Сестра Битвы в Хогвартсе (джен)

Утро в Хогвартсе началось так, словно замок проснулся в похмелье после вечеринки у Тзинча. Студенты, преподаватели и даже призраки, обычно болтливые и самодовольные, бродили по коридорам с осунувшимися лицами, будто дементоры устроили ночной марафон по высасыванию душ. Большой зал гудел от шепотков и нервных смешков: кто-то видел во сне Волдеморта, танцующего с демоном Кхорна, кто-то — Фаджа, удирающего от бензопилы Сестры Элизабет в облике розового грота. Даже Почти Безголовый Ник, обычно гордящийся своей неудавшейся казнью, выглядел так, словно его голову все-таки отрубили, а потом пришили обратно кривыми руками Нургла. Все обсуждали кошмары, которые ночью прокрались в их головы, как паразиты-генокрады, и никто не мог понять, что это значит. Может, Хаос уже здесь? Или это просто последствия вчерашнего тыквенного сока с истекшим сроком годности?

Сестра Элизабет Торн, напротив, шагала в Большой зал с таким видом, будто только что выспалась на Золотом Троне после десятилетней осады еретиков. Её броня поскрипывала, как старый боевой танк, а шаги отдавались эхом, словно кто-то уронил сервочереп на каменный пол. Впервые за долгое время она чувствовала себя… отдохнувшей. Никаких сирен тревоги, никаких воплей «За Императора!», никаких орков, жующих её товарищей на завтрак. Только мягкая кровать, пена для ванн и странное чувство, что она, возможно, слишком долго наслаждалась этим еретическим комфортом. В Империуме за такое уже вызвали бы инквизитора, но здесь? Здесь ей просто предложили пирожное. И, что самое тревожное, она его съела. Без проверки на яд. Без молитвы очищения. Просто… съела. Эта мысль грызла её, как мелкий демон в подсознании, но она решила, что разберется с этим позже — после завтрака.

Дамблдор, восседавший за преподавательским столом, заметил её первым. Его глаза сверкнули из-под полумесяцев очков, как у псайкера, который только что уловил слабый сигнал из Варпа. Он отложил чашку с чаем — подозрительно мирный напиток для человека, который, по мнению Элизабет, мог быть тайным агентом Тзинча, — и приветливо кивнул.

— Доброе утро, мисс Торн, — сказал он с той раздражающей доброжелательностью, от которой у неё чесались руки схватить несуществующий болтер. — Как вам спалось в нашем скромном убежище?

— Отлично, директор, — ответила она, стараясь не выдать, как сильно её смущает собственное признание. — Благодарю за… гостеприимство. — Слово «гостеприимство» она произнесла так, будто это было название какого-то ксеносского оружия, которое она пока не разобрала до конца. — Ваши кровати… слишком мягкие. Я чуть не задохнулась в этой подушке.

Дамблдор усмехнулся, словно её слова были шуткой, а не констатацией факта. Он явно не понимал, что в Империуме подушки считались роскошью, а роскошь — первым шагом к ереси.

— Рад, что вам понравилось, — сказал он, игнорируя её намёк на потенциальную угрозу удушения. — А теперь, я думаю, вам будет любопытно посетить наши уроки. Возможно, вы даже чему-нибудь научитесь. Или научите нас. — Последнее он добавил с лёгкой улыбкой, от которой Элизабет стало не по себе. Что он имел в виду? Это был вызов? Провокация? Или просто очередная магическая чушь?

Она кивнула, больше из любопытства, чем из желания. Её учили убивать демонов, а не сидеть за партой, но если эти волшебники думают, что могут её чему-то научить, пусть попробуют. Первый урок — защита от тёмных искусств — звучал многообещающе. По крайней мере, там могли быть враги, которых стоит уничтожить. Она шагнула в класс вслед за Люпином, который выглядел так, словно сам недавно отбивался от дементоров. Тема урока — боггарты. Существа, принимающие форму твоего самого страшного кошмара. Элизабет прищурилась. В Империуме таких тварей называли бы порождениями Варпа и сжигали без разговоров. Здесь же их, похоже, собирались… высмеивать?

Профессор Люпин стоял перед классом, сжимая волшебную палочку так, будто это был последний шанс удержать дементоров от утреннего кофе. Его голос, усталый и слегка хриплый, звучал как у человека, который всю ночь отбивался от кошмаров, а теперь должен объяснять детям, как не бояться собственных теней.

— Боггарты — это паразиты страха, — говорил он, обводя взглядом притихших студентов. — Они копаются в ваших головах, выуживают самое худшее и воплощают это в реальность. Но у них есть слабость. Смех. Представьте что-то настолько нелепое, что ваш страх лопнет, как переспелый гнойник Нургла, и скажите «Ридикулус!». Тогда они исчезнут.

Сестра Элизабет, сидевшая в заднем ряду, скрестила руки на груди и прищурилась. Смех как оружие? Это звучало как ересь уровня «давайте обнимем тиранида». В её мире страх был топливом для выживания: он заставлял тебя двигаться быстрее, бить сильнее, молиться громче. А тут её просят хихикать над врагом? Она представила, как бы это выглядело на Кайрасе: орда орков несётся на её позиции, а она стоит, хохоча, вместо того чтобы открыть огонь из болтера. Да её бы сожгли как предательницу на месте. И всё же… мысль о демонессе Слаанеш, князя наслаждений и извращений, в розовом платьишке с оборками и бантиком на рогатой голове прокралась в её разум. Слаанеш, танцующая канкан с толпой визжащих культистов в качестве подтанцовки. Элизабет почувствовала, как её губы предательски дрогнули. Это было абсурдно. Это было… смешно. Император простит её за эту слабость, решила она, подавляя улыбку.

Люпин тем временем открыл шкаф. Боггарт выскочил наружу, сначала приняв форму гигантского паука для Рона (который тут же превратил его в паука на роликах, визжащего от восторга), затем — строгой МакГонагалл для Дина (ставшей клоуном с резиновым носом). Когда очередь дошла до Элизабет, класс затаил дыхание. Она встала, выпрямившись, как перед казнью еретика, и уставилась на боггарта. Тварь закружилась в вихре теней и приняла облик… вождя орков. Того самого, что оставил шрам на её щеке. Огромный, зеленокожий, с топором размером с человека, он рычал, брызгая слюной, и топал ногами так, что парты дрожали. Студенты ахнули. Кто-то спрятался под стол. Но Элизабет даже не моргнула.

— Ты, — прорычала она, шагнув вперёд. — Я уже отправила тебя в могилу раз. Хочешь повторить?

Боггарт-орк оскалился, но тут же замер, словно почувствовал, что что-то пошло не так. Элизабет прищурилась, вспоминая слова Люпина. Нелепость. Смех. Она представила этого вожака в том же розовом платье, что и Слаанеш, с бантиком на лысой башке и в туфлях на каблуках. Взмахнув воображаемой палочкой (настоящей у неё не было), она рявкнула:

— Ридикулус! За Императора!

Боггарт вздрогнул, и в следующую секунду вождь орков превратился в карикатурного модника: платье трещало по швам на его мускулистом теле, каблуки ломались под весом, а бант нелепо болтался на макушке. Он попытался грозно замахнуться топором, но вместо этого поскользнулся, рухнул на пол и начал барахтаться, как перевёрнутый жук. Класс взорвался хохотом. Даже Люпин, обычно сдержанный, закашлялся, скрывая улыбку. Боггарт, не выдержав такого позора, с жалобным визгом растворился в облачке дыма.

Элизабет посмотрела на пустое место, где только что был её страх, и нахмурилась. Это сработало. Смех действительно сработал. Но в глубине души она чувствовала укол тревоги. Если страх можно победить так легко, то что остаётся от неё самой? Она тряхнула головой, отгоняя еретические мысли, и вернулась на место под восторженные шепотки одноклассников.

— А что будет, если боггарт не испугается? — спросила она, когда гомон немного утих. Её голос был холодным, как сталь силовой брони, но в нём сквозило любопытство. — Что, если он решит драться?

Люпин, всё ещё вытирая слёзы смеха, посмотрел на неё с чем-то вроде уважения.

— Обсудим это, если дойдёт до дела, мисс Торн, — ответил он, слегка усмехнувшись. — Но я уверен, что вы справитесь. Вы ведь Сестра Битвы. Если боггарт решит сопротивляться, боюсь, ему придётся пожалеть, что он вообще вылез из шкафа.

Элизабет кивнула, но её мысли уже унеслись далеко. Смех — оружие? Может, в этом мире оно и работает, но в Империуме… Она представила, как пытается высмеять демона Кхорна, и тут же отбросила эту мысль. Нет, там нужны болтеры и огонь. И всё же, этот урок оставил в ней странное чувство — словно крошечный треск в её непробиваемой вере. Она решила, что подумает об этом позже. После следующего урока. А следующий был по зельеварению — и, судя по мрачному виду Снейпа, который она заметила в коридоре, он обещал быть настоящим испытанием.

Подземелья Хогвартса, где проходил урок зельеварения, напоминали Сестре Элизабет заброшенный аванпост на краю сектора, заражённого Нурглом: холодные каменные стены сочились влагой, воздух пах сыростью и чем-то подозрительно похожим на гниль, а тусклый свет факелов отбрасывал тени, будто демоны притаились за каждым котлом. Студенты, сгорбившись над партами, выглядели как штрафной батальон, отправленный на верную смерть, и их страх только усиливался, когда в класс вошёл профессор Снейп. Его чёрная мантия развевалась, как крылья какого-то хищного ксеноса, а взгляд был таким ядовитым, что Элизабет невольно проверила, не лежит ли её болтер на поясе. Конечно, его там не было, но привычка осталась. Снейп выглядел как человек, который только что узнал, что его любимый сервочереп сломался, и теперь он намерен выместить злость на всех подряд.

— Сегодня, — начал он, растягивая слова, как палач, смакующий приговор, — мы будем варить зелье забвения. — Его глаза сузились, и он уставился прямо на Элизабет, сидевшую в первом ряду с видом, будто готова вскочить и закричать «За Императора!» в любой момент. — Возможно, мисс Торн, оно поможет вам забыть ваши… дикие фантазии о ваших Императорах, бензопилах и прочей ереси, которой вы так любите пугать этих жалких недоумков. — Он обвёл рукой класс, где студенты съёжились ещё сильнее, словно ожидая, что их сейчас отправят на экстерминатус.

Элизабет встретила его взгляд с холодным спокойствием, достойным ветерана сотни кампаний. Его сарказм был острым, как лезвие цепного меча, но она не собиралась давать слабину. В Империуме за такие слова его бы уже допрашивали с пристрастием, но здесь, похоже, это считалось нормой. Она решила проигнорировать выпад и сосредоточилась на инструкциях. Зелье забвения? Интересно. В её мире такое бы пригодилось, чтобы стереть из памяти крики умирающих сестёр или запах горящей плоти. Может, эти волшебники не такие уж бесполезные.

Снейп расхаживал между партами, бросая ядовитые замечания направо и налево: «Лонгботтом, вы снова превратили котёл в помойку для тухлой рыбы», «Поттер, ваша некомпетентность — это уже не смешно, это трагедия». Когда он подошёл к Элизабет, она уже методично измельчала корень валерианы, орудуя ножом с такой точностью, будто резала глотку орку. Её движения были выверенными, как у механикуса, калибрующего лазпушку: каждый ингредиент падал в котёл в строгом порядке, каждый поворот ложки — ровно по часовой стрелке, ни капли не пролилось. Она варила зелье так, словно это был ритуал очищения перед битвой, и Снейп, к своему удивлению, не нашёл, к чему придраться. Он замер над её котлом, вглядываясь в серебристую жидкость, которая мерцала, как очищенная плазма.

— Неплохо, мисс Торн, — произнёс он наконец, и в его голосе сквозило что-то вроде неохотного уважения, смешанного с раздражением. — Для дикарки, воспитанной на болотах войны и фанатизма, вы на удивление… способная. — Он сделал паузу, словно ждал, что она кинется на него с криком о ереси, но Элизабет лишь подняла взгляд и слегка кивнула. Её голубые глаза сверкнули, как лазерный прицел, и Снейп, кажется, впервые за урок растерялся. Он быстро отвернулся, пробормотав что-то про «чудеса случаются», и пошёл отчитывать Гермиону за слишком идеальное зелье.

Элизабет откинулась на стуле, чувствуя странное удовлетворение. Похвала от этого кислого типа была как медаль за выживание в мясорубке Хаоса — редкая и слегка подозрительная. Она не ожидала, что заслужит уважение человека, который выглядел так, будто родился с презрением к человечеству. Но в глубине души она задумалась: если зелье забвения может стереть воспоминания, то что, если она забудет, кто она такая? Сестра Битвы, воительница Императора, чья жизнь — это война и долг? Или это было бы благословением — забыть шрамы, кровь и крики? Она тряхнула головой, отгоняя мысль. Забвение — для слабых. Она должна помнить. Всегда.

Урок закончился, и студенты, шатаясь, побрели к выходу, будто только что пережили атаку демонов. Элизабет осталась сидеть, глядя на свой котёл, пока Снейп не бросил ей холодное: «Не задерживайтесь, мисс Торн, у меня нет желания видеть ваши доспехи дольше необходимого». Она встала, всё ещё ощущая лёгкий триумф, и направилась к выходу. Но не успела она дойти до двери, как в коридоре её перехватил знакомый голос.

— Мисс Торн! — Дамблдор возник из тени, как призрак с добрыми намерениями, его мантия шуршала, а улыбка светилась, как маяк Астрономикона. — Я хотел бы поговорить с вами. Не могли бы вы зайти ко мне в кабинет?

Элизабет напряглась. Этот старик с его бесконечной добротой был подозрительнее любого инквизитора. Но она кивнула. Что-то подсказывало ей, что этот разговор будет важнее, чем все зелья Снейпа вместе взятые.

Кабинет Дамблдора встретил Сестру Элизабет привычным хаосом, который она уже начинала подозревать в скрытой ереси. Полки ломились от книг, чьи корешки шептались между собой, как заговорщики перед мятежом, странные приборы мигали и жужжали, словно сломанные сервочерепа, а феникс Фоукс в углу смотрел на неё так, будто прикидывал, не сжечь ли её прямо сейчас для профилактики. Сам Дамблдор восседал за столом, окружённый облаком сладковатого дыма от какой-то подозрительной трубки — явно не табачной, если судить по аромату, напоминавшему очищающий ладан с ноткой Хаоса. Его глаза сверкали из-под очков, как у псайкера, который только что заглянул в Варп и решил, что это было весело.

— Мисс Торн, присаживайтесь, — сказал он, указывая на кресло, которое выглядело так, будто могло проглотить её целиком и выплюнуть в виде плюшевого сервитора. Элизабет осталась стоять, скрестив руки и всем своим видом показывая, что готова к любой ловушке. — Я думаю, я нашёл способ отправить вас домой.

Её сердце дрогнуло, как боевой танк, попавший под огонь тиранидских биопушек. Домой. В Империум. К войне, крови и бесконечному грохоту болтеров. Она должна была обрадоваться — долг звал, Император ждал, — но вместо этого в груди шевельнулось что-то странное. Тоска? Сомнение? Или это просто вчерашнее пирожное, которое она съела без проверки на еретические примеси? Она выпрямилась, скрывая смятение за маской воинской решимости.

— Правда? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, как приказ на плацу. — И как же?

Дамблдор откинулся в кресле, его улыбка стала шире, как у Тзинча, задумавшего новую интригу. Он сделал театральную паузу, будто собирался объявить о начале экстерминатуса, а затем произнёс:

— Мы воспользуемся старым ритуалом. Древним, как звёзды, и столь же надёжным, как… ну, скажем, как метла первокурсника на квиддиче. Это откроет портал в ваш мир. Но для этого нам нужен особый артефакт. — Он снова замолчал, явно наслаждаясь её реакцией. — Зачарованная метла.

Элизабет моргнула. Потом ещё раз. Её разум, привыкший к логике боевых операций и литаниям веры, споткнулся, как гвардеец, наступивший на мину.

— Метла? — переспросила она, её голос дрогнул от смеси недоверия и сарказма. — Вы имеете в виду те штуки, на которых ваши студенты летают, гоняясь за шариками? Это что, теперь официально оружие межмировых путешествий? — Она представила, как Космический Десантник садится на метлу вместо дроп-пода, и чуть не фыркнула. Ересь чистой воды.

Дамблдор кивнул, не теряя своей раздражающей доброжелательности.

— Эта метла не простая, мисс Торн. Она была зачарована древними волшебниками ещё в те времена, когда ваш Император, возможно, только учился ходить. Её создали для путешествий между мирами — или, как вы бы сказали, для прыжков через Варп без риска встретить демона с плохим чувством юмора. — Он хмыкнул, будто эта мысль его забавляла. — Но есть одна… небольшая проблема. Она одержима духом Волдеморта.

Элизабет уставилась на него, её голубые глаза сузились, как прицел лазгана. Она ждала подвоха с самого начала, но это? Это было слишком даже для мира, где призраки корчат рожи, а пирожные взрываются во рту.

— Одержима? — переспросила она, её тон стал холоднее льдов Фенриса. — Вы хотите сказать, что какая-то палка с щетиной захвачена демонической сущностью? Как это вообще возможно? Это что, местный аналог варп-портала, который вы забыли освятить?

Дамблдор вздохнул, будто объяснял ребёнку, почему нельзя есть уголь из камина, и отложил трубку.

— Волдеморт — или Том, как я его называю, когда хочу его позлить, — был весьма… амбициозным волшебником. Он пытался использовать эту метлу для своих целей: открыть путь к бессмертию, захватить другие миры, устроить вечеринку с дементорами — кто знает? Но ритуал пошёл не так. Вместо триумфа он застрял в метле, как муха в смоле. Теперь его дух там, злобный, но слегка нелепый. Представьте себе: самый страшный тёмный лорд нашего мира, орущий проклятия из ручки метлы. — Дамблдор усмехнулся, и Элизабет впервые задумалась, не скрывается ли за этой добродушной маской кто-то вроде инквизитора с очень странным чувством юмора.

Она молчала, переваривая услышанное. Метла, одержимая демоном. В Империуме такое бы сожгли вместе с целым городом, не задавая вопросов. Но здесь? Здесь это, похоже, просто ещё один день в офисе. Она чувствовала, как её вера в порядок и дисциплину трещит по швам, но в то же время в груди загорелся слабый огонёк любопытства. Если она вернётся домой, то снова окажется в мясорубке войны. А если останется… что ж, изгнать демона из метлы звучит как достойное испытание для Сестры Битвы.

— И что дальше? — спросила она наконец, её голос был твёрд, но в нём проскользнула нотка интереса. — Как мы это сделаем?

Дамблдор улыбнулся шире, и Элизабет поняла, что этот старик точно что-то задумал.

Дамблдор откинулся в кресле, его пальцы сплелись в замок, как у инквизитора, который вот-вот вынесет приговор, но при этом будет предлагать чай. Его улыбка оставалась доброй, но в ней сквозило что-то коварное, как будто он уже предвидел все варианты её реакции и заранее выбрал тот, где она соглашается. Элизабет стояла перед ним, неподвижная, как статуя Императора на троне, но внутри её мысли метались, как гретчины под обстрелом.

— Нам нужно провести ритуал экзорцизма, — сказал Дамблдор, растягивая слова с таким удовольствием, будто объявлял о начале праздника Хаоса. — Изгнать дух Волдеморта из метлы. Только тогда мы сможем использовать её, чтобы открыть портал в ваш мир. Представьте себе: вы возвращаетесь домой, прямо в объятия ваших болтеров и орков. Или что там у вас принято обнимать.

Элизабет прищурилась. Экзорцизм? Это слово она понимала. В Империуме оно означало огонь, крики и запах палёной плоти, пока демон не сгинет обратно в Варп. Но здесь, в этом странном месте, где демонов высмеивают, а не сжигают, она ожидала чего-то менее… эффективного. И всё же мысль о том, чтобы изгнать сущность из метлы — нелепой, одержимой палки с щетиной, — вызвала у неё лёгкий укол интереса. Может, это будет похоже на очищение осквернённого танка? Только без сервиторов и литаний.

— И как это сделать? — спросила она, её голос был твёрд, но в нём проскользнула тень любопытства, как у воина, который впервые видит новый тип ксеноса и прикидывает, как его лучше разрубить.

Дамблдор поднялся, прошёлся по кабинету, мимо полок с шепчущимися книгами и мигающих приборов, и остановился у клетки с Фоуксом. Феникс наклонил голову, словно тоже хотел послушать план.

— Нам понадобится помощь, — начал он, поглаживая бороду, как бывалый псайкер, размышляющий о следующем прыжке через Варп. — Профессор Люпин — он знает толк в тёмных тварях, особенно после пары полнолуний. И профессор МакГонагалл — её дисциплина и умение превращать всё в порядок даже Хаос заставят попятиться. А ещё… несколько ингредиентов. — Он сделал паузу, явно наслаждаясь моментом. — Перо феникса, волос единорога и капля крови дракона.

Элизабет моргнула. Её разум, привыкший к простым вещам вроде «стреляй, пока не умрёт», попытался осмыслить этот список. Перо феникса? Она посмотрела на Фоукса, который тут же отвернулся, будто знал, что его перья под угрозой. Волос единорога? В Империуме единорогов бы сожгли как мутантов, не разбираясь, полезны они или нет. А кровь дракона? Это звучало как что-то, что можно добыть, зарубив тварь цепным мечом, но она подозревала, что здесь всё будет сложнее.

— Это похоже на ритуал очищения в моём мире, — сказала она, задумчиво скрестив руки. — Только у нас используют святую воду, молитвы и, если повезёт, пару гранат. Никаких перьев и единорогов. — Она представила, как инквизитор с её родного мира смотрит на этот план, и чуть не усмехнулась. Его бы хватил удар ещё на слове «метла».

Дамблдор хмыкнул, его глаза блеснули, как у Тзинча, который только что подбросил ей очередной коварный выбор.

— У нас тоже будет молитва, мисс Торн, — сказал он с той раздражающей доброжелательностью, от которой хотелось проверить, нет ли у него под мантией скрытого варп-портала. — Но немного другая. Вместо «За Императора!» мы, скорее, скажем «Пожалуйста, Том, веди себя прилично». — Он усмехнулся, и Элизабет впервые задумалась, не издевается ли он над ней открыто.

Она молчала, переваривая услышанное. Экзорцизм с метлой, перьями и единорогами. В Империуме за такое бы вызвали Черных Храмовников, чтобы они разобрались с ересью на месте. Но здесь это, похоже, было нормой. И всё же… мысль о том, чтобы изгнать демона — пусть даже местного, мелочного демона, застрявшего в уборочном инструменте, — будила в ней знакомый огонь. Это был враг. А врагов она умела побеждать.

— Когда и где? — спросила она наконец, её тон стал резким, как выстрел из болтера. Она уже видела себя в бою: пусть не с ордой Хаоса, а с какой-то одержимой метлой, но всё же в бою.

— Сегодня ночью, — ответил Дамблдор, и его улыбка стала чуть серьёзнее. — В Запретном лесу. Там, где тени гуще, а магия… непредсказуемее. Это лучшее место, чтобы вытащить Тома из его деревянного убежища.

Элизабет кивнула, хотя в голове промелькнула мысль: «Ночь. Лес. Одержимая метла. Это ловушка или просто их обычный вторник?» Она чувствовала, как долг зовёт её домой, но в то же время что-то — любопытство? сомнение? — тянуло остаться. Провести ритуал. Увидеть, чем закончится эта безумная затея. Она тряхнула головой, отгоняя лишние мысли. Сначала метла. Потом портал. А там… там будет видно.

— Договорились, — сказала она, и Дамблдор кивнул, словно только что завербовал её в какой-то тайный орден. Что, возможно, и было правдой.

* * *

Запретный лес ночью выглядел так, будто Нургл и Тзинч устроили здесь совместный эксперимент, а потом забыли убрать за собой. Деревья торчали из земли, как кривые кости давно сгнившего титана, их ветви шевелились в темноте, словно щупальца ксеносов, выжидающих добычу. Воздух был густым от сырости и запаха гниющих листьев, а где-то вдалеке выл волк — или, может, Люпин, решивший подыграть атмосфере. Сестра Элизабет шагала впереди, её броня поскрипывала, как старый танк, а глаза обшаривали тени в поисках врага. Она чувствовала себя почти как дома — если бы дома вместо демонов Хаоса были единороги и говорящие метлы. За ней следовали Дамблдор, Люпин и МакГонагалл, каждый с выражением лица, будто их вызвали на допрос к инквизитору, но они всё ещё надеются отделаться чашкой чая.

Они остановились у старого дуба, чья кора выглядела так, будто пережила пару экстерминатусов и всё ещё держалась из чистого упрямства. В центре поляны лежала метла — та самая, одержимая палка с щетиной, которая теперь дрожала, как гретчин перед комиссаром. Дамблдор поднял руки, его мантия заколыхалась, и он начал бормотать заклинание на каком-то языке, который звучал как смесь древних литаний и кошачьего кашля. Метла тут же затряслась сильнее, будто пыталась сбежать, но МакГонагалл ткнула в неё палочкой с видом строгой матери, заставляющей ребёнка сидеть смирно.

— Мы должны изгнать дух Волдеморта, — сказал Дамблдор, его голос стал серьёзнее, но в глазах всё ещё плясали искры, как у Тзинча, наблюдающего за очередной интригой. — Будьте готовы ко всему. Этот Том может быть весьма… раздражительным, когда его выгоняют из дома.

Элизабет сжала кулаки, готовая к бою. Она не доверяла этой метле с самого начала — слишком уж подозрительно она выглядела для простого уборочного инструмента. И тут, как по сигналу, метла рванула вверх, зависнув в воздухе, и из неё раздался голос — высокий, шипящий и полный злобы, как у культиста, которому только что испортили ритуал:

— Вы не избавитесь от меня так просто, жалкие черви! Я — Тёмный Лорд! Я — кошмар ваших снов! Я…

— Заткнись, еретик, — рявкнула Элизабет, шагнув вперёд. Она не собиралась слушать вопли какого-то демона, застрявшего в деревяшке. Схватив метлу за рукоять, она сжала её так, будто это был горло орка, и начала молиться, как делала это в своём мире перед каждой битвой. Её голос загремел, перекрывая шипение Волдеморта, как раскаты грома над полем боя:

— Во имя Императора, Света Человечества, покинь этот предмет, нечистая сила! Да будет твоя тьма изгнана огнём Его воли! Да сгинет твоя ересь в пустоте, откуда ты явился!

Метла затряслась в её руках, как одержимый сервитор, у которого закоротило цепи. Студенты и профессора замерли, глядя на неё с смесью ужаса и восхищения. Люпин отступил на шаг, словно ожидая, что она сейчас вытащит болтер и начнёт палить. МакГонагалл приподняла бровь, будто хотела сказать: «Неплохо, но где ваша палочка?» А Дамблдор просто стоял, улыбаясь, как будто всё шло по плану.

И тут метла взвыла — громко, пронзительно, как сирена тревоги на тонущем корабле. Из неё вырвался клуб тёмного дыма, в котором мелькнуло искажённое лицо Волдеморта: бледное, с горящими глазами и выражением, будто он только что понял, что его выселили из любимого логова. Дым закружился в воздухе, шипя и ругаясь на всех языках сразу, а затем с жалобным визгом растворился в ночи, унесённый ветром к каким-то далёким дементорам, которые, вероятно, уже готовили ему тёплую камеру в Азкабане.

Метла обмякла в руках Элизабет, теперь просто кусок дерева с щетиной, без всяких признаков одержимости. Она опустила её на землю, тяжело дыша, и посмотрела на Дамблдора. Её сердце колотилось, как после боя с ордой Хаоса, но в груди росло странное чувство — смесь триумфа и… облегчения? Она победила врага. Не огнём, не мечом, а словами и верой. Это было непривычно. И тревожно.

— Отлично сделано, мисс Торн, — сказал Дамблдор, подходя ближе. Его голос был мягким, но в нём слышалась нотка уважения, как у командира, который только что увидел, как новобранец разнёс танк голыми руками. — Ваша вера… впечатляет. Теперь мы можем открыть портал. Вы готовы вернуться домой?

Элизабет посмотрела на метлу, затем на тёмный лес вокруг. Домой. К войне, крови и бесконечному долгу. Она должна была сказать «да» — долг требовал этого, Император требовал этого. Но что-то в ней дрогнуло. Этот мир — с его нелепыми метлами, смехом вместо оружия и стариками, которые улыбаются, как заговорщики, — пробудил в ней сомнение. А что, если её место не только там, среди огня и смерти? Она тряхнула головой, отгоняя еретические мысли, но они не уходили.

— Давайте откроем портал, — сказала она наконец, но её голос был тише, чем обычно. — А там… посмотрим.

Дамблдор кивнул, словно знал, о чём она думает, и махнул рукой Люпину и МакГонагалл, чтобы те начали готовить следующий этап. Элизабет осталась стоять, глядя в темноту леса, и впервые за долгое время почувствовала, что её вера — её броня — дала трещину. И через эту трещину пробивался свет. Слабый, но настойчивый.