Разбитые. Том I (джен)

Крик Гарри разорвал ночную тишину спальни. Он сел на кровати, задыхаясь, вцепившись в волосы, его шрам был полосой чистого огня. Кошмар — нет, не кошмар, видение — стоял перед его глазами: Сириус, корчащийся от боли на холодном мраморном полу Отдела Тайн.

Рон подскочил, остальные мальчики испуганно зашевелились. Но раньше всех в комнату ворвалась она. Синия. Иллюзия «Сандры» почти истаяла от скорости, оставив лишь призрачные очертания веснушек на бледном, как кость, лице. Ее глаза горели красным.

— Гарри! — она была рядом в мгновение ока, ее холодные руки схватили его за плечи, вырывая из панической спирали. — Что ты видел?!

— Сириус! — выдохнул он, хватая ее за запястья. — Волдеморт… он у него. В Министерстве. В том коридоре из моих снов! Он пытает его!

— Ложь! — ее голос был резким, как удар кнута. — Это приманка, Гарри! Он знает о вашей связи, он показывает тебе то, что заставит тебя бежать к нему!

— Это было реально, Синия! Я чувствовал! — он попытался вскочить, но ее хватка была стальной. — Мы должны его спасти! Я не могу… не могу потерять и его!

В его голосе было столько отчаяния, столько боли от прошлых потерь, что на мгновение в ее глазах промелькнуло сострадание. Но оно тут же сменилось ледяной решимостью. Она поняла, что спорить с его паникой бесполезно. Нужно было ее направить.

— Хорошо, — сказала она, и ее спокойствие было пугающим. — Хорошо, мы его спасем. Но мы не сделаем это как стадо испуганных овец, бегущих на бойню. Мы сделаем это правильно.

Она посмотрела на Рона, который стоял рядом, бледный и растерянный.

— Уизли, буди Гермиону. Только ее. Скажи, что это код «красный». Встречаемся в гостиной. Живо.

Рон, не задавая вопросов, кинулся выполнять приказ.

Синия снова повернулась к Гарри. Она не отпускала его плечи.

— Ты сейчас — сгусток эмоций, Поттер. Ты горишь. А я — лед. Так что слушай меня. Мы не полетим в Министерство на полудохлых костяных лошадях. Мы не ворвемся туда впятером против дюжины Пожирателей. Это самоубийство. И Сириус бы первый назвал тебя идиотом за такую попытку.

— Но что тогда?! — в отчаянии воскликнул он. — Мы будем сидеть и ждать?!

— Нет, — сказала она. — Мы обратимся к единственному человеку в этом замке, кто может проверить твое видение, не выходя из кабинета. К единственному, кто может поднять Орден по тревоге за пять секунд. Мы идем к Дамблдору.

Идея была настолько простой и логичной, что она пробила стену паники Гарри. Конечно. Дамблдор.

— Но Амбридж… — начал он.

— Мне плевать на Амбридж, — отрезала она. — Если она встанет у нас на пути, я уберу ее. Это я тебе обещаю. А теперь одевайся. Каждая секунда на счету.

Когда они спустились в гостиную, их уже ждали Рон и Гермиона. Гермиона была бледной, но ее глаза были ясными и сосредоточенными.

— Синия права, — сказала она, выслушав краткий пересказ Рона. — Идти самим — безумие. Только Дамблдор. Но как мы до него доберемся? Амбридж наверняка следит за его кабинетом.

Синия ухмыльнулась, и в полумраке ее улыбка была хищной.

— Вот поэтому мы не пойдем парадным входом, — сказала она. — Гарри, у тебя еще есть твоя мантия-невидимка?

План был дерзким и опасным. Гарри под мантией должен был добраться до горгульи. Синия, Рон и Гермиона должны были устроить отвлекающий маневр на другом этаже — достаточно громкий, чтобы привлечь внимание Филча и «Дружины», но не настолько, чтобы поднять на ноги весь замок.

— Я пойду с тобой, — сказала Синия Гарри, когда они уже были готовы. — Под твоей мантией.

— Мы не поместимся!

— Поместимся, — твердо сказала она. — Я не оставлю тебя одного ни на секунду. Не в таком состоянии.

Это было не просто стратегическое решение. Это было обещание. Она не доверяла ему одному. И она не хотела оставлять его одного.

Гарри кивнул. Под одной мантией, прижавшись друг к другу в темноте, они двинулись по спящим коридорам Хогвартса, пока на пятом этаже не раздался оглушительный грохот и визг — Рон и Гермиона привели в действие целый ящик «Вонючек» близнецов.

Их судьба, и судьба Сириуса, теперь зависела от того, успеют ли они добраться до старого волшебника, прежде чем ловушка Волдеморта захлопнется.

* * *

Они добрались до коридора на седьмом этаже, и сердца их колотились в унисон с далеким грохотом отвлекающих маневров. Гарри нащупал в темноте холодный камень статуи горгульи.

— Лимонный шербет, — прошептал он, и его голос дрогнул.

Горгулья не шелохнулась.

— Глупости, — попробовал он снова. — Тараканьи усы?

Никакой реакции. Пароль был сменен. Ловушка.

Синия, стоявшая под мантией так близко, что он чувствовал ее ледяное спокойствие, положила руку ему на плечо. «Тихо», — прошептала она.

И тут они их услышали. Голоса. Приближающиеся, полные самодовольной уверенности. Из-за угла, освещенные ярким светом заклинания Люмос, вышли Амбридж, Корнелиус Фадж, два аврора — Долиш и Кингсли Шеклболт, — и Перси Уизли.

Но они были не одни. Между аврорами, дрожа от страха, шла Мариэтта Эджком, подруга Чжоу Чанг. На ее лице, как уродливая маска, багровела надпись «ЯБЕДА», выведенная плотной россыпью гнойных прыщей.

— Вот, министр, — пискляво говорила Амбридж, указывая на Мариэтту. — Свидетельница. Она все нам рассказала. О тайной армии Дамблдора.

Гарри почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Предательство. Оно было таким же уродливым, как и прыщи на лице Мариэтты.

— Дамблдор! — крикнул Фадж, и его голос был полон нервного триумфа. — Открывайте! Мы знаем, что вы там! И мы знаем, что вы замышляете!

Горгулья, словно подчиняясь новому хозяину замка, с ворчанием отъехала в сторону, открывая винтовую лестницу.

— После вас, министр, — пропела Амбридж.

Они начали подниматься. Гарри и Синия, затаив дыхание под мантией, последовали за ними, оставаясь на несколько ступеней ниже.

— Что будем делать? — прошептал Гарри.

— Смотреть, — ответила Синия. — И учиться. Сейчас будет представление.

Кабинет Дамблдора был ярко освещен. Директор сидел за своим столом, спокойный и невозмутимый. Рядом с ним, на стуле, сидела профессор МакГонагалл, ее лицо было бледным, но суровым. Когда процессия вошла, Дамблдор поднял на них свои голубые глаза.

— Добрый вечер, Корнелиус, — сказал он приветливо. — Я смотрю, вы привели с собой почти всю свою свиту. Надеюсь, причина столь серьезна, сколь и многочисленна ваша компания.

— Не нужно притворства, Дамблдор! — выпалил Фадж, размахивая своим котелком. — Мы все знаем! О вашей незаконной армии! Вот! — он ткнул пальцем в Мариэтту, которая тут же спрятала лицо в ладонях и зарыдала.

— Ах, армия, — протянул Дамблдор, глядя на девушку с печалью. — Должен признаться, Корнелиус, я не понимаю, о чем вы.

— Не понимаете?! — взвизгнула Амбридж. Она шагнула вперед и с триумфом бросила на стол Дамблдора свиток пергамента.

— А это что такое?! — взвизгнула она. Ее палец ткнул в первую строчку списка. — «Отряд Дамблдора»! И посмотрите, кто во главе! Гарри Поттер! Все сходится, министр! Этот мальчишка, с его ложью о возвращении Сами-Знаете-Кого, собирал собственную армию прямо у нас под носом! С вашего молчаливого одобрения, Дамблдор!

Фадж нахмурился, глядя на имя Гарри. Это была понятная ему, простая картина: Поттер — сумасшедший, Дамблдор — его покровитель.

— Я требую, чтобы Поттера арестовали немедленно! — продолжила Амбридж, ее голос звенел от торжества. — За создание незаконной организации и подрывную деятельность!

Дамблдор медленно взял список, его взгляд скользнул по именам, но задержался он не на имени Гарри.

— Занятно, — проговорил он, — я вижу здесь много имен. Но вы, Долорес, кажется, одержимы только одним. Скажите, ваша неприязнь к Гарри носит профессиональный характер или сугубо личный?

Амбридж на мгновение опешила от такой прямой атаки.

— Он лжец! И опасный смутьян!

— Он пятнадцатилетний мальчик, который пережил то, чего не должен был, — спокойно ответил Дамблдор. — И вместо помощи и поддержки он получает от представителя Министерства лишь гонения и… — его взгляд на долю секунды стал ледяным, — …весьма сомнительные методы наказания.

В этот момент Амбридж, почувствовав, что теряет инициативу, решила нанести удар с другой стороны. Она знала, что Гарри и «Сандра» прячутся где-то рядом. Она это чувствовала. И она решила сыграть на этом.

— Но он действует не один! — она обвела кабинет триумфальным взглядом. — С ним всегда его… тень. Эта девчонка, Блейк. Еще одна ваша тайна, Дамблдор? Несуществующая студентка, которая появляется из ниоткуда и обладает весьма… тревожащими способностями. Может, это она — настоящий лидер вашей «армии»? — она понизила голос до зловещего шепота. — Я говорила с ней. Она не человек. Она что-то… иное. Она угрожала мне. Прямо в моем кабинете.

Фадж недоуменно посмотрел на нее. «Угрожала? Генеральному инспектору?»

Дамблдор поднял бровь. Он посмотрел на Амбридж с выражением искреннего, почти клинического интереса.

— Угрожала, Долорес? — переспросил он мягко. — Пятнадцатилетняя девочка угрожала вам, высокопоставленному чиновнику Министерства, окруженному аврорами? Вы уверены, что вы… хорошо себя чувствуете? Перегрузки на работе, постоянный стресс… это может приводить к тому, что воображение начинает играть с нами злые шутки.

Это был гениальный удар. Он не стал защищать Синию. Он поставил под сомнение адекватность самой Амбридж. Он использовал ее собственный страх и паранойю против нее. Синия, стоявшая под мантией, едва сдержала смешок. Она оценила мастерство.

— Я не сумасшедшая! — взвизгнула Амбридж, ее лицо начало покрываться красными пятнами. — Эта девчонка — монстр! А Поттер — ее сообщник!

— Что ж, — вздохнул Дамблдор. — Раз уж мы перешли к фантастическим обвинениям… Позвольте мне указать на одну небольшую неувязку в вашей стройной теории. Название. «Отряд Дамблдора». Не «Армия Поттера». — Он посмотрел на Гарри, который все еще прятался под мантией, и Синия почувствовала, как он напрягся. — «Отряд Дамблдора», — прочитал Дамблдор вслух, подняв пергамент. Он посмотрел на список, и в его глазах за очками-половинками промелькнул веселый огонек. — Признаюсь, название весьма лестное. Я бы, наверное, выбрал что-то более скромное. «Орден Альбуса» звучит слишком пафосно, а вот «Сторонники Дамблдора»… вполне себе.

Фадж побагровел.

— Мы не шутки шутить сюда пришли! — прорычал он. — Это признание! Вы собирали армию, чтобы свергнуть меня! Чтобы захватить Министерство!

— Корнелиус, право же, — мягко упрекнул его Дамблдор. — Если бы я хотел захватить Министерство, я бы сделал это в одиночку. Зачем бы мне понадобилась помощь группы подростков, пусть и весьма одаренных?

Его спокойствие, его логика, его полное отсутствие страха сводили Фаджа с ума. Он повернулся к Мариэтте.

— Говори! — приказал он. — Расскажи им! Когда у вас была следующая встреча?

Мариэтта лишь сильнее затряслась, не в силах вымолвить ни слова, и указала на свое изуродованное лицо.

— Ах, да, — вмешалась профессор МакГонагалл, и ее голос был холоден, как сталь. — Боюсь, мисс Эджком мешает говорить весьма искусно наложенное на нее проклятие. Оно активируется каждый раз, когда она пытается предать своих друзей. Долорес, я восхищена вашими методами дознания. Очень… чисто.

Амбридж вспыхнула, но тут же взяла себя в руки.

— Это все неважно! — отрезала она. — У нас есть список! И свидетель! Они собирались сегодня вечером в той тайной комнате на седьмом этаже!

— Правда? — Дамблдор с интересом посмотрел на нее. — А кто вам это сказал, Долорес? Уверен, эта бедная девочка не могла.

— Я… у меня свои источники! — взвизгнула Амбридж, понимая, что попала впросак.

— Конечно, конечно, — успокаивающе произнес Дамблдор. — Вы ведь не думаете, Корнелиус, что Гарри организовал бы группу и назвал ее моим именем?

Логика была безупречна.

— Значит, это вы ее организовали! — торжествующе воскликнул Фадж.

— Именно так, — спокойно ответил Дамблдор.

В кабинете повисла тишина. МакГонагалл ахнула. Фадж и Амбридж застыли с открытыми ртами. Авроры переглянулись.

Синия, стоявшая в тени, затаила дыхание. Она видела такое лишь однажды, в одном из высших кругов Ада, когда один архидемон, чтобы спасти свой легион, взял на себя вину за проигранную войну, зная, что его ждет вечность пыток. Это был ход гроссмейстера. Жертва ферзя ради спасения всей партии. Она не знала, восхищаться ей или ужасаться.

— Вы… вы признаетесь? — пролепетал Фадж.

— Признаюсь, — кивнул Дамблдор. — Я, Альбус Дамблдор, организовал эту группу. Я готовил их. Но не для свержения Министерства, Корнелиус. А для защиты от Лорда Волдеморта, в существование которого вы так упорно отказываетесь верить.

— Он лжет! — взвизгнула Амбридж. — Хватайте его!

Кингсли Шеклболт, до этого стоявший молча, сделал шаг вперед.

— Боюсь, министр, вам придется сначала справиться со мной, — сказал он ровным, глубоким голосом, поднимая палочку.

— И со мной, — добавила МакГонагалл, вставая и тоже обнажая свою.

Кабинет превратился в пороховую бочку. Фадж в панике отступил за спины авроров.

— Не нужно, друзья мои, — сказал Дамблдор, и его голос был полон печали. — Не стоит проливать кровь. Я не собираюсь отправляться в Азкабан.

Он посмотрел на Фаджа.

— Видите ли, Корнелиус, вы совершаете ту же ошибку, что и многие до вас. Вы принимаете мое нежелание сражаться за слабость.

В этот момент Фоукс на жердочке издал тихий, музыкальный звук.

— Я не намерен быть арестованным, — повторил Дамблдор.

Он сделал неуловимое движение, и в комнате все изменилось. Синия почувствовала это кожей — чудовищный всплеск силы, такой древней и мощной, что по сравнению с ней магия авроров казалась детской забавой.

— Ну, теперь-то вы его поймали! — закричал Фадж. — Он вытащил палочку!

— Боюсь, вы снова ошиблись, Корнелиус, — ответил Дамблдор, и его голос, казалось, шел отовсюду.

Прежде чем кто-либо успел среагировать, Фоукс сорвался с жердочки, превратившись в огненный шар, и окутал Дамблдора. Раздался оглушительный хлопок, похожий на раскат грома, и ослепительная вспышка света заставила всех зажмуриться.

Когда зрение вернулось, Дамблдора, МакГонагалл и Кингсли в кабинете не было.

Они исчезли.

В центре комнаты, медленно кружась, на пол опускалось одно-единственное алое перо.

Тишина.

А затем — крик. Пронзительный, полный бессильной ярости вопль Долорес Амбридж, который, казалось, мог бы расколоть стены замка.

Она смотрела на пустое место, где только что стоял Дамблдор, и ее лицо, искаженное гневом, было страшнее любой маски Пожирателя Смерти.

— ОН СБЕЖАЛ! ОН СБЕЖАЛ! — визжала она, топая ногой. — НАЙТИ ЕГО! ПЕРЕКРЫТЬ ВСЕ ВЫХОДЫ!

Аврор Долиш и Перси Уизли, оправившись от шока, бросились выполнять бессмысленный приказ. Фадж стоял посреди кабинета, растерянно глядя на перо феникса, и бормотал: «Невероятно… прямо у нас из-под носа…».

Гарри и Синия, все еще невидимые, стояли в тени. Гарри был потрясен. Он видел демонстрацию силы, которую даже не мог себе представить. Но вместе с восторгом он чувствовал ледяное отчаяние. Дамблдор ушел. Их главная защита, их король, добровольно ушел с доски.

Амбридж, оставшись одна, перестала кричать. Она тяжело дышала, ее пухлая грудь вздымалась. Она подошла к столу Дамблдора и с ненавистью посмотрела на его пустое кресло.

— Ну что ж, — прошипела она, и ее голос был полон яда. — Раз пастух сбежал, пора заняться его любимой овечкой.

Она повернулась и пошла к выходу, ее шаги были тяжелыми и полными угрозы. Она прошла сквозь то место, где прятались Гарри и Синия, так близко, что они почувствовали запах ее приторных духов.

Когда коридор опустел, Синия сбросила мантию.

— Черт, — выдохнула она, и в ее голосе было неприкрытое восхищение. — Этот старик… он не просто игрок. Он — сама игра. Какой блеф. Какое исполнение.

Но Гарри не разделял ее восторга. Он тоже вышел из-под мантии, и его лицо было пепельным.

— Он ушел, — сказал он глухо. — Он бросил нас. Он оставил нас одних с ней.

— Он не бросил, — голос Синии стал серьезным. Она подошла и встала перед ним. — Он выиграл нам время. Он взял всю вину на себя, чтобы защитить тебя и остальных. Он показал, насколько они боятся и насколько они некомпетентны. И он оставил нам поле боя. Весь замок. Без него Амбридж лишилась своей главной цели. Теперь ее единственная цель — ты. И она будет неосторожна.

— Но Сириус! — отчаяние снова захлестнуло Гарри, возвращая его к первоначальной цели их вылазки. — Мы должны были предупредить Дамблдора! А теперь… теперь его нет! Что нам делать?!

Синия посмотрела на него, и в ее глазах, на фоне опустевшего кабинета и одинокого пера на полу, горела холодная, расчетливая ярость. План А, гениальный и провалившийся, был окончен. Пора было переходить к плану Б.

— Теперь, Поттер, — сказала она, и ее голос был низким и полным обещаний, — мы делаем все по-моему. Собирай своих друзей. Мы идем в Министерство. Но мы не пойдем туда, чтобы спасать. Мы пойдем туда, чтобы устроить охоту.

Кабинет Дамблдора казался оглушительно пустым. Одинокое перо феникса, медленно опустившееся на ковер, было похоже на точку в конце длинного, сложного предложения. Предложения, которое означало: «Теперь вы одни».

Гарри смотрел на это перо, и его мир рушился. Дамблдор, его щит, его последняя инстанция, исчез. А Сириус… образ крестного, корчащегося от боли, снова вспыхнул в его мозгу, затмевая все остальное.

— Он ушел, — выдохнул он, и его голос был глухим, полным отчаяния. — Он бросил нас. Он оставил нас одних с ней.

— Он не бросил, — голос Синии был твердым, как сталь. Она сбросила мантию-невидимку, и ее фигура в тени опустевшего кабинета казалась единственной реальной вещью в этом мире, полном обмана. — Он выиграл нам время. Он взял всю вину на себя, чтобы защитить тебя и список. Он показал, насколько они боятся и насколько они некомпетентны. И он оставил нам поле боя. Весь замок.

Она подошла к нему, и ее глаза, настоящие, огненные, впились в его.

— Но Сириус! — отчаяние снова захлестнуло Гарри, возвращая его к первоначальной цели их вылазки. — Мы должны были предупредить Дамблдора! А теперь… теперь его нет! Что нам делать?! Он умрет!

— Он не умрет, — отрезала она. — Еще нет. Это была приманка, Гарри. Не пытка. Волдеморт не стал бы убивать его сразу. Он ждет тебя. У нас еще есть время. Но очень, очень мало.

Она говорила быстро, четко, ее мозг работал с холодной эффективностью хирурга. Паника была роскошью, которую она не могла себе позволить.

— План А — сообщить Дамблдору — провалился, — она начала загибать пальцы, словно перечисляя пункты боевого плана. — План Б — поднять Орден — тоже отпадает. Мы не знаем, как с ними связаться, а любая сова будет перехвачена. Значит, остается только план В.

— План В? — тупо переспросил Гарри.

— Да. Мой план, — она посмотрела на него в упор, и в ее взгляде не было места для споров. — Мы идем в Министерство. Но мы не идем туда как испуганные дети, чтобы спасать. Мы идем туда как диверсионный отряд. У нас есть преимущество, которого у них нет.

— Какое еще преимущество? Их там десятки!

— Они ждут тебя одного, — сказала она, и на ее губах появилась хищная, безжалостная улыбка. — Они ждут героя, который прибежит спасать крестного. Они не ждут нас. Они не ждут Гермиону, которая может знать заклятия, о которых они и не слышали. Они не ждут близнецов, которые могут превратить их драгоценный Отдел Тайн в дымящиеся руины. И они уж точно… — ее глаза сверкнули, — …не ждут меня.

Она взяла его за руку. Ее прикосновение было ледяным, но оно отрезвляло.

— Мы не будем спасать Сириуса, Гарри. Мы устроим им такой ад, что они сами его отпустят, лишь бы мы убрались. Мы не будем играть по их правилам. Мы заставим их играть по нашим.

Она превратила его отчаяние в оружие. Она дала его боли цель.

— Собирай своих друзей. Всех, кто был в том списке. Всех, кто готов драться. Встречаемся в Выручай-комнате через десять минут.

— Но как мы выберемся из замка? Амбридж…

— О, об Амбридж не беспокойся, — ее улыбка стала еще шире. — Я оставлю ей небольшой прощальный подарок. Нечто, что займет ее надолго.

Она повернулась к выходу.

— Десять минут, Поттер. И будь готов. Потому что этой ночью мы покажем им, что такое настоящий страх.

* * *

Десять минут спустя Выручай-комната гудела, как растревоженный улей. Гарри, используя экстренный способ связи, который они разработали с Гермионой — заколдованные монеты, — сумел собрать ядро «Отряда». Рон, Гермиона, Джинни, Невилл, Луна, Фред и Джордж. Их лица в мерцающем свете факелов были бледными, сонными, но полными решимости.

Гарри быстро, сбивчиво пересказал им все: видение, попытку предупредить Дамблдора, его бегство. Когда он закончил, в комнате повисла тяжелая тишина.

— Значит, мы одни, — сказал Фред, и в его голосе не было привычного веселья.

— И Сириус в беде, — добавил Джордж.

— Это ловушка, — твердо сказала Гермиона, глядя на Гарри. — Синия права. Они ждут тебя. Одного.

— Вот поэтому он и не пойдет один, — сказал Рон, сжимая свою палочку. На его лице была смесь страха и упрямства. — Мы с тобой, дружище.

— Мы не бросим тебя, Гарри, — тихо, но твердо сказал Невилл.

Гарри смотрел на их лица и чувствовал, как его отчаяние сменяется чем-то иным. Гордостью. И огромной, сокрушительной ответственностью.

— Я не могу просить вас об этом, — сказал он. — Это смертельно опасно.

— Ты и не просишь, — ответила Джинни, и ее взгляд был таким же огненным, как и ее волосы. — Мы сами так решили.

В этот момент в комнате появилась Синия. Она выскользнула из тени у стены, и на ее губах играла довольная, хищная улыбка. Иллюзия «Сандры» исчезла без следа.

— Ну что ж, — сказала она, и ее настоящий, низкий голос заставил всех вздрогнуть. — Подарок для жабы доставлен. У нас есть примерно полчаса, пока она не поймет, что происходит.

— Что ты сделала? — с тревогой спросила Гермиона.

— Я просто помогла ее кабинету обрести внутреннюю гармонию, — невинно ответила Синия. — Я заколдовала все ее тарелочки. Теперь котята на них не мяукают, а воют баньши. А еще я превратила ее чернильницу в миниатюрное болотце. Думаю, ей понравится.

Фред и Джордж восхищенно присвистнули.

— Итак, план, — Синия стала серьезной. — Мы используем фестралов, как и сказал Гарри. Это самый быстрый и незаметный способ добраться до Лондона. Гермиона, ты, Луна, Невилл — вы летите с Гарри. Вы — его личная гвардия, ваша задача — чтобы он не наделал глупостей и добрался до цели.

Она повернулась к близнецам.

— Вы двое и Джинни — наша штурмовая группа. Как только мы окажемся в Министерстве, ваша задача — создать максимальный хаос. Взрывы, иллюзии, ловушки — все, что вы умеете. Отвлеките на себя как можно больше Пожирателей.

— А мы с Роном? — спросила она сама себя. — Мы — группа поддержки. Мы будем прикрывать фланги и тылы. И если кто-то из Пожирателей решит поиграть в героя, — ее глаза сверкнули, — он об этом очень сильно пожалеет.

Она не спрашивала. Она отдавала приказы. И никто не возражал. В отсутствие Дамблдора она, существо, которое провело сотни лет, сражаясь и выживая, стала их негласным командиром.

— Есть вопросы? — спросила она.

Все молчали.

— Отлично, — кивнула она. — Тогда за палочки. И помните: мы не жертвы, идущие на убой. Мы — охотники. И сегодня мы будем гнать их по их собственному лесу.

Они двинулись к выходу, и это уже не была группа испуганных школьников. Это был отряд. «Армия Дамблдора» под руководством Поттера, как и боялась Амбридж. Но Амбридж и представить не могла, насколько она была права. И насколько опасной может быть эта армия, когда ее ведет существо, для которого война — родная стихия.

* * *

Выбраться из замка оказалось на удивление легко. Хаос, который Синия устроила в кабинете Амбридж, сработал идеально. Пронзительные, потусторонние вопли, доносившиеся из-за розовой двери, привлекли внимание не только Филча и его кошки, но и половины «Инспекционной дружины». Пока они пытались понять, почему кабинет Генерального инспектора звучит как ирландские похороны, «Отряд Дамблдора» проскользнул по темным коридорам, используя потайные ходы, о которых знали только близнецы.

Они вышли на холодный, продуваемый ветрами внутренний двор. Ночное небо было ясным, усыпанным холодными, колкими звездами.

— А вот и наш транспорт, — прошептала Луна, указывая в темноту.

Из мрака выступили силуэты. Сначала они были почти невидимы, но потом лунный свет выхватил из тьмы перепончатые крылья, похожие на крылья летучих мышей, и белые, пустые, светящиеся глаза. Фестралы. Для Гарри, Луны и Невилла, видевших смерть, они были жуткими, но реальными. Рон, Гермиона и Джинни видели лишь пустоту, из которой доносилось тихое фырканье и шелест кожистых крыльев.

— Они чувствуют, что мы торопимся, — сказала Луна, с нежностью поглаживая костлявую шею ближайшего существа.

Взбираться на спины невидимых лошадей было странным и пугающим опытом для тех, кто их не видел. Но времени на колебания не было. Синия, которая, очевидно, видела их так же ясно, как и Гарри, запрыгнула на спину самого крупного фестрала с грацией, которая выдавала в ней нечеловеческую природу.

— Держитесь крепче, — скомандовала она. — И не смотрите вниз.

По команде Гарри существа одновременно оттолкнулись от земли. Не было ни галопа, ни разбега. Они просто взмыли в ночное небо, бесшумно, как тени.

Полет был сюрреалистичным. Внизу, под ними, Хогвартс быстро превращался в игрушечный замок, его башни и огни казались крошечными и далекими. Холодный ветер свистел в ушах, заглушая все, кроме стука их собственных сердец. Они летели плотной группой, черные силуэты на фоне звездного неба.

Гарри летел во главе, указывая путь на юг, к Лондону. Рядом с ним, на своем фестрале, летела Синия. Она не пригибалась к шее существа, как остальные. Она сидела прямо, ее рыжие волосы развевались на ветру, и она смотрела не вперед, а по сторонам, сканируя небо на наличие угроз. Она была похожа на валькирию, ведущую воинов в их последний бой.

Он посмотрел на своих друзей. Рон, вцепившийся в невидимую гриву так, что побелели костяшки, его лицо было бледным, но решительным. Гермиона, что-то шепчущая себе под нос, — вероятно, повторяя боевые заклинания. Джинни, Невилл, Луна, близнецы — все они были здесь, летели сквозь ледяную ночь навстречу смертельной опасности. Ради него. Ради Сириуса.

Чувство вины боролось в нем с чувством гордости.

— Они не должны были идти, — крикнул он Синии, чтобы перекрыть свист ветра.

— Они сделали свой выбор! — крикнула она в ответ. — Так же, как и ты! Уважай его!

Она была права.

Они летели несколько часов. Огни деревень и городов проплывали под ними, как рассыпанные угли. Лондон встретил их оранжевым заревом на горизонте. Гарри направил своего фестрала вниз, к одной из самых тихих и неприметных улиц, которую он смог вспомнить.

Приземление было резким и неловким. Они соскользнули со спин фестралов на мокрый от ночной росы асфальт. Существа, выполнив свою задачу, тихо фыркнули и растворились в темноте, словно их и не было.

Они стояли на пустой лондонской улице, группа подростков в помятых мантиях, с палочками в руках. Министерство магии было в нескольких кварталах отсюда.

— Ну что ж, — сказала Синия, потягиваясь, словно после долгой прогулки. — Разминка окончена. Пора начинать охоту.

Она посмотрела на старую, красную телефонную будку, стоявшую на углу улицы, — гостевой вход в Министерство.

— Кто-нибудь знает, как пользоваться этой штукой? В мое время мы просто проламывали стены.

Красная телефонная будка выглядела жалкой и неуместной на фоне их решимости. Гарри, помня свой визит с мистером Уизли, втиснулся внутрь первым. Рон и Гермиона последовали за ним, остальные толпились снаружи.

— Как там… шесть-два-четыре-четыре-два? — пробормотал Гарри, набирая номер на ржавом диске. «М-А-Г-И-Я».

Из трубки раздался спокойный, женский голос, который в этой тишине показался пугающе громким:

— Добро пожаловать в Министерство магии. Назовите ваше имя и цель визита.

— Гарри Поттер и… его друзья, — выдавил он. — Цель… спасение.

— Благодарю вас, — безразлично ответил голос. Из щели для монет выскочил серебряный значок, который Гарри тут же прикрепил к мантии.

Пол будки дрогнул и начал медленно опускаться. Они погружались под землю, в темноту, оставляя за собой холодный ночной воздух Лондона. Через минуту будка с лязгом остановилась. Дверь открылась.

Они вышли в атриум Министерства.

Он был огромен. И абсолютно пуст. Золотые статуи фонтана Магического Братства в центре зала молчали, вода в бассейне была темной и неподвижной. Высокие стены, облицованные темной, глянцевой плиткой, отражали их маленькие фигуры. В огромных окнах, за которыми обычно показывали погоду, царила непроглядная тьма. Ни звука. Ни единой живой души.

Даже ночного сторожа, который всегда спал за столом у входа, не было.

— Слишком тихо, — прошептал Рон, и его голос эхом отразился от стен.

— Ловушка, — констатировала Синия. Она стояла в центре атриума, медленно поворачиваясь. Она не смотрела на статуи или лифты. Она нюхала воздух.

— Чем пахнет? — спросил Гарри, инстинктивно сжимая палочку.

— Ожиданием, — ответила она. — И… чем-то старым. И злым. — Ее ноздри раздувались. — Они знают, что мы здесь. Они очистили сцену. И теперь ждут нашего выхода.

— Тогда не будем их разочаровывать, — сказал Фред, доставая из кармана горсть чего-то, что выглядело как маленькие черные шарики. — Нам нужно к лифтам.

Они двинулись через огромный зал, стараясь ступать тихо, но их шаги все равно казались оглушительными. Они шли плотной группой, палочки наготове, готовые к нападению с любой стороны. Но никто не нападал.

Они достигли лифтов. Решетки были открыты. Они втиснулись в одну из кабин. Гарри нажал кнопку с цифрой девять. Отдел Тайн.

Лифт с лязгом тронулся вниз. Дребезжание старой кабины, свист воздуха, мелькающие за решеткой этажи — все это создавало ощущение падения в преисподнюю.

— Запомните план, — напомнила Синия, когда лифт начал замедляться. — Гарри, Гермиона, Луна, Невилл — к пророчеству. Близнецы, Джинни — прикрытие и хаос. Я и Рон — фланги. Как только двери откроются — никаких колебаний. Входим.

Лифт остановился. Женский голос объявил: «Отдел Тайн».

Решетка с лязгом открылась.

Перед ними был тот самый черный коридор из снов Гарри. Темный, холодный, ведущий к единственной черной двери. И там, за этой дверью, как он был уверен, его ждал Сириус. И Волдеморт.

Гарри сделал глубокий вдох, взглянул на своих друзей, на Синию, и шагнул во тьму. Охота началась.

Черный коридор был похож на горло гигантского зверя. Он поглощал свет от их палочек, а воздух был холодным и неподвижным, как в склепе. Гарри шел первым, его шрам тупо, настойчиво пульсировал, ведя его вперед, как компас. Он чувствовал его. Сириуса. Его боль. Она была здесь, совсем близко.

Они прошли через круглую комнату с множеством дверей, которая на мгновение сбила их с толку, но инстинкт Гарри, усиленный связью с Волдемортом, безошибочно указал на одну из них.

Дверь открылась беззвучно.

Они вошли в Зал Пророчеств.

Помещение было настолько огромным, что терялось во мраке. Бесконечные, уходящие ввысь стеллажи, заставленные тысячами маленьких, пыльных стеклянных шаров. Каждый шар светился изнутри слабым, призрачным, голубоватым светом, и от них исходил тихий, непрекращающийся шепот — голоса провидцев, запертые в стекле на вечность.

— Ого, — выдохнул Рон. — Сколько их…

— Тише, — прошипела Гермиона. — Здесь слишком много эха.

Гарри двинулся вперед, вдоль одного из рядов. Его сердце колотилось в такт пульсации шрама. Он всматривался в маленькие, пожелтевшие от времени этикетки под каждым шаром.

— Ищи номер девяносто семь, — сказал он. — Он должен быть где-то здесь.

Они разделились, медленно продвигаясь вглубь зала. Шепот становился громче, сливаясь в неразборчивый, гипнотический гул.

— Гарри! — позвал Невилл через несколько минут. — Сюда!

Гарри подбежал. На одном из шаров, который, казалось, светился чуть ярче остальных, была этикетка. На ней, выведенные тонкими, выцветшими чернилами, стояли два имени.

С.П.Т. и А.П.В.Б.Д.

ТЕМНЫЙ ЛОРД

и (?) Гарри Поттер

Это было оно.

— Сириуса здесь нет, — сказала Луна своим обычным мечтательным голосом, оглядываясь. — Я не чувствую его. Здесь пахнет только пылью и временем.

— Он должен быть здесь! — воскликнул Гарри. — Я знаю!

Он протянул руку и взял шар. В тот момент, когда его пальцы коснулись теплого, вибрирующего стекла, шепот вокруг них стих. А в его голове раздался бесплотный, женский голос:

«Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца…»

Он держал в руках свою судьбу. Холодную, стеклянную, полную недосказанных слов.

И в этот момент из темноты между стеллажами раздался голос. Медленный, растянутый, полный ледяного аристократического презрения.

— Очень хорошо, Поттер. А теперь медленно повернись и отдай его мне.

Из мрака выступили они. Десять, нет, двенадцать фигур в черных мантиях и серебряных масках. Пожиратели Смерти. Они окружили их, отрезав путь к отступлению.

Впереди, сняв маску, стоял Люциус Малфой. Его бледное, заостренное лицо искажала торжествующая ухмылка.

— Ты был так предсказуем, — прошипел он. — Темный Лорд знал, что ты придешь.

Гарри посмотрел по сторонам. Сириуса не было. Нигде.

— Где он? — спросил Гарри, и его голос дрожал от ярости и подступающего ужаса.

Люциус рассмеялся.

— Он ошибся? Темный Лорд показал тебе сон? Что ж, ты умрешь, зная, что твой крестный отец в безопасности, у себя дома. Тебе следовало научиться отличать сны от реальности. А теперь — пророчество.

Ловушка захлопнулась.

Гарри посмотрел на своих друзей. Они стояли, сбившись в кучу, окруженные врагами, их лица были бледными, но полными вызова.

Синия шагнула вперед, вставая рядом с Гарри. Иллюзия «Сандры» исчезла, как дым, сдутый ветром. Она предстала перед Пожирателями во всей своей нечеловеческой, демонической славе. Ее рога, казалось, впитывали мрак зала, а глаза горели, как два адских костра.

Люциус Малфой на мгновение опешил, его ухмылка дрогнула.

— Что… что это за тварь?

Синия улыбнулась. Но это была не улыбка. Это был оскал.

— Я та, о ком вам не рассказывали в ваших чистокровных сказочках, блондинчик, — прорычала она. Она щелкнула пальцами, и вокруг ее ладоней заплясали два маленьких, шипящих шара чистого огня. — А теперь, если вы не уберетесь отсюда в течение следующих пяти секунд, я начну плавить ваши красивые маски. Вместе с вашими лицами.

Гарри поднял свою палочку. За его спиной он услышал, как его друзья сделали то же самое.

— Мы не отдадим его, — сказал он, и его голос был тверд, как сталь.

Люциус оправился от шока, и его лицо исказила ярость.

— Глупый мальчишка! — зашипел он. — Убейте всех, кроме Поттера! Ему оставьте пророчество!

Зал Пророчеств взорвался светом и звуком. Битва началась.

Зал Пророчеств превратился в адский калейдоскоп. Лучи заклятий пронзали полумрак, отражаясь от стеклянных сфер и разбивая их с мелодичным, скорбным звоном. Шепчущие голоса пророчеств, освобожденные из своих темниц, смешивались с криками, ревом заклина-

ний и грохотом рушащихся стеллажей.

«Отряд Дамблдора» инстинктивно разбился на пары, прикрывая друг другу спины. Они были в меньшинстве, неопытны, напуганы. Но в них горела ярость.

— Ступефай! — крик Гарри был боевым кличем. Он и Синия сражались в центре, как два полюса бури. Гарри действовал как классический дуэлянт — быстрые, точные защитные и оглушающие заклятия.

Синия же… она не сражалась. Она танцевала. Она двигалась с нечеловеческой грацией и скоростью, ее тело изгибалось под невозможными углами, уворачиваясь от смертельных лучей. Она не использовала палочку. Ее оружием был огонь и тьма. Она метала сгустки черного пламени, которые прилипали к мантиям Пожирателей, заставляя их визжать от боли и ужаса. Когда один из них, Долохов, попытался ударить ее своим фирменным фиолетовым проклятием, она не стала отражать его. Она просто выставила ладонь, и заклятие растворилось в нескольких дюймах от нее, поглощенное невидимым барьером тьмы.

— Моя магия старше твоей, смертный, — прошипела она, и ее глаза сверкнули.

Рон и Невилл сражались спиной к спине, отбиваясь от двух Пожирателей, включая гиганта-Макнейра. Рон, несмотря на дрожь в руках, выкрикивал заклинания с отчаянной храбростью.

— Конфундус! — крикнул он, и один из Пожирателей на мгновение замер, с недоумением глядя на свою палочку.

Невилл, чей страх перерос в холодную ярость, действовал с неожиданной точностью.

— Экспеллиармус! — его заклятие выбило палочку из рук Макнейра. — Это тебе за моих родителей!

Гермиона и Луна были странным, но эффективным дуэтом. Гермиона действовала как тактик, выкрикивая сложные связующие и парализующие заклинания, пытаясь обездвижить врагов.

— Петрификус Тоталус! — один Пожиратель с грохотом рухнул на пол, как статуя.

Луна же, со своим мечтательным спокойствием, была абсолютно непредсказуемой. Она не атаковала в лоб. Она насылала на Пожирателей заклятия, которые вызывали у них слуховые галлюцинации, заставляя их стрелять по теням.

— Осторожно, — пропела она, уворачиваясь от зеленого луча. — За вами мозгошмыги.

Близнецы и Джинни превратили свой участок зала в зону боевых действий. Они не столько сражались, сколько сеяли хаос. Фред и Джордж швыряли свои «Перуанские порошки мгновенной тьмы», погружая целые секции в непроглядный мрак, а затем взрывали в этой тьме свои фейерверки, дезориентируя врагов. Джинни, двигаясь с яростной грацией, которую Гарри никогда в ней не видел, обрушивала на Пожирателей мощнейшие заклятия «Редукто», заставляя стеллажи рушиться и хоронить врагов под лавиной стекла и дерева.

Но Пожиратели были опытнее и безжалостнее. Беллатриса Лестрейндж, с ее безумным, каркающим смехом, была самой опасной. Она не оглушала. Она пытала.

— Круцио! — взвизгнула она, направляя палочку на Джинни.

Гарри увидел это и бросился наперерез, но Синия была быстрее. Она метнула в Беллатрису сгусток тьмы, который заставил ту отшатнуться и прервать заклинание.

— Поиграй со мной, кудряшка! — прорычала Синия. — У меня для тебя есть пара новых трюков!

Беллатриса захохотала, и они сошлись в яростной дуэли — чистое безумие против древней, холодной ярости.

Гарри все еще сжимал в руке пророчество. Он понимал, что он — главная цель.

— Гарри, шар! — крикнула Гермиона. — Они хотят, чтобы ты его разбил!

Люциус Малфой, оправившись от первого шока, снова двинулся на Гарри, его лицо было искажено от злобы.

— Отдай его, Поттер!

Гарри отступал, отбиваясь от заклятий. Он споткнулся о разбитый шар и начал падать. Пророчество выскользнуло из его руки, взлетев в воздух.

Инстинктивно, он выкрикнул:

— Акцио!

Но было поздно. Шар, описав дугу, упал на каменный пол и разбился с тихим, хрустальным звоном.

На мгновение бой замер. Голос Сивиллы Трелони, усиленный магией зала, разнесся под сводами, ясный и отчетливый.

«…ибо ни один не может жить, пока жив другой…»

Слова эхом отразились от стен и затихли.

Люциус Малфой издал вопль, полный отчаяния и ярости.

— НЕТ! ТЫ РАЗБИЛ ЕГО! ПОТТЕР, ТЫ ЗА ЭТО ЗАПЛАТИШЬ!

Пророчество было уничтожено. Теперь его содержание знал только Гарри. И не знал Волдеморт.

Битва вспыхнула с новой, еще большей яростью. Пожиратели, поняв, что их миссия провалена, перешли от попыток захватить к желанию убивать.

Ярость Пожирателей Смерти, лишившихся своей цели, стала слепой и смертоносной. Они больше не пытались обезоружить. Они убивали. Зал Пророчеств превратился в смертельную ловушку.

Невилл, храбро сражавшийся рядом с Роном, получил удар проклятием Долохова и с криком упал, его грудь обожгло фиолетовым пламенем. Гермиона, пытавшаяся его прикрыть, была оглушена мощным заклятием и безвольно рухнула на пол. Рон, увидев это, издал яростный рев и бросился на ее обидчика, но тут же был обезоружен и схвачен.

Они падали один за другим. Луна была оглушена. Джинни сломала лодыжку, уворачиваясь от проклятия, и упала, морщась от боли. Близнецы, разделенные в хаосе битвы, были прижаты к стеллажам.

Остались только Гарри и Синия.

Они стояли спиной к спине в центре зала, окруженные сужающимся кольцом Пожирателей. Люциус Малфой, его лицо было бледным от гнева, смотрел на Гарри с чистой ненавистью. Беллатриса, тяжело дыша после дуэли с Синией, маниакально хохотала.

— Конец игры, Поттер, — прошипел Малфой. — Ты умрешь здесь. Вместе со своей грязной компанией. И со своей демонической шлюхой.

— Подойди и скажи мне это в лицо, аристократишка, — прорычала Синия, и огонь снова заплясал на ее ладонях.

Гарри тяжело дышал, его рука сжимала палочку. Он смотрел на лежащих на полу друзей. Отчаяние, холодное и липкое, начало подступать к горлу. Он подвел их. Он привел их сюда на смерть.

И в этот момент, когда, казалось, все было кончено, двери в другом конце зала с грохотом распахнулись.

В проеме, окутанные вспышками света от аппарации, стояли они. Сириус. Люпин. Грозный Глаз Грюм. Тонкс. Кингсли Шеклболт. Орден Феникса.

— УБЕРИТЕ СВОИ ПАЛОЧКИ ОТ МОЕГО КРЕСТНИКА! — рев Сириуса был ревом грифона.

Пожиратели Смерти на мгновение замерли, застигнутые врасплох. Этой секунды хватило.

Орден вступил в бой. Зал, который до этого был ареной избиения детей, превратился в поле битвы равных, могущественных волшебников. Грюм, хромая, обрушивал на врагов мощные проклятия. Тонкс, меняя цвет волос с каждой вспышкой, сражалась с яростью. Кингсли двигался с царственной грацией, его заклинания были элегантны и смертоносны.

Сириус бросился прямо к Гарри. Он сражался с невероятной энергией, смеясь, его глаза горели азартом. Он отшвырнул Долохова в сторону и встал рядом с крестником.

— Ты в порядке? — крикнул он, отражая проклятие.

— Да! — крикнул Гарри в ответ, и его сердце наполнилось ликованием. Они были спасены.

Сириус рассмеялся.

— Отличная работа, Джеймс! — крикнул он, по привычке назвав его именем отца.

Они сражались спиной к спине — крестный и крестник. Сириус был великолепен. Он был так долго заперт в четырех стенах, и теперь, наконец вырвавшись на волю, он упивался битвой.

Он обезоружил Люциуса Малфоя и с хохотом отбросил его в сторону.

— Давай же! Ты можешь лучше! — кричал он, его голос эхом разносился по залу.

Он стоял у древней, покрытой рунами арки с колышущейся, призрачной завесой в центре, отбиваясь от двух Пожирателей одновременно. Арка, казалось, притягивала его, шептала ему, обещая покой, которого он был лишен столько лет.

А потом он встретился с Беллатрисой.

Его двоюродная сестра. Ее безумный, каркающий смех смешался с его азартным хохотом. Они сошлись в яростной дуэли, их палочки мелькали, заклятия сталкивались в воздухе.

— Ступефай! — крикнул Сириус.

Красный луч ударил Беллатрису в грудь. Она пошатнулась. Сириус рассмеялся, его лицо светилось триумфом.

— Давай же, Белла, — крикнул он, делая шаг назад, ближе к арке. — Ты же можешь…

Он не договорил. Беллатриса, даже пошатнувшись, успела выкрикнуть ответное заклинание. Это не было зеленой вспышкой Авады Кедавры. Это было простое Оглушающее заклятие. Но в пылу битвы, потеряв равновесие, Сириус не смог ему противостоять.

Красный луч ударил его прямо в грудь.

Смех оборвался. Улыбка застыла на его лице, сменившись выражением чистого, детского удивления. Его глаза расширились.

Он начал падать. Медленно, грациозно, как подкошенное дерево. Он падал назад, прямо в древнюю арку, в колышущуюся, шепчущую завесу, отделяющую мир живых от мира мертвых.

— СИРИУС! — крик Гарри был криком чистой, неразбавленной агонии.

Он бросился вперед, но было слишком поздно. Люпин, стоявший ближе, попытался схватить Сириуса, но его пальцы лишь скользнули по мантии.

Время, казалось, замедлилось. Все смотрели, как тело Сириуса, уже почти безвольное, касается призрачной ткани завесы.

И в этот момент мимо Гарри пронеслась тень.

Синия.

Она двигалась с нечеловеческой, размытой скоростью. Она не бежала. Она текла сквозь хаос битвы, игнорируя заклятия, летевшие в ее сторону. Ее иллюзия «Сандры» рассыпалась в прах, обнажив ее истинный, демонический облик.

В тот самый миг, когда спина Сириуса уже начала погружаться в завесу, когда шепот мертвых уже готов был принять его, она достигла его.

Она не пыталась его вытащить. Она сделала нечто невообразимое.

Она нырнула в арку вместе с ним.

На долю секунды они оба — Сириус и Синия — были видны, как темные силуэты на фоне призрачного света завесы. А затем она с силой вытолкнула его обратно.

Тело Сириуса, как тряпичная кукла, вылетело из арки и рухнуло на каменный пол, в нескольких футах от завесы. Он был без сознания, но он был здесь. В мире живых.

А Синия… она осталась там.

Завеса, до этого колыхавшаяся плавно, вздулась, словно нечто огромное внутри пыталось вырваться. Шепот мертвых превратился в гневный, голодный рев. Из-за призрачной ткани донесся нечеловеческий, полный боли и ярости крик Синии.

Гарри застыл, его сердце перестало биться. Он спас Сириуса, но потерял ее.

Но он недооценил ее.

Завеса вздулась еще раз, и из нее, словно ее выплюнула сама смерть, вылетела обратно фигура Синии. Она была покрыта инеем, ее кожа, и без того бледная, стала почти прозрачной, а из глаз и рта валил черный дым. Она рухнула на колени рядом с телом Сириуса, тяжело дыша, ее тело сотрясала дрожь.

— Ты… не… заберешь… его, — прохрипела Синия, рухнув на колени рядом с телом Сириуса. Ее сотрясала дрожь, черный дым все еще вился из ее рта. Касание Завесы, даже для такого существа, как она, не прошло бесследно. Оно выстудило ее до самого ядра, оставив после себя ледяную, звенящую пустоту.

Беллатриса Лестрейдж, оправившаяся от шока, смотрела на эту сцену с безумным, хихикающим восторгом.

— Демон спас грязного предателя крови! — взвизгнула она, ее глаза горели маниакальным огнем. — Какое восхитительное кощунство! Жаль, что представление так быстро закончилось. Пора опускать занавес.

Она направила свою кривую палочку на лежащего без сознания Сириуса.

И в этот момент в Синии что-то сломалось. Не кости. Не воля. Сломался тот тонкий, хрупкий контроль, который она выстраивала веками. Боль от прикосновения смерти, ярость от нападения на того, кого она только что вырвала из ее лап, — все это слилось в один безмолвный, холодный взрыв.

Она медленно подняла голову. Ее глаза больше не горели. Они были двумя черными дырами, в которых, казалось, умерли все звезды и застыла сама вечность.

— Я предупреждала тебя, кудряшка, — прошептала она, и ее голос был не громче шелеста могильной земли.

Она не стала метать огонь. Огонь был слишком живым, слишком страстным для того, что она собиралась сделать. Она просто протянула руку в сторону Беллатрисы.

И из-под каменного пола, прорывая древние плиты, на которых были высечены руны времени, вырвались тени. Не просто тени от стеллажей. Живые, осязаемые, маслянисто-черные щупальца из концентрированного мрака и холодного отчаяния. Они не двигались быстро. Они ползли, извивались, словно слепые змеи, и от одного их вида у Люпина, стоявшего неподалеку, волосы встали дыбом. Это была магия, которой не учат в Хогвартсе. Магия, рожденная в местах, где нет света.

Щупальца обвились вокруг лодыжек Беллатрисы, вокруг ее рук, вокруг ее талии. Безумный смех в ее горле сменился удивленным хрипом, а затем — визгом ужаса. Она пыталась применить заклинания — Импедимента! Редукто! Авада Кедавра! — но лучи просто тонули в черной, вязкой массе, не причиняя ей никакого вреда. Тени, казалось, питались самой магией.

— Что… что это такое?! — закричал Люциус Малфой, отступая.

— Это… правосудие, — прошептала Синия.

Тени не душили Беллатрису. Они не рвали ее на части. Они делали нечто худшее. Они начали проникать в нее. Сквозь мантию, сквозь кожу, без единой капли крови. Они лезли ей в уши, в ноздри, в рот, заставляя ее тело выгибаться в неестественной агонии.

Она больше не кричала. Она лишь дергалась, и ее глаза, до этого полные безумной ярости, теперь были полны чистого, животного ужаса. Тени проникали в ее разум.

И Синия начала говорить. Тихо, почти ласково.

— Ты любишь причинять боль, да? — шептала она. — Тебе нравится слушать крики. Тебе нравится видеть страх. Позволь, я покажу тебе настоящий страх.

Тени показали ей все. Они заставили ее пережить каждую крупицу боли, которую она причинила за свою жизнь, но с точки зрения ее жертв. Она почувствовала, как ломаются кости под ее собственными проклятиями. Она услышала крики родителей Невилла, но теперь это были ее собственные крики, ее собственный разум, рассыпающийся в прах. Она снова и снова переживала смерть, пытки, отчаяние — не как победитель, а как жертва.

А затем тени показали ей то, чего она боялась больше всего на свете. Не боль. Не смерть. Они показали ей мир, в котором ее Темный Лорд проиграл. Мир, в котором он был мертв, а она осталась одна, всеми забытая, слабая, ничтожная, в грязной камере Азкабана, без своей силы, без своего безумия, которое делало ее кем-то. Они показали ей забвение.

Ее тело обмякло. Щупальца медленно, неохотно, втянулись обратно под пол, не оставив ни следа. Беллатриса Лестрейдж рухнула на пол, как сломанная кукла. Она не была мертва. Она дышала. Ее глаза были широко открыты, но в них не было ничего. Ни безумия, ни ярости. Только пустота. Она тихо хихикала, пытаясь поймать в воздухе несуществующую бабочку.

— Она… она… — пролепетал Малфой, глядя на свою госпожу.

— Я ничего ей не сделала, — сказала Синия, медленно поднимаясь на ноги. Ее все еще трясло. — Я просто… показала ей сказку. Теперь она будет очень хорошей девочкой. Будет любить цветочки и бабочек.

Она повернулась к остальным Пожирателям. Они застыли, парализованные ужасом, глядя то на нее, то на пустую оболочку, которая когда-то была Беллатрисой.

Именно в этот момент абсолютной тишины и ужаса раздался новый голос. Холодный, ясный и шипящий, он прозвучал не из коридора. Он прозвучал, казалось, отовсюду сразу.

— Какое… впечатляющее… проявление силы.

Все обернулись.

В дальнем конце зала, там, где тени были гуще всего, из воздуха соткалась фигура. Высокая, в черной мантии, с белым, змеиным лицом и горящими красными глазами.

Лорд Волдеморт.

Он не появился с шумом. Он просто возник, как воплощение самого страха. Он посмотрел не на Гарри. Он посмотрел на Синию. И в его взгляде был не гнев, а холодный, хищный интерес.

Лорд Волдеморт стоял в дальнем конце зала, и само его присутствие, казалось, высасывало из воздуха тепло и свет. Оставшиеся Пожиратели Смерти, до этого парализованные ужасом, при виде своего господина воспряли духом и бросились к нему, как испуганные дети к отцу. Только Люциус Малфой остался стоять на месте, разрываясь между страхом перед Волдемортом и ужасом перед тем, во что превратилась Беллатриса.

Волдеморт медленно двинулся вперед, его красные глаза не отрывались от Синии. Он перешагнул через пустую, хихикающую оболочку Беллатрисы, даже не удостоив ее взглядом.

— Я чувствовал твое присутствие, дитя тени, — прошипел он, и его голос скользил по камню, как змея. — Но не думал, что ты решишься так открыто показать свои когти. Ты совершила ошибку.

Орден и «Отряд Дамблдора» инстинктивно сгрудились вокруг Гарри и все еще лежавшего без сознания Сириуса. Палочки были подняты, но все понимали, что против него это почти бесполезно.

Но Синия не отступила. Она стояла на месте, все еще дрожа от ледяного прикосновения Завесы, но в ее позе не было страха. Она смотрела на Темного Лорда с тем же холодным, анализирующим интересом, с каким смотрела на проклятую музыкальную шкатулку.

— Ошибку? — переспросила она, и ее голос, хоть и был хриплым, звучал на удивление ровно. — Ошибку совершила твоя бешеная собака, когда решила тронуть то, что принадлежит мне.

Волдеморт остановился в нескольких шагах от нее. Он был выше, чем казалось Гарри в его кошмарах. Его змеиное лицо было лишено эмоций, но в красных глазах с вертикальными зрачками плясало холодное пламя.

— Смело, — прошипел он. — Очень смело для существа, которое должно служить тьме, а не противостоять ей. Твои хозяева знают, что ты играешь в чужие игры?

— Мои хозяева ценят результат, а не методы, — ответила Синия. — А ты, Смертный-Который-Слишком-Много-На-Себя-Взял, нарушаешь баланс. Ты портишь статистику. Это непрофессионально.

Гарри и остальные слушали этот диалог с замиранием сердца. Она говорила с ним не как с Темным Лордом. Она говорила с ним как с… конкурентом. Как с мелким начальником из другого отдела, который лезет не в свое дело.

Красные глаза Волдеморда сузились. Он не привык к такому тону.

— Ты, кажется, не понимаешь своего положения, — сказал он, и воздух вокруг него похолодел еще сильнее. — Ты находишься в моем присутствии. Одно мое слово — и твоя душа будет кричать в агонии тысячу лет. Ты боишься смерти?

И тут Синия сделала то, чего он никак не мог ожидать. Она рассмеялась. Тихим, горьким, абсолютно лишенным страха смехом.

— Смерти? — она покачала головой, и ее рыжие волосы качнулись, как застывшее пламя. — О, нет, Реддл. Я не боюсь смерти. Я с ней на «ты». Я только что пила с ней чай за этой забавной занавеской, — она небрежно махнула рукой в сторону Арки. — Она хотела забрать моего друга. Мне пришлось объяснить ей, что она неправа.

Она сделала шаг к нему, и теперь уже Пожиратели за спиной Волдемортоа инстинктивно отшатнулись.

— Видишь ли, в чем проблема твоих угроз… Ты можешь убить мое тело. Ты можешь даже попытаться пытать мой дух. Но ты не можешь дать мне того, чего я боюсь на самом деле.

— И чего же ты боишься, если не смерти? — в его голосе прозвучало неподдельное любопытство.

— Окончательной смерти, — ответила она, и ее улыбка исчезла, уступив место бездонной, черной тоске. — Вечного забвения в той самой Преисподней, из которой я вырвалась. Того места, куда ты так отчаянно боишься попасть сам, поэтому и рвешь свою жалкую душонку на куски. Ты не можешь отправить меня туда. Это не в твоей власти. Ты для них — просто шумная, назойливая муха. А вот я… — она посмотрела на него в упор, и в ее глазах на мгновение отразилась вся мощь и ужас того места, откуда она пришла. — Я могу показать тебе дорогу.

Волдеморт замер. Он, великий и ужасный Темный Лорд, впервые в своей жизни столкнулся с существом, которое не просто не боялось его, а смотрело на него свысока, как на неразумное дитя, играющее с огнем. Его картина мира, в которой он был вершиной пищевой цепи, только что треснула.

Именно в этот момент абсолютного психологического перевеса Синии, когда Волдеморт был сбит с толку, раздался новый звук.

Шум и вспышки аппарации в главном атриуме Министерства. Много. Десятки.

— Авроры, — прошипел Люциус Малфой. — Министр здесь!

Волдеморт очнулся от оцепенения. Его лицо исказила ярость — не от страха, а от унижения. Он был здесь, так близко к своей цели, к Поттеру, но этот разговор, это… существо… отняло у него драгоценные секунды.

Он посмотрел на Гарри, который стоял за спиной Синии, сжимая палочку.

— Это еще не конец, Поттер, — прошипел он.

Затем он схватил Люциуса за мантию и вместе с остальными своими последователями растворился в черном дыму, исчезнув за мгновение до того, как в Зал Пророчеств ворвались первые авроры во главе с Корнелиусом Фаджем.

Они опоздали.

Они не увидели битвы. Они увидели лишь ее последствия: разрушенный зал, раненых детей, членов Ордена Феникса, лежащего без сознания Сириуса Блэка, и пустую, хихикающую оболочку самой разыскиваемой ведьмы в Британии.

И в центре всего этого, рядом с Гарри Поттером, стояла бледная, рыжеволосая девушка в мантии Гриффиндора, на лице которой было написано лишь крайнее измождение.

Мир волшебников только что изменился навсегда. И никто из них, даже сам Фадж, увидевший самого Волдеморта перед аппарацией, еще не понимал, насколько.

* * *

Атриум Министерства магии напоминал муравейник, в который сунули горящую палку. Авроры сновали повсюду, их голоса гулко отдавались от мраморных стен. Целители из больницы Святого Мунго уже были здесь, их белые мантии мелькали среди темных мантий авроров. Они уносили на левитирующих носилках раненых — Гермиону, Рона, Невилла, остальных. К счастью, никто не был убит. Проклятия были темными, но не смертельными.

Корнелиус Фадж, бледный, с трясущимися руками, стоял посреди всего этого хаоса, бормоча что-то себе под нос. «Я видел его… прямо здесь… Темный Лорд… он вернулся…». Стена его отрицания, которую он так усердно строил пять лет, рухнула в одно мгновение.

Гарри сидел на краю фонтана, вода в котором снова начала течь. Его била дрожь, но не от холода. Адреналин от битвы отхлынул, оставив после себя лишь гулкую пустоту и ноющую боль во всем теле. Рядом с ним сидела Синия. Иллюзия «Сандры» вернулась, но она была тусклой, полупрозрачной. Она молча смотрела на суету, ее лицо было непроницаемым.

Неподалеку целители колдовали над Сириусом. Он все еще был без сознания, но дышал ровно. Прикосновение Завесы оставило на его коже странный, серебристый иней, который никак не поддавался согревающим чарам.

— Он будет в порядке, — сказала Синия, не поворачивая головы. — Смерть его поцеловала, но не забрала. Шрам останется. Не на коже. Глубже.

Гарри посмотрел на нее. На ее бледное лицо, на темные круги под глазами.

— А ты? — спросил он тихо. — Ты в порядке?

Она усмехнулась, но в этом звуке не было веселья.

— Я? Я в своей стихии, Поттер. Хаос, страх, отчаяние… это все очень знакомо. Но… — она сделала паузу, — …я давно не чувствовала себя такой… выжатой. И такой живой.

В этот момент к ним подошел Дамблдор. Он появился так же тихо, как и всегда, словно вышел из тени. Рядом с ним был Кингсли.

— Гарри, — сказал директор, и его голос был полон бесконечной усталости. — Пора возвращаться в Хогвартс.

Он посмотрел на Синию, и в его взгляде было нечто новое. Не просто интерес. Уважение.

— Вы сегодня спасли больше жизней, чем можете себе представить, мисс… — он запнулся, словно не зная, как ее назвать.

— Зовите меня Синия, директор, — ответила она. — Думаю, время игр в «Сандру» прошло.

— Действительно, — кивнул Дамблдор. — Синия. Ваше мужество и… ваши уникальные таланты… оказались бесценны. Орден Феникса перед вами в долгу.

— Я пришла не за долгами, — ответила она. — Я пришла за ним. — Она кивнула на Гарри.

Дамблдор понимающе улыбнулся.

Они вернулись в Хогвартс через портал, созданный Дамблдором. Замок встретил их тишиной и первыми лучами рассвета, пробивавшимися сквозь высокие окна. Битва закончилась.

Их друзья уже были в больничном крыле. Мадам Помфри, разбуженная посреди ночи, металась между кроватями, ворча и колдуя. Все были живы, их раны, хоть и были серьезными, не угрожали жизни. Сириус тоже был здесь, в отдельной палате, все еще без сознания, но стабилен.

Гарри и Синия остались одни в пустой Выручай-комнате, которая превратилась для них в тихую, уютную гостиную с камином. Они сидели в креслах, глядя на огонь, слишком уставшие, чтобы говорить.

— Он вернется, — сказал Гарри, нарушая тишину. — Теперь, когда все знают, он больше не будет прятаться.

— Да, — кивнула Синия. — Настоящая война только начинается.

— Пророчество… — прошептал Гарри. — Один из нас должен убить другого.

— Пророчества — это лишь дорожные карты, Гарри, — ответила она. — Они показывают возможный путь. Но кто сидит за рулем — решаешь ты.

Она посмотрела на него, и в ее глазах, настоящих, огненных, больше не было той ледяной пустоты. В них было что-то теплое.

— Мы справимся, — сказала она. — Вместе.

Он посмотрел на нее — на это существо, которое нырнуло в саму смерть, чтобы спасти его крестного, которое в одиночку обратило в бегство самых страшных ведьм и бросило вызов самому Темному Лорду. И все это — ради него.

Он не сказал ничего. Он просто протянул руку и взял ее ладонь. Ее пальцы, холодные, с острыми когтями, на мгновение напряглись, а затем расслабились и переплелись с его.

Они сидели так до самого рассвета, держась за руки, в тишине. Впереди их ждала война, боль, потери и судьба, от которой нельзя было убежать. Но этой ночью, в этой тайной комнате, они были не героем и демоном. Они были просто Гарри и Синия. И этого было достаточно.

* * *

Следующее утро взорвало волшебный мир.

«Ежедневный пророк», который месяцами поливал грязью Гарри и Дамблдора, вышел с гигантским заголовком на первой полосе: «ОН ВЕРНУЛСЯ!». Под ним была размытая фотография атриума Министерства, на которой можно было различить исчезающую тень Волдеморта и перепуганное лицо Корнелиуса Фаджа.

Статья, написанная в паническом, истерическом тоне, переворачивала все с ног на голову. Фадж был вынужден признать правду. Гарри Поттер из «мальчика, который лжет» превратился в «трагического героя, чьим предупреждениям мы не вняли». Дамблдор был полностью реабилитирован и восстановлен в должностях.

Но самое главное для Гарри было в маленькой заметке на третьей странице. «СИРИУС БЛЭК ОПРАВДАН!». Министерство, столкнувшись лицом к лицу с Волдемортом и его Пожирателями, больше не могло отрицать, что Питер Петтигрю жив и является слугой Темного Лорда. Все обвинения с Сириуса были сняты. Он был свободным человеком.

Когда Гарри читал это, сидя в больничном крыле у кровати Сириуса, который все еще спал, он почувствовал, как с его плеч упала гора, давившая на него годами. Он посмотрел на Синию, которая сидела рядом. Она не читала газету. Она смотрела на Сириуса, и на ее лице было странное, задумчивое выражение.

— Он свободен, — прошептал Гарри. — Ты… ты сделала его свободным.

— Я просто вернула долг, — тихо ответила она. — Он — твой. Значит, он важен.

В палату вошел Дамблдор. Он выглядел уставшим, но в его глазах снова плясали искорки.

— Хорошие новости, Гарри, — сказал он. — Сириус скоро очнется. А у нас есть еще одна победа.

— Какая, сэр?

— Корнелиус Фадж был вынужден уйти в отставку. Новым министром магии назначен Руфус Скримджер. Но, — Дамблдор вздохнул, — есть и ложка дегтя в этой бочке меда. Чтобы сохранить лицо и показать, что Министерство все еще «контролирует ситуацию», было принято решение… оставить профессора Амбридж в Хогвартсе.

Гарри вскочил.

— Что?! Но после всего, что она сделала?!

— Она больше не Генеральный инспектор, — успокоил его Дамблдор. — И, разумеется, не преподаватель Защиты от Темных Искусств. Но она остается в замке как… наблюдатель от Министерства. Официально — для «плавного перехода власти». Неофициально — чтобы шпионить за мной.

— Мы не можем этого позволить! — воскликнул Гарри.

— Иногда, Гарри, — сказал Дамблдор, и его взгляд скользнул по Синии, — полезно держать своих врагов на виду, а не где-то в тени. К тому же, я думаю, после ее последнего опыта общения с некоторыми нашими… союзниками… ее поведение будет гораздо более сдержанным.

Синия, услышав это, лишь слегка улыбнулась.

Дамблдор ушел, оставив их с новостями. Победа была неполной. Война за Хогвартс еще не закончилась.

* * *

Сириус очнулся не от заклинания. Он очнулся от запаха.

Сначала это был резкий, антисептический запах зелий. Больничное крыло. Он знал этот запах слишком хорошо. Но под ним, едва уловимо, пробивался другой. Запах пыли, старого дерева и… свободы. Запах окна, открытого в летний день.

Он медленно открыл глаза. Потолок был белым, незнакомым. Он повернул голову. Рядом с кроватью, в кресле, дремал Гарри, его очки съехали набок. В груди Сириуса что-то теплое и болезненное шевельнулось при виде этой картины.

А у окна, глядя на залитый солнцем двор Хогвартса, стояла она. Синия. Без иллюзии. Ее темный силуэт на фоне яркого света казался вырезанным из ночи.

Память вернулась не сразу, а обрывками, как разбитое зеркало. Битва. Смех. Заклинание Беллатрисы. Падение. Холод. Шепот. Бесконечный, затягивающий шепот Завесы, обещавший покой. А потом… тепло. Нет, не тепло. Яростный, ледяной огонь, который вцепился в него и вырвал обратно, разрывая на части объятия смерти. И ее крик. Крик, который, казалось, мог расколоть саму вечность.

— Ты… — прохрипел он. Его горло было сухим, как пергамент.

Гарри тут же проснулся и подскочил к нему.

— Сириус! Ты очнулся! Как ты себя чувствуешь?

Синия повернулась от окна. Ее лицо было спокойным, но в ее огненных глазах Гарри увидел тень той самой битвы.

— Как будто меня протащили через ад задом наперед, — просипел Сириус, пытаясь сесть. — Что…

— Лежи спокойно, — Гарри помог ему опереться на подушки. — Ты был… ты чуть не упал. В арку.

— Я помню. А потом… — его взгляд снова уперся в Синию.

— Она тебя вытащила, — просто сказал Гарри.

Сириус смотрел на нее. На это существо, которое он презирал, которому не доверял, в котором видел угрозу. На демона, который нырнул в саму смерть, чтобы спасти его. Все его убеждения, вся его выстраданная в Азкабане уверенность в том, что мир делится на черное и белое, рассыпались в прах.

— Я… — начал он, но слова застряли в горле. Что можно сказать существу, которое вернуло тебе жизнь? «Спасибо» казалось жалким, недостаточным. «Почему» — бессмысленным.

Именно в этот момент в палату вошел Дамблдор, держа в руках свежий выпуск «Ежедневного пророка».

— А, Сириус, рад видеть тебя снова среди нас, — сказал он, и в его глазах были теплые искорки. — Думаю, эта утренняя почта будет для тебя лучшим лекарством.

Он протянул газету. Сириус взял ее дрожащими руками. И увидел заголовок.

«СИРИУС БЛЭК ОПРАВДАН!»

Он читал. Снова и снова. О том, что Министерство признало свою ошибку. О том, что Петтигрю жив. О том, что все обвинения сняты. Четырнадцать лет. Четырнадцать лет ада, лжи, бегства. Закончились.

Он уронил газету на одеяло. Его плечи затряслись. Сначала это был тихий, сдавленный звук. Потом он перерос в смех. Не в тот азартный, лающий смех, который Гарри слышал в бою. Это был другой смех. Смех человека, который так долго нес на себе неподъемный груз, что, когда его наконец сняли, он не мог поверить в легкость. Он смеялся и плакал одновременно, закрыв лицо руками.

Гарри растерянно смотрел на него. Дамблдор молча наблюдал, и в его глазах была глубокая печаль и понимание.

А Синия… она не смотрела на Сириуса. Она смотрела на Гарри. На то, как его лицо светится от счастья за крестного. И на ее губах появилась слабая, почти незаметная улыбка.

Позже, когда первые эмоции улеглись, и мадам Помфри, ворча, напоила Сириуса успокоительным зельем, он снова позвал ее. Гарри и Дамблдор уже ушли. Они остались в палате одни.

— Я был неправ. Насчет тебя, — сказал он тихо, глядя на нее.

— Вы защищали то, что вам дорого, — просто ответила Синия. — В этом нет ничего неправильного.

— Ты спасла мне жизнь, — повторил он, словно пытаясь осознать этот факт. — Зачем?

Она посмотрела на Гарри, который стоял за дверью и которого, она знала, Сириус тоже чувствовал.

— Потому что если бы я этого не сделала, — сказала она, — он бы никогда себе этого не простил. А я… я не люблю, когда ему больно.

В ее словах была простая, обезоруживающая правда. Сириус смотрел на нее, и в его глазах, впервые за все время, не было подозрения. Было лишь бесконечное, уставшее понимание. Стена между ними рухнула.

Она ухмыльнулась. И Сириус, впервые за много лет, рассмеялся по-настоящему. Свободно.

* * *

Новость о возвращении Волдеморта и битве в Министерстве разнеслась по Хогвартсу, как лесной пожар. Но одна деталь, которую «Ежедневный пророк» предусмотрительно опустил, но которую невозможно было скрыть в стенах замка, передавалась шепотом из уст в уста: среди Пожирателей Смерти, сражавшихся в Отделе Тайн, был опознан Люциус Малфой. И он был арестован.

Для Драко Малфоя мир рухнул.

Его отец. Его идеальный, всемогущий, влиятельный отец, который мог решить любой вопрос одним звонком в Министерство, который учил его, что имя Малфоев открывает все двери, — оказался обычным преступником, схваченным на месте преступления.

Гарри увидел его на следующий день в Большом зале. Драко не сидел во главе слизеринского стола, окруженный своей свитой, как обычно. Он сидел в самом конце, один, ссутулившись, и смотрел в свою тарелку, не притрагиваясь к еде. Его обычная надменная ухмылка исчезла. На ее месте была бледная, растерянная маска. Крэбб и Гойл сидели неподалеку, но даже они, казалось, не знали, как к нему подойти.

Никто не смел его дразнить. Даже гриффиндорцы. Новость была слишком шокирующей. Падение было слишком стремительным.

Позже, в коридоре, Гарри, Рон и Гермиона столкнулись с ним лицом к лицу. Драко шел, глядя в пол, и едва не врезался в них. Он поднял глаза, и на мгновение Гарри увидел в них не привычную ненависть, а нечто иное — страх. И унижение.

— Поттер, — прошипел он, и его голос сорвался. — Ты… ты за это заплатишь.

Это была пустая, жалкая угроза. Угроза мальчика, у которого только что отняли все: статус, защиту, веру в незыблемость своего мира.

Рон уже открыл рот, чтобы съязвить в ответ, но Гермиона остановила его, положив руку ему на плечо.

А Синия, которая шла рядом с Гарри, сделала шаг вперед. Она остановилась прямо перед Драко. Иллюзия «Сандры» была на месте, но ее взгляд был холодным и острым, как осколок льда.

Она ничего не сказала. Она просто смотрела на него. Не с жалостью. Не с презрением. А с каким-то странным, отстраненным пониманием. Она видела в нем не врага, не заносчивого аристократа. Она видела в нем испуганного ребенка, чей мир только что сгорел дотла. Картина, слишком хорошо знакомая ей.

Под ее пристальным, молчаливым взглядом Драко не выдержал. Он вспыхнул, пробормотал что-то похожее на проклятие и, оттолкнув какого-то первокурсника, бросился бежать по коридору.

— Неплохо, — хмыкнул Рон. — Ты его даже пальцем не тронула.

— Иногда самый болезненный удар — это тот, который не наносишь, — тихо ответила Синия, глядя вслед убегающему Малфою. — Его только что лишили брони. Теперь ему придется учиться жить без нее. Это будет для него очень долгий и очень холодный урок.

Она повернулась к Гарри.

— Не радуйся его падению, Поттер. Нет ничего опаснее зверя, загнанного в угол. Он еще вернется. И он будет злее.

Она говорила не о школьном задире. Она говорила о законах выживания, которые знала слишком хорошо. Падение дома Малфоев было не концом, а началом чего-то нового и, возможно, еще более темного.

* * *

Битва в Министерстве изменила все. Но больше всего она изменила отношение к «Сандре Блейк».

В больничном крыле, пока они навещали своих раненых друзей, атмосфера вокруг Синии была странной. Никто больше не смотрел на нее с подозрением. Наоборот. Невилл, лежавший с обожженной грудью, слабо улыбался ей и благодарил за то, что она прикрыла его от проклятия. Джинни, чья лодыжка была в магической шине, расспрашивала ее о том, как она смогла создать огонь без палочки. Даже Рон, обычно не склонный к рефлексии, смотрел на нее с благоговейным трепетом.

— Ты была… невероятна, — сказал он, когда они остались наедине в коридоре. — Та штука с тенями… и с Беллатрисой… Честно, я чуть в штаны не наложил. Но это было круто.

Синия, на которой снова была маска «Сандры», лишь пожала плечами.

— Она первая начала.

Но самый важный разговор состоялся с Гермионой.

Вечером, после того как Дамблдор объявил об оправдании Сириуса и отставке Фаджа, Гермиона нашла Гарри и Синию в пустой Выручай-комнате. Она не стала ходить вокруг да около. Она подошла прямо к Синии, которая сидела у камина, глядя в огонь.

— Я была неправа, — сказала Гермиона тихо, но твердо. Ее щеки слегка покраснели. — Я подозревала тебя. Я искала в тебе врага. Я думала, что ты манипулируешь Гарри. А ты… ты сражалась за нас. Ты спасла Сириуса. Я… прошу прощения.

Синия медленно повернула голову. На ее лице не было ни торжества, ни ухмылки. Только бесконечная усталость.

— Ты не была неправа, Гермиона, — ответила она так же тихо. — Ты была осторожна. Ты защищала своего друга. Это единственное, что имеет значение. Я бы на твоем месте поступала так же.

Гермиона, казалось, была поражена таким ответом. Она ожидала чего угодно — сарказма, снисхождения, но не этого.

— Но я все еще не понимаю, — призналась она. — Кто ты? Что ты? То, что ты делала там, в Министерстве… это не та магия, которой учат в Хогвартсе.

И здесь Гарри понял, что пора. Тайна, которую он хранил, больше не была только его. Она касалась их всех.

— Она не ведьма, — сказал он. Гермиона и Рон, который как раз вошел в комнату, уставились на него.

Гарри посмотрел на Синию, и она едва заметно кивнула, давая ему разрешение.

Он не стал рассказывать им всю историю. Не про деревню, не про Яна, не про огонь. Это было слишком личным, слишком болезненным. Но он рассказал им основное. О том, что Синия — не человек. Что она — существо из другого мира, гораздо более древнее. Что ее прислали сюда, но она сделала свой собственный выбор.

Когда он закончил, Рон и Гермиона долго молчали. Рон выглядел так, словно его ударили по голове бладжер.

— Так ты… демон? — наконец выдавил он, глядя на Синию с новым, испуганным интересом. — Настоящий? С рогами и все такое?

Иллюзия «Сандры» на мгновение дрогнула, и на голове Синии проступили очертания ее рогов, а затем снова исчезли.

— И все такое, — подтвердила она с кривой усмешкой.

Гермиона же, как всегда, мыслила логически.

— Но… легенды гласят… суккубы… они должны… питаться, — пробормотала она, покраснев. — Жизненной силой. Через…

— Через то, о чем ты подумала, — закончила за нее Синия, и в ее голосе не было смущения. — Да, должны. Это часть проклятия. Голод. Он никуда не девается.

— Но ты… — Рон посмотрел на нее с недоумением. — Ты же ни с кем…

— Потому что я упрямая, Уизли, — отрезала она. — И потому что я нашла другой источник. Суррогат.

Гермиона подошла и села рядом с Синией. Она не знала, что сказать. Она просто протянула руку и положила ее на плечо Синии.

Синия вздрогнула от неожиданного прикосновения, но не отстранилась.

— Но если это так… трудно… — пробормотала Гермиона, — как ты справляешься?

— Сильные, чистые эмоции, — сказала Синия, и ее голос был тихим, почти исповедальным. — Ярость, когда вы сражались. Ваша отчаянная верность друг другу. Твой страх за отца, — она кивнула Рону. — Твоя жажда знаний, — ее взгляд переместился на Гермиону. — Его чувство вины, — она посмотрела на Гарри. — Это не насыщает, как привычная пища, и требует адаптации. Это как… резко перейти на пюре с грибами, когда привыкла к бифштексам без гарнира. Я постоянно на грани истощения. Но это позволяет мне оставаться… собой. Той, кем я хочу быть. А не тем, кем меня сделали.

Теперь они поняли. Поняли, какой ценой ей дается каждый день, проведенный рядом с ними. Поняли, почему она иногда выглядела такой уставшей, почему ее иллюзия дрожала.

— Ого, — прошептал Рон, глядя на нее с новым уважением.

Гермиона крепче сжала ее плечо.

— Так вот, — сказала она. — Теперь мы знаем. И мы… мы поможем тебе. Если тебе нужна будет… подзарядка… просто скажи. Мы найдем способ.

Синия посмотрела на нее, затем на Рона. На их лицах было не отвращение, не страх. Было лишь искреннее, немного неуклюжее, но настоящее желание помочь. Впервые за пятьсот лет она почувствовала, что у нее есть не просто союзники. У нее есть друзья. Которые знают, что она, и не отвернулись.

— Спасибо, — прошептала она, и в этом слове было больше эмоций, чем во всех ее саркастических шутках за последние месяцы.

Казалось, все вопросы были заданы. Но Гарри молчал. Он смотрел на Синию, и в его глазах была не только благодарность и облегчение. В них была тень сомнения, которая мучила его с самой первой их встречи.

— Я все еще не понимаю одного, — сказал он, нарушая тишину. Рон и Гермиона удивленно посмотрели на него.

Синия подняла на него глаза. Она знала, какой вопрос последует.

— Почему я? — спросил он тихо. — Ты сказала, что тебя прислали. Сказала, что твои… наниматели… делают ставки. Но ты осталась. Ты сражалась за нас. Ты спасла Сириуса. Ты рисковала всем. Почему? Из всех людей, из всех душ в этом мире… почему именно я?

Рон и Гермиона затаили дыхание. Это был тот самый главный, последний вопрос, который никто не решался задать вслух.

Синия отвела взгляд и посмотрела в огонь. Ее лицо в свете пламени казалось высеченным из камня.

— Потому что когда я пришла к тебе в ту ночь, в твою комнату у Дурслей, — начала она медленно, словно вытаскивая слова из самой глубины своей памяти, — я пришла как хищник. Я пришла за легкой добычей. За сломленным, отчаявшимся мальчишкой, чью душу можно было бы легко забрать. Это была моя работа.

Она замолчала, и в камине громко треснуло полено.

— Но ты… ты сделал нечто, чего не делал никто за пятьсот лет. Ты посмотрел на меня, на суккуба, пришедшего за твоей душой, и не увидел ни шлюху, ни монстра. Ты просто… показал мне свою боль. Честно. Без прикрас. Ты сказал: «Бери. Там ничего не осталось». И в этот момент, глядя на твою пустоту, я увидела свою.

Она повернулась к нему. Иллюзия «Сандры» полностью исчезла. Ее настоящие, огненные глаза смотрели прямо в его душу.

— Все эти века, Гарри, я была либо инструментом, либо проклятием. Для мужчин я была объектом похоти. Для охотников — целью. Для моих хозяев — активом. Никто и никогда не видел во мне… меня. Ту девушку, которая сгорела в костре. А ты… ты, сам того не зная, посмотрел сквозь демона. И увидел ее.

Ее голос дрогнул, но она не отвела взгляда.

— Ты стал моим зеркалом. Впервые за вечность я смогла посмотреть на себя и увидеть не то, во что меня превратили, а то, что я потеряла. И я поняла. Поняла, что если я дам твоей душе погаснуть, если я заберу ее или просто позволю тебе сломаться… то та девушка из деревни умрет окончательно. Навсегда.

Она горько усмехнулась.

— Так что, видишь, Поттер, в этом нет никакого альтруизма. Все это… это был чистый, абсолютный эгоизм. Я защищала не тебя. Я защищала последний осколок своей собственной души, который я увидела в тебе.

Она замолчала.

Теперь они знали все. Всю правду, горькую, эгоистичную, но от этого еще более настоящую.

Гарри смотрел на нее, и его сердце сжималось не от жалости, а от бесконечной, пронзительной нежности и понимания. Он встал, подошел к ней и, наплевав на то, что Рон и Гермиона, затаив дыхание, смотрят на них, снова обнял ее. Крепко.

— Спасибо, — прошептал он ей на ухо. — За твой эгоизм.

Она замерла в его объятиях, ее тело было напряжено, как натянутая струна. Она ожидала любого ответа — шока, отвращения, может быть, даже страха. Но не этого. Не благодарности.

Она попыталась отстраниться, выставить привычный щит из сарказма.

— Не благодари. Это не…

— Замолчи, — перебил он ее, но не грубо, а мягко, и лишь крепче прижал к себе. — Просто замолчи и послушай.

Он отстранился ровно настолько, чтобы посмотреть ей в глаза. Ее настоящие, огненные, полные растерянности глаза.

— Ты называешь это эгоизмом? — спросил он, и в его голосе не было ни капли осуждения, только тихое, изумленное восхищение. — Ты, которую пятьсот лет ломали, пытали, превращали в оружие… Ты, которая прошла через ад, о котором я даже не могу себе представить… Ты увидела во мне, в сломленном, озлобленном мальчишке, крошечный осколок того, что у тебя отняли. И ты решила защитить этот осколок. Не себя. Его. Ты голодала, ты рисковала, ты пошла против своих хозяев, ты нырнула в саму Смерть. И ты называешь это эгоизмом?

Он покачал головой, и на его губах появилась слабая, но невероятно теплая улыбка.

— Я знаю, что такое демоны, Синия. У меня в голове живет один из них. Я знаю, что такое настоящее зло. И я знаю, что такое эгоизм. Это то, что делает Волдеморт, разрывая свою душу, чтобы избежать смерти. Это то, что делал Петтигрю, предавая моих родителей, чтобы спасти свою шкуру. Это то, что делает Малфой, упиваясь своей властью.

Он снова посмотрел ей прямо в душу.

— А то, что сделала ты… так демоны не поступают. Они не способны на это. Они не способны увидеть в чужой боли отражение своей и броситься ее защищать, не требуя ничего взамен. Это… — он запнулся, ища правильное слово. — Это самое человечное, что я когда-либо видел в своей жизни.

Она смотрела на него, и ее губы дрожали. Броня, которую она выковывала пять веков, рассыпалась в прах под его словами. Он не просто принял ее правду. Он увидел в ней то, что она сама давно перестала в себе видеть. Не грех. Не эгоизм. А добродетель.

— Я никогда, — сказал он, и каждое его слово было клятвой, — слышишь? Никогда не увижу в тебе демона. Я вижу только тебя. Синию.

Она не ответила. Она просто закрыла глаза, и по ее щеке снова скатилась слеза. Вторая за пятьсот лет. Но это была уже не слеза боли. Это была слеза освобождения.

Рон, стоявший в стороне, шумно сглотнул и неловко отвернулся. А Гермиона, на глазах которой тоже блестели слезы, улыбнулась. Самой искренней, самой счастливой своей улыбкой.

Их маленький отряд, их странная, невозможная семья, была не просто крепкой. Она была целой.

* * *

Они еще долго сидели в Выручай-комнате, у камина. Никто не хотел расходиться. Атмосфера тяжелых признаний сменилась чем-то иным — тихим, умиротворенным спокойствием. Словно после долгой, затяжной болезни наконец спал жар.

Они говорили. Не о пророчествах, не о войне, не о демонах. Рон рассказывал дурацкие анекдоты про квиддичных фанатов. Гермиона с жаром доказывала, что домашние эльфы заслуживают оплачиваемого отпуска. А Синия… она в основном молчала. Но это было другое молчание. Не защитное, не холодное. Она сидела рядом с Гарри, прислонившись к его плечу, и просто слушала. И иногда, когда Рон говорил что-нибудь особенно глупое, на ее губах появлялась настоящая, легкая улыбка.

Для нее это было в новинку. Просто… быть. Быть частью чего-то. Не играть роль, не защищаться, не манипулировать. Просто сидеть в теплой комнате, в окружении людей, которые знают, кто ты, и все равно хотят, чтобы ты была рядом.

Позже, когда Рон и Гермиона, зевая, ушли спать, Гарри и Синия остались одни. Огонь в камине почти погас, лишь угли тлели в полумраке.

— Ты вернешься в Хогвартс в следующем году? — спросил Гарри, нарушая тишину. Иллюзия «Сандры» больше не была нужна. Она была не нужна им с самого начала.

— А у меня есть выбор? — она усмехнулась, и в ее голосе снова появились знакомые ироничные нотки, но теперь они звучали тепло. — Дамблдор уже предложил мне остаться в замке в качестве «консультанта по нестандартным угрозам». Думаю, это его вежливый способ сказать «я буду за тобой присматривать». Да и… — она посмотрела на него, и ее глаза в свете тлеющих углей были мягкими, — …я не могу оставить своего героя без присмотра. Ты без меня тут же вляпаешься в какие-нибудь смертельные неприятности.

— Наверное, — улыбнулся он. Он чувствовал себя невероятно уставшим, но впервые за долгое время — счастливым.

— И, Гарри…

— Да?

— Спасибо, — прошептала она.

— Я же сказал тебе, — начал он.

— Нет, — перебила она. — Не за это. Спасибо за то, что показал мне, что звезды все еще могут светить. Даже если ты сам этого не видишь.

Она наклонилась и легонько, почти невесомо, коснулась губами его щеки. Это не был поцелуй. Это было обещание. Обещание рассвета.

* * *

На следующий день, когда «Хогвартс-Экспресс» увозил их из Хогсмида, они сидели в одном купе. Сириус, полностью оправданный и свободный, встречал их на платформе в Лондоне. Ему больше не имело смысла прятаться. Перед собственным отъездом из Хогвартса, случившимся за несколько дней до окончания учебного года, он стоял, широко улыбаясь, и впервые за много лет выглядел по-настоящему счастливым.

Амбридж осталась в Хогвартсе, лишенная власти, но не изгнанная — живое, снова розовое напоминание о том, что война еще не окончена. Но это было уже не важно.

Гарри стоял у окна поезда, глядя на удаляющийся замок. Синия стояла рядом, ее плечо касалось его. Она была в своем демоническом обличии — они решили, что игры в «Сандру» окончены, и Сириус, предупрежденный Дамблдором, обеспечит ей прикрытие в мире волшебников. Это был смелый, дерзкий шаг, но они были готовы к нему.

— Лето будет паршивым, да? — спросила она.

— Наверное, — ответил он. — Нам предстоит многому научиться. И война…

— Мы справимся, — сказала она. — Вместе.

Он посмотрел на нее — на это существо, которое прошло через ад и обратно, которое было его тенью, его оружием, его якорем. На ту, что увидела в нем не героя, а родственную душу. И он понял, что пророчество было право лишь в одном. Он не мог жить, пока жив Волдеморт. Но теперь он знал, ради чего он будет жить. И сражаться.

Он взял ее за руку, переплетая свои пальцы с ее, холодными, с острыми когтями. Она сжала его руку в ответ.

Поезд мчался вперед, увозя их навстречу лету, навстречу войне. Но они были готовы.

Их история только начиналась.