Молодой прекрасный кшатрий (гет)

Сначала Парашара нашел только причаленную пустую лодку, но, оглядываясь по сторонам, нигде не замечал ее хозяина. Тут сзади его окликнул женский голос — если почтенный браман желает оказаться на другом берегу, то она сочтет за честь перевезти его туда в своей лодке.

Конечно, это была Сатьявати, и когда Парашара обернулся, то она сложила руки на груди и низко склонила голову, выражая ему свое почтение. У нее были мокрые волосы и одежда — должно быть, она только что искупалась.

Некоторое время Парашара смотрел на нее в таком изумлении, что ей пришлось спросить еще раз — так почтенный браман действительно хотел бы переправиться на другой берег?

Парашара ответил, что да-да — ему нужно переправиться, и он будет очень рад, если она ему в этом поможет. Сатьявати жестом пригласила Парашару садиться в лодку и сказала, что, разумеется, она поможет ему — как она может упустить шанс послужить браману, таким образом благословив себя его присутствием в своей лодке.

Уже в лодке Парашара, не переставая удивляться, что встретился с девушкой, так невероятно похожей на его жену, от расставания с которой он страдал всю дорогу, спросил, какое же благословение хотела бы получить хозяйка лодки за свои услуги.

Сатьявати робко улыбнулась и ответила, что больше всего она хотела бы такое благословение, которое помогло бы ей осуществить ее мечту — встретиться с царем или наследным принцем, который пожелал бы стать ее мужем и сделать ее царицей своего царства.

Думая, что пассажир удивился масштабу ее желания, Сатьявати скромно добавила, что на худой конец она согласна просто на молодого прекрасного кшатрия, который предложил бы ей законный брак — а царство они уже как-нибудь вместе себе добудут.

Парашара задумчиво переспросил ее о том, правда ли она так сильно хочет стать царицей, и Сатьявати, продолжая робко улыбаться ему, закивала головой. Потом он спросил, как ее зовут, и она, конечно, назвала свое имя.

Ясное дело, Парашара был достаточно разумным человеком, чтобы понимать — как бы ни была похожа на его жену эта лодочница, но это не его Сатьявати, даже если ее тоже зовут Сатьявати и она тоже хотела бы быть царицей, поэтому нет никакого смысла искать в ней замену своей родной любимой Сатьявати. Тем более, кое-что развеивало иллюзию идентичности гораздо эффективнее, чем простая одежда девушки — ее речь. Не столько голос, который как раз был похож на голос жены, а сами слова. Сатьявати-в-лодке была бойкой и неглупой, но ее речь была речью простолюдинки, а не принцессы — не его жены. А еще разум указывал на то, что ее стремление стать царицей как раз должно отвращать его от желания завязать с ней близкие отношения.

Но Парашара еще немного порассматривал девушку, дивясь ее сходству с Сатьявати-в-Чеди, и разум начал ему изменять. Он сказал, что он-то может пожелать ей осуществления ее мечты, но на самом деле настоящее счастье не в зацикленности на исполнении собственных эгоистичных желаний: власть, а тем более царская власть, не делает человека лучше и не приносит ему умиротворения — а значит, и счастья. Короче, Парашара предложил Сатьявати вместо благословения законный брак с собой — сказав, конечно, что, может быть, она знает ашрам покойного мудреца Апавы, так он его внук и сейчас едет туда, чтобы заменить деда.

От удивления Сатьявати даже на секунду сбилась с ритма гребли, удобного в этих местах реки. Впервые ей кто-то предложил замужество — потому что в ее деревне все знали, что она ищет себе в мужья царя или наследного принца. Сатьявати была совершенно уверена в чарах своей молодости и красоты, но она всегда думала, что на браманов они не действуют — у них другие критерии для выбора себе спутниц жизни.

Однако у Сатьявати не появилось желания отказаться от своей мечты — только мысль, что, само собой, было бы замечательно иметь повод оказаться в том известном ашраме, куда часто приезжают цари и принцы для получения и углубления духовных знаний, но статус жены хозяина ашрама это категорически не то, что нужно для осуществления этой мечты. Поэтому она сказала Парашаре, что какой бы ни было для нее честью и удачей предложение стать женой брамана — к тому же, женой хозяина такого известного ашрама, про который здесь не только она, но и вообще все знают, — она всё-таки хотела бы дождаться своего царя или наследного принца.

В голове у Парашары появилась мысль, что в данном случае необразованная лодочница ведет себя куда разумнее, чем он, потому что его нынешнее стремление найти в этой незнакомой девушке свою Сатьявати это непробиваемое дно глупости, так что ему не стоит здесь вытаскивать свой главный мужской козырь. Но как это часто бывает с разумом, он тут же опять стал изменять Парашаре, оправдывая его желание таки вытащить перед Сатьявати свой главный мужской козырь тем, что он ведь ничего не потеряет, а, скорее всего, приобретет…

В общем, Парашара сказал девушке, что ему очень жаль, что его чувства не нашли у нее взаимности, но, может быть, она тем не менее позволит ему сейчас сделать волшебным способом их общего сына — он заберет его в ашрам, и это будет прекрасно, что у него останется ее ребенок.

Сатьявати осторожно спросила, означает ли ее согласие то, что она будет благословлена исполнением своей мечты. Получив от Парашары подтверждающий ответ, она сказала, что в таком случае ждет его указаний, что ей делать. Он ответил, что делать ей совсем ничего не надо — пусть пока перестанет грести и просто спокойно подумает о том, что сейчас появится на свет ее сын.

Сатьявати отложила весла, увидела, как Парашара перестал смотреть ей в глаза, а стал смотреть на ее живот, но тут же его взгляд остекленел...

Через секунду Парашара снова смотрел ей в глаза. Он спросил, почему она переживает — это может плохо сказаться на судьбе будущего ребенка.

Сатьявати ответила: она слышала, что браманская магия это всегда какие-то громы, молнии, огонь и ураган — и она волнуется, как бы не пострадала ее лодка; да и в принципе роды грязное дело, и если бы это была какая-то старая лодка для перевозки рыбы — то ничего, а это хорошая совсем новая лодка, в которой они переправляют людей, и не хотелось бы ее отмывать потом…

Парашара сказал, что он работает чисто и без спецэффектов, но если она не доверяет его словам и боится за лодку, то, конечно, он должен позаботиться о том, чтобы убрать причину ее страха.

Он закрыл глаза, и вдруг на лодку спустился такой густой туман, что в нем Сатьявати быстро перестала видеть хоть какие-то ориентиры и понимать, куда движется лодка и движется ли вообще.

Когда туман пропал — так же внезапно, как и появился, — то она увидела, что лодка уперлась одним бортом в берег острова. Это был очень странный остров — небольшой клочок черной земли, которая, казалось бы, должна быть плодородной, но, как бы это ни было удивительно, на ней не росло ни травинки.

Парашара сошел с лодки на этот остров, и Сатьявати последовала за ним. Она оглянулась вокруг и поняла, в каком месте реки они находятся. Потом она присела, чтобы потрогать эту странную черную землю — и на ощупь она была как обычная земля. Сатьявати подняла голову на Парашару и сказала, что вообще-то в этом месте она знает реку, как себя, но этого острова здесь никогда не было — неужели это он его сейчас создал браманской магией?

Парашара молча кивнул головой.

Тогда Сатьявати спросила — а мог бы он сделать такой же остров, только значительно больше и где-то в океане? — такая черная земля должна давать хорошие урожаи, и там, если уж он так хочет видеть ее своей женой и иметь ее детей, они могли бы вместе устроить царство…

Парашара ответил, что на самом деле это иллюзия — никакого острова тут нет, и они стоят на воде.

Сатьявати удивилась, почему же в таком случае она не погружается в воду.

Парашара объяснил, что если бы она поняла, что стоит не на земле, а на воде, то сразу бы погрузилась в нее, но она не может этого понять из-за иллюзии острова. Потом он сказал, что теперь ей точно нечего переживать за лодку, и пусть она просто спокойно подумает о том, что сейчас появится на свет ее сын.