Что с вашей палочкой, мистер Уизли? (джен)

— Что с вашей палочкой, мистер Уизли? — озадаченно нахмурившись, спросила профессор МакГонагалл.

Рон неистово покраснел от стыда, да так, что веснушки слились с его лицом. Гарри тоже было неловко, стыдно и больно за друга. Он еще помнил по младшей школе, что это такое — стесняться поношенной одежды и отсутствия денег.

— Сломалась, когда мы врезались в Дракучую Иву, — пробубнил Рон себе под нос.

— И вы собирались этим колдовать? — Профессор МакГонагалл всплеснула руками. — Будто мы вас на первом курсе ничему не научили. Отдайте ее сейчас же.

— Но, профессор…

Рон запнулся, краснея еще сильнее: его отцу как раз прилетел штраф из-за их эскапады, и денег у старших Уизли, должно быть, едва хватало на еду. Откуда им было взять семь галлеонов на новую палочку?

— Рон, не дури, ты бы ей обязательно кому-нибудь навредил, — в тон профессору МакГонагалл вставила Гермиона. — Давай мы с Гарри скинемся тебе на новую?

— Не нужно ни на что скидываться, мисс Грейнджер, — покачала головой профессор МакГонагалл. — Палочка была сломана на территории школы, так что школа оплачивает ущерб. Сегодня в семь вечера приходите ко мне в кабинет, мистер Уизли.

* * *

Грязнокровка? Гарри не понял, что такого сказал Малфой, но это явно было какое-то кошмарное оскорбление: Флинту пришлось закрывать Малфоя от кулаков Фреда и Джорджа, Алисия завопила «Да как ты посмел!» … а Рон незатейливо поднырнул Флинту под локоть и зарядил каким-то заклятием прямо Малфою в лицо.

Малфоя отбросило назад, он врезался в Пьюси и Монтегю, едва не сбив их с ног, а затем согнулся… и его стошнило на траву. Слизнями.

— То-то же, — зловеще поигрывая палочкой, удовлетворенно сказал Рон.

Когда у Рона появилась новая палочка (из ивы с волосом единорога, двенадцать с четвертью дюймов, хлесткая), его оценки за практические занятия сразу же поползли вверх. Олливандер, осмотрев сломанную палочку Рона, доставшуюся ему в наследство от Чарли, был крайне удивлен, что он вообще мог ей колдовать. Палочки из ясеня были верны лишь первому своему хозяину и в руках нового владельца работать не желали.

«Думаю, нам следует ждать от вас великих дел, мистер Уизли», — сказал Олливандер Рону на прощание.

Рон сказал, что его от мастера палочек почему-то пробрала оторопь. Гарри ответил Рону, что его берет оторопь не от Олливандера, а от него, Рона, потому что Олливандер и деяния Волдеморта описывал как «великие дела».

— Тебя за это исключат, Уизленыш, — снисходительно сказал Флинт. — Ты же и так к Снейпу на карандаш попал.

— Ага, — фыркнула Анджелина, манерно отставив бедро и скривив губы так, словно собиралась отходить Флинта по голове тапком. — А мы расскажем директору, какими словами кидается ваш заморыш, и его исключат из команды с гарантией. А вместе с ним… дай-ка подумать… уплывут и новые метлы.

Флинт тут же скис и потащил Малфоя в Больничное крыло, стараясь не попадать под струи из слизней.

— А что он сказал? — неуверенно спросила Гермиона. — Я понимаю, что это что-то очень плохое, но…

Рон мрачно кивнул, глядя вслед удалявшейся процессии.

— Да, это очень плохое слово. Такие, как он, называют так ребят из маггловских семей. Не слушай этого козла, Гермиона.

Гермиона не смотрела вслед Малфою и почти не реагировала на Кэти и Алисию, которые хлопали ее по плечам подбадривающими жестами. Она смотрела на Рона прямо как дамы смотрели на рыцарей на обложках низкопробных романчиков тети Петуньи.

— Неплохо сработано, Рончик, — одобрительно хмыкнул Джордж.

— М-да, — покачал головой Фред, смотревший на младшего брата с весельем, сквозь которое пробивалось явное замешательство. — Знаешь, насчет заклятия «ешь слизней» мы, вообще-то, пошутили, его не существует.

— Что, опять?!

* * *

— Обливиэйт!

Гарри очнулся. Он все еще был в жутком подземелье, рядом со шкурой василиска. Рон, явно не понимавший, где находился, и как он вообще оказался в этом подземелье, озадаченно оглядывался. Локхарт выглядел до тошноты довольным собой.

Странно, но Гарри все помнил. Нет, по его опыту общения с Локхартом намного удивительнее было то, что в случае с Роном заклятие сработало — если Рон не притворялся. Гарри отчаянно надеялся, что Рон только разыгрывает Локхарта, чтобы подобрать удобный момент и вырубить его.

— Мальчики!.. — ослепительно улыбнулся Локхарт, но Гарри не дал ему договорить.

— Экспеллиармус!

Гарри подпрыгнул, поймал палочку Рона левой рукой и снова взял Локхарта на мушку.

— Не дергайтесь, профессор. Пять шагов назад, сейчас же.

Локхарт, грязно выругавшись себе под нос, отошел, не отводя взгляда от палочек, но дальнейших попыток забрать оружие пока не предпринимал.

— Что здесь происходит? — подозрительно глядя на их короткое противостояние, сказал Рон. — Кто вы такие?

Сердце у Гарри упало. Одно заклятие Забвения все же сработало. Теперь он мог только надеяться, что мадам Помфри или медики из больницы святого Мунго смогут вернуть Рону память.

— Тебя зовут Рон, — коротко сказал Гарри. — Я Гарри, твой друг. Мы шли спасать твою сестру, но этот козел стер тебе память.

— Мальчик, не слушай его, он врет, он сумасшедший! — предпринял попытку Локхарт.

Рон осмотрел Гарри и Локхарта и вынес вердикт:

— Что-то я этому хлыщу не очень верю.

Гарри мрачно усмехнулся и сделал Локхарту жест одной из палочек.

— Идите вперед, профессор. Вас понизили до приманки.

— Или что? — недовольно оскалился Локхарт.

— Или я наложу на вас заклятие Щекотки, и вы останетесь здесь. Если спасение Джинни затянется дольше, чем на час, вы умрете, — изложил ситуацию Гарри.

Локхарт выглядел скептически настроенным, так что Гарри добавил, чтобы его припугнуть:

— Разве директор при приеме не работу вам не рассказывал, что я убил предыдущего профессора Защиты? Голыми руками. Сэр.

— Что, правда? — спросил Рон. — Тогда почему ты не в тюрьме?

— Самозащита, — уточнил Гарри.

— Хм. — Рон выглядел впечатленным. — Кажется, ты крутой.

Гарри очень надеялся, что они выживут, и что профессор Дамблдор вернется в Хогвартс и спасет положение. С другой стороны, все, что ему нужно было сделать — это подружиться с Роном снова.

(Том Риддл, засевший в Тайной Комнате, не ждал такой большой компании.)

* * *

Когда-то, в другой реальности, как только профессор Дамблдор прибыл в Хогвартс, чтобы встретиться с преподавателями и четой Уизли и организовать поиски пропавших студентов, Фокс вдруг залился тревожной трелью, схватил в когти Распределяющую Шляпу и куда-то телепортировался — как оказалось позже, в Тайную Комнату, на помощь Гарри Поттеру.

В этот раз, когда поисковые заклятия ничего не показали, директор схватил Фокса за хвост и попросил перенести его к Джинни Уизли — он подозревал, что Гарри Поттер и Рон Уизли найдутся там же, и очень надеялся, что они еще живы.

Фокс перенес его в подземелье, которое, как предполагал профессор Дамблдор, было той самой легендарной Тайной Комнатой. Картина перед ним предстала занятная.

Около исполинской статуи лежала пропавшая Джинни Уизли — она была без сознания, и лицо у нее было бледное до синевы. Рядом с ней, облокотившись о каменный палец статуи, нашелся мрачный, потрепанный Гилдерой Локхарт, а Гарри Поттер стоял от него в пяти шагах и держал профессора Защиты под прицелом двух волшебных палочек.

А чуть ближе к директору, расположившись прямо на каменном полу, играли в волшебные шахматы Рональд Уизли и — тут профессор Дамблдор захотел протереть свои очки-половинки, чтобы удостовериться, что зрение его не обманывает — Том Риддл, такой, каким он был в школе, молодой, до всех его нелепых трансформаций; даже старомодная школьная форма была той самой, из сороковых.

Риддл оглянулся было на него с нескрываемой ненавистью в глазах, но тут же перевел взгляд обратно на доску с тихим злым рыком. Окинув взглядом фигуры, профессор Дамблдор спрятал в усах забавляющуюся улыбку: мистер Уизли загнал так внезапно возрожденного Риддла в цугцванг.

— Возможно, кто-то хочет объяснить мне, что здесь происходит? — добродушно сказал директор и присел рядом с бессознательной Джинни Уизли.

Добродушие как метлой вымело: пульс у девочки едва прощупывался, ее жизненные силы куда-то утекали.

— Мы нашли вход в Тайную Комнату и пошли за Джинни, — отрапортовал Гарри. — По дороге Локхарт отобрал у Рона палочку и хотел стереть нам память. Рону стер, а со мной почему-то не вышло. Я его обезоружил, мы пришли сюда и застали здесь Риддла и Джинни — уже без сознания. Риддл жил в магическом дневнике и целый год общался с Джинни, заставлял ее нападать на студентов. Он выпивает из нее жизнь. Мы не знали, как это остановить, и Рон подбил его сыграть в шахматы на желания.

— Том-Том, — покачал головой профессор Дамблдор. — Ну куда ты полез? Ты же картежник, шахматы никогда не были твоей сильной стороной.

— Катитесь к дьяволу, сэр, — огрызнулся Риддл, нервно постукивая пальцами по колену.

Профессор Дамблдор оставил своего бывшего студента чахнуть над безнадежной партией — ему светил мат в четыре хода — и вытащил потертую книжку в кожаном переплете из хватки холодных пальцев Джинни Уизли.

— Как интересно…

От книжки фонило темной магией и пролитой кровью. А не мог ли это быть?..

* * *

— Итак, у меня пять братьев и сестра, — сказал Рон, переводя взгляд со своего отца на Гарри и обратно.

Они были в Больничном крыле — мадам Помфри провела диагностику и сказала, что на восстановление памяти надежды нет, после чего занялась жертвами василиска: наконец было готов зелье из мандрагор. Гермиона только успела очнуться и теперь судорожно выхлебывала уже второй литр воды.

— Верно, сынок, — кивнул мистер Уизли, явно пытавшийся не унывать и не пугать Рона.

— Ты — мой лучший друг, — продолжил Рон.

— Подружились в первые пять минут после знакомства, — подтвердил Гарри. — Гермиона говорит, что у нас похожие комплексы.

— И она тоже мой друг, — продолжил Рон, скашивая взгляд на Гермиону, которая все еще не могла оторваться от кувшина: жажда заставила ее забыть о приличиях, и она пила прямо из горла, игнорируя стоявшую на тумбочке кружку.

— Да? — с сомнением сказал мистер Уизли. — А я думал, милая Гермиона — твоя девочка, раз ты из-за нее заморышу Малфоя всёк.

Гермиона закашлялась, и Гарри начал хлопать ее по спине.

— Чтоб я знал, — сказал Гарри, за год немного уставший от странных брачных танцев между Роном и Гермионой, которые начались после того, как Рон из-за нее магически «набил морду» Малфою. — Если и да, то вы скрывались, чтобы Фред и Джордж вас не дразнили, они бывают невыносимыми засранцами. Перси, например, от всех свою девушку скрывал, чтобы они его не доставали.

— Ага, — хмуро кивнул Рон и посмотрел на Гермиону, которая наконец отставила кувшин в сторону. — Так что, мы встречаемся?

Гермиона смотрела на Рона долгих две секунды, прежде чем решительно выпалить:

— Да!

Она тут же покраснела, и у Гарри забрезжило четкое подозрение, что Гермиона врет. Но когда Рон улыбнулся и взял Гермиону за руку, Гарри решил оставить свое подозрение при себе.

* * *

— Неплохое достижение, — хмыкнул в усы профессор Дамблдор, вручая Рону расписной турецкий кофейник и договор о рабстве с магическими подписями, появившийся на полу Тайной комнаты в тот же момент, как Рон поставил Риддлу мат. — Первый джинн в Великобритании за последние четыреста лет! Вы, мальчики, не перестаете меня удивлять. Включая тебя, Том.

Риддл сложил руки на груди и кисло уставился в окно, не желая встречаться взглядами ни с директором, ни с Гарри, ни с новым «хозяином».

— По закону я не могу удерживать у себя вашу собственность, мистер Уизли, сколь бы опасной она ни была, — сказал Дамблдор. — Так что прошу вас запомнить: мистер Риддл обязан выполнять все ваши приказания, но он не захочет этого делать. Поэтому вы должны формулировать свои приказы максимально четко. «Принеси мне чай» — оставляет пространство для маневра. Вы захотите сформулировать это примерно как… — Директор задумчиво пригладил бороду. — «Принеси мне вкусный, безопасный для здоровья чай в целом, безопасном для здоровья сервизе и оставь на этом столе так, чтобы он не упал». По этому договору мистер Риддл не имеет права подвергать опасности вашу жизнь, но навредить или мелко подгадить он сможет.

Рон с сомнением осмотрел кофейник, в котором теперь предстояло куковать Наследнику Слизерина, и спросил:

— А он не помрет, если пока просто оставить его в кофейнике?

Гарри в этот момент смотрел на Риддла, и потому заметил, как тот вздрогнул, глянув на Рона с отчетливым ужасом, прежде чем с деланной беззаботностью фыркнуть:

— Я все еще дух, вы же не дали мне полноценно воплотиться. Насколько в Хогвартсе упал уровень образования?

— Ну и отлично, — сказал Рон, протягивая в его сторону кофейник. — Зале…

— Скучно было в дневнике пятьдесят лет куковать? — перебил его Гарри, которого охватило внезапное и совершенно неуместное сочувствие.

Риддл встретил его взгляд, не изменившись в лице, но все же сознался:

— Просто кошмар. Уизли, я тебя умоляю, только не это.

— А, хочешь, чтобы с тобой хоть кто-нибудь разговаривал? — ухмыльнулся Рон.

— Даже соль в кофе сыпать не буду, честное слово, только не запирай меня там, — с отчетливым стыдом процедил Риддл.

— Договорились. А теперь залезай.

Дух Тома Марволо Риддла скрылся в кофейнике, и Рон поставил его на стол.

— Не ожидал от тебя, Гарри, — сказал Дамблдор, весело сверкнув очками. — Мне было показалось, что шестнадцатилетний Том Риддл вызвал в тебе больше раздражения, чем его взрослая версия.

— В каком-то смысле он опаснее, — пожал плечами Гарри, обдумывая этот момент. — Он умеет втираться в доверие, обманывать, очаровывать. Но при этом он больше похож на человека, а не на страшилку из детских сказочек. Есть у них что-то общее, конечно — Риддл тоже хотел знать, почему Волдеморт об меня убился…

— Никто никогда не узнает полной правды, — сказал директор, с явным весельем глядя на кофейник. — Твоя мать дала тебе защиту, и я никогда не видел щита подобной силы. А что до того, как именно она это сделала… Я предполагаю, что Лили поймала его на слове. Клятва, скрепленная смертью и тут же нарушенная? В истории очень мало идиотов, сотворивших подобное.

Если до этого у Рона и были какие-то опасения относительно юной версии одного из самых опасных волшебников двадцатого века, то теперь на его веснушчатом лице было явное снисхождение: он знал, что с победой в шахматах ему не «просто повезло».

— Профессор, может ему туда пару книжек подкинуть? Не хочу выпускать его пока при моей сестре, ей, наверное, еще долго будут кошмары сниться.

— У твоей мамы впечатляющая коллекция журнала «Ведьмин досуг», — сказал Дамблдор, доставая номер из ящика стола. Он взмахнул палочкой, и журнал, уменьшившись, нырнул в носик кофейника. — Там есть разделы с гороскопами и раскладами Таро, ему понравится.

— Вы шутите? — неуверенно сказал Гарри.

— Нет, — сверкнул очками директор.

Гарри уткнулся носом в землю в саду у Норы, едва не переломав ноги о клетку с Хедвиг. Перемещение порталами грозило стать его самым нелюбимым видом магического транспорта.

— Гарри, дорогой, как ты быстро! — всплеснула руками миссис Уизли, углядевшая его приземление в открытое окно кухни. — Я думала, ты появишься не раньше обеда… Давай хоть мороженого тебе сообразим!

— Спасибо, миссис Уизли! — улыбнулся Гарри, отряхивая вытертые спортивные штаны, и тут же открыл клетку, выпуская взъерошенную Хедвиг на волю. — Рон у себя?

— У него занятия с репетитором, как раз успеешь перекусить, пока закончит, — сказала миссис Уизли, левитируя его багаж в дом.

Локхарт после фиаско в конце учебного года был уволен с позором и теперь таскался в суд, как на работу, по поводу многочисленных обвинений в мошенничестве. За нападение на Рона бывший профессор попал на приличную компенсацию и теперь по решению суда оплачивал своей жертве частных преподавателей, чтобы бедняга не пошел во второй раз на первый курс.

Гарри считал, что прошлый год, пусть и прошел кошмарно, как какой-то фильм ужасов, завершился удачно. Героический Рон спас сестру, наказал злодея и получил девушку, а Гарри получил немного злорадной мести и восстановил пошатнувшуюся репутацию. Он все еще был уверен, что Гермиона в Больничном крыле соврала, но Рон был будто бы не против… И потом, на их курсе еще никто ни с кем не встречался, так что это были дополнительные баллы крутости, а для Рона (до потери памяти — так точно) были очень важны баллы крутости. Вишенкой на торте оказалась встреча с Люциусом Малфоем: Гарри пригрозил, что Том Риддл, если Рон ему прикажет, начнет сплетничать, и все сразу узнают, кто именно подкинул опасный артефакт школьнице. Но они промолчат, если мистер Малфой будет себя хорошо вести и в качестве жеста доброй воли… освободит своего домового эльфа. Дамблдор, который был свидетелем этого разговора, от себя добавил, что одного этого инцидента с дневником Волдеморта достаточно, чтобы заново открыть дело о причастности некоего лица к террористической группировке «Пожиратели Смерти», и что школе не помешало бы квиддичный инвентарь и кухонный персонал подновить. Крыть Малфою было нечем, и теперь Добби счастливо пасся на кухне Хогвартса, получал зарплату и больше не пытался спасти Гарри жизнь, что не могло не радовать.

Тем временем большую часть каникул Гарри опять провел на Тисовой улице, и это мог быть сущий кошмар… Но вмешался случай.

Уизли выиграли денежный приз от «Ежедневного пророка» и ломанули на две недели в Египет, но провозить джинна через границу было незаконно, а запирать его в Норе — не особо безопасно. И поскольку Гермиона, самая разумная из их троицы, поехала во Францию с родителями, Рон незатейливо послал Риддла и его расписной кофейник к Гарри. Наследник Слизерина, который все еще выглядел и вел себя как чрезмерно драматичный шестнадцатилетний подросток, воплотился в комнате у Гарри, с опасением посмотрел на соткавшуюся у него над головой грозовую тучу, поежился и сказал, что в этом доме даже чихнуть не сможет, потому что защита его тут же разорвет на мелкие духовные кусочки, и не хочет ли Гарри, часом, отправить его куда-нибудь еще, ну пожалуйста?

Гарри кинул в него старыми комиксами Дадли, посоветовал говорить потише, чтобы дядя Вернон не попытался облить кофейник бензином и поджечь — он мог, — а затем поинтересовался, что защита думает насчет невинных шалостей. Дядя Вернон говорил, что тетушка Мардж собирается в гости, а Гарри не хотел видеть тетушку Мардж. Тетя Петунья тоже, если бы говорила откровенно на этот счет, не хотела видеть тетушку Мардж. Даже Дадли радовался не встречам с тетушкой Мардж, а бумажкам с изображениями королевы Елизаветы, на которые эти встречи были богаты.

Риддл, который мог становиться невидимым и двигать предметы силой мысли, мог бы сойти за полтергейста, немного понервировать Дурслей, и тогда дядя Вернон всеми правдами и неправдами отговорил бы свою сестру от поездки.

— То есть, ты хочешь, чтобы я хлопал дверьми, включал радио во внеурочный час и разговаривал с ними из невидимости? — Риддл поднял бровь, изображая, как же сильно он не впечатлен.

— Ага, — не поддался на провокацию Гарри. — В прошлом году они были не в курсе, что нам нельзя колдовать летом, и я отлично развлекался, пока меня домовик не подставил, и мне письмо от комиссии по злоупотреблению не прилетело.

— Разве это не твоя семья? — уточнил Риддл.

— Да, но они не очень милые, — пожал плечами Гарри. — И потом, тебе же все равно делать нечего.

«Полтергейстом» Риддл был достаточно ленивым: пару раз поиграл в приставку Дадли (Гарри пришлось втихаря показывать ему, что делать), иногда включал по ночам MTV и канал с криминальными новостями, один раз выдернул из-под Дадли стул. Дурсли нервничали и, как водится, обвинили во всем Гарри, но тот только напомнил, что никаких писем насчет применения магии вне школы им не приходило, и «предположил», что в его чемодан в школе мог вцепиться какой-нибудь призрак с хулиганскими наклонностями. Тетя Петунья и дядя Вернон уже начали втихаря обсуждать, насколько этому дому поможет экзорцист и охотники за привидениями, и что Мардж в этом году лучше бы не приезжать в Литтл-Уингинг. Гарри, тихо радуясь, потирал руки.

За два дня до теоретического приезда тетушки Мардж, когда семейство Дурслей плюс Гарри (относительно) спокойно завтракали, по телевизору крутили клип Мадонны «Как молитва», и Риддл вдруг едко сказал из невидимости:

— Мне кажется, эта песня не про любовь к Иисусу, а про минеты.

Тетя завизжала, дядя Вернон вылил на себя с пинту горячего кофе, Дадли пулей вылетел на улицу. Гарри хохотал, закрыв чудовищно покрасневшее лицо руками.

Спустя час дядя уже грузил чемодан в машину. Скажи Мардж, что у мальчишки какой-то опасный вирус, инструктировала его тетя Петунья. Вернон, так жить нельзя, я попробую связаться с этими, чтобы от призрака избавились, поживете у Мардж пару недель.

Когда машина отъехала, Гарри с сомнением посмотрел на тетю Петунью.

— Вы хотите одолжить мою сову, тетя Петунья?

— Пока нет, — мрачно сказала тетя, снимая трубку и набирая номер — Гарри только успел заметить, что звонок был междугородний. — Здравствуй. Петунья Эванс, у меня в доме какой-то паразит завелся, по твоей части. Не как семьдесят пятом, но похоже. Литтл-Уингинг, Тисовая улица, четыре. Когда будешь? Жду.

Гарри почувствовал легкое беспокойство. Про Риддла и его прокол с рабством пока мало кто знал… И потом, тетя же всегда волшебников терпеть не могла? И какие волшебники умеют пользоваться телефоном?! Кроме Гермионы и чудаков вроде Артура Уизли, конечно.

— Эм… тетя? И много у вас знакомых волшебников, которым можно вот так просто позвонить? — протянул Гарри.

— Нет, — лаконично ответила тетя.

Гарри уже успел узнать на ее лице выражение «и не задавай мне вопросов, мальчик» и пошел на кухню, прибирать оставшийся после последнего прикола «полтергейста» бардак.

Он уже подумывал, как бы незаметно отослать Хедвиг с кофейником из дома, полетать и вернуться, когда раздался звонок. Что было странно, потому что волшебники обычно стучали. Тетя Петунья открыла дверь, и Гарри почувствовал, что его челюсть направилась в сторону пола.

Черные остроносые сапоги с металлическими пластинами, черные джинсы, черная косуха, черная фанатская футболка Black Sabbath. И поверх этого вышедшего из семидесятых прикида — прекрасно знакомая Гарри ненавистная рожа профессора Зельеварения в окружении знакомых сальных волос, которые в сочетании с косухой несли внезапный флер многодневных рок-фестивалей, а не проблем с гигиеной.

— Ну привет, — процедил Снейп, оглядывая прихожую. Гарри он пока, будто бы, не заметил. — Дом с белым заборчиком в пригороде и никакой работы? Смотрю, все твои мечты сбылись.

— А твои — нет, раз я до тебя дозвонилась, — в тон ему ответила тетя Петунья, и Гарри впервые в жизни почувствовал легкую гордость за свою тетю.

— Эм… Откуда вы друг друга знаете? — осторожно подал голос Гарри.

Лицо профессора Снейпа скривилось, словно он не рассчитывал застать Гарри. Тетя Петунья пожала плечами:

— Жили по соседству. Это Северус Снейп, лучшая подружка твоей мамы.

— ВЫ?! — Гарри вытаращился на Снейпа, который выглядел крайне недовольным этим развитием событий.

— Постой, вы что, знакомы? — нахмурилась тетя Петунья.

— Профессор Снейп преподает в Хогвартсе, — на автомате ответил Гарри, все еще пытаясь осмыслить фразу «лучшая подружка твоей мамы».

— В Хогвартсе? — вдруг захихикала тетя Петунья. — Вот это анекдот, что ты там можешь преподавать? Как быть расистом?

— Поттер, отвернись и закрой уши, или я сотру тебе память, — раздраженно сказал Снейп.

Гарри тут же отвернулся, заткнув уши пальцами, но он отвернулся в сторону серванта, и поэтому отлично видел в отражении, как его профессор Зельеварения поворачивается к его тете, поднимая два средних пальца, и с очень очевидной артикуляцией выговаривая посыл в далекое путешествие, который на ТВ обязательно бы запибикали. Тетя Петунья, не медля ни секунды, сняла с ноги тапок и в ответ съездила Снейпу по лицу. Профессор тут же схватил ее за волосы, и Гарри было подумал, что надо повернуться и… что он мог сделать? Вцепиться ему в руку зубами? Но тетя Петунья среагировала быстрее и ударила Снейпа локтем в пах. Гарри тут же зажмурился, чтобы профессор не узнал, что он все видел в отражении, и не придушил его как единственного свидетеля.

Поправка: теперь Гарри гордился своей тетей очень сильно.

В итоге ему, конечно, пришлось объясниться: что Рон прислал ему своего джинна на время поездки в Египет, и что Гарри выпускал его погулять, и что тете Петунье все равно никогда не нравилась тетушка Мардж, потому что мисс Дурсль и сама та еще свинина, а бульдоги ее — и того хуже. И — для тети Петуньи — кто такой, собственно, этот джинн. На этом моменте Риддлу пришлось явить себя и представиться. Снейп за всю эту историю предсказуемо пообещал вывести Гриффиндор в минус на двести баллов в первый же учебный день.

— Так вы правда дружили с моей мамой… сэр? — недоверчиво спросил Гарри, пока тетя Петунья договаривалась по телефону насчет доставки кеги лагера из ближайшего паба в качестве альтернативного способа оплаты «за беспокойство».

Глаза все время косили в сторону надписи «Black Sabbath», выглядывавшей из-под косухи. Гарри подозревал, что теперь, когда будет видеть, как Снейп шатается по коридорам Хогвартса огромной, мрачной летучей мышью, ему будет мерещиться не мелодия из «Бэтмена», а рифф из «Iron Man».

— И что? — процедил Снейп.

— Да мне в конце первого курса Хагрид альбом с фотографиями родителей собрал, вас даже на свадьбе нет.

— Во-первых, я не хотел идти к ним на свадьбу: папаша ваш, Поттер, мудак, и друзья его — мудаки. Можете у вашей тетушки спросить, почему она покинула торжество в первые пятнадцать минут. — Снейп недовольно засопел, что-то вспоминая. — Во-вторых… к несчастью, я фотографировал этот кошмар. Всегда пожалуйста.

Оставшуюся неделю до возвращения семейства Уизли из Египта Гарри провел в компании с тетей, которая пользовалась возможностью не ликвидировать бардак за Дадли и дядей Верноном на ежечасной основе и шаталась по чайным посиделкам с соседками, и Риддлом, который перестал прятаться и громко издевался над Гарри, тыкая в пунктуационные и орфографические ошибки в его сочинениях.

Теперь, подъедая мороженое, пока миссис Уизли где-то во дворе загоняла кур в сарай, и поглядывая на сверкавший узорами в углу разделочного стола кофейник, Гарри вздыхал с облегчением, потому что скучающий школьник-Темный Лорд наконец будет доставать кого-нибудь другого.

— Не могу больше сидеть, у меня сейчас отвалится жо… — громко возвестил спускавшийся по лестнице Рон. — О, Гарри! Здорово, друг!

Гарри обнялся с Роном — тот улыбался по-братски тепло, словно никто не стирал ему память, и был на редкость спокоен. Наверное, ему на фоне всей истории с потерей памяти перепало столько внимания от родителей, сколько он в жизни своей не получал, предположил Гарри.

— Рад видеть, что у тебя все в порядке, — сказал Гарри прежде чем всучить Рону кофейник. — Забери у меня наконец эту сволочь.

— Что он сделал? — деловито поинтересовался Рон.

— Заслушал до дыр весь тетин винил, плясал под религиозную рок-оперу какой-то стремный чарльстон…

— Чего, прости?

— Еще увидишь, я сомневаюсь, что отсутствие аудиосистемы и кабельного его остановит, он уже знает все слова. Посмотрел «Звездные войны», сказал, как сильно ему не понравилось, но теперь шутит на тему этого фильма, и это жутко.

— Например?

— Там фишка в том, что злодей оказывается отцом главного героя. «Ты как с отцом общаешься, юноша», вот это все. Издевался над качеством моей домашки. И достал, скотина, ныть, как ему хочется в нормальное тело — поесть, покурить, выпить, и, простите, подрочить.

— Что-о-о-о? — возмущенно выдохнула миссис Уизли, которая только вернулась из сада и успела услышать последнее предложение. — Этот негодяй тебя не растлил?!

Как, однако, люди меняются — Гарри еще помнил, как маму Рона от упоминания имени «лорд Волдеморт» корежило. А теперь — пожалуйста: «этот негодяй».

Рон с сомнением посмотрел на кофейник и коротко приказал:

— Вылазь.

Риддл вихрем вылетел из тонкого носика. Школьная форма ему страшно наскучила: в этот раз он навоображал себе черный приталенный костюм в стиле Гамлета. Костюм был архаичный и нелепый, но Риддлу очень шел, что Гарри считал страшно несправедливым.

— Какое же ты трепло, сын мой, — зубасто улыбаясь, сказал Риддл, прежде чем повернуться к пышущей гневом миссис Уизли. — Я никого не растлил, мадам. Я дух, мне нечем.

— Смотри у меня! — пригрозила ему миссис Уизли.

— Сам-то много разболтал, пока хозяин был в отъезде? — мрачно поинтересовалась Джинни, присевшая на последнем лестничном пролете. — Привет, Гарри.

С одной стороны, покушение на ее жизнь не прошло для Джинни бесследно: Рон писал, что она первую неделю в одном доме с Риддлом дергалась и явно чувствовала себя неуютно. С другой стороны — она целый год считала его другом и кем-то вроде своей жилетки для слез. Такое предательство бесследно не проходит. Гарри бы на ее месте, наверное, очень хотел бы дать мерзавцу в нос.

Риддл медленно повернул голову к Джинни, зловеще растягивая губы в мягкой улыбке.

— Я совсем не упоминал тебя. Меня до сих пор тошнит от твоего почерка и девчачьих проблем.

— Эй! — в один голос возмутились Рон и миссис Уизли.

Джинни не ответила. Она зло смотрела на Риддла, и у нее на пальцах раскручивался образ какого-то сглаза — одного из тех, которые не каждый взрослый умел выполнять, для которого не нужна была палочка.

— Да, почувствуй ненависть, — сверкнул глазами Риддл.

Гарри со стоном впечатал в лоб ладонь.

— Прекрати цитировать этот чертов фильм!

Джинни, словно выйдя из транса, моргнула и развеяла почти завершенный сглаз.

— Если тебе вдруг удастся заполучить настоящее тело для твоих низменных желаний, Том, — зло сказала Джинни, — ты будешь первым, на ком я опробую тот сглаз.

— Не жду меньшего от моей лучшей ученицы, — протянул Риддл.

Джинни запустила ему в голову тапком, но Риддл был условно бесплотен, так что тапок прилетел прямо Гарри в нос.

* * *

— Дети, — объявил мистер Уизли вечером тридцать первого августа, — завтра нас доставит на вокзал министерский транспорт, прибывают ребята всегда вовремя, так что будьте готовы к девяти утра, хорошо?

— С какой радости нам оказывают такую честь? — справедливо заметил Фред.

— Это из-за поисков Сириуса Блэка, — вздохнул мистер Уизли.

Гарри, не удержавшись, пошутил:

— Он не на меня охотится, случайно?

Из-за отъезда Дадли и дяди Вернона и внезапных открытий в лице «профессора-Снейпа-друга-мамы» Гарри в эти каникулы общался с тетушкой чуть больше обычного. «Опасного беглого преступника», которого показали по ТВ, она не сразу, но опознала.

Мистер Уизли резко побледнел, и Гарри понял, что попал в точку.

— Что, серьезно? — простонал Гарри. Ну его, ни одного спокойного года! — Он хочет отомстить за то, что мама в школе наслала на него проклятие импотенции?

— Э… Что, прости? — с округлившимися глазами переспросил мистер Уизли.

«Татуированного любителя каблуков и бусиков», как выразилась тетя Петунья, Гарри с некоторым трудом узнал в отцовском шафере, когда пересматривал альбом. В молодости Блэк был мужиком красивым и эпатажным — буквально потерянный брат Планта и Боуи. В ретроспективе Гарри понял, что по меркам уличной моды семидесятых, на которые пришлась молодость его родителей, шокировавший его наряд для «выхода в магглы» профессора Зельеварения был бы вполне в тему.

— Тетя рассказала, — пожал плечами Гарри. — Его же по маггловскому телевидению показывали. Удивилась, что он, оказывается, сидел все это время, а не спился. Но тут я ей не особо верю, она и моих родителей до моих одиннадцати лет алкашами называла.

— По официальной версии, Сириус Блэк — правая рука Сам-Знаешь-Кого, — осторожно сказал мистер Уизли.

— И он был у отца шафером, — сказал Гарри. Год назад он бы разгневался, он бы спрашивал, как это получилось… Но лимит удивления за это лето, начиная со спуска в Тайную Комнату, он уже исчерпал. — Если честно, после того, как оказалось, что Снейп с моей мамой в школе дружил, я уже ничему не удивлюсь. Как думаете, Блэк хорошо играет в шахматы?

Гарри уже просек фишку: с какой бы злобной штукой они бы ни столкнулись, в конце года Рону приходилось играть в шахматы не на жизнь, а на смерть.

* * *

— Вроде и выехали заранее, а свободных мест — кот наплакал, — сокрушалась Гермиона, пробираясь сквозь переполненный вагон.

Огромный рыжий кот с приплюснутой мордой, которого она сжимала в объятиях, смотрел через ее плечо немигающим взглядом на правый карман Рона, где трясся больной, лысеющий Скабберс. Сам Рон не видел этого хищного взгляда, потому что был занят: тащил сразу два чемодана, свой и Гермионы, который он еще на платформе непоколебимо отобрал. Гарри про себя думал, что Гермиона выбрала питомца под стать своему парню: рыжего, уютного снаружи, опасного внутри.

Риддл, снова сменивший образ Гамлета на образ старосты, которого Рон послал вперед, на разведку, помахал им от купе в конце вагона и (с явным удовольствием) шуганул пару первокурсников, чтобы те искали себе места в другом месте.

Когда они дошли до купе, оказалось, что один (неожиданно взрослый) пассажир там уже был. Но он спал, завернувшись в плащ, а Риддл тем временем уже копался в его вещах.

— И чем это ты занимаешься? — возмущенно прошипела Гермиона.

— Я — не физическое лицо, меня нельзя привлечь к ответственности, — беззаботно ответил Риддл, просматривая какие-то бумаги. — Поздравляю, это ваш новый преподаватель Защиты, и у него даже есть научная степень по нужному профилю. — Он кинул дипломы нового профессора в чемодан и закрыл крышку. — С другой стороны, если и этот захочет на вас напасть, обезвредить его будет сложнее.

— Будем надеяться, что до этого не дойдет, — мрачно сказал Гарри.

Рон достал палочку и Левиосой загрузил все чемоданы на полки. Программу первых двух курсов ему начитали неплохо, хотя оплаченные Локхартом репетиторы явно предпочитали эффективность академичности. Преподаватель Заклинаний, например, заставлял его начитывать скороговорки, аргументируя тем, что со всякими невербальными заклинаниями можно не заморачиваться, если скорость твоей речи составляет больше трехсот пятидесяти слов в минуту.

Когда они расселись, Криволап медленно потянулся лапой к карману Рона. Рон, заметив это, шлепнул его по лапе.

— Отстань ты от него, животное, он больной! Дай крысе помереть спокойно. — Рон поднял взгляд на Гермиону, которая пыталась оттащить Криволапа подальше от него. — Ты забыла его покормить, или он один из тех котов-маньяков, которые убивают ради веселья?

— Надеюсь, это просто профдеформация, — сказала Гермиона, засовывая кота в корзинку. — А вот миссис Норрис действительно похожа на серийную убийцу.

Гарри фыркнул в кулак. На сцепленные мизинчики Рона и Гермионы он старательно не смотрел — если быть честным, он сомневался, что они делали что-либо кроме как держались за руки, но все равно немного им завидовал.

— Чаю бы… — вздохнул Рон, глядя на собиравшуюся на улице пасмурную серость.

— Если бы кто-то дал мне палочку, — намекнул Риддл. — Я мог бы что-нибудь с этим сделать.

Несмотря на громкое «джинн», дух школьника-Волдеморта был ни разу не всесилен: он мог аппарировать, передвигать предметы, не прикасаясь к ним, читал текущие мысли окружающих, но для чего-то более серьезного ему нужна была палочка, как любому волшебнику. Чай семейству Уизли, когда Рон озвучивал такое желание, он заваривал ручками.

— Ты же говорил, что еда относится к пяти исключениям кого-то там, — ехидно протянул Рон.

— Гэмпа, — сказал Риддл. — Но к ним не относится мелкое воровство. Мы еще не выехали из Лондона, я могу призвать упаковку чая из ближайшего дома.

— Какая же ты шпана, — покачала головой Гермиона и полезла в свой чемодан. — Не нужно ничего красть! Я всегда беру с собой термос.

— Ты же запретил ему красть палочки? — поинтересовался Гарри у Рона.

— Естественно, — пожал тот плечами. — Только если кто-то, кого я одобрю, даст временно попользоваться, добровольно. А он еще и нос воротит — ива моя ему не нравится!

— Ивовые палочки — для хаффлпаффцев, — презрительно фыркнул Риддл, складывая руки на груди.

— Знаешь, у моей мамы была палочка из ивы с волосом единорога, — сказал Гарри, и Рон, глядя на вытянувшееся лицо Риддла, захихикал Гермионе в плечо, да так, что та чуть не разлила чай.

Риддл плохо воспринял историю о двадцатилетней волшебнице маггловского происхождения, которая умудрилась поймать на слове темного мага, который на тот момент больше десяти лет наводил ужас на всю магическую Великобританию.

— Тебе, наверное, моя подойдет при случае, — хмыкнул Гарри, принимая у Гермионы чай в стаканчике. Стаканчик изначально был бумажный, но Гермиона экспромтом трансфигурировала картон в фарфор, чтобы чаепитие было более цивилизованным. С формой, правда, ничего не вышло: они должны были подробнее разобрать этот момент ближе к концу третьего курса. — В моей палочке перо того же феникса, что и у тебя.

Риддл озадаченно посмотрел на него и медленно ответил:

— В моей палочке не перо феникса. С чего ты это взял?

Гарри подумал, какова вероятность, что Олливандер забыл за давностью лет, что и кому продал, и зачем ему захотелось бы врать Гарри по поводу палочки. «Палочка-сестра палочки темного мага, убившего твоих родителей» — так себе реклама.

— Олливандер сказал. Тис и перо феникса, — просто сказал Гарри, надеясь, что Риддл прояснит ситуацию.

— Интересный факт, — вклинилась Гермиона в их переглядки. — Каждый третий волшебник ломает или теряет свою первую палочку еще в Хогвартсе и приходит к Олливандеру за новой. Мало кто проживает всю жизнь с одной палочкой.

— «Каждый третий» есть даже в этом купе, — хмыкнул Рон, указывая на себя.

— А, — выдохнул Риддл, складывая пальцы домиком под подбородком. — Логично. Последнее, что я помню перед заточением — это убийство моих богатых, чопорных и надменных папочки, деда и бабки. — Гермиона подавилась чаем — ну да, ее не было в Тайной Комнате, и разглагольствований Риддла на этот счет она не слышала. — Возможно, я избавился от палочки, чтобы это дело не связали со мной. Или она перестала мне подходить после этого. Наверняка какое-то время после убийства я был в шоке. Тис — дерево колдомедиков-реаниматологов и убийц.

— А ты не передергиваешь? У моей сестры палочка из тиса, — сказал Рон, которого пафосные монологи Риддла с самого начала не впечатляли.

— …ее выбрала палочка из тиса, серьезно? В одиннадцать лет? — моргнул Риддл, которому явно стало неуютно. — Я думал, что она ей в наследство досталась.

— И откуда у тебя вообще вся эта информация… — проворчал Гарри.

— Методичка Олливандера. В школьной библиотеке. Кроме меня ее никто не читал?

К обеду за окном зарядил дождь. Гарри, Рон и Гермиона неспешно допили чай из термоса, Риддл тиснул из чемодана Гермионы учебник по Прорицаниям — сказал, что в его время этого предмета не было, — и у Гарри появилось подозрение, что директор-то действительно не шутил по поводу любви Темного Лорда к гороскопам. Новый профессор Защиты, некий Р. Дж. Люпин, как сообщал его чемодан, пока так и не проснулся.

Когда совсем стемнело, поезд вдруг затормозил.

— Еще слишком рано, — сказала Гермиона, выглядывая в окно. — Кажется, кто-то хочет сесть на в поезд?.. Я не уверена, слишком темно…

— Позволь мне, — насмешливо сказал Риддл и высунул голову из окна, прямо через стекло.

Гарри понял, что что-то не так, когда учебник по Прорицаниям упал на стол, прямо сквозь руки Риддла. Через полсекунды он вернул голову в купе и вжался в сиденье. На нем лица не было.

— Дементоры. Там дементоры. Твою м-м-мать. Будите профессора, срочно!

— Что…

— Эти существа питаются эмоциями и душами! — рявкнул Риддл, на последнем слове указав на себя. — У меня сейчас нет физического тела в качестве барьера, я для них еда, и даже если бы у меня была палочка — я не умею вызывать Патронуса! Уизли, ты можешь дать мне побыть в твоем теле, пока они не уйдут?!

Свет в вагоне погас.

— При условии, что ты освободишь мое тело, как только они уйдут на безопасное для тебя расстояние — разрешаю, — оттарабанил Рон, уже привыкший общаться со своим невольным джинном, словно с желавшим выжать из него последний кнат гоблином.

— Спасибо, — едва слышно прошелестел Риддл в темноте.

— Люмос!

Купе осветил огонек палочки нового профессора, которого как раз добудилась Гермиона.

— Профессор, в поезд садятся дементоры, — сказал Рон, хотя Гарри слышал, что интонации были не его. — Вы же можете дать им понять, что их здесь быть не должно?

— Вот тебе и с корабля на бал, — помотал головой профессор. — Никуда не выходите.

Он вышел из купе, и Гарри услышал сквозь закрывшуюся дверь команду разойтись по купе и запереть двери.

Стало холодно. В голову полезли неприятные воспоминания. Охота на Гарри… мерзкие комментарии профессора Снейпа… Жуткое змеиное лицо на затылке профессора Квирелла… Мертвый единорог… Пауки… Неподвижная Гермиона на больничной койке… Риддл мило улыбается и говорит, что Джинни уже не очнется… Рон спрашивает, кто он такой…

У двери в купе появилась завернутая в плащ фигура, и Гарри немного привыкшими к темноте глазами увидел, как Рон со стоном сполз на пол и затрясся, будто в судороге.

— Рон! — встревоженно воскликнули одновременно Гарри и Гермиона.

— Риддл… сука… предупреждать надо… — сквозь стиснутые зубы выдавил Рон, болезненно жмурясь, и обмяк.

По коридору пронеслось ослепительно сияющее нечто на четырех лапах, будто кусая завернутые в плащи фигуры, и те ускользали, словно и правда боялись сотканных из света зубов.

Гарри не смотрел на битву дементоров с… чем бы это ни было. Он бил Рона по щекам, пытаясь привести его в себя. Гермиона всхлипывала, вцепившись Рону в плечо так, что должны были остаться синяки, и повторяла его имя снова и снова. Последний дементор покинул вагон, зажегся свет, и Рон открыл глаза, заходясь сухим кашлем. Риддл вылетел из его тела, как только поезд тронулся.

— Что случилось? — сердито спросил Гарри. — Почему Рона так вырубило?

Рон ответил вместо Риддла, который, казалось, был чем-то потрясен до глубины души:

— Технически, вырубило не меня, вырубило его. — Он оглянулся на своего джинна и покачал головой. — Чувак… У тебя не воспоминания, а…

Рон выругался, и миссис Уизли обязательно вымыла бы ему рот с мылом за такие слова, если бы слышала. Гермиона нервно засмеялась, наконец разжимая пальцы, и Рон, болезненно поморщившись, потер плечо и поднялся с пола.

— Так не должно было быть… — прошелестел Риддл, невидящим взглядом упершись в собственные ладони. — Когда я был в своем теле, они на меня не действовали… Да, я не мог вызывать Патронуса, но в моем теле… я ничего не чувствовал, они будто принимали меня за своего. — Он обнял себя руками, словно стараясь стать меньше, и продолжал бормотать, разговаривая сам с собой. — Я ведь не знал, где его искать, это вышло случайно… Когда я шел туда, я не собирался… я не хотел никого убивать…

Дверь в купе открылась: вернулся профессор Люпин.

— Все живы? — спросил он, окинув взглядом купе. Он вытащил из кармана пальто плитку шоколада и зашуршал оберткой. — Оправиться после встречи с дементорами помогает шоколад, подставляйте лапки.

— Ему нужнее, — кивнул Рон в сторону свернувшегося в комок у окна Риддла, — но он, вроде как, кушать не может.

— А. Так это и есть тот джинн, о котором предупреждал директор Дамблдор, — поднял брови Люпин, но взгляд задержал не на Риддле, а на Гарри. — Ладно, ребята, вижу, вы молодцом, так что я схожу, переговорю с машинистом.

Шоколад он убирать не стал, и Гарри подумал, что под «разговором с машинистом» профессор имел в виду «утешу пару рыдающих от страха первокурсников».

Гарри, Рон и Гермиона расселись по местам. Риддл все еще выглядел едва живым.

— Жуткие создания, — поежился Гарри. — Вспомнил сразу все дерьмо, что случилось в моей жизни.

— Будто я осталась совсем одна, будто у меня никогда не было друзей, и никогда не будет… — кинула Гермиона.

— Мне-то вспоминать особо нечего после Обливиэйта, — пожал плечами Рон. — Просто стало… жутко. А потом я увидел то, что видел он, — Рон кивнул в сторону Риддла, — и меня просто снесло. Говоришь, никогда не действовали на тебя? Так почему сейчас?

Риддл встрепенулся, вынырнув из транса. Он задумчиво посмотрел на Рона, явно стараясь поскорее забыть пережитый кошмар.

— Возможно, дело в том, что я был в твоем теле, а не в своем. Я уже давно подозревал, что кто-то из родителей баловался приворотными зельями. А тот, кто был зачат под приворотными… проклят. — Риддл невесело усмехнулся. — На меня не действуют дементоры, и не видят смеркуты, но я не могу вызывать Патронуса…

— Кстати, что это? — спросила Гермиона.

— Высшая магия, защита от дементоров, очень сложная в исполнении, — пояснил Риддл. — Для меня весь раздел светлой магии, которую Дамблдор любит называть «магией любви», недоступен. А, и у меня иммунитет от приворотных. Ведет немного, как от алкоголя, но не более. А теперь получается, что если я подселяюсь в чужое тело, проклятие снимается.

— Но тогда выходит, — заметил Рон, — что в моем теле наколдовать этого Патронуса ты сможешь.

— Да… — язвительно сказал Риддл. — У меня отлично получится наколдовать его из обморока, охеренная идея, Уизли, ты просто гений.

— Значит, мы просто будем держаться от дементоров как можно дальше, — закатил глаза Гарри. — Не знаю, как вы, а я не хочу встречаться с ними больше никогда.

* * *

— Ну охренеть теперь, — кисло сказал Рон, когда Дамблдор объявил, что Хогвартс по настоянию Министерства будут охранять дементоры. Риддл ждал его в кофейнике, в теплой гриффиндорской спальне, от греха подальше. — Эти твари мало того, что нашими эмоциями питаются, так еще и хотят сожрать моего джинна. Я не хочу быть тем, кто сообщит ему эту радостную новость.

— Пахнет подставой, — решительно сказал Гарри. — Блэк Блэком, но чует мой зад, что отправку в Хогвартс жрущих души чудиков мог проплатить Люциус Малфой, чтобы избавиться от свидетеля.

— Я составлю договор, а Перси проверит, он мастер формулировок, чтобы Риддл мог в кого-нибудь из нас быстро подселяться в случае опасности, — отстраненно сказала Гермиона, продолжая слушать речь директора. — Риддл и так наказан, а вот спускать Люциуса Малфоя с крючка я бы не стала. Заметили, какой Драко Малфой смирный в этом году? Еще ни разу никого не подколол, даже не пришел в поезде поздороваться.

Рон посмотрел на нее со сложным лицом и попросил:

— Гермиона, напомни, пожалуйста, что у нас за дела с этим Драко Малфоем, и как он выглядит?

— Знаешь, друг, какой-то твой джинн немного того, — сказал Дин Томас утром первого учебного дня, глядя, как Анджелина Джонсон пытается чем-нибудь дать Тому Риддлу по голове, и покрутил пальцем у виска.

Рон, не желая слушать нытье и смутно подозревая, что дементоры могут в поисках закуски и в башню вломиться, ведь студентом его джинн не считался, разрешил Риддлу сопровождать третий курс Гриффиндора на занятия при условии, что тот не будет гадить никому из невидимости. Риддл спустился с ними в гостиную, осмотрелся, достаточно громко восхитился, сколько «красивых цветных барышень» теперь брали в Хогвартс, и (неясно, зачем) поинтересовался у Анджелины, нет ли у нее планов на вечер. Анджелина, отойдя от довольно грубо (по современным меркам) прозвучавшего комментария про «цветных», попыталась научить бесплотного (на его же счастье) джинна уму-разуму.

— Потому что подкатывает к Анджелине? — хмыкнул Гарри. — По-моему, для призрака Волдеморта образца сорок третьего года он лапочка и зайчик.

— Призрак КОГО?! — взвизгнула Лаванда, отскакивая от гневной Джонсон и не понимавшего, в чем именно он провинился, Риддла подальше.

— …чувак, — просипел Шеймус, глядя на спокойно наблюдавшего за экзекуцией Рона — тот знал, что джинн его — бесячая скотина, и что если у него все-таки появится тело, Джинни или миссис Уизли придушат его в первые же пять минут. — Говорили, что ты, страдая от потери памяти, вломился в Тайную Комнату и взял в магическое рабство Наследника Слизерина. Но Сам-Знаешь-Кого?!

— Он плохо играл в шахматы, — пожал плечами Рон. — И потом, этот парень из сорок третьего года, едва СОВ успел сдать. Он не особо страшный.

— Мадемуазель, я не понимаю, почему вы злитесь! — озадаченно воскликнул Риддл, перекрикивая Анджелину.

— Ты назвал ее цветной, козлина! — пояснил Фред, подхватывая Анджелину, которая, размахивая учебником, поскользнулась и чуть не упала.

— А что, нельзя называть цветных цветными? — удивленно моргнул Риддл.

— НЕТ!

— Погоди, Гарри, — быстро проговорил Оливер Вуд, который как раз пробирался в сторону выхода, когда Риддл нечаянно устроил сцену. — Я все правильно понял? К нашей Энджи попытался подкатить школьник-Сам-Знаешь-Кто?

— Привыкай, Оливер, теперь он живет с нами, — ухмыльнулся Гарри.

— Нет, Риддл, «ориенталки» — это тоже плохое слово!

* * *

Анджелина не смогла отходить Риддла учебником по голове, потому что он был условно бесплотен — только если ему не нужно было что-нибудь взять или подвинуть. Но когда третьекурсники Гриффиндора плюс один озадаченный последними веяниями джинн вошли в Большой Зал, к Риддлу с воплем «ТЫ!» подлетела Серая Дама. И у нее получилось дать ему по лицу.

— За что?! — возмутился Риддл.

— Обманщик! Мошенник! Вор! Выметайся из моего замка! — взвыла Серая Дама.

— Дамочка, я даже не знаю вашего имени, отстаньте от меня! — сверкнул глазами Риддл, отводя плечи назад: ему перепало слишком много обвинений за одно утро.

— Испортил диадему моей матери! Негодяй! Я найду на тебя управу! — пригрозила Серая Дама и, откинув волосы назад, выплыла из Большого Зала через стену.

— Что за на…, — прошептал Риддл себе под нос не очень цензурный вопрос к мирозданию.

— Шпана, — вздохнула Гермиона, перекидывая ноги через скамью. — Обокрасть призрака — это же еще додуматься нужно…

Гарри, накладывая себе в тарелку бекон, мрачно нашел за столом Слизерина Малфоя, который нарочито не смотрел в их сторону, но очень явно пародировал Хагрида, который в этом году стал преподавателем Ухода за Магическими Существами. Нашел себе более безопасную жертву, понял Гарри. Если эта сволочь тоже записалась на курс, придется следить за ним коршуном, чтобы он как-нибудь не подставил Хагрида — ему явно было все равно, кому гадить, и раз уж стандартные мишени теперь были вне доступа…

— Гермиона, они в твоем расписании ничего не напутали? — нахмурился Рон, заглядывая Гермионе через плечо. — У тебя на девять утра и Прорицание, и Изучение Магглов, и Нумерология, как…

— Элементарно, — фыркнул Риддл, сидевший за столом задом наперед; его призрачный локоть был ровно посередине тарелки с болтуньей, на которую с другого края стола смотрел Шеймус, сомневаясь, стоит ли теперь ее брать. — Хитрость для тех, кто хочет получить одиннадцать СОВ — или сколько там сейчас можно взять, двенадцать? Приходишь в начале года к преподавателю, чей предмет можешь сдать слету, пишешь годовую контрольную — и свободен, ходи на тот предмет в расписании, где действительно придется попотеть…

— И ты ходил на Нумерологию, — догадался Рон.

— На Руны и Магозоологию, так тогда это называлось, — поправил Риддл. — Изучение Магглов мне зачли автоматом, потому что по документам я проходил как магглорожденный, Прорицаний в программе не было, а Нумерология… — Он усмехнулся. — Берешь маггловский учебник по алгебре, в восемь вечера открываешь, в восемь утра закрываешь и идешь сдавать.

Риддл скосил взгляд на Гермиону, осекся, и его брови медленно поползли вверх. Гарри узнал это выражение: Риддл автоматом считывал мыслепоток находившихся поблизости людей. Где-нибудь в Скотланд-Ярде он был бы незаменимым сотрудником: для того, чтобы узнать, кто лавку подломил, или садовника убил, ему достаточно было задать несколько наводящих вопросов. Это было одной из причин его рабства у Рона: Риддл считал, что эта его способность поможет ему считать с противника стратегию и выиграть, но Рон слишком быстро перебирал комбинации, и Риддл, игравший в шахматы постольку-поскольку, банально за ним не успевал.

— Серьезно? — просипел Риддл. — Серьезно?!

Он на мгновение перевел взгляд с побелевшего лица Гермионы куда-то в сторону ее грудной клетки и перекрестился, бормоча что-то вроде «святая матерь божья».

— Молчи, — прошипела Гермиона.

— Молчу, — покачал головой Риддл и посмотрел на стол преподавателей. — Господь милосердный, что за маразм!..

Дин, заметивший его странное поведение, подпер голову рукой, озадаченно хмурясь.

— Забавно, а я думал, что ты прихожанин какой-нибудь церкви Сатаны.

Риддл посмотрел на свои пальцы, словно до него только дошло, что именно он сделал.

— Тупая привычка, никак не отделаюсь.

* * *

— Почему у меня такое чувство, что ты просто хотел сходить на Прорицания? — прищурившись, сказал Рон, когда Риддл, обогнув Невилла, взял себе кружку из серванта.

— Что? В мое время этого предмета не было в программе, — закатил глаза Риддл, наливая себе чай, и тут же сливая жидкость обратно в чайник, чтобы осталась только гуща — пить он все равно не мог

— Пусть вы и не совсем живы, я чувствую вашу связь с тонкими материями, — благосклонно сказала Трелони. — Не нужно осуждать юношу за интерес к своей судьбе…

— Судьба? Это она про вечное рабство у школьника, или про то, как он кошмарил всю Великобританию, чтобы в итоге убиться о ребенка? — едва слышно проговорила Гермиона, которой профессор страшно не понравилась еще на моменте, когда сказала, что по книгам выучить Прорицание невозможно. Рона такое отношение просто немного позабавило, но Гарри, прекрасно помнивший, что подруга, как правило, чтила мнение преподавателей как святыню, был очень близок к тому, чтобы от смеха сползти под стол.

Студенты выпили обжигающий чай, поболтали гущу и начали обмениваться чашками, открывая справочники. Гарри, глянув на Рона и Гермиону, решил дилемму просто и обменялся чашками с Риддлом, раз тот так сильно хотел, чтобы ему погадали. Захотелось пошутить, не пошел ли Волдеморт убивать Поттеров только потому, что ему гадалка так сказала, но Гарри сдержался — атмосфера и так была мрачноватой.

— Ты либо плохо поболтал чашку, либо тебя совсем не интересует собственное будущее: я вижу только кучу мути, — пожаловался Риддл, прокручивая чашку.

— Может, у тебя просто третий глаз замылился? — ехидно ответил Гарри.

Гермиона рядом раздраженно бормотала, какой херней она занимается вместо того, чтобы учить что-нибудь полезное. Слово «херня» с ее произношением богатенькой девочки из Кингстона звучало просто уморительно, и Рон захрюкал в чашку Гермионы, в которой он пытался разглядеть хоть что-нибудь. В конце концов, рассмотрев какой-то символ, он полистал справочник, крякнул и захлопнул книгу, словно судьба в чашке Гермионы была слишком страшной.

Гарри раздраженно протянул к Риддлу левую руку, отобрал свою чашку и поболтал еще раз, чтобы тот не жаловался.

— Отлично, теперь здесь куча мути и член, — скривился Риддл.

— Тебе шестнадцать — должно быть, тебе везде видятся грудь, члены и прочие эротические элементы, — отбрил Гарри. — У тебя в чашке вообще какая-то овца!

Рон на фразе про эротические элементы громко хохотнул, и профессор Трелони обернулась.

— Это они! — тут же сдал нарушителей спокойствия Рон.

Риддл покаянно протянул профессору чашку Гарри, и та, удивленно воззрившись на содержимое, вынесла вердикт:

— Новое начало, путь с чистого листа. Вы очень интересный молодой человек, не ожидала от вас.

То есть, в его чашке реально были хер и немного мути? Ну отлично. Гарри протянул профессору чашку Риддла, который заинтересованно подался вперед, явно рассчитывая на какое-нибудь предсказание о собственном величии — или хотя бы о свободе и нормальном теле.

Профессор Трелони начала крутить чашку в пальцах, хмуро рассматривая символы.

— Сокол… смертельный враг, — негромко сказала она.

Гарри встретился взглядом с Риддлом и отвернулся. Гермиона негромко, но отчетливо хмыкнула, складывая руки на груди. Ну да, есть смертельный враг, рядом сидит, чаи гоняет. Не считая, например, Джинни, которая хотела его задушить. И это только в Хогвартсе…

— Дубинка, нападение…

— Я, или на меня? — уточнил Риддл. Поймав на себе несколько взглядов, он пожал плечами. — Что? Это важно.

— На вас, юноша.

— Черт, — ругнулся Риддл и невольно скосил взгляд в сторону окна.

Ну да, дементоры…

— Череп, опасность на дороге… какая несчастливая чашка… Вы, должно быть, родились в середине зимы? Сложные роды, тяжелое детство?

Риддл кивал с каждым предположением, немного подаваясь вперед.

— Ой, да ладно, — закатила глаза Гермиона. — Ты же историческая личность, кто-нибудь наверняка про тебя написал пару биографий.

Профессор Трелони и Риддл одновременно смерили ее взглядами, и Риддл сказал:

— Не обращайте на нее внимания, профессор. Типичная Дева.

Парвати и Лаванда, с самого начала занятия внимавшие каждому слову профессора Трелони, подхватили:

— И не говори!

— Типичная сентябрьская, ты же понимаешь, да?!

Профессор тем временем повернула чашку еще раз и ахнула.

— О, дорогой, мне так жаль… У тебя здесь Грим.

Гарри не знал, что это за Грим, но, должно быть, это было что-то очень плохое, потому что Риддл расстроенно поник.

— Вот блин.

* * *

— Разве ты не должен сидеть в кофейнике? — сварливо поприветствовал Хагрид Риддла, когда увидел того шатающимся среди группы третьекурсников.

— Разве ты не должен сидеть в тюрьме? — с наигранным весельем отбил Риддл.

— Пф-ф, теперь все знают, кто на самом деле открыл Тайную Комнату, так что в тюрьме должен быть ты, не? — сказал Хагрид, буравя его глазами.

— А при чем тут Тайная Комната? Я о твоем послужном списке. Слабо верится, что после исключения ты остановился, — расплылся Риддл в мерзкой улыбке.

— Каком еще списке? — раздраженно сказал Хагрид, упирая в бока свои внушительные кулаки.

— Пронос на территорию школы существа пятого класса опасности — это исключение, — начал перечислять Риддл, отгибая пальцы. — Незаконное проникновение в резервацию троллей, штраф триста галлеонов или пятнадцать суток ареста. Контрабанда и соучастие в контрабанде, незаконное приобретение яиц химеры — это до двух лет тюрьмы, при том, что ты был несовершеннолетним?.. А, и мое любимое, похищение, от двух до десяти лет Азкабана в зависимости от смягчающих обстоятельств.

— Что ты городишь, никого я не похищал!

— Хагрид, ты украл ребенка.

— Тогда он так не выглядел!

— В каком это смысле «он так не выглядел»? — пискнула Гермиона, врываясь в перепалку.

— Кое-кто решил, что держать оборотненка под кроватью как домашнее животное — это отличная идея, — зубасто улыбаясь, объяснил Риддл.

Гарри смотрел, как светлеет от счастья морда Малфоя, и у него в животе зрело беспокойство, что после этой перепалки слизеринцы понапишут домой родителям, Хагрида уволокут на допрос и снова отправят в тюрьму. Рон явно пришел к тому же выводу, потому что он негромко, но четко приказал:

— Риддл, ко мне.

Риддл, скрипнув зубами, повиновался.

— Как у тебя с заклятием Забвения? — тихо сказал Рон.

— Нормально, — проворчал Риддл.

— Сейчас ты сотрешь память о последних пятнадцати минутах всему этому классу кроме нас троих, усек? Слизеринцев можешь предварительно вырубить, чтобы не разбежались. А когда закончишь — марш в кофейник!

Гарри, оценивший быструю реакцию Рона, тут же сунул Риддлу под нос свою палочку.

В итоге первый урок Хагрида пришлось сократить вдвое, потому что после того, как Риддл с ними закончил, студенты были немного дезориентированы, и пока все вспоминали, кто они, и как их зовут, Рон извинялся перед Хагридом за поведение своего джинна.

— В жизни бы его с собой не взял, если бы знал, что он такое отколет, — ворчал Рон. — И чего он с тебя так сильно бесится?

— Дык… — Хагрид неуютно пожал плечами. — До Арагога меня действительно старосты от наказаний отмазывали. Очень хотели Кубок Школы взять, понимаешь. А может, ему сочинения за меня писать надоело. Не ладилось у меня никогда с орфографией, да…

— Зачем… — начал было Гарри, когда до него дошло. — Постой, ты, получается в Слизерине учился?

— У них тогда с репутацией получше было, вот я у Шляпы и попросился, — печально сказал Хагрид. — Кто ж знал, что они кучкой предателей окажутся.

— Мы тебя за это не осуждаем! — похлопала его по локтю Гермиона, которой для этого пришлось встать на носочки. — И тебе есть, чем гордиться. Самый страшный темный маг этой страны писал за тебя школьные сочинения — это мощно.

Хагрид невольно улыбнулся и потрепал ее по голове.

— Слизерин за Кубок Школы всегда готов был удавиться. У нас тогда мамка Сириуса Блэка старостой была, все ее боялись. Она и отрядила его, отличника, мне помогать, чтобы с меня баллы не снимали. С магией-то у меня все хорошо было, а чтобы по науке конспекты какие писать — это я уже не силен.

Пока студенты были квелые и податливые, Хагрид объяснил, как обращаться с гиппогриффами, Гарри показательно объездил одного, остальные написали несколько заметок на полях своих «Чудовищных книг о чудищах», и урок закончился.

— Кубок Кубком, — негромко сказала Гермиона, когда они шли обратно к замку позади класса и следили, чтобы никто не заплутал — Риддл, видимо, со злости перестарался, — но за похищение оборотненка и его пронос в общежитие Хагриду могли до двадцати лет дать. Он ведь мог перекусать весь факультет.

— Вспомни наши первые два курса, мы все с законом не очень дружим, — заметил Гарри. — Бога ради, ты варила Оборотное зелье в туалете и подожгла преподавателя… И сколько там, простите, дают за контрабанду редких животных?

— Вам придется рассказать мне об этом в деталях, ребята, — весело сказал Рон. — Я хочу все знать о том, насколько крутая у меня девчонка.

Гермиона довольно зарделась и взяла Рона за локоть.

* * *

Гарри категорически не понимал, как его мама могла дружить с таким мерзким человеком. Отравить жабу бедняги Невилла! Если бы не своевременная помощь Гермионы, Невилл мог потерять своего питомца. Жабы, может, и вышли из моды, но Невилл дорожил Тревором и всегда очень расстраивался, когда тот убегал и терялся.

В итоге, когда профессор Люпин привел их для практики в учительскую, где сидел Снейп, и тот выдал насчет Невилла очередной жалящий комментарий, Гарри не сдержался:

— Скажите, профессор, вы всегда, когда в маггловский мир выходите, так одеваетесь?

— Как, Поттер? — опасно сверкнув глазами, спросил Снейп.

— Как панкующий школьник, — не собираясь сдавать позиции, сказал Гарри.

— Приятно знать, что что-то никогда не меняется, — негромко сказал Люпин, пока весь класс задыхался в восторге и ужасе от наглости Гарри.

Снейп опасно улыбнулся, что означало, что Гарри допрыгался.

— Как славно, что вы мне напомнили, Поттер… Двести баллов с Гриффиндора. Вы знаете, за что.

Когда Снейп покинул учительскую, Гарри решительно сказал:

— Стоило того.

— Стоило того?! — взвизгнула Гермиона. — Двести баллов, Гарри, нам никогда не выбраться из этой ямы!

— Он может отнять у Гриффиндора все баллы, но ему не отнять мои воспоминания о том, как моя тетя-маггла съездила ему тапком по лицу! — Гарри посмотрел Невиллу в глаза. — Каждый раз, когда он будет пытаться тебя кошмарить, помни об этом, Невилл. Лицо Снейпа. И тапок.

— И локоть в пах, — шепотом сказал Рон, знавший всю историю, отбивая Гарри кулак.

— Дети, вы пугаете меня даже больше, чем существо, которое мы будем сегодня изучать, — покачал головой Люпин. — Что ж, давайте попытаемся немного помочь баллами вашему факультету…

Слухи о том, что Невилл нарядил своего боггарта-Снейпа в шмот Оззи Осборна и заставил его откусывать голову живой летучей мыши, расползлись по школе довольно живо, но, поскольку Гарри напомнил профессору, кого тот ненавидит в этой школе больше прочих, Невилл страдал на Зельеварении не более обычного.

* * *

— Сэр, вот вы, как преподаватель, сойдете за опекуна, чтобы разрешение на поход в Хогсмид подписать? Тетя отказалась.

— Поттер, вы головой не бились?

— Я просто подумал — разве вы не хотите, чтобы Сириус Блэк, который охотится на меня, похитил меня из Хогсмида и убил с особой жестокостью?

— Интересное предложение.

— Ура!

— Но нет, я намерен подождать, пока вы выпуститесь: тогда я придушу вас сам.

— Кути-ку, Лапик, кути-ку… съешь конфетку… — услышал Гарри нехарактерно слащавый голос Рона, когда спускался в гостиную.

Он преодолел последний пролет и отыскал среди сонных неваляшек-гриффиндорцев престранную картину из Рона и Криволапа. Рон пытался его приманить на шоколадные конфеты, которые в связи с присутствием дементоров на территории школы мадам Помфри раздавала вместо витаминок, а Криволап расхаживал полукругом в двух метрах от него.

— Это какая-то особо хитрая схема? — зевая, спросил Гарри, приблизившись к Рону.

— Да этот маньяк все еще пытается сожрать мою крысу, — сказал Рон. — Кути-ку, Лапик… Во-первых, Скабберс, может, и помрет скоро, но это моя крыса. К тому же, он больной, и если кошара сожрет его, то сам сдохнет. Я бы, может, отучил его лезть к Скабберсу пинками… кис-кис-кис… Но я не могу пинать кота моей девушки, как-то это стремно.

Гарри заметил спустившуюся в гостиную Гермиону, которая вспыхнула, услышав последнюю фразу, и спрятал ухмылку в кулаке.

— …поэтому новый план: подсадить котяру на что-нибудь другое, чтобы он прекратил охотиться на крыс с таким рвением. Кути-ку, Лапик, ну скушай шоколадку, мальчик…

— Шоколад?! — завопила Гермиона. — Рон, нет!

Рон вздрогнул от неожиданности и выпрямился.

— Почему нет? — озадаченно сказал он.

— Животным нельзя шоколад, для них это отрава! — всплеснула руками Гермиона.

— Ой. — У Рона вытянулось лицо, и он тут же закинул конфету себе в рот. — Неловко получилось.

— А я говорил, что это плохая идея, — сказал Риддл из невидимости.

Рон выпустил его из кофейника только накануне и приказал про Хагрида больше не сплетничать. Заточение в одиночестве Риддлу страшно не нравилось, так что пока он вел себя смирно.

Тема про шоколад и животных всплыла снова уже после обеда, на Защите от Темных Искусств.

— Как вы думаете, профессор, анимагам можно шоколад? — поднял руку Рон.

Профессор Люпин замер на пару секунд и неловко посмеялся.

— Мне кажется, этот вопрос скорее в компетенции профессора МакГонагалл. Почему…

— Я побоялся ее спрашивать, — признался Рон.

— Понимаю, — кивнул Люпин. — Что ж, это интересный теоретический момент. Что вы думаете, ребята?

Класс загалдел. Люпин, мягко улыбаясь, с легкой смешинкой в глазах, дал слово Дину.

— Анимаг — в первую очередь человек, разве нет? Значит, шоколад можно.

— А если он не успеет перевариться перед превращением? — предположила Гермиона. — Господи, бедная профессор МакГонагалл.

— Гы-гы, тогда это альтернативный способ борьбы с оборотнями, — сказал Шеймус. — Закармливаешь шоколадом перед полнолунием…

— Не подавай профессору идей, — вклинился Риддл, читавший какой-то журнальчик на задней парте — на большинстве уроков, куда он таскался за Роном, ему было скучно, а Защиту он, по его словам, мог и преподавать. — У него и так суицидальные наклонности. — Когда все резко затихли, Риддл оторвался от журнала. — Что?

Профессор зажмурился, и Гарри прочел по его губам крайне заковыристый мат.

* * *

— Ты долбоклюй, — категорично сказал Рон Риддлу после ужина, когда весь третий курс Гриффиндора, поклявшийся на мизинчиках не говорить о ликантропии профессора, собрался в спальне мальчиков.

— Я отвлекся, — закатил глаза Риддл. — И я не думал, что это тайна. В мое время в Запретном Лесу была резервация оборотней, никто и в ус не дул!

— Лучше колись, что ты там ляпнул про суицидальные наклонности, — постукивая ногой по полу сказал Гарри. — У нас впервые за три года появился нормальный учитель Защиты. Не знаю, как ребята, а я не хочу, чтобы он «таинственно исчез», или какую там версию скормили бы нам профессора в случае, если профессор Люпин…

Лаванда всхлипнула в плечо Невиллу. Тот тоже выглядел бледно и неуютно. Гарри полагал, никому не хотелось представлять остроумного, но такого милого профессора Люпина за написанием предсмертных записок.

— Успокойся, Поттер, — закатил глаза Риддл. — Он хорошо держит себя в руках. Я знаю об этом только потому, что у него очень громкая мантра.

— Какая еще мантра? — недобро сказал Гарри.

— Queen, “The Game”, вторая сторона, — ухмыльнулся Риддл.

— В отличие от тебя, я не слушал на повторе тетин ви… — начал было Гарри, а потом до него дошло, и он, устало сжав пальцами переносицу, пропел: — Don’t try suicide, nobody wants it…

— Don’t try suicide, nobody cares, — продолжил Риддл, но вдруг прервался и стал оглядываться. — Что за…

— Итак, я знаю, что мы уже пообещали на мизинчиках профессору, что его не сдадим, — сказала Гермиона. — Но если кто-то хотел бы забыть о его маленьком секрете…

Дин и Шеймус дружно сделали шаг назад.

— Знаешь, Гермиона, иногда ты бываешь очень страшной, — покачала головой Парвати.

— О, поверь мне, я знаю, — негромко согласился с ней Невилл, поежившись: он явно вспоминал ночь, проведенную под заклятием полной парализации тела. — Не нужно угрожать, нам всем нравится профессор Люпин, он классный.

Рон, все это время наблюдавший за своим джинном, знавшим чрезмерно много «не своих» дел, подозрительно прищурился.

— Риддл?

Тот задумчиво осматривал комнату, словно что-то искал.

— У вас, в Норе, я иногда, будто с помехами, смутно слышал мысли какого-то мужика. Тогда я подумал, что это может быть ваш упырь — я с ними никогда особо дел не имел. У Поттера дома ничего такого не было. Но, забавно, я слышу его в Хогвартсе… — Риддл вздернул брови, к чему-то прислушиваясь. — Он меня слышит. Он в этой комнате.

* * *

Никто не знал, как искать таинственного мужика, которого услышал Риддл в спальне мальчиков — тот, как только Риддл сказал вслух, что слышит его, поставил блок. Рон очень хотел бы дать ему по голове, если бы мог: почему раньше не сказал о том, что от его мыслечтения можно защититься? Но Риддл сказал, что для окклюменции им наверняка дисциплины не хватит. Будет мило, если они попытаются, но он не возлагает на каких-то третьекурсников больших надежд.

— Почему этой штуки нет в обязательной программе? — возмутилась Парвати. — Я не хочу, чтобы всякие жуткие мужики знали, какие романы я читаю.

— Поверьте мне, барышня, я бы тоже с большим удовольствием всего этого не знал, — поморщился Риддл. — На ваше счастье, природная легилименция, как у меня, редко встречается, потому волшебники и не считают нужным от нее защищаться. В этой школе, помимо нашего таинственного друга, блок держат только Флитвик, Снейп и Дамблдор — и спасибо директору большое, я не хочу знать, что за больные фантазии возникают в его голове.

— Больные фантазии? — хмыкнул Рон. — О шоколадных лягушках, мантиях в блестках и школьных финансах?

Риддл снисходительно посмотрел на Рона.

— По-твоему, Дамблдор победил Гриндевальда силой любви и дружбы? Я, конечно, про эту победу узнал со слов твоей сестры и из учебника истории — а мы все знаем, как сильно в министерстве любят запрещать к публикации детали, которые им не нравятся… Но я успел застать дуэльный кубок Европы сорок третьего года. Дамблдору ведь до сих пор запрещено участвовать в дуэльных состязаниях?

— В каком это смысле «запрещено»? — нахмурилась Гермиона. — Мне казалось, у нас в школе только профессор Флитвик дуэлями увлекается.

Риддл расплылся в хищной улыбке, которая Гарри страшно раздражала.

— Вы же знаете, что не во всех странах Гриндевальда считали злодеем? Кубок сорок третьего проводился в Италии, Гриндевальд там был почетным гостем, и многие банально бойкотировали мероприятие, так что среди участников была сплошь его боевая элита. Дамблдор вписался на состязание инкогнито, под Оборотным зельем. К тому времени, как судьи с Гриндевальдом во главе поняли, кто именно крошит соперников в салат, было уже поздно. Когда Дамблдор вскрыл последнего участника турнира, защитное заклятие на арене спало, он запустил в Гриндевальда заклятием облысения и исчез, не прощаясь. В последнем «Пророке», который я видел до заточения в дневник, писали, что после кровавой бойни на дуэльном кубке ему прилетел пожизненный запрет на участие в соревнованиях.

— Как-то слабо верится, — скептически сказала Гермиона.

— В библиотеке все еще собирают подшивки «Пророка»? — невинно поинтересовался Риддл. — Июль сорок третьего. Это было на передовице. Хочешь, расскажу, почему профессор избегает поездок в Тунис?

— Я с первого курса знал, что ты трепло, — оборвал его Гарри. — Но ты не перестаешь меня удивлять.

— И не стыдно тебе так с отцом разговаривать?

— Во-первых, ты задолбал! — взвыл Гарри. — Во-вторых, ты скорее не Дарт Вейдер, а злобный император.

— Дарт Вейдер — это какой-нибудь слуга Сам-Знаешь-Кого, с кем у тебя личные счеты, — согласился Шеймус.

— Люциус Малфой? — со сложным лицом сказал Рон, и те, кто смотрел «Звездные войны», истерически захихикали.

— Лучше переходи на чистокровных, — посоветовала Риддлу Гермиона. — Будет смешнее, они же не знают, откуда это.

* * *

Гарри было больно и обидно, что все его одноклассники идут развлекаться, а ему, видите ли, нельзя. Он был уверен, что МакГонагалл не разрешила ему пойти только потому что где-то поблизости шарахался Сириус Блэк. Мрачно подумав, что его родители явно не умели выбирать себе друзей (он даже не знал, кто был хуже — Блэк или Снейп), Гарри направил было стопы в сторону совятни, когда столкнулся с аналогично мрачной Джинни.

— Привет, Джинни.

— А… здравствуй, Гарри. Не пустили в Хогсмид?

— Мгм.

— А где этот?

Джинни сказала это максимально нейтрально, но Гарри знал: ее злило то, что Риддл постоянно шатался с ее любимым братом.

— В кофейнике. Дементоры же хотят его сожрать, — пожал плечами Гарри.

— Хорошо бы, — мстительно сказала Джинни.

Они какое-то время шли вместе, неясно, куда, в тишине.

— Давно хотел спросить — почему он зовет тебя своей ученицей?

— Да так… — Джинни сунула руки в карманы, немного сутулясь. — Я много чего ему писала, но и он тоже любитель трепаться. Рассказывал какие-то свои придумки. Помнишь, я хотела его проклясть? Это Летучемышиный сглаз. Он писал, что эта штука когда-нибудь может спасти меня от какого-нибудь жуткого маньяка — знаешь, вдруг кто без палочки зажмет, а я ему — бам! Стая летучих мышей в лицо. Кто знал, что он сам тем жутким маньяком окажется…

Гарри неловко похлопал ее по плечу.

— Не расстраивайся так. Он умеет очаровывать, когда хочет. Я помню, как меня тянуло к этому дневнику, будто это был какой-то полузабытый друг детства, еще до того, как я понял, как он работает.

— Да? — удивилась Джинни. — Я такого за собой не помню. Мне просто… — она заговорила совсем тихо, — просто хотелось, чтобы у меня был друг…

— Гарри? Джинни? — послышался голос профессора Люпина от одного из кабинетов, и они одновременно обернулись.

Люпин стоял в дверях своих личных комнат и изучал их своим спокойным, внимательным взглядом.

— Добрый день, сэр, — одновременно поздоровались Гарри и Джинни.

— Больно вы угрюмые, ребята, — кривобоко улыбнулся Люпин. — Как насчет чаю?

Ну, планов на день у них все равно не было.

Пока Гарри грел руки о чашку, Джинни успела опустошить свою — Гарри и Люпин посмотрели на нее со смесью уважения и беспокойства, потому что нужно быть исчадием ада, чтобы спокойно употреблять кипяток — и пошла исследовать кабинет: Люпину как раз привезли гриндилоу для урока.

— Скажите, сэр… — хмуро глядя на листья в чашке и вспоминая муть с уроков Прорицания, сказал Гарри. Ничего кроме мути у него не было уже два месяца, зато Риддлу перепадало страшных предсказаний на несколько жизней сразу, каждое занятие. — Почему вы не дали мне сразиться с боггартом?

— О, я полагал, что ты и сам понимаешь, — сказал Люпин. — Он мог превратиться в Волдеморта, а ему не место в одном помещении с кучей третьекурсников.

Подивившись, что профессор, оказывается, был одним из тех взрослых, что не боялись произносить имя Темного Лорда, Гарри задумался.

— Не думаю, что это был бы Волдеморт. Он жуткий, конечно, но больше мерзкий. К тому же, вы видели засранца, который живет с нами в спальне.

— Это правда, — задумчиво кивнул Люпин и оглянулся на Джинни. — Джинни, лапка, только осторожнее, в этом шкафу недобитый богг…

Поздно. Щеколда у шкафа отвалилась, дверца открылась, и из шкафа вышел…

Том Риддл в своей старомодной школьной форме.

— Знаешь, — сказал боггарт-Риддл. — Ты ведь убьешь всю свою семью, стоит мне только попросить.

Джинни с гневным воплем амазонки попыталась врезать призраку-паразиту по лицу. Гарри был к ней ближе и смог оттащить ее от боггарта за мантию, но тогда сам оказался в зоне его досягаемости. Боггарт с негромким хлопком обратился в профессора Снейпа.

— Тебя все обманывали, — заявил боггарт-Снейп. — На самом деле я — твой отец, Поттер.

Гарри сначала услышал громогласный визг, и только спустя пару секунд понял, что это визжит он сам.

— НЕТ-НЕТ-НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ЭТО!

— Инсендио! — закричала Джинни, бешено размахивая палочкой.

Снейп-боггарт озадаченно посмотрел на окружившее его пламя, но снова обратил внимание на Гарри — будто от его испуга он стал сильнее.

— Прислушайся к своей интуиции, Поттер. Ты знаешь, что я говорю правду.

— Нет, нет, нет! — схватившись за голову, повторял Гарри.

— Риддикулус! — сказал у него из-за спины голос Люпина, который явно едва сдерживал смех.

Боггарт сдулся, словно шарик, влетел обратно в шкаф, и щеколда встала на место.

— Что здесь происходит? — услышал Гарри голос Снейпа от двери и развернулся в прыжке, наставляя на профессора палочку.

Снейп держал в руке дымящийся кубок и всем своим ненавистным Гарри лицом показывал, как же сильно он не впечатлен. Люпин забрал кубок и мило, слишком спокойно сказал:

— Несчастный случай на чаепитии. Северус, пожалей Гарри, скажи, что ты не спал с его мамой.

Снейп поперхнулся.

— Мерлин, это же почти инцест, что за дикие фантазии? — Он помотал головой, глядя на Гарри так, словно он отрастил пару лишних конечностей. — Выпейте это сейчас Люпин.

— Конечно. Спасибо, Северус.

Когда Снейп ушел, Гарри, подозрительно смотревший на дымящийся кубок, сказал:

— Знаете, он хочет занять ваше место. Вы уверены, что стоит это пить?

— Это лекарство от моей болезни, Гарри, — терпеливо сказал Люпин и, морщась, выпил зелье. — К тому же, профессор Снейп не травит тех, кто его бесит. Он делает больно иначе. К слову… — Люпин поставил кубок на стол и посмотрел на Джинни, которая пыталась незаметно почистить следы гари от своего заклятия на ковре. — Джинни, ты делаешь своему факультету честь. Попытаться ударить свой самый большой страх в лицо… — Он негромко, по-доброму, посмеялся. — Десять баллов Гриффиндору.

* * *

Когда третий курс Гриффиндора ввалился в гостиную с сувенирами из Хогсмида, Гарри, мрачно сидевший у камина, сказал:

— Поздравляю, Невилл, ты не одинок. Не только у тебя боггарт превращается в Снейпа.

— Но Гарри, как ты можешь его бояться? — недоуменно сказал Невилл. — Ты обозвал его панкующим школьником прямо в лицо!

— Ты к себе слишком строг, — сказала Джинни, поглаживая его по локтю. — Я бы тоже испугалась.

— Твой боггарт был страшнее! Но ты попыталась побить его и сжечь! А я визжал как девчонка! — Гарри спрятал лицо в руках. — Не успокаивай меня, я больше не достоин учиться в Гриффиндоре.

— Мерлин, Гарри, хватит говорить загадками, — отрезал Рон. — Что случилось?

— Сраный Риддл и сраная «Империя наносит ответный удар»! Боггарт превратился в Снейпа и сказал, что он мой отец. А он реально дружил с моей мамой! Я там чуть в штаны не наложил. — Увидев, что его друзья едва сдерживают смех, Гарри надулся. — Ну все. Джинни, одна ты меня понимаешь. Теперь я дружу с тобой.

* * *

Кто бы мог подумать, что праздничный пир в честь Хеллоуина закончится ночевкой в спальниках в Большом Зале. Никто не знал, как Блэк проник в замок мимо анти-аппарационного барьера, дементоров и дюжины запертых ворот и дверей. Гарри притворялся спящим и слушал, как Снейп шипит Дамблдору о том, что Блэку должны были помочь изнутри… Полный паранойи монолог Снейпа оборвал кашель.

— Директор. — Гарри узнал голос Риддла и тут же прекратил притворяться. Рядом с ним открыли глаза Рон и Гермиона. — Как вы знаете, я не могу подвергать опасности держателя контракта.

— А у тебя есть, что сообщить, Том? — с деланным добродушием сказал Директор.

Рон вылез из мешка и встал на ноги — на случай, если придется приказывать Риддлу говорить правду.

— Я давно подозревал, что в спальне мальчиков третьего курса кто-то скрывается. Сегодня я смог считать, кто. Пожиратель Смерти, некий Питер Петтигрю. И он считает, что Блэк охотится за ним.

— Что ж… значит, ситуация хуже, чем я предполагал, — тяжело вздохнул Дамблдор.

В каком смысле «хуже»?!

— Так Сириус невиновен? — задохнулся Люпин, когда Риддл пересказал историю про невидимого мужика в спальне третьекурсников Гриффиндора.

В учительской собралась часть преподавательского состава в лице Дамблдора, Снейпа, Люпина и МакГонагалл (которая должна была олицетворять психическое здоровье), а также Риддл (который был единственным свидетелем), Рон (хозяин Риддла), Гарри (на которого, предположительно, охотился Блэк), и Гермиона (которую Дамблдор позвал за компанию, понимая, что ей все расскажут).

— Стоп, а при чем тут невиновность Блэка? — не понял Гарри.

Дамблдор, задумчиво раскуривавший длинную трубку под неодобрительным взглядом МакГонагалл, поднял руку, и все замолчали.

— Ну-ну, молодые люди. Кажется, вы все за давностью лет поддались пропаганде и забыли, за что Сириус Блэк сел на самом деле, тихо и без официального суда? Гарри, дорогой, расскажи, что ты знаешь о Сириусе Блэке.

Гарри поморгал, словно жвачное животное в свете фар, и пожал плечами.

— Был шафером на свадьбе моих родителей, но в какой-то момент стал работать на Волдеморта. Со слов тети Петуньи, обладатель дурного вкуса и мерзкого чувства юмора. Мама в какой-то момент наложила на него проклятие импотенции. Сел за убийство… двенадцати? Тринадцати человек?

Дамблдор одобрительно кивал все время рассказа Гарри. На моменте про импотенцию Люпин поморщился, а Снейп почему-то ухмыльнулся. Выдохнув облачно дыма в форме дракона, Дамблдор сказал:

— Схематично, но хоть что-то ты знаешь. Видишь ли, Гарри… Сириус Блэк на Волдеморта никогда не работал. На него работал еще один друг твоего отца, Питер Петтигрю.

Профессор МакГонагалл прикрыла рот рукой — видимо, она тоже стала, как сказал Дамблдор, «жертвой пропаганды».

— Когда Волдеморт объявил на вас охоту, твои родители решили спрятаться и защитили свой дом заклятием Фиделиус. Доступ к дому после этого имели только те, кому Хранитель Тайны дал адрес. И они назначили Хранителем не того.

Гарри побелел и упер взгляд в ладони. Кажется, его родители действительно…

— …не умели выбирать себе друзей, — пробормотал Гарри.

— Что, прости? — переспросил Дамблдор.

— Мои родители дружили хотя бы с одним человеком, которому я бы не хотел дать по лицу? — громко и расстроенно сказал Гарри.

— Ты хочешь дать по лицу профессору Люпину? — забавляясь, хмыкнул Дамблдор.

Люпин неловко помахал Гарри из своего кресла.

— Почему шифровались-то, профессор? — крякнул Рон. — Гарри был бы рад… А, понял, почему, — закончил Рон, явно вспомнив о болезни профессора.

— Я был бы рад в любом случае, сэр, — успокаивающе добавил Гарри, хотя на самом деле хотел бы поругаться: Риддл стоял позади Люпина и, покачивая головой в такт, одними губами напевал квиновскую «мантру» о том, что самоубийства — это некруто. — Так что там с судом, Блэком, Петтигрю и тайнами?

— Когда Сириус пришел на пепелище и все понял, — сказал Дамблдор, — он все бросил и отправился искать предателя. Он нашел его и, как считалось, убил. Сошел с ума от горя, пошел мстить, все вышло из-под контроля — такое бывает, увы. Только, видишь ли… Ситуация усугублялась тем, что Сириус был Аврором.

— Кем-кем?

— Магическая полиция. Он, конечно, происходил из семьи, которая поддерживала идеологию Волдеморта, но не хотел иметь с ними ничего общего, сбежал из дома — даже был лишен наследства, насколько я слышал. Он ненавидел Волдеморта и его последователей и бил их смертным боем. Теперь представь, как это выглядело для его начальства — а ведь популярный в то время Барти Крауч уже пробил для Авроров разрешение на использование Непростительных заклятий… — заметив непонимание Гарри, Дамблдор пояснил: — Без учета поправок для военного времени или чрезвычайного положения, за применение этих заклятий к человеку дают пожизненное. Так вот, прибывает Крауч на место происшествия и видит, что его лучший сотрудник, мальчик с агит-плакатов, мало того, что устроил самосуд над подозреваемым, от которого только ошметки остались, так еще и разворотил половину улицы. Двенадцать магглов погибшими, два десятка с травмами разной степени тяжести. История о спятившем Авроре была никому не нужна, так что Сириуса отправили в Азкабан в ту же ночь. А затем кто-то из Департамента Магического Правопорядка додумался скормить репортерам историю о том, что Сириус — шпион Волдеморта: лучше считать, что ты пригрел на груди змею, чем гадать, не стал ли ты сам хуже того зла, с которым боролся.

— И у Сириуса никто ничего не спросил? — в голосе Люпина появилось что-то, отдаленно напоминающее возмущение.

Кажется, Люпин надеялся, что для Блэка еще была надежда, и что двенадцать человек на самом деле убил не он. Директор Дамблдор посмотрел на него долгим изучающим взглядом, будто ждал, что профессор сам поймет свою ошибку.

— Я уже давал ему второй шанс, если ты забыл, — сказал Дамблдор, покачивая своей старомодной туфлей с пряжкой, выглядывавшей из-под мантии. — Каждый раз, когда поднимался вопрос, стоит ли исключить кого-то из Хогвартса, я был на стороне студента, пусть и не всегда успешно. Контрабанда? Разведение опасных существ на территории школы? Чрезмерный энтузиазм и невинная ошибка. Но сейчас я думаю, что был слишком мягок с Сириусом, когда оставил его в школе после осознанной попытки убийства. Думаю ли я, что это он запустил в Петтигрю взрывным заклятием, разворотив половину улицы? Да, подобный кошмар вполне вписывается в картину.

Люпин и Снейп переглянулись и стали нарочито смотреть в разные стороны.

— Так значит, все это время Блэк не охотился на Поттера? — напряженно сказала профессор МакГонагалл.

Дамблдор пыхнул трубкой, только дым в этот раз не принимал причудливые формы, а окрасился в розовый цвет, словно закатное облако.

— До сегодняшнего вечера я считал, что Гарри — его главная цель. Он не в себе, и перед побегом он бормотал одно: «он в Хогвартсе». Я подумал, что Сириус вспомнил, какой год на дворе, и решил выкрасть Гарри. Но, видимо, он каким-то образом узнал, что Питер умудрился улизнуть от него, и хочет закончить работу. В прошлую его попытку погибло двенадцать человек. Теперь рядом будут дети. — Благодушие в одно мгновение слетело с лица Дамблдора, и он пригвоздил Люпина к креслу пугающим, штормовым взглядом. — А теперь, Ремус. Мне все равно, сколько обещаний ты надавал. Если ты знаешь хоть что-то, что может объяснить невидимое присутствие в школе Питера Петтигрю, ты расскажешь об этом сейчас. — Дамблдор снова расплылся в улыбке, превратившись в добренького дедушку. — Если, конечно, ты не давал Непреложный Обет.

Профессор Люпин выглядел совсем несчастным.

— Питер — незарегистрированный анимаг, он превращается…

— Фу-у-у! — вдруг взвыл Риддл.

— …в крысу.

Рон и Гарри переглянулись и повторили за Риддлом.

— Фу-у-у!

— В моей кровати спал взрослый мужик!

— Он же ничего не делал с тобой, раз был крысой, правда? — с надеждой сказала Гермиона, схватив Рона за руку.

— Слава Мерлину, нет! Но это все равно кошмар!

— Что ж! — жизнерадостно сказал Дамблдор. — Пока мы можем решить хотя бы одну из наших проблем. Минерва, проводи молодых людей в спальню — после нападения Сириуса на портрет это будет выглядеть разумно. И когда ты увидишь крысу, вяжи ее. Том, ты успел подслушать еще что-нибудь, когда Питер потерял бдительность?

Риддл, поморщившись, покачал ладонью.

— Теперь понятно, почему он так плохо читался: он был в аниформе. Но он хочет быть в курсе событий, если Темный Лорд снова придет к власти, потому что к вашим он вернуться не может: даже если люди поверили тогда газетам, у них появятся вопросы. — Он обратился к Люпину: — Он стал анимагом до двадцати лет? Значит, аппарировать — хоть куда-нибудь в Уэльс — он не может. Ваши друзья либо идиоты, либо… — Риддл оборвал себя на полуслове. — Пока он ничего не подозревает. Если он и решил прятаться пока, то делать это он будет в Хогвартсе. Здесь легко что-нибудь потерять.

— Что ж, план А: Минерва идет в башню Гриффиндора и внезапно вяжет его, — изложил Дамблдор. — План Б: если Питер уже сбежал из башни, о крысе с… одним пальцем, верно? Узнает весь преподавательский состав. Мы знаем, но не обсуждаем то, что узнали сегодня. Если вы не уверены, что можете повязать крысу с одного удара, не пытайтесь, чтобы он не сбежал. Лучше ловить его на нашей территории. И вы, детки… никому. Вы не знаете, кто может вас подслушать.

МакГонагалл уже повела Гарри, Рона и Гермиону к выходу, когда Риддл обернулся:

— Ах, да, профессор Люпин. Лучше расскажите директору об олене и черной собачке.

* * *

— Что значит «не может аппарировать»? — насела на Риддла Гермиона на следующее утро. — В учебнике Трансфигурации этого не было.

Профессор МакГонагалл обыскала сначала спальню мальчиков, а затем всю башню, но никого не нашла, так что Гарри, Рон и Гермиона вернулись в Большой Зал, к своим спальным мешкам. Утром все были сонными и немного раздраженными.

— С чего бы там давались подробности? — фыркнул Риддл, играя с Криволапом бантом, привязанным к веревочке.

Гарри начал подозревать, что Риддл был кошатником. Единственной кошкой в замке, которую он не погладил, была профессор МакГонагалл. Она очень вовремя превратилась в человека, заставив его буквально провалиться сквозь землю: вниз, на два этажа. Тем временем Рон тоже прикипел к коту Гермионы и теперь звал его исключительно «Лапиком»: кошара-то сразу понял, что Скабберс на самом деле — жуткий мужик, и попытался убить его.

— В библиотеке есть пособие по анимагии, — продолжил Риддл. — Там в самом начале идет предупреждение: если ты пробуешь стать анимагом до двадцати, аппарировать ты уже не сможешь. Не думаю, что многие пытаются и в зрелом возрасте: это сложно, и с формой может очень сильно не повезти.

— В каком смысле — «не повезло с формой»? — возмутилась Гермиона. — Это же такое достиже…

— Допустим, червь, — оборвал ее Риддл. — Двигаться быстро не можешь, опасности на каждом шагу. У вашего профессора Трансфигурации отличная форма. Она могла бы стать прекрасным шпионом, если бы не зарегистрировалась. У Генри Поттера, — Гарри невольно встрепенулся, — была отличная боевая форма, он превращался во взрывопотама. А бывает — и внимания много привлекает, и драться не можешь.

Рон, наблюдавший за разговором все это время, подозрительно прищурился и сказал:

— Ты тоже делал расчеты на свою аниформу? Неужели вышла не змея?

Рон мог добавить веское «отвечай». Судя по скривившемуся лицу, Риддл прекрасно это понимал, и потому буркнул:

— Нюхлер.

Хагрид, которого Гермиона слезно умоляла не притаскивать на занятие огнекрабов, пару недель назад устроил им забег с нюхлерами. Было весело, но в итоге Блейз Забини не досчитался своих серебряных запонок, и всех нюхлеров пришлось перетрясать в поисках пропажи. Гарри, вспомнив, как Рон с ними тискался — красть у него было нечего — хрюкнул в кулак.

— Логично, — сказала Гермиона. — С твоей-то клептоманией…

Тем временем студенты все еще обсуждали нападение Блэка и строили различные теории. Вместо Полной Дамы вход в гостиную Гриффиндора повесили охранять эксцентричного сэра Кэдогана. Преподаватели не очень явно, но обшаривали углы в поисках нужной крысы. Но все это было мелочью по сравнению с квиддичем!

Близился первый матч сезона, а погода не радовала. Никто не хотел играть в шторм, и Гарри уже слышал краем уха, что Флинт предлагал кому-нибудь из команды сломать конечность в нескольких местах, чтобы Снейп убедил преподавателей поставить в сетку другую команду. Рон, услышав эту сплетню, нарочито громко поинтересовался в Большом Зале:

— Но разве это работает? Ты же говорил, что Гриффиндор вышел на поле без ловца, когда ты в отключке валялся.

После заклятия Забвения Рон помнил правила квиддича, но не помнил ни одной команды, хотя Гарри рассказал ему весь свой опыт в волшебном спорте. Этим не преминул воспользоваться Дин Томас и подсел Рону на уши насчет футбола. У Гарри появилось подозрение, что через пару лет Дин с Роном будут вписываться в драки с фанатами Тоттингхэма. Кастет ему подарить вместе с первым билетом на футбольный матч, что ли…

Погода все портилась, настроение у студентов и преподавателей — тоже. По крайней мере, у слизеринцев с их схемой «переломать кому-нибудь ноги» не заладилось…

Гарри зашел в класс Защиты и волком уставился на Снейпа стоявшего за кафедрой.

Неужели профессор Люпин решил уволиться после той отповеди Дамблдора — пусть и заслуженной? Или того хуже…

Тем временем Парвати Патил, до которой что-то дошло, ойкнула и сладко, моляще попросила:

— Профессор Снейп, сэр… Можно мы вернемся через минутку? Звонка еще не было…

Снейп, закатив глаза, махнул рукой: он изучал журнал Люпина и нарочито презрительно хмыкал.

Парвати взмахнула рукавами мантии, словно курица крыльями, и выгнала всех из класса, не забыв запереть за собой дверь. Третий курс Гриффиндора тесно сгрудился, и Парвати прошипела:

— Как вы думаете… У профессора Люпина эти дни?

От формулировки Гарри залился краской. Впрочем, он был в этом не одинок.

— Звучит как что-то из фильма «Тутси», только наоборот, — нервно хихикнул Дин.

Чистокровная часть курса одарила Дина непонятливыми взглядами.

— Там мужчина переоделся в женщину ради работы, — пояснил Шеймус.

— Гарри, ты же говорил, что он под зельем, то есть разумный, — сказала Лаванда. — Может, отнести ему шоколадку?

— Шоколад для животных токсичен! — всплеснула руками Гермиона.

— Тогда стейк с кровью, — подал голос Невилл.

— И открытку подпишем!

Обсудив, где именно в Хогвартсе можно достать стейк, они вошли в класс прямо перед самым звонком.

Снейп предполагал, что студенты смотрели на него с лютой ненавистью из-за его стандартно мерзкой манеры преподавания и большого сочинения про оборотней. Он ошибался.

* * *

— Он самоубийца, — категорично сказал Риддл, глядя, как Гарри выделывает над полем кренделя, чтобы оторваться от Малфоя, у которого метла была куда как лучше.

Джинни закатила глаза и обновила согревающие чары на мантии. То, что чарам ее учил этот мудак — не повод страдать.

Когда команды взяли тайм-аут, Гермиона сбегала вниз и наложила на очки Гарри водоотталкивающее заклятие. Рон, когда она рассказала, что именно сделала, осыпал ее комплиментами. Гениально. Только ты не дашь нам здесь утонуть, Гермиона. Потом они куда-то спустились, и Риддл тут же насплетничал, что они на лестнице, под навесом, целуются.

Похолодало и стало как-то жутко... Риддл, увидев, как Джинни поежилась, глянул вниз и грязно выругался. На поле выплывали дементоры — штук двести. Риддл огляделся, словно надеялся найти кого-нибудь еще, а затем встал перед Джинни на колени.

— Умоляю, не дай им меня съесть! — взмолился он, лихорадочно сверкая глазами и складывая руки в молитвенном жесте.

— Вот еще, — мстительно сказала Джинни.

— Пожалуйста! Да, я лжец, я перед тобой виноват, но я просто хотел жить!

По трибунам прокатились панические вопли.

— Пожалуйста, Джинни!

Джинни заговорила. Она слышала формулу, которую использовал Рон, но никогда не собиралась ее произносить. Однако ей отчаянно хотелось верить, что несмотря на отвратительную схему с Тайной Комнатой, милый Том из дневника был ее другом — хотя бы немного.

— Спасибо, — выпалил Риддл и занял ее тело.

Сначала она увидела колонны в Тайной Комнате и Риддла, выходившего из дневника, но ее воспоминание вдруг перекрыло что-то незнакомое.

«Шлюха», — говорит о его матери грязный алкаш, по недоразумению считающийся его последним живым родственником в волшебном мире.

«Эта женщина — чудовище! И сам ты — дьявольское отродье!»

Мать держала отца под приворотными месяцами — неужели она не понимала, что это с ним сделает?

Том Риддл больше прочего желал поддержки семьи — хоть какой-нибудь. Но все его надежды были напрасны.

Дед с завидным упорством перебирал способы его убийства… и кому дать на лапу, чтобы избавиться от тела. Его ружье было так близко…

«Я так не думаю», — холодно сказал Том, поднимая палочку.

Джинни билась в конвульсиях, не замечая, как ее тычет лапой огромный черный пес, а по полю белой кометой летел Патронус-феникс разгневанного Дамблдора.

* * *

Гарри выхватил снитч прямо с кончиков пальцев Малфоя, слыша в ушах шипящий голос Волдеморта, желавшего получить Философский Камень. Мерзкие все-таки создания, эти дементоры, но они не вытаскивали из его воспоминаний ничего сверхъестественного. Волдеморт? В Албании. Том Риддл? В вечном рабстве у Рона. Пауки? Помрут, как только решат выйти из Запретного Леса. Гарри знал, что в случае с каждым его кошмаром все уже закончилось.

Победного настроения, однако, не было. Дамблдор прогнал дементоров за ворота школы, меча пламя и молнии (в том числе буквально); всех потряхивало. Рон злопыхал, потому что какой-то дементор уже парил по лестнице в сторону зрительской трибуны, явно намереваясь сожрать одну маленькую подлую душонку в лице его джинна.

— …и тут Гермиона достала какие-то маггловские штуки и как жахнула по нему огнем! — размахивая руками, словно мельница, рассказывал Рон. — Это было так круто!

Гермиона, не особо скрывая довольную улыбку, нарочито внимательно изучала ногти.

— Зажигалка и освежитель воздуха. Дементоры не очень понимают немагические способы борьбы, так что маггловский огонь за атаку не считают, хотя им жжется. В отличие от Патронуса, огонь прогнать не сможет, но замедлит. Пришлось немного поколдовать над баллоном, но вышло неплохо.

— Иногда я начинаю сомневаться в том, что твои родители — дантисты, — сказал Гарри.

— Ой, да ну тебя.

— Потом Патронус директора прогнал этого гада, конечно. Мы не видели, закончился ли матч, хотели подняться наверх, и тут к нам Перси с обморочной Джинни на руках бежит…

— …а что вы вообще делали на лестнице? — заметил нестыковку Гарри.

Рон открыл рот. Закрыл. Задумался. Гермиона стала изучать свои ногти еще внимательнее.

— Не твое дело, — сказал в итоге Рон.

Гарри, тут же осознав, что это было за дело, отмахнулся.

— Ясно, не хочу ничего знать!

Джинни, тело которой использовал Риддл, чтобы спрятаться, говорила, что она в порядке, но пока сидела в Больничном крыле в компании Перси — тот страшно перепугался. Сам Риддл напоминал грозовую тучу, и когда Рон сказал, что ему это все страшно надоело, только послушно последовал за ним мрачной тенью. Гарри и Гермиона переглянулись и последовали за ними.

Директор Дамблдор нашелся у парадного входа в замок в компании профессора Флитвика: они накладывали какие-то чары на ворота, на башни, на окна, до каких только могли достать.

— Если щиты уничтожат министерскую собственность, нас засудят, — заметил Флитвик.

— Эта минстерская собственность оху… — ворчливо начал отвечать Дамблдор, но, заметив их небольшую делегацию, оборвал себя на полуслове и расплылся в добродушной улыбке. — Здравствуйте, дети! Как ощущения? Никого не трясет? Все успокоились?

— Профессор, нельзя ли сварганить Риддлу какое-нибудь тело? Эти твари все время пытаются сожрать мою собственность! — выразил свое возмущение Рон.

— Сожрать? — Профессор Дамблдор поднял брови, а затем посмотрел на Риддла с улыбкой — ласковой, но почему-то пугающей, как у кота, наигравшегося с дичью. — Это признание, мистер Риддл?

— Не-а! — коротко сказал пышный, уютный мужчина с густыми усами, только выйдя из камина в кабинете директора и увидев деланно скучающего Тома Риддла. — Я пошел.

— Стоять, — ласково сказал Дамблдор, уже успевший заблокировать камин. — Ты уже понял, что это, Гораций?

Мужчина громко фыркнул в усы.

— Не представляю, при чем здесь я! Мальчик прочитал все в библиотеке, я его этому не учил!

— Это правда, — пожал плечами Риддл.

— Я так и предполагал, — кивнул Дамблдор, — потому и изъял эти книги уже давно. Вопрос в другом. У тебя есть степень по Темным Искусствам, и ты был его деканом. Том с тобой советовался? Этот хоркрукс был создан летом, после того, как он сдал СОВ, и не знает, что было после.

Гарри стоял в углу кабинета под мантией-невидимкой; Рон дышал ему в макушку, Гермиона оттаптывала ему пальцы. Сначала Дамблдор хотел выставить их всех, потому что «там будет про черную магию и жертвоприношения». Но Рон напомнил, что Риддл все расскажет, если Рон его попросит, и директор махнул на них рукой, сказав спрятаться под мантией в углу и не дрыгаться. Но если им будут сниться кошмары — он предупреждал.

— Нет. Я ничего не знаю, разблокируй камин сейчас же, пока! — решительно сказал бывший профессор.

— Гораций. Он был один?

— Что?

— Хоркрукс был один?

— Он не делился со мной подобными сомнительными достижениями.

— Гораций.

В другом мире, если бы Дамблдор просто спросил, а не потребовал полное воспоминание о том вечере, чтобы показать его Гарри, он получил бы ответ намного раньше. Но в этот раз Горацию Слагхорну не приходилось стыдиться и пытаться скрыть то, что Волдеморт когда-то был его самым любимым студентом. И потом, тень того самого студента была с ним в одной комнате, Том Риддл и так мог рассказать все о том, как Слагхорн пророчил ему кресло Министра.

— Семь. Мистера Риддла особо интересовало, что будет, если разделить душу на семь частей, — старательно не глядя на бывшего ученика, сказал Слагхорн.

Дамблдор посмотрел на Риддла и покачал головой.

— Хотел бы я сказать «отлично», но это кошмар.

Риддл явно оскорбился, но когда его бывший декан уже почти шагнул в разблокированный камин, не сдержался и спросил:

— Как вы думаете, у меня получилось?

Слагхорн поежился и негромко ответил:

— Молюсь всем богам, чтобы это было не так.

* * *

Рон приказал Риддлу честно отвечать на все вопросы профессора Дамблдора следующие два часа, и тот уныло поведал, что по возможности хотел бы заключить части своей души во что-нибудь значимое.

— Типа диадемы, в краже которой тебя обвиняет Серая Дама? — предположила Гермиона, и Дамблдор медленно ей поаплодировал.

— Мисс Грейнджер, ваша память не перестает меня удивлять. Вы знаете, кто такая Серая Дама?

Гарри покачал головой, Рон тоже.

— И я хотел бы это знать — эта дамочка меня треснула! — пожаловался Риддл.

— Эта дамочка — Хелена Рейвенкло, — хмыкнул Дамблдор. — Что ж, один есть.

Когда директор обозначил несколько мест, где Волдеморт мог бы попытаться спрятать части своей души, он отложил перо и наколдовал чаю тем присутствующим, кто мог пить. Или призвал, просто со спецэффектами? Вроде Риддл и Рон говорили о каком-то исключении, из-за которого нельзя наколдовать еду.

— И зачем тебе вообще хоркруксы, — печально вздохнул Дамблдор. — Это же такое болото, ты бы только видел, насколько плохо ты кончил, Том.

Два часа еще не истекли, и Риддл кисло ответил:

— Семейное наследие. Кроме меня от великого чистокровного дома остался только грязный, безграмотный алкаш.

— Ой ли, — фыркнул в усы Дамблдор. — Если бы ты действительно болел за свое наследие, то женился бы сразу после школы на первой попавшейся чистокровной и сделал бы с ней с полдюжины детей — как Артур Уизли. — Рон, услышав такой сомнительный комплимент своему отцу, подавился чаем, и Гарри пришлось хлопать его по спине. — Ох уж мне эти современные идеологи волшебного расизма… Заводят по одному ребенку, лишь бы наследство дробить не пришлось, а потом воют, что у них культура гибнет. И ведь никто честно не признается, что на самом деле каждого первого из них волнуют только деньги и влияние… Смех, да и только.

— Вы не поверите, — мрачно сказал Риддл. — Сначала примерно такой план на будущее у меня и был. Но я узнал, что был зачат под приворотным.

— Ох, — ироничное выражение исчезло с лица Дамблдора, сменившись вежливо-заинтересованным. — И насколько все плохо?

— Максимально, — дернул бровью Риддл. — А раз я не могу продолжить род, мне придется жить вечно.

Сначала Гарри подумал, что Риддлу, помимо прочих побочных эффектов, о которых он уже рассказывал, прилетело проклятие импотенции, но потом он вспомнил про его летнее нытье насчет отсутствия возможности выпить и заняться самоудовлетворением…

— Что, серьезно, ты планировал выводок маленьких темных магов? — ехидно сказал Гарри. — У тебя бы ничего не получилось, ты бы их всех угробил.

— О, это проблема многих мужчин, — хмыкнул Дамблдор. — Представь, что Сириус Блэк не побежал убивать Питера Петтигрю, а получил над тобой опеку, как хотел бы твой отец. Ты бы и до трех лет не дожил. — Дамблдор задумчиво протер свои очки-половинки. — Если честно, мне кажется, что Сириус и сам до сих пор жив только потому, что был в тюрьме все это время. А с «жить вечно», Том, у тебя уже неувязочка, — справедливо заметил Дамблдор. — Тебя заочно в пяти странах к смерти приговорили. Сколько говорил, что наши любители чистокровной идеологии — идиоты, но ты, Том, в этой теплой компании просто король. Кровавый террор и анархию ему подавай… С твоей внешностью только пожилых богатых женщин соблазнять, но нет…

— Ну, профессор, вы толкаете меня на криминал! — развеселился Риддл. — Для начала, мне нужно, чтобы дама написала завещание в мою пользу, а это Империус с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. А затем мне пришлось бы организовать какой-нибудь трагичный несчастный случай: я не готов ждать сто лет, пока дама сыграет в ящик. Как там здоровье у мадам Мрачбэнкс? Ей, должно быть, уже под триста…

— Ну да… — Дамблдор задумался, словно пытался что-то вспомнить. — Знаешь, ты подал мне очень интересную идею, надо проверить. Шурш в башню, дети, и то, что происходило в этом кабинете, ни с кем не обсуждаем!

* * *

— Знаешь, ты долбанутый, — сказала Джинни, неожиданно подсев к ним в гостиной.

Гарри строчил дополнительную домашку по Прорицаниям, потому что практику по гаданию на чайной гуще Трелони ему зачесть не могла, Гермиона читала толстенный (и совершенно бредовый) талмуд, который ей задали на Изучении Магглов, а Рон наслаждался жизнью рабовладельца: Риддл с тихими, до смешного старомодными матами правил стилистику и орфографию в его последнем сочинении по Зельям.

— Ну я Темный Лорд, как бы, — почти добродушно хмыкнул Риддл, оторвавшись от проверки сочинения.

— И вся твоя семейка долбанутая, — продолжила Джинни.

— А, ты тоже это видела, — негромко сказал Рон.

Риддл нахохлился, что выглядело бы забавно, если бы не сама тема разговора.

— Знаешь, ты мог взять их под Империус и поиметь с них золотишка, — сказала Джинни.

— Второй раз его при мне упоминают — что за Империус? — раздраженно сказал Гарри, отрываясь от пересказа жизнеописания Нострадамуса.

— Тотальное подчинение, — бросил Риддл прежде чем повернуться к Джинни и небрежно пожать плечами. — Я вспылил. Я вообще вспыльчивый, гневливый мерзавец.

— Ага, — кивнула Джинни. — Знаешь, когда меня плющило от твоих воспоминаний, я кое-что поняла. Ты вспылил не на свою родню, ты вспылил на себя. За то, что посмел надеяться, что все может закончиться хорошо. Что, возможно, твое детство в приюте — это чудовищная ошибка, и что на самом деле ты был кому-то нужен.

Лицо Риддла вдруг исказила такая лютая ненависть, что Гарри начал опасаться за здоровье Джинни, несмотря на все рабские клятвы и отсутствие у Риддла палочки. Та, однако, спокойно, безмятежно ухмылялась.

— Еще раз попробуешь со мной это фрейдистское дерьмо, и я… — прошипел Риддл.

— Что? — заинтересованно сказала Джинни.

Риддл раздраженно подвигал челюстью — он знал, что навредить ей не сможет, — и в итоге мерзко усмехнулся.

— Больше никогда не буду писать за тебя любовные стишки.

— О, Мерлин, — Джинни спрятала лицо в ладонях.

Гарри поставил кляксу в своей домашке и неверяще воззрился на Риддла.

— Так тот безумный лимерик про глаза цвета выпотрошенных жаб — это твоих рук дело?

— Моя милая подружка хотела заколдовать тебе открытку на Рождество, но струсила. Так ты все-таки ее получил?

— Стой-стой-стой, — замахал руками Рон. — Что за лимерик? Я обязан это услышать, рассказывай с самого начала.

— Ты мне больше не брат, — похоронно сказала Джинни.

* * *

— Знаете, я видел в библиотеке зелье на три ингредиента для создания подходящего гомункула, — заметил Риддл, перерисовывая рунную схему для скрепления с телом с мятого листочка на каменный пол пыльного, заброшенного класса. — Так было бы намного проще.

Где именно Дамблдор достал свежего, но абсолютно безнадежного коматозника подходящего роста, возраста и телосложения, Гарри знать не очень хотел. Всучив Риддлу схему, кисточку и тушь, директор встал у стены, оставив всю подготовительную работу на того, «кому было больше всего надо». Гарри и Рон пили чай из термоса Гермионы, сидя за косой партой, и наблюдали за действом. Саму Гермиону в то воскресное утро никто почему-то не смог добудиться: она спала мертвецким сном, и термос Риддл незатейливо тиснул прямо с ее тумбочки.

— Том, ты головой подумай, — посмотрел на Риддла поверх очков Дамблдор. — Во-первых, там расчлененка.

— Ах, да…

— А во-вторых, результат тебе не понравится. Темномагические гомункулы красивыми не бывают, а ты в этом возрасте был таким тщеславным… Гарри, дорогой, вспомни, как выглядел лорд Волдеморт под тюрбаном?

Гарри вспомнил, и Риддл скривился.

— Какой ужас. Ладно, ваш вариант адекватнее. — Риддл нарисовал еще одну закорючку и поинтересовался: — Раз это новое тело, проклятий на нем не будет?

Дамблдор фыркнул в усы.

— Не сработает, оно под тебя перестроится.

— Ну хотя бы дементоры и действовать на меня не будут, и охотиться перестанут, — проворчал Риддл. — А аллергия на кошек?

Гарри видел краем глаза, как Рон душил смех в кулаке. Стало понятно, почему Риддл перегладил всех котов Хогвартса…

— Полагаю, тебе придется проверить это опытным путем, — весело сказал Дамблдор.

— И я смогу посещать уроки шестого курса?

— Если мистер Уизли тебе разрешит…

— Я попрошу Перси придумать формулировку, — пожал плечами Рон.

Оно и к лучшему, Риддл и сам сходил с ума от скуки, и окружающих с ума сводил.

— …и если ты достанешь себе палочку, — закончил Дамблдор. — Опять же, если мистер Уизли разрешит тебе ею пользоваться — в разумных пределах.

— Э… а сколько стоит палочка? У меня есть сикль и двадцать кнатов до конца года, — напрягся Рон.

— Семь галлеонов, — просветил его Гарри, и на лице Рона отчетливо высветился ответ «вот уж нет». — Когда у тебя в прошлом году палочка сломалась, ты ее скотчем перемотал и собирался так и ходить, пока МакГонагалл это не увидела.

— И почему я не мог оказаться в рабстве у кого-нибудь побогаче, — раздосадовано проворчал Риддл. — Слушай, Поттер…

— Не, я не буду тебе занимать, ты мне не нравишься.

Дамблдор наблюдал за их перепалкой, тихо мурлыкая что-то веселое себе под нос. Гарри подозревал, что директор уже давно так не развлекался.

* * *

Не только Дамблдор давно так не развлекался, решил Гарри, в аномально радужном настроении раскладывая инструменты на столе в кабинете Зельеварения.

Тело Риддл наконец получил (итог был помесью того, как выглядел он сам, и как выглядел коматозник), и мог больше не шугаться дементоров, но вместе с этим пришли и проблемы. Риддл все еще мог спать в кофейнике, но теперь ему приходилось думать о гигиене. Еде. Одежде, в конце концов.

С последним ситуация решилась просто, и Гарри думал, что еще долго будет хихикать над этим воспоминанием долгими зимними вечерами. Дамблдор, сказав, что они все равно примерно одного роста, и что Риддлу не впервой ходить в подержанном, ссудил ему пару костюмов, которые на нем самом «плохо сели». Костюмы были по большей части адекватные, за исключением сверкающей тройки в стиле диско. Риддл скрипнул зубами, но костюмы забрал, ведь Рон сказал «денег нет, но ты держись», и полвечера сидел в углу гостиной Гриффиндора с лицом человека, который готов убивать, срезая с жилета пайетки.

Стоило Риддлу закончить с пайетками, как к нему на колени запрыгнул Криволап.

— О, нет, — тоненько сказал Риддл.

— Что за внезапное «о, нет»? — оскорбилась Гермиона, которая проснулась только ближе к трем и теперь судорожно строчила сочинения — домашки у нее было намного больше, чем у Гарри и Рона. — Тебе же нравилось играть с Лапиком!

Криволап покрутился на костлявых коленках Риддла, улегся и начал урчать.

— Твою мать, — захихикал сквозь слезы Риддл и начал чесать кота за ухом. — Он хочет убить меня.

— Что ты несешь? — раздраженно сказала Гермиона.

— У него аллергия, — объяснил Гарри, ухмыльнувшись.

— Ой. Лапик, Лапик, слезь, иди сюда!

Криволап проигнорировал призыв. Он встал, потоптался еще немного и лег Риддлу на грудь, слегка зацепившись когтями за плечо.

— Кажется, Лапик реально пытается убить его. Добротой, — хмыкнул Рон.

— Апчхи!

Риддл рыдал, ржал, чихал, но продолжал гладить Криволапа.

Гарри нашел в толпе гриффиндорцев Колина и сказал ему, что заплатит за фотографии «успешное покушение котофея на Темного Лорда». Без проблем, Гарри, сказал Колин. Он бы и бесплатно бы все сделал, но Гарри не хотел быть должным парню, который в прошлом году преследовал его, словно папарацци.

На следующее утро Риддл обшарил всю башню, пытаясь с кого-нибудь стрясти гель для волос, которым регулярно пользовался в сороковые, потому что после душа у него на голове началось черт знает что, прекрасно знакомое Гарри по отражению в зеркале. Нашел он гордое ничего, а к девицам в спальни в надежде на помощь пробраться уже не мог, страшно разозлился, проклял всю свою жизнь, и теперь мрачно сопел позади Гарри, потому что палочку пока так и не достал и на занятия с шестикурсниками ходить не мог.

Радужный вид Гарри в кабинете Зельеварения стал последней каплей для Драко Малфоя, который и задирать Гарри и его друзей в этом году не мог, потому что отец ему запретил к ним лезть, а так хотелось, и матч проиграл, хотя метлы у Слизерина были лучше и быстрее.

— Так и будешь отсиживаться в замке, а? — шепнул Малфой, пока Снейп медитировал над котлом Гойла, явно пытаясь придумать хоть какой-нибудь повод не поставить ему за урок неуд. — Думал, ты попытаешься его найти и отомстить после того, что он сделал. Если бы я был на твоем месте…

Этот говнюк хочет, чтобы Гарри потащился искать Сириуса Блэка — по его мнению, на верную смерть? Как это типично. Но Гарри уже знал лучше. И к тому же… Он чуть усмехнулся и шепнул в ответ:

— Ты про крестного? Так Сириуса Блэка закрыли за то, что он убил предателя с особой жестокостью и двенадцать человек выкосил случайно в процессе. Но он недавно вспомнил, какой год на дворе, и сбежал, чтобы обо мне позаботиться. Мило с его стороны, но никто не хочет, чтобы он меня выкрал, он же сумасшедший. Как думаешь, что он попытается сделать с теми, кто, по его мнению, плохо со мной обращается?

Малфой комично выпучился на Гарри: он не ждал такого поворота.

Сидевший рядом с Гарри Невилл прекрасно все слышал и мрачно, необычно веско для себя прокомментировал вполголоса:

— Да все Блэки ёбнутые.

— О, да! — с чувством согласился Риддл, читавший подборку научной периодики за семьдесят девятый год на задней парте.

— Вы абсолютно правы, Лонгботтом, десять баллов Гриффиндору, — задумчиво сказал Снейп, все еще стоявший над кошмарным варевом Гойла. Когда класс затих больше положенного (студенты даже помешивать зелья прекратили), до Снейпа дошло, что именно он сказал, и он исправился: — И минус двадцать за мат.

Малфой выглядел страшно оскорбленным, Гарри думал, что дело в (ненадолго) добавленных Гриффиндору баллах, но к Малфою повернулся Блейз Забини и громким шепотом поинтересовался, сделав день Гарри еще лучше:

— Слушай, Драко, а матушка твоя разве не Блэк?

* * *

— Что ты делаешь? — скучающе сказал Рон, глядя, как Риддл расхаживает перед гобеленом с троллями в пачках.

— Это самый полезный секрет Хогвартса, — наставительно сказал Риддл. — Я бы его придержал, но мне нужна палочка, как минимум.

Стоило ему пройти мимо гобелена в третий раз, в стене напротив появилась дверь.

— Нам точно стоит туда заходить? — скептически сказала Гермиона.

— Это комната потерянных вещей, — сказал Риддл. — Идем.

Гарри с подозрением последовал за Риддлом. За дверью оказалась не захламленная кладовка, как он ожидал, а леса, горы, лабиринты хлама.

— Вау! — выдохнул Рон. — Это сколько всего можно продать!

— И сколько проклятых вещей здесь, должно быть, спрятали, — с отчетливым подозрением сказала Гермиона.

— Как ты собрался искать здесь палочку? — поинтересовался Гарри.

Риддл ухмыльнулся.

— И только поэтому я не пошел сюда один. Мне нужна палочка для пары заклятий.

Гарри, устало вздохнув, протянул ему свою палочку, и Риддл несколькими движениями расчистил площадку.

— Итак… Во-первых, Акцио, одежда. Если тут будет что-то приличное, костюмчики директора я сожгу… Акцио, волшебные палочки!

Поднялся грохот, некоторые горы и стены из вещей рушились, и площадка начала заполняться. В одну горку сыпалась разнообразная одежда от мантий до каких-то изъеденных молью чулок, а во вторую собирались волшебные палочки. Были сломанные, были покрытые какой-то слизью, но были и приличные.

— А книги ты призвать не хочешь? — намекнула Гермиона.

— Здесь только краденые учебники, уголовщина и эротика. Поверь мне, я уже пробовал, — обломал ее Риддл.

— М, но как насчет драгоценностей? — задумчиво сказал Рон.

— Прокляты, — пожал плечами Риддл. — Для того, чтобы их вынести, нужен мешок из кожи дракона, а у нас денег нет. — Он присел перед горой палочек. — Надеюсь, здесь есть хотя бы одно серебряное копье…

Гарри забрал у него свою палочку и глянул на Рона.

— Драгоценности мы, может, и не унесем, но, может, ты хочешь поискать метлу?

— Умно, приятель, очень умно, — одобрил Рон. — Пошли.

— Мальчишки, — закатила глаза Гермиона, не терявшая надежды найти какой-нибудь интересный талмуд.

Увы, метлы им попадались такие, что школьные учебные метлы рядом с ними казались новенькими. Когда они вернулись к куче шмотья, которую призвал Риддл, тот как раз закончил выбирать палочку.

— Итак? — поинтересовался Рон.

— Покатит, — ответил Риддл. — Терновник по сути не так сильно отличается от осины, так что…

Риддл позерски покрутил палочку в пальцах прежде чем направить ее на кучу одежды и начать скороговоркой бормотать заклятия. Гермиона внимательно наблюдала за процессом, явно собираясь позже отыскать использованные Риддлом чары в библиотеке.

Проклятые вещи тут же подверглись сожжению: частично вступила в действие клятва «не подвергать опасности держателя контракта». Испорченные и поеденные молью вещи сжигались уже потому, что Риддл так захотел. Пару мантий нужного размера для себя он нашел, еще одну тиснул Рон, у которого из-за скачка роста в очередной раз из-под мантии начали выглядывать джинсы. А все остальное уже помогала сортировать Гермиона, которая уж точно секла в моде больше двух мальчиков-подростков в одежде с чужого плеча.

— Сожги его.

— В смысле «сожги»?! Кружевное жабо, в отличном состоянии…

— Если ты выйдешь в этом на улицу в моем районе, тебя побьют.

— В моем тоже.

— Я живу в деревне, у нас — тем более побьют.

— Варвары…

Когда они разобрались, Гермиона сгребла все рабочие палочки в сумку «ну так на всякий случай», и они уже собирались уходить, Риддл замер.

— Минуточку. — Он хмуро огляделся и сказал: — Выходи.

— Зачем ты шипишь? — спросила Гермиона.

А, парселтанг, понял Гарри.

— Здесь есть что-то… — негромко проговорил Риддл, словно принюхиваясь к чему-то. — Там.

Они какое-то время петляли по лабиринту, прежде чем вырулили к бюсту в парике с криво сидевшей на нем диадемой.

— Да чтоб тебя, — расстроенно простонал Риддл.

— Ты спрятал кусок своей души на Хогвартской свалке, — покачал головой Гарри. — И почему я не удивлен.

— Будем справедливы, это охеренно большая свалка, — пожал плечами Рон. — Надо забрать эту штуку отсюда. Кстати, а почему мы не пробовали призвать деньги?

— Нельзя призвать деньги, — хором сказали Гермиона и Риддл.

— А как насчет кошельков? Или шнурков для них, — продолжил Рон.

— …знаешь, Уизли, иногда твоя способность к импровизации меня пугает. Акцио, кошельки!

Когда диадема Рейвенкло легла директору на стол, и тот отсмеялся, потому что случайно найти хоркрукс на свалке — это просто потрясающее везение, Гарри поднял вопрос, а что, собственно, с кусочками души Волдеморта следует делать.

— Если ты не хочешь увидеть его у кого-нибудь на затылке еще раз? Уничтожить, — сказал Дамблдор. — Но это и присутствующего здесь мистера Риддла касается, что создает нам определенные проблемы.

Риддл, пребывавший в крайне мрачном настроении, потому что с диадемой буквально сам себя подвел под монастырь, сидел в кресле в углу и уничтожал лакричных жучков, которых он со стола директора незаметно стащил в первую же минуту.

— Но есть и другой вариант, — заметил Дамблдор.

— Во-первых, просто нет, — подал голос Риддл. — Во-вторых, откуда вам знать, кто возьмет верх, профессор? Удобный для вас всех школьник, или взрослый мужик, который успел повидать мир, обозлиться, заматереть, кучу народа укокошить?

— Можно еще раз для тех, кто не знает буквально ничего о темной магии? — попросил Гарри.

Дамблдор поднял вверх три пальца и добродушным лекторским тоном пояснил:

— Есть три способа уничтожить хоркрукс, дети. Яд василиска, что не очень удобно, хотя один змей все еще сидит в Тайной Комнате. Адский огонь, опасное заклятие, но в умелых руках — достаточно удобный инструмент. И раскаяние.

— Раскаяние? Он? — с явным недоверием на лице сказал Рон.

Они все оглянулись на Риддла, который все еще поглощал лакричных жучков как попкорн. Тот только глаза закатил.

— Вот и я о том же.

Дамблдор откинулся в кресле, сложив пальцы в замок.

— Если бы не история с мистером Уизли и рабством этого конкретного хоркрукса, я бы и пробовать не стал. Но есть пара нехороших моментов… Естественно, ты возьмешь верх, Том. — Директор указал ладонью на него и сказал странное: — Одна вторая. — Он повел ладонью в сторону диадемы. — Одна тридцать вторая, насколько я успел узнать.

Гарри обменялся с Роном непонимающим взглядом, Гермиона смотрела на диадему в легком ужасе. А Риддл злился.

— Да с чего вы это взяли? — вопросил он, едва не рассыпав сладкое.

— Том, я же старый ученый — естественно, я сделал расчеты на ритуалы из той мерзкой книги, как только мне попал в руки твой дневник, — снисходительно сказал Дамблдор.

— Значит, тот, кто пытался украсть Философский Камень два года назад — это буквально огрызок? — выдохнула Гермиона.

— Да, — подтвердил Дамблдор.

— Даже если вы правы, директор, — раздраженно сказал Риддл, — каяться я не буду. Мне не жаль.

— Ну да, ты тот еще асоциальный тип, — согласился директор. — Психотерапевта бы тебе, что ли…

— Не знаю насчет психотерапевтов. Но у меня есть идея, — неуверенно протянула Гермиона. Поймав на себе взгляды присутствующих, она невольно выпрямила спину. — Джинни забирается тебе под кожу на раз-два. Она ведь не писала «в молоко», ты с ней много трепался. И, кажется, она единственная в этой школе, кого ты не презираешь за что-нибудь.

— Я ее ненавижу, — оскалился Риддл.

— О, поверь мне, это взаимно, — хохотнул Гарри, вспомнив встречу Джинни с боггартом.

— Не думаю, что сама Джинни захочет спасать твою жалкую душонку, — справедливо заметил Рон. — Хотя, спасла же она тебя от дементоров. Кстати, почему?

— С чего вообще эта внезапная вера в меня? — окрысился Риддл. — Вот вы, сэр, в первую же встречу начали меня запугивать и подожгли мне шкаф!

Гарри хотел было повернуться к Риддлу и сказать, что он все врет, но Дамблдор не стал ничего отрицать, только усмехнулся.

— Ну-ну, Том, ты сам-то хорошо помнишь эту встречу? Ты за две минуты до инцидента со шкафом признался в своих садистских наклонностях и пытался применить ко мне подчинение.

— Каких еще садистских наклонностях? — фыркнул Риддл, закидывая в рот леденец.

— «Могу сделать человеку больно, если захочу». Детская спонтанная магия зависит от желаний и эмоций. То есть, ты хотел и делал больно людям достаточно часто, чтобы начать контролировать процесс. Склонность к насилию в подростковом возрасте — это одно, но в одиннадцать?

На лице Риддла отобразилось мрачное осознание, что в чем-то он все же накосячил.

Дамблдор взял диадему со стола и задумчиво повертел в пальцах, словно прикидывал, на сколько кусочков ее распилит.

— Можете поговорить с мисс Уизли, молодые люди, — сказал он. — У вас есть время, диадему я придержу.

Когда Гермиона отобрала у Риддла вазочку, которую тот явно не собирался возвращать, и они уже собирались уходить, Дамблдор веселящимся голосом сказал:

— Кстати, Том. Ты был прав, я ошибался. С богатыми пожилыми кокетками у тебя и правда выходит криминал.

* * *

Спасать свою душу и как-либо каяться Риддл категорически не желал — будто считал, что у него есть какой-то выбор. Гарри думал, что Дамблдор сделал ему просто царский подарок, предоставив возможность подклеить и подлечить душонку каторжную вместо того, чтобы просто спалить хоркрукс на месте. Но Риддл игнорировал проблему: он спокойно ходил на занятия с шестым курсом Хаффлпаффа, потому что ему нравилось их пугать, и в ус не дул.

Хотя в чем-то Гарри грешил против истины. С тех пор, как Риддл получил тело, в него словно бес вселился: он танцевал чечетку, когда задумывался, шатался по школе и играл в карты на деньги, постоянно таскал у кого-нибудь выпечку и леденцы… И когда ночью в среду Гарри услышал его голос, предлагавший бредовое времяпровождение, он даже почти не удивился.

— Уизли. Уизли.

— Чего тебе? Середина ночи…

— Снег выпал, пошли лепить снеговика.

— …ты долбанулся?

— Я не говорил, что нельзя использовать палочки, мы можем налепить коллекцию голых женщин.

Гарри ворчливо сказал из-под одеяла:

— Найди того, кому не жаль баллов факультета, и кто хочет приобрести уникальный опыт мытья туалетов и больничных уток.

— Да, пока ты чтишь уголовный кодекс — делай что хочешь, иди лепи женщин, только не буди меня, — согласился Рон, зевая.

Ночной разговор Гарри вспомнил только за завтраком, когда в Большой Зал вошел Хагрид в огромной кротовой шубе и громко пробасил:

— Профессор Дамблдор, это вы приказали у озера кучу голых баб сотворить?

Зал загудел, некоторые студенты постарше даже бросили завтрак, чтобы посмотреть на внезапную инсталляцию, пока от нее не избавились. Гарри чуть не подавился яичницей, рядом закашлялся Рон, и они одновременно воззрились на Риддла, который выглядел слишком бодрым, довольным и цветущим для человека, полночи лепившего снежных голых женщин. Рядом с ним сидели аналогично счастливые Фред и Джордж.

Дамблдор показательно осмотрел свою бархатную фиалковую мантию с защипами, накрутил на палец конец белой бороды и вздохнул.

— Хагрид, ну где я, и где голые женщины… Пойдем, покажешь мне это творчество.

Вслед за преподавателями из зала утекла примерно треть студентов, и, проводив взглядом спины двух старост Рейвенкло, Гарри услышал громкий шепот Рона:

— Нет, ладно они, но ты!

— Ну в смысле, — возмутился Джордж. — Вообще-то это была его идея.

— Я думал, ты прикалываешься надо мной!

Гермиона пораженно покачала головой.

— Мерлин мой, как ты вообще мог стать отличником, у тебя же вообще никакого контроля над импульсами…

Риддл только закатил глаза, подкладывая себе болтунью.

— Элементарно. Я вырос с магглами. А тут целая магическая школа. Первым же импульсом было прочитать библиотеку. Примерно к середине четвертого курса я ее дочитал, за исключением налоговых кодексов и ереси из секции по Изучению Магглов…

Увидев возмущение на лице Гермионы, Гарри спрятал улыбку за кубком — ей было физически неприятно, когда кто-то в чем-то ее опережал.

— …к тому же, нашу старосту злить никто не хотел, так что сочинения я сдавал вовремя — просто затем, чтобы Блэк на меня не орала. А к пятому курсу я уже знал, где можно достать кокаин…

— Что?! — взвизгнула Гермиона.

Риддл, нахмурившись, откинулся назад.

— Кокаин? Отлично помогает сфокусироваться. Хотя когда я добавил ложечку Абраксасу в утренний чай, он был немного странный…

— Это наркотик! До семи лет за хранение, до пожизненного за производство и распространение!

— Да, я ведь так чту маггловский уголовный кодекс, — закатил глаза Риддл. — Вообще-то, при мне он уже был под запретом. Но, как ты часто мне напоминаешь, я шпана. — Он попытался пригладить бардак на голове, но безуспешно. — Тьфу. И почему Дамблдор не мог найти менее еврейское тело? В моем родном таких проблем не было…

— Тебя таки что-то не устраивает? — раздраженно протянул Тони Голдштайн из-за стола Рейвенкло.

— А тебя типа устраивают эти патлы? — отозвался Риддл, тыкая в бараньи кудряшки Голдштайна. — Иисус, Мария и Иосиф, Поттер, ты просто забил на внешность, или до тебя Поттеры успели разориться, спиться и потерять патенты? Я думал, у тебя-то должна быть заначка «Простоблеска»…

— Позволь напомнить: благодаря лорду Волдеморту, я сирота, — сквозь зубы сказал Гарри, поправляя очки на носу.

— И драконьей оспе, — тихо добавил Невилл. — У вас была большая семья, но эпидемия всех выкосила.

Риддл вздернул брови, и Гарри с досадой понял, что этот козел его «читает».

— Ты не знаешь, что такое «Простоблеск»? Нет, ну это просто позор. Флимонт Поттер изобрел зелье для укладки волос и «кудрявый метод», он был миллионером. Если у тебя в сейфе все еще есть деньги, то это его заслуга.

— Забавно, что ты знаешь о семье Гарри больше самого Гарри, — заметил Рон.

— Сплетник хуже моей тети, — бросил Гарри.

— А у тебя любопытство ленивца и наблюдательность кирпичной стены, — мстительно отбрил Риддл.

К обеду и остальные студенты высыпали на улицу в надежде увидеть, осталось ли что-то от возмутительного ночного творчества. Оказалось, Дамблдор посмеялся, но убирать скульптуры не стал, и они с МакГонагалл наколдовали им ледяные мантии для приличия. Колин, сообразивший по давешнему делу с котом-убийцей Темных Лордов, что на колдографиях-то можно и заработать, утром успел добежать до «места преступления» с камерой и запустил шепотки, что продаст внезапную Хогвартскую эротику за достаточно невеликие деньги.

Риддл неодобрительно осматривал получившийся лабиринт из скульптур. Рядом печально вздыхали Фред и Джордж.

— Это была одна из лучших наших шалостей, братец Дред!

— В следующий раз можем попробовать наскальную живопись, братец Фордж.

— Могу одолжить «Плейбой» для референсов, — шепотом предложил проходивший мимо староста Рейвенкло.

— Договорились, — так же шепотом ответил Фред.

Риддл уже не смотрел на «обезображенные» Дамблдором и МакГонагалл скульптуры, он смотрел на озеро — снег собирался в маленькие островки на воде, но льда пока не было.

— Есть идея.

— Если такая же, как предыдущая, то мы поможем, — подмигнул ему Джордж.

— Да не совсем…

Риддл достал палочку, направил на озеро и начал замораживать воду.

— Я тут подумал… каток!

— Э… Ну нет, я туда не полезу, — покачал головой Фред.

— Ссыкло, — бросил Риддл, наколдовал себе на подошвах ботинок коньки и пошел на лед.

Третий курс Гриффиндора стоял в некотором отдалении, собравшись у странной ледяной девицы со злым выражением лица и раскрытым в гневе ртом.

— Кого это они так, интересно, — озадаченно протянул Шеймус. — Как-то не особо эротично получается.

— Холоп Рончика сказал, что это его бывшая староста, — пояснил подошедший Джордж. — Некая Вальбурга Блэк.

— Ауф?!

Студенты обернулись. В тридцати футах от них сидела огромная черная собака, выпученными глазами смотревшая на статую.

Гарри, Рон и Гермиона обеспокоенно переглянулись. В Хогсмиде, конечно, водились свои собаки, которые могли забредать на территорию Хогвартса, но огромный черный пес, который гавкает на ледяную скульптуру матушки Сириуса Блэка в молодости?

Ничего не подозревавший Дин хохотнул и пропел начало песни «Black Dog».

— Hey-hey, mama, said the way you move

Gonna make you sweat, gonna make you groove…

— Ребят, может отойдем, вдруг он бешеный? — неуверенно предложила Гермиона, попятившись.

Еще до того, как она успела договорить, пес подскочил и начал выделывать какие-то странные собачьи танцы.

— Да ты что, Гермиона! — не согласился Дин. — Кажется, у песеля хороший музыкальный вкус! Ah, ah, child, way you shake that thing, gonna make you burn, gonna make you sting…

Пес радостно запрыгал, вывалив язык. Гарри раздумывал, каким бы способом его обезвредить, когда раздался громкий треск, и до их ушей донесся красочный мат: под катавшимся в гордом одиночестве Риддлом все-таки сломался лед.

— Дерьмо! — ругнулся Рон и побежал к берегу, забыв о Сириусе Блэке в анимагической форме.

Когда Гарри обернулся к тому месту, где плясал пес, его уже и след простыл.

* * *

Приближалось Рождество, и настал день нового похода в Хогсмид.

Сириус Блэк, казалось, обнаглел. Утром Гарри проснулся от сквозняка и пения: Шеймус и Дин горланили в открытое окно что-то из Modern Talking и хохотали. Оказалось, они увидели, как внизу прогуливались давешний танцующий песель и кот Гермионы, и решили поздороваться. Пес, когда Гарри подошел посмотреть, что там творится, смешно перепрыгивал с лапы на лапу, крутя головой, а Криволап сидел рядом — с мордой, говорившей «видеть не могу, как ты унижаешься». Странно, но Гарри начал сомневаться, что этот мохнатый клоун убил двенадцать человек. С другой стороны… Он оглянулся на Риддла, который накануне наконец выиграл у кого-то в блэкджек флакончик «Простоблеска» и теперь сосредоточенно укладывал волосы. М-да. Тройное убийство, несколько покушений, темная магия, садистские наклонности — кто бы мог подумать.

Позже, проводив Рона и Гермиону, которые собирались в какую-то чайную на свидание, чему Лаванда и Парвати страшно завидовали, Гарри тяжко вздохнул и подумал, что можно опять пойти к профессору Люпину, гонять чаи, только без боггартов и Снейпов.

— Пс-с, Гарри! — окликнули его на четвертом этаже.

Он обернулся. Из-за статуи Одноглазой Ведьмы ему махали Фред и Джордж.

— Приятель, у нас есть для тебя подарок…

Подарком оказалась карта Хогвартса со всеми потайными ходами и скрытыми комнатами, отображавшая всех обитателей замка, включая питомцев и привидений, за авторством неких Лунатика, Бродяги, Сохатого и Хвоста. Сочетание настолько специфичных кличек почему-то подсказывало Гарри, что на самом деле он знает все четыре этих таинственных морды, но догадка от него ускользала.

— Мы и так ее наизусть знаем…

— …и хотели, чтобы она была у продолжателей нашего дела…

— …и когда ты потерял двести баллов за то, что назвал Снейпа…

— …панкующим школьником!

— …мы поняли, что ты — наш достойный наследник!

— Знаете, Рон ведь пролетел через всю страну на угнанной машине, а Гермиона варила Оборотку в туалете. И подожгла Снейпа, — заметил Гарри.

— И вы друг от друга не отлипаете особо, — пожал плечами Фред. — Что, правда подожгла?

Гарри молча кивнул.

— К тому же, мы не хотим хвалить Рона, он и так перестал вестись на наши подначки после того, как тот педиковатый мудень стер ему память… — добавил Джордж. — А в этом году и вовсе стал круче вареных три часа яиц.

— Однако они уже в Хогсмиде, а ты еще нет, — ухмыльнулся Фред. — Дерзай, крутыш. Мы рекомендуем тебе этот ход, — он постучал по горбу Одноглазой Ведьмы.

— Удачно пошалить!

Фред и Джордж ускользнули — Гарри подозревал, что они хотели вломиться к Филчу за новым конфискатом — а Хогсмид так манил… Он посмотрел на карту. Фигурка Дамблдора что-то танцевала у себя в кабинете, двумя этажами выше кралась по коридору миссис Норрис… У статуи Одноглазой Ведьмы стояла одинокая фигурка с подписью «Гарри Поттер». Фигурка достала миниатюрную палочку…

Минуточку. Если эта карта отображала всех…

ВОТ КАК МОЖНО ПОЙМАТЬ ПРЕДАТЕЛЯ ПЕТТИГРЮ!

Гарри сжал карту в пальцах и начал мерить шагами коридор. Он не мог просто так сдать карту, например МакГонагалл — тогда он в жизни ее больше не увидит. Директор? Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Повязать гаденыша самому? Вот только какими заклятиями? Гарри напряженно закусил ноготь на большом пальце. Профессор Люпин! Он знает трюки Петтигрю, знает, как его повязать, и карту наверняка забирать не станет, он же свой!

Крайне довольный собой, Гарри направился, как и собирался с самого начала, к профессору Люпину. Уже у самых дверей кабинета Гарри сообразил посмотреть по карте, у себя ли профессор.

В кабинете, у камина, прямо под ярлычком «Ремус Люпин» был нарисованный волчок.

Чертово полнолуние!

Гарри засомневался было, но какого ж Волдеморта — Снейп что, зря спаивал профессору Люпину свою отраву? И он поскребся в дверь кабинета.

— Профессор Люпин? К вам можно?

Тишина.

— Это Гарри. Если да, навойте что-нибудь?

За дверью послышался какой-то шорох, а затем Гарри услышал тихое, почти разборчивое «мама, у-у-у-у» из «Богемской рапсодии».

— Хорошо, я вхожу. Алохомора!

Гарри осторожно зашел в кабинет, прикрыл за собой дверь и, обернувшись, встретился взглядом с желтыми волчьими глазами. В волчьей форме профессор был огромным и мохнатым, с большими глазами, ушами и зубами. Гарри показалось, что профессор пытается скопировать человеческую улыбку, но выглядело это немного пугающе.

Вся мебель в кабинете была отодвинута к стенам — чтобы волку было, где развернуться, должно быть, — и по осыпавшейся шерсти было заметно, что профессор предпочитал лежать себе на коврике у камина… Это что, книга?

— Вам страницы удобно переворачивать? — невольно выпалил Гарри.

Волк неопределенно покачал головой и ткнул Гарри носом в грудь.

— Я здесь сяду, наверное? Да? Хорошо. — Гарри устроился на коврике по-турецки, и, вспомнив о, собственно, цели визита, достал карту, которую так пока и не стер. — Фред и Джордж подарили мне одну штуку для шалостей… и мне кажется, она может помочь нам с грызунами.

Люпин, только кинув один взгляд на карту, подскочил на четыре лапы и завертелся волчком. Остановившись, он начал переводить вопросительный взгляд с карты на Гарри.

— Ауф?!

— Фред и Джордж стащили это у Филча… — медленно проговорил Гарри. — Погодите-ка. Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост… Это похоже на… — Волк быстро закивал. — Лунатик? — Волк кивнул еще раз. — А Сохатый, то есть, с рогами — это мой отец? — Волк кивнул.

Сколько бы Гермиона ни плевалась ядом в сторону Прорицаний, кажется, это была судьба.

Рон и Гермиона собирались наконец сходить в настоящую чайную для парочек. Жаль, конечно, что Гарри не мог ходить в Хогсмид, но раз такое дело — почему бы не устроить свидание? Раньше Рон не мог себе позволить водить Гермиону куда-либо за отсутствием финансов, но они насобирали приличное количество кошельков в Выручай-комнате, а затем Риддл получил тело и начал играть в карты на деньги. Наивные мажорные детки решили, что раз Наследник Слизерина умудрился проиграть Уизли свою свободу, он легкая цель… К тому времени, как по Хогвартсу расползлись слухи, что за карты с Томом Риддлом лучше не садиться, он уже обчистил половину слизеринцев и треть хаффлпаффцев до последнего кната. Рон в итоге потребовал себе пятьдесят процентов от выигрыша, за что был обозван Дином «злым гангстой».

Они дошли до кафе мадам Паддифут, посмотрели на скатерти с рюшечками, и Гермиона скривилась.

— Такое ощущение, что мы идем на чаепитие к престарелой родственнице.

— Тогда по торту, а потом за пивом? — предложил Рон.

— Да, пожалуй.

Когда они перепробовали половину витрины чайной и направились в «Три метлы», снег пошел плотной пеленой, и они чуть не врезались в две идущих в ту же сторону фигуры — приземистую и высокую.

— Да-да, — прозвучал узнаваемый голос директора Дамблдора. — Ты лучше скажи, когда ты нежить от моей школы уберешь.

— Они ищут Сириуса Блэка, дорогой, о чем ты? За эту меру проголосовали все! — ответил невысокий плотный мужчина в котелке.

— Только потому, что дементоры имитируют за вас бурную деятельность и не стоят казне ни кната, — раздраженно возразил Дамблдор. — Эту погань следовало сжечь еще триста лет назад. Сколько магглов они должны сожрать, прежде чем их упокоят? Или вы все-таки планируете дождаться, пока какой-нибудь дементор не применит Поцелуй к ребенку волшебной крови?

— Ты преувеличиваешь опасность, они веками служат Министерству! — выпятил грудь коренастый. — И кто тогда Азкабан охранять будет?

— Эльфы, Авроры, мне плевать. Нам уже давно нужна реформа, заключенные — тоже потенциальная рабочая сила, знаешь ли…

Гермиона схватила Рона за запястье и крепко сжала. Они отстали на три шага.

— Кажется, я знаю, где директор взял тело для твоего джинна, — дрожащим голосом сказала Гермиона.

* * *

Вернувшись в опустевшую гостиную (кто-то был в Хогсмиде, кто-то собирал вещи перед отъездом), Гарри застал престранную композицию из Джинни и Риддла: они сидели у камина, развернув кресла друг к другу, и тихо, но явно ехидно переговаривались; в пальцах левой руки Риддла покачивалась ополовиненная бутылка какого-то джина.

— Привет? — протянул Гарри, невольно вздергивая брови.

— О, привет, Гарри! — тут же обернулась Джинни. — Мерлин, ты весь в шерсти, ты где был?

— Навещал Люпина, у него в кабинете как раз был очередной образец, — сказал Гарри, и Риддл, пивший свой джин прямо из бутылки, чуть не подавился от смеха.

А что? Чистая правда. Образец со страницы триста девяносто четыре. Гарри быстро проверил карту — Петтигрю в башне не было — и шепотом стер ее.

— Риддл, мне понадобится твоя услуга, — без обиняков сказал Гарри, пододвинув к камину оттоманку.

— Денег не дам, я проигрался, — драматично сказал Риддл, отсалютовав бутылкой. Странно, но с догадкой он, вопреки обыкновению, промахнулся.

— Как? — удивился Гарри.

— Профессор Вектор раздела его до трусов, — забавляясь, насплетничала Джинни.

— А джин где взял? — поднял бровь Гарри, подозревая, что Риддл не так уж сильно и проигрался, раз смог купить алкоголь у школьных бутлегеров.

— Я ходил к профессору Трелони. — Риддл качал головой из стороны в сторону и что-то мурлыкал между репликами. Гарри узнал в тихом напеве известную джазовую композицию, названия которой он не смог бы вспомнить, даже если бы ему к голове приставили пистолет. — Гадала мне по руке. Меня ждут неудачи! И еще у меня в будущем виднеется жена, не то инопланетянка, не то оборотень. А нахрена мне жениться, скажи? Я уголовник. Я в рабстве. Я не могу иметь детей. Какой смысл? К тому же, единственная девица условно адекватного возраста в этой школе, от которой у меня не болит голова, — это девушка Диггори…

— Чанг, что ли? — хмыкнула Джинни и, заметив непонимающий взгляд Гарри, пояснила: — Ловец Рейвенкло.

— Чжан, — поправил ее Риддл, прикладываясь к бутылке. — Я расстроился, и профессор Трелони одарила меня бутылкой из своей заначки. И, знаете, ежевичный джин — охеренная вещь! Лучшее изобретение человечества сразу после гондонов, джаза и кабельного.

Гарри встретился взглядом с Джинни и шепнул:

— Давно он так?

Джинни подмигнула ему и обратилась к Риддлу, который все больше пьянел:

— Поясни еще раз, почему на твоей кличке заклятие Табу?

Риддл сполз вниз и нагло закинул свои длинные худые ноги на подлокотник кресла Джинни, возмущенно жестикулируя:

— Вы все неучи и читаете неправильно! И какой смысл был составлять себе кличку на французском, если ее никто произнести не может? Сто процентов, если говорить без «т», с ударением на последний слог, сигналка не сработает.

— Стой-стой-стой, какая сигналка? — не понял Гарри.

— Мама летом рассказывала, — сказала Джинни. — В войну, когда кто-то произносил его имя, то получал на свою голову полдюжины Пожирателей Смерти в течение пяти минут. Так что те, кто спокойно произносит «Волдеморт»…

— Вольдемор-р-р… — пробулькал Риддл в бутылку.

— …это какие-нибудь Авроры, которые так засады на Пожирателей устраивали. Или профессор Дамблдор.

Гарри подумал, что учитывая специфику заклятия Фиделиус, его родители, должно быть, постарались в первый же день после установки защиты обеспечить Волдеморта головной болью, безостановочно распевая «Волдеморт, Волдеморт, Волде-Волде-Волдеморт!» — по рассказам Люпина, это было вполне в духе его отца…

Риддл мурлыкал в горлышко бутылки какой-то старый госпел.

— М-да, придется ждать, когда ты протрезвеешь, — вздохнул Гарри. — Может, к тому времени и Люпину уже полегчает.

Он встал, помахал Джинни и пошел в сторону спален, присев на лестнице, чтобы завязать шнурок.

— Ты же понимаешь, что это не его вина, — вдруг донесся до него серьезный голос Джинни.

Гарри остановился и прислушался — он говорил себе, что хотел удостовериться в ее безопасности, потому что Риддл мог ее и придушить… Хотя на самом деле, конечно же, не мог.

— Мгм, — буркнул Риддл.

— И не ее. Ты же сам рассказывал, Гонты с середины девятнадцатого века отказались посещать Хогвартс. Откуда ей было знать? Чудо, что она вообще смогла сварить это зелье.

— Знаю. Почему любовные зелья вообще не запретят? Они хуже опиума. «Ой, ограничьтесь шестью часами, и это будет считаться невинной шуткой». Это не шутка. Я не хочу ее обвинять. Она единственная хотела, чтобы я вообще появился на свет. Но и Риддлов я в чем-то понимаю, хотя и ненавижу. Единственный сын возвращается домой, но он буквально в шаге от дурдома, шугается людей. Как бы я хотел всего этого не знать… Он смотрел на меня, а видел ее. — У Риддла начал слегка заплетаться язык. — Не хотел бы я быть на его месте. Заканчивается эффект последнего приворотного, и он понимает, что его буквально насиловали месяцами — чудо, что он вообще остался относительно в своем уме. Мне жаль, что я поехал туда, что я полез в это дело, мне жаль, что я вообще обо всем этом узнал!

Раздался звон разбитого стекла. Гарри не услышал, что было дальше: его шрам вспыхнул обжигающей болью, и он успел только отвернуть лицо от приближавшихся к нему ступенек, чтобы не разбить свои очки.

* * *

Гарри открыл глаза. Над ним знакомо расплывалась лепнина на потолке больничного крыла. Он потянулся к тумбочке и нацепил на нос очки. С кровати напротив послышалось мрачное, раздражающее «хе» Риддла.

И правда, Риддл. С несвежим бардаком на голове, под капельницей.

— Что случилось? — хрипло спросил Гарри.

Перекатывая между пальцами свободной руки серебряный сикль, словно шулер или пират, Риддл усмехнулся.

— Проверим кое-что? — светски предложил он и зашипел.

Он зашипел, и Гарри не понял ни слова.

— …я больше не понимаю парселтанг? — озадаченно моргнул Гарри. — Почему?

— В твоем шраме тоже был кусочек меня, Поттер. И когда Локхарт хотел стереть тебе память, он попал по нему, — двинул бровями Риддл и нарочито стал смотреть в другую сторону. — Вчера я нажрался, расклеился, Джинни снова лезла мне в душу, чтобы потоптаться… маленькая сучка. Пока что все думают, что я допился до алкогольного отравления, а у тебя было что-то типа приступа эпилепсии.

Гарри замер на словах «кусочек меня», он очень хотел, чтобы мир снова обрел смысл.

— Я был одним из этих?..

— Ага, — цыкнул Риддл. — И, что самое печальное, не думаю, что это было сделано намеренно. Я считал, что становился сильнее, но на самом деле распадался на части. Позорище…

— А… а диадема?

— Она была достаточно близко, так что она тоже. — Риддл поморщился. — И как же я рад, что воспоминания из нее у меня есть разве что в общих чертах. Так до тебя дошло, Поттер?

— Что? — не понял Гарри.

— Почему Дамблдор вообще стал заморачиваться, нашел мне тело и предлагал раскаяться. Все ради тебя. — Риддл ехидно, зубасто улыбался. — Чтобы в случае, если Темный Лорд попробует вернуться, и его нужно будет убить, тебе не пришлось умирать. Он все знал.

— Том, ну что за театральщина, — сказал Дамблдор, вышедший из кабинета мадам Помфри. — Ты сам как предпочел бы? Прожить неопределенное количество лет очень тревожно, или расстроиться в самый последний момент?

Риддл закатил глаза и, спрятав сикль в рукав, применил к капельнице заклятие дозаправки. Гарри хотел было разозлиться и обидеться, но знакомое чувство «меня подставили» почему-то не желало приходить. И потом…

— Поправьте меня, если я ошибаюсь… Получается, когда ты ужрался в зюзю джином и расклеился, ты, вроде как, случайно спас мне жизнь?

Риддл выглядел крайне оскорбленным, и Дамблдор, как у них повелось, явно развлекался за его счет.

— Никогда больше не буду пить, — мрачно буркнул Риддл, отвернувшись.

— О, наши домашние эльфы скажут тебе спасибо, если ты воздержишься от этой практики до окончания школы, — улыбнулся Дамблдор. — Ковер в гостиной Гриффиндора уже не будет прежним… Ты сиди-сиди, капайся, Том. Впервые ты превзошел мои ожидания в самом положительном смысле!

Риддл в явном раздражении махнул палочкой и закрыл свою койку ширмами. Дамблдор, посмеявшись, присел рядом с Гарри.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил директор.

Гарри задумчиво почесал бинты на голове.

— Да вроде довольно неплохо… Сколько я пробыл в отключке?

— Ты здесь со вчерашнего вечера. Не из-за хоркрукса — не совсем. Неудачно упал на ступеньки, у тебя было сотрясение. — Дамблдор задумчиво подкрутил ус. — Знаешь, когда из тебя вышел кусочек Тома, у тебя снова открылся шрам. Теперь можно залечить его так, что и следа не останется. Хочешь?

Гарри задумался.

— В детстве мне нравился этот шрам, это единственное, что мне вообще нравилось в собственной внешности… Но теперь я знаменитость, и люди на него пялятся — как-то это неприятно, понимаете? Особенно учитывая его происхождение. Да, думаю, я хотел бы его свести.

— Отлично, — сказал Дамблдор, похлопал его по руке и поднялся. — Поппи! Неси настойку Растопырника!

* * *

На каникулы народ разъехался по домам: тусоваться в школе с дементорами на праздники никто не хотел. Рон и Гермиона сделали вид, что домой ехать по той или иной причине не желают, но Гарри знал, что они не хотели оставлять его в башне совсем одного. Риддл, который шел в комплекте с Роном, остался по умолчанию. Пока Хогвартс покрывался гирляндами, венками и прочими украшениями, Гарри ждал, когда же полегчает профессору Люпину, чтобы наконец поймать предательскую крысу.

…Получив на Рождество «Молнию», Гарри здорово охренел.

— У тебя даже руки трясутся, — заметил Рон. — Неужели настолько классная метла?

— Последняя новинка, — просипел Гарри. — Я даже не знаю, сколько она стоит, на ней была пометка «уточняйте цену у продавца».

— Знаешь, на что это похоже? — хмыкнул Риддл. — Штрафной подарок из серии «крестник, мне так жаль, что я двенадцать лет не мог посылать тебе подарки из тюряги».

— Еще это может быть Люциус Малфой, который хотел бы от тебя избавиться, — мрачно предположила Гермиона. — Его, в отличие от Блэка, не лишали наследства.

Гарри хотел сказать что-то вроде «наплевать, сдохну, но сяду на эту метлу», но…

— Так, приятель, — поднял руки Рон. — Самые крутые метлы в этой школе у кого?

— У слизеринцев, — тут же ответил Гарри. — Но мы их уже уделали.

— А вторая по крутости метла? — продолжил Рон.

— …у меня, — буркнул Гарри, осознавая, к чему он клонит.

— То есть, сдав эту внезапную дорогую метлу неясно от кого на проверку, ты ничего не теряешь, так? — сказал Рон.

— Так, — скис Гарри.

— Тогда не будем терять времени, пошли к МакГонагалл, — сказала Гермиона, поднимаясь на ноги. — Профессор шляпу готова съесть, лишь бы снова увидеть Кубок у Гриффиндора, она точно постарается вернуть тебе метлу в идеальном состоянии.

* * *

Петтигрю, пойманный совместными усилиями профессора Люпина и Риддла (который на самом деле не очень хотел в это участвовать) рядом с кухней за два дня до Нового Года, сидел в кабинете директора, привязанный к стулу, дрожал, рыдал и рассказывал, как он боялся Сириуса Блэка, и что он невиновен, совершенно ни в чем.

Рон посмотрел на Риддла с намеком, и тот, пожав плечами, сказал:

— Врет.

Дамблдор сладко улыбнулся, попросил Снейпа принести из своих запасников Сыворотку Правды, оставил МакГонагалл и Флитвика за старших и, что-то весело насвистывая, исчез в камине. Вернулся он через пятнадцать минут с целой компанией каких-то волшебников. Гарри из них опознал только Министра, который приходил Хагрида арестовывать. Также было несколько Авроров в форменных мантиях, устало, но аккуратно выглядевший седеющий мужчина с усами-щеточкой и строгая дама с моноклем.

— Итак? — первой поинтересовалась дама, с сомнением оглядывая привязанного Петтигрю.

Рон тут же заголосил:

— Этот мужик годами притворялся моим питомцем, он спал в моей кровати, теперь у меня травма!

— Мамочки, это же Питер Петтигрю! — всплеснул руками Министр.

— Как интересно, — сказал мужчина с усами-щеточкой. — Знаете, Сириус Блэк в свое время, вообще-то, не промахивался. Сыворотку Правды, будьте добры!

Снейп влил в Петтигрю зелье, и тот рассказал, как стал анимагом, как начал работать на Волдеморта, как сдал своих друзей… как взорвал половину улицы и сбежал в канализацию, когда Сириус Блэк его нашел.

На последнем признании лица присутствующих вытянулись. Снейп, казалось, был страшно недоволен.

— Уй… — Дамблдор, зажмурившись, сжал в пальцах переломанную переносицу. — Неловко получилось.

— Нужно заняться пересмотром дела Блэка, — жестко сказала дама с моноклем.

— Он будет очень зол, — покачал головой мужчина с усами-щеточкой.

— Это же такой скандал… — пролепетал Министр. — Я не…

— Ой, я вас умоляю, вы будто не политик, — сказала дама. — «Доблестный сотрудник Аврората отсидел по ложному обвинению, но не терял надежды и спустя двенадцать лет раскрыл зловещий заговор, Департамент Магического Правопорядка приветствует возвращение героя». Не в первый раз косяк выплыл, и не в последний. Господа, — она кивнула Аврорам, — в наручники его.

Когда Петтигрю увели через камин, и Министр собирался последовать за процессией, директор ласково сказал ему в спину:

— Корнелиус. Нежить из моей школы убери, будь добр.

— Да-да… — раздраженно сказал Министр.

— Сейчас, пока у меня дети с каникул не вернулись, — добавил Дамблдор. — Жду до завтра, дальше начну их жечь.

— Я тебя оштрафую! — пригрозил напоследок Министр и скрылся в камине.

* * *

Сириус Блэк явился в своем человеческом обличии в Большой Зал Хогвартса два дня спустя, когда прочел о своем заочном помиловании в украденной газете. Он не был похож на модника со старых фотографий, он был похож на оборванного бомжа.

— Поздравляю, — едко сказал Риддл Гарри. — Возможно, если ты очень хорошо попросишь свою тетушку, она разрешит тебе завести собачку.

Люпин, наплевав на оборванный вид старого друга, тут же кинулся к нему обниматься. У Снейпа было такое лицо, словно он хотел отравить кого-нибудь, и лучше бы Люпина и Блэка.

Когда беглеца немного отмыли, и кто-то ссудил ему чистую мантию и обувь, Гарри обнаружил себя за очередным странным чаепитием в учительской, только в этот раз в более камерном составе: с директором, профессором Люпином и Сириусом Блэком.

— И что, все просто поверили, что я слетел с катушек и грохнул двенадцать человек? — возмутился Сириус.

Директор явно решил это не комментировать, а Люпину было немного стыдно, хотя он единственный думал, что взрыв мог быть подставой Петтигрю, и Гарри оторвался от чая:

— Я засомневался, когда увидел, как вы с котом Гермионы тусите и под Modern Talking пляшете в форме собаки.

— Можно на «ты», — ухмыльнулся Сириус.

— Хорошо, Сириус, — согласился Гарри. — Так вот, я засомневался было, но с нами в спальне живет Риддл. Тот еще клоун, но на нем тройное убийство и несколько покушений. Не-не, ты не волнуйся, он в рабстве.

— Что у вас тут происходит… — подивился Сириус. — Слушай, Гарри, я знаю, что ты живешь у родни, но…

Гарри воспарил духом. Это то, о чем он думал? Крестный предложит ему свалить от Дурслей?! Увы, Дамблдор его тут же обломал.

— Постой, Сириус. Мы тут пока с Волдемортом не разобрались. Скажи, Гарри, — улыбнулся Дамблдор поверх чашки с чаем. — У тебя Том жил летом пару недель. Как ему там?

Гарри поник.

— Говорил, что ему даже чихнуть страшно. Над ним тучка собиралась, когда он на меня ругался, Риддл говорил, что если он только попробует что-то сделать, его разорвет на мелкие кусочки.

Сириус тоже загрустил, и Люпин похлопал его по плечу.

— Ну-ну, молодежь, отставить похоронный настрой, — добродушно сказал Дамблдор. — На самом деле по Волдеморту у нас неплохие подвижки. Как управимся — съезжайтесь сколько хотите.

* * *

Закончился учебный год. Рону не пришлось играть в шахматы в борьбе с мировым злом. С учителем Защиты не случилось ничего плохого, и Гарри очень надеялся, что профессор Люпин останется и на следующий год. Сириус писал, что снял на лето дом на Тисовой прямо напротив Дурслей, и что гоблины все-таки пустили его в сейф к его кузине, так что коллекция директора пополнилась на еще один хоркрукс. Рон собирался провести первый месяц каникул у Гермионы и обыгрывать в шахматы всех пенсионеров в центральном парке Кингстона. А еще у Гарри наконец-то было разрешение от опекуна на посещение деревни Хогсмид. Казалось, следующий год должен был выдаться вполне спокойным…

Гарри стоял во дворе школы и грелся на солнышке после годового экзамена по Защите. Это была полоса препятствий, и Гарри подумал, что если бы не страх, что Волдеморт вот сейчас доберется до Философского Камня, на той полосе препятствий на первом курсе тоже могло быть весело.

— Слышал, у тебя все тот же боггарт, Поттер.

Гарри мрачно посмотрел на Снейпа.

— И что? Сэр.

— Это глупо. Я не спал с твоей мамой.

— Да, вы говорили.

Снейп вдруг мерзко ухмыльнулся, и Гарри пронзило очень плохое предчувствие. Ненавистный профессор склонился ближе к его уху и тихо, но отчетливо сказал:

— Зато я спал с твоим крестным отцом. Хороших каникул, Поттер.

Снейп развернулся, чтобы уйти к себе в подземелья, и Гарри в ужасе закричал петухом на весь школьный двор.

КОНЕЦ

П.С. Волдеморт все еще сидит в Албании в одиночестве, так что Барти Крауча из-под отцовского Империуса в тот год так никто и не освободил. У Гарри Поттера действительно выдался спокойный год.