на что скидываться, мисс Грейнджер, — покачала головой профессор МакГонагалл. — Палочка была сломана на территории школы, так что школа оплачивает ущерб. Сегодня в семь вечера приходите ко мне в кабинет, мистер Уизли.

* * *

Грязнокровка? Гарри не понял, что такого сказал Малфой, но это явно было какое-то кошмарное оскорбление: Флинту пришлось закрывать Малфоя от кулаков Фреда и Джорджа, Алисия завопила «Да как ты посмел!» … а Рон незатейливо поднырнул Флинту под локоть и зарядил каким-то заклятием прямо Малфою в лицо.

Малфоя отбросило назад, он врезался в Пьюси и Монтегю, едва не сбив их с ног, а затем согнулся… и его стошнило на траву. Слизнями.

— То-то же, — зловеще поигрывая палочкой, удовлетворенно сказал Рон.

Когда у Рона появилась новая палочка (из ивы с волосом единорога, двенадцать с четвертью дюймов, хлесткая), его оценки за практические занятия сразу же поползли вверх. Олливандер, осмотрев сломанную палочку Рона, доставшуюся ему в наследство от Чарли, был крайне удивлен, что он вообще мог ей колдовать. Палочки из ясеня были верны лишь первому своему хозяину и в руках нового владельца работать не желали.

«Думаю, нам следует ждать от вас великих дел, мистер Уизли», — сказал Олливандер Рону на прощание.

Рон сказал, что его от мастера палочек почему-то пробрала оторопь. Гарри ответил Рону, что его берет оторопь не от Олливандера, а от него, Рона, потому что Олливандер и деяния Волдеморта описывал как «великие дела».

— Тебя за это исключат, Уизленыш, — снисходительно сказал Флинт. — Ты же и так к Снейпу на карандаш попал.

— Ага, — фыркнула Анджелина, манерно отставив бедро и скривив губы так, словно собиралась отходить Флинта по голове тапком. — А мы расскажем директору, какими словами кидается ваш заморыш, и его исключат из команды с гарантией. А вместе с ним… дай-ка подумать… уплывут и новые метлы.

Флинт тут же скис и потащил Малфоя в Больничное крыло, стараясь не попадать под струи из слизней.

— А что он сказал? — неуверенно спросила Гермиона. — Я понимаю, что это что-то очень плохое, но…

Рон мрачно кивнул, глядя вслед удалявшейся процессии.

— Да, это очень плохое слово. Такие, как он, называют так ребят из маггловских семей. Не слушай этого козла, Гермиона.

Гермиона не смотрела вслед Малфою и почти не реагировала на Кэти и Алисию, которые хлопали ее по плечам подбадривающими жестами. Она смотрела на Рона прямо как дамы смотрели на рыцарей на обложках низкопробных романчиков тети Петуньи.

— Неплохо сработано, Рончик, — одобрительно хмыкнул Джордж.

— М-да, — покачал головой Фред, смотревший на младшего брата с весельем, сквозь которое пробивалось явное замешательство. — Знаешь, насчет заклятия «ешь слизней» мы, вообще-то, пошутили, его не существует.

— Что, опять?!

* * *

— Обливиэйт!

Гарри очнулся. Он все еще был в жутком подземелье, рядом со шкурой василиска. Рон, явно не понимавший, где находился, и как он вообще оказался в этом подземелье, озадаченно оглядывался. Локхарт выглядел до тошноты довольным собой.

Странно, но Гарри все помнил. Нет, по его опыту общения с Локхартом намного удивительнее было то, что в случае с Роном заклятие сработало — если Рон не притворялся. Гарри отчаянно надеялся, что Рон только разыгрывает Локхарта, чтобы подобрать удобный момент и вырубить его.

— Мальчики!.. — ослепительно улыбнулся Локхарт, но Гарри не дал ему договорить.

— Экспеллиармус!

Гарри подпрыгнул, поймал палочку Рона левой рукой и снова взял Локхарта на мушку.

— Не дергайтесь, профессор. Пять шагов назад, сейчас же.

Локхарт, грязно выругавшись себе под нос, отошел, не отводя взгляда от палочек, но дальнейших попыток забрать оружие пока не предпринимал.

— Что здесь происходит? — подозрительно глядя на их короткое противостояние, сказал Рон. — Кто вы такие?

Сердце у Гарри упало. Одно заклятие Забвения все же сработало. Теперь он мог только надеяться, что мадам Помфри или медики из больницы святого Мунго смогут вернуть Рону память.

— Тебя зовут Рон, — коротко сказал Гарри. — Я Гарри, твой друг. Мы шли спасать твою сестру, но этот козел стер тебе память.

— Мальчик, не слушай его, он врет, он сумасшедший! — предпринял попытку Локхарт.

Рон осмотрел Гарри и Локхарта и вынес вердикт:

— Что-то я этому хлыщу не очень верю.

Гарри мрачно усмехнулся и сделал Локхарту жест одной из палочек.

— Идите вперед, профессор. Вас понизили до приманки.

— Или что? — недовольно оскалился Локхарт.

— Или я наложу на вас заклятие Щекотки, и вы останетесь здесь. Если спасение Джинни затянется дольше, чем на час, вы умрете, — изложил ситуацию Гарри.

Локхарт выглядел скептически настроенным, так что Гарри добавил, чтобы его припугнуть:

— Разве директор при приеме не работу вам не рассказывал, что я убил предыдущего профессора Защиты? Голыми руками. Сэр.

— Что, правда? — спросил Рон. — Тогда почему ты не в тюрьме?

— Самозащита, — уточнил Гарри.

— Хм. — Рон выглядел впечатленным. — Кажется, ты крутой.

Гарри очень надеялся, что они выживут, и что профессор Дамблдор вернется в Хогвартс и спасет положение. С другой стороны, все, что ему нужно было сделать — это подружиться с Роном снова.

(Том Риддл, засевший в Тайной Комнате, не ждал такой большой компании.)

* * *

Когда-то, в другой реальности, как только профессор Дамблдор прибыл в Хогвартс, чтобы встретиться с преподавателями и четой Уизли и организовать поиски пропавших студентов, Фокс вдруг залился тревожной трелью, схватил в когти Распределяющую Шляпу и куда-то телепортировался — как оказалось позже, в Тайную Комнату, на помощь Гарри Поттеру.

В этот раз, когда поисковые заклятия ничего не показали, директор схватил Фокса за хвост и попросил перенести его к Джинни Уизли — он подозревал, что Гарри Поттер и Рон Уизли найдутся там же, и очень надеялся, что они еще живы.

Фокс перенес его в подземелье, которое, как предполагал профессор Дамблдор, было той самой легендарной Тайной Комнатой. Картина перед ним предстала занятная.

Около исполинской статуи лежала пропавшая Джинни Уизли — она была без сознания, и лицо у нее было бледное до синевы. Рядом с ней, облокотившись о каменный палец статуи, нашелся мрачный, потрепанный Гилдерой Локхарт, а Гарри Поттер стоял от него в пяти шагах и держал профессора Защиты под прицелом двух волшебных палочек.

А чуть ближе к директору, расположившись прямо на каменном полу, играли в волшебные шахматы Рональд Уизли и — тут профессор Дамблдор захотел протереть свои очки-половинки, чтобы удостовериться, что зрение его не обманывает — Том Риддл, такой, каким он был в школе, молодой, до всех его нелепых трансформаций; даже старомодная школьная форма была той самой, из сороковых.

Риддл оглянулся было на него с нескрываемой ненавистью в глазах, но тут же перевел взгляд обратно на доску с тихим злым рыком. Окинув взглядом фигуры, профессор Дамблдор спрятал в усах забавляющуюся улыбку: мистер Уизли загнал так внезапно возрожденного Риддла в цугцванг.

— Возможно, кто-то хочет объяснить мне, что здесь происходит? — добродушно сказал директор и присел рядом с бессознательной Джинни Уизли.

Добродушие как метлой вымело: пульс у девочки едва прощупывался, ее жизненные силы куда-то утекали.

— Мы нашли вход в Тайную Комнату и пошли за Джинни, — отрапортовал Гарри. — По дороге Локхарт отобрал у Рона палочку и хотел стереть нам память. Рону стер, а со мной почему-то не вышло. Я его обезоружил, мы пришли сюда и застали здесь Риддла и Джинни — уже без сознания. Риддл жил в магическом дневнике и целый год общался с Джинни, заставлял ее нападать на студентов. Он выпивает из нее жизнь. Мы не знали, как это остановить, и Рон подбил его сыграть в шахматы на желания.

— Том-Том, — покачал головой профессор Дамблдор. — Ну куда ты полез? Ты же картежник, шахматы никогда не были твоей сильной стороной.

— Катитесь к дьяволу, сэр, — огрызнулся Риддл, нервно постукивая пальцами по колену.

Профессор Дамблдор оставил своего бывшего студента чахнуть над безнадежной партией — ему светил мат в четыре хода — и вытащил потертую книжку в кожаном переплете из хватки холодных пальцев Джинни Уизли.

— Как интересно…

От книжки фонило темной магией и пролитой кровью. А не мог ли это быть?..

* * *

— Итак, у меня пять братьев и сестра, — сказал Рон, переводя взгляд со своего отца на Гарри и обратно.

Они были в Больничном крыле — мадам Помфри провела диагностику и сказала, что на восстановление памяти надежды нет, после чего занялась жертвами василиска: наконец было готов зелье из мандрагор. Гермиона только успела очнуться и теперь судорожно выхлебывала уже второй литр воды.

— Верно, сынок, — кивнул мистер Уизли, явно пытавшийся не унывать и не пугать Рона.

— Ты — мой лучший друг, — продолжил Рон.

— Подружились в первые пять минут после знакомства, — подтвердил Гарри. — Гермиона говорит, что у нас похожие комплексы.

— И она тоже мой друг, — продолжил Рон, скашивая взгляд на Гермиону, которая все еще не могла оторваться от кувшина: жажда заставила ее забыть о приличиях, и она пила прямо из горла, игнорируя стоявшую на тумбочке кружку.

— Да? — с сомнением сказал мистер Уизли. — А я думал, милая Гермиона — твоя девочка, раз ты из-за нее заморышу Малфоя всёк.

Гермиона закашлялась, и Гарри начал хлопать ее по спине.

— Чтоб я знал, — сказал Гарри, за год немного уставший от странных брачных танцев между Роном и Гермионой, которые начались после того, как Рон из-за нее магически «набил морду» Малфою. — Если и да, то вы скрывались, чтобы Фред и Джордж вас не дразнили, они бывают невыносимыми засранцами. Перси, например, от всех свою девушку скрывал, чтобы они его не доставали.

— Ага, — хмуро кивнул Рон и посмотрел на Гермиону, которая наконец отставила кувшин в сторону. — Так что, мы встречаемся?

Гермиона смотрела на Рона долгих две секунды, прежде чем решительно выпалить:

— Да!

Она тут же покраснела, и у Гарри забрезжило четкое подозрение, что Гермиона врет. Но когда Рон улыбнулся и взял Гермиону за руку, Гарри решил оставить свое подозрение при себе.

* * *

— Неплохое достижение, — хмыкнул в усы профессор Дамблдор, вручая Рону расписной турецкий кофейник и договор о рабстве с магическими подписями, появившийся на полу Тайной комнаты в тот же момент, как Рон поставил Риддлу мат. — Первый джинн в Великобритании за последние четыреста лет! Вы, мальчики, не перестаете меня удивлять. Включая тебя, Том.

Риддл сложил руки на груди и кисло уставился в окно, не желая встречаться взглядами ни с директором, ни с Гарри, ни с новым «хозяином».

— По закону я не могу удерживать у себя вашу собственность, мистер Уизли, сколь бы опасной она ни была, — сказал Дамблдор. — Так что прошу вас запомнить: мистер Риддл обязан выполнять все ваши приказания, но он не захочет этого делать. Поэтому вы должны формулировать свои приказы максимально четко. «Принеси мне чай» — оставляет пространство для маневра. Вы захотите сформулировать это примерно как… — Директор задумчиво пригладил бороду. — «Принеси мне вкусный, безопасный для здоровья чай в целом, безопасном для здоровья сервизе и оставь на этом столе так, чтобы он не упал». По этому договору мистер Риддл не имеет права подвергать опасности вашу жизнь, но навредить или мелко подгадить он сможет.

Рон с сомнением осмотрел кофейник, в котором теперь предстояло куковать Наследнику Слизерина, и спросил:

— А он не помрет, если пока просто оставить его в кофейнике?

Гарри в этот момент смотрел на Риддла, и потому заметил, как тот вздрогнул, глянув на Рона с отчетливым ужасом, прежде чем с деланной беззаботностью фыркнуть:

— Я все еще дух, вы же не дали мне полноценно воплотиться. Насколько в Хогвартсе упал уровень образования?

— Ну и отлично, — сказал Рон, протягивая в его сторону кофейник. — Зале…

— Скучно было в дневнике пятьдесят лет куковать? — перебил его Гарри, которого охватило внезапное и совершенно неуместное сочувствие.

Риддл встретил его взгляд, не изменившись в лице, но все же сознался:

— Просто кошмар. Уизли, я тебя умоляю, только не это.

— А, хочешь, чтобы с тобой хоть кто-нибудь разговаривал? — ухмыльнулся Рон.

— Даже соль в кофе сыпать не буду, честное слово, только не запирай меня там, — с отчетливым стыдом процедил Риддл.

— Договорились. А теперь залезай.

Дух Тома Марволо Риддла скрылся в кофейнике, и Рон поставил его на стол.

— Не ожидал от тебя, Гарри, — сказал Дамблдор, весело сверкнув очками. — Мне было показалось, что шестнадцатилетний Том Риддл вызвал в тебе больше раздражения, чем его взрослая версия.

— В каком-то смысле он опаснее, — пожал плечами Гарри, обдумывая этот момент. — Он умеет втираться в доверие, обманывать, очаровывать. Но при этом он больше похож на человека, а не на страшилку из детских сказочек. Есть у них что-то общее, конечно — Риддл тоже хотел знать, почему Волдеморт об меня убился…

— Никто никогда не узнает полной правды, — сказал директор, с явным весельем глядя на кофейник. — Твоя мать дала тебе защиту, и я никогда не видел щита подобной силы. А что до того, как именно она это сделала… Я предполагаю, что Лили поймала его на слове. Клятва, скрепленная смертью и тут же нарушенная? В истории очень мало идиотов, сотворивших подобное.

Если до этого у Рона и были какие-то опасения относительно юной версии одного из самых опасных волшебников двадцатого века, то теперь на его веснушчатом лице было явное снисхождение: он знал, что с победой в шахматах ему не «просто повезло».

— Профессор, может ему туда пару книжек подкинуть? Не хочу выпускать его пока при моей сестре, ей, наверное, еще долго будут кошмары сниться.

— У твоей мамы впечатляющая коллекция журнала «Ведьмин досуг», — сказал Дамблдор, доставая номер из ящика стола. Он взмахнул палочкой, и журнал, уменьшившись, нырнул в носик кофейника. — Там есть разделы с гороскопами и раскладами Таро, ему понравится.

— Вы шутите? — неуверенно сказал Гарри.

— Нет, — сверкнул очками директор.

Гарри уткнулся носом в землю в саду у Норы, едва не переломав ноги о клетку с Хедвиг. Перемещение порталами грозило стать его самым нелюбимым видом магического транспорта.

— Гарри, дорогой, как ты быстро! — всплеснула руками миссис Уизли, углядевшая его приземление в открытое окно кухни. — Я думала, ты появишься не раньше обеда… Давай хоть мороженого тебе сообразим!

— Спасибо, миссис Уизли! — улыбнулся Гарри, отряхивая вытертые спортивные штаны, и тут же открыл клетку, выпуская взъерошенную Хедвиг на волю. — Рон у себя?

— У него занятия с репетитором, как раз успеешь перекусить, пока закончит, — сказала миссис Уизли, левитируя его багаж в дом.

Локхарт после фиаско в конце учебного года был уволен с позором и теперь таскался в суд, как на работу, по поводу многочисленных обвинений в мошенничестве. За нападение на Рона бывший профессор попал на приличную компенсацию и теперь по решению суда оплачивал своей жертве частных преподавателей, чтобы бедняга не пошел во второй раз на первый курс.

Гарри считал, что прошлый год, пусть и прошел кошмарно, как какой-то фильм ужасов, завершился удачно. Героический Рон спас сестру, наказал злодея и получил девушку, а Гарри получил немного злорадной мести и восстановил пошатнувшуюся репутацию. Он все еще был уверен, что Гермиона в Больничном крыле соврала, но Рон был будто бы не против… И потом, на их курсе еще никто ни с кем не встречался, так что это были дополнительные баллы крутости, а для Рона (до потери памяти — так точно) были очень важны баллы крутости. Вишенкой на торте оказалась встреча с Люциусом Малфоем: Гарри пригрозил, что Том Риддл, если Рон ему прикажет, начнет сплетничать, и все сразу узнают, кто именно подкинул опасный артефакт школьнице. Но они промолчат, если мистер Малфой будет себя хорошо вести и в качестве жеста доброй воли… освободит своего домового эльфа. Дамблдор, который был свидетелем этого разговора, от себя добавил, что одного этого инцидента с дневником Волдеморта достаточно, чтобы заново открыть дело о причастности некоего лица к террористической группировке «Пожиратели Смерти», и что школе не помешало бы квиддичный инвентарь и кухонный персонал подновить. Крыть Малфою было нечем, и теперь Добби счастливо пасся на кухне Хогвартса, получал зарплату и больше не пытался спасти Гарри жизнь, что не могло не радовать.

Тем временем большую часть каникул Гарри опять провел на Тисовой улице, и это мог быть сущий кошмар… Но вмешался случай.

Уизли выиграли денежный приз от «Ежедневного пророка» и ломанули на две недели в Египет, но провозить джинна через границу было незаконно, а запирать его в Норе — не особо безопасно. И поскольку Гермиона, самая разумная из их троицы, поехала во Францию с родителями, Рон незатейливо послал Риддла и его расписной кофейник к Гарри. Наследник Слизерина, который все еще выглядел и вел себя как чрезмерно драматичный шестнадцатилетний подросток, воплотился в комнате у Гарри, с опасением посмотрел на соткавшуюся у него над головой грозовую тучу, поежился и сказал, что в этом доме даже чихнуть не сможет, потому что защита его тут же разорвет на мелкие духовные кусочки, и не хочет ли Гарри, часом, отправить его куда-нибудь еще, ну пожалуйста?

Гарри кинул в него старыми комиксами Дадли, посоветовал говорить потише, чтобы дядя Вернон не попытался облить кофейник бензином и поджечь — он мог, — а затем поинтересовался, что защита думает насчет невинных шалостей. Дядя Вернон говорил, что тетушка Мардж собирается в гости, а Гарри не хотел видеть тетушку Мардж. Тетя Петунья тоже, если бы говорила откровенно на этот счет, не хотела видеть тетушку Мардж. Даже Дадли радовался не встречам с тетушкой Мардж, а бумажкам с изображениями королевы Елизаветы, на которые эти встречи были богаты.

Риддл, который мог становиться невидимым и двигать предметы силой мысли, мог бы сойти за полтергейста, немного понервировать Дурслей, и тогда дядя Вернон всеми правдами и неправдами отговорил бы свою сестру от поездки.

— То есть, ты хочешь, чтобы я хлопал дверьми, включал радио во внеурочный час и разговаривал с ними из невидимости? — Риддл поднял бровь, изображая, как же сильно он не впечатлен.

— Ага, — не поддался на провокацию Гарри. — В прошлом году они были не в курсе, что нам нельзя колдовать летом, и я отлично развлекался, пока меня домовик не подставил, и мне письмо от комиссии по злоупотреблению не прилетело.

— Разве это не твоя семья? — уточнил Риддл.

— Да, но они не очень милые, — пожал плечами Гарри. — И потом, тебе же все равно делать нечего.

«Полтергейстом» Риддл был достаточно ленивым: пару раз поиграл в приставку Дадли (Гарри пришлось втихаря показывать ему, что делать), иногда включал по ночам MTV и канал с криминальными новостями, один раз выдернул из-под Дадли стул. Дурсли нервничали и, как водится, обвинили во всем Гарри, но тот только напомнил, что никаких писем насчет применения магии вне школы им не приходило, и «предположил», что в его чемодан в школе мог вцепиться какой-нибудь призрак с хулиганскими наклонностями. Тетя Петунья и дядя Вернон уже начали втихаря обсуждать, насколько этому дому поможет экзорцист и охотники за привидениями, и что Мардж в этом году лучше бы не приезжать в Литтл-Уингинг. Гарри, тихо радуясь, потирал руки.

За два дня до теоретического приезда тетушки Мардж, когда семейство Дурслей плюс Гарри (относительно) спокойно завтракали, по телевизору крутили клип Мадонны «Как молитва», и Риддл вдруг едко сказал из невидимости:

— Мне кажется, эта песня не про любовь к Иисусу, а про минеты.

Тетя завизжала, дядя Вернон вылил на себя с пинту горячего кофе, Дадли пулей вылетел на улицу. Гарри хохотал, закрыв чудовищно покрасневшее лицо руками.

Спустя час дядя уже грузил чемодан в машину. Скажи Мардж, что у мальчишки какой-то опасный вирус, инструктировала его тетя Петунья. Вернон, так жить нельзя, я попробую связаться с этими, чтобы от призрака избавились, поживете у Мардж пару недель.

Когда машина отъехала, Гарри с сомнением посмотрел на тетю Петунью.

— Вы хотите одолжить мою сову, тетя Петунья?

— Пока нет, — мрачно сказала тетя, снимая трубку и набирая номер — Гарри только успел заметить, что звонок был междугородний. — Здравствуй. Петунья Эванс, у меня в доме какой-то паразит завелся, по твоей части. Не как семьдесят пятом, но похоже. Литтл-Уингинг, Тисовая улица, четыре. Когда будешь? Жду.

Гарри почувствовал легкое беспокойство. Про Риддла и его прокол с рабством пока мало кто знал… И потом, тетя же всегда волшебников терпеть не могла? И какие волшебники умеют пользоваться телефоном?! Кроме Гермионы и чудаков вроде Артура Уизли, конечно.

— Эм… тетя? И много у вас знакомых волшебников, которым можно вот так просто позвонить? — протянул Гарри.

— Нет, — лаконично ответила тетя.

Гарри уже успел узнать на ее лице выражение «и не задавай мне вопросов, мальчик» и пошел на кухню, прибирать оставшийся после последнего прикола «полтергейста» бардак.

Он уже подумывал, как бы незаметно отослать Хедвиг с кофейником из дома, полетать и вернуться, когда раздался звонок. Что было странно, потому что волшебники обычно стучали. Тетя Петунья открыла дверь, и Гарри почувствовал, что его челюсть направилась в сторону пола.

Черные остроносые сапоги с металлическими пластинами, черные джинсы, черная косуха, черная фанатская футболка Black Sabbath. И поверх этого вышедшего из семидесятых прикида — прекрасно знакомая Гарри ненавистная рожа профессора Зельеварения в окружении знакомых сальных волос, которые в сочетании с косухой несли внезапный флер многодневных рок-фестивалей, а не проблем с гигиеной.

— Ну привет, — процедил Снейп, оглядывая прихожую. Гарри он пока, будто бы, не заметил. — Дом с белым заборчиком в пригороде и никакой работы? Смотрю, все твои мечты сбылись.

— А твои — нет, раз я до тебя дозвонилась, — в тон ему ответила тетя Петунья, и Гарри впервые в жизни почувствовал легкую гордость за свою тетю.

— Эм… Откуда вы друг друга знаете? — осторожно подал голос Гарри.

Лицо профессора Снейпа скривилось, словно он не рассчитывал застать Гарри. Тетя Петунья пожала плечами:

— Жили по соседству. Это Северус Снейп, лучшая подружка твоей мамы.

— ВЫ?! — Гарри вытаращился на Снейпа, который выглядел крайне недовольным этим развитием событий.

— Постой, вы что, знакомы? — нахмурилась тетя Петунья.

— Профессор Снейп преподает в Хогвартсе, — на автомате ответил Гарри, все еще пытаясь осмыслить фразу «лучшая подружка твоей мамы».

— В Хогвартсе? — вдруг захихикала тетя Петунья. — Вот это анекдот, что ты там можешь преподавать? Как быть расистом?

— Поттер, отвернись и закрой уши, или я сотру тебе память, — раздраженно сказал Снейп.

Гарри тут же отвернулся, заткнув уши пальцами, но он отвернулся в сторону серванта, и поэтому отлично видел в отражении, как его профессор Зельеварения поворачивается к его тете, поднимая два средних пальца, и с очень очевидной артикуляцией выговаривая посыл в далекое путешествие, который на ТВ обязательно бы запибикали. Тетя Петунья, не медля ни секунды, сняла с ноги тапок и в ответ съездила Снейпу по лицу. Профессор тут же схватил ее за волосы, и Гарри было подумал, что надо повернуться и… что он мог сделать? Вцепиться ему в руку зубами? Но тетя Петунья среагировала быстрее и ударила Снейпа локтем в пах. Гарри тут же зажмурился, чтобы профессор не узнал, что он все видел в отражении, и не придушил его как единственного свидетеля.

Поправка: теперь Гарри гордился своей тетей очень сильно.

В итоге ему, конечно, пришлось объясниться: что Рон прислал ему своего джинна на время поездки в Египет, и что Гарри выпускал его погулять, и что тете Петунье все равно никогда не нравилась тетушка Мардж, потому что мисс Дурсль и сама та еще свинина, а бульдоги ее — и того хуже. И — для тети Петуньи — кто такой, собственно, этот джинн. На этом моменте Риддлу пришлось явить себя и представиться. Снейп за всю эту историю предсказуемо пообещал вывести Гриффиндор в минус на двести баллов в первый же учебный день.

— Так вы правда дружили с моей мамой… сэр? — недоверчиво спросил Гарри, пока тетя Петунья договаривалась по телефону насчет доставки кеги лагера из ближайшего паба в качестве альтернативного способа оплаты «за беспокойство».

Глаза все время косили в сторону надписи «Black Sabbath», выглядывавшей из-под косухи. Гарри подозревал, что теперь, когда будет видеть, как Снейп шатается по коридорам Хогвартса огромной, мрачной летучей мышью, ему будет мерещиться не мелодия из «Бэтмена», а рифф из «Iron Man».

— И что? — процедил Снейп.

— Да мне в конце первого курса Хагрид альбом с фотографиями родителей собрал, вас даже на свадьбе нет.

— Во-первых, я не хотел идти к ним на свадьбу: папаша ваш, Поттер, мудак, и друзья его — мудаки. Можете у вашей тетушки спросить, почему она покинула торжество в первые пятнадцать минут. — Снейп недовольно засопел, что-то вспоминая. — Во-вторых… к несчастью, я фотографировал этот кошмар. Всегда пожалуйста.

Оставшуюся неделю до возвращения семейства Уизли из Египта Гарри провел в компании с тетей, которая пользовалась возможностью не ликвидировать бардак за Дадли и дядей Верноном на ежечасной основе и шаталась по чайным посиделкам с соседками, и Риддлом, который перестал прятаться и громко издевался над Гарри, тыкая в пунктуационные и орфографические ошибки в его сочинениях.

Теперь, подъедая мороженое, пока миссис Уизли где-то во дворе загоняла кур в сарай, и поглядывая на сверкавший узорами в углу разделочного стола кофейник, Гарри вздыхал с облегчением, потому что скучающий школьник-Темный Лорд наконец будет доставать кого-нибудь другого.

— Не могу больше сидеть, у меня сейчас отвалится жо… — громко возвестил спускавшийся по лестнице Рон. — О, Гарри! Здорово, друг!

Гарри обнялся с Роном — тот улыбался по-братски тепло, словно никто не стирал ему память, и был на редкость спокоен. Наверное, ему на фоне всей истории с потерей памяти перепало столько внимания от родителей, сколько он в жизни своей не получал, предположил Гарри.

— Рад видеть, что у тебя все в порядке, — сказал Гарри прежде чем всучить Рону кофейник. — Забери у меня наконец эту сволочь.

— Что он сделал? — деловито поинтересовался Рон.

— Заслушал до дыр весь тетин винил, плясал под религиозную рок-оперу какой-то стремный чарльстон…

— Чего, прости?

— Еще увидишь, я сомневаюсь, что отсутствие аудиосистемы и кабельного его остановит, он уже знает все слова. Посмотрел «Звездные войны», сказал, как сильно ему не понравилось, но теперь шутит на тему этого фильма, и это жутко.

— Например?

— Там фишка в том, что злодей оказывается отцом главного героя. «Ты как с отцом общаешься, юноша», вот это все. Издевался над качеством моей домашки. И достал, скотина, ныть, как ему хочется в нормальное тело — поесть, покурить, выпить, и, простите, подрочить.

— Что-о-о-о? — возмущенно выдохнула миссис Уизли, которая только вернулась из сада и успела услышать последнее предложение. — Этот негодяй тебя не растлил?!

Как, однако, люди меняются — Гарри еще помнил, как маму Рона от упоминания имени «лорд Волдеморт» корежило. А теперь — пожалуйста: «этот негодяй».

Рон с сомнением посмотрел на кофейник и коротко приказал:

— Вылазь.

Риддл вихрем вылетел из тонкого носика. Школьная форма ему страшно наскучила: в этот раз он навоображал себе черный приталенный костюм в стиле Гамлета. Костюм был архаичный и нелепый, но Риддлу очень шел, что Гарри считал страшно несправедливым.

— Какое же ты трепло, сын мой, — зубасто улыбаясь, сказал Риддл, прежде чем повернуться к пышущей гневом миссис Уизли. — Я никого не растлил, мадам. Я дух, мне нечем.

— Смотри у меня! — пригрозила ему миссис Уизли.

— Сам-то много разболтал, пока хозяин был в отъезде? — мрачно поинтересовалась Джинни, присевшая на последнем лестничном пролете. — Привет, Гарри.

С одной стороны, покушение на ее жизнь не прошло для Джинни бесследно: Рон писал, что она первую неделю в одном доме с Риддлом дергалась и явно чувствовала себя неуютно. С другой стороны — она целый год считала его другом и кем-то вроде своей жилетки для слез. Такое предательство бесследно не проходит. Гарри бы на ее месте, наверное, очень хотел бы дать мерзавцу в нос.

Риддл медленно повернул голову к Джинни, зловеще растягивая губы в мягкой улыбке.

— Я совсем не упоминал тебя. Меня до сих пор тошнит от твоего почерка и девчачьих проблем.

— Эй! — в один голос возмутились Рон и миссис Уизли.

Джинни не ответила. Она зло смотрела на Риддла, и у нее на пальцах раскручивался образ какого-то сглаза — одного из тех, которые не каждый взрослый умел выполнять, для которого не нужна была палочка.

— Да, почувствуй ненависть, — сверкнул глазами Риддл.

Гарри со стоном впечатал в лоб ладонь.

— Прекрати цитировать этот чертов фильм!

Джинни, словно выйдя из транса, моргнула и развеяла почти завершенный сглаз.

— Если тебе вдруг удастся заполучить настоящее тело для твоих низменных желаний, Том, — зло сказала Джинни, — ты будешь первым, на ком я опробую тот сглаз.

— Не жду меньшего от моей лучшей ученицы, — протянул Риддл.

Джинни запустила ему в голову тапком, но Риддл был условно бесплотен, так что тапок прилетел прямо Гарри в нос.

* * *

— Дети, — объявил мистер Уизли вечером тридцать первого августа, — завтра нас доставит на вокзал министерский транспорт, прибывают ребята всегда вовремя, так что будьте готовы к девяти утра, хорошо?

— С какой радости нам оказывают такую честь? — справедливо заметил Фред.

— Это из-за поисков Сириуса Блэка, — вздохнул мистер Уизли.

Гарри, не удержавшись, пошутил:

— Он не на меня охотится, случайно?

Из-за отъезда Дадли и дяди Вернона и внезапных открытий в лице «профессора-Снейпа-друга-мамы» Гарри в эти каникулы общался с тетушкой чуть больше обычного. «Опасного беглого преступника», которого показали по ТВ, она не сразу, но опознала.

Мистер Уизли резко побледнел, и Гарри понял, что попал в точку.

— Что, серьезно? — простонал Гарри. Ну его, ни одного спокойного года! — Он хочет отомстить за то, что мама в школе наслала на него проклятие импотенции?

— Э… Что, прости? — с округлившимися глазами переспросил мистер Уизли.

«Татуированного любителя каблуков и бусиков», как выразилась тетя Петунья, Гарри с некоторым трудом узнал в отцовском шафере, когда пересматривал альбом. В молодости Блэк был мужиком красивым и эпатажным — буквально потерянный брат Планта и Боуи. В ретроспективе Гарри понял, что по меркам уличной моды семидесятых, на которые пришлась молодость его родителей, шокировавший его наряд для «выхода в магглы» профессора Зельеварения был бы вполне в тему.

— Тетя рассказала, — пожал плечами Гарри. — Его же по маггловскому телевидению показывали. Удивилась, что он, оказывается, сидел все это время, а не спился. Но тут я ей не особо верю, она и моих родителей до моих одиннадцати лет алкашами называла.

— По официальной версии, Сириус Блэк — правая рука Сам-Знаешь-Кого, — осторожно сказал мистер Уизли.

— И он был у отца шафером, — сказал Гарри. Год назад он бы разгневался, он бы спрашивал, как это получилось… Но лимит удивления за это лето, начиная со спуска в Тайную Комнату, он уже исчерпал. — Если честно, после того, как оказалось, что Снейп с моей мамой в школе дружил, я уже ничему не удивлюсь. Как думаете, Блэк хорошо играет в шахматы?

Гарри уже просек фишку: с какой бы злобной штукой они бы ни столкнулись, в конце года Рону приходилось играть в шахматы не на жизнь, а на смерть.

* * *

— Вроде и выехали заранее, а свободных мест — кот наплакал, — сокрушалась Гермиона, пробираясь сквозь переполненный вагон.

Огромный рыжий кот с приплюснутой мордой, которого она сжимала в объятиях, смотрел через ее плечо немигающим взглядом на правый карман Рона, где трясся больной, лысеющий Скабберс. Сам Рон не видел этого хищного взгляда, потому что был занят: тащил сразу два чемодана, свой и Гермионы, который он еще на платформе непоколебимо отобрал. Гарри про себя думал, что Гермиона выбрала питомца под стать своему парню: рыжего, уютного снаружи, опасного внутри.

Риддл, снова сменивший образ Гамлета на образ старосты, которого Рон послал вперед, на разведку, помахал им от купе в конце вагона и (с явным удовольствием) шуганул пару первокурсников, чтобы те искали себе места в другом месте.

Когда они дошли до купе, оказалось, что один (неожиданно взрослый) пассажир там уже был. Но он спал, завернувшись в плащ, а Риддл тем временем уже копался в его вещах.

— И чем это ты занимаешься? — возмущенно прошипела Гермиона.

— Я — не физическое лицо, меня нельзя привлечь к ответственности, — беззаботно ответил Риддл, просматривая какие-то бумаги. — Поздравляю, это ваш новый преподаватель Защиты, и у него даже есть научная степень по нужному профилю. — Он кинул дипломы нового профессора в чемодан и закрыл крышку. — С другой стороны, если и этот захочет на вас напасть, обезвредить его будет сложнее.

— Будем надеяться, что до этого не дойдет, — мрачно сказал Гарри.

Рон достал палочку и Левиосой загрузил все чемоданы на полки. Программу первых двух курсов ему начитали неплохо, хотя оплаченные Локхартом репетиторы явно предпочитали эффективность академичности. Преподаватель Заклинаний, например, заставлял его начитывать скороговорки, аргументируя тем, что со всякими невербальными заклинаниями можно не заморачиваться, если скорость твоей речи составляет больше трехсот пятидесяти слов в минуту.

Когда они расселись, Криволап медленно потянулся лапой к карману Рона. Рон, заметив это, шлепнул его по лапе.

— Отстань ты от него, животное, он больной! Дай крысе помереть спокойно. — Рон поднял взгляд на Гермиону, которая пыталась оттащить Криволапа подальше от него. — Ты забыла его покормить, или он один из тех котов-маньяков, которые убивают ради веселья?

— Надеюсь, это просто профдеформация, — сказала Гермиона, засовывая кота в корзинку. — А вот миссис Норрис действительно похожа на серийную убийцу.

Гарри фыркнул в кулак. На сцепленные мизинчики Рона и Гермионы он старательно не смотрел — если быть честным, он сомневался, что они делали что-либо кроме как держались за руки, но все равно немного им завидовал.

— Чаю бы… — вздохнул Рон, глядя на собиравшуюся на улице пасмурную серость.

— Если бы кто-то дал мне палочку, — намекнул Риддл. — Я мог бы что-нибудь с этим сделать.

Несмотря на громкое «джинн», дух школьника-Волдеморта был ни разу не всесилен: он мог аппарировать, передвигать предметы, не прикасаясь к ним, читал текущие мысли окружающих, но для чего-то более серьезного ему нужна была палочка, как любому волшебнику. Чай семейству Уизли, когда Рон озвучивал такое желание, он заваривал ручками.

— Ты же говорил, что еда относится к пяти исключениям кого-то там, — ехидно протянул Рон.

— Гэмпа, — сказал Риддл. — Но к ним не относится мелкое воровство. Мы еще не выехали из Лондона, я могу призвать упаковку чая из ближайшего дома.

— Какая же ты шпана, — покачала головой Гермиона и полезла в свой чемодан. — Не нужно ничего красть! Я всегда беру с собой термос.

— Ты же запретил ему красть палочки? — поинтересовался Гарри у Рона.

— Естественно, — пожал тот плечами. — Только если кто-то, кого я одобрю, даст временно попользоваться, добровольно. А он еще и нос воротит — ива моя ему не нравится!

— Ивовые палочки — для хаффлпаффцев, — презрительно фыркнул Риддл, складывая руки на груди.

— Знаешь, у моей мамы была палочка из ивы с волосом единорога, — сказал Гарри, и Рон, глядя на вытянувшееся лицо Риддла, захихикал Гермионе в плечо, да так, что та чуть не разлила чай.

Риддл плохо воспринял историю о двадцатилетней волшебнице маггловского происхождения, которая умудрилась поймать на слове темного мага, который на тот момент больше десяти лет наводил ужас на всю магическую Великобританию.

— Тебе, наверное, моя подойдет при случае, — хмыкнул Гарри, принимая у Гермионы чай в стаканчике. Стаканчик изначально был бумажный, но Гермиона экспромтом трансфигурировала картон в фарфор, чтобы чаепитие было более цивилизованным. С формой, правда, ничего не вышло: они должны были подробнее разобрать этот момент ближе к концу третьего курса. — В моей палочке перо того же феникса, что и у тебя.

Риддл озадаченно посмотрел на него и медленно ответил:

— В моей палочке не перо феникса. С чего ты это взял?

Гарри подумал, какова вероятность, что Олливандер забыл за давностью лет, что и кому продал, и зачем ему захотелось бы врать Гарри по поводу палочки. «Палочка-сестра палочки темного мага, убившего твоих родителей» — так себе реклама.

— Олливандер сказал. Тис и перо феникса, — просто сказал Гарри, надеясь, что Риддл прояснит ситуацию.

— Интересный факт, — вклинилась Гермиона в их переглядки. — Каждый третий волшебник ломает или теряет свою первую палочку еще в Хогвартсе и приходит к Олливандеру за новой. Мало кто проживает всю жизнь с одной палочкой.

— «Каждый третий» есть даже в этом купе, — хмыкнул Рон, указывая на себя.

— А, — выдохнул Риддл, складывая пальцы домиком под подбородком. — Логично. Последнее, что я помню перед заточением — это убийство моих богатых, чопорных и надменных папочки, деда и бабки. — Гермиона подавилась чаем — ну да, ее не было в Тайной Комнате, и разглагольствований Риддла на этот счет она не слышала. — Возможно, я избавился от палочки, чтобы это дело не связали со мной. Или она перестала мне подходить после этого. Наверняка какое-то время после убийства я был в шоке. Тис — дерево колдомедиков-реаниматологов и убийц.

— А ты не передергиваешь? У моей сестры палочка из тиса, — сказал Рон, которого пафосные монологи Риддла с самого начала не впечатляли.

— …ее выбрала палочка из тиса, серьезно? В одиннадцать лет? — моргнул Риддл, которому явно стало неуютно. — Я думал, что она ей в наследство досталась.

— И откуда у тебя вообще вся эта информация… — проворчал Гарри.

— Методичка Олливандера. В школьной библиотеке. Кроме меня ее никто не читал?

К обеду за окном зарядил дождь. Гарри, Рон и Гермиона неспешно допили чай из термоса, Риддл тиснул из чемодана Гермионы учебник по Прорицаниям — сказал, что в его время этого предмета не было, — и у Гарри появилось подозрение, что директор-то действительно не шутил по поводу любви Темного Лорда к гороскопам. Новый профессор Защиты, некий Р. Дж. Люпин, как сообщал его чемодан, пока так и не проснулся.

Когда совсем стемнело, поезд вдруг затормозил.

— Еще слишком рано, — сказала Гермиона, выглядывая в окно. — Кажется, кто-то хочет сесть на в поезд?.. Я не уверена, слишком темно…

— Позволь мне, — насмешливо сказал Риддл и высунул голову из окна, прямо через стекло.

Гарри понял, что что-то не так, когда учебник по Прорицаниям упал на стол, прямо сквозь руки Риддла. Через полсекунды он вернул голову в купе и вжался в сиденье. На нем лица не было.

— Дементоры. Там дементоры. Твою м-м-мать. Будите профессора, срочно!

— Что…

— Эти существа питаются эмоциями и душами! — рявкнул Риддл, на последнем слове указав на себя. — У меня сейчас нет физического тела в качестве барьера, я для них еда, и даже если бы у меня была палочка — я не умею вызывать Патронуса! Уизли, ты можешь дать мне побыть в твоем теле, пока они не уйдут?!

Свет в вагоне погас.

— При условии, что ты освободишь мое тело, как только они уйдут на безопасное для тебя расстояние — разрешаю, — оттарабанил Рон, уже привыкший общаться со своим невольным джинном, словно с желавшим выжать из него последний кнат гоблином.

— Спасибо, — едва слышно прошелестел Риддл в темноте.

— Люмос!

Купе осветил огонек палочки нового профессора, которого как раз добудилась Гермиона.

— Профессор, в поезд садятся дементоры, — сказал Рон, хотя Гарри слышал, что интонации были не его. — Вы же можете дать им понять, что их здесь быть не должно?

— Вот тебе и с корабля на бал, — помотал головой профессор. — Никуда не выходите.

Он вышел из купе, и Гарри услышал сквозь закрывшуюся дверь команду разойтись по купе и запереть двери.

Стало холодно. В голову полезли неприятные воспоминания. Охота на Гарри… мерзкие комментарии профессора Снейпа… Жуткое змеиное лицо на затылке профессора Квирелла… Мертвый единорог… Пауки… Неподвижная Гермиона на больничной койке… Риддл мило улыбается и говорит, что Джинни уже не очнется… Рон спрашивает, кто он такой…

У двери в купе появилась завернутая в плащ фигура, и Гарри немного привыкшими к темноте глазами увидел, как Рон со стоном сполз на пол и затрясся, будто в судороге.

— Рон! — встревоженно воскликнули одновременно Гарри и Гермиона.

— Риддл… сука… предупреждать надо… — сквозь стиснутые зубы выдавил Рон, болезненно жмурясь, и обмяк.

По коридору пронеслось ослепительно сияющее нечто на четырех лапах, будто кусая завернутые в плащи фигуры, и те ускользали, словно и правда боялись сотканных из света зубов.

Гарри не смотрел на битву дементоров с… чем бы это ни было. Он бил Рона по щекам, пытаясь привести его в себя. Гермиона всхлипывала, вцепившись Рону в плечо так, что должны были остаться синяки, и повторяла его имя снова и снова. Последний дементор покинул вагон, зажегся свет, и Рон открыл глаза, заходясь сухим кашлем. Риддл вылетел из его тела, как только поезд тронулся.

— Что случилось? — сердито спросил Гарри. — Почему Рона так вырубило?

Рон ответил вместо Риддла, который, казалось, был чем-то потрясен до глубины души:

— Технически, вырубило не меня, вырубило его. — Он оглянулся на своего джинна и покачал головой. — Чувак… У тебя не воспоминания, а…

Рон выругался, и миссис Уизли обязательно вымыла бы ему рот с мылом за такие слова, если бы слышала. Гермиона нервно засмеялась, наконец разжимая пальцы, и Рон, болезненно поморщившись, потер плечо и поднялся с пола.

— Так не должно было быть… — прошелестел Риддл, невидящим взглядом упершись в собственные ладони. — Когда я был в своем теле, они на меня не действовали… Да, я не мог вызывать Патронуса, но в моем теле… я ничего не чувствовал, они будто принимали меня за своего. — Он обнял себя руками, словно стараясь стать меньше, и продолжал бормотать, разговаривая сам с собой. — Я ведь не знал, где его искать, это вышло случайно… Когда я шел туда, я не собирался… я не хотел никого убивать…

Дверь в купе открылась: вернулся профессор Люпин.

— Все живы? — спросил он, окинув взглядом купе. Он вытащил из кармана пальто плитку шоколада и зашуршал оберткой. — Оправиться после встречи с дементорами помогает шоколад, подставляйте лапки.

— Ему нужнее, — кивнул Рон в сторону свернувшегося в комок у окна Риддла, — но он, вроде как, кушать не может.

— А. Так это и есть тот джинн, о котором предупреждал директор Дамблдор, — поднял брови Люпин, но взгляд задержал не на Риддле, а на Гарри. — Ладно, ребята, вижу, вы молодцом, так что я схожу, переговорю с машинистом.

Шоколад он убирать не стал, и Гарри подумал, что под «разговором с машинистом» профессор имел в виду «утешу пару рыдающих от страха первокурсников».

Гарри, Рон и Гермиона расселись по местам. Риддл все еще выглядел едва живым.

— Жуткие создания, — поежился Гарри. — Вспомнил сразу все дерьмо, что случилось в моей жизни.

— Будто я осталась совсем одна, будто у меня никогда не было друзей, и никогда не будет… — кинула Гермиона.

— Мне-то вспоминать особо нечего после Обливиэйта, — пожал плечами Рон. — Просто стало… жутко. А потом я увидел то, что видел он, — Рон кивнул в сторону Риддла, — и меня просто снесло. Говоришь, никогда не действовали на тебя? Так почему сейчас?

Риддл встрепенулся, вынырнув из транса. Он задумчиво посмотрел на Рона, явно стараясь поскорее забыть пережитый кошмар.

— Возможно, дело в том, что я был в твоем теле, а не в своем. Я уже давно подозревал, что кто-то из родителей баловался приворотными зельями. А тот, кто был зачат под приворотными… проклят. — Риддл невесело усмехнулся. — На меня не действуют дементоры, и не видят смеркуты, но я не могу вызывать Патронуса…

— Кстати, что это? — спросила Гермиона.

— Высшая магия, защита от дементоров, очень сложная в исполнении, — пояснил Риддл. — Для меня весь раздел светлой магии, которую Дамблдор любит называть «магией любви», недоступен. А, и у меня иммунитет от приворотных. Ведет немного, как от алкоголя, но не более. А теперь получается, что если я подселяюсь в чужое тело, проклятие снимается.

— Но тогда выходит, — заметил Рон, — что в моем теле наколдовать этого Патронуса ты сможешь.

— Да… — язвительно сказал Риддл. — У меня отлично получится наколдовать его из обморока, охеренная идея, Уизли, ты просто гений.

— Значит, мы просто будем держаться от дементоров как можно дальше, — закатил глаза Гарри. — Не знаю, как вы, а я не хочу встречаться с ними больше никогда.

* * *

— Ну охренеть теперь, — кисло сказал Рон, когда Дамблдор объявил, что Хогвартс по настоянию Министерства будут охранять дементоры. Риддл ждал его в кофейнике, в теплой гриффиндорской спальне, от греха подальше. — Эти твари мало того, что нашими эмоциями питаются, так еще и хотят сожрать моего джинна. Я не хочу быть тем, кто сообщит ему эту радостную новость.

— Пахнет подставой, — решительно сказал Гарри. — Блэк Блэком, но чует мой зад, что отправку в Хогвартс жрущих души чудиков мог проплатить Люциус Малфой, чтобы избавиться от свидетеля.

— Я составлю договор, а Перси проверит, он мастер формулировок, чтобы Риддл мог в кого-нибудь из нас быстро подселяться в случае опасности, — отстраненно сказала Гермиона, продолжая слушать речь директора. — Риддл и так наказан, а вот спускать Люциуса Малфоя с крючка я бы не стала. Заметили, какой Драко Малфой смирный в этом году? Еще ни разу никого не подколол, даже не пришел в поезде поздороваться.

Рон посмотрел на нее со сложным лицом и попросил:

— Гермиона, напомни, пожалуйста, что у нас за дела с этим Драко Малфоем, и как он выглядит?

— Знаешь, друг, какой-то твой джинн немного того, — сказал Дин Томас утром первого учебного дня, глядя, как Анджелина Джонсон пытается чем-нибудь дать Тому Риддлу по голове, и покрутил пальцем у виска.

Рон, не желая слушать нытье и смутно подозревая, что дементоры могут в поисках закуски и в башню вломиться, ведь студентом его джинн не считался, разрешил Риддлу сопровождать третий курс Гриффиндора на занятия при условии, что тот не будет гадить никому из невидимости. Риддл спустился с ними в гостиную, осмотрелся, достаточно громко восхитился, сколько «красивых цветных барышень» теперь брали в Хогвартс, и (неясно, зачем) поинтересовался у Анджелины, нет ли у нее планов на вечер. Анджелина, отойдя от довольно грубо (по современным меркам) прозвучавшего комментария про «цветных», попыталась научить бесплотного (на его же счастье) джинна уму-разуму.

— Потому что подкатывает к Анджелине? — хмыкнул Гарри. — По-моему, для призрака Волдеморта образца сорок третьего года он лапочка и зайчик.

— Призрак КОГО?! — взвизгнула Лаванда, отскакивая от гневной Джонсон и не понимавшего, в чем именно он провинился, Риддла подальше.

— …чувак, — просипел Шеймус, глядя на спокойно наблюдавшего за экзекуцией Рона — тот знал, что джинн его — бесячая скотина, и что если у него все-таки появится тело, Джинни или миссис Уизли придушат его в первые же пять минут. — Говорили, что ты, страдая от потери памяти, вломился в Тайную Комнату и взял в магическое рабство Наследника Слизерина. Но Сам-Знаешь-Кого?!

— Он плохо играл в шахматы, — пожал плечами Рон. — И потом, этот парень из сорок третьего года, едва СОВ успел сдать. Он не особо страшный.

— Мадемуазель, я не понимаю, почему вы злитесь! — озадаченно воскликнул Риддл, перекрикивая Анджелину.

— Ты назвал ее цветной, козлина! — пояснил Фред, подхватывая Анджелину, которая, размахивая учебником, поскользнулась и чуть не упала.

— А что, нельзя называть цветных цветными? — удивленно моргнул Риддл.

— НЕТ!

— Погоди, Гарри, — быстро проговорил Оливер Вуд, который как раз пробирался в сторону выхода, когда Риддл нечаянно устроил сцену. — Я все правильно понял? К нашей Энджи попытался подкатить школьник-Сам-Знаешь-Кто?

— Привыкай, Оливер, теперь он живет с нами, — ухмыльнулся Гарри.

— Нет, Риддл, «ориенталки» — это тоже плохое слово!

* * *

Анджелина не смогла отходить Риддла учебником по голове, потому что он был условно бесплотен — только если ему не нужно было что-нибудь взять или подвинуть. Но когда третьекурсники Гриффиндора плюс один озадаченный последними веяниями джинн вошли в Большой Зал, к Риддлу с воплем «ТЫ!» подлетела Серая Дама. И у нее получилось дать ему по лицу.

— За что?! — возмутился Риддл.

— Обманщик! Мошенник! Вор! Выметайся из моего замка! — взвыла Серая Дама.

— Дамочка, я даже не знаю вашего имени, отстаньте от меня! — сверкнул глазами Риддл, отводя плечи назад: ему перепало слишком много обвинений за одно утро.

— Испортил диадему моей матери! Негодяй! Я найду на тебя управу! — пригрозила Серая Дама и, откинув волосы назад, выплыла из Большого Зала через стену.

— Что за на…, — прошептал Риддл себе под нос не очень цензурный вопрос к мирозданию.

— Шпана, — вздохнула Гермиона, перекидывая ноги через скамью. — Обокрасть призрака — это же еще додуматься нужно…

Гарри, накладывая себе в тарелку бекон, мрачно нашел за столом Слизерина Малфоя, который нарочито не смотрел в их сторону, но очень явно пародировал Хагрида, который в этом году стал преподавателем Ухода за Магическими Существами. Нашел себе более безопасную жертву, понял Гарри. Если эта сволочь тоже записалась на курс, придется следить за ним коршуном, чтобы он как-нибудь не подставил Хагрида — ему явно было все равно, кому гадить, и раз уж стандартные мишени теперь были вне доступа…

— Гермиона, они в твоем расписании ничего не напутали? — нахмурился Рон, заглядывая Гермионе через плечо. — У тебя на девять утра и Прорицание, и Изучение Магглов, и Нумерология, как…

— Элементарно, — фыркнул Риддл, сидевший за столом задом наперед; его призрачный локоть был ровно посередине тарелки с болтуньей, на которую с другого края стола смотрел Шеймус, сомневаясь, стоит ли теперь ее брать. — Хитрость для тех, кто хочет получить одиннадцать СОВ — или сколько там сейчас можно взять, двенадцать? Приходишь в начале года к преподавателю, чей предмет можешь сдать слету, пишешь годовую контрольную — и свободен, ходи на тот предмет в расписании, где действительно придется попотеть…

— И ты ходил на Нумерологию, — догадался Рон.

— На Руны и Магозоологию, так тогда это называлось, — поправил Риддл. — Изучение Магглов мне зачли автоматом, потому что по документам я проходил как магглорожденный, Прорицаний в программе не было, а Нумерология… — Он усмехнулся. — Берешь маггловский учебник по алгебре, в восемь вечера открываешь, в восемь утра закрываешь и идешь сдавать.

Риддл скосил взгляд на Гермиону, осекся, и его брови медленно поползли вверх. Гарри узнал это выражение: Риддл автоматом считывал мыслепоток находившихся поблизости людей. Где-нибудь в Скотланд-Ярде он был бы незаменимым сотрудником: для того, чтобы узнать, кто лавку подломил, или садовника убил, ему достаточно было задать несколько наводящих вопросов. Это было одной из причин его рабства у Рона: Риддл считал, что эта его способность поможет ему считать с противника стратегию и выиграть, но Рон слишком быстро перебирал комбинации, и Риддл, игравший в шахматы постольку-поскольку, банально за ним не успевал.

— Серьезно? — просипел Риддл. — Серьезно?!

Он на мгновение перевел взгляд с побелевшего лица Гермионы куда-то в сторону ее грудной клетки и перекрестился, бормоча что-то вроде «святая матерь божья».

— Молчи, — прошипела Гермиона.

— Молчу, — покачал головой Риддл и посмотрел на стол преподавателей. — Господь милосердный, что за маразм!..

Дин, заметивший его странное поведение, подпер голову рукой, озадаченно хмурясь.

— Забавно, а я думал, что ты прихожанин какой-нибудь церкви Сатаны.

Риддл посмотрел на свои пальцы, словно до него только дошло, что именно он сделал.

— Тупая привычка, никак не отделаюсь.

* * *

— Почему у меня такое чувство, что ты просто хотел сходить на Прорицания? — прищурившись, сказал Рон, когда Риддл, обогнув Невилла, взял себе кружку из серванта.

— Что? В мое время этого предмета не было в программе, — закатил глаза Риддл, наливая себе чай, и тут же сливая жидкость обратно в чайник, чтобы осталась только гуща — пить он все равно не мог

— Пусть вы и не совсем живы, я чувствую вашу связь с тонкими материями, — благосклонно сказала Трелони. — Не нужно осуждать юношу за интерес к своей судьбе…

— Судьба? Это она про вечное рабство у школьника, или про то, как он кошмарил всю Великобританию, чтобы в итоге убиться о ребенка? — едва слышно проговорила Гермиона, которой профессор страшно не понравилась еще на моменте, когда сказала, что по книгам выучить Прорицание невозможно. Рона такое отношение просто немного позабавило, но Гарри, прекрасно помнивший, что подруга, как правило, чтила мнение преподавателей как святыню, был очень близок к тому, чтобы от смеха сползти под стол.

Студенты выпили обжигающий чай, поболтали гущу и начали обмениваться чашками, открывая справочники. Гарри, глянув на Рона и Гермиону, решил дилемму просто и обменялся чашками с Риддлом, раз тот так сильно хотел, чтобы ему погадали. Захотелось пошутить, не пошел ли Волдеморт убивать Поттеров только потому, что ему гадалка так сказала, но Гарри сдержался — атмосфера и так была мрачноватой.

— Ты либо плохо поболтал чашку, либо тебя совсем не интересует собственное будущее: я вижу только кучу мути, — пожаловался Риддл, прокручивая чашку.

— Может, у тебя просто третий глаз замылился? — ехидно ответил Гарри.

Гермиона рядом раздраженно бормотала, какой херней она занимается вместо того, чтобы учить что-нибудь полезное. Слово «херня» с ее произношением богатенькой девочки из Кингстона звучало просто уморительно, и Рон захрюкал в чашку Гермионы, в которой он пытался разглядеть хоть что-нибудь. В конце концов, рассмотрев какой-то символ, он полистал справочник, крякнул и захлопнул книгу, словно судьба в чашке Гермионы была слишком страшной.

Гарри раздраженно протянул к Риддлу левую руку, отобрал свою чашку и поболтал еще раз, чтобы тот не жаловался.

— Отлично, теперь здесь куча мути и член, — скривился Риддл.

— Тебе шестнадцать — должно быть, тебе везде видятся грудь, члены и прочие эротические элементы, — отбрил Гарри. — У тебя в чашке вообще какая-то овца!

Рон на фразе про эротические элементы громко хохотнул, и профессор Трелони обернулась.

— Это они! — тут же сдал нарушителей спокойствия Рон.

Риддл покаянно протянул профессору чашку Гарри, и та, удивленно воззрившись на содержимое, вынесла вердикт:

— Новое начало, путь с чистого листа. Вы очень интересный молодой человек, не ожидала от вас.

То есть, в его чашке реально были хер и немного мути? Ну отлично. Гарри протянул профессору чашку Риддла, который заинтересованно подался вперед, явно рассчитывая на какое-нибудь предсказание о собственном величии — или хотя бы о свободе и нормальном теле.

Профессор Трелони начала крутить чашку в пальцах, хмуро рассматривая символы.

— Сокол… смертельный враг, — негромко сказала она.

Гарри встретился взглядом с Риддлом и отвернулся. Гермиона негромко, но отчетливо хмыкнула, складывая руки на груди. Ну да, есть смертельный враг, рядом сидит, чаи гоняет. Не считая, например, Джинни, которая хотела его задушить. И это только в Хогвартсе…

— Дубинка, нападение…

— Я, или на меня? — уточнил Риддл. Поймав на себе несколько взглядов, он пожал плечами. — Что? Это важно.

— На вас, юноша.

— Черт, — ругнулся Риддл и невольно скосил взгляд в сторону окна.

Ну да, дементоры…

— Череп, опасность на дороге… какая несчастливая чашка… Вы, должно быть, родились в середине зимы? Сложные роды, тяжелое детство?

Риддл кивал с каждым предположением, немного подаваясь вперед.

— Ой, да ладно, — закатила глаза Гермиона. — Ты же историческая личность, кто-нибудь наверняка про тебя написал пару биографий.

Профессор Трелони и Риддл одновременно смерили ее взглядами, и Риддл сказал:

— Не обращайте на нее внимания, профессор. Типичная Дева.

Парвати и Лаванда, с самого начала занятия внимавшие каждому слову профессора Трелони, подхватили:

— И не говори!

— Типичная сентябрьская, ты же понимаешь, да?!

Профессор тем временем повернула чашку еще раз и ахнула.

— О, дорогой, мне так жаль… У тебя здесь Грим.

Гарри не знал, что это за Грим, но, должно быть, это было что-то очень плохое, потому что Риддл расстроенно поник.

— Вот блин.

* * *

— Разве ты не должен сидеть в кофейнике? — сварливо поприветствовал Хагрид Риддла, когда увидел того шатающимся среди группы третьекурсников.

— Разве ты не должен сидеть в тюрьме? — с наигранным весельем отбил Риддл.

— Пф-ф, теперь все знают, кто на самом деле открыл Тайную Комнату, так что в тюрьме должен быть ты, не? — сказал Хагрид, буравя его глазами.

— А при чем тут Тайная Комната? Я о твоем послужном списке. Слабо верится, что после исключения ты остановился, — расплылся Риддл в мерзкой улыбке.

— Каком еще списке? — раздраженно сказал Хагрид, упирая в бока свои внушительные кулаки.

— Пронос на территорию школы существа пятого класса опасности — это исключение, — начал перечислять Риддл, отгибая пальцы. — Незаконное проникновение в резервацию троллей, штраф триста галлеонов или пятнадцать суток ареста. Контрабанда и соучастие в контрабанде, незаконное приобретение яиц химеры — это до двух лет тюрьмы, при том, что ты был несовершеннолетним?.. А, и мое любимое, похищение, от двух до десяти лет Азкабана в зависимости от смягчающих обстоятельств.

— Что ты городишь, никого я не похищал!

— Хагрид, ты украл ребенка.

— Тогда он так не выглядел!

— В каком это смысле «он так не выглядел»? — пискнула Гермиона, врываясь в перепалку.

— Кое-кто решил, что держать оборотненка под кроватью как домашнее животное — это отличная идея, — зубасто улыбаясь, объяснил Риддл.

Гарри смотрел, как светлеет от счастья морда Малфоя, и у него в животе зрело беспокойство, что после этой перепалки слизеринцы понапишут домой родителям, Хагрида уволокут на допрос и снова отправят в тюрьму. Рон явно пришел к тому же выводу, потому что он негромко, но четко приказал:

— Риддл, ко мне.

Риддл, скрипнув зубами, повиновался.

— Как у тебя с заклятием Забвения? — тихо сказал Рон.

— Нормально, — проворчал Риддл.

— Сейчас ты сотрешь память о последних пятнадцати минутах всему этому классу кроме нас троих, усек? Слизеринцев можешь предварительно вырубить, чтобы не разбежались. А когда закончишь — марш в кофейник!

Гарри, оценивший быструю реакцию Рона, тут же сунул Риддлу под нос свою палочку.

В итоге первый урок Хагрида пришлось сократить вдвое, потому что после того, как Риддл с ними закончил, студенты были немного дезориентированы, и пока все вспоминали, кто они, и как их зовут, Рон извинялся перед Хагридом за поведение своего джинна.

— В жизни бы его с собой не взял, если бы знал, что он такое отколет, — ворчал Рон. — И чего он с тебя так сильно бесится?

— Дык… — Хагрид неуютно пожал плечами. — До Арагога меня действительно старосты от наказаний отмазывали. Очень хотели Кубок Школы взять, понимаешь. А может, ему сочинения за меня писать надоело. Не ладилось у меня никогда с орфографией, да…

— Зачем… — начал было Гарри, когда до него дошло. — Постой, ты, получается в Слизерине учился?

— У них тогда с репутацией получше было, вот я у Шляпы и попросился, — печально сказал Хагрид. — Кто ж знал, что они кучкой предателей окажутся.

— Мы тебя за это не осуждаем! — похлопала его по локтю Гермиона, которой для этого пришлось встать на носочки. — И тебе есть, чем гордиться. Самый страшный темный маг этой страны писал за тебя школьные сочинения — это мощно.

Хагрид невольно улыбнулся и потрепал ее по голове.

— Слизерин за Кубок Школы всегда готов был удавиться. У нас тогда мамка Сириуса Блэка старостой была, все ее боялись. Она и отрядила его, отличника, мне помогать, чтобы с меня баллы не снимали. С магией-то у меня все хорошо было, а чтобы по науке конспекты какие писать — это я уже не силен.

Пока студенты были квелые и податливые, Хагрид объяснил, как обращаться с гиппогриффами, Гарри показательно объездил одного, остальные написали несколько заметок на полях своих «Чудовищных книг о чудищах», и урок закончился.

— Кубок Кубком, — негромко сказала Гермиона, когда они шли обратно к замку позади класса и следили, чтобы никто не заплутал — Риддл, видимо, со злости перестарался, — но за похищение оборотненка и его пронос в общежитие Хагриду могли до двадцати лет дать. Он ведь мог перекусать весь факультет.

— Вспомни наши первые два курса, мы все с законом не очень дружим, — заметил Гарри. — Бога ради, ты варила Оборотное зелье в туалете и подожгла преподавателя… И сколько там, простите, дают за контрабанду редких животных?

— Вам придется рассказать мне об этом в деталях, ребята, — весело сказал Рон. — Я хочу все знать о том, насколько крутая у меня девчонка.

Гермиона довольно зарделась и взяла Рона за локоть.

* * *

Гарри категорически не понимал, как его мама могла дружить с таким мерзким человеком. Отравить жабу бедняги Невилла! Если бы не своевременная помощь Гермионы, Невилл мог потерять своего питомца. Жабы, может, и вышли из моды, но Невилл дорожил Тревором и всегда очень расстраивался, когда тот убегал и терялся.

В итоге, когда профессор Люпин привел их для практики в учительскую, где сидел Снейп, и тот выдал насчет Невилла очередной жалящий комментарий, Гарри не сдержался:

— Скажите, профессор, вы всегда, когда в маггловский мир выходите, так одеваетесь?

— Как, Поттер? — опасно сверкнув глазами, спросил Снейп.

— Как панкующий школьник, — не собираясь сдавать позиции, сказал Гарри.

— Приятно знать, что что-то никогда не меняется, — негромко сказал Люпин, пока весь класс задыхался в восторге и ужасе от наглости Гарри.

Снейп опасно улыбнулся, что означало, что Гарри допрыгался.

— Как славно, что вы мне напомнили, Поттер… Двести баллов с Гриффиндора. Вы знаете, за что.

Когда Снейп покинул учительскую, Гарри решительно сказал:

— Стоило того.

— Стоило того?! — взвизгнула Гермиона. — Двести баллов, Гарри, нам никогда не выбраться из этой ямы!

— Он может отнять у Гриффиндора все баллы, но ему не отнять мои воспоминания о том, как моя тетя-маггла съездила ему тапком по лицу! — Гарри посмотрел Невиллу в глаза. — Каждый раз, когда он будет пытаться тебя кошмарить, помни об этом, Невилл. Лицо Снейпа. И тапок.

— И локоть в пах, — шепотом сказал Рон, знавший всю историю, отбивая Гарри кулак.

— Дети, вы пугаете меня даже больше, чем существо, которое мы будем сегодня изучать, — покачал головой Люпин. — Что ж, давайте попытаемся немного помочь баллами вашему факультету…

Слухи о том, что Невилл нарядил своего боггарта-Снейпа в шмот Оззи Осборна и заставил его откусывать голову живой летучей мыши, расползлись по школе довольно живо, но, поскольку Гарри напомнил профессору, кого тот ненавидит в этой школе больше прочих, Невилл страдал на Зельеварении не более обычного.

* * *

— Сэр, вот вы, как преподаватель, сойдете за опекуна, чтобы разрешение на поход в Хогсмид подписать? Тетя отказалась.

— Поттер, вы головой не бились?

— Я просто подумал — разве вы не хотите, чтобы Сириус Блэк, который охотится на меня, похитил меня из Хогсмида и убил с особой жестокостью?

— Интересное предложение.

— Ура!

— Но нет, я намерен подождать, пока вы выпуститесь: тогда я придушу вас сам.

— Кути-ку, Лапик, кути-ку… съешь конфетку… — услышал Гарри нехарактерно слащавый голос Рона, когда спускался в гостиную.

Он преодолел последний пролет и отыскал среди сонных неваляшек-гриффиндорцев престранную картину из Рона и Криволапа. Рон пытался его приманить на шоколадные конфеты, которые в связи с присутствием дементоров на территории школы мадам Помфри раздавала вместо витаминок, а Криволап расхаживал полукругом в двух метрах от него.

— Это какая-то особо хитрая схема? — зевая, спросил Гарри, приблизившись к Рону.

— Да этот маньяк все еще пытается сожрать мою крысу, — сказал Рон. — Кути-ку, Лапик… Во-первых, Скабберс, может, и помрет скоро, но это моя крыса. К тому же, он больной, и если кошара сожрет его, то сам сдохнет. Я бы, может, отучил его лезть к Скабберсу пинками… кис-кис-кис… Но я не могу пинать кота моей девушки, как-то это стремно.

Гарри заметил спустившуюся в гостиную Гермиону, которая вспыхнула, услышав последнюю фразу, и спрятал ухмылку в кулаке.

— …поэтому новый план: подсадить котяру на что-нибудь другое, чтобы он прекратил охотиться на крыс с таким рвением. Кути-ку, Лапик, ну скушай шоколадку, мальчик…

— Шоколад?! — завопила Гермиона. — Рон, нет!

Рон вздрогнул от неожиданности и выпрямился.

— Почему нет? — озадаченно сказал он.

— Животным нельзя шоколад, для них это отрава! — всплеснула руками Гермиона.

— Ой. — У Рона вытянулось лицо, и он тут же закинул конфету себе в рот. — Неловко получилось.

— А я говорил, что это плохая идея, — сказал Риддл из невидимости.

Рон выпустил его из кофейника только накануне и приказал про Хагрида больше не сплетничать. Заточение в одиночестве Риддлу страшно не нравилось, так что пока он вел себя смирно.

Тема про шоколад и животных всплыла снова уже после обеда, на Защите от Темных Искусств.

— Как вы думаете, профессор, анимагам можно шоколад? — поднял руку Рон.

Профессор Люпин замер на пару секунд и неловко посмеялся.

— Мне кажется, этот вопрос скорее в компетенции профессора МакГонагалл. Почему…

— Я побоялся ее спрашивать, — признался Рон.

— Понимаю, — кивнул Люпин. — Что ж, это интересный теоретический момент. Что вы думаете, ребята?

Класс загалдел. Люпин, мягко улыбаясь, с легкой смешинкой в глазах, дал слово Дину.

— Анимаг — в первую очередь человек, разве нет? Значит, шоколад можно.

— А если он не успеет перевариться перед превращением? — предположила Гермиона. — Господи, бедная профессор МакГонагалл.

— Гы-гы, тогда это альтернативный способ борьбы с оборотнями, — сказал Шеймус. — Закармливаешь шоколадом перед полнолунием…

— Не подавай профессору идей, — вклинился Риддл, читавший какой-то журнальчик на задней парте — на большинстве уроков, куда он таскался за Роном, ему было скучно, а Защиту он, по его словам, мог и преподавать. — У него и так суицидальные наклонности. — Когда все резко затихли, Риддл оторвался от журнала. — Что?

Профессор зажмурился, и Гарри прочел по его губам крайне заковыристый мат.

* * *

— Ты долбоклюй, — категорично сказал Рон Риддлу после ужина, когда весь третий курс Гриффиндора, поклявшийся на мизинчиках не говорить о ликантропии профессора, собрался в спальне мальчиков.

— Я отвлекся, — закатил глаза Риддл. — И я не думал, что это тайна. В мое время в Запретном Лесу была резервация оборотней, никто и в ус не дул!

— Лучше колись, что ты там ляпнул про суицидальные наклонности, — постукивая ногой по полу сказал Гарри. — У нас впервые за три года появился нормальный учитель Защиты. Не знаю, как ребята, а я не хочу, чтобы он «таинственно исчез», или какую там версию скормили бы нам профессора в случае, если профессор Люпин…

Лаванда всхлипнула в плечо Невиллу. Тот тоже выглядел бледно и неуютно. Гарри полагал, никому не хотелось представлять остроумного, но такого милого профессора Люпина за написанием предсмертных записок.

— Успокойся, Поттер, — закатил глаза Риддл. — Он хорошо держит себя в руках. Я знаю об этом только потому, что у него очень громкая мантра.

— Какая еще мантра? — недобро сказал Гарри.

— Queen, “The Game”, вторая сторона, — ухмыльнулся Риддл.

— В отличие от тебя, я не слушал на повторе тетин ви… — начал было Гарри, а потом до него дошло, и он, устало сжав пальцами переносицу, пропел: — Don’t try suicide, nobody wants it…

— Don’t try suicide, nobody cares, — продолжил Риддл, но вдруг прервался и стал оглядываться. — Что за…

— Итак, я знаю, что мы уже пообещали на мизинчиках профессору, что его не сдадим, — сказала Гермиона. — Но если кто-то хотел бы забыть о его маленьком секрете…

Дин и Шеймус дружно сделали шаг назад.

— Знаешь, Гермиона, иногда ты бываешь очень страшной, — покачала головой Парвати.

— О, поверь мне, я знаю, — негромко согласился с ней Невилл, поежившись: он явно вспоминал ночь, проведенную под заклятием полной парализации тела. — Не нужно угрожать, нам всем нравится профессор Люпин, он классный.

Рон, все это время наблюдавший за своим джинном, знавшим чрезмерно много «не своих» дел, подозрительно прищурился.

— Риддл?

Тот задумчиво осматривал комнату, словно что-то искал.

— У вас, в Норе, я иногда, будто с помехами, смутно слышал мысли какого-то мужика. Тогда я подумал, что это может быть ваш упырь — я с ними никогда особо дел не имел. У Поттера дома ничего такого не было. Но, забавно, я слышу его в Хогвартсе… — Риддл вздернул брови, к чему-то прислушиваясь. — Он меня слышит. Он в этой комнате.

* * *

Никто не знал, как искать таинственного мужика, которого услышал Риддл в спальне мальчиков — тот, как только Риддл сказал вслух, что слышит его, поставил блок. Рон очень хотел бы дать ему по голове, если бы мог: почему раньше не сказал о том, что от его мыслечтения можно защититься? Но Риддл сказал, что для окклюменции им наверняка дисциплины не хватит. Будет мило, если они попытаются, но он не возлагает на каких-то третьекурсников больших надежд.

— Почему этой штуки нет в обязательной программе? — возмутилась Парвати. — Я не хочу, чтобы всякие жуткие мужики знали, какие романы я читаю.

— Поверьте мне, барышня, я бы тоже с большим удовольствием всего этого не знал, — поморщился Риддл. — На ваше счастье, природная легилименция, как у меня, редко встречается, потому волшебники и не считают нужным от нее защищаться. В этой школе, помимо нашего таинственного друга, блок держат только Флитвик, Снейп и Дамблдор — и спасибо директору большое, я не хочу знать, что за больные фантазии возникают в его голове.

— Больные фантазии? — хмыкнул Рон. — О шоколадных лягушках, мантиях в блестках и школьных финансах?

Риддл снисходительно посмотрел на Рона.

— По-твоему, Дамблдор победил Гриндевальда силой любви и дружбы? Я, конечно, про эту победу узнал со слов твоей сестры и из учебника истории — а мы все знаем, как сильно в министерстве любят запрещать к публикации детали, которые им не нравятся… Но я успел застать дуэльный кубок Европы сорок третьего года. Дамблдору ведь до сих пор запрещено участвовать в дуэльных состязаниях?

— В каком это смысле «запрещено»? — нахмурилась Гермиона. — Мне казалось, у нас в школе только профессор Флитвик дуэлями увлекается.

Риддл расплылся в хищной улыбке, которая Гарри страшно раздражала.

— Вы же знаете, что не во всех странах Гриндевальда считали злодеем? Кубок сорок третьего проводился в Италии, Гриндевальд там был почетным гостем, и многие банально бойкотировали мероприятие, так что среди участников была сплошь его боевая элита. Дамблдор вписался на состязание инкогнито, под Оборотным зельем. К тому времени, как судьи с Гриндевальдом во главе поняли, кто именно крошит соперников в салат, было уже поздно. Когда Дамблдор вскрыл последнего участника турнира, защитное заклятие на арене спало, он запустил в Гриндевальда заклятием облысения и исчез, не прощаясь. В последнем «Пророке», который я видел до заточения в дневник, писали, что после кровавой бойни на дуэльном кубке ему прилетел пожизненный запрет на участие в соревнованиях.

— Как-то слабо верится, — скептически сказала Гермиона.

— В библиотеке все еще собирают подшивки «Пророка»? — невинно поинтересовался Риддл. — Июль сорок третьего. Это было на передовице. Хочешь, расскажу, почему профессор избегает поездок в Тунис?

— Я с первого курса знал, что ты трепло, — оборвал его Гарри. — Но ты не перестаешь меня удивлять.

— И не стыдно тебе так с отцом разговаривать?

— Во-первых, ты задолбал! — взвыл Гарри. — Во-вторых, ты скорее не Дарт Вейдер, а злобный император.

— Дарт Вейдер — это какой-нибудь слуга Сам-Знаешь-Кого, с кем у тебя личные счеты, — согласился Шеймус.

— Люциус Малфой? — со сложным лицом сказал Рон, и те, кто смотрел «Звездные войны», истерически захихикали.

— Лучше переходи на чистокровных, — посоветовала Риддлу Гермиона. — Будет смешнее, они же не знают, откуда это.

* * *

Гарри было больно и обидно, что все его одноклассники идут развлекаться, а ему, видите ли, нельзя. Он был уверен, что МакГонагалл не разрешила ему пойти только потому что где-то поблизости шарахался Сириус Блэк. Мрачно подумав, что его родители явно не умели выбирать себе друзей (он даже не знал, кто был хуже — Блэк или Снейп), Гарри направил было стопы в сторону совятни, когда столкнулся с аналогично мрачной Джинни.

— Привет, Джинни.

— А… здравствуй, Гарри. Не пустили в Хогсмид?

— Мгм.

— А где этот?

Джинни сказала это максимально нейтрально, но Гарри знал: ее злило то, что Риддл постоянно шатался с ее любимым братом.

— В кофейнике. Дементоры же хотят его сожрать, — пожал плечами Гарри.

— Хорошо бы, — мстительно сказала Джинни.

Они какое-то время шли вместе, неясно, куда, в тишине.

— Давно хотел спросить — почему он зовет тебя своей ученицей?

— Да так… — Джинни сунула руки в карманы, немного сутулясь. — Я много чего ему писала, но и он тоже любитель трепаться. Рассказывал какие-то свои придумки. Помнишь, я хотела его проклясть? Это Летучемышиный сглаз. Он писал, что эта штука когда-нибудь может спасти меня от какого-нибудь жуткого маньяка — знаешь, вдруг кто без палочки зажмет, а я ему — бам! Стая летучих мышей в лицо. Кто знал, что он сам тем жутким маньяком окажется…

Гарри неловко похлопал ее по плечу.

— Не расстраивайся так. Он умеет очаровывать, когда хочет. Я помню, как меня тянуло к этому дневнику, будто это был какой-то полузабытый друг детства, еще до того, как я понял, как он работает.

— Да? — удивилась Джинни. — Я такого за собой не помню. Мне просто… — она заговорила совсем тихо, — просто хотелось, чтобы у меня был друг…

— Гарри? Джинни? — послышался голос профессора Люпина от одного из кабинетов, и они одновременно обернулись.

Люпин стоял в дверях своих личных комнат и изучал их своим спокойным, внимательным взглядом.

— Добрый день, сэр, — одновременно поздоровались Гарри и Джинни.

— Больно вы угрюмые, ребята, — кривобоко улыбнулся Люпин. — Как насчет чаю?

Ну, планов на день у них все равно не было.

Пока Гарри грел руки о чашку, Джинни успела опустошить свою — Гарри и Люпин посмотрели на нее со смесью уважения и беспокойства, потому что нужно быть исчадием ада, чтобы спокойно употреблять кипяток — и пошла исследовать кабинет: Люпину как раз привезли гриндилоу для урока.

— Скажите, сэр… — хмуро глядя на листья в чашке и вспоминая муть с уроков Прорицания, сказал Гарри. Ничего кроме мути у него не было уже два месяца, зато Риддлу перепадало страшных предсказаний на несколько жизней сразу, каждое занятие. — Почему вы не дали мне сразиться с боггартом?

— О, я полагал, что ты и сам понимаешь, — сказал Люпин. — Он мог превратиться в Волдеморта, а ему не место в одном помещении с кучей третьекурсников.

Подивившись, что профессор, оказывается, был одним из тех взрослых, что не боялись произносить имя Темного Лорда, Гарри задумался.

— Не думаю, что это был бы Волдеморт. Он жуткий, конечно, но больше мерзкий. К тому же, вы видели засранца, который живет с нами в спальне.

— Это правда, — задумчиво кивнул Люпин и оглянулся на Джинни. — Джинни, лапка, только осторожнее, в этом шкафу недобитый богг…

Поздно. Щеколда у шкафа отвалилась, дверца открылась, и из шкафа вышел…

Том Риддл в своей старомодной школьной форме.

— Знаешь, — сказал боггарт-Риддл. — Ты ведь убьешь всю свою семью, стоит мне только попросить.

Джинни с гневным воплем амазонки попыталась врезать призраку-паразиту по лицу. Гарри был к ней ближе и смог оттащить ее от боггарта за мантию, но тогда сам оказался в зоне его досягаемости. Боггарт с негромким хлопком обратился в профессора Снейпа.

— Тебя все обманывали, — заявил боггарт-Снейп. — На самом деле я — твой отец, Поттер.

Гарри сначала услышал громогласный визг, и только спустя пару секунд понял, что это визжит он сам.

— НЕТ-НЕТ-НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ЭТО!

— Инсендио! — закричала Джинни, бешено размахивая палочкой.

Снейп-боггарт озадаченно посмотрел на окружившее его пламя, но снова обратил внимание на Гарри — будто от его испуга он стал сильнее.

— Прислушайся к своей интуиции, Поттер. Ты знаешь, что я говорю правду.

— Нет, нет, нет! — схватившись за голову, повторял Гарри.

— Риддикулус! — сказал у него из-за спины голос Люпина, который явно едва сдерживал смех.

Боггарт сдулся, словно шарик, влетел обратно в шкаф, и щеколда встала на место.

— Что здесь происходит? — услышал Гарри голос Снейпа от двери и развернулся в прыжке, наставляя на профессора палочку.

Снейп держал в руке дымящийся кубок и всем своим ненавистным Гарри лицом показывал, как же сильно он не впечатлен. Люпин забрал кубок и мило, слишком спокойно сказал:

— Несчастный случай на чаепитии. Северус, пожалей Гарри, скажи, что ты не спал с его мамой.

Снейп поперхнулся.

— Мерлин, это же почти инцест, что за дикие фантазии? — Он помотал головой, глядя на Гарри так, словно он отрастил пару лишних конечностей. — Выпейте это сейчас Люпин.

— Конечно. Спасибо, Северус.

Когда Снейп ушел, Гарри, подозрительно смотревший на дымящийся кубок, сказал:

— Знаете, он хочет занять ваше место. Вы уверены, что стоит это пить?

— Это лекарство от моей болезни, Гарри, — терпеливо сказал Люпин и, морщась, выпил зелье. — К тому же, профессор Снейп не травит тех, кто его бесит. Он делает больно иначе. К слову… — Люпин поставил кубок на стол и посмотрел на Джинни, которая пыталась незаметно почистить следы гари от своего заклятия на ковре. — Джинни, ты делаешь своему факультету честь. Попытаться ударить свой самый большой страх в лицо… — Он негромко, по-доброму, посмеялся. — Десять баллов Гриффиндору.

* * *

Когда третий курс Гриффиндора ввалился в гостиную с сувенирами из Хогсмида, Гарри, мрачно сидевший у камина, сказал:

— Поздравляю, Невилл, ты не одинок. Не только у тебя боггарт превращается в Снейпа.

— Но Гарри, как ты можешь его бояться? — недоуменно сказал Невилл. — Ты обозвал его панкующим школьником прямо в лицо!

— Ты к себе слишком строг, — сказала Джинни, поглаживая его по локтю. — Я бы тоже испугалась.

— Твой боггарт был страшнее! Но ты попыталась побить его и сжечь! А я визжал как девчонка! — Гарри спрятал лицо в руках. — Не успокаивай меня, я больше не достоин учиться в Гриффиндоре.

— Мерлин, Гарри, хватит говорить загадками, — отрезал Рон. — Что случилось?

— Сраный Риддл и сраная «Империя наносит ответный удар»! Боггарт превратился в Снейпа и сказал, что он мой отец. А он реально дружил с моей мамой! Я там чуть в штаны не наложил. — Увидев, что его друзья едва сдерживают смех, Гарри надулся. — Ну все. Джинни, одна ты меня понимаешь. Теперь я дружу с тобой.

* * *

Кто бы мог подумать, что праздничный пир в честь Хеллоуина закончится ночевкой в спальниках в Большом Зале. Никто не знал, как Блэк проник в замок мимо анти-аппарационного барьера, дементоров и дюжины запертых ворот и дверей. Гарри притворялся спящим и слушал, как Снейп шипит Дамблдору о том, что Блэку должны были помочь изнутри… Полный паранойи монолог Снейпа оборвал кашель.

— Директор. — Гарри узнал голос Риддла и тут же прекратил притворяться. Рядом с ним открыли глаза Рон и Гермиона. — Как вы знаете, я не могу подвергать опасности держателя контракта.

— А у тебя есть, что сообщить, Том? — с деланным добродушием сказал Директор.

Рон вылез из мешка и встал на ноги — на случай, если придется приказывать Риддлу говорить правду.

— Я давно подозревал, что в спальне мальчиков третьего курса кто-то скрывается. Сегодня я смог считать, кто. Пожиратель Смерти, некий Питер Петтигрю. И он считает, что Блэк охотится за ним.

— Что ж… значит, ситуация хуже, чем я предполагал, — тяжело вздохнул Дамблдор.

В каком смысле «хуже»?!

— Так Сириус невиновен? — задохнулся Люпин, когда Риддл пересказал историю про невидимого мужика в спальне третьекурсников Гриффиндора.

В учительской собралась часть преподавательского состава в лице Дамблдора, Снейпа, Люпина и МакГонагалл (которая должна была олицетворять психическое здоровье), а также Риддл (который был единственным свидетелем), Рон (хозяин Риддла), Гарри (на которого, предположительно, охотился Блэк), и Гермиона (которую Дамблдор позвал за компанию, понимая, что ей все расскажут).

— Стоп, а при чем тут невиновность Блэка? — не понял Гарри.

Дамблдор, задумчиво раскуривавший длинную трубку под неодобрительным взглядом МакГонагалл, поднял руку, и все замолчали.

— Ну-ну, молодые люди. Кажется, вы все за давностью лет поддались пропаганде и забыли, за что Сириус Блэк сел на самом деле, тихо и без официального суда? Гарри, дорогой, расскажи, что ты знаешь о Сириусе Блэке.

Гарри поморгал, словно жвачное животное в свете фар, и пожал плечами.

— Был шафером на свадьбе моих родителей, но в какой-то момент стал работать на Волдеморта. Со слов тети Петуньи, обладатель дурного вкуса и мерзкого чувства юмора. Мама в какой-то момент наложила на него проклятие импотенции. Сел за убийство… двенадцати? Тринадцати человек?

Дамблдор одобрительно кивал все время рассказа Гарри. На моменте про импотенцию Люпин поморщился, а Снейп почему-то ухмыльнулся. Выдохнув облачно дыма в форме дракона, Дамблдор сказал:

— Схематично, но хоть что-то ты знаешь. Видишь ли, Гарри… Сириус Блэк на Волдеморта никогда не работал. На него работал еще один друг твоего отца, Питер Петтигрю.

Профессор МакГонагалл прикрыла рот рукой — видимо, она тоже стала, как сказал Дамблдор, «жертвой пропаганды».

— Когда Волдеморт объявил на вас охоту, твои родители решили спрятаться и защитили свой дом заклятием Фиделиус. Доступ к дому после этого имели только те, кому Хранитель Тайны дал адрес. И они назначили Хранителем не того.

Гарри побелел и упер взгляд в ладони. Кажется, его родители действительно…

— …не умели выбирать себе друзей, — пробормотал Гарри.

— Что, прости? — переспросил Дамблдор.

— Мои родители дружили хотя бы с одним человеком, которому я бы не хотел дать по лицу? — громко и расстроенно сказал Гарри.

— Ты хочешь дать по лицу профессору Люпину? — забавляясь, хмыкнул Дамблдор.

Люпин неловко помахал Гарри из своего кресла.

— Почему шифровались-то, профессор? — крякнул Рон. — Гарри был бы рад… А, понял, почему, — закончил Рон, явно вспомнив о болезни профессора.

— Я был бы рад в любом случае, сэр, — успокаивающе добавил Гарри, хотя на самом деле хотел бы поругаться: Риддл стоял позади Люпина и, покачивая головой в такт, одними губами напевал квиновскую «мантру» о том, что самоубийства — это некруто. — Так что там с судом, Блэком, Петтигрю и тайнами?

— Когда Сириус пришел на пепелище и все понял, — сказал Дамблдор, — он все бросил и отправился искать предателя. Он нашел его и, как считалось, убил. Сошел с ума от горя, пошел мстить, все вышло из-под контроля — такое бывает, увы. Только, видишь ли… Ситуация усугублялась тем, что Сириус был Аврором.

— Кем-кем?

— Магическая полиция. Он, конечно, происходил из семьи, которая поддерживала идеологию Волдеморта, но не хотел иметь с ними ничего общего, сбежал из дома — даже был лишен наследства, насколько я слышал. Он ненавидел Волдеморта и его последователей и бил их смертным боем. Теперь представь, как это выглядело для его начальства — а ведь популярный в то время Барти Крауч уже пробил для Авроров разрешение на использование Непростительных заклятий… — заметив непонимание Гарри, Дамблдор пояснил: — Без учета поправок для военного времени или чрезвычайного положения, за применение этих заклятий к человеку дают пожизненное. Так вот, прибывает Крауч на место происшествия и видит, что его лучший сотрудник, мальчик с агит-плакатов, мало того, что устроил самосуд над подозреваемым, от которого только ошметки остались, так еще и разворотил половину улицы. Двенадцать магглов погибшими, два десятка с травмами разной степени тяжести. История о спятившем Авроре была никому не нужна, так что Сириуса отправили в Азкабан в ту же ночь. А затем кто-то из Департамента Магического Правопорядка додумался скормить репортерам историю о том, что Сириус — шпион Волдеморта: лучше считать, что ты пригрел на груди змею, чем гадать, не стал ли ты сам хуже того зла, с которым боролся.

— И у Сириуса никто ничего не спросил? — в голосе Люпина появилось что-то, отдаленно напоминающее возмущение.

Кажется, Люпин надеялся, что для Блэка еще была надежда, и что двенадцать человек на самом деле убил не он. Директор Дамблдор посмотрел на него долгим изучающим взглядом, будто ждал, что профессор сам поймет свою ошибку.

— Я уже давал ему второй шанс, если ты забыл, — сказал Дамблдор, покачивая своей старомодной туфлей с пряжкой, выглядывавшей из-под мантии. — Каждый раз, когда поднимался вопрос, стоит ли исключить кого-то из Хогвартса, я был на стороне студента, пусть и не всегда успешно. Контрабанда? Разведение опасных существ на территории школы? Чрезмерный энтузиазм и невинная ошибка. Но сейчас я думаю, что был слишком мягок с Сириусом, когда оставил его в школе после осознанной попытки убийства. Думаю ли я, что это он запустил в Петтигрю взрывным заклятием, разворотив половину улицы? Да, подобный кошмар вполне вписывается в картину.

Люпин и Снейп переглянулись и стали нарочито смотреть в разные стороны.

— Так значит, все это время Блэк не охотился на Поттера? — напряженно сказала профессор МакГонагалл.

Дамблдор пыхнул трубкой, только дым в этот раз не принимал причудливые формы, а окрасился в розовый цвет, словно закатное облако.

— До сегодняшнего вечера я считал, что Гарри — его главная цель. Он не в себе, и перед побегом он бормотал одно: «он в Хогвартсе». Я подумал, что Сириус вспомнил, какой год на дворе, и решил выкрасть Гарри. Но, видимо, он каким-то образом узнал, что Питер умудрился улизнуть от него, и хочет закончить работу. В прошлую его попытку погибло двенадцать человек. Теперь рядом будут дети. — Благодушие в одно мгновение слетело с лица Дамблдора, и он пригвоздил Люпина к креслу пугающим, штормовым взглядом. — А теперь, Ремус. Мне все равно, сколько обещаний ты надавал. Если ты знаешь хоть что-то, что может объяснить невидимое присутствие в школе Питера Петтигрю, ты расскажешь об этом сейчас. — Дамблдор снова расплылся в улыбке, превратившись в добренького дедушку. — Если, конечно, ты не давал Непреложный Обет.

Профессор Люпин выглядел совсем несчастным.

— Питер — незарегистрированный анимаг, он превращается…

— Фу-у-у! — вдруг взвыл Риддл.

— …в крысу.

Рон и Гарри переглянулись и повторили за Риддлом.

— Фу-у-у!

— В моей кровати спал взрослый мужик!

— Он же ничего не делал с тобой, раз был крысой, правда? — с надеждой сказала Гермиона, схватив Рона за руку.

— Слава Мерлину, нет! Но это все равно кошмар!

— Что ж! — жизнерадостно сказал Дамблдор. — Пока мы можем решить хотя бы одну из наших проблем. Минерва, проводи молодых людей в спальню — после нападения Сириуса на портрет это будет выглядеть разумно. И когда ты увидишь крысу, вяжи ее. Том, ты успел подслушать еще что-нибудь, когда Питер потерял бдительность?

Риддл, поморщившись, покачал ладонью.

— Теперь понятно, почему он так плохо читался: он был в аниформе. Но он хочет быть в курсе событий, если Темный Лорд снова придет к власти, потому что к вашим он вернуться не может: даже если люди поверили тогда газетам, у них появятся вопросы. — Он обратился к Люпину: — Он стал анимагом до двадцати лет? Значит, аппарировать — хоть куда-нибудь в Уэльс — он не может. Ваши друзья либо идиоты, либо… — Риддл оборвал себя на полуслове. — Пока он ничего не подозревает. Если он и решил прятаться пока, то делать это он будет в Хогвартсе. Здесь легко что-нибудь потерять.

— Что ж, план А: Минерва идет в башню Гриффиндора и внезапно вяжет его, — изложил Дамблдор. — План Б: если Питер уже сбежал из башни, о крысе с… одним пальцем, верно? Узнает весь преподавательский состав. Мы знаем, но не обсуждаем то, что узнали сегодня. Если вы не уверены, что можете повязать крысу с одного удара, не пытайтесь, чтобы он не сбежал. Лучше ловить его на нашей территории. И вы, детки… никому. Вы не знаете, кто может вас подслушать.

МакГонагалл уже повела Гарри, Рона и Гермиону к выходу, когда Риддл обернулся:

— Ах, да, профессор Люпин. Лучше расскажите директору об олене и черной собачке.

* * *

— Что значит «не может аппарировать»? — насела на Риддла Гермиона на следующее утро. — В учебнике Трансфигурации этого не было.

Профессор МакГонагалл обыскала сначала спальню мальчиков, а затем всю башню, но никого не нашла, так что Гарри, Рон и Гермиона вернулись в Большой Зал, к своим спальным мешкам. Утром все были сонными и немного раздраженными.

— С чего бы там давались подробности? — фыркнул Риддл, играя с Криволапом бантом, привязанным к веревочке.

Гарри начал подозревать, что Риддл был кошатником. Единственной кошкой в замке, которую он не погладил, была профессор МакГонагалл. Она очень вовремя превратилась в человека, заставив его буквально провалиться сквозь землю: вниз, на два этажа. Тем временем Рон тоже прикипел к коту Гермионы и теперь звал его исключительно «Лапиком»: кошара-то сразу понял, что Скабберс на самом деле — жуткий мужик, и попытался убить его.

— В библиотеке есть пособие по анимагии, — продолжил Риддл. — Там в самом начале идет предупреждение: если ты пробуешь стать анимагом до двадцати, аппарировать ты уже не сможешь. Не думаю, что многие пытаются и в зрелом возрасте: это сложно, и с формой может очень сильно не повезти.

— В каком смысле — «не повезло с формой»? — возмутилась Гермиона. — Это же такое достиже…

— Допустим, червь, — оборвал ее Риддл. — Двигаться быстро не можешь, опасности на каждом шагу. У вашего профессора Трансфигурации отличная форма. Она могла бы стать прекрасным шпионом, если бы не зарегистрировалась. У Генри Поттера, — Гарри невольно встрепенулся, — была отличная боевая форма, он превращался во взрывопотама. А бывает — и внимания много привлекает, и драться не можешь.

Рон, наблюдавший за разговором все это время, подозрительно прищурился и сказал:

— Ты тоже делал расчеты на свою аниформу? Неужели вышла не змея?

Рон мог добавить веское «отвечай». Судя по скривившемуся лицу, Риддл прекрасно это понимал, и потому буркнул:

— Нюхлер.

Хагрид, которого Гермиона слезно умоляла не притаскивать на занятие огнекрабов, пару недель назад устроил им забег с нюхлерами. Было весело, но в итоге Блейз Забини не досчитался своих серебряных запонок, и всех нюхлеров пришлось перетрясать в поисках пропажи. Гарри, вспомнив, как Рон с ними тискался — красть у него было нечего — хрюкнул в кулак.

— Логично, — сказала Гермиона. — С твоей-то клептоманией…

Тем временем студенты все еще обсуждали нападение Блэка и строили различные теории. Вместо Полной Дамы вход в гостиную Гриффиндора повесили охранять эксцентричного сэра Кэдогана. Преподаватели не очень явно, но обшаривали углы в поисках нужной крысы. Но все это было мелочью по сравнению с квиддичем!

Близился первый матч сезона, а погода не радовала. Никто не хотел играть в шторм, и Гарри уже слышал краем уха, что Флинт предлагал кому-нибудь из команды сломать конечность в нескольких местах, чтобы Снейп убедил преподавателей поставить в сетку другую команду. Рон, услышав эту сплетню, нарочито громко поинтересовался в Большом Зале:

— Но разве это работает? Ты же говорил, что Гриффиндор вышел на поле без ловца, когда ты в отключке валялся.

После заклятия Забвения Рон помнил правила квиддича, но не помнил ни одной команды, хотя Гарри рассказал ему весь свой опыт в волшебном спорте. Этим не преминул воспользоваться Дин Томас и подсел Рону на уши насчет футбола. У Гарри появилось подозрение, что через пару лет Дин с Роном будут вписываться в драки с фанатами Тоттингхэма. Кастет ему подарить вместе с первым билетом на футбольный матч, что ли…

Погода все портилась, настроение у студентов и преподавателей — тоже. По крайней мере, у слизеринцев с их схемой «переломать кому-нибудь ноги» не заладилось…

Гарри зашел в класс Защиты и волком уставился на Снейпа стоявшего за кафедрой.

Неужели профессор Люпин решил уволиться после той отповеди Дамблдора — пусть и заслуженной? Или того хуже…

Тем временем Парвати Патил, до которой что-то дошло, ойкнула и сладко, моляще попросила:

— Профессор Снейп, сэр… Можно мы вернемся через минутку? Звонка еще не было…

Снейп, закатив глаза, махнул рукой: он изучал журнал Люпина и нарочито презрительно хмыкал.

Парвати взмахнула рукавами мантии, словно курица крыльями, и выгнала всех из класса, не забыв запереть за собой дверь. Третий курс Гриффиндора тесно сгрудился, и Парвати прошипела:

— Как вы думаете… У профессора Люпина эти дни?

От формулировки Гарри залился краской. Впрочем, он был в этом не одинок.

— Звучит как что-то из фильма «Тутси», только наоборот, — нервно хихикнул Дин.

Чистокровная часть курса одарила Дина непонятливыми взглядами.

— Там мужчина переоделся в женщину ради работы, — пояснил Шеймус.

— Гарри, ты же говорил, что он под зельем, то есть разумный, — сказала Лаванда. — Может, отнести ему шоколадку?

— Шоколад для животных токсичен! — всплеснула руками Гермиона.

— Тогда стейк с кровью, — подал голос Невилл.

— И открытку подпишем!

Обсудив, где именно в Хогвартсе можно достать стейк, они вошли в класс прямо перед самым звонком.

Снейп предполагал, что студенты смотрели на него с лютой ненавистью из-за его стандартно мерзкой манеры преподавания и большого сочинения про оборотней. Он ошибался.

* * *

— Он самоубийца, — категорично сказал Риддл, глядя, как Гарри выделывает над полем кренделя, чтобы оторваться от Малфоя, у которого метла была куда как лучше.

Джинни закатила глаза и обновила согревающие чары на мантии. То, что чарам ее учил этот мудак — не повод страдать.

Когда команды взяли тайм-аут, Гермиона сбегала вниз и наложила на очки Гарри водоотталкивающее заклятие. Рон, когда она рассказала, что именно сделала, осыпал ее комплиментами. Гениально. Только ты не дашь нам здесь утонуть, Гермиона. Потом они куда-то спустились, и Риддл тут же насплетничал, что они на лестнице, под навесом, целуются.

Похолодало и стало как-то жутко... Риддл, увидев, как Джинни поежилась, глянул вниз и грязно выругался. На поле выплывали дементоры — штук двести. Риддл огляделся, словно надеялся найти кого-нибудь еще, а затем встал перед Джинни на колени.

— Умоляю, не дай им меня съесть! — взмолился он, лихорадочно сверкая глазами и складывая руки в молитвенном жесте.

— Вот еще, — мстительно сказала Джинни.

— Пожалуйста! Да, я лжец, я перед тобой виноват, но я просто хотел жить!

По трибунам прокатились панические вопли.

— Пожалуйста, Джинни!

Джинни заговорила. Она слышала формулу, которую использовал Рон, но никогда не собиралась ее произносить. Однако ей отчаянно хотелось верить, что несмотря на отвратительную схему с Тайной Комнатой, милый Том из дневника был ее другом — хотя бы немного.

— Спасибо, — выпалил Риддл и занял ее тело.

Сначала она увидела колонны в Тайной Комнате и Риддла, выходившего из дневника, но ее воспоминание вдруг перекрыло что-то незнакомое.

«Шлюха», — говорит о его матери грязный алкаш, по недоразумению считающийся его последним живым родственником в волшебном мире.

«Эта женщина — чудовище! И сам ты — дьявольское отродье!»

Мать держала отца под приворотными месяцами — неужели она не понимала, что это с ним сделает?

Том Риддл больше прочего желал поддержки семьи — хоть какой-нибудь. Но все его надежды были напрасны.

Дед с завидным упорством перебирал способы его убийства… и кому дать на лапу, чтобы избавиться от тела. Его ружье было так близко…

«Я так не думаю», — холодно сказал Том, поднимая палочку.

Джинни билась в конвульсиях, не замечая, как ее тычет лапой огромный черный пес, а по полю белой кометой летел Патронус-феникс разгневанного Дамблдора.

* * *

Гарри выхватил снитч прямо с кончиков пальцев Малфоя, слыша в ушах шипящий голос Волдеморта, желавшего получить Философский Камень. Мерзкие все-таки создания, эти дементоры, но они не вытаскивали из его воспоминаний ничего сверхъестественного. Волдеморт? В Албании. Том Риддл? В вечном рабстве у Рона. Пауки? Помрут, как только решат выйти из Запретного Леса. Гарри знал, что в случае с каждым его кошмаром все уже закончилось.

Победного настроения, однако, не было. Дамблдор прогнал дементоров за ворота школы, меча пламя и молнии (в том числе буквально); всех потряхивало. Рон злопыхал, потому что какой-то дементор уже парил по лестнице в сторону зрительской трибуны, явно намереваясь сожрать одну маленькую подлую душонку в лице его джинна.

— …и тут Гермиона достала какие-то маггловские штуки и как жахнула по нему огнем! — размахивая руками, словно мельница, рассказывал Рон. — Это было так круто!

Гермиона, не особо скрывая довольную улыбку, нарочито внимательно изучала ногти.

— Зажигалка и освежитель воздуха. Дементоры не очень понимают немагические способы борьбы, так что маггловский огонь за атаку не считают, хотя им жжется. В отличие от Патронуса, огонь прогнать не сможет, но замедлит. Пришлось немного поколдовать над баллоном, но вышло неплохо.

— Иногда я начинаю сомневаться в том, что твои родители — дантисты, — сказал Гарри.

— Ой, да ну тебя.

— Потом Патронус директора прогнал этого гада, конечно. Мы не видели, закончился ли матч, хотели подняться наверх, и тут к нам Перси с обморочной Джинни на руках бежит…

— …а что вы вообще делали на лестнице? — заметил нестыковку Гарри.

Рон открыл рот. Закрыл. Задумался. Гермиона стала изучать свои ногти еще внимательнее.

— Не твое дело, — сказал в итоге Рон.

Гарри, тут же осознав, что это было за дело, отмахнулся.

— Ясно, не хочу ничего знать!

Джинни, тело которой использовал Риддл, чтобы спрятаться, говорила, что она в порядке, но пока сидела в Больничном крыле в компании Перси — тот страшно перепугался. Сам Риддл напоминал грозовую тучу, и когда Рон сказал, что ему это все страшно надоело, только послушно последовал за ним мрачной тенью. Гарри и Гермиона переглянулись и последовали за ними.

Директор Дамблдор нашелся у парадного входа в замок в компании профессора Флитвика: они накладывали какие-то чары на ворота, на башни, на окна, до каких только могли достать.

— Если щиты уничтожат министерскую собственность, нас засудят, — заметил Флитвик.

— Эта минстерская собственность оху… — ворчливо начал отвечать Дамблдор, но, заметив их небольшую делегацию, оборвал себя на полуслове и расплылся в добродушной улыбке. — Здравствуйте, дети! Как ощущения? Никого не трясет? Все успокоились?

— Профессор, нельзя ли сварганить Риддлу какое-нибудь тело? Эти твари все время пытаются сожрать мою собственность! — выразил свое возмущение Рон.

— Сожрать? — Профессор Дамблдор поднял брови, а затем посмотрел на Риддла с улыбкой — ласковой, но почему-то пугающей, как у кота, наигравшегося с дичью. — Это признание, мистер Риддл?

— Не-а! — коротко сказал пышный, уютный мужчина с густыми усами, только выйдя из камина в кабинете директора и увидев деланно скучающего Тома Риддла. — Я пошел.

— Стоять, — ласково сказал Дамблдор, уже успевший заблокировать камин. — Ты уже понял, что это, Гораций?

Мужчина громко фыркнул в усы.

— Не представляю, при чем здесь я! Мальчик прочитал все в библиотеке, я его этому не учил!

— Это правда, — пожал плечами Риддл.

— Я так и предполагал, — кивнул Дамблдор, — потому и изъял эти книги уже давно. Вопрос в другом. У тебя есть степень по Темным Искусствам, и ты был его деканом. Том с тобой советовался? Этот хоркрукс был создан летом, после того, как он сдал СОВ, и не знает, что было после.

Гарри стоял в углу кабинета под мантией-невидимкой; Рон дышал ему в макушку, Гермиона оттаптывала ему пальцы. Сначала Дамблдор хотел выставить их всех, потому что «там будет про черную магию и жертвоприношения». Но Рон напомнил, что Риддл все расскажет, если Рон его попросит, и директор махнул на них рукой, сказав спрятаться под мантией в углу и не дрыгаться. Но если им будут сниться кошмары — он предупреждал.

— Нет. Я ничего не знаю, разблокируй камин сейчас же, пока! — решительно сказал бывший профессор.

— Гораций. Он был один?

— Что?

— Хоркрукс был один?

— Он не делился со мной подобными сомнительными достижениями.

— Гораций.

В другом мире, если бы Дамблдор просто спросил, а не потребовал полное воспоминание о том вечере, чтобы показать его Гарри, он получил бы ответ намного раньше. Но в этот раз Горацию Слагхорну не приходилось стыдиться и пытаться скрыть то, что Волдеморт когда-то был его самым любимым студентом. И потом, тень того самого студента была с ним в одной комнате, Том Риддл и так мог рассказать все о том, как Слагхорн пророчил ему кресло Министра.

— Семь. Мистера Риддла особо интересовало, что будет, если разделить душу на семь частей, — старательно не глядя на бывшего ученика, сказал Слагхорн.

Дамблдор посмотрел на Риддла и покачал головой.

— Хотел бы я сказать «отлично», но это кошмар.

Риддл явно оскорбился, но когда его бывший декан уже почти шагнул в разблокированный камин, не сдержался и спросил:

— Как вы думаете, у меня получилось?

Слагхорн поежился и негромко ответил:

— Молюсь всем богам, чтобы это было не так.

* * *

Рон приказал Риддлу честно отвечать на все вопросы профессора Дамблдора следующие два часа, и тот уныло поведал, что по возможности хотел бы заключить части своей души во что-нибудь значимое.

— Типа диадемы, в краже которой тебя обвиняет Серая Дама? — предположила Гермиона, и Дамблдор медленно ей поаплодировал.

— Мисс Грейнджер, ваша память не перестает меня удивлять. Вы знаете, кто такая Серая Дама?

Гарри покачал головой, Рон тоже.

— И я хотел бы это знать — эта дамочка меня треснула! — пожаловался Риддл.

— Эта дамочка — Хелена Рейвенкло, — хмыкнул Дамблдор. — Что ж, один есть.

Когда директор обозначил несколько мест, где Волдеморт мог бы попытаться спрятать части своей души, он отложил перо и наколдовал чаю тем присутствующим, кто мог пить. Или призвал, просто со спецэффектами? Вроде Риддл и Рон говорили о каком-то исключении, из-за которого нельзя наколдовать еду.

— И зачем тебе вообще хоркруксы, — печально вздохнул Дамблдор. — Это же такое болото, ты бы только видел, насколько плохо ты кончил, Том.

Два часа еще не истекли, и Риддл кисло ответил:

— Семейное наследие. Кроме меня от великого чистокровного дома остался только грязный, безграмотный алкаш.

— Ой ли, — фыркнул в усы Дамблдор. — Если бы ты действительно болел за свое наследие, то женился бы сразу после школы на первой попавшейся чистокровной и сделал бы с ней с полдюжины детей — как Артур Уизли. — Рон, услышав такой сомнительный комплимент своему отцу, подавился чаем, и Гарри пришлось хлопать его по спине. — Ох уж мне эти современные идеологи волшебного расизма… Заводят по одному ребенку, лишь бы наследство дробить не пришлось, а потом воют, что у них культура гибнет. И ведь никто честно не признается, что на самом деле каждого первого из них волнуют только деньги и влияние… Смех, да и только.

— Вы не поверите, — мрачно сказал Риддл. — Сначала примерно такой план на будущее у меня и был. Но я узнал, что был зачат под приворотным.

— Ох, — ироничное выражение исчезло с лица Дамблдора, сменившись вежливо-заинтересованным. — И насколько все плохо?

— Максимально, — дернул бровью Риддл. — А раз я не могу продолжить род, мне придется жить вечно.

Сначала Гарри подумал, что Риддлу, помимо прочих побочных эффектов, о которых он уже рассказывал, прилетело проклятие импотенции, но потом он вспомнил про его летнее нытье насчет отсутствия возможности выпить и заняться самоудовлетворением…

— Что, серьезно, ты планировал выводок маленьких темных магов? — ехидно сказал Гарри. — У тебя бы ничего не получилось, ты бы их всех угробил.

— О, это проблема многих мужчин, — хмыкнул Дамблдор. — Представь, что Сириус Блэк не побежал убивать Питера Петтигрю, а получил над тобой опеку, как хотел бы твой отец. Ты бы и до трех лет не дожил. — Дамблдор задумчиво протер свои очки-половинки. — Если честно, мне кажется, что Сириус и сам до сих пор жив только потому, что был в тюрьме все это время. А с «жить вечно», Том, у тебя уже неувязочка, — справедливо заметил Дамблдор. — Тебя заочно в пяти странах к смерти приговорили. Сколько говорил, что наши любители чистокровной идеологии — идиоты, но ты, Том, в этой теплой компании просто король. Кровавый террор и анархию ему подавай… С твоей внешностью только пожилых богатых женщин соблазнять, но нет…

— Ну, профессор, вы толкаете меня на криминал! — развеселился Риддл. — Для начала, мне нужно, чтобы дама написала завещание в мою пользу, а это Империус с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. А затем мне пришлось бы организовать какой-нибудь трагичный несчастный случай: я не готов ждать сто лет, пока дама сыграет в ящик. Как там здоровье у мадам Мрачбэнкс? Ей, должно быть, уже под триста…

— Ну да… — Дамблдор задумался, словно пытался что-то вспомнить. — Знаешь, ты подал мне очень интересную идею, надо проверить. Шурш в башню, дети, и то, что происходило в этом кабинете, ни с кем не обсуждаем!

* * *

— Знаешь, ты долбанутый, — сказала Джинни, неожиданно подсев к ним в гостиной.

Гарри строчил дополнительную домашку по Прорицаниям, потому что практику по гаданию на чайной гуще Трелони ему зачесть не могла, Гермиона читала толстенный (и совершенно бредовый) талмуд, который ей задали на Изучении Магглов, а Рон наслаждался жизнью рабовладельца: Риддл с тихими, до смешного старомодными матами правил стилистику и орфографию в его последнем сочинении по Зельям.

— Ну я Темный Лорд, как бы, — почти добродушно хмыкнул Риддл, оторвавшись от проверки сочинения.

— И вся твоя семейка долбанутая, — продолжила Джинни.

— А, ты тоже это видела, — негромко сказал Рон.

Риддл нахохлился, что выглядело бы забавно, если бы не сама тема разговора.

— Знаешь, ты мог взять их под Империус и поиметь с них золотишка, — сказала Джинни.

— Второй раз его при мне упоминают — что за Империус? — раздраженно сказал Гарри, отрываясь от пересказа жизнеописания Нострадамуса.

— Тотальное подчинение, — бросил Риддл прежде чем повернуться к Джинни и небрежно пожать плечами. — Я вспылил. Я вообще вспыльчивый, гневливый мерзавец.

— Ага, — кивнула Джинни. — Знаешь, когда меня плющило от твоих воспоминаний, я кое-что поняла. Ты вспылил не на свою родню, ты вспылил на себя. За то, что посмел надеяться, что все может закончиться хорошо. Что, возможно, твое детство в приюте — это чудовищная ошибка, и что на самом деле ты был кому-то нужен.

Лицо Риддла вдруг исказила такая лютая ненависть, что Гарри начал опасаться за здоровье Джинни, несмотря на все рабские клятвы и отсутствие у Риддла палочки. Та, однако, спокойно, безмятежно ухмылялась.

— Еще раз попробуешь со мной это фрейдистское дерьмо, и я… — прошипел Риддл.

— Что? — заинтересованно сказала Джинни.

Риддл раздраженно подвигал челюстью — он знал, что навредить ей не сможет, — и в итоге мерзко усмехнулся.

— Больше никогда не буду писать за тебя любовные стишки.

— О, Мерлин, — Джинни спрятала лицо в ладонях.

Гарри поставил кляксу в своей домашке и неверяще воззрился на Риддла.

— Так тот безумный лимерик про глаза цвета выпотрошенных жаб — это твоих рук дело?

— Моя милая подружка хотела заколдовать тебе открытку на Рождество, но струсила. Так ты все-таки ее получил?

— Стой-стой-стой, — замахал руками Рон. — Что за лимерик? Я обязан это услышать, рассказывай с самого начала.

— Ты мне больше не брат, — похоронно сказала Джинни.

* * *

— Знаете, я видел в библиотеке зелье на три ингредиента для создания подходящего гомункула, — заметил Риддл, перерисовывая рунную схему для скрепления с телом с мятого листочка на каменный пол пыльного, заброшенного класса. — Так было бы намного проще.

Где именно Дамблдор достал свежего, но абсолютно безнадежного коматозника подходящего роста, возраста и телосложения, Гарри знать не очень хотел. Всучив Риддлу схему, кисточку и тушь, директор встал у стены, оставив всю подготовительную работу на того, «кому было больше всего надо». Гарри и Рон пили чай из термоса Гермионы, сидя за косой партой, и наблюдали за действом. Саму Гермиону в то воскресное утро никто почему-то не смог добудиться: она спала мертвецким сном, и термос Риддл незатейливо тиснул прямо с ее тумбочки.

— Том, ты головой подумай, — посмотрел на Риддла поверх очков Дамблдор. — Во-первых, там расчлененка.

— Ах, да…

— А во-вторых, результат тебе не понравится. Темномагические гомункулы красивыми не бывают, а ты в этом возрасте был таким тщеславным… Гарри, дорогой, вспомни, как выглядел лорд Волдеморт под тюрбаном?

Гарри вспомнил, и Риддл скривился.

— Какой ужас. Ладно, ваш вариант адекватнее. — Риддл нарисовал еще одну закорючку и поинтересовался: — Раз это новое тело, проклятий на нем не будет?

Дамблдор фыркнул в усы.

— Не сработает, оно под тебя перестроится.

— Ну хотя бы дементоры и действовать на меня не будут, и охотиться перестанут, — проворчал Риддл. — А аллергия на кошек?

Гарри видел краем глаза, как Рон душил смех в кулаке. Стало понятно, почему Риддл перегладил всех котов Хогвартса…

— Полагаю, тебе придется проверить это опытным путем, — весело сказал Дамблдор.

— И я смогу посещать уроки шестого курса?

— Если мистер Уизли тебе разрешит…

— Я попрошу Перси придумать формулировку, — пожал плечами Рон.

Оно и к лучшему, Риддл и сам сходил с ума от скуки, и окружающих с ума сводил.

— …и если ты достанешь себе палочку, — закончил Дамблдор. — Опять же, если мистер Уизли разрешит тебе ею пользоваться — в разумных пределах.

— Э… а сколько стоит палочка? У меня есть сикль и двадцать кнатов до конца года, — напрягся Рон.

— Семь галлеонов, — просветил его Гарри, и на лице Рона отчетливо высветился ответ «вот уж нет». — Когда у тебя в прошлом году палочка сломалась, ты ее скотчем перемотал и собирался так и ходить, пока МакГонагалл это не увидела.

— И почему я не мог оказаться в рабстве у кого-нибудь побогаче, — раздосадовано проворчал Риддл. — Слушай, Поттер…

— Не, я не буду тебе занимать, ты мне не нравишься.

Дамблдор наблюдал за их перепалкой, тихо мурлыкая что-то веселое себе под нос. Гарри подозревал, что директор уже давно так не развлекался.

* * *

Не только Дамблдор давно так не развлекался, решил Гарри, в аномально радужном настроении раскладывая инструменты на столе в кабинете Зельеварения.

Тело Риддл наконец получил (итог был помесью того, как выглядел он сам, и как выглядел коматозник), и мог больше не шугаться дементоров, но вместе с этим пришли и проблемы. Риддл все еще мог спать в кофейнике, но теперь ему приходилось думать о гигиене. Еде. Одежде, в конце концов.

С последним ситуация решилась просто, и Гарри думал, что еще долго будет хихикать над этим воспоминанием долгими зимними вечерами. Дамблдор, сказав, что они все равно примерно одного роста, и что Риддлу не впервой ходить в подержанном, ссудил ему пару костюмов, которые на нем самом «плохо сели». Костюмы были по большей части адекватные, за исключением сверкающей тройки в стиле диско. Риддл скрипнул зубами, но костюмы забрал, ведь Рон сказал «денег нет, но ты держись», и полвечера сидел в углу гостиной Гриффиндора с лицом человека, который готов убивать, срезая с жилета пайетки.

Стоило Риддлу закончить с пайетками, как к нему на колени запрыгнул Криволап.

— О, нет, — тоненько сказал Риддл.

— Что за внезапное «о, нет»? — оскорбилась Гермиона, которая проснулась только ближе к трем и теперь судорожно строчила сочинения — домашки у нее было намного больше, чем у Гарри и Рона. — Тебе же нравилось играть с Лапиком!

Криволап покрутился на костлявых коленках Риддла, улегся и начал урчать.

— Твою мать, — захихикал сквозь слезы Риддл и начал чесать кота за ухом. — Он хочет убить меня.

— Что ты несешь? — раздраженно сказала Гермиона.

— У него аллергия, — объяснил Гарри, ухмыльнувшись.

— Ой. Лапик, Лапик, слезь, иди сюда!

Криволап проигнорировал призыв. Он встал, потоптался еще немного и лег Риддлу на грудь, слегка зацепившись когтями за плечо.

— Кажется, Лапик реально пытается убить его. Добротой, — хмыкнул Рон.

— Апчхи!

Риддл рыдал, ржал, чихал, но продолжал гладить Криволапа.

Гарри нашел в толпе гриффиндорцев Колина и сказал ему, что заплатит за фотографии «успешное покушение котофея на Темного Лорда». Без проблем, Гарри, сказал Колин. Он бы и бесплатно бы все сделал, но Гарри не хотел быть должным парню, который в прошлом году преследовал его, словно папарацци.

На следующее утро Риддл обшарил всю башню, пытаясь с кого-нибудь стрясти гель для волос, которым регулярно пользовался в сороковые, потому что после душа у него на голове началось черт знает что, прекрасно знакомое Гарри по отражению в зеркале. Нашел он гордое ничего, а к девицам в спальни в надежде на помощь пробраться уже не мог, страшно разозлился, проклял всю свою жизнь, и теперь мрачно сопел позади Гарри, потому что палочку пока так и не достал и на занятия с шестикурсниками ходить не мог.

Радужный вид Гарри в кабинете Зельеварения стал последней каплей для Драко Малфоя, который и задирать Гарри и его друзей в этом году не мог, потому что отец ему запретил к ним лезть, а так хотелось, и матч проиграл, хотя метлы у Слизерина были лучше и быстрее.

— Так и будешь отсиживаться в замке, а? — шепнул Малфой, пока Снейп медитировал над котлом Гойла, явно пытаясь придумать хоть какой-нибудь повод не поставить ему за урок неуд. — Думал, ты попытаешься его найти и отомстить после того, что он сделал. Если бы я был на твоем месте…

Этот говнюк хочет, чтобы Гарри потащился искать Сириуса Блэка — по его мнению, на верную смерть? Как это типично. Но Гарри уже знал лучше. И к тому же… Он чуть усмехнулся и шепнул в ответ:

— Ты про крестного? Так Сириуса Блэка закрыли за то, что он убил предателя с особой жестокостью и двенадцать человек выкосил случайно в процессе. Но он недавно вспомнил, какой год на дворе, и сбежал, чтобы обо мне позаботиться. Мило с его стороны, но никто не хочет, чтобы он меня выкрал, он же сумасшедший. Как думаешь, что он попытается сделать с теми, кто, по его мнению, плохо со мной обращается?

Малфой комично выпучился на Гарри: он не ждал такого поворота.

Сидевший рядом с Гарри Невилл прекрасно все слышал и мрачно, необычно веско для себя прокомментировал вполголоса:

— Да все Блэки ёбнутые.

— О, да! — с чувством согласился Риддл, читавший подборку научной периодики за семьдесят девятый год на задней парте.

— Вы абсолютно правы, Лонгботтом, десять баллов Гриффиндору, — задумчиво сказал Снейп, все еще стоявший над кошмарным варевом Гойла. Когда класс затих больше положенного (студенты даже помешивать зелья прекратили), до Снейпа дошло, что именно он сказал, и он исправился: — И минус двадцать за мат.

Малфой выглядел страшно оскорбленным, Гарри думал, что дело в (ненадолго) добавленных Гриффиндору баллах, но к Малфою повернулся Блейз Забини и громким шепотом поинтересовался, сделав день Гарри еще лучше:

— Слушай, Драко, а матушка твоя разве не Блэк?

* * *

— Что ты делаешь? — скучающе сказал Рон, глядя, как Риддл расхаживает перед гобеленом с троллями в пачках.

— Это самый полезный секрет Хогвартса, — наставительно сказал Риддл. — Я бы его придержал, но мне нужна палочка, как минимум.

Стоило ему пройти мимо гобелена в третий раз, в стене напротив появилась дверь.

— Нам точно стоит туда заходить? — скептически сказала Гермиона.

— Это комната потерянных вещей, — сказал Риддл. — Идем.

Гарри с подозрением последовал за Риддлом. За дверью оказалась не захламленная кладовка, как он ожидал, а леса, горы, лабиринты хлама.

— Вау! — выдохнул Рон. — Это сколько всего можно продать!

— И сколько проклятых вещей здесь, должно быть, спрятали, — с отчетливым подозрением сказала Гермиона.

— Как ты собрался искать здесь палочку? — поинтересовался Гарри.

Риддл ухмыльнулся.

— И только поэтому я не пошел сюда один. Мне нужна палочка для пары заклятий.

Гарри, устало вздохнув, протянул ему свою палочку, и Риддл несколькими движениями расчистил площадку.

— Итак… Во-первых, Акцио, одежда. Если тут будет что-то приличное, костюмчики директора я сожгу… Акцио, волшебные палочки!

Поднялся грохот, некоторые горы и стены из вещей рушились, и площадка начала заполняться. В одну горку сыпалась разнообразная одежда от мантий до каких-то изъеденных молью чулок, а во вторую собирались волшебные палочки. Были сломанные, были покрытые какой-то слизью, но были и приличные.

— А книги ты призвать не хочешь? — намекнула Гермиона.

— Здесь только краденые учебники, уголовщина и эротика. Поверь мне, я уже пробовал, — обломал ее Риддл.

— М, но как насчет драгоценностей? — задумчиво сказал Рон.

— Прокляты, — пожал плечами Риддл. — Для того, чтобы их вынести, нужен мешок из кожи дракона, а у нас денег нет. — Он присел перед горой палочек. — Надеюсь, здесь есть хотя бы одно серебряное копье…

Гарри забрал у него свою палочку и глянул на Рона.

— Драгоценности мы, может, и не унесем, но, может, ты хочешь поискать метлу?

— Умно, приятель, очень умно, — одобрил Рон. — Пошли.

— Мальчишки, — закатила глаза Гермиона, не терявшая надежды найти какой-нибудь интересный талмуд.

Увы, метлы им попадались такие, что школьные учебные метлы рядом с ними казались новенькими. Когда они вернулись к куче шмотья, которую призвал Риддл, тот как раз закончил выбирать палочку.

— Итак? — поинтересовался Рон.

— Покатит, — ответил Риддл. — Терновник по сути не так сильно отличается от осины, так что…

Риддл позерски покрутил палочку в пальцах прежде чем направить ее на кучу одежды и начать скороговоркой бормотать заклятия. Гермиона внимательно наблюдала за процессом, явно собираясь позже отыскать использованные Риддлом чары в библиотеке.

Проклятые вещи тут же подверглись сожжению: частично вступила в действие клятва «не подвергать опасности держателя контракта». Испорченные и поеденные молью вещи сжигались уже потому, что Риддл так захотел. Пару мантий нужного размера для себя он нашел, еще одну тиснул Рон, у которого из-за скачка роста в очередной раз из-под мантии начали выглядывать джинсы. А все остальное уже помогала сортировать Гермиона, которая уж точно секла в моде больше двух мальчиков-подростков в одежде с чужого плеча.

— Сожги его.

— В смысле «сожги»?! Кружевное жабо, в отличном состоянии…

— Если ты выйдешь в этом на улицу в моем районе, тебя побьют.

— В моем тоже.

— Я живу в деревне, у нас — тем более побьют.

— Варвары…

Когда они разобрались, Гермиона сгребла все рабочие палочки в сумку «ну так на всякий случай», и они уже собирались уходить, Риддл замер.

— Минуточку. — Он хмуро огляделся и сказал: — Выходи.

— Зачем ты шипишь? — спросила Гермиона.

А, парселтанг, понял Гарри.

— Здесь есть что-то… — негромко проговорил Риддл, словно принюхиваясь к чему-то. — Там.

Они какое-то время петляли по лабиринту, прежде чем вырулили к бюсту в парике с криво сидевшей на нем диадемой.

— Да чтоб тебя, — расстроенно простонал Риддл.

— Ты спрятал кусок своей души на Хогвартской свалке, — покачал головой Гарри. — И почему я не удивлен.

— Будем справедливы, это охеренно большая свалка, — пожал плечами Рон. — Надо забрать эту штуку отсюда. Кстати, а почему мы не пробовали призвать деньги?

— Нельзя призвать деньги, — хором сказали Гермиона и Риддл.

— А как насчет кошельков? Или шнурков для них, — продолжил Рон.

— …знаешь, Уизли, иногда твоя способность к импровизации меня пугает. Акцио, кошельки!

Когда диадема Рейвенкло легла директору на стол, и тот отсмеялся, потому что случайно найти хоркрукс на свалке — это просто потрясающее везение, Гарри поднял вопрос, а что, собственно, с кусочками души Волдеморта следует делать.

— Если ты не хочешь увидеть его у кого-нибудь на затылке еще раз? Уничтожить, — сказал Дамблдор. — Но это и присутствующего здесь мистера Риддла касается, что создает нам определенные проблемы.

Риддл, пребывавший в крайне мрачном настроении, потому что с диадемой буквально сам себя подвел под монастырь, сидел в кресле в углу и уничтожал лакричных жучков, которых он со стола директора незаметно стащил в первую же минуту.

— Но есть и другой вариант, — заметил Дамблдор.

— Во-первых, просто нет, — подал голос Риддл. — Во-вторых, откуда вам знать, кто возьмет верх, профессор? Удобный для вас всех школьник, или взрослый мужик, который успел повидать мир, обозлиться, заматереть, кучу народа укокошить?

— Можно еще раз для тех, кто не знает буквально ничего о темной магии? — попросил Гарри.

Дамблдор поднял вверх три пальца и добродушным лекторским тоном пояснил:

— Есть три способа уничтожить хоркрукс, дети. Яд василиска, что не очень удобно, хотя один змей все еще сидит в Тайной Комнате. Адский огонь, опасное заклятие, но в умелых руках — достаточно удобный инструмент. И раскаяние.

— Раскаяние? Он? — с явным недоверием на лице сказал Рон.

Они все оглянулись на Риддла, который все еще поглощал лакричных жучков как попкорн. Тот только глаза закатил.

— Вот и я о том же.

Дамблдор откинулся в кресле, сложив пальцы в замок.

— Если бы не история с мистером Уизли и рабством этого конкретного хоркрукса, я бы и пробовать не стал. Но есть пара нехороших моментов… Естественно, ты возьмешь верх, Том. — Директор указал ладонью на него и сказал странное: — Одна вторая. — Он повел ладонью в сторону диадемы. — Одна тридцать вторая, насколько я успел узнать.

Гарри обменялся с Роном непонимающим взглядом, Гермиона смотрела на диадему в легком ужасе. А Риддл злился.

— Да с чего вы это взяли? — вопросил он, едва не рассыпав сладкое.

— Том, я же старый ученый — естественно, я сделал расчеты на ритуалы из той мерзкой книги, как только мне попал в руки твой дневник, — снисходительно сказал Дамблдор.

— Значит, тот, кто пытался украсть Философский Камень два года назад — это буквально огрызок? — выдохнула Гермиона.

— Да, — подтвердил Дамблдор.

— Даже если вы правы, директор, — раздраженно сказал Риддл, — каяться я не буду. Мне не жаль.

— Ну да, ты тот еще асоциальный тип, — согласился директор. — Психотерапевта бы тебе, что ли…

— Не знаю насчет психотерапевтов. Но у меня есть идея, — неуверенно протянула Гермиона. Поймав на себе взгляды присутствующих, она невольно выпрямила спину. — Джинни забирается тебе под кожу на раз-два. Она ведь не писала «в молоко», ты с ней много трепался. И, кажется, она единственная в этой школе, кого ты не презираешь за что-нибудь.

— Я ее ненавижу, — оскалился Риддл.

— О, поверь мне, это взаимно, — хохотнул Гарри, вспомнив встречу Джинни с боггартом.

— Не думаю, что сама Джинни захочет спасать твою жалкую душонку, — справедливо заметил Рон. — Хотя, спасла же она тебя от дементоров. Кстати, почему?

— С чего вообще эта внезапная вера в меня? — окрысился Риддл. — Вот вы, сэр, в первую же встречу начали меня запугивать и подожгли мне шкаф!

Гарри хотел было повернуться к Риддлу и сказать, что он все врет, но Дамблдор не стал ничего отрицать, только усмехнулся.

— Ну-ну, Том, ты сам-то хорошо помнишь эту встречу? Ты за две минуты до инцидента со шкафом признался в своих садистских наклонностях и пытался применить ко мне подчинение.

— Каких еще садистских наклонностях? — фыркнул Риддл, закидывая в рот леденец.

— «Могу сделать человеку больно, если захочу». Детская спонтанная магия зависит от желаний и эмоций. То есть, ты хотел и делал больно людям достаточно часто, чтобы начать контролировать процесс. Склонность к насилию в подростковом возрасте — это одно, но в одиннадцать?

На лице Риддла отобразилось мрачное осознание, что в чем-то он все же накосячил.

Дамблдор взял диадему со стола и задумчиво повертел в пальцах, словно прикидывал, на сколько кусочков ее распилит.

— Можете поговорить с мисс Уизли, молодые люди, — сказал он. — У вас есть время, диадему я придержу.

Когда Гермиона отобрала у Риддла вазочку, которую тот явно не собирался возвращать, и они уже собирались уходить, Дамблдор веселящимся голосом сказал:

— Кстати, Том. Ты был прав, я ошибался. С богатыми пожилыми кокетками у тебя и правда выходит криминал.

* * *

Спасать свою душу и как-либо каяться Риддл категорически не желал — будто считал, что у него есть какой-то выбор. Гарри думал, что Дамблдор сделал ему просто царский подарок, предоставив возможность подклеить и подлечить душонку каторжную вместо того, чтобы просто спалить хоркрукс на месте. Но Риддл игнорировал проблему: он спокойно ходил на занятия с шестым курсом Хаффлпаффа, потому что ему нравилось их пугать, и в ус не дул.

Хотя в чем-то Гарри грешил против истины. С тех пор, как Риддл получил тело, в него словно бес вселился: он танцевал чечетку, когда задумывался, шатался по школе и играл в карты на деньги, постоянно таскал у кого-нибудь выпечку и леденцы… И когда ночью в среду Гарри услышал его голос, предлагавший бредовое времяпровождение, он даже почти не удивился.

— Уизли. Уизли.

— Чего тебе? Середина ночи…

— Снег выпал, пошли лепить снеговика.

— …ты долбанулся?

— Я не говорил, что нельзя использовать палочки, мы можем налепить коллекцию голых женщин.

Гарри ворчливо сказал из-под одеяла:

— Найди того, кому не жаль баллов факультета, и кто хочет приобрести уникальный опыт мытья туалетов и больничных уток.

— Да, пока ты чтишь уголовный кодекс — делай что хочешь, иди лепи женщин, только не буди меня, — согласился Рон, зевая.

Ночной разговор Гарри вспомнил только за завтраком, когда в Большой Зал вошел Хагрид в огромной кротовой шубе и громко пробасил:

— Профессор Дамблдор, это вы приказали у озера кучу голых баб сотворить?

Зал загудел, некоторые студенты постарше даже бросили завтрак, чтобы посмотреть на внезапную инсталляцию, пока от нее не избавились. Гарри чуть не подавился яичницей, рядом закашлялся Рон, и они одновременно воззрились на Риддла, который выглядел слишком бодрым, довольным и цветущим для человека, полночи лепившего снежных голых женщин. Рядом с ним сидели аналогично счастливые Фред и Джордж.

Дамблдор показательно осмотрел свою бархатную фиалковую мантию с защипами, накрутил на палец конец белой бороды и вздохнул.

— Хагрид, ну где я, и где голые женщины… Пойдем, покажешь мне это творчество.

Вслед за преподавателями из зала утекла примерно треть студентов, и, проводив взглядом спины двух старост Рейвенкло, Гарри услышал громкий шепот Рона:

— Нет, ладно они, но ты!

— Ну в смысле, — возмутился Джордж. — Вообще-то это была его идея.

— Я думал, ты прикалываешься надо мной!

Гермиона пораженно покачала головой.

— Мерлин мой, как ты вообще мог стать отличником, у тебя же вообще никакого контроля над импульсами…

Риддл только закатил глаза, подкладывая себе болтунью.

— Элементарно. Я вырос с магглами. А тут целая магическая школа. Первым же импульсом было прочитать библиотеку. Примерно к середине четвертого курса я ее дочитал, за исключением налоговых кодексов и ереси из секции по Изучению Магглов…

Увидев возмущение на лице Гермионы, Гарри спрятал улыбку за кубком — ей было физически неприятно, когда кто-то в чем-то ее опережал.

— …к тому же, нашу старосту злить никто не хотел, так что сочинения я сдавал вовремя — просто затем, чтобы Блэк на меня не орала. А к пятому курсу я уже знал, где можно достать кокаин…

— Что?! — взвизгнула Гермиона.

Риддл, нахмурившись, откинулся назад.

— Кокаин? Отлично помогает сфокусироваться. Хотя когда я добавил ложечку Абраксасу в утренний чай, он был немного странный…

— Это наркотик! До семи лет за хранение, до пожизненного за производство и распространение!

— Да, я ведь так чту маггловский уголовный кодекс, — закатил глаза Риддл. — Вообще-то, при мне он уже был под запретом. Но, как ты часто мне напоминаешь, я шпана. — Он попытался пригладить бардак на голове, но безуспешно. — Тьфу. И почему Дамблдор не мог найти менее еврейское тело? В моем родном таких проблем не было…

— Тебя таки что-то не устраивает? — раздраженно протянул Тони Голдштайн из-за стола Рейвенкло.

— А тебя типа устраивают эти патлы? — отозвался Риддл, тыкая в бараньи кудряшки Голдштайна. — Иисус, Мария и Иосиф, Поттер, ты просто забил на внешность, или до тебя Поттеры успели разориться, спиться и потерять патенты? Я думал, у тебя-то должна быть заначка «Простоблеска»…

— Позволь напомнить: благодаря лорду Волдеморту, я сирота, — сквозь зубы сказал Гарри, поправляя очки на носу.

— И драконьей оспе, — тихо добавил Невилл. — У вас была большая семья, но эпидемия всех выкосила.

Риддл вздернул брови, и Гарри с досадой понял, что этот козел его «читает».

— Ты не знаешь, что такое «Простоблеск»? Нет, ну это просто позор. Флимонт Поттер изобрел зелье для укладки волос и «кудрявый метод», он был миллионером. Если у тебя в сейфе все еще есть деньги, то это его заслуга.

— Забавно, что ты знаешь о семье Гарри больше самого Гарри, — заметил Рон.

— Сплетник хуже моей тети, — бросил Гарри.

— А у тебя любопытство ленивца и наблюдательность кирпичной стены, — мстительно отбрил Риддл.

К обеду и остальные студенты высыпали на улицу в надежде увидеть, осталось ли что-то от возмутительного ночного творчества. Оказалось, Дамблдор посмеялся, но убирать скульптуры не стал, и они с МакГонагалл наколдовали им ледяные мантии для приличия. Колин, сообразивший по давешнему делу с котом-убийцей Темных Лордов, что на колдографиях-то можно и заработать, утром успел добежать до «места преступления» с камерой и запустил шепотки, что продаст внезапную Хогвартскую эротику за достаточно невеликие деньги.

Риддл неодобрительно осматривал получившийся лабиринт из скульптур. Рядом печально вздыхали Фред и Джордж.

— Это была одна из лучших наших шалостей, братец Дред!

— В следующий раз можем попробовать наскальную живопись, братец Фордж.

— Могу одолжить «Плейбой» для референсов, — шепотом предложил проходивший мимо староста Рейвенкло.

— Договорились, — так же шепотом ответил Фред.

Риддл уже не смотрел на «обезображенные» Дамблдором и МакГонагалл скульптуры, он смотрел на озеро — снег собирался в маленькие островки на воде, но льда пока не было.

— Есть идея.

— Если такая же, как предыдущая, то мы поможем, — подмигнул ему Джордж.

— Да не совсем…

Риддл достал палочку, направил на озеро и начал замораживать воду.

— Я тут подумал… каток!

— Э… Ну нет, я туда не полезу, — покачал головой Фред.

— Ссыкло, — бросил Риддл, наколдовал себе на подошвах ботинок коньки и пошел на лед.

Третий курс Гриффиндора стоял в некотором отдалении, собравшись у странной ледяной девицы со злым выражением лица и раскрытым в гневе ртом.

— Кого это они так, интересно, — озадаченно протянул Шеймус. — Как-то не особо эротично получается.

— Холоп Рончика сказал, что это его бывшая староста, — пояснил подошедший Джордж. — Некая Вальбурга Блэк.

— Ауф?!

Студенты обернулись. В тридцати футах от них сидела огромная черная собака, выпученными глазами смотревшая на статую.

Гарри, Рон и Гермиона обеспокоенно переглянулись. В Хогсмиде, конечно, водились свои собаки, которые могли забредать на территорию Хогвартса, но огромный черный пес, который гавкает на ледяную скульптуру матушки Сириуса Блэка в молодости?

Ничего не подозревавший Дин хохотнул и пропел начало песни «Black Dog».

— Hey-hey, mama, said the way you move

Gonna make you sweat, gonna make you groove…

— Ребят, может отойдем, вдруг он бешеный? — неуверенно предложила Гермиона, попятившись.

Еще до того, как она успела договорить, пес подскочил и начал выделывать какие-то странные собачьи танцы.

— Да ты что, Гермиона! — не согласился Дин. — Кажется, у песеля хороший музыкальный вкус! Ah, ah, child, way you shake that thing, gonna make you burn, gonna make you sting…

Пес радостно запрыгал, вывалив язык. Гарри раздумывал, каким бы способом его обезвредить, когда раздался громкий треск, и до их ушей донесся красочный мат: под катавшимся в гордом одиночестве Риддлом все-таки сломался лед.

— Дерьмо! — ругнулся Рон и побежал к берегу, забыв о Сириусе Блэке в анимагической форме.

Когда Гарри обернулся к тому месту, где плясал пес, его уже и след простыл.

* * *

Приближалось Рождество, и настал день нового похода в Хогсмид.

Сириус Блэк, казалось, обнаглел. Утром Гарри проснулся от сквозняка и пения: Шеймус и Дин горланили в открытое окно что-то из Modern Talking и хохотали. Оказалось, они увидели, как внизу прогуливались давешний танцующий песель и кот Гермионы, и решили поздороваться. Пес, когда Гарри подошел посмотреть, что там творится, смешно перепрыгивал с лапы на лапу, крутя головой, а Криволап сидел рядом — с мордой, говорившей «видеть не могу, как ты унижаешься». Странно, но Гарри начал сомневаться, что этот мохнатый клоун убил двенадцать человек. С другой стороны… Он оглянулся на Риддла, который накануне наконец выиграл у кого-то в блэкджек флакончик «Простоблеска» и теперь сосредоточенно укладывал волосы. М-да. Тройное убийство, несколько покушений, темная магия, садистские наклонности — кто бы мог подумать.

Позже, проводив Рона и Гермиону, которые собирались в какую-то чайную на свидание, чему Лаванда и Парвати страшно завидовали, Гарри тяжко вздохнул и подумал, что можно опять пойти к профессору Люпину, гонять чаи, только без боггартов и Снейпов.

— Пс-с, Гарри! — окликнули его на четвертом этаже.

Он обернулся. Из-за статуи Одноглазой Ведьмы ему махали Фред и Джордж.

— Приятель, у нас есть для тебя подарок…

Подарком оказалась карта Хогвартса со всеми потайными ходами и скрытыми комнатами, отображавшая всех обитателей замка, включая питомцев и привидений, за авторством неких Лунатика, Бродяги, Сохатого и Хвоста. Сочетание настолько специфичных кличек почему-то подсказывало Гарри, что на самом деле он знает все четыре этих таинственных морды, но догадка от него ускользала.

— Мы и так ее наизусть знаем…

— …и хотели, чтобы она была у продолжателей нашего дела…

— …и когда ты потерял двести баллов за то, что назвал Снейпа…

— …панкующим школьником!

— …мы поняли, что ты — наш достойный наследник!

— Знаете, Рон ведь пролетел через всю страну на угнанной машине, а Гермиона варила Оборотку в туалете. И подожгла Снейпа, — заметил Гарри.

— И вы друг от друга не отлипаете особо, — пожал плечами Фред. — Что, правда подожгла?

Гарри молча кивнул.

— К тому же, мы не хотим хвалить Рона, он и так перестал вестись на наши подначки после того, как тот педиковатый мудень стер ему память… — добавил Джордж. — А в этом году и вовсе стал круче вареных три часа яиц.

— Однако они уже в Хогсмиде, а ты еще нет, — ухмыльнулся Фред. — Дерзай, крутыш. Мы рекомендуем тебе этот ход, — он постучал по горбу Одноглазой Ведьмы.

— Удачно пошалить!

Фред и Джордж ускользнули — Гарри подозревал, что они хотели вломиться к Филчу за новым конфискатом — а Хогсмид так манил… Он посмотрел на карту. Фигурка Дамблдора что-то танцевала у себя в кабинете, двумя этажами выше кралась по коридору миссис Норрис… У статуи Одноглазой Ведьмы стояла одинокая фигурка с подписью «Гарри Поттер». Фигурка достала миниатюрную палочку…

Минуточку. Если эта карта отображала всех…

ВОТ КАК МОЖНО ПОЙМАТЬ ПРЕДАТЕЛЯ ПЕТТИГРЮ!

Гарри сжал карту в пальцах и начал мерить шагами коридор. Он не мог просто так сдать карту, например МакГонагалл — тогда он в жизни ее больше не увидит. Директор? Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Повязать гаденыша самому? Вот только какими заклятиями? Гарри напряженно закусил ноготь на большом пальце. Профессор Люпин! Он знает трюки Петтигрю, знает, как его повязать, и карту наверняка забирать не станет, он же свой!

Крайне довольный собой, Гарри направился, как и собирался с самого начала, к профессору Люпину. Уже у самых дверей кабинета Гарри сообразил посмотреть по карте, у себя ли профессор.

В кабинете, у камина, прямо под ярлычком «Ремус Люпин» был нарисованный волчок.

Чертово полнолуние!

Гарри засомневался было, но какого ж Волдеморта — Снейп что, зря спаивал профессору Люпину свою отраву? И он поскребся в дверь кабинета.

— Профессор Люпин? К вам можно?

Тишина.

— Это Гарри. Если да, навойте что-нибудь?

За дверью послышался какой-то шорох, а затем Гарри услышал тихое, почти разборчивое «мама, у-у-у-у» из «Богемской рапсодии».

— Хорошо, я вхожу. Алохомора!

Гарри осторожно зашел в кабинет, прикрыл за собой дверь и, обернувшись, встретился взглядом с желтыми волчьими глазами. В волчьей форме профессор был огромным и мохнатым, с большими глазами, ушами и зубами. Гарри показалось, что профессор пытается скопировать человеческую улыбку, но выглядело это немного пугающе.

Вся мебель в кабинете была отодвинута к стенам — чтобы волку было, где развернуться, должно быть, — и по осыпавшейся шерсти было заметно, что профессор предпочитал лежать себе на коврике у камина… Это что, книга?

— Вам страницы удобно переворачивать? — невольно выпалил Гарри.

Волк неопределенно покачал головой и ткнул Гарри носом в грудь.

— Я здесь сяду, наверное? Да? Хорошо. — Гарри устроился на коврике по-турецки, и, вспомнив о, собственно, цели визита, достал карту, которую так пока и не стер. — Фред и Джордж подарили мне одну штуку для шалостей… и мне кажется, она может помочь нам с грызунами.

Люпин, только кинув один взгляд на карту, подскочил на четыре лапы и завертелся волчком. Остановившись, он начал переводить вопросительный взгляд с карты на Гарри.

— Ауф?!

— Фред и Джордж стащили это у Филча… — медленно проговорил Гарри. — Погодите-ка. Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост… Это похоже на… — Волк быстро закивал. — Лунатик? — Волк кивнул еще раз. — А Сохатый, то есть, с рогами — это мой отец? — Волк кивнул.

Сколько бы Гермиона ни плевалась ядом в сторону Прорицаний, кажется, это была судьба.

Рон и Гермиона собирались наконец сходить в настоящую чайную для парочек. Жаль, конечно, что Гарри не мог ходить в Хогсмид, но раз такое дело — почему бы не устроить свидание? Раньше Рон не мог себе позволить водить Гермиону куда-либо за отсутствием финансов, но они насобирали приличное количество кошельков в Выручай-комнате, а затем Риддл получил тело и начал играть в карты на деньги. Наивные мажорные детки решили, что раз Наследник Слизерина умудрился проиграть Уизли свою свободу, он легкая цель… К тому времени, как по Хогвартсу расползлись слухи, что за карты с Томом Риддлом лучше не садиться, он уже обчистил половину слизеринцев и треть хаффлпаффцев до последнего кната. Рон в итоге потребовал себе пятьдесят процентов от выигрыша, за что был обозван Дином «злым гангстой».

Они дошли до кафе мадам Паддифут, посмотрели на скатерти с рюшечками, и Гермиона скривилась.

— Такое ощущение, что мы идем на чаепитие к престарелой родственнице.

— Тогда по торту, а потом за пивом? — предложил Рон.

— Да, пожалуй.

Когда они перепробовали половину витрины чайной и направились в «Три метлы», снег пошел плотной пеленой, и они чуть не врезались в две идущих в ту же сторону фигуры — приземистую и высокую.

— Да-да, — прозвучал узнаваемый голос директора Дамблдора. — Ты лучше скажи, когда ты нежить от моей школы уберешь.

— Они ищут Сириуса Блэка, дорогой, о чем ты? За эту меру проголосовали все! — ответил невысокий плотный мужчина в котелке.

— Только потому, что дементоры имитируют за вас бурную деятельность и не стоят казне ни кната, — раздраженно возразил Дамблдор. — Эту погань следовало сжечь еще триста лет назад. Сколько магглов они должны сожрать, прежде чем их упокоят? Или вы все-таки планируете дождаться, пока какой-нибудь дементор не применит Поцелуй к ребенку волшебной крови?

— Ты преувеличиваешь опасность, они веками служат Министерству! — выпятил грудь коренастый. — И кто тогда Азкабан охранять будет?

— Эльфы, Авроры, мне плевать. Нам уже давно нужна реформа, заключенные — тоже потенциальная рабочая сила, знаешь ли…

Гермиона схватила Рона за запястье и крепко сжала. Они отстали на три шага.

— Кажется, я знаю, где директор взял тело для твоего джинна, — дрожащим голосом сказала Гермиона.

* * *

Вернувшись в опустевшую гостиную (кто-то был в Хогсмиде, кто-то собирал вещи перед отъездом), Гарри застал престранную композицию из Джинни и Риддла: они сидели у камина, развернув кресла друг к другу, и тихо, но явно ехидно переговаривались; в пальцах левой руки Риддла покачивалась ополовиненная бутылка какого-то джина.

— Привет? — протянул Гарри, невольно вздергивая брови.

— О, привет, Гарри! — тут же обернулась Джинни. — Мерлин, ты весь в шерсти, ты где был?

— Навещал Люпина, у него в кабинете как раз был очередной образец, — сказал Гарри, и Риддл, пивший свой джин прямо из бутылки, чуть не подавился от смеха.

А что? Чистая правда. Образец со страницы триста девяносто четыре. Гарри быстро проверил карту — Петтигрю в башне не было — и шепотом стер ее.

— Риддл, мне понадобится твоя услуга, — без обиняков сказал Гарри, пододвинув к камину оттоманку.

— Денег не дам, я проигрался, — драматично сказал Риддл, отсалютовав бутылкой. Странно, но с догадкой он, вопреки обыкновению, промахнулся.

— Как? — удивился Гарри.

— Профессор Вектор раздела его до трусов, — забавляясь, насплетничала Джинни.

— А джин где взял? — поднял бровь Гарри, подозревая, что Риддл не так уж сильно и проигрался, раз смог купить алкоголь у школьных бутлегеров.

— Я ходил к профессору Трелони. — Риддл качал головой из стороны в сторону и что-то мурлыкал между репликами. Гарри узнал в тихом напеве известную джазовую композицию, названия которой он не смог бы вспомнить, даже если бы ему к голове приставили пистолет. — Гадала мне по руке. Меня ждут неудачи! И еще у меня в будущем виднеется жена, не то инопланетянка, не то оборотень. А нахрена мне жениться, скажи? Я уголовник. Я в рабстве. Я не могу иметь детей. Какой смысл? К тому же, единственная девица условно адекватного возраста в этой школе, от которой у меня не болит голова, — это девушка Диггори…

— Чанг, что ли? — хмыкнула Джинни и, заметив непонимающий взгляд Гарри, пояснила: — Ловец Рейвенкло.

— Чжан, — поправил ее Риддл, прикладываясь к бутылке. — Я расстроился, и профессор Трелони одарила меня бутылкой из своей заначки. И, знаете, ежевичный джин — охеренная вещь! Лучшее изобретение человечества сразу после гондонов, джаза и кабельного.

Гарри встретился взглядом с Джинни и шепнул:

— Давно он так?

Джинни подмигнула ему и обратилась к Риддлу, который все больше пьянел:

— Поясни еще раз, почему на твоей кличке заклятие Табу?

Риддл сполз вниз и нагло закинул свои длинные худые ноги на подлокотник кресла Джинни, возмущенно жестикулируя:

— Вы все неучи и читаете неправильно! И какой смысл был составлять себе кличку на французском, если ее никто произнести не может? Сто процентов, если говорить без «т», с ударением на последний слог, сигналка не сработает.

— Стой-стой-стой, какая сигналка? — не понял Гарри.

— Мама летом рассказывала, — сказала Джинни. — В войну, когда кто-то произносил его имя, то получал на свою голову полдюжины Пожирателей Смерти в течение пяти минут. Так что те, кто спокойно произносит «Волдеморт»…

— Вольдемор-р-р… — пробулькал Риддл в бутылку.

— …это какие-нибудь Авроры, которые так засады на Пожирателей устраивали. Или профессор Дамблдор.

Гарри подумал, что учитывая специфику заклятия Фиделиус, его родители, должно быть, постарались в первый же день после установки защиты обеспечить Волдеморта головной болью, безостановочно распевая «Волдеморт, Волдеморт, Волде-Волде-Волдеморт!» — по рассказам Люпина, это было вполне в духе его отца…

Риддл мурлыкал в горлышко бутылки какой-то старый госпел.

— М-да, придется ждать, когда ты протрезвеешь, — вздохнул Гарри. — Может, к тому времени и Люпину уже полегчает.

Он встал, помахал Джинни и пошел в сторону спален, присев на лестнице, чтобы завязать шнурок.

— Ты же понимаешь, что это не его вина, — вдруг донесся до него серьезный голос Джинни.

Гарри остановился и прислушался — он говорил себе, что хотел удостовериться в ее безопасности, потому что Риддл мог ее и придушить… Хотя на самом деле, конечно же, не мог.

— Мгм, — буркнул Риддл.

— И не ее. Ты же сам рассказывал, Гонты с середины девятнадцатого века отказались посещать Хогвартс. Откуда ей было знать? Чудо, что она вообще смогла сварить это зелье.

— Знаю. Почему любовные зелья вообще не запретят? Они хуже опиума. «Ой, ограничьтесь шестью часами, и это будет считаться невинной шуткой». Это не шутка. Я не хочу ее обвинять. Она единственная хотела, чтобы я вообще появился на свет. Но и Риддлов я в чем-то понимаю, хотя и ненавижу. Единственный сын возвращается домой, но он буквально в шаге от дурдома, шугается людей. Как бы я хотел всего этого не знать… Он смотрел на меня, а видел ее. — У Риддла начал слегка заплетаться язык. — Не хотел бы я быть на его месте. Заканчивается эффект последнего приворотного, и он понимает, что его буквально насиловали месяцами — чудо, что он вообще остался относительно в своем уме. Мне жаль, что я поехал туда, что я полез в это дело, мне жаль, что я вообще обо всем этом узнал!

Раздался звон разбитого стекла. Гарри не услышал, что было дальше: его шрам вспыхнул обжигающей болью, и он успел только отвернуть лицо от приближавшихся к нему ступенек, чтобы не разбить свои очки.

* * *

Гарри открыл глаза. Над ним знакомо расплывалась лепнина на потолке больничного крыла. Он потянулся к тумбочке и нацепил на нос очки. С кровати напротив послышалось мрачное, раздражающее «хе» Риддла.

И правда, Риддл. С несвежим бардаком на голове, под капельницей.

— Что случилось? — хрипло спросил Гарри.

Перекатывая между пальцами свободной руки серебряный сикль, словно шулер или пират, Риддл усмехнулся.

— Проверим кое-что? — светски предложил он и зашипел.

Он зашипел, и Гарри не понял ни слова.

— …я больше не понимаю парселтанг? — озадаченно моргнул Гарри. — Почему?

— В твоем шраме тоже был кусочек меня, Поттер. И когда Локхарт хотел стереть тебе память, он попал по нему, — двинул бровями Риддл и нарочито стал смотреть в другую сторону. — Вчера я нажрался, расклеился, Джинни снова лезла мне в душу, чтобы потоптаться… маленькая сучка. Пока что все думают, что я допился до алкогольного отравления, а у тебя было что-то типа приступа эпилепсии.

Гарри замер на словах «кусочек меня», он очень хотел, чтобы мир снова обрел смысл.

— Я был одним из этих?..

— Ага, — цыкнул Риддл. — И, что самое печальное, не думаю, что это было сделано намеренно. Я считал, что становился сильнее, но на самом деле распадался на части. Позорище…

— А… а диадема?

— Она была достаточно близко, так что она тоже. — Риддл поморщился. — И как же я рад, что воспоминания из нее у меня есть разве что в общих чертах. Так до тебя дошло, Поттер?

— Что? — не понял Гарри.

— Почему Дамблдор вообще стал заморачиваться, нашел мне тело и предлагал раскаяться. Все ради тебя. — Риддл ехидно, зубасто улыбался. — Чтобы в случае, если Темный Лорд попробует вернуться, и его нужно будет убить, тебе не пришлось умирать. Он все знал.

— Том, ну что за театральщина, — сказал Дамблдор, вышедший из кабинета мадам Помфри. — Ты сам как предпочел бы? Прожить неопределенное количество лет очень тревожно, или расстроиться в самый последний момент?

Риддл закатил глаза и, спрятав сикль в рукав, применил к капельнице заклятие дозаправки. Гарри хотел было разозлиться и обидеться, но знакомое чувство «меня подставили» почему-то не желало приходить. И потом…

— Поправьте меня, если я ошибаюсь… Получается, когда ты ужрался в зюзю джином и расклеился, ты, вроде как, случайно спас мне жизнь?

Риддл выглядел крайне оскорбленным, и Дамблдор, как у них повелось, явно развлекался за его счет.

— Никогда больше не буду пить, — мрачно буркнул Риддл, отвернувшись.

— О, наши домашние эльфы скажут тебе спасибо, если ты воздержишься от этой практики до окончания школы, — улыбнулся Дамблдор. — Ковер в гостиной Гриффиндора уже не будет прежним… Ты сиди-сиди, капайся, Том. Впервые ты превзошел мои ожидания в самом положительном смысле!

Риддл в явном раздражении махнул палочкой и закрыл свою койку ширмами. Дамблдор, посмеявшись, присел рядом с Гарри.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил директор.

Гарри задумчиво почесал бинты на голове.

— Да вроде довольно неплохо… Сколько я пробыл в отключке?

— Ты здесь со вчерашнего вечера. Не из-за хоркрукса — не совсем. Неудачно упал на ступеньки, у тебя было сотрясение. — Дамблдор задумчиво подкрутил ус. — Знаешь, когда из тебя вышел кусочек Тома, у тебя снова открылся шрам. Теперь можно залечить его так, что и следа не останется. Хочешь?

Гарри задумался.

— В детстве мне нравился этот шрам, это единственное, что мне вообще нравилось в собственной внешности… Но теперь я знаменитость, и люди на него пялятся — как-то это неприятно, понимаете? Особенно учитывая его происхождение. Да, думаю, я хотел бы его свести.

— Отлично, — сказал Дамблдор, похлопал его по руке и поднялся. — Поппи! Неси настойку Растопырника!

* * *

На каникулы народ разъехался по домам: тусоваться в школе с дементорами на праздники никто не хотел. Рон и Гермиона сделали вид, что домой ехать по той или иной причине не желают, но Гарри знал, что они не хотели оставлять его в башне совсем одного. Риддл, который шел в комплекте с Роном, остался по умолчанию. Пока Хогвартс покрывался гирляндами, венками и прочими украшениями, Гарри ждал, когда же полегчает профессору Люпину, чтобы наконец поймать предательскую крысу.

…Получив на Рождество «Молнию», Гарри здорово охренел.

— У тебя даже руки трясутся, — заметил Рон. — Неужели настолько классная метла?

— Последняя новинка, — просипел Гарри. — Я даже не знаю, сколько она стоит, на ней была пометка «уточняйте цену у продавца».

— Знаешь, на что это похоже? — хмыкнул Риддл. — Штрафной подарок из серии «крестник, мне так жаль, что я двенадцать лет не мог посылать тебе подарки из тюряги».

— Еще это может быть Люциус Малфой, который хотел бы от тебя избавиться, — мрачно предположила Гермиона. — Его, в отличие от Блэка, не лишали наследства.

Гарри хотел сказать что-то вроде «наплевать, сдохну, но сяду на эту метлу», но…

— Так, приятель, — поднял руки Рон. — Самые крутые метлы в этой школе у кого?

— У слизеринцев, — тут же ответил Гарри. — Но мы их уже уделали.

— А вторая по крутости метла? — продолжил Рон.

— …у меня, — буркнул Гарри, осознавая, к чему он клонит.

— То есть, сдав эту внезапную дорогую метлу неясно от кого на проверку, ты ничего не теряешь, так? — сказал Рон.

— Так, — скис Гарри.

— Тогда не будем терять времени, пошли к МакГонагалл, — сказала Гермиона, поднимаясь на ноги. — Профессор шляпу готова съесть, лишь бы снова увидеть Кубок у Гриффиндора, она точно постарается вернуть тебе метлу в идеальном состоянии.

* * *

Петтигрю, пойманный совместными усилиями профессора Люпина и Риддла (который на самом деле не очень хотел в это участвовать) рядом с кухней за два дня до Нового Года, сидел в кабинете директора, привязанный к стулу, дрожал, рыдал и рассказывал, как он боялся Сириуса Блэка, и что он невиновен, совершенно ни в чем.

Рон посмотрел на Риддла с намеком, и тот, пожав плечами, сказал:

— Врет.

Дамблдор сладко улыбнулся, попросил Снейпа принести из своих запасников Сыворотку Правды, оставил МакГонагалл и Флитвика за старших и, что-то весело насвистывая, исчез в камине. Вернулся он через пятнадцать минут с целой компанией каких-то волшебников. Гарри из них опознал только Министра, который приходил Хагрида арестовывать. Также было несколько Авроров в форменных мантиях, устало, но аккуратно выглядевший седеющий мужчина с усами-щеточкой и строгая дама с моноклем.

— Итак? — первой поинтересовалась дама, с сомнением оглядывая привязанного Петтигрю.

Рон тут же заголосил:

— Этот мужик годами притворялся моим питомцем, он спал в моей кровати, теперь у меня травма!

— Мамочки, это же Питер Петтигрю! — всплеснул руками Министр.

— Как интересно, — сказал мужчина с усами-щеточкой. — Знаете, Сириус Блэк в свое время, вообще-то, не промахивался. Сыворотку Правды, будьте добры!

Снейп влил в Петтигрю зелье, и тот рассказал, как стал анимагом, как начал работать на Волдеморта, как сдал своих друзей… как взорвал половину улицы и сбежал в канализацию, когда Сириус Блэк его нашел.

На последнем признании лица присутствующих вытянулись. Снейп, казалось, был страшно недоволен.

— Уй… — Дамблдор, зажмурившись, сжал в пальцах переломанную переносицу. — Неловко получилось.

— Нужно заняться пересмотром дела Блэка, — жестко сказала дама с моноклем.

— Он будет очень зол, — покачал головой мужчина с усами-щеточкой.

— Это же такой скандал… — пролепетал Министр. — Я не…

— Ой, я вас умоляю, вы будто не политик, — сказала дама. — «Доблестный сотрудник Аврората отсидел по ложному обвинению, но не терял надежды и спустя двенадцать лет раскрыл зловещий заговор, Департамент Магического Правопорядка приветствует возвращение героя». Не в первый раз косяк выплыл, и не в последний. Господа, — она кивнула Аврорам, — в наручники его.

Когда Петтигрю увели через камин, и Министр собирался последовать за процессией, директор ласково сказал ему в спину:

— Корнелиус. Нежить из моей школы убери, будь добр.

— Да-да… — раздраженно сказал Министр.

— Сейчас, пока у меня дети с каникул не вернулись, — добавил Дамблдор. — Жду до завтра, дальше начну их жечь.

— Я тебя оштрафую! — пригрозил напоследок Министр и скрылся в камине.

* * *

Сириус Блэк явился в своем человеческом обличии в Большой Зал Хогвартса два дня спустя, когда прочел о своем заочном помиловании в украденной газете. Он не был похож на модника со старых фотографий, он был похож на оборванного бомжа.

— Поздравляю, — едко сказал Риддл Гарри. — Возможно, если ты очень хорошо попросишь свою тетушку, она разрешит тебе завести собачку.

Люпин, наплевав на оборванный вид старого друга, тут же кинулся к нему обниматься. У Снейпа было такое лицо, словно он хотел отравить кого-нибудь, и лучше бы Люпина и Блэка.

Когда беглеца немного отмыли, и кто-то ссудил ему чистую мантию и обувь, Гарри обнаружил себя за очередным странным чаепитием в учительской, только в этот раз в более камерном составе: с директором, профессором Люпином и Сириусом Блэком.

— И что, все просто поверили, что я слетел с катушек и грохнул двенадцать человек? — возмутился Сириус.

Директор явно решил это не комментировать, а Люпину было немного стыдно, хотя он единственный думал, что взрыв мог быть подставой Петтигрю, и Гарри оторвался от чая:

— Я засомневался, когда увидел, как вы с котом Гермионы тусите и под Modern Talking пляшете в форме собаки.

— Можно на «ты», — ухмыльнулся Сириус.

— Хорошо, Сириус, — согласился Гарри. — Так вот, я засомневался было, но с нами в спальне живет Риддл. Тот еще клоун, но на нем тройное убийство и несколько покушений. Не-не, ты не волнуйся, он в рабстве.

— Что у вас тут происходит… — подивился Сириус. — Слушай, Гарри, я знаю, что ты живешь у родни, но…

Гарри воспарил духом. Это то, о чем он думал? Крестный предложит ему свалить от Дурслей?! Увы, Дамблдор его тут же обломал.

— Постой, Сириус. Мы тут пока с Волдемортом не разобрались. Скажи, Гарри, — улыбнулся Дамблдор поверх чашки с чаем. — У тебя Том жил летом пару недель. Как ему там?

Гарри поник.

— Говорил, что ему даже чихнуть страшно. Над ним тучка собиралась, когда он на меня ругался, Риддл говорил, что если он только попробует что-то сделать, его разорвет на мелкие кусочки.

Сириус тоже загрустил, и Люпин похлопал его по плечу.

— Ну-ну, молодежь, отставить похоронный настрой, — добродушно сказал Дамблдор. — На самом деле по Волдеморту у нас неплохие подвижки. Как управимся — съезжайтесь сколько хотите.

* * *

Закончился учебный год. Рону не пришлось играть в шахматы в борьбе с мировым злом. С учителем Защиты не случилось ничего плохого, и Гарри очень надеялся, что профессор Люпин останется и на следующий год. Сириус писал, что снял на лето дом на Тисовой прямо напротив Дурслей, и что гоблины все-таки пустили его в сейф к его кузине, так что коллекция директора пополнилась на еще один хоркрукс. Рон собирался провести первый месяц каникул у Гермионы и обыгрывать в шахматы всех пенсионеров в центральном парке Кингстона. А еще у Гарри наконец-то было разрешение от опекуна на посещение деревни Хогсмид. Казалось, следующий год должен был выдаться вполне спокойным…

Гарри стоял во дворе школы и грелся на солнышке после годового экзамена по Защите. Это была полоса препятствий, и Гарри подумал, что если бы не страх, что Волдеморт вот сейчас доберется до Философского Камня, на той полосе препятствий на первом курсе тоже могло быть весело.

— Слышал, у тебя все тот же боггарт, Поттер.

Гарри мрачно посмотрел на Снейпа.

— И что? Сэр.

— Это глупо. Я не спал с твоей мамой.

— Да, вы говорили.

Снейп вдруг мерзко ухмыльнулся, и Гарри пронзило очень плохое предчувствие. Ненавистный профессор склонился ближе к его уху и тихо, но отчетливо сказал:

— Зато я спал с твоим крестным отцом. Хороших каникул, Поттер.

Снейп развернулся, чтобы уйти к себе в подземелья, и Гарри в ужасе закричал петухом на весь школьный двор.

В Литтл Хэнглтоне, как и в любой другой среднестатистической английской деревне, развлечений было немного. Обсуждать таинственные смерти хозяев особняка Риддлов считалось локальной фишкой, вроде послеобеденных бесед о Лохнесском чудовище у зоокриптологов. А помимо этого у местных жителей были вполне стандартные хобби для сельской местности: сериал «Чисто английское убийство», порча и алкоголизм.

Достопримечательностей в деревушке тоже было по пальцам пересчитать: упомянутый особняк, от которого зевак непременно гонял подозрительный садовник Фрэнк Брайс, основной подозреваемый в деле Риддлов, паб «Висельник» и старое кладбище.

Агату Уильямс, школьницу четырнадцати лет, родители отправили «в ссылку» к бабушке в Литтл Хэнглтон на все лето. Было бы за что. Из косяков перед родителями Агата могла вспомнить разве что тот случай, когда она пошла в школу в пижаме и тапках, завернувшись в одеяло, так до конца и не проснувшись, потому что полночи резалась в Сегу. А у бабули мало того, что нормальных развлечений не водилось, так еще и приходилось забивать скотину и полоть картошку.

Когда к бабуле приходили подружки посплетничать, становилось совсем невыносимо, и Агата ходила на кладбище — спать в кустах и рисовать памятники.

Погожим августовским днем, когда она в очередной раз дремала на кладбище, скрываясь от бабушкиных подружек и их бестактных комментариев «ой, неве-е-еста, с внучеком познакомлю», ее сон прервал странный хлопок.

Агата недовольно открыла глаза, но не пошевелилась: она надеялась, что это у кого-то из местных пацанов лопнула шина на велосипеде, и разбудивший ее поганец быстро свалит к папке в гараж. Но она ошиблась: это были какие-то мужики.

— Хоть доесть дайте, а? — недовольно сказал холодный, чистый, как из церковного хора, тенор.

— Доедай, — последовал добродушный ответ — голос у второго мужика был ниже, с легкой хрипотцой, но сильный, будто у старого университетского профессора. — Почему кладбище, Том?

Послышался хруст оберточной бумаги: этот Том не считал, что вопрос был таким уж срочным, и что-то жевал, не торопясь с ответом.

— Я же не в курсе, что за защиту я там поставил — если оно вообще там есть. В лучшем случае, нас может распополамить — и это уже будет позорно. А худший сценарий я даже представлять не хочу.

— Твоя правда, — согласился «профессор».

Агата повернула голову и разглядела сквозь листву и несколько отделявших ее от мужиков надгробий длинные ноги в узких черных штанах, белую футболку и руки с длинными пальцами — Том ел пухлый от начинки сэндвич.

— Мне тут Артур жаловался, что ты к Молли подкатывал, — светски сказал второй мужик.

— Вы, профессор, — Надо же, угадала Агата с «профессором»! — ее пирог с почками пробовали? Пробовали, по лицу вижу. Какие еще вопросы?

— Знаешь, я еще твою черную запеканку помню.

— То, что я не обломаюсь с голодухи и барбекю из голубя перекусить, не означает, что я не ценитель прекрасного!

— Значит, про «мадам, я ужасный человек и не знаю слов любви» Артур не приукрашивает.

Том что-то неразборчиво промычал в сэндвич.

— Ты, кстати, с Молли бы не клятовал, — добавил профессор. — Тебе никто не рассказывал, как твои ребята приходили Пруэттов и Уизли вербовать в семидесятых? Там все плохо кончилось.

— Да не? — Том скрестил лодыжки, отставив бедро в бок, всей позой демонстрируя, что любое «плохо кончилось» его не впечатлит.

— В особняке Уизли дело было, собирались обсуждать помолвку Молли и Артура. — Из-за надгробия показалась струйка плотного дыма: профессор курил какую-то крепкую дрянь. — Артур опаздывал, и тут пришли твои, без приглашения. Долохов, старший Лестрейндж, старший Малфой, не считая прочих. Гидеон Пруэтт в какой-то момент понял, что дело плохо пахнет и попросил Молли — восемнадцать ей тогда было — типа за детьми присмотреть, а на самом деле отсигналил, чтобы они уходили через подземный ход. Молли отправила парней, сама вернулась, а там уже была резня в самом разгаре. Когда перебили всех, и Молли осталась одна против пятерых, она выпустила Адское Пламя. Только Долохов ноги унес. Артур нашел ее на пепелище под Черной меткой. Насколько я знаю, последний вежливый разговор между Артуром и Люциусом состоялся, когда Артур отдавал ему урну с пеплом его папеньки и сказал, что так и быть, не расскажет всему честному народу, чем Абраксас в свободное время занимался. Сынишку Гидеона и сынишку Кея они усыновили и теперь активно выражают недовольство, если кто-то из круга откупившихся от Азкабана Пожирателей Смерти что-то вякает насчет «больше детей, чем могут себе позволить».

Агата лежала тихо, не шевелясь и почти не дыша. Сектанты на это деревенское кладбище забрели зачем-то? Или какие-то ирландские террористы?

— А я еще удивлялся, что вы так запросто позволили Уизли меня забрать, — сказал Том, поежившись.

Он смял бумагу в комок, подкинул ее на ладони, и она сгорела прямо в воздухе. Просто так. Фокусник, что ли?

— Готов? — поинтересовался профессор.

— Одну минуту. Я думаю, щелкнуться ли мне на фоне папкиной могилы, или ну его. — Том задумчиво тыкал в землю носком ботинка.

— О, Мерлин. Иногда я забываю, сколько тебе сейчас лет. И каким дурным у тебя было чувство юмора — всегда.

— Ха-ха. Ладно, уговорили. Но прежде чем мы уйдем… — Том откашлялся и позвал: — Мисс Уильямс? Знаете, подслушивать — нехорошо.

Агата было замерла, но в ней взыграла отроческая наглость, перебивая опасения. Мужики явно были из местных, раз уж у этого Тома отец покоился на кладбище Литтл Хэнглтона. Наверное, пьянчуги в «Висельнике» им насплетничали про школьницу, которая ходит спать на кладбище.

— Будить людей — тоже, — ответила она и поднялась из кустов.

Том с виду был старшеклассником, только волосы у него были уложены как-то странно, под Джеймса Дина. А вот профессор выглядел колоритно: с длинными седыми волосами и заплетенной в косу шикарной бородой, в очках-кошечках. Но костюмчик перевешивал всё, дед будто стащил фиолетовое в блестках великолепие из гардеробной Элтона Джона.

— Вы сами? — хмыкнул Том, покосившись на профессора.

— Да, пожалуй, — вздохнул тот и поднял руку с какой-то странной узловатой указкой. — Обливиэйт.

Лучшее лето на Земле, думал Гарри: впервые, вернувшись из Хогвартса на Тисовую на каникулы, он жил свою лучшую жизнь. Никто не запирал его вещи в чулане, он спокойно сделал домашку, созванивался с Роном и Гермионой по нескольку раз в неделю, а еще Гермиона всучила ему перед отъездом из школы одну из палочек, найденных на великой хогвартской свалке, так что никто не мешал ему колдовать. И все это не считая того, что он ежедневно шатался по Литтл-Уингингу с крестным, который по такому поводу взял в Аврорате отпуск за свой счет.

Дурсли, как ни странно, тоже чувствовали себя вполне себе благостно. Дядя Вернон был доволен, как слон, потому что Сириус, ни хрена не понимавший в маггловских деньгах, вручил ему неприлично толстую пачку фунтов «за беспокойство», раз уж Гарри жил у Дурслей, пока он сидел, и столовался теперь Гарри чаще у крестного, так что на него из семейного бюджета тратилась сущая мелочь. Дадли, несмотря на страх перед волшебниками (спасибо Хагриду за это), явно считал Сириуса святым в душе: тот посмотрел на диету Мэгги, которую Дадли рекомендовала школьная медсестра, поржал и посоветовал тете Петунье начать кормить раскабаневшего сыночка мясом и записать на бокс. Гарри, правда, после этого имел с крестным разговор на повышенных тонах, потому что ему не очень хотелось, чтобы Дадли следующим летом пытался отрабатывать на нем удары, но Сириус сказал: будь спок, Гарри, бокс — это баловство, свожу тебя в аврорскую качалку, покажу тебе лоу-кик, и никакой Дадли тебе будет не страшен, даже без палочки.

А тетя Петунья была в восторге, потому что любила сплетни, скандалы и интриги, на которые их благополучный пригород был, к ее глубокому сожалению, небогат.

Началось все с того, что на второй день после появления Сириуса на Тисовой, дом пять, кто-то его опознал и вызвал полицию. Гарри, услышав сирены, подивился и подумал было, что кто-то наконец поймал старую банду Дадли на хулиганстве. А потом он выглянул в окно своей спальни и, к своему ужасу, увидел несколько полицейских машин у Тисовой, пять. Когда он выбежал из дома, Сириуса уже уткнули носом в капот.

— Сириус! Ты в порядке? Мне связаться с Дамблдором?! — в панике прокричал Гарри с порога.

— Гарри, успокойся, все путем! — ответил Сириус и обратился к застегивавшему на нем наручники полицейскому. — Констебль, проверьте задний правый карман.

Оказалось, Аврорат был не лыком шит, и уже давно начал клепать своим сотрудникам маггловские полицейские удостоверения. Сириус рассказал урезанную версию того, что случилось с Петтигрю, почти показательно позвонил «куда надо», наругался на сотрудника Министерства Магии по связям с магглами, потому что какого черта его так и не убрали из маггловских списков «разыскивается», и парни, которые приехали его вязать, позвали его в паб, выпить по пинте.

Тетя Петунья с кайфом обсасывала эту историю за чаем с соседками всю следующую неделю.

Но на этом скандалы не иссякли. Гарри умом понимал, что Сириус еще был вполне себе молод, и что после двенадцати лет в тюрьме хотел оторваться, но как именно захочет оторваться крестный — не задумывался. Ему пришлось столкнуться с реальностью, когда как-то утром, пока он наворачивал себе яичницу с беконом, с улицы послышались гневные вопли одного из их соседей вниз по улице. Тетя Петунья тут же прильнула к окну, Гарри тоже вытянул шею — было у него нехорошее предчувствие…

Предчувствие не обмануло: Сириус, одетый в одни только джинсы, удирал от разъяренного мистера Коттона, перепрыгивая через заборы.

Тетя Петунья тихо повизгивала от восторга. Гарри хотел провалиться сквозь землю от стыда. А дядя Вернон буднично проворчал:

— Этот придурошный не знает поговорку «не гадь там, где ешь»?

Учитывая, что весь следующий месяц салочками с элементами паркура в компании разгневанных рогоносцев Сириус занимался с удручающей регулярностью, нет, он не знал эту поговорку.

Как-то раз скатался Гарри в Лондон: они с Роном, Дином, Шеймусом и не пылавшей энтузиазмом по поводу этой вылазки Гермионой ходили на футбол. Футбол был женский, потому что за билетами мотался Риддл, желавший Рону слегка подгадить: тот накануне запретил ему употреблять наркотики — да, Риддл, и кокаин тоже. Гарри, правда, посчитал, что они не прогадали: девчонки оказались какие-то жесткие — красные карточки получали так же, как Снейп на уроках Зельеварения с Гриффиндора баллы снимал, дрались на поле и выбивали друг другу зубы. Отлично время провели, решили, что надо повторить, даже Гермиона впечатлилась. Вернулся Гарри в Литтл-Уингинг на вечернем поезде, неторопливо дошел до Тисовой, напевая себе под нос неприличные кричалки Вест Хэм, услышал ор и подумал: ну вот, опять. Одно было странно: ор был женский.

Гарри дошел до дома и, чтобы не встревать в сцену и не получить по голове, встал рядом с тетей Петуньей: та вытащила на газон шезлонг, и теперь с откровенным удовольствием наблюдала за спектаклем, попивая какой-то алый коктейль.

Сириус — как водится, потерявший где-то штаны, — сидел на крыше Тисовой, пять. На газоне перед домом бесновалась и потрясала сковородой миссис Мэдисон с улицы Магнолий. Рядом с ней переминался с ноги на ногу растрепанный мистер Мэдисон.

— Ну дорогая, пожалуйста, пойдем домой… — жалобно проблеял мистер Мэдисон.

— Молчи, жалкий ты хуесос! — взвизгнула миссис Мэдисон, замахиваясь сковородой, и снова задрала голову, обращаясь к Сириусу: — Слезай, блядь! Прими свою участь как мужчина!

— Спасибо, не хочется, — весело ответил Сириус.

Гарри вспомнил, чем закончился его учебный год. Вспомнил то, что очень хотел забыть. И его окатило волной ужаса. Он подошел к заборчику у Тисовой, пять, и когда миссис Мэдисон замолчала, чтобы перевести дыхание, жалобно попросил:

— Сириус, пожалуйста, скажи, что Снейп врет, и что он никогда с тобой не спал!

Сириус задохнулся от возмущения и выдал ужасное:

— Вот трепло!

— Нет! — взвыл Гарри и закрыл лицо руками. — Можно мне перевестись в другую школу?!

Ладно, это была не лучшая часть лучшего лета на Земле. Гарри почувствовал себя слегка отмщенным за этот позор, когда тетя Петунья светски поинтересовалась у Сириуса, знает ли он, сидевший в тюрьме с восемьдесят первого года, что такое СПИД. А затем до него дошло, как обернуть ходки Сириуса себе на пользу.

— Как насчет соблазнить родителей козлов, которые меня травили в начальной школе?

Сириус даже колебаться не стал.

— Давай список.

— В принципе, можешь еще и дать мне повод для шуток над Драко Малфоем…

— Ну не, его мама — моя кузина, ты чего, — поморщился Сириус.

— Так ты же беспринципный, переспи с его отцом, — не смутился Гарри.

— Во-первых, фу. Во-вторых, я не буду клятовать с Цисси, она страшная, хуже твоей мамы.

К своему дню рождения Гарри все-таки смирился с нехорошим хобби крестного, который повадился при первом же признаке опасности отсиживаться у Дурслей в чулане или превращаться в собаку, что было вдвойне забавно, учитывая, что Сириус был волшебником и неплохо знал муай-тай, и любого супруга своих любовниц мог ушатать на раз-два. Сам Сириус думал, что как-то это неспортивно, и, кажется, банально считал погони по Литтл-Уингингу неотъемлемой частью веселья, потому что с его-то внешностью склеить любую свободную девицу репродуктивного возраста для него труда не составляло.

На его день рождения Сириус отвел его с Роном и Гермионой в парк аттракционов, о чем Гарри все детство страстно мечтал. Дурсли своего Дадлика регулярно по подобным местам таскали, оставляя Гарри у миссис Фигг, и вот, наконец, свершилось. Тогда-то Рон и рассказал, почему запретил Риддлу ширяться.

Первый месяц каникул Рон провел в Кингстоне, в гостях у Гермионы, Риддл шел к нему автоматическим довеском — когда Рон в первый раз отправил его мыть посуду, мистер Грейнджер начал петь «Шестнадцать тонн», и если сам Рон шутку не понял, то Риддл смеялся как припадочный. На второй день каникул несостоявшийся Темный Лорд нашел себе подработку в каком-то ресторане — сам он заявлял, что там были хорошие чаевые, хотя Гарри серьезно подозревал, что он банально таскал у посетителей кошельки. А через неделю коллеги позвали его в клуб. Там Риддл обдолбался какой-то кислотой, притащился к Грейнджерам ближе к утру, бледнющий, с разными зрачками, свернул сервант и свалился у камина с судорогами. Грейнджеры были медиками, так что обошлось без тяжких последствий, но Рон впечатлился и употреблять Риддлу категорически запретил. Гарри не был уверен, что этот условно бессмертный козел в принципе мог помереть от наркоты, но наблюдать вот такие припадки где-нибудь в Хогвартсе тоже не очень хотел.

После парка аттракционов Сириус сварганил во дворе Тисовой, пять, барбекю, и Гарри начал разворачивать подарки. В среднем все было приятно и ожидаемо, Гермиона даже пошутила, что если Гарри не сможет прочесть подаренную ей книгу, то ее всегда можно использовать как пресс-папье, а потом крестный, лучезарно улыбаясь, вручил ему билеты в верхнюю ложу на финал Чемпионата Мира по квиддичу.

Эх, квиддич. Гарри так его любил…

Он был слепым, как хренов крот, Гарри всегда это знал, но при этом находил снитч как только тот появлялся на поле. Ему не казалось это странным. А потом Риддл наклюкался, из Гарри вышел чертов хоркрукс, и оказалось, что он просто был слепым как крот, а находить снитч ему помогала суперспособность Риддла к поиску цацок — тот квиддич смотреть не особо любил как раз потому, что замечал снитч раньше ловцов. Гарри не сразу это понял. Раз тренировка, на которой он искал снитч часа три. Два тренировка. А затем они продули Хаффлпаффу — хорошо хоть, что отрыв был минимальный. И он пошел сдаваться Вуду — когда не видишь ни черта, никакая Молния не поможет.

Вуд рыдал и матерился, но пробы на место ловца тут же назначил.

Внезапно, место ловца получила Джинни, уделав всех соперников на потрепанной школьной Комете-260. Гарри подумал, погрустил, а затем, решив, что МакГонагалл когда-то ему Нимбус купила не затем, чтобы Гарри над ним чах, а чтобы Гриффиндор мог кубок выиграть, ссудил Нимбус Анджелине, которая была их главным бомбардиром, а Молнию для тренировок и матчей стал одалживать Джинни.

На матче Гриффиндор-Рейвенкло Гарри, впервые почувствовав родство с известными на весь мир отморозками, английскими футбольными фанатами, благим матом орал что-то вроде «натяни глаз на жопу этой суке!» и в итоге подрался с сидевшим на той же трибуне Диггори, бойфрендом «этой суки», которому продул предыдущий матч. Гермиона тогда сказала, что они с Роном ну просто потерянные братья-близнецы, потому что тот, оказывается, на самом первом матче Гарри на первом курсе подрался со слизерницами по тому же поводу.

Сириус о печали Гарри по поводу утерянной возможности играть в так любимый им квиддич еще из писем знал, и сказал, что будешь тогда, Гарри, совсем как папка. Тот в свое время за охотника играл, а со снитчем только баловаться мог, как кошка с мышкой, потому что тоже был слепым и на улице мог принять пакет за собаку. Так что с самого начала лета, в перерывах между отработкой лоу-киков и апперкотов в аврорской качалке, Гарри пропадал вместе с крестным на спортивной площадке неподалеку от своей начальной школы: то за баскетболом, то за волейболом. До выпуска Анджелины и Алисии из Хогвартса было еще два года, у него еще было время переучиться на охотника…

Шикарный был, в общем, подарок, хотя Гарри опасался, что не увидит ни черта просто из-за циклопических размеров стадиона. А потом Сириус спохватился и приложил к билетам оминокль, и вот это было уже по-царски.

Гарри очень сильно ждал восемнадцатилетия, чтобы сделать операцию на глаза.

Итак.

Гарри жил свою лучшую жизнь в это лучшее лето на Земле.

До Чемпионата Мира была еще неделя, Гарри сидел на кухне Тисовой, пять, завтракал вчерашней пиццей и отрабатывал на тренировочном болванчике заклятие заклеивания полужопий, пока Сириус, тихо страдавший в кресле-качалке, запивал Кровавой Мэри последствия вечерних посиделок с местным констеблем. Дом семейства Фитцпатриков, которых Сириус отправил отдыхать на Майорку на два месяца, неуклонно превращался в помойку.

Тренькнул телефон. Гарри оттолкнулся от пола, балансируя на двух ножках стула, и притянул себе трубку призывающим заклятием, на которое убил целых две недели.

— Городская свалка Литтл-Уингинга, — невнятно сказал он, пережевывая пиццу.

— Гарри, папа достал билеты! — прокричал в трубку Рон. — Мы тоже едем на Чемпионат! У нас даже места рядом!

Гарри неделю назад предлагал Рону купить билет и на него тоже, в качестве подарка уже на его день рождения, который будет в марте, но Рон отказался, аргументируя, что тогда Фред и Джордж будут обзывать его содержанкой и подкладывать ему в кровать пауков, а Джинни просто и банально его задушит.

— Охренеть, класс! — ответил Гарри, чуть не подавившись. — Министерские связи поднял, или вы все-таки продали в рабство Фреда и Джорджа за заваленные СОВ?

— Отмазал начальника отдела спорта от тюряги, — хрюкнул в трубку Рон. — Нам упали билеты на всю семью. Мама ехать не захотела, так что я позвал Гермиону. Тусанем!

В окно постучалась сова с утренней газетой, и Сириус, поморщившись, выполз из кресла-качалки.

— Можем рядом палатки поставить, — ухмыльнулся Гарри и одними губами сказал Сириусу: — Уизли тоже едут.

Сириус молча показал большой палец, отсыпал сове в кошелек пять кнатов и протопал обратно к креслу вместе с газетой.

— Вы как добираться будете?

— На мотоцикле, — хмыкнул Гарри. — А вы как, на метлах? Сириус говорил, что стадион где-то в Дартмуре, вам совсем близко…

— Не, у нас портал кинут неподалеку.

Гарри невольно поморщился — он уже путешествовал порталом прошлым летом, и ему ужасно не понравилось.

Сириус, как раз развернувший газету, вдруг закашлялся. В то же время Гарри услышал в трубке вопль миссис Уизли:

— Это что еще такое?! А ну объяснись!

— Что у вас там происходит? — спросил Гарри, вслушиваясь.

— В «Пророке» какая-то срань, — неуверенно протянул Рон.

— Охренеть, — лаконично прокомментировал передовицу Сириус, положил газету на стол и подтолкнул к Гарри.

На колдографии был холл больницы святого Мунго. Композиция состояла из неизменно благодушного директора Дамблдора, у которого не было правой руки аж по плечо, колдомедика, который осматривал срез, и Риддла, который отвешивал директору подзатыльник и что-то ехидно выговаривал.

— Я сказал директору, что цацка проклята, а он все равно решил, что примерить ее будет отличной идеей, — проворчал Риддл на том конце провода.

В тексте статьи «неизвестного студента Хогвартса» процитировали, и Гарри полагал, что цитата была точной: «почему я должен объяснять взрослому человеку, что нельзя совать пальцы в розетку?!» — на что Дамблдор таинственно ответил:

«А по-моему, все это похоже на мелочную детскую месть».

— Кажись, Риддл профессору Дамблдору руку оттяпал, — весело сказал Рон. — Я перезвоню.

— Ага, пока, — слабо ответил Гарри и Левиосой отправил трубку обратно на рычаг.

Они с Сириусом несколько долгих секунд смотрели друг на друга поверх газеты.

— Мда, — сказал Сириус и прикончил свою Кровавую Мэри в два глотка. — Я всегда знал, что Волдеморт отбитый, но не думал, что он был таким уже в школе.

— Слушай, а почему вот ты, например, спокойно его называешь просто «Волдеморт», а те же мистер и миссис Уизли — дергаются и зовут «Сам-Знаешь-Кто»? — поинтересовался Гарри. — Аврорская профдеформация?

— Да не совсем, — пожал плечами Сириус, снова притягивая к себе газету. — Они просто не водились в богатой слизеринской тусовке. Я-то помню этого типа еще до того, как он ушел в подполье. Я засовывал ему в нос зонтики от коктейлей, когда он дрых у нас в гостиной с похмелья, я видел, как моя маман гонялась за ним по особняку с канделябром, он был крестным моей долбанутой кузины — Беллатрикс, мать ее, буквально любимая доченька, которой у него никогда не было.

— А можно поподробнее про канделябр? — пискнул Гарри.

Сириус лающе засмеялся.

— Мне тогда было, наверное, лет пять. Он притащился к нам на Рождество, только вернулся из Латинской Америки — он там у каких-то магглов бизнес отжал. Всем детям привез какие-то колумбийские сувениры. Мне достался пистолет, и я случайно прострелил дяде Сайнусу ляжку. И пока отец отбирал у меня пистолет, мама схватила со стола канделябр и попыталась проломить Волдеморту череп. Не получилось, он быстро бегает.

Гарри невольно вспомнил, как Риддл в прошлом году скрывался от МакГонагалл неделю после того, как попытался потискать ее анимагическую форму. А затем как проиграл все, что у него было, профессору Нумерологии. Ну да, права была Гермиона, никакого контроля над импульсами и ноль мыслей по поводу последствий.

— Пойду, профессору напишу, как там с охотой на хоркруксы дела. Остался один, вроде…

— Как и рука у директора, — закончил его мысль Сириус.

Гарри нервно засмеялся и свистнул Хедвиг с устроенного на холодильнике насеста.

— А ты что здесь делаешь? — подивился Гарри, когда вместе с Перси и двумя братьями Рона, с которыми ему ещё предстояло познакомиться, из леса вышел Риддл. — Ты же квиддич не любишь, и билетов на тебя не давали.

— Не хотят оставлять меня наедине с мадам Молли, — фыркнул Риддл. — Что крайне глупо: если директор не брешет, она может меня сжечь.

— А не надо было к ней подкатывать, шкет, — хищно улыбнулся тот Уизли, который был повыше, с длинными волосами, забранными в хвост, и серёжкой-клыком в ухе, угрожающе приобнимая Риддла за плечи.

— К тому же, она вместе с тобой может и Нору сжечь, а нам это не надо, — добавил коренастый Уизли в куртке из драконьей кожи, которого Гарри смутно помнил по тому случаю с контрабандой дракона на первом курсе.

— Билл, Чарли, — нарочито скучающе представил братьев Рон, — это Гарри и его крестный, Сириус Блэк. А, Сириус, ты ещё Риддла не видел, вроде?

— Да не, видел, в детстве, — хмыкнул Сириус. — Правда, у тебя была другая фамилия, не то Вонг, не то Вэй.

— Ву, — поправил его Риддл, выворачиваясь из угрожающих объятий Билла. — Я был женат. — Риддл задумчиво почесал щеку: воспоминания из диадемы он получил, но, по его же собственному признанию, они были туманными, и ему приходилось прилагать усилия, чтобы вспомнить что-то из отрезка между сорок третьим и сорок восьмым годом. — Технически даже дважды, но Рейчел Голдштайн — лесбиянка, и с ней я не спал, так что это не в счёт.

Гарри куковал в лагере на сто тысяч волшебников уже три дня. Поскольку, в отличие от среднестатистических чистокровных, он не был идиотом и понимал такие слова как «секретность» и «нельзя палить магию перед привратниками национального парка», он арендовал у мистера Робертса велосипед, чтобы быстро передвигаться, и объехал весь лагерь в поисках развлечений, пока Сириус по доброте душевной подменял кого-то из коллег на постах. Квиддич был под запретом, так что Гарри подбил Вуда, Энджи и Дина с Шеймусом на пару сетов в волейбол (вместо сетки натянули гамак), затем угостился барбекю у Эрни и Джастина (Джастин был тем ещё пафосным богатеем, так что на барбекю пошла какая-то дорогущая японская говядина) и подрался с Монтегю, когда тот что-то вякнул насчёт крестного-урки (оказалось, что муай-тай — реально вещь, потому что слизеринский бомбардир продул быстро и позорно).

Тусево подростков из волшебных школ было, пожалуй, тем, на что действительно стоило посмотреть. Французы дрались на багетах, кенийцы пели какие-то забойные мантры у костра... Техасские студенты из Академии Вуду, зная о запрете на очевидную магию, вообще привезли ружья вместо палочек и устроили в лесу тир — Гарри не стал их расстраивать насчёт пяти лет тюрьмы за хранение огнестрела. Если честно, о других волшебных школах Гарри не задумывался, пока Риддл как-то не упомянул, что перед пятым курсом пытался подать документы в Илвеморни, где у него, вроде как, со слизеринской стороны была дальняя родня. Гарри с этого пассажа обалдел: он думал, что Хогвартс для Риддла был настоящим домом, как для него самого.

— Война, — отрезал тогда Риддл. — Во-первых, я хотел откосить от призыва на службу — я сирота с маггловской фамилией, таких использовали как пушечное мясо. Во-вторых, ты вообще в курсе, как весело было жить в Лондоне в те времена? В августе сорокового на моей улице подорвали три дома в одну ночь. В то же утро собрал манатки и притащился в «Дырявый котел», проситься работать за постой. Но бармен оказался паскудой, связался с Дамблдором, и остаток каникул я жил в его квартире в Бирмингеме. Я крашу седину с тринадцати лет! Естественно, я хотел свалить в Бостон!

Когда Уизли наконец прибыли в назначенный день, в несусветную рань, Гарри уже перезнакомился с кучей людей (квиддич казался совершенно неисчерпаемой темой для разговора, а ещё его никто не узнавал без шрама, что было особо приятно), получил от каких-то турков коробку баклавы, когда помог им договориться с привратником на доллары вместо фунтов, заскучал и подумал, не найти ли ему остальных козлов из квиддичной команды Слизерина, чтобы опробовать на них уже не муай-тай, а набор забавных заклятий, которым Сириус учил его все лето.

К счастью, Рон и Гермиона спасли его от позывов к членовредительству, и теперь Гарри спокойно поливал чай у костра, наблюдая за снующими туда-сюда сотрудниками министерства магии.

Билл и Чарли начали травить какие-то не особо приличные анекдоты, когда к костру подвалил Бэгмен из отдела спорта и начал подбивать всех на ставки.

— Не расплатится, — лениво сказал Риддл, изучавший учебник ПДД: он должен был сдавать на права через неделю.

Гермиона интересовалась, на кой ляд ему права, если он умеет аппарировать. Риддл сказал, что это на всякий случай, потому что аппарировать по пьяни — чревато. А водить типа нет, разумно сказала на это Гермиона. Риддл предпочел «не услышать» этот комментарий.

— Прошу прощения? — переспросил Бэгмен.

— Кидать такое количество народа, включая гоблинов, на деньги — это изощрённый способ самоубийства, — сказал Риддл и перевел взгляд на Фреда и Джорджа. — Хотите хорошо заработать на своей ставке, Траляля и Труляля, — найдите каких-нибудь мажоров из Итаки.

— А, греки! — понял Гарри. — Видел на восьмом поле, в той стороне, могу одолжить велосипед.

— Слушай, старый женатик, я видела эту твою Чжан на той стороне поля, — вдруг подала голос Джинни. — Не хочешь подкатить вот к ней, пока Диггори пытаются поставить палатку где-то очень далеко?

— Зашибись, где? — встрепенулся Риддл, и, когда Джинни указала направление, подорвался с места. — Удачки, я пошёл.

* * *

Сириус растолкал Гарри, когда тот уже видел десятый сон.

— Обувайся, доставай палочку и улепетывай в лес, — быстро проговорил он. — Откупившиеся от Азкабана Пожиратели решили поразвлечься.

Гарри, едва разлепив глаза, всунул ноги в стоптанные кроссовки. Запасной палочки в кармане почему-то не оказалось, и Гарри, выбежав на улицу вслед за крестным, достал остролистовую из багажника мотоцикла, пока Сириус будил Уизли. Артур, Билл, Чарли и Перси вызвались помочь и направились в сторону группы в масках и капюшонах. Растрёпанный, одетый в одни джинсы и демонстрировавший миру все свои сделанные по молодости татухи Сириус, возглавлявший их группу, был похож не на представителя магической полиции, а на бандита.

— Хватит пялиться, валим, — жёстко сказал Фред, хватая Джинни за руку, и быстро пошел в сторону леса.

Джордж пошел следом, Рона и Гарри тянула за локти Гермиона, а замыкал процессию Риддл, ворчавший под нос что-то про «кучку пьяных имбецилов». В лесу было темно, только отсветы заклятий немного освещали им дорогу со спины. Рон неминуемо обо что-то запнулся и растянулся на траве, ругаясь.

— Рон? — позвала Гермиона. — Ты в порядке?

— На корень напоролся, — проворчал Рон, поднимаясь.

— Не мудрено, с ногами такого размера, — протянул Малфой, спокойно наблюдавший за дебошем магического Ку-клукс-клана из кустов.

— Ой, иди нах, — от души послал его Рон.

— Ты бы потише себя вел, Уизли, — добродушно посоветовал Малфой. — Ты же не хочешь, чтобы они заметили её? Хочешь похвастать своими трусами, Грейнджер?

Гарри даже нахмуриться не успел. Локхарт умудрился найти действительно хороших репетиторов: Рон скороговоркой сглазил Малфоя, по-ковбойски держа палочку у бедра. Тот обзавелся прыщами, опухолями и рухнул на траву ничком.

Гарри медленно поаплодировал, и Рон театрально раскланялся. Гермиона улыбалась со странной смесью мстительности и мечтательности. Риддл, однако, испортил момент:

— Ты понимаешь, что его папенька попытается засудить каждого из присутствующих?

Рон поморщился как от зубной боли.

— Ладно, сделай так, чтобы не засудил.

— Я могу сделать лучше, — вздохнул Риддл и привел слизеринского гаденыша в себя. — Поднимайся и пошли, дурака кусок. Или ты думаешь, что в тебя ничего не прилетит рикошетом?

Гарри не понимал пока, каким образом прогулка в отвратительной компании Малфоя могла что-то исправить. Тот пока что бздел, что всех засудит, и Риддл потащил его за шиворот.

Фред, Джордж и Джинни успели уйти далеко вперёд, и Гермиона повела их наобум, в противоположную сторону от криков и жестокого смеха. Они обошли группу бобатонцев, затем Риддл шуганул нескольких вейл, и они остановились в кустах погуще, когда крики почти стихли. Риддл тем временем опять начал ворчать себе под нос что-то вроде «дебилы, бля», и вот это Малфоя уже заинтересовало.

— Вас-то что не устраивает? Издевательства над магглами, все как вы завещали.

— Темный Лорд втирал богатеньким чистокровным про то, что магглы — низшая раса, затем, чтобы отгородиться от мира магглов с гарантией. Ну да, это попутно проливает много крови, потому что магглокровки типа вот Грейнджер заобливиэйтить всю родню не согласились бы ни за что, но так цель была бы достигнута. Видишь ли, Малфой, те волшебники, у кого есть хоть немного мозгов, боятся магглов до усрачки. Проблема в том, что у большинства волшебников мозгов нет.

— Волдеморт. Боится магглов, — недоверчиво сказал Гарри, пока Малфой пытался починить мозг — сложно было оценивать выражение его лица после Жалящего заклятия и Фурунклюса.

Риддл расправил плечи и начал загибать пальцы:

— Лондон в войну бомбил не Гриндевальд, это были магглы. Это, конечно, волшебников не особо коснулось. Но, возможно, ты слышал кое-что ещё. Сорок пятый, взрыв Махоутокоро. Им чудовищно повезло, погибли только преподаватели. Если бы бомбу сбросили на две недели раньше, погибли бы и все студенты тоже. Магглы не целились в школу, они не знали о волшебниках. Они целились в город. Школа была уничтожена... просто заодно. Потому что она там была. А теперь представь, что о нас узнает маггловская разведка. Если они решат, что мы опасны, Хогвартс ждёт напалм. Типа Адское Пламя. Только без магии. Дамблдор тоже это знает, но аппелирует к тому, чтобы волшебники ассимилировались с магглами. Темный Лорд топил за железный занавес.

— В плане с железным занавесом есть один просчет, — цыкнула Гермиона, пока Гарри переваривал эту тираду. — Научно-технический прогресс. Фотографии из космоса. Камеры видеонаблюдения. На них магглоотталкивающие не действуют.

— Ну да, время показало, что Дамблдор был прав, — поморщился Риддл. — Но ты видела бардак в этом лагере сегодня, Грейнджер. Десятки тысяч идиотов с волшебными палочками. Они даже одеться нормально не могут. Попробуй объяснить им, что такое спутники и ядерные бомбы. Ты думаешь, они вот так просто согласятся жить среди магглов и держать голову ближе к земле, даже самые либеральные из них?

Риддл вдруг замер и вскинул палочку. В кустах что-то зашевелилось.

— Не думал, что школьник, знавший только мир, поймет Темного Лорда лучше, чем все его последователи, — хрипло заговорил кто-то из темноты. — Морсмордре!

В небо поднялся сотканный из зелёного тумана череп, изо рта которого выползала змея.

— Дерьмо, — коротко сказал Малфой.

— Дерьмо, — тонким голосом согласился Риддл и вытянул палочку вверх. — Ветер ве...

Раздались множественные хлопки аппарации, и на поляне появилось волшебников, наверное, двадцать. Когда они вскинули палочки, Гарри и Рон упали в траву, утягивая за собой Гермиону, рядом упал Риддл, предварительно сделав Малфою подсечку.

— Ступефай!

— Это не мы! — тут же заголосил Малфой из травы. — Там в кустах был мужик!

Кто-то из министерских присмотрелся к ним и опустил свою палочку.

— Школьники.

— Школьники, среди которых Гарри Поттер, — зачем-то добавил Риддл. — Мы спокойно беседовали, а оказалось, что нас подслушивал какой-то мужик.

Риддл поднялся и махнул рукой в направлении кустов, откуда вылетел череп. Кто-то полез в кусты, искать подозреваемого, какой-то дед начал колдовать над лицом Малфоя, чтобы снять порчу.

— Как убрать это дерьмо, пока репортёры не увидели... — проворчал один из коллег Сириуса.

Рон искоса глянул на Риддла.

— Знаешь, как убрать? Убирай.

Тот вздохнул и снова поднял палочку.

— Ветер вей.

Череп медленно растворился, будто его и не было.

— Погодное? — поднял бровь аврор Айронс.

— Это просто цветной туман, — пожал плечами Риддл.

— Нашёл! — крикнул из кустов один из волшебников, но вынес на поляну только эльфийку Винки с запасной палочкой Гарри в руке.

— Эльф? — воскликнул Малфой. — Это был мужик! Мы все слышали!

— Да, вякнул из кустов что-то про философию Волдеморта, — согласился Гарри.

— А потом вжух! И наколдовал череп этот дурацкий, — закончил Рон.

— Проклял молодого человека тоже он? — деловито поинтересовался дед.

— Не, это я, — сознался Рон. — Нефиг трепать языком про трусы моей девушки.

— Поешь говна, Уизли, — скривился Малфой.

— Я не понял, тебе что, мало было?

Гарри негромко сказал Риддлу, пока министерские что-то делали с его запасной палочкой:

— Ты не можешь своим третьим глазом его найти?

— Окклюмент, потому и не заметил сразу, — проворчал Риддл. — Как и эльфийка, что странно. И Крауч.

Мужика так и не нашли. Гермиона, прищурившись и сжав челюсти, наблюдала, как Крауч увольнял рыдающую Винки. Если бы Гарри не знал лучше, то подумал бы, что она собирается бывшего шефа Сириуса отравить.

* * *

— Это несущая стена? — поинтересовался Риддл, когда Сириус, ругаясь сквозь зубы, задернул портьеры у портрета своей милейшей мамы.

Фитцпатрики вернулись на Тисовую, пять, и Сириус забрал Гарри в семейный особняк — до школы оставалось всего ничего. Рон и Гермиона с радостью отправились погостить там же на недельку, и Сириус решил подрядить «холопа Рона» на уборку: он был не первым Блэком, превращавшим свое место жительства в свалку. Риддл сначала возмутился, а затем спросил, может ли он продать фамильное блэковское серебро, раз Сириус хотел от него избавиться. Сириус разрешил, и Риддл принялся за уборку с чувством, максимально близким к энтузиазму. Кричер, ворчливый эльф Блэков, ругался и плакал, и Гермиона его очень жалела, но тот ее попыток помочь совсем не оценил, несколько раз обозвал «грязнокровкой» и чуть не нарвался на проклятие от Рона и Сириуса одновременно. (Сам Гарри хотел незатейливо дать ему пинка).

— Дом волшебный до последнего кирпича, — пожал плечами Сириус. — Сноси — не хочу. — Он посмотрел на иконостас из портретов Блэков, скрытый портьерами, и хищно улыбнулся. — Мне очень нравится ход твоих мыслей, шкет.

— Отлично, валите на кухню, я пошумлю, — кивнул Риддл и закатал рукава водолазки.

С чувством стиля у него за лето стало сильно получше, он будто начал косить под стиляг из пятидесятых, но Рон быстро насплетничал, что это Риддл не сам. В начале лета к нему со спины в супермаркете обратились «эй, девушка»: он накупил на блошином рынке каких-то сорочек и корсетов (потому что кое-кому меньше MTV надо было смотреть) и в таком виде вышел в люди. Роста Риддл был немалого и стригся относительно коротко, так что невинное «девушка» поколебало его уверенность в собственном вкусе. Он в тот же день нашел в телефонной книге магглорожденную Хельгу МакМанус с Хаффлпаффа и попросил о помощи. МакМанус хохотала как гиена, но помочь согласилась и сделала из Риддла косплеера Джеймса Дина. Шмот стиляги шел ему в тысячу раз больше, чем тупые старомодные костюмы, которым место было разве что в театре. Гарри бесился даже больше, чем прошлым летом: ему не нравилось считать неотразимым этого козла. Малфой и Снейп его тоже бесили, но Малфой был похож на варёную крысу, а Снейп — на летучую мышь с алкогольной зависимостью или там, мразотного злодея-подсиралу из фэнтези, и их он мог адекватно воспринимать. Отвратительно красивый стиляга Риддл тем временем заставлял его мозг подавать смешанные сигналы.

Гарри сильно надеялся, что в очередной драке за сердце Чанг, или как ее, Чжан, Диггори попортит этому козлу лицо навсегда. С другой стороны, самому Диггори Гарри тоже хотел всечь.

Они расселись на кухне, Гарри заварил чай (Сириус заваривал крепкую, как джин, бурду, которую пить было невозможно), и они начали чопорный, надменный английский файв-о-клок, когда зеленью вспыхнул камин. На ковер шагнул профессор Дамблдор. Из его правого рукава выглядывал протез, похожий на руку Терминатора.

— Директор. Чаю? — сказал Сириус, призывая чашку с блюдцем из серванта.

— Благодарю. Здравствуйте, дети.

Дамблдор сообразил к чаю каких-то мармеладок и уже собирался что-то спросить, когда дом сотряс взрыв и из прихожей понеслись разнообразные ругательства многочисленных Блэков.

— Это что? — благодушно спросил Дамблдор, когда ни Сириус, ни Гарри, ни Рон с Гермионой даже не дернулись.

— Евроремонт, — лаконично ответила Гермиона.

Кричер выглядывал в коридор сквозь щель и причитал.

— Мда, — хмыкнул Дамблдор. — Дело вот в чем: у меня есть подозрения, где может быть медальон Слизерина, надо проверить.

— Один не пойдёте, — заявил Сириус. — Вам ещё дороги оставшиеся конечности?

— Постой, Сириус, — сказала вдруг Гермиона, наблюдавшая за Кричером все это время. — Кричер, ты что-то знаешь о медальоне Слизерина?

— Грязнокровки не должны знать о медальоне хозяина Регулуса, — сверкая глазами, едва слышно проговорил Кричер.

— Мерлинова борода, и правда знает, — подивился Дамблдор.

— В смысле «хозяина Регулуса»? — прогремел Сириус. — А ну иди сюда и рассказывай!

Гарри переглянулся с Роном. Вот это им, конечно, офигеть как повезло: Дамблдор представлял, где искать кусочки души Волдеморта, только очень примерно.

Когда Риддл, покрытый строительной пылью, зашёл на кухню на «перекур с чайком» и увидел на столе тот самый медальон, лицо его стало настолько кислым, что можно было этой кислотой трупы растворять.

Сириус в тот вечер напился вдрызг, а на следующий день взял Риддла за шкирку, чтобы тот показал ему, где искать тело его брата.

— Знаете, вы были нашим лучшим преподавателем Защиты, — печально вздохнул Гарри.

— Мне очень приятно, Гарри, но комплимент, честное слово, сомнительный: планка по этому предмету еще в мое время была на дне, — покачал головой Люпин.

До школы оставалось три дня. Сириус вернулся из какой-то пещеры в жопе Уэльса с прахом своего младшего брата, заперся в его комнате, много пил и бил любимые блюдца своей мамы. Риддл все это время передвигался по дому на цыпочках, но собирать блэковское серебро на продажу не прекратил. Гарри все это быстро надоело, и он написал Люпину. Люпин появился на пороге особняка Блэков к полудню следующего дня. Гарри указал ему направление и попросил Кричера, который сильно подобрел, когда ему сказали, что с медальоном разберутся, сообразить что-нибудь от похмелья.

Люпин пошел и выбил дверь. Матерящегося Сириуса он оттащил в душ за ногу, и Гарри, Рон и Гермиона тихо порадовались, что у них в семьях никто никогда не нажирался. Сириус, протрезвев, страшно извинялся и клятвенно заверил Гарри, что ничего крепче сливочного пива больше пить не будет. Люпин посмотрел на своего старого друга с легким недоверием и остался на площади Гриммо погостить — пить Сириус, может, и перестал, но ему еще нужно было выговориться, а грузить Гарри он не очень хотел.

Когда Рон и Гермиона разъехались по домам (Гарри даже примерно не представлял, сколько блэковского добра утащил Риддл в сумке, которую он зачаровал под незримое расширение), Люпин заметил, что Гарри стали коротки последние джинсы. Сириус вдруг повеселел, сказал, что он знает хорошее местечко, и потащил их в сторону метро. На метро он, правда, катался как в детстве: перепрыгнул через турникеты и припустил вниз по лестнице. Гарри и Люпину пришлось объяснять охране, что детектив-инспектор Блэк баловаться изволят, и оплатить проезд вместо него.

И вот, они степенно спускались к платформе, просто чтобы заставить Сириуса ждать, и вели светскую беседу.

В новом учебном году Хогвартс ждал нового учителя Защиты: Снейп очень удачно «проговорился» на пиру по случаю окончания учебного года, и Люпин, не дожидаясь писем от разъяренных родителей, тут же положил увольнительную директору на стол. Гермиона предполагала, что это была мелочная месть за то, что Кубок Школы опять достался не Слизерину. Но это было глупо: Гриффиндору он тоже не достался. Флитвик по старой памяти снимал баллы со Слизерина, когда ловил Риддла: играющим в карты на деньги, с сигаретами, с джином из заначки профессора Трелони или за рисованием эротики на стенах. Тот возмущался, затихал ненадолго, но потом попадался опять. Гриффиндор так и не оправился после двухсот баллов за «панкующего школьника», вносили свою лепту Фред и Джордж, Снейп классически отрывался на каждой паре Зельеварения с Гриффиндором, а в конце года Гарри утянул за собой в яму и Хаффлпафф: с него и Диггори сняли по сотне баллов за драку.

— Планка, может, и на дне, но вы заставили меня полюбить этот предмет, — заметил Гарри.

— Да, знаешь, я тоже понял, что нашел свое призвание. Оказалось, что я люблю детей…

— Вы договаривайте — подкалывать детей, — хмыкнул Гарри.

— Ну да, и это тоже, — посмеялся Люпин.

Сириус ждал их на платформе, нарочито притопывая ногой, и Гарри ехидно напомнил ему, что на всех центральных станциях метро стоят камеры, и пора бы уже крестному начать пользоваться турникетами как ответственный взрослый. Когда они сели на поезд в сторону Гайд-парка, Люпин продолжил:

— На самом деле все не так плохо. Год прошел без инцидентов, я получил рекомендации, так что в октябре я улетаю в Вашингтон. Школа небольшая, но там учится половина оборотней США, и их преподаватель Основ Самозащиты как раз собрался на пенсию.

— Отлично, если Снейп меня в конец достанет, я знаю, куда переводиться.

«Козырным местечком» оказался крытый Кенсингтонский рынок. Осмотрев пару прилавков, Гарри преисполнился подозрениями, не здесь ли Риддл в начале лета покупал корсеты. Когда Гарри сказал, что не хочет выглядеть ни как стиляга (потому что Риддл шел на хер), ни как гей (имея в виду Дамблдора), ни как гей-хиппи (имея в виду крестного), ни как гей-панк (имея в виду прошлогодний наряд Снейпа), они поднялись на второй этаж, где, по словам одного из лоточников, продавалась «крутая паль».

— Ты! — послышался возмущенный вскрик от одного из киосков.

— Дерьмо, — негромко сказал Сириус и, молниеносно сунув Гарри в руки пачку банкнот, сбежал, сверкая пятками.

— А, — ничуть не удивился Люпин. — Так вот, где Сириус в детстве шмотки воровал.

— Зачем? — устало спросил Гарри, пряча деньги в карман.

— Так его мама лишила его карманных денег, когда Сириус попал в Гриффиндор, — пожал плечами Люпин. — Как-то раз, лет двенадцать ему было, он умыкнул леопардовую шубу с прилавка у какого-то пакистанца. Тот его догнал и дал ему в глаз. После шестого курса сидели мы всей бандой в пабе в Годриковой Впадине, пили пиво, по телевизору крутили какой-то клип Queen. Вдруг Сириус поднимает голову, присматривается и выдает: «так это ж тот пакистанец, который дал мне в глаз!»

Гарри не знал, чему удивляться больше: тому, что его крестный получил в глаз от Фредди Меркьюри, или тому, что Фредди Меркьюри торговал шубами. Люпин тем временем высмотрел среди киосков с эпатажными шмотками что-то приличное.

— Как насчет пары спортивных костюмов? Под мантией все равно не видно, а ты, как я вижу, собрался в Хогвартсе в баскетбол играть, пока мисс Джонсон и мисс Спиннет не выпустятся.

Сириус вернулся, когда Гарри примерял уже третью пару кроссовок — он наколдовал себе рыжий полубокс, усы, бороду как у Зи-Зи-Топа и нацепил на нос очки со стразами в пол лица.

— И это все? — разочарованно протянул он было, осмотрев несколько добротных спортивных костюмов в клетку и стопку футболок, но затем вдруг повеселел. — Прямо как твой папка, тот тоже в моде совершенно ничего не понимал.

— Сириус, ты сам подумай: я — малолетняя знаменитость, на меня и так все пялятся, — проворчал Гарри. — А эти спортивки новые, удобные и мне по размеру. Идеально.

— Ты еще возьми кепочку на осень и поясную сумочку, дорогой, тебе очень пойдет, — вставила хозяйка киоска.

— А, давайте.

* * *

От площади Гриммо до вокзала было всего двадцать минут быстрым шагом, но первого сентября на Лондон обрушился ливень, так что выбор был сделан в пользу мотоцикла: на нем был целый набор заклятий, включая защиту от дождя. Сириус уменьшил чемодан Гарри, прилепил клетку с Хедвиг на багажник, и они добрались до Кингс-Кросс с ветерком, всего за пять минут.

К числу пороков Сириуса опоздания и неумение вовремя собираться не относились, так что Гарри и купе в начале состава нашел, и чемодан загрузил, а времени до отхода поезда было еще полно, так что можно было и с крестным попрощаться, и со всеми знакомыми поздороваться.

— Вот что, Гарри, — почесав короткую щетину, сказал Сириус. — Это типа секрет, но на данный момент — уже секрет Полишинеля. В этом году в Хогвартсе проводят Турнир Трех Волшебников. Возрастной ценз — семнадцать лет. Если ты захочешь участвовать, умудришься его обойти, и тебя все же выберут — сразу пиши мне.

— А в чем там суть? — нахмурился Гарри.

— Магические соревнования, — пожал плечами Сириус. — Там в основном ради денег или славы участвуют. Хотя в твоем случае я бы поставил на «что-то я в этом году очень скучно живу» — славы и денег у тебя и так полно. Короче, пиши, разберемся.

— Лады, — согласился Гарри. — А ты не пей и предохраняйся, я не уверен, что волшебники нашли лекарство от СПИДа.

— Яйца курицу учат, — лающе засмеялся Сириус.

— Ты не курица, ты шмаробол, — мрачно покачал головой Гарри.

— Завидуй молча.

— И не загадь особняк, а то тебе опять придется арендовать этого козла в качестве уборщицы.

— Гарри, ты не понимаешь, — театрально вздохнул Сириус. — Волдеморт делает мне ремонт, выносит мусор и травит докси — это такие охерительные ощущения…

— Я сдаюсь, — поднял руки Гарри, а затем улыбнулся и обнял крестного. — Это было лучшее лето в моей жизни. Я буду скучать.

Сириус крепко обнял его в ответ и громко засопел ему в макушку.

Гермиона появилась на платформе мрачная и подранная: Криволапу дождь, гром и молнии не понравились, и он загадил машину ее отца и исцарапал всех по дороге. Гарри помог ей загрузить чемодан на полку, и они заперли Криволапа в купе, успокаиваться. Они вышли на платформу как раз вовремя, чтобы увидеть, как какая-то темнокожая мадам прет в сторону Сириуса танком.

— Фиона! — обрадовался Сириус. — Ты что здесь де…

Он не договорил, потому что получил по лицу.

— За что?! — возмутился Сириус.

— Ты знаешь, за что! — прорычала мадам, тыкая его пальцем в грудь.

— Нет?!

Пожалуйста, пусть это окажется мама Блейза Забини, — взмолился Гарри. Это будет забавно. Он сможет угрожать слизеринцам, что крестный у него беспринципный и может переспать с чьей-нибудь мамой. Но чуда не произошло.

— Ма-ам? — беспокойно протянул Дин Томас. — Ты что, знакома с Сириусом Блэком?

Черта помяни: мимо прошел Забини, окинул Гарри странно впечатленным взглядом и сказал:

— О, Бёрберри?

— Я что, похож на Малфоя? Это паль.

— Тц, гопота, — фыркнул Забини и пошел себе дальше, искать одноклассников.

Гарри переглянулся с Гермионой и пошел спасать Сириуса.

— Мадам! Пожалуйста, не бейте моего крестного. Что бы он ни сделал, я приношу свои извинения, — изобразив взгляд несчастного щеночка, попросил Гарри.

Дин смотрел на свою маму и Сириуса с очень явным подозрением на лице.

— Давай посадим детей на поезд, потом я угощу тебя обедом, и там ты на меня наорешь? — предложил Сириус.

— Ладно, — угрожающе согласилась мама Дина. — Пойдем, милый.

* * *

Как только Хогвартс-Экспресс отошел от платформы, в купе, которое заняли Гарри, Рон, Гермиона, Риддл и Джинни, постучался Дин. Гарри этого ждал.

— Чувак, что за фигня? — мрачно спросил Дин.

Гарри глубоко вздохнул.

— Ты упоминал, что тебя воспитывал отчим. Дин, умоляю, скажи, что ты знаешь, кто твой отец.

— Он не мог! — ахнула Гермиона.

Гарри мрачно посмеялся.

— Пять разводов и один каминг-аут за лето в моем районе. Поверь мне, он мог.

— Да ладно? — заржал Риддл.

Дин сел на единственное свободное место и схватился за голову.

— Окей, — тоненько сказал он. — Обеспеченный отсидевший аврор — это не так плохо.

— Это да. Но есть нюанс, — зловеще сказал Гарри.

— Ну давай, добей меня, — проворчал Дин.

— Мама Малфоя — его двоюродная сестра.

Дин закрыл лицо руками и тоненько завыл.

* * *

— Это новый профессор Защиты? — прошипел Шеймус. — Выглядит жестко.

— Чтобы переплюнуть профессора Люпина, ему придется постараться, — цыкнула Парвати. — Мы тусили с оборотнем в полнолуние в качестве лабораторной работы! Кто еще может похвастаться тем, что гладил оборотня?

— Он был таким большим и пушистым, что я хотела его задушить, — всхлипнула Лаванда.

— Спасибо Снейпу, мать его, — проворчал Рон.

— Кстати, где он сейчас? — спросила Гермиона у Гарри.

— Позвали преподавать в какую-то школу в Вашингтоне, — ответил он.

— Охренеть, — вдруг сипло сказал Риддл, хмуро рассматривавший искалеченного преподавателя. — Это же Муди. Ничего себе, как его жизнь отделала.

— Тот самый Грозный Глаз? — зашипел Фред, перегибаясь через стол.

— При мне у него такой клички не было, — покачал головой Риддл. — Это автор английского магического рукопашного боя и любимый спарринг-партнер директора. — Он скосил взгляд на Гарри. — Это из-за него в Аврорате появилась качалка, в которой ты свои лоу-кики тренировал, Поттер. Во времена войны с Гриндевальдом он отвечал за подготовку новобранцев. Можете поверить мне на слово: он очень эффективен.

— Отец про него рассказывал, — добавил Фред. — Эффективный — очень правильное слово. Он заполнил половину камер в Азкабане, нажил кучу врагов. Последние годы был на пенсии. Что ему директор пообещал, интересно…

— Возможность лупить меня на занятиях? — пошутил Риддл, а потом, подумав, кисло добавил: — В принципе, он мог.

Когда пришло время речи директора, тот объявил о Турнире Трех Волшебников, о котором Гарри уже знал от крестного — и, конечно же, еще в поезде Рону и Гермионе рассказал, когда Малфой зашел поглумиться. Большой Зал шумел, словно улей рассерженных пчел, а затем Дамблдор сказал о призе в тысячу галлеонов…

— Воу, — сказал Рон и пихнул своего джинна локтем. — Риддл, ты участвуешь, приз пополам.

Риддл, у которого на лице было написано «золото, золото, куча золота», ухмыльнулся и уточнил:

— Это приказ?

— Это приказ, — кивнул Рон.

У Гарри почему-то возникло странное чувство, что эта авантюра плохо кончится.

* * *

Вечером первого учебного дня Гермиона пришла в гостиную очень поздно.

Трелони задала расчет космограммы и прогноз на месяц вперед, и Гарри и Рон думали было банально выдумать кучу несчастий, чтобы она от них отстала, но потом вспомнили, что кое-кто просто обожает таро, гороскопы и прочую эзотерику, и скинули свою домашку на Риддла. Тот, как ни странно, даже жаловаться не стал, только вооружился астролябией и мерзко хихикал следующие два часа, периодически выдавая фразы типа «Меркурий в Раке — неудивительно, что ты такой нытик» и «с Венерой в Овне вы с Грейнджер еще удивительно мало сретесь». Пока он развлекался, Гарри и Рон занялись действительно полезными делами: Гарри учил Рона порче шерстяных ладошек. Гермиона вернулась после четвертой шутки «ты это прекращай, а то ослепнешь» и угрозы от Маклаггена с пятого курса превратить их уши в редиски.

— Ты чего такая мрачная? — нахмурился Рон.

— Ходила к директору, — сказала Гермиона, гневно сопя, и рухнула на диван. — Насчет рабского труда в Хогвартсе — ну и вообще, он же глава Визенгамота.

— Ироничные устремления для девушки, которая встречается с рабовладельцем, — заметил Риддл, не отрываясь от прогноза Гарри — который он уже, к счастью, заканчивал.

— Ты на альтернативных общественных работах, — не впечатлилась подколом Гермиона. — Тюрьма по тебе плачет горькими слезами.

— И что он сказал? — спросил Гарри.

Возможно, Гермиона попыталась бы найти решение в библиотеке, но они в прошлом году частенько общались с Дамблдором, так что первой ее мыслью в этот раз было «спросить ответственного взрослого, который может в этом разбираться».

— Спросил, что я знаю о революциях, и сколько крови я готова пролить, — мрачно сказала Гермиона. — И нарисовал мне схему, что и как сейчас с правами, свободами, защищенностью магических существ, и кто насколько доволен жизнью. Домовики при адекватном хозяине самая защищенная раса, потому что — вы только вслушайтесь! — у нас культ частной собственности. Я там чуть огонь изрыгать не начала. А закончили мы тем, что у меня, волшебницы, тоже с правами не все гладко. Охренеть. Он, как бы, уверен, что я изберусь в Визенгамот когда-нибудь, но для того, чтобы все исправить, мне придется либо лизать много задниц, планировать на десятилетия вперед и плести паутину так, чтобы никто из этих высокомерных тупых расистов и маразматиков не понимал, к чему ведет очередной закон, либо регулярно заниматься политическими убийствами. А мне не нравится ни один вариант! Почему люди не могут просто быть порядочными?!

— Ты меня извини, конечно, — сказал Рон. — Но я сторонник теории «если что-то работает, и никто не страдает — не трогай».

— То есть Добби у Малфоев типа не страдал? Винки не пострадала? — ехидно сказала Гермиона.

Гарри благоразумно молчал и изображал мебель.

— Многие центристы именно так и думают, — усмехнулся Риддл. — Видишь ли, Грейнджер, помимо таких факторов, как деньги, удобство и банальное чувство собственного превосходства, присущее большинству чистокровных, есть еще один забавный момент. Визенгамот — наш законодательный орган. И половина его состава родилась в восемнадцатом веке. Для них рабство и расизм — это норма. То, что Дамблдор там какие-то либеральные законы провел и умудрился остаться во главе — это самая впечатляющая магия, которую я видел в жизни.

— Восемнадцатый ве… — обалдело повторила Гермиона. — Знаешь, мне кажется, в данном случае между политическими убийствами и эвтаназией очень тонкая грань.

Пока Рон интересовался, что такое эвтаназия, Гарри нервно хихикал в кулак.

Иногда, в порядке общего бреда, он фантазировал перед сном, как он будет прятать чей-нибудь труп, если кому-то из его друзей потребуется помощь. Он мог представить, что Джинни зарежет какого-нибудь своего бойфренда в далеком будущем, если тот попытается ей манипулировать. Он мог представить, что Малфой когда-нибудь нарвется со своим бытовым расизмом, и Рон, защищая честь Гермионы, «перестарается». Он мог представить, что Люпин кого-то случайно задерет, если у него не будет укрытия и доступа к зелью. Он очень даже мог представить, что Сириус кого-то из откупившихся от тюрьмы Пожирателей убьет с особой жестокостью.

Гермиона всегда казалась ему чрезмерно разумной, чтобы накосячить на целый труп, который придется прятать. Ан нет, Гермиона действительно хотела быть лучшей во всем, и трупов планировала под сотню.

«Что-то я слишком скучно живу», — сказал Сириус, когда предполагал, не попытается ли Гарри найти себе на задницу приключений в виде Турнира. Да ну его на фиг, думал сам Гарри: хоть один год проучусь спокойно.

Муди оказался крутым дядькой, хоть и полным параноиком: показал им Непростительные, Империус даже на самих студентах применил. Оказалось, что Гарри настолько терпеть не мог выполнять чужие указания, что и Непростительное ему было не страшно. Не с первой попытки, правда, вышло, но сам факт. А затем Муди начал учить их всякой полезной мелочи и от заклятий отклоняться, и тут те, кто со спортом не дружил, просто взвыли.

Парни с седьмого курса насплетничали, что к ним на занятие Муди позвал директора и сказал, что поставит автоматы по всем контрольным за год любому, кто одолеет милого дедушку, и первым вызвал Риддла, на что тот заявил, что «с этим психом» драться не хочет, спасибо большое. Семикурсники ему не очень поверили. Диггори вызвался первым добровольцем, явно рассчитывая на легкий учебный спарринг, но уже через три секунды улетел лицом в пол, на что Риддл с задней парты ехидно прокомментировал: «а я говорил». Гарри, с самого приезда отрабатывавший удары на свернутом матрасе, завидовал седьмому курсу черной завистью.

Снейп все еще был паскудой, но теперь, после подставы профессора Люпина, не только Гарри, но и весь четвертый курс Гриффиндора его скорее не боялся, а ненавидел до дрожи в коленках. Невилл только говорил, что все еще его жутко боится, но что в этом нового? Все равно на Зельях надо ходить, он привык. Поводов для страха, правда, добавилось: они начали изучать яды и противоядия, и Снейп угрожал, что для контрольной кого-нибудь из них отравит.

Мелочи, мелочи. Гарри был рад, что ему не нужно было беспокоиться ни о Волдеморте, ни о беглых маньяках, ни о чудовищах.

И все же, что-то в школе менялось.

— Пс-ст, Гермиона, — подошел к ним Эрни как-то за завтраком. — Ты чего на Изучение Магглов ходить перестала?

— Написала финальные тесты за все курсы, и предмет мне зачли — спасибо Риддлу за подсказку. Я и Прорицания бросила, — махнула рукой Гермиона. — Со всей этой нагрузкой в прошлом году чуть не померла.

— А… — понятливо протянул Эрни. — Да тут было забавное. К профессору Бёрбедж недавно Малфой подкатил, интересовался, есть ли в программе, — он наморщился, пытаясь вспомнить, — спутники, камеры наблюдения и какое-то маггловское оружие.

— Ядерное? — догадалась Гермиона.

— Точно! — прищелкнул пальцами Эрни. — Кстати, а что это?

— Как бы тебе объяснить… Ну вот сбросят такое на Хогвартс — мы все умрем.

— Э… — озадаченно заморгал Эрни. — А как же щиты?

— Не поможет. И что профессор?

— Сказала, что ей бы нас хотя бы научить не браться руками за оголенные провода и не курить на автозаправках, а про вот это все, что Малфой сказал, на седьмом курсе только дополнительная литература положена, в выпускных экзаменах этого нет.

— Да там же еще кучу ненужной неудобоваримой чуши в программу включили — полагаю, из-за кумовства. Помнишь талмуд про поднятие тяжестей? Там ведь даже про строительную технику ничего не было, — пожаловалась Гермиона, и Гарри, услышав такое от подруги, которая до этого только Трелони критиковала, чуть овсянкой не подавился.

— А, типично, — хихикнул Эрни. — Так вот, этот слизень сначала начал ворчать, что папочке пожалуется…

— Что тоже типично, — хмыкнула Гермиона

— …а вчера он уже был у нас в классе — я так понял, он с Ухода за Магическими Существами ушел.

— На удивление разумно с его стороны, Хагрид в этом году вывел какую-то жуть, — проворчал Рон: ему накануне соплохвост чуть пальцы не отхватил.

Риддл, в качестве оплаты за летнюю услугу гонявший МакМанус по темам пятого курса Защиты, которая у нее пришлась на Локхарта, услышав этот мрачный комментарий, дико ухмыльнулся, скользнул к нему от стола Рейвенкло и что-то шепнул на ухо. Рон замер, бросил короткий взгляд на стол преподавателей, пожевал нижнюю губу в сомнении и в итоге кивнул.

— Да, давай, только не спались.

— Слушаю и повинуюсь. — Риддл разулыбался во весь рот и вернулся к МакМанус.

— У нас не только с Изучением Магглов проблемы, так-то, — вздохнула Гермиона. — Я недавно проверяла программу по Истории — Биннс ничего новее середины девятнадцатого века не читает. Бэгшот в последний раз переиздавала учебник еще в двадцатых годах. Неудивительно, что у нас с законодательством такой бардак.

— Э, не, с этим не ко мне, — открестился Эрни. — Кстати, не хочешь к нам в дискуссионный клуб? Сьюзан и Джастин как раз на прошлой неделе чуть волосы друг другу не повыдирали, по поводу прецедентного и римского права, я сам мало что понял, но…

— Где записаться? — выпалила Гермиона.

Когда Эрни ушел к своему столу, чай допивать, Гермиона довольно сложила в сумку пароль от класса, где проводились собрания клуба.

— Будешь агитировать за права магических существ? — догадался Гарри.

— В числе прочего, — не стала отпираться Гермиона. — Мне профессор Дамблдор ссудил несколько книг о политике и риторике. Я было возмутилась, потому что некоторые из авторов — это просто исчадия ада. Но профессор сказал, что… — Гермиона смотрела в пространство, как делала, когда хотела воспроизвести точную цитату. — Даже если я не захочу поступать бесчестно, это не значит, что так не захотят поступить со мной. И что я должна знать о логических ловушках, чтобы на них не прогореть.

Гарри немного ошарашенно смотрел на профиль своей подруги, и у него в голове вдруг настойчиво заиграла Марсельеза. Что вы знаете о революции, мисс Грейнджер, да уж…

— Ладно, Хельга, — устало сказал Риддл за столом Рейвенкло — там вообще уважали всякие научные беседы в любое время дня, пусть даже и в исполнении студентов других факультетов. — Представим, что на тебя с явно враждебными намерениями идет вампир. Твои действия?

— Отче наш, — после паузы начала монотонно начитывать МакМанус, — иже еси…

Риддл провел ладонью по лицу и оборвал ее:

— Салам алейкум.

— Я ела свинину, — мгновенно среагировала МакМанус.

Риддл прошипел на парселтанге что-то явно нелестное.

— Усложним еще: я — вампир-атеист. Теперь что будешь делать?

— Да блин, у меня аллергия на чеснок!

— К черту чеснок, Хельга! Инсендио, ну!

— А-а-а, вот оно что!

Риддл спрятал лицо в конспекте и тихо завопил. Настроение у Гарри сразу же поползло вверх: ему нравилось смотреть, как эта сволочь страдает.

— Слушай, Риддл, — обратился к нему вдруг Тони Голдштайн. — Как называется этот твой третий глаз, которым ты карты палишь?

— Легилименция, — на автомате ответил Риддл, а затем, осознав, кто именно к нему обратился, и что именно спросил, озадаченно нахмурился. — Постой, ты-то как можешь этого не знать? Куинни Голдштайн разве не твоя бабушка?

— Да не, бабушку звали Рейчел, я не знаю никакой Куинни, — пожал плечами Тони. — Так вот, этому можно научиться? А то нас Снейп обещает травануть на контрольной…

Тони этого не видел: Риддл от него слегка отвернулся и одними губами произнес «какого хера».

— Погоди-ка, — нервно хохотнул Гарри. — Рейчел Голдштайн, которая твоя первая жена?

— Чего?! — завопил Тони.

МакМанус насвистела «Имперский марш», и Риддл снова повернулся к Тони с мерзкой ухмылкой.

— Переходи на Темную сторону, внучек, даже руку отрубать не буду.

Тони выглядел так, словно готов был свалиться с сердечным приступом на месте, и Гарри продолжил:

— Та Рейчел, которая лесбиянка?

— Опять ты мне всю малину портишь, Поттер! — раздраженно закатил глаза Риддл. — Да, эта.

Стол Гриффиндора и стол Рейвенкло постепенно затихали, прислушиваясь к сочной сплетне. Тони прижал пальцы к вискам и старался дышать глубже.

— Я не знаю, с чего охреневать больше. С того, что бабуля, оказывается, была лесбиянкой, или с того, что она вышла замуж за Темного Лорда.

— В те времена я был не Темным Лордом, а скромным рядовым аврорской разведки, — уточнил Риддл. — И потом, очень многие лесбиянки выходят замуж и просто… лежат и думают об Элизабет Тейлор. Я только не думал, что Рейчел станет так делать, она была типа… — Он приложил руку к груди и, скривившись, слегка манерно изобразил: — Как? Членом? В живого человека? Отвратительно.

Подслушивавших стало очень явно видно и слышно по сдавленному смеху.

— Господи, скажи уже прямо: ты же не можешь быть моим дедом, правда?!

— Никаких шансов, Голдштайн, — успокоил его Риддл и задумчиво добавил: — Наверное, твой отец приемный.

* * *

— По крайней мере, он не успеет никого отравить, — философски сказал Рон, когда в день приезда делегаций из Бобатона и Дурмстранга Снейп с первой минуты занятия начал лютовать и снимать баллы так, будто ему за каждый капала кругленькая сумма на банковский счет.

Гарри все еще стабильно получал «удовлетворительно» на Зельях, даже когда был уверен, что справился с заданием, и непременно раздражался — впрочем, ничего нового. Невилл еще более стабильно плавил котлы, а Гермиона все еще (безнадежно) надеялась, что Снейп когда-нибудь оценит ее старания и поставит ей «великолепно».

Дин какое-то время назад получил от мамы довольно жуткий ответ «ну, скорее всего» на свой вполне четкий вопрос «Сириус Блэк — мой отец?!» — и молчал об этом в тряпочку: Гарри рассказал ему вкратце, что там у Снейпа с Сириусом в школе были за дела. Дину не хотелось, чтобы Снейп начал кошмарить его еще больше, чем он уже.

Остальным гриффиндорцам было уже немного по барабану: все понимали, что на Зельях на непредвзятое отношение, если ты учишься на Гриффиндоре, можно было не рассчитывать.

Фред и Джордж насплетничали, что Снейпа периодически доставал Муди. Который его когда-то арестовал по делу Волдеморта и в шпионскую работу и раскаяние не особо верил. Типа, все вы, смертожранцы, безнадежны, ваш дом — тюрьма, и вообще, как-то подозрительно умер твой папаша, уважаемый коллега. Спасибо, профессор Муди, удружили: Снейп вас травануть не может и теперь отрывается на студентах больше обычного.

Ближе ко второй половине занятия Гарри понял, что облажался со златоглазками, услышал позади себя шаги Снейпа и зажмурился: он знал, что последует дальше.

— Какое убожество, Поттер, — ехидно протянул Снейп, — Впрочем, чего можно ждать от человека, который даже с боггартом справиться не может.

Да заманал ты, сволочь с этим боггартом, мелькнуло в голове у Гарри, и он огрызнулся, даже не успев понять, что вылетело у него изо рта:

— Ну так с боггартом это вы виноваты, сэр, я не хотел знать, на ком вы учились сосать.

Когда по классу прокатилось несколько тихих вздохов ужаса, до Гарри дошло, что именно он ляпнул, и он зажал себе рот ладонями. Но было поздно.

— Во-первых, — пугающе спокойно сказал Снейп, — триста баллов с Гриффиндора.

Гермиона посмотрела на Гарри так, что он на секунду захотел спрятаться от нее под стол, и прорычала:

— Я убью тебя!

— А во-вторых… Ты же понимаешь, что это и в обратную сторону работает, да?

Гарри схватился за голову и взвыл:

— Господи, за что?! Можно мне промыть глаза хлоркой? Можно мне Обливиэйт на последние два года моей жизни?!

По сути, Снейп был прав: на ком учился сосать Сириус, Гарри тоже не хотел знать.

Когда мерзкий преподаватель Зельеварения с довольным видом отошел в ту часть класса, где сидели слизеринцы, Гермиона вцепилась Гарри в шею и начала душить. Рон и Невилл пытались оттащить ее за мантию. Дин за партой справа, нервно обхватив себя руками, покачивался из стороны в сторону: он тоже хотел наложить на себя Обливиэйт.

— Давай жестче, Гермиона, — прохрипел Гарри. — Мальчик-который-выжил хочет умереть…

* * *

Гарри нарочито внимательно смотрел на делегации иностранных школ, пытаясь отвлечься от настойчивых шепотков, обсуждавших жалкие пятнадцать рубинов в часах Гриффиндора, что это опять Поттер нарвался, что именно Поттер сказал, вот же жесть, как хотелось бы услышать это в живую, и посмотрите на синяки на его шее, его свои же чуть не задушили.

Смотрел он, конечно, внимательно, но по факту не видел ничего.

Мерлин и Моргана, что бы такого сделать, чтобы забыть этот кошмар…

Бобатонцы во главе с исполинской дамой пошли греться, поднялся со дна озера корабль Дурмстранга…

— Пацаны! Пацаны! Гляньте, это же Крам!

Гарри вынырнул из ступора. И правда, рядом с директором Дурмстранга, обладателем козлиной бородки, из-за которой он был слегка похож на того злобного советника из «Аладдина», кутался в пушистую шубу ловец сборной Болгарии, Виктор Крам.

— Ну отлично, — послышалось ворчание Риддла из задних рядов. — Спать ближайшую неделю будет невозможно, полшколы будет на него дрочить. Эй, Андерсон, у тебя же была походная аптечка, поделись снотворным, умоляю.

— Пять галлеонов выигрыша верни, тогда поделюсь, — ответил староста Рейвенкло.

— Ты охренел, карточный долг — это дело чести!

— Отлично. Делиться не буду, но за пять галлеонов продам, тебе же очень надо.

Когда всем позволили наконец вернуться в замок и рассесться в Большом Зале, Джинни, похихикав, сказала:

— А Том прав, на Крама и правда половина школы слюни пускает. Осторожней, Гермиона, он может увести у тебя Рона.

Гермиона кинула острый взгляд на Рона, и тот покраснел, судорожно мотая головой: нет, зая, мне нужен только автограф, ты чего.

— О, я буду надеяться, что он уведет мисс Чжан у Диггори, — ухмыльнулся Риддл.

— Может, он не против гарема? — мечтательно вздохнула Алисия Спиннет.

— Вы что, с ума все посходили? — просипел Гарри — он все еще звучал так, словно болел ангиной. — Ну да, Крам круто играет, мое почтение, но…

— Если ты думаешь, — нарочито сурово сказал Рон, — что я не знаю про спецвыпуск «Квиддичного обозрения» с Холихедскими Гарпиями у тебя под подушкой — я знаю.

— Ой, ты серьезно решил сравнить Гвеног Джонс с мистером Монобровь? — закатила глаза Джинни.

Гарри благоразумно решил помолчать. И потом, ему все еще было больно разговаривать.

Дамблдор поприветствовал гостей, объявил начало пира, и Гарри, с некоторым трудом найдя себе жидкую пищу в виде какого-то рыбного супа, попытался получить хоть какое-то удовольствие от ужина. Надо будет перед сном сходить в Больничное крыло за мазью от синяков…

— Передайте, пожалуйста, буйабес, — певуче произнес девичий голос.

Гарри поднял голову. У их стола была одна из студенток Бобатона — которая дольше всех не снимала шарф с головы и ехидно хихикала во время речи директора. В висках настойчиво билась мысль, что это самая красивая девушка на…

— Обаялку прикрути, — резко сказал Риддл.

— Простите? — захлопала ресницами девушка.

Риддл быстро сказал ей что-то по-французски, девушка что-то возмущенно ответила. Гарри не понимал ни бельмеса, только очарованно на нее смотрел. В итоге Риддл опасно усмехнулся, встал из-за стола, взял ее за локоть и потащил к столу преподавателей, где помимо директоров Бобатона и Дурмстранга успели появиться Крауч и Бэгмен.

— Профессор Дамблдор, мистер Крауч. Что по текущим законам положено за осознанное применение приворотной магии к группе несовершеннолетних? — звонко поинтересовался Риддл.

— Депортация, — немедленно отозвался Крауч. — Если бы мисс была гражданкой Великобритании — штраф и постановка на учет.

— Минуточку, — возмутилась мадам Максим. — Это же расизм! Мадемуазель Делакур не всегда может контролировать свои способности!

— Мадемуазель Делакур врёт, — отрезал Риддл.

— Откуда вам знать, юноша?!

Дамблдор внимательно посмотрел на мадемуазель Делакур поверх своих очков-половинок.

— Вы пытаетесь вводить в заблуждение легилимента, милая девушка? — сказал он, коротко кивнув на Риддла. — Не советую.

Делакур сделала шаг назад… и Гарри вдруг понял, что она не богиня, а просто симпатичная девушка. Ну стройная, ну волосы до пояса, но в Хогвартсе было полно красивых девчонок.

— Флёр, ну зачем, — разочарованно сказала мадам Максим.

Студентки Бобатона за столом Рейвенкло зло зашушукались, и одна из них встала из-за стола, вынимая палочку.

— Вы отделаетесь предупреждением — на первый раз, — продолжил Дамблдор. — Но больше я такого в своей школе не потерплю.

Риддл с мрачным удовлетворением вернулся на свое место. Флер Делакур, криво улыбнувшись студентке Бобатона, которая поджидала ее с палочкой наготове, что-то сказала ей по-французски, и они, позвав с собой еще двух студентов, вышли из Большого Зала. Дуэль, наверное, подумал Гарри. Видимо, эта Флер парня у нее увела.

— Вейла, что ли? — предположил Дин.

— Ага, — подтвердил Риддл, глядя в сторону закрывшихся дверей зала. — Вейла-полукровка. Эти любят делать вид, что не контролируют свои способности. Тц.

— Да? — озадаченно сказал Рон. — А я ничего не почувствовал.

— На тех, кто выбрал себе объект привязанности, приворотная магия действует слабее, — пояснил Риддл. — Чем сильнее привязанность, тем более сильную магию ты можешь побороть. По легенде, так называемую «настоящую любовь» не сможет поколебать даже Амортенция.

Гарри невольно вспомнил тот самый вечер, когда Риддл напился и случайно спас ему жизнь.

«Почему никто не запретит приворотные? Они хуже опиума…»

Гарри продолжал мучить свой рыбный супчик, который так никто и не забрал. Объект привязанности не выбрал, значит. Он скосил взгляд вбок. Гермиона будто бы наконец подобрела, забыла о потерянных баллах и едва ли не пританцовывала за столом. «Ничего не почувствовал», ха. Рон прятал ухмылку в кулаке.

Пятнадцать минут спустя Флер вернулась в Большой Зал, с довольным видом поправляя растрепанные волосы. Ее соперница понуро хромала позади, опираясь на плечи секундантов: по ней будто каток проехался.

— Ну надо же, сукина дочь умеет за себя постоять, — хмыкнул Риддл — грубую силу он уважал.

Когда пир завершился, и столы опустели, Филч по просьбе Дамблдора вынес сундук, судя по виду, заставший еще Нормандское вторжение, и школьникам представили беспристрастного судью, который должен был выбрать Чемпионов: Кубок Огня.

— Вот, черт, — разочарованно протянул Риддл. — А я так надеялся, что его потеряли.

— А что в нем такого? — заинтересовался Фред: они с Джорджем еще с самого начала года облизывались на главный приз. Каких-то греков на Чемпионате они неплохо на своей ставке обобрали, но на стартовый капитал для магазинчика приколов им пока не хватало.

— Он беспристрастен, это правда, — скривился Риддл. — Но он не может оценить реальный уровень знаний и ориентируется на уверенность кандидата в собственных силах. То есть, выберет или максимально психически здорового отличника — типа, не могу поверить, что я это говорю, Диггори, или самоуверенного идиота.

Дамблдор начертил вокруг Кубка возрастную линию, чтобы несовершеннолетние не попытались записаться, и отпустил всех спать.

— Я приказываю тебе поверить в себя, Риддл! — зловеще сказал Рон, когда Риддл, наряду с несколькими другими семикурсниками, задержался и достал пергамент, чтобы записать свое имя. — Да, ты школота, но у тебя есть воспоминания ветерана войны, и ты сраный Темный Лорд! Если ты не веришь в себя, поверь в мою веру в тебя!

— Да, тренер, — фыркая от смеха, сказал Риддл, записывая свое имя на пергаменте.

— Я не уверена, что это так работает, — покачала головой Гермиона.

Гарри все еще было больно разговаривать, так что он промолчал и пошел сдаваться мадам Помфри: еще не хватало, чтобы его начали обзывать любителем извращенных игр с удушением.

— Ну как? — поинтересовался Рон, когда Риддл наконец пришел в гостиную Гриффиндора — даже позже Гарри, которого мадам Помфри в Больничном крыле минут пятнадцать мурыжила.

«Нужно ли мне прочитать вам лекцию о безопасном сексе, мистер Поттер», — Гарри не хотел вспоминать об этом никогда, и подумывал, не попросить ли кого-нибудь стереть у него из памяти весь прошедший день.

— Этот старый козел, — широко улыбнулся Риддл, и сразу стало понятно, что он говорил о Дамблдоре, — хотел запретить мне участвовать на том основании, что я не студент Хогвартса, а вольный слушатель. Мне пришлось ему напомнить, что школу я не закончил, и что те три ТРИТОНа, которые, по документам, у меня есть, мне поставили автоматом. И поинтересовался, какого черта в таком случае профессор Флитвик буквально на прошлой неделе снял со Слизерина двадцать баллов, когда поймал меня за продажей эротики. Затем подключился Снейп и заявил, что это все произвол, и что я — не физическое лицо, так что штрафовать за мои действия следует Гриффиндор, потому что ты, Уизли, плохо за мной следишь. Тогда МакГонагалл поинтересовалась, а по какому такому праву Снейп штрафует Гриффиндор на такое количество баллов второй год подряд за обычное хамство. Начался отвратительный срач, и я под шумок все-таки кинул свою заявку в Кубок. Кстати, Поттер, баллы тебе вернули, но тебе светит драить сортиры до самого Рождества.

— Ура! — облегченно сказала Гермиона.

— Ну хоть сортиры, а не котлы, не хочу видеть рожу этого упыря, — проворчал Гарри, уминая спертые Фредом и Джорджем с пира пирожные — наконец-то он мог нормально поесть.

— Зато с тебя, Грейнджер, сняли пятьдесят баллов за попытку убийства однокурсника, — закончил Риддл и увел последнее пирожное прямо у Гарри из-под носа.

Рон, хихикая, приобнял поникшую Гермиону.

— Да ладно тебе, ты же не знала, что так получится. Это всего лишь баллы. Мне вообще кажется, что потеря баллов за всякое крутое дерьмо типа как у вас с Гарри сегодня — это повод для гордости. Борьба с системой и все такое!

— Да-да, привыкай быть плохой девочкой, — продолжал улыбаться Риддл, доедая пирожное. — Ты же понимаешь, что как только ты изберешься и заикнешься о своем проекте с освобождением эльфов при наших мажорчиках, тебя тут же закажут?

Гермиона скривилась, но о потере баллов явно уже не думала.

— И что ты предлагаешь? Сначала построить военную диктатуру и повесить на каждого подозрительного богатого расиста следилки типа Большого Брата? — ехидно отбила она.

— А у тебя есть другие варианты? Кроме политических убийств.

— Ты так говоришь, — проницательно заметил Рон, — будто похожую долгую игру планировал ты.

Риддл сделал вид, что не услышал Рона, и пошел отбирать у Ли Джордана контрабандный Летучий Ром.

* * *

Все утро вокруг Кубка паслись несовершеннолетние, которым хотелось славы, денег, и вообще себя показать. Фред и Джордж, наскоро сварившие старящее зелье, как и несколько других студентов, обзавелись бородами. Кто-то чуть не расплющился о невидимую стену вокруг Кубка, влетев в нее на метле. Малышня (им-то это было зачем?) складывала из заявок самолетики, и те даже преодолевали барьер, вот только с меткостью у юных авиаконструкторов был полный швах, а Левиоса в пределах черты не действовала. Риддл внаглую устроился у Кубка с пакетом лакричных леденцов (Гарри не понимал, как он может есть эту отрыжку Сатаны, тем более в таких количествах), бессердечно ржал, щелкал приобретенным летом полароидом (на который обычно снимал котов и себя любимого) и продавал компрометирующие снимки за звонкое золото — чистокровные, правда, смотрели на неподвижные картинки с ужасом, близким к религиозному.

Когда черта вдруг не пустила Уоррингтона, дежуривший у Кубка Муди взял его за шкирку и повел к Снейпу: оказалось, один из слизеринских пятикурсников умудрился в срочном порядке достать Оборотное зелье. Стало понятно, что еще немного, и студенты ради шанса поучаствовать скоро начнут нарушать не только школьные правила, но и уголовный кодекс, и напротив Риддла с полароидом устроился обманчиво добродушный профессор Фликвик с палочкой наготове.

Гарри тем временем передвигался по замку едва ли не по стеночке, сплошь потайными ходами и коридорами: несмотря на то, что большинство студентов волновал Кубок Огня, сочную сплетню про Поттера, который опять жестко нахамил Снейпу и едва не лишил свой факультет всех баллов, хотели обсудить все. Он уже хотел вынырнуть из-за гобелена на третьем этаже, когда услышал за ним приглушенные голоса и замер, проклиная все на свете.

— Что, реально, так и сказал?!

— Мне больше интересно, с каких это пор Снейп на мужиков перешел.

— Перешел? По-твоему, у него вообще кто-то был?

— Гы-гы, вот-вот, за что его любить, за богатый внутренний мир отвратительного мудилы?

— Так его чуть не уволили за роман со студенткой двенадцать лет назад, мне кузина рассказывала.

— Чего-о-о-о, а ну давай подробности!

Гарри откинул гобелен и спрыгнул на пол между шестикурсниками Рейвенкло.

— О, а вот и герой дня! — расплылся в широкой акульей улыбке Инглби, загонщик в квиддичной команде Рейвенкло, против которого Гарри так и не сыграл. — Поттер, ты реально Снейпу?..

— Да, — мрачно сказал Гарри.

— Мужик. Я тебя умоляю. Раскрой тайну. На ком? На ком учился?!

— На моем крестном.

Гарри начинал всерьез подумывать об Обливиэйте.

— Ч… Сириус Блэк? Да ну? — Инглби выудил из сумки один из учебников и достал зажатую между страниц колдографию Сириуса, вырезанную из августовского «Пророка»: кто-то из папарацци тогда подловил его после беспорядков, все еще не особо одетым. — Вот он?!

— Ну он, — сказал Гарри, недобро хмурясь. — Инглби, тебе фотка моего крестного — зачем?

— Э… — Инглби, поймав подозрительные взгляды однокурсников, быстро вывернулся. — Референсы для татуировок!

— Ага, — ни на секунду не поверил Гарри. — Лучше про увольнение расскажите, может, хоть отвлекусь, я задолбался при встрече с боггартами уши затыкать.

На площади Гриммо боггартов было пруд пруди. В последний раз на Гарри из винного шкафчика вышел Снейп в свадебном платье и фате со словами «ты же знал, что все этим кончится, можешь звать меня мамой». Он хотел ослепнуть и записаться на лоботомию одновременно, зато Люпин, заставший этот ужас, так хохотал, что и Риддикулус не потребовался.

— Да чтоб я помнил, как звали эту несчастную, — потер переносицу смуглый однокурсник Инглби — Гарри не помнил его фамилию, потому что не смог бы ее произнести без пары занятий с логопедом. — Какая-то панкуша с нашего факультета, из тех, которые головы летучим мышам откусывали. Снейпа тогда не уволили только потому, что она была совершеннолетней, и они, вроде как, в школе еще не того, ну ты понял.

— Или просто доказать не смогли, — хихикнул Инглби.

— Класс, — задумчиво сказал Гарри. — Значит его можно подставить, когда он меня доведет — прецедент-то уже есть.

— Да может, тебе и не придется, — злобно захихикал высокий лопоухий староста. — Андерсон вчера остался заявку подавать — говорит, Дамблдор Снейпа за твои баллы вчерашние очень сильно не одобрил на пару с МакГонагалл, сказал, что тот ходит по офигенно тонкому льду.

— И что Снейп?

— «Давай, Альбус, найди мне замену, я жду», — передразнил Снейпа староста. — А Дамблдор сказал, что Слагхорн с большим удовольствием вернется с пенсии, чтобы заграбастать в свою коллекцию знаменитостей вот тебя. Короче, Поттер, не надо ходить осторожно. Мы все будем ждать и держать за тебя кулачки. Доведешь ты Снейпа, он попытается тебя задушить…

— Как Грейнджер вчера, — вставил Инглби.

— И Дамблдору придется его уволить! Может, тогда мы сможем спокойно доучиться.

* * *

Когда Кубок выбрал Виктора Крама, никто особо не удивился, но овации он получил громогласные: после Чемпионата Мира фанатов в Хогвартсе у него было до черта. Даже у Дина рядом с плакатом Вест Хэм теперь висел плакат с Крамом.

Когда Кубок выбрал Флер Делакур, некоторые студентки Бобатона ревели от злости, и Гарри подумал, что несмотря на пугающую репутацию, предпочел бы учиться в Дурмстранге, а не в змеюшнике, где каждый сам за себя, и студенты не болеют за однокурсницу даже из вежливости.

Когда Кубок загорелся в третий раз, Рон скрестил пальцы, а Риддл зажмурился, сжал ладони в замок и что-то забормотал — может, с Кубком мысленно разговаривал, или молился. Гарри было на все это немного наплевать, так что он ни за кого особо не болел — разве что за Анджелину совсем чуть-чуть — и смотрел, как директор вылавливает клочок пергамента из огня своей металлической рукой.

— Чемпион Хогвартса…

Улыбка замерзла в белоснежных усах, и профессор Дамблдор молча перевел взгляд с пергамента на стол Гриффиндора.

— Мистер Риддл, подойдите-ка, — нежно произнес директор, и у Гарри от этого тона волосы встали дыбом.

Риддл тут же распахнул глаза и подскочил.

— Что, я?

Гарри видел по его позе, что он очень хотел начать пританцовывать.

— Ты, ты, — кивнул Дамблдор, опасно сверкая очками-половинками.

— У Бобатона и Дурмстранга нет шансов, — тихо сказал Невилл.

Гарри с ним был, в общем, согласен. Рон потряс кулаками, — Гарри подозревал, что рыжий уже знал, куда потратит пятьсот галлеонов призовых денег, — встал на ноги и начал аплодировать первым.

— Я верю в тебя, козлина, ты их сожрешь!

Через секунду и до остальных студентов Хогвартса дошло, кто именно будет представлять школу на Турнире. Подобного единодушия среди факультетов Большой Зал не видел очень давно; Гарри показалось, что от воплей рухнет заколдованный потолок.

Когда Риддл подошел к Дамблдору, тот собрал пальцы живой руки щепотью, — будто хотел ухватить Риддла за ухо, но сдержался в последний момент, — и Гарри смог прочитать по губам раздраженное:

— Ты хоть понимаешь, что натворил?

Что ответил Риддл, Гарри не услышал, но это явно было что-то типа «обеспечил победу школы в Турнире». Дамблдор тяжело вздохнул и жестом отправил его в комнату к остальным Чемпионам.

* * *

— Не могу поверить, что считал вас разумными молодыми людьми, — сказал Дамблдор много позже, когда и ужин закончился, и Чемпионов отпустили «по домам», и Крауч куда-то утащил Бэгмена по «очень срочному делу». — Мистер Уизли, я могу понять, что вы не стали запрещать ему участвовать, но приказывать?

Заполненный странными приспособлениями и портретами кабинет директора уже казался Гарри домом родным. В этот раз, правда, Фокс сидел не на своей жердочке, а на спинке директорского кресла и успокаивающе курлыкал, и это было так себе сигналом.

— Тысяча галлеонов, сэр! — развел руками Рон.

Дамблдор вздохнул, потом вздохнул еще раз, отобрал у Риддла вазочку с мармеладными флоббер-червями и начал закидывать их в рот один за другим. Гарри обеспокоенно переглянулся с Гермионой. Дожились: они сломали директора.

— Пока твои бывшие сподвижники, Том, молчали в тряпочку, а родители большинства студентов считали, что дети шутят, беспокоиться было не о чем. Но праздник кончился. Мероприятие будет освещать пресса.

— А, ой, — сполз в кресле Рон, наконец понимая, как они накосипорили.

— Мы с Гарри в этом не участвовали, — заметила Гермиона. — …но и не остановили, мне очень жаль, сэр.

— Поздно ехать в Карловы Вары, когда цирроз уже съел печень, — покачал головой Дамблдор.

Риддл, как ни странно, молчал — с совершенно невинным видом.

— Во-первых, прекращайте трепать языком — особенно ты, Том, — сказал Дамблдор, глядя куда-то в окно, все так же подъедая червячков. На дикцию это, как ни странно, совсем не влияло. — Думаю, я смогу убедить Риту Скитер писать твое имя в статьях как попало и фокусироваться на Викторе Краме — он, все-таки, сейчас всем интересен, особенно после чемпионата. Во-вторых… — Дамблдор двинул в сторону Риддла его же заявку на участие. — Хватит использовать эту фамилию.

Гарри разглядел в полумраке кабинета четкую каллиграфию человека, в детстве которого не было шариковых ручек, максимум уголь и стальные перья, зато были телесные наказания: «Т. М. Ву, Хогвартс».

— В смысле? — впервые за весь разговор возмутился Риддл. — Я ненавижу эту сволоту, и раз уж у меня есть варианты — я ведь взял фамилию жены…

— Вот именно, — оборвал его Дамблдор. — Как «Волдеморта» тебя знают абсолютно все. Чуть меньше людей — в основном те, кому больше тридцати — помнят и твою, так сказать, гражданскую личность. Под этой фамилией. Зато по фамилии отца тебя мало кто помнит.

Рон, наверное, к Риддлу привык чрезмерно — просто за счет своей власти над ним. Гермиона, несмотря общую начитанность, академическую успеваемость и чтение всяких там Макиавелли, была по сути своей все еще наивна и сильно удивлялась, когда кто-то поступал подло. Гарри, однако, смотрел на отвратительно красивое лицо и подозревал, подозревал…

— А не рассчитываешь ли ты, что кто-то из твоих прочтет о тебе в газетах, прибежит и освободит тебя? — поинтересовался Гарри.

— Правду, Риддл, — тут же сказал Рон.

Дамблдор заинтересованно подался вперед — даже Фокс прекратил свои успокаивающие трели.

Риддл выдал вымученное «ха» и немного сполз в кресле, сложив руки на груди.

— Я думал об этом, но какой смысл? Вы все видели, что было на Чемпионате Мира — мои так называемые последователи быстро смылись, как только увидели в небе мой знак. То есть — на кого я могу рассчитывать? Верные мне люди давно сидят. Те, кто на свободе, не то чтобы хотят видеть именно меня, им просто хочется снова над магглами издеваться. То есть, у меня есть только — кто? Один тот непойманный мужик, запустивший метку? Этим сыт не будешь. Как только я получу свободу, в Великобритании — с одним только последователем — мне делать нечего, мне светит даже не Азкабан, а казнь. Так что мне пришлось бы срочно бежать в страну, где моя, так сказать, карьера не считается местными властями за набор преступлений против человечества, и где нет договора об экстрадиции. В Японию я не поеду, потому что госпожа Нагини бы меня за это прокляла, а в Афганистан, Южный Судан и Сомали я просто не хочу, спасибо большое.

— Ты забыл про Венесуэлу и Демократическую Республику Конго, — деланно заботливо сказал Дамблдор.

— Обязательно подумаю о Венесуэле, спасибо, мамочка, — ядовито улыбнулся Риддл.

— Не-не-не, мамочкой у тебя был Гораций.

— А папочкой вас называют несколько другие молодые люди.

Гермионе этот фонтан остроумия надоел еще до начала, и она, покорно опустив голову, сказала:

— Мы вас поняли, сэр, будем вести себя максимально тихо насчет подвигов Риддла и всего остального.

— Чудно, мисс Грейнджер. — В этот раз улыбка директора была действительно милой, а не ехидно-милой. — Буду ждать вас на чай в следующий четверг.

* * *

На следующее утро Риддл, получивший легкий Обливиэйт, выглядел за завтраком мечтательно и придурковато — он успел считать с Бэгмена все задания, и Дамблдор после дискуссии с остальными судьями подчистил ему память, строго-настрого запретив главе отдела спорта даже приближаться к Риддлу, пока не выучит окклюменцию.

Учитывая, сколько последствий стирания памяти Гарри уже видел, в нем начало просыпаться легкое уважение к Локхарту. В отличие от Риддла, который заклинал с эффектом бейсбольной биты по голове, или министерских специалистов, с их эффектом комы и инсульта одновременно, или Дамблдора, после которого Риддлу хотелось предложить шоколадный кекс — траву закусить, Локхарт, как оказалось, был хирургически точен. Никаких побочных эффектов.

— Кажется, мисс Чжан совсем не нравятся брюнеты, — тихо, грустно, но все еще мечтательно вздохнул Риддл над своим утренним чаем, слегка облокачиваясь на не очень довольную этим поворотом Джинни. — Я думал, вдруг она уйдет от Диггори к Краму, а там я ее спокойно отобью, но нет, он ей только как профессионал интересен… Никаких тебе прекрасных леди, Томми, только пошлая журнальная эротика.

— Ой, ну что ты страдаешь, — закатила глаза Джинни, пихая его в бок. — У тебя же есть жена номер два.

— Думаю, она давно мертва, — пожал плечами Риддл и, чуть пошатываясь, обхватил руками чашку. — Про маледиктов не читала? Обречены в какой-то момент жизни превратиться в змею навсегда. Госпожа заставила меня пообещать, что я убью ее, когда с ней это случится.

Мимо стола Гриффиндора шел вдохновенный Хагрид. Весна пришла в Хогвартс: лесничий смотрел на мадам Максим, как Сириус на симпатичных замужних дам.

— Привет, Хагрид, — поздоровался Гарри. — Как твои соплохвосты?

— Ай, все мрут, — печально ответил Хагрид. — Уже и не знаю, что с ними делать.

Гермиона, обернувшись, похлопала его по колену — выше она со скамьи не дотягивалась.

— Не расстраивайся, с гибридами часто так бывает. С наукой всегда так, на сотню неудачных экспериментов только один оборачивается успехом!

По лицу Рона, тоже сидевшего к Хагриду спиной, можно было прочитать «да не дай Мерлин мне увидеть еще один такой эксперимент».

— И потом, есть еще много существующих волшебных животных, которых ты можешь нам показать! — поддержал Гарри Гермиону. — Мы, например, уже знаем, как успокоить цербера…

— Отличная идея, Гарри! — взбодрился Хагрид. — Вашему курсу, наверное, рановато, но у меня на ТРИТОНах есть трое отчаянных ребятишек…

Когда Хагрид отошел в еще более приподнятом настроении, чем был, сидевший неподалеку семикурсник — Гарри смутно помнил, что Фред и Джордж обзывали его «Мухой» — подкрался к нему и вцепился ногтями ему в плечо.

— Поттер, садюга, ты что сотворил? — прошипел он. — Какой, мать его, цербер? Будто нам соплохвостов мало было.

Риддл, наблюдавший за представлением, снова завалился на Джинни, только теперь приобняв ее за плечо, и тоненько хихикал, будто и правда чем-то обкурился.

— Чувак, — сказал Гарри, потому что не собирался обзывать какой-то странной кличкой парня, с которым до этого даже не здоровался. — Я усыпил цербера, когда мне было одиннадцать. Флейтой. На которой не умел играть.

— Я видел такую фигню летом, в мультике «Желтая субмарина», — прищелкнул пальцами Рон, знавший об эскападе на первом курсе только в пересказе. — Только там было пианино.

— Хагрид говорил, что Пушку и петь можно, — добавила Гермиона. — Но мы тогда не рискнули — сложно петь, когда готов описаться от страха.

— Могу одолжить губную гармошку, — предложил все еще хихикавший Риддл.

Он, снова пошатнувшись, потому что Джинни снова пихнула его локтем в бок, выудил из кармана гармошку и наиграл на ней “Love Me Do”.

Муха губную гармошку забрал, но на Риддла смотрел озадаченно.

— Ты что, обкурился?

— Дамблдор приложил Обливиэйтом, — проворчала у Риддла из-под руки Джинни.

— Ага, — моргнул Муха. — Что у тебя первым уроком?

— МакГонагалл.

Рону явно надоело на это смотреть, и он, щелкнув пальцами, призвал из спальни кофейник.

— Залазь и отсыпайся, — приказал он, и Риддл точно так же пьяненько покачиваясь, тонким смерчем исчез в носике кофейника. — На МакГонагалл он собрался, ага.

— Спасибо, — от души поблагодарила Джинни, которая наконец смогла нормально разогнуться.

Гарри задумчиво смотрел на то, как Рон пытался запихнуть кофейник в сумку с учебниками. Буквально весь Хогвартс верил, что мини-Волдеморт выиграет Турнир Трех Волшебников. Потому что кто же еще. Крам, конечно, крут, но он не мог быть круче британского национального кошмара. Гарри же припомнил многочисленные штрафы за нарушения от Флитвика, голых снежных баб и каток, припадок, из-за которого Рон запретил Риддлу употреблять наркотики, и еще с десяток тупых историй.

Больно оптимистично было бы думать, что Риддл что-нибудь не запорет просто потому, что увлекся процессом и забыл о конечной цели, или потому что слишком долго красовался перед аудиторией.

Рядом Фред и Джордж обсуждали, не замутить ли им тотализатор, чтобы подзаработать, раз на сам Турнир они не прошли. Гарри достал из кармана кошелек.

— Ставлю галлеон, что в первом туре этот придурок придет последним.

— Как ты думаешь, что он будет делать? — спросила Джинни у Рона, пока драконологи выводили на арену алого дракона с шикарным мехом, который шел по гребню от шеи до кончика хвоста.

— Чтоб я знал, — пожал плечами Рон.

— Я читала, что парселтанг прокатывает со многими волшебными рептилиями, может, и на драконов действует… — задумчиво протянула Гермиона.

— Это палево, — возразил Гарри. — Помнишь, как нас Дамблдор отчитал? Мы знаем, что он Волдеморт. Вся школа это знает. Но это вроде как местный прикол. А тут и просто куча взрослых, и журналисты, и бывший шеф Сириуса, который сделает что угодно, чтобы вернуть себе прежнее влияние. Я уверен, что директор Риддлу предварительно по башке настучал, чтобы он вел себя тихо.

— Тихо? Это он-то? — прыснула Джинни.

— Ну да, — поморщился Рон. — Но в любом случае — что бы там этот Крауч ни хотел, он не имеет права покушаться на мою собственность.

Откуда-то сверху послышался знаменитый квиновский ритм «два притопа-один прихлоп». Гарри развернулся и поднес к глазам оминокль: развлекалась стайка старшекурсников. Помимо очевидной зачинщицы МакМанус, как ни странно, хлопали Андерсон и Диггори. Ладно Хельга, но Андерсон Риддлу регулярно в карты продувал, а Диггори вообще постоянно ловил его за подкатами к своей девушке. За престиж школы переживали, что ли?

Ну да, Диггори, в принципе, мог.

— Почему мы на квиддиче никогда так не делаем? — задался вопросом Дин и тоже начал притопывать.

— О, нет, — ровно сказал Гарри.

— Что происходит? — озадаченно сказал Рон, когда к топанью присоединились братья Криви.

Тяжело вздохнув, затопала Гермиона.

— Гермиона, и ты… — похоронно сказал Гарри.

— Мы болеем за Хогвартс, Гарри, — ответила Гермиона. — Не вижу ничего криминального.

Ритм был простой, народ, даже не слышавший ни одной песни Queen, улавливал фишку, и через пару минут топали все трибуны. Ли Джордан наложил на себя Сонорус и начал петь.

— Вашу ж мать, — проворчал Гарри и присоединился.

Дамблдор бодро пританцовывал у судейского стола, но когда драконологи дали сигнал, что пора звать следующего участника, вышел вперед, вытянул руку вверх и сжал пальцы в кулак, требуя тишины. Трибуны затихли.

— Благодарю, профессор, — весело сказал Бэгмен усиленным Сонорусом голосом. — Против Китайского Огненного Шара выходит Чемпион Хогвартса! Поприветствуем мистера Риддла!

Риддл вышел на арену, вежливо раскланялся, и только потом обратил внимание на дракониху у кладки с яйцами. Гарри полагал, что песня-кричалка ему неслабо польстила. Окинув взглядом арену, Риддл усмехнулся, по-позерски провернул в пальцах волшебную палочку (летом он наконец купил себе новую, какое-то «серебряное копье»), и начал колдовать.

Сначала он аккуратно начертил в воздухе какую-то сверкающую дребедень и отправил ее дракону точно в глаз. Огненный Шар моргнула и странно, не по-драконьи почесала лапой морду. Затем он пошевелил пальцами левой руки, раскручивая какое-то беспалочковое проклятие, и дракона облепила целая стая летучих мышей. Дракониха поднялась на задние лапы и стала играться с летучими мышами, будто кот-переросток, забыв про человека на арене. Риддл довольно кивнул, стукнул себя палочкой по голове и… исчез.

— Прекрасное владение Дезиллюминационными чарами! Посмотрим, сработает ли это против драконьего нюха! — энергично комментировал происходящее Бэгмен.

Когда дракониха съедала нескольких мышек, их место занимали новые, и новые, и новые.

— Забавно, обычно драконам не интересна подобная мелочь, — задумчиво сказала Гермиона. — У этой породы рацион составляют свиньи и люди, так почему летучие мыши?

— Заморочил, наверное, — пожал плечами Рон. — Делакур свою усыпила, это что-то из той же серии.

— Это очень сложно, драконы практически неуязвимы. Ты же видел, как действуют драконологи? Дюжина заклятий одновременно!

Летучие мыши все подновлялись, пока наконец на судейском столе не появилось золотое яйцо, а вместе с ним снял с себя невидимость и Риддл.

— Вот это эффектное появление! Дамы и господа! — начал заводить толпу Бэгмен. — Искупайте в аплодисментах Чемпио… мистер Риддл?

— Какого акромантула он там делает? — со сдавленным смехом сказал Рон.

Риддл с эффектными скачками по валунам вернулся обратно на арену, развеял мышек и подманил дракона рукой. Огненный Шар опустила голову, и Риддл начал чесать ей морду, явно сюсюкаясь.

— Кажется, он внушил дракону, что она — кошечка, — захихикала Джинни.

— Напомните мне, почему он вообще враждует с Хагридом? — покачал головой Гарри.

— Сочинения и похищение оборотненка, — напомнила Гермиона. — И потом, он кошатник, а дракон сейчас, считай, большая киса.

— А, ну да…

Тем временем подтянувшиеся драконологи выяснили, что Огненный Шар будет считать себя кошечкой еще примерно час, и Риддл по доброте душевной выманил дракониху с арены в загон с помощью огромного трансфигурированного клубка шерсти.

Настало время выставлять оценки, и Гарри мысленно попрощался со своим галлеоном: увы, Риддл начал творить херню уже после того, как расправился с заданием.

— Десять, десять, десять, семь — ну, типично, десять. Странно, что мадам Максим с него баллы не сняла, он же с Делакур в первый же вечер скандал устроил, — сказала Джинни, таская у Невилла Берти Боттс (Невилл не возражал).

— Так мы с Гермионой видели этих двоих на летней веранде у «Трех метел» в прошлые выходные, — сдал Риддла Рон. — Пили вино, курили и что-то трындели на картавом. Судя по тыканью пальцами и осуждению на лицах, обсуждали окружающих. Подружились, видимо.

— Ты что-о-о, — наклонилась к ним Лаванда со скамьи повыше, — там такое было! К ним подкатили репортеры, что-то сказали про «юную любовь», Делакур на всю улицу ляпнула, что Риддл — гей, а он…

Гарри не услышал, что было дальше: он хохотал, уткнувшись Джинни в макушку.

* * *

Тем же вечером в гостиную Гриффиндора завалился легендарный (в рамках факультета) ловец Чарли Уизли с парой бутылок какого-то румынского черничного бренди и блоком маггловских сигарет, мгновенно нашел закуток, где Риддл принимал поздравления, баловался закусками с хогвартской кухни и колдовал над золотым яйцом, и потребовал:

— Рассказывай, как ты это сделал!

— Ну как тебе сказать… — издевательски протянул Риддл, после чего Чарли кинул в него сигаретами, сотворил из черновиков школьных сочинений рюмки, занес над одной бутылку и повторил требование.

— Как же я рада, что ты запретил ему употреблять кокаин, — покачала головой Гермиона. — Мне кажется, если бы не это, твой брат и наркоту бы достал.

Рон тоскливо оглянулся на Чарли и на подтягивавшихся к нему уставших от сливочного пива старшекурсников, которые уже учуяли контрабанду, и кивнул.

— Ну да. Я иногда думаю, не запретить ли Риддлу воровать, но он же опять мне гадить начнет.

Гарри, в третий раз переписывавший сочинение по Зельям, думал, что дело было не в том, что Риддл начал бы пакостить по мелочи: Перси дописал бы формулировок побольше, и никаких проблем. Просто Рон, храни его Мерлин, был добряком в душе, и очень не хотел конфликтовать с человеком, который, как минимум, жил с ним в одной спальне. Сам Гарри не видел в этом проблемы, но у него детство было… специфическое.

Риддл тем временем ополовинил свою рюмку, взял маленький клочок пергамента и стал что-то рисовать.

— Господин Чжан летом показал мне пару фокусов, которым в Сяньда обучают, — сказал Риддл, после чего подкинул в воздух кусок пергамента, на котором рисовал, подул на него, и тот исчез в короткой огненной вспышке. — Очень на руны похоже. Для боя не годится, только если ты заранее заготовок не наделаешь, но очень интересно, так что я заказал несколько методичек и учебник по каллиграфии. И вуаля!

— И ты впечатал дракону иероглиф в глаз, — коротко подвел итог Чарли.

Риддл широко улыбнулся — пафосно и театрально, как ведущий какой-нибудь премии.

— Ага, — подтвердил он и резко посерьезнел. — Так, на всякий случай, Чарльз: на людях это применять чревато нехорошими последствиями: человек до конца жизни будет считать себя какой-нибудь пандой. В Китае за такое можно сесть. Но на магических существах, которых надо срочно укротить или успокоить — пожалуйста.

Старшекурсники дружно решили, что это звучит как тост.

— И на ком тренировался? — осведомился Чарли.

— Так у меня тут василиск в подземельях, — спокойно ответил Риддл.

— У тебя в подземельях КТО? — взвизгнула Алисия.

А, ну да. Гермиона же еще тогда, перед тем, как ее в камень обратили, догадалась, и шкуру Гарри и Рон видели, только до встречи с василиском не дошло.

— Василиск. В Тайной комнате, — все тем же невозмутимым тоном сказал Риддл. — По-твоему, я, будучи бесплотным магическим паразитом, таскался по школе и обращал студентов в камень с помощью страшной темной магии? — Он снова повернулся к Чарли, у которого на морде было написано чисто хагридовское желание «познакомиться с пусечкой». — Вывел его в лес погулять, наколдовал ему собачью душонку. Хиссиус просил почесать ему пузико и весело гонялся за акромантулами целый час. — Риддл опустошил свою рюмку. — Господи, охеренная вещь. Еще есть?

— Я тебе ящик поставлю, если ты выведешь василиска погулять и познакомишь меня с ним, — быстро проговорил Чарли.

— Добавлю сверху двадцать галлеонов, если он доест этих сраных пауков, — услышал свой голос Гарри, прежде чем осознал, что именно он сказал. — За время нашего обучения в этом лесу шаталось только два вида опасных для жизни кукарач: пауки и ты, блин, жравший единорогов почем зря.

— Технически, это было мое альтер-эго, — на автомате ответил Риддл. — Не ждал я этого от тебя, Поттер. Готовь кошелек.

Когда Чарли, сговорившись на встречу с василиском, оставил старшекурсников пьянствовать, Гермиона негромко попеняла Гарри:

— Ты же понимаешь, что Хагрид расстроится? У него и так соплохвосты все передохли…

— Это разумные пауки, понимающие человеческую речь, и при этом они людоеды, — мрачно сказал Гарри, вспоминая ту жуткую ночь в Запретном лесу. — Они собирались нас с Роном сожрать, хотя мы говорили, что мы друзья Хагрида, который, на минуточку, вырастил их вожака. Если бы нас не вывез одичавший фордик мистера Уизли, ты бы с нами сейчас не разговаривала.

— Иногда мне становится очень радостно, что тот мудак стер мне память, — поежившись, прокомментировал Рон.

Тем временем старшекурсники в углу затеяли какую-то странную игру на выпивание. Гарри подозревал, что некоторые банально хотели наклюкаться, чтобы забыть милые детали о василиске под школой.

— Ладн, щас сравняемся, — объявила Алисия, особенно налегавшая на черничное бренди. — У меня никогда не было эротических фантазий с членами королевской семьи.

— Спиннет, это плохой пример, — сказал ей кто-то, и раздался звон многих и многих трансфигурированных рюмок.

— Серьезно? — пропищала Алисия. — И ты, Энджи?

— Леди Ди, — коротко ответила Анджелина.

Остальные старшекурсники Анджелину категорически поддержали.

— Постойте, кто такая леди Ди? — уточнил Риддл.

— Принцесса Уэльская.

— А, понял, — кивнул Риддл, хотя по выражению его лица было видно, что помнит он означенную даму очень смутно.

— Погоди, а ты тогда за кого пил?

Риддл скромно вылил себе остатки румынской бормотухи.

— Вы же помните, что я родился несколько раньше всех вас, да? — Он поднял рюмку и с насмешливой торжественностью сказал: — Боже, храни королеву. — В полной тишине опрокинув в себя бренди, он поднялся и поставил рюмку на стол донышком вверх. — Пока, малышня, я спать.

Гарри мрачно посмотрел на запоротое в третий раз сочинение по Зельям, посреди которого красовалась клякса размером с Бразилию.

— Иногда я просто ненавижу эту школу.

* * *

Газетчиков Гарри активно избегал, потому что — нафиг надо. Он и так в Хогвартсе то знаменитость, в которую пальцами тычут, то изгой. Но они шастали по школе в связи с Турниром, так что Гарри, к своему недовольству, стал периодически находить свои колдографии в колонках светской хроники. Одно его утешало: он мог представить себе заметки и похуже.

Летал он себе как-то над квиддичным полем на своей Молнии, выделывал разнообразные фигуры высшего пилотажа в свое удовольствие, и вдруг его величество, Виктор Крам, проходил мимо и тоже решил поразмяться.

— Отрабатываешь финт Вронского? — акцент был жесткий, интонации тоже, но лицо выражало сдержанное дружелюбие.

— Да у меня любое пике — это попытка финта, посмотри на мои очки, — кисло ответил Гарри. — Просто люблю летать.

— Это я понимаю. Пошалим?

Они и пошалили. Снесли пару знамен в процессе и в конце так «удачно» втемяшились в трибуны, что чуть конечности себе не переломали, но Крам все починил, и было, в общем, весело, так что Гарри позвал его к своей банде «тоскующих по квиддичу», в баскетбол на самопальной площадке во дворе школы поиграть. Краму с его жутким плоскостопием было сложно, но он в собравшейся компании был не один такой, «на небе бог, на земле лох», так что никто не ушел обиженным, было нескучно, и вообще. Дэвис, в тот день возглавлявший проигравшую команду, ляпнул, что Гарри, сволота такая, жульничает и летать без метлы научился, потому что забивать данки при его росте — физически невозможно, но его Ли Джордан жестоко обсмеял, сказав, что поверит в этот бред только если Гарри повторит air walk его однофамильца.

Колин Криви, к счастью, отставший от Гарри со своим фотоаппаратом, в этом году таскался за Крамом с теми же целями и сфотографировал все, от пилотажа на стадионе до любительского баскетбола во дворе. А на следующее утро оказалось, что Рита Скитер купила у него весь отснятый материал за десять галлеонов. (Сначала предложила семь сиклей, но Колин был не настолько наивен и засмеялся ей в лицо, так что ушлой журналистке пришлось раскошелиться). Справедливости ради, колдографии вышли отличные: Колин, в отличие от одного нарцисса с полароидом, щелкавшего себя и котиков, качал навык, снимая все на свете.

Заметка про «налаживание международных отношений» была наименьшим злом, какое Гарри мог себе представить, а то, что Рита Скитер написала, что Гарри с Виктором Крамом, «тандем юных знаменитостей», теперь лучшие друзья… Ну и ладно. Могла и похуже что придумать. Малфой после этой заметки ходил мрачный, как тысячи дементоров, испепелял Гарри взглядом и явно что-то замышлял, но Гарри на его — слабенькие, если честно — подколки только поржал, потому что никто не запрещал слизеринцам тусить с баскетбольной бандой, к которой быстро примкнули и сам Крам, и несколько его однокурсников.

В следующий раз Гарри нашел себя в газетах, когда кто-то умудрился сфотографировать урок Защиты через окно. Муди захотел показать, почему не стоит тыкать противнику в спину палочкой, прием «отобрать палочку у бандита в развороте». А Гарри еще от Сириуса знал эту фишку, и когда Муди вызвал его в качестве подопытного, Гарри палочку отставил в атакующую дуэльную позицию над головой, а в спину профессору ткнул не кончиком палочки, а мизинцем. Муди схватил его за свободную руку, и Гарри для галочки сказал: «Империо, что ли». Получил он тогда подзатыльник, двадцать баллов и автомат за урок, а «Пророк» на следующий день писал, что Мальчика-который-выжил явно натаскивают для вступления в Аврорат, и не Сириус ли Блэк на каникулах его муштрует. Даже правду написали для разнообразия, вот удивительно.

Риддл тем временем старался избегать репортеров, потому что ему Дамблдор запретил. Рита Скитер свое ведро денег взяла и обзывала хогвартский секрет Полишинеля то «Тим Рипли», то «Роб Томпсон», фокусируясь больше на Краме и на промахах Людо Бэгмена в организации. Все могло бы плохо кончиться, если бы она хотя бы немного копнула глубже, но директор сделал вид, что это мелочная месть за то, что Риддл ему летом руку оттяпал, так что в плане «мамочки, в Хогвартсе тусит мини-Волдеморт» все было тихо.

Никто не ждал Испанской Инквизиции…

За завтраком наутро после первого тура население гриффиндорского общежития от шестнадцати и старше изволило мучиться с похмелья. Гарри, глядя на морщившегося от громких звуков Риддла, лучился довольством.

— Напомни мне никогда не пить бормотуху, которую предлагает Чарли, — впечатленно сказал Рон, наблюдая за страдающими старшекурсниками.

— Молчи, — просипел Риддл. — Я вот так близко, — он отмерил миллиметр между большим и указательным пальцем, — подошел к тому, чтобы попросить тебя запретить мне пить.

— Это жульничество, — ухмыльнулся Рон. — Качай силу воли.

— Во-во, — хмыкнул Гарри. — Я из-за тебя вчера опять эссе по Зельям запорол. Боже, храни королеву. Ха.

— Отдашь мне после завтрака, почищу я твои кляксы, — обреченно вздохнула Гермиона.

— Спасибо, ты настоящий друг!

Начали прибывать совы, похмельные гриффиндорцы застонали от шума крыльев. Гарри мельком увидел, как Малфой в очередной раз вскрывает коробку сладостей из дома, и невольно задумался, кто же их готовил: Добби давно уволился, а изысканную миссис Малфой, которую чисто из-за выражения лица «я вступил в говно» можно было принять за потерянную сестру-близняшку мистера Дарси, представить на кухне было как-то затруднительно… Неужто Люциус?!

Риддл зашуршал газетой, нашел разворот, посвященный Турниру, нахмурился, пробежал статью глазами и тихо, но очень раздраженно выругался. Газету он смял в большой комок, развернулся и запустил точно в голову Флер Делакур.

— Эй! — обиженно воскликнула Флер.

Гарри тут же заглянул в «Пророк» через плечо Гермионы. Ну назвали Риддла опять Тимом Рипли, все как запланировано. Ну какой-то бред по поводу того, как именно он справился с заданием… О.

— И с кем же это тебя поймали на гействе, Риддл… — расплылся Гарри в ехидной улыбке.

— Заткни-ись… — массируя пальцами виски, потребовал Риддл и повернулся к столу преподавателей, где Дамблдор как раз просматривал «Пророк», хрюкая в свой кофе. — Директор! Вы же заплатили Рите Скитер, так какого лешего?

— То, за что я ей заплатил, она исправно выполняет, — ответил Дамблдор, весело сверкая глазами поверх оправы обманчиво скромных, кокетливых очков. — По поводу грязных сплетен уговора не было. Неужели ты так и не бросил эту гадкую привычку, называть меня «папочкой» за глаза? Если дело в этом, то ты сам виноват.

Риддл открыл рот. Закрыл. Если бы в те годы уже было такое явление, с его лица в тот момент можно было бы рисовать мемы. Шок. Раздражение. Ярость. Все прелести похмелья. И вместо того, чтобы пререкаться, Риддл показал директору крайне простой и очень грубый жест с двух рук.

В полной тишине щелкнул фотоаппарат Колина.

Дамблдор только улыбнулся шире и объявил:

— И мистер Риддл присоединяется к мистеру Поттеру на общественных работах по очистке санузлов.

…вот черт.

— Ты серьезно называл Дамблдора «папочкой»? — светски поинтересовался Гарри, надраивая ершиком унитаз.

Он не знал, на что рассчитывал Снейп, когда согласился заменить тучу баллов на чистку туалетов — будто Гарри был богатеньким чистокровным и не работал руками никогда. Тетя Петунья вручила ему ершик и хлорку еще в тот год, когда он пошел в первый класс. А тому же Риддлу в приюте, он полагал, и стирать руками, и полы драить приходилось, так что тут вопросы были уже к директору. Хотя в свое первое пребывание в Хогвартсе будущий Волдеморт, якобы, вел себя как паинька и даже заработал достаточно приличную репутацию, чтобы значок старосты получить — может, Дамблдор просто выполнял свои давние хотелки? Раз уж Риддл за неимением грызни и интриг на Слизерине перестал изображать из себя образцового лицеиста и постоянно попадался на какой-то дурнине.

По крайней мере, теперь драить туалеты было не так скучно.

— Вздор и клевета, — проворчал Риддл из кабинки напротив. — У меня действительно был приятель, который называл его моим «папочкой», но я это никогда не поощрял! Хотя…

— Хотя? — прыснул Гарри и дернул за антикварную цепочку слива, отполированную тысячами рук.

— Я ведь жил у него летом пару раз, когда Лондон бомбили. — В кабинке напротив тоже громко слилась вода из бачка. Гарри подхватил ведро с тряпкой и моющими средствами и перешел к следующему унитазу. — Иногда Дамблдор забывал, что я живу у него в квартире, и водил мужиков. Сам он окклюменцией владеет. А его хахали, как правило, нет. И ладно ночью, ночью я, слава Мерлину, спал, но некоторые оставались на завтрак.

— И что ты делал? Носил шапочку из фольги? — хихикнул Гарри, шлепая мокрую тряпку на пол — к чему вел Риддл, он пока не понимал.

— Не, я делал так, чтобы они сваливали поскорее, — судя по голосу, Риддл вспоминал что-то приятное для себя, но крайне постыдное для кого-то еще. — Говорил что-нибудь типа: «Папа, ты обещал сегодня сходить со мной в зоопарк. Этот дядя тоже с нами пойдет?» — после этого они сбегали очень быстро.

— Меньше разговоров, больше дела, — проскрипел Филч от входа в туалет.

Гарри вздохнул было, потому что из унитазов собеседники были уж точно хуже, чем из этого козла, но Риддл знал, куда бить:

— У меня есть снимки миссис Норрис, могу и еще поснимать. Надо?

Филч колебался недолго.

— Ладно, трындите дальше.

Утреннее недоразумение со статьей разрешилось быстро, к обеду уже разнеслись сплетни, что это Делакур Риддла так при папарацци ославила — потому что он на ее чары в первый вечер не поддался. Но на привороты не поддавались не только те, у кого была не та ориентация. Тому же Рону на очарование Флер было начхать. С Диггори, как Гарри слышал, тоже не сработало, потому что у него с Чанг… Чжан… с ловцом Рейвенкло, короче, были отношения — а Делакур его приворожить ну очень хотела. Окклюменция не только от «третьего глаза» Риддла защищала, но и от некоторых видов приворота, включая вейловский. И был, конечно сам Риддл, уникум с иммунитетом к приворотам. Что и обсуждали теперь школьные сплетники.

Однако до обеда Риддл, к своему ужасу, успел получить пару птичек-записок с приглашениями на «чай-кофе-потанцуем»…

Гарри в душе очень надеялся, что это были птички от парней из Бобатона или Дурмстранга, те не знали, что за красивой внешностью скрывается уголовник и, в общем, та еще сволочь. Но если птички были из Хогвартса… Парни, вы что, с ума сошли? Могли кого получше найти…

— Лучше бы они нашли не меня, а друг друга, — проворчал Риддл, которому следовало бы держать свой третий глаз при себе.

Гарри повернулся было, чтобы запустить в него тряпкой, но Филч бдел, и порыв пришлось подавить. Может, уговорить Муди позвать Риддла на занятие в качестве подопытного? Тот, вроде бы, на занятиях семикурсников примерно так и делал, а Гарри очень хотел бы отработать пару ударов на печени одного козла.

— Ты же в курсе, что я там не мальчик для битья, а… в терминах игрушек твоего кузена, «финальный босс»? — злорадно хохотнул Риддл.

— Тьфу на тебя.

Раз унитаз, два унитаз, три унитаз… До отбоя было еще далеко, а туалетов в школе — на целую бригаду малолетних хамов, и Риддл от скуки начал петь «Шестнадцать тонн», что с его тенором звучало довольно смешно.

— Смешно ему — сам что-нибудь выбери.

Будто Гарри разбирался в госпелах, или что там Риддл еще любил петь…

— «Принцы Вселенной»? Это буквально гимн твоей банды.

— Отличный выбор, но без музыки не то, — внезапно одобрил Риддл.

И правда. Гарри сменил воду в ведре, вспоминая то лето, когда Сириус бежал из тюрьмы, и Риддл торчал на Тисовой, слушая тетин винил на повторе, а затем — как в глубоком детстве на рождественском утреннике в школе играл апостола Петра, потому что Полкисс очень удачно свалился с ангиной. Выбор был очевиден.

— What's the buzz? Tell me what's happening… — пропел Гарри своим ломающимся голосом.

Риддл захохотал так, что стекла зазвенели, но затем все же подпел.

— Why should you want to know? Don't you mind about the future…

Ну да, Темный Лорд, поющий за Иисуса — это уссаться как иронично.

Дело пошло бодрее, но когда они домыли один из бесконечного (на взгляд Гарри) числа туалетов, Филч сказал, что им больно весело, а наказанным веселиться не положено, и потащил их на третий этаж, отмывать вечно затопленный туалет Плаксы Миртл, в котором плесень годами не переводилась.

Гарри посмотрел на светящееся у входа корявое граффити двухлетней давности, которое так и не отмыли, покачал головой и зашел в туалет первым. Воды, как часто случалось, было по щиколотку. Миртл выла волком где-то в дальней кабинке топчась в унитазе.

— И что прикажете с этим делать? — проворчал Гарри.

— А мне все равно, как вы будете это убирать, — мерзко усмехнулся Филч и помахал у Гарри перед носом конфискованными на время взыскания палочками. — Но чтобы через после вас тут было сухо, чисто и прибрано! — Он с ехидной любезностью подождал, пока Риддл тоже плюхнется в воду обеими ногами, и захлопнул дверь.

Потревоженная посторонними звуками Миртл выплыла из кабинки с явным намерением устроить скандал, но, увидев, кто именно к ней заявился, зависла в воздухе.

— Гарри! — обрадовалась было она, но тут же заметила и его спутника, и улыбка на серо-серебристом лице увяла. — О. Ты.

— Я, — коротко сказал Риддл.

— Здорово, Миртл, — неуютно переступая с ноги на ногу (в кроссовках уже хлюпало), поздоровался Гарри. — Нам бы прибраться?

— Да вы достали шастать в мой туалет и наводить тут свои порядки! — возмутилась Миртл. — Я здесь живу, я делаю так, как мне нравится!

— Технически, это школьный туалет, — нарочито скучающе сказал Риддл.

— Ой, вы посмотрите, кто заговорил! — закатила глаза Миртл, а затем подлетела к Риддлу, гневно сверкая глазами. — Не тебе! — Она ударила его призрачным кулаком в грудь так, что он прошел насквозь, и Риддл сделал резкий вдох, ежась от холода. — Говорить мне! — Ледяной кулак прошил солнечное сплетение, Риддл начал отступать назад. — Что делать! — Попытка пощечины не удалась, и призрачная ладонь прошла сквозь голову. — Бессердечный принц с черной душой! — крикнула Миртл напоследок и сбежала, нырнув в унитаз.

— Скажешь, ты этого не заслужил? — плоско сказал Гарри, наблюдая, как Риддл плясал на месте, дрожа от холода.

— Да нет, это мне за дело, — не стал отрицать Риддл и зашипел.

Вода ушла в открывшийся лаз, ведущий в Тайную комнату, — ну хоть что-то, не придется все вручную вычерпывать — но фронт работ все равно предстоял удручающий. Риддл, видимо, тоже это понял: он достал из кармана маркер и нарисовал на зеркале несколько загогулин, раз уж Филч за ними не следил, наивный. Лужи на полу стали быстро испаряться, даже кроссовки больше не хлюпали, и Гарри невольно оживился: не придется корячиться до ночи.

— Вот что странно, — бодро сказал Гарри, открывая первую кабинку. — Я не думал, что вы были знакомы — по рассказу Миртл, ее смерть была результатом несчастного случая.

— Ой, Поттер, — вздохнул Риддл. — Тебе никогда не приходило в голову, что привидения могут лгать?

Гарри обернулся и застыл с ершиком в руке.

— Это в каком смысле?

— Ну… — Риддл начал отгибать пальцы. — Я защитил ее от травли, но третировал ее сам, я ее шантажировал, она меня тоже, я водил ее на свидания, но доводил до слез, потому что мне это казалось забавным. Как ты любишь себе мысленно напоминать, я сволочь. Она знала про василиска. Она сама это сделала.

— Она знала, что Хагрид невиновен в ее смерти, и молчала? — возмутился Гарри.

— Шантаж, — напомнил Риддл. — А Хагрида исключили бы и без этого. Паучки, ты же сам мне их заказал.

— Какие же вы все скоты, — бросил Гарри и начал гневно размазывать ершиком по унитазу чистящее средство.

Судя по звукам, Риддл свой ершик беспалочковой магией зачаровал, а сам в кабинках что-то рисовал маркером. Страховки от затопления, может — в его альтруизм не особо верилось, а вот в попытку мелочной мести Миртл, которой нравилось устраивать из туалета болото — вполне.

— Минуточку. До меня только дошло. Ты что, с ней встречался? — осознал Гарри. — Знаешь, я ждал от тебя чего-то более эффектного.

— Закрой рот, — коротко, обманчиво ласково, с очевидной угрозой в голосе ответил Риддл.

Надо же, какие мы чувствительные.

Кроссовки высохли, из окон перестало тянуть сквозняком, в туалете потеплело. Закончив с первой кабинкой, Гарри осмотрел несколько загогулин на стенах и резко пожалел, что записался когда-то на Прорицания, а не на Древние Руны — было бы куда как полезнее, особенно летом, с тупым законом об ограничении магии.

— Опачки, — вдруг сказал Риддл, стоявший у открытой кабинки у окна.

— Что там у тебя?

Риддл наклонился, взял что-то и развернулся. У него в руках была чья-то школьная сумка.

— Кто-то забыл? — сам себе не особо веря, предположил Гарри.

— Не обманывай себя, Поттер. Мы в интернате, здесь всегда кого-нибудь да травят, — бросил Риддл, роясь в вещах.

На первой странице учебника заклинаний для третьего курса расплывшимися после утопления чернилами было выведено:

«Луна Лавгуд, 3 курс, Рейвенкло»

— Каждый раз это оказывается Рейвенкло, — покачал головой Риддл.

Гарри забрал у него сумку, запихнул в нее учебник и строго посмотрел на него снизу вверх.

— Ты же шастаешь на картишки в башню Рейвенкло? Пойдем, покажешь.

— Сбежать до окончания взыскания? — дико ухмыльнулся Риддл. — Мне нравится ход твоих мыслей.

На следующий день к команде чистильщиков всех санузлов Хогвартса присоединились ноющие девочки с Рейвенкло, которые, впрочем, быстро затыкались, когда Гарри рявкал, что нехрен было однокурсницу травить, овцы тупые. Благодарная девочка Луна, когда ей вернули ее вещи и наказали обидчиц, неловко обняла сначала Гарри, затем Риддла и сказала, что теперь они будут прекрасными друзьями. Гарри тогда подивился, это она оптимистка, или дурочка? Риддл посмотрел на студентку Рейвенкло как-то странно и сказал, что она, кажется, шутит. Но он не уверен.

* * *

Когда МакГонагалл огорошила гриффиндорцев (ну, мужскую их часть) новостью о том, что под Рождество пройдет Святочный Бал, и хорошо бы вам, ребята, прийти парами, потому что будут танцы, Гарри хотя бы понял, на кой черт в списке инвентаря в этом году была парадная мантия.

Рон и Гермиона были счастливчиками, которым не надо было думать, с кем бы пойти, и они только с легкой жалостью посмотрели на Гарри: вот он был без понятия, кого бы пригласить. Джинни, что ли? Она забавная и в квиддиче сечет.

Риддл, который на балу был обязан появиться как участник Турнира, объявление пропустил: его со вчерашнего вечера никто не видел. Вернулся он уже после ужина, покрытый слизью и копотью, воняя бензином.

— Это была работа не на двадцать галлеонов, Поттер, — заявил Риддл позднее, вывалившись из душевой. От запаха он избавился, но глаза все еще были красные от дыма, почти как у его взрослой, страхолюдской версии. — Нашел я их гнездо. Это был… — Он от души выругался. — Там самки размером со слона! Да, я пришел туда с василиском, но мне все равно пришлось кидаться Авадами. Кладка яиц — это какой-то фильм ужасов. Применять Адское Пламя я по понятным причинам не рискую — спер с маггловской автозаправки сорок литров бензина, облил гнездо, сжег к чертовой матери. Потом еще полдня по лесу разбежавшуюся мелочь выслеживал. А теперь говори, какой я великолепный, и как ты меня любишь.

— Ты крут, без базара, — согласился Гарри и полез за кошельком.

— Так лес теперь безопасен? — воскликнул Невилл.

Риддл серьезно задумался.

— Резервацию оборотней убрали, резервацию троллей перенесли подальше — пешком ты до нее не дойдешь, пауков я перебил… Там, конечно, есть кентавры, стайка гиппогриффов и цербер Хагрида ближе к горам где-то тусит, но в общем — да, можно гулять.

Веснушчатая морда Рона выражала непередаваемое блаженство.

— Никогда не думал пойти в охотники на монстров? — протянул Рон. — У тебя отлично получается.

И тогда до Гарри дошло.

— Так это ты соплохвостов прикончил?

— Отравил, — улыбнулся Риддл.

— Это я его попросил, — покаялся Рон.

— Спасибо! — хором прокричали Шеймус и Дин.

Заметка на будущее: никогда не рассказывать об этом Хагриду.

Итого, Снейп, как фактический декан, отловил Риддла только на следующее утро и потребовал от него явиться на бал в приличном виде, с приличной девушкой, и не позорить школу. Гарри подозревал, что чихвостить бывшего шефа доставляло Снейпу ни с чем не сравнимую радость. Внезапно, поиск партнерши, несмотря на несправедливо привлекательную внешность, обернулся для Риддла проблемой.

— Я бы очень хотел закрыть свой третий глаз, но не могу, — ворчал Риддл, попивая сливочное пиво у камина. — Мисс Чжан идет с Диггори, с этим я почти смирился. Эва Фоули выучила окклюменцию, но я вообще не уверен, что она согласится со мной идти, она, вроде как, уже помолвлена. К Джиневре я, в принципе, привык, но ей, блин, тринадцать…

Джинни не скрывала, что Риддл учил ее каким-то своим фишкам, когда ему было скучно, но Гарри подозревал, что она тренировалась исключительно затем, чтобы когда-нибудь надрать ему зад. У Муди, Гарри знал, она быстро выбилась в отличницы.

— …с Лавгуд та же проблема, а я бы не отказался и с ней сходить. Мышление визуальное, но при этом настолько яркое воображение, что мое почтение — у меня такие приходы бывали только под наркотой. Есть там, правда, проблема, что у нее регулярно всплывает мертвая мать — жестко отрезвляет, но на общем фоне это незначительная мелочь. И есть пара барышень типа Хельги, которые постоянно что-то про себя напевают — хорошая хитрость против легилименции, когда для адекватного блока способностей не хватает. Один минус: если с песней не повезет, выходит какой-то музыкальный триппер. Подхватываю какую-то тупую песню и избавиться не могу.

Хитрость с песнями Гарри запомнил на будущее, хотя садиться с Риддлом за картишки не собирался никогда.

— Мне кажется, ты охренел, — брякнул добрый, добрый Рон. — Песня неудачная у тебя и без чужого участия заесть может. А МакМанус хотя бы нормальная.

— Она меня на хуях таскает! — возмутился Риддл.

— Я же говорю: нормальная!

Риддл подумал немного и пошел к гостиной Хаффлпаффа, приглашать Хельгу.

А вот дальше с приглашениями начался цирк. Делакур долго и громко (все слышали) жаловалась Риддлу, что из-за него, мудака, ее и так сейчас вся родня позором семьи считает, раз у нее гарема ухажеров не набралось, а потом — что ей и англичане, и парни из Дурмстранга категорически не нравятся, рожей не вышли, а красавчик Диггори встречается со своей китаянкой, и на нее, целую участницу Турнира, смотреть не желает. Риддл, не будь дурак, брякнул, что она может и с девушкой пойти, в Хогвартсе директор — потерянный дядя Элтона Джона, он не осудит, а красивых девиц вокруг — хоть жопой жуй. Флер ходила в глубокой задумчивости два дня, после чего прямо в Большом Зале позвала на бал ту самую девицу, которую в первый же вечер на дуэли ушатала. Та после скандального приглашения ходила по школе в еще более глубокой задумчивости.

Еще больший цирк — и по этому поводу Гарри еще долго смеялся — случился ближе к выходным. Гарри, Рон, Дин и Шеймус, растопив лед во дворе школы, играли в стритбол после обеда, а девчонки плюс Невилл сидели у фонтана и болели. На деле болел только Невилл: Лаванда и Парвати проверяли свою астрологическую совместимость с теоретическими партнерами для бала, а Гермиона делала домашку по Нумерологии. Когда во дворе появился Крам, Гарри думал было позвать его присоединиться, но болгарский ловец, оказалось, не поразмяться вышел. Он подошел к Гермионе и поинтересовался, пригласил ли ее уже кто-нибудь на бал. Лаванда и Парвати восторженно завизжали. Гермиона замерла, недоуменно моргая.

— Прошу прощения? — пискнул Рон, роняя мяч.

— У меня есть парень, — выдавила Гермиона, кивая на Рона.

— А, очень жаль, — тут же сказал Крам — он выглядел слегка разочарованным, но не более: в Хогвартсе он знал мало девчонок, только квиддичисток, которые в баскетбольной банде состояли, а приглашать кого-то надо было.

Шеймус схватился за голову.

— Автографы… бесплатные абонементы на матчи… знакомства с квиддичными суперзвездами… Гермиона, ты с ума сошла? К черту Рона, соглашайся! Ради меня!

— Я тебе что, проститутка?! — вознегодовала Гермиона.

— Финниган, ты охренел! — Рон ударил Шеймуса мячом по голове.

— К черту посредников! — воскликнул Дин. — Мистер Крам! Я пойду с вами на бал! Даже платье и каблуки надену!

Гарри стоял, опираясь на пышущего гневом Рона, и хохотал до слез.

Во второй раз Виктору повезло больше: Сьюзан Боунс с ним пойти согласилась. Лаванда и Парвати сплетничали, что за день до этого ее позвал на бал Блейз Забини, но был быстро и не очень вежливо отправлен восвояси. В Большом Зале можно было наблюдать картину маслом: Крам все еще спокойно столовался за столом Слизерина, но теперь сидевший от него через три места Забини смотрел на него так, словно хотел приправить овсянку квиддичной звезды стрихнином.

Пусть даже Гарри сам пока ни с кем не договорился, он сто лет не видел такой развлекухи, хоть попкорн покупай, и пребывал в крайне благополучном расположении духа. Малфою, однако, хорошее настроение Гарри было как мозоль на пятке. И когда Гарри в среду утром, возвращаясь после полетов наперегонки над озером, отмахнулся от вопроса Рона, с кем же он собирается идти, Малфой в компании неизменных Крэбба и Гойла вырос перед ними, как поганка после дождя.

— Что, даже статус знаменитости не помогает найти партнершу? Как неприятно, должно быть, осознавать, что ты, Поттер, настолько страшный, что девчонки даже на возможность попасть в светскую хронику не ведутся, — ухмыляясь, протянул Малфой.

Рон напрягся. Но Гарри и не дрогнул: этот слизень просто не мог испортить ему настроение. Так что он со смешком в голосе отбрил:

— Это твое мнение, ублюдок. Сам-то давно в зеркало смотрел?

И Гарри, прописав один легкий удар Гойлу в лодыжку, чтобы дорогу не загораживал, пошел себе дальше в факультетское общежитие в компании задыхавшегося от смеха Рона, который успел рассмотреть (наверняка ошарашенную) рожу Малфоя во всех подробностях.

И все-таки, надо уже, наверное, Джинни на бал позвать, а то он с этим затянул: она же с третьего курса, ей еще мантию парадную заказывать…

* * *

Перед Чарами Гарри успел отыскать Джинни, но она, оказалось, шла на бал с Невиллом и сразу сказала, что «махнуться» — не вариант, просто потому что это будет нехорошо. Что ж, Гарри давно знал, что Джинни — хороший бро. Кого только звать теперь, вот в чем вопрос…

На обед после сдвоенных Чар Гермиона опоздала, как и Лаванда с Парвати. Они пришли на полчаса позже, хотя собирались только после урока «носы припудрить» — Рон уже подумывал, не собрать ли Гермионе пару сэндвичей с собой. Ну, девчонки, кто их разберет. Гермиону, правда, за сплетнями и обменом помадами в туалете до этого никто не ловил, но кто знает.

С другой стороны, они, чтобы не делать крюк, направили стопы в туалет Плаксы Миртл, с двери которого пару дней назад убрали табличку «не работает»: Риддл там из мелочности все стены рунами исписал, мешая Миртл разводить сырость. Может, вредное приведение их водой окатило, и им сушиться пришлось?

Гермиона села рядом с Роном и начала молча накладывать какие-то закуски себе в тарелку. Лицо у нее было странное. Не то смущенное, не то озадаченное. Лаванда и Парвати, сидевшие напротив, тоже, вопреки обыкновению, молчали.

Если у них там были какие-то замесы в сфере женской физиологии, Гарри этого знать очень сильно не хотел, так что он тоже молчал и подъедал печенье.

Через пару минут Лаванда открыла рот, закрыла, вздохнула и, наконец найдя слова, сказала:

— Знаешь, Парвати, ты как-то просила меня описать моего идеального мужчину. Так вот, теперь я знаю ответ. Мой идеальный мужчина — это Гермиона.

— Мне даже сказать на это нечего! — немедленно отозвалась Парвати.

— Да ну вас в пень! — смущенно застонала Гермиона, закрывая лицо ладонью.

Рон озадаченно посмотрел на Гарри. Гарри в ответ пожал плечами.

— Э… Девчонки, что у вас произошло?

Парвати кивнула подруге, и Лаванда негромко заговорила:

— Сделали мы свои дела и уже собирались уходить, когда услышали всхлип. Я подумала, что это Миртл, наверное, как обычно. Но Миртл не всхлипывает, Миртл воет. А Гермиона даже думать не стала: развернулась, нашла закрытую кабинку, вскрыла дверь заклинанием. А там Малфой. Ревет. Прямо в три ручья. Попытался на нас наорать, типа что нам надо. И тут Гермиона, — Лаванда приложила руку к груди, а Гермиона только больше ссутулилась над своим обедом, пряча лицо. — …дала ему носовой платок, будто настоящий джентльмен, и сказала… — Лаванда сделала серьезное лицо и понизила голос, изображая Гермиону. — «Кто сделал это с тобой? Мне нужны имена».

— Боже, Гермиона, да ты просто мачо, — прокомментировала гревшая уши Кэти Белл.

— Да ладно вам! — всплеснула руками Гермиона. — Я ни о чем таком не думала! Просто в этой школе с людьми, которые плачут в туалетах, случается всякое.

— И что дальше? — осторожно спросил Гарри, у которого начало закрадываться нехорошее подозрение.

— Общались между нами, девочками, — дипломатично ответила Парвати, осматривая свои ногти. — Выясняли, почему же его так задело, что кто-то назвал его страшным.

Рон медленно повернулся к Гарри. В его широко распахнутых глазах читалось «ну, охренеть». Гарри был с ним, в общем, согласен.

— Ему кто-то нравится, — продолжила Лаванда. — А он вместо того, чтобы на свидание позвать, обзывается, как пятилетка. И удивляется, что ему ответочка прилетает. Ах, парни…

— Гарри, — просипел Рон.

— Молчи! — взмолился Гарри, зажмурившись.

— Серьезно, Гарри, ты?! — тут же догадалась Гермиона.

— А это многое объясняет, — с ужасным, пугающим восторгом в голосе сказала Лаванда.

— Ты и половины не знаешь, — подлила масла в огонь Гермиона. — Какой ужас.

— Вот именно, ужас! — Гарри открыл глаза и сурово посмотрел на Лаванду и Парвати. — Хватит фантазировать! Я не собираюсь повторять ошибки молодости своего крестного, окей? Кэти! — Гарри перевел взгляд на младшую из охотников сборной Гриффиндора. — Будь другом, спаси меня! Пошли со мной на бал, пока вот эти две нехорошие женщины не начали играть в сводников!

— Хорошо-хорошо, пойду, — хихикая, согласилась Кэти. — Романтик, блин.

Обед заканчивался. Немногочисленные оставшиеся студенты за столом Гриффиндора притихли. Рон, нарочито спокойно допивая свой чай, проследил взглядом за белобрысой макушкой: Малфой дошел до стола Слизерина, за десять секунд соорудил себе сэндвич и вышел из зала.

— Теперь, когда до него дошло… Может, он начнет слать тебе валентинки?

Гарри тихо, раздраженно взвыл, отодвинул от себя тарелку, снял очки и постучался головой о стол под раздражающе восторженный писк Лаванды и Парвати. Ему не хотелось знать, как будет выглядеть его следующая встреча с боггартом.