Узы крови (джен)

Утро в больничном крыле Хогвартса выдалось серым и на удивление тихим. Бледный, рассеянный свет с трудом пробивался сквозь высокие стрельчатые окна, на стеклах которых, несмотря на разгар лета за стенами замка, лежал тонкий, едва заметный слой инея — постоянное, незримое эхо ледяной магии Джайны и холода самого проклятия, витавшего между ними. Гарри и Джайна сидели на своем широком, сдвоенном ложе, их плечи почти соприкасались, а руки покоились на простыне между ними, достаточно близко, чтобы невидимые Узы Крови не напомнили о себе новой вспышкой боли или разрушения. Воздух все еще пах успокаивающими травами и антисептиком, но теперь к этому примешивался слабый, почти фантомный металлический привкус — эхо их общей крови, что еще вчера пятнала древние камни кабинета Дамблдора.

Мадам Помфри, с лицом усталым, но решительным, суетилась у шкафа с зельями, тихо бормоча что-то о необходимости пополнить запасы редчайших ингредиентов и о том, что «эти двое сведут ее в могилу раньше, чем закончится лето, Мерлинова борода». Рон, верный своему слову, снова сидел на стуле у двери, но на этот раз не спал. Он с тревогой и нескрываемым любопытством наблюдал за ними, потирая сонные глаза и пытаясь выглядеть бодрым и готовым к любым новым ужасам, которые могли приключиться с его лучшим другом.

Дамблдор стоял перед Гарри и Джайной, его длинная темно-синяя мантия, расшитая серебряными звездами, мягко ниспадала, отбрасывая глубокую тень на каменный пол. Его лицо было спокойным, но глаза за стеклами очков-половинок были острыми, как никогда, внимательно изучая их обоих, словно пытаясь разглядеть невидимые нити проклятия. В руках он держал древний свиток, пожелтевший и хрупкий от времени, и тот самый маленький серебряный прибор с вращающимися кольцами, который вчера так бурно реагировал на их агонию. Сегодня прибор лежал тихо, кольца были неподвижны, голубое свечение едва теплилось.

Голос Дамблдора, когда он наконец заговорил, был тихим, но тяжелым, словно каждое слово несло на себе груз веков и мрачных открытий:

— Я провел ночь без сна, изучая древнейшие трактаты о проклятиях крови и симбиотической магии, а также консультируясь с некоторыми… источниками, которые предпочитают оставаться в глубокой тени веков. Ваше заклятие, мисс Праудмур, действительно не принадлежит нашему миру, его структура и энергетика чужеродны. Однако оно имеет определенные, пусть и искаженные, отголоски темной магии, известной в самых мрачных легендах нашего мира как «Узы Крови». — Он сделал паузу, его взгляд остановился на Джайне, на ее бледном, но решительном лице. — Такие узы обычно создаются для насильственной связи душ, для подчинения или мести. Однако ваша версия… она сложнее. Коварнее. И неизмеримо опаснее.

Джайна инстинктивно выпрямилась, насколько позволяла слабость. Ее синие глаза опасно сузились, а руки рефлекторно скрестились на груди.

— Узы Крови? У нас в Азероте подобные заклинания — темнейшая, запретная магия. Обычно они связывают жизни, создают эмпатическую связь, иногда даже разделяют судьбу, но не разрушают носителей физически с такой… методичной, садистской жестокостью. Это не то же самое. То, что на нас… оно живое, профессор. Вы сами это чувствовали. Оно обладает волей. Злой, мстительной волей.

Дамблдор медленно кивнул, его длинные пальцы осторожно коснулись хрупкого свитка.

— Именно. Ваше проклятие — не просто пассивные узы. Оно несет в себе живой отпечаток воли и ненависти тех, кто его создал. Культа Сумеречного Молота, как вы сказали. Я нашел в архивах упоминания о схожих, хотя и менее мощных, проклятиях из забытых эпох — магии, что питается страданием, страхом и отчаянием своих жертв, магии, способной адаптироваться, менять свою тактику, словно хищник, играющий с добычей. Оно не хочет вас убить — по крайней мере, не сразу. Оно хочет подчинить. Измучить. Сломать ваш дух. И, как вы совершенно верно предположили вчера, оно наказывает вас обоих за то, что Гарри — не тот, кого оно выбрало изначально в качестве якоря. Оно мстит за сорванный ритуал, за ваш побег, мисс Праудмур.

Гарри почувствовал, как ледяной комок страха снова сжался у него в желудке. Наказывает. Мстит. Он посмотрел на Джайну, чье лицо стало мрачным и напряженным, и спросил тихо, его голос дрогнул:

— То есть оно… оно злится на нас? На меня? И что теперь? Оно просто будет… вот так мучить нас? Вечно?

Дамблдор тяжело вздохнул, его взгляд на мгновение смягчился, но не потерял своей пронзительной остроты.

— Не вечно, Гарри. Я уверен, у него есть конечная цель. Я подозреваю, что Узы Крови пытаются либо насильно вернуть мисс Праудмур к своему источнику — этому жрецу в ее мире, используя тебя как приманку или канал, — либо сломать вас обоих настолько, чтобы вы стали послушными инструментами для его темных замыслов уже здесь, в нашем мире. Голос, который ты слышал, Гарри… он явно проявил к тебе нездоровый интерес. Но есть и луч надежды. Его физическое разрушительное воздействие стабилизировалось. Оно перешло в иную, более коварную фазу ментального и эмоционального давления. Это дает нам время. Драгоценное время для изучения и поиска противоядия.

Джайна издала короткий, горький смешок, лишенный всякого веселья. Ее голос был полон едкого сарказма:

— Время? Прекрасно. Время на что? Чтобы ждать, пока оно придумает новый, более изощренный способ нас добить? Или пока жрец найдет способ дотянуться до нас сюда? Я не собираюсь возвращаться к этим безумцам в Азерот! Никогда! И я не позволю этому проклятию или его создателю сломать его! — Она резко кивнула на Гарри, и в ее голосе прозвучала неожиданная, яростная решимость, почти собственническая ярость.

Гарри моргнул, ошеломленный ее словами и силой эмоций, хлынувших через их связь. Он почувствовал прилив тепла — ее тепла, ее неожиданной защиты — и это было так странно и так… сильно, что у него перехватило дыхание. Он посмотрел на нее, на ее пылающие синие глаза, и его губы дрогнули в слабой, неуверенной улыбке.

— Ну… спасибо, что не планируешь бросить меня на растерзание безумным жрецам. Я бы тоже предпочел остаться здесь, даже с тобой и твоим невыносимым характером, чем стать их марионеткой.

Она закатила глаза, но уголок ее рта дернулся вверх, выдавая скрытую усмешку.

— Не обольщайся, Поттер. Ты просто самый удобный якорь поблизости. К тому же, если ты умрешь, я тоже умру, а у меня еще слишком много незавершенных дел и не отомщенных врагов. Хотя, вынуждена признать, — ее тон стал чуть серьезнее, — у тебя есть определенный талант выживать в ситуациях, которые сломали бы и не таких. Может, ты и не совсем бесполезен в качестве… компаньона по несчастью.

— О, какая щедрая похвала от самой Лорд-Адмирала Праудмур! — усмехнулся Гарри, чувствуя, как напряжение немного отступает, сменяясь их привычной пикировкой, которая теперь обретала новый, более глубокий смысл. — А ты, значит, просто случайно выбрала мою комнату для своего эффектного появления? Как метеор? Может, это ты мой персональный кошмар, а не Узы Крови?

Джайна ткнула его локтем в бок — не сильно, но ощутимо, — и ее усмешка стала шире, острее, почти веселой.

— Если я твой кошмар, Поттер, то ты явно не видел настоящих кошмаров. Я могла бы рассказать тебе пару историй про Плеть или демонов, после которых твой Волдеморт показался бы тебе плюшевым мишкой. Хотя твой храп… да, вот он вполне может претендовать на звание пытки из преисподней. Я его слышала. Через Узы. Даже когда ты спал.

Рон, сидевший до этого тихо и во все глаза смотревший на них, хмыкнул.

— Вот видишь, Гарри! Я же говорил! Твой храп — оружие массового поражения!

Гарри бросил на Рона притворно сердитый взгляд, но не смог сдержать смех, который вырвался сам собой — нервный, но искренний. Джайна тоже фыркнула, и их смешки на мгновение слились в короткий, но удивительно живой и теплый звук, который, казалось, немного разогнал мрак, царивший в больничном крыле и в их душах. Дамблдор наблюдал за ними с едва заметной тенью улыбки в глазах, но быстро вернул себе серьезное выражение лица.

— Ваша связь, эти Узы Крови, — сказал он, снова поднимая древний свиток, — это не только ваше проклятие, но и, возможно, ваш единственный ключ к спасению. Оно делится с вами своими намерениями через видения, которые насылает на Гарри, через голос жреца. И оно, похоже, связало ваши эмоции, ваши мысли на каком-то базовом уровне — я заметил это вчера. Вы чувствуете друг друга гораздо глубже, чем просто физическую боль или страх. Это так?

Гарри и Джайна переглянулись, их смешки мгновенно стихли. Он вспомнил прилив ее тепла и яростной защиты мгновение назад, ее сарказм, который он ощущал почти как свой собственный, ее глубокую печаль о потерянной семье, которая отозвалась в его груди острой болью. Он нахмурился.

— Значит, это… это не просто мои мысли или совпадения? Я действительно чувствую… ее? То, что чувствует она?

Джайна медленно кивнула, ее взгляд стал острым, изучающим, но в нем уже не было прежней враждебности, скорее — научный интерес и легкая растерянность.

— И я тебя. Твой страх, когда мы были в доме твоих… отвратительных родственников. Твою растерянность в кабинете. Твое упрямство. Твою… странную надежду, даже сейчас. Это… непривычно. Вторжение в личное пространство. И, честно говоря, сильно раздражает. Как будто кто-то постоянно не просто копается у меня в голове, а живет там.

— Рад, что мое упрямство тебя раздражает, — хмыкнул Гарри, но его голос стал тише, серьезнее. Он снова посмотрел ей в глаза, ища подтверждения своим ощущениям. — Хотя… это не так уж и плохо. Знать, что ты рядом. Что я не совсем один в этом… безумии. Что кто-то понимает. Хотя бы отчасти.

Она смотрела на него долго, ее юное лицо было необычно серьезным, в синих глазах плескались сложные, противоречивые эмоции. Она ничего не ответила словами, но ее пальцы снова осторожно, почти невесомо коснулись его руки, лежащей на простыне. Легкое, мимолетное прикосновение, но от него по руке Гарри снова пробежали мурашки — не от холода проклятия, а от неожиданного, запретного, пугающего, но такого нужного тепла. Он почувствовал ее ответ — не словами, а волной сложного, горько-сладкого чувства: смеси благодарности, страха перед этой новой близостью и чего-то еще, что он пока не мог определить, но что отозвалось в нем тихим светом во тьме их общей беды.

Дамблдор деликатно кашлянул, возвращая их к суровой реальности.

— Эта эмпатическая, возможно, даже телепатическая связь может стать вашим главным преимуществом, — сказал он задумчиво. — Если вы научитесь ее контролировать, возможно, вы сможете не только предугадывать атаки проклятия или намерения жреца, но и общаться друг с другом на расстоянии, координировать свои действия в критической ситуации. Но будьте предельно осторожны. Сущность, стоящая за Узами Крови, или сам жрец, могут использовать эту же связь против вас — сеять раздор, насылать ложные чувства, манипулировать вами через эмоции друг друга. Вы должны научиться доверять друг другу, но и проверять свои ощущения.

Гарри решительно кивнул, его взгляд снова встретился с взглядом Джайны. В нем не было страха, только упрямство и новая решимость.

— Тогда будем наблюдать в ответ. Будем учиться. Вместе.

Она усмехнулась, и в этот раз в ее голосе была не только привычная насмешка, а что-то новое, похожее на боевое товарищество. Или даже неохотное доверие.

— Вместе, Поттер. Но если из-за твоих тренировок я начну видеть во сне летающие метлы или слышать твой идиотский храп еще и в своей голове — я точно заморожу тебе что-нибудь важное. Узы Крови или нет.

Рон тихонько хихикнул в углу, а Гарри шутливо ткнул ее локтем в ответ, чувствуя, как их связь — проклятие, ставшее мостом — начинает обретать иной, более сложный и опасный смысл. Это была не просто цепь, державшая их вместе в агонии. Это становилось чем-то большим. Чем-то, что могло их спасти. Или уничтожить окончательно, стравив друг с другом.

Дамблдор посмотрел на них, его глаза блеснули за полумесяцами очков, и он заговорил с той спокойной уверенностью, от которой у Гарри всегда холодело в груди:

— Прежде чем мы перейдем к практическим вопросам вашего совместного проживания и обучения, есть одна неотложная проблема. Вы связаны, и это не изменится в ближайшее время. Но Хогвартс — это школа, а Гарри — ученик. Вы, мисс Праудмур, не можете оставаться здесь в вашем… нынешнем виде. Ваше присутствие как взрослого, могущественного мага из другого мира вызовет слишком много вопросов и у Министерства, и у Попечительского совета, и у самих учеников. Это создаст ненужные риски.

Джайна нахмурилась, ее руки снова скрестились на груди в защитном жесте, и она посмотрела на него с явным подозрением.

— Нынешнем виде? Я понимаю, что выгляжу не лучшим образом после пыток и межмирового скачка, но я не больна чумой. Что вы имеете в виду, профессор?

Дамблдор слегка кашлянул, его пальцы коснулись длинной серебристой бороды, словно он тщательно подбирал слова, чтобы не вызвать новый взрыв негодования.

— Я имею в виду ваш возраст, мисс Праудмур. Чтобы вы могли легально и относительно незаметно находиться в Хогвартсе, постоянно быть рядом с Гарри под нашей защитой и наблюдением, я предлагаю… временное магическое омоложение. Вернуть вашему телу возраст четырнадцати лет, как у Гарри. Это позволит вам формально числиться студенткой, посещать занятия вместе с ним или индивидуально, и значительно упростит логистику вашего совместного пребывания здесь. Это также даст нам время и прикрытие для изучения вашего проклятия.

Гарри моргнул, его рот приоткрылся от изумления. Мысль о Джайне-подростке была… странной. Джайна замерла, ее синие глаза расширились от шока, а затем вспыхнули праведным гневом. Рон, сидевший у двери, поперхнулся воздухом и уставился на Дамблдора так, словно тот только что предложил ему съесть живого паука.

— Омолодить?! — выдавил Гарри, его голос сорвался от удивления. — Вы хотите… сделать ее четырнадцатилетней? Как меня? Серьезно?!

Джайна резко повернулась к нему, ее взгляд был острым, как лезвие свежезаточенного кинжала.

— А что, Поттер, думаешь, я не справлюсь с ролью подростка? Или боишься конкуренции? Уж поверь, я была чертовски умной и способной в четырнадцать. Гораздо способнее некоторых, кто, похоже, только и умеет, что притягивать к себе неприятности, как дохлый скат — акул.

Гарри усмехнулся, не удержавшись от ответной шпильки.

— Ну, судя по тому, с каким грохотом ты свалилась на меня, ты была не только умной, но и весьма… увесистой для своего возраста. Может, омоложение пойдет тебе на пользу — станешь полегче.

Она ткнула его локтем в бок, на этот раз ощутимо сильнее, и фыркнула.

— Тяжелой?! Это гравитация в твоем мире неправильная! А я всегда была грациозна, как эльфийская танцовщица. Ты просто не умеешь ловить падающих архимагов. Неудачник.

Дамблдор поднял руку, призывая их к порядку, но в его глазах мелькнула тень искреннего веселья.

— Боюсь, это не шутка, — сказал он, снова становясь серьезным. — Омоложение возможно с помощью сложного, но в целом безопасного зелья, которое я могу приготовить к вечеру. Оно откатит ваше физическое тело к возрасту четырнадцати лет, мисс Праудмур, но, что крайне важно, сохранит ваш разум, ваши знания, ваш опыт и вашу магическую силу в полном объеме. Это будет лишь временная маскировка. Однако есть еще одна деталь, связанная с вашими Узами Крови… Вы должны быть рядом с Гарри постоянно, особенно ночью, когда ментальная защита ослабевает. Поэтому я намерен сделать беспрецедентное исключение из правил Хогвартса и разрешить вам жить в одной комнате — под строгим, но ненавязчивым надзором профессоров и старост, разумеется.

Рон издал звук, похожий на сдавленный хрюк, и тут же прикрыл рот рукой, но его глаза смеялись. Гарри покраснел так густо, что его уши запылали. Джайна посмотрела на Дамблдора с таким выражением, будто он только что предложил ей добровольно вернуться к жрецу Сумеречного Молота.

— В одной комнате?! — переспросила она, ее голос стал опасно тихим, почти шипящим. — С ним?! Вы хоть понимаете, как это звучит?! Я не какая-нибудь… Я Лорд-Адмирал!

— Звучит как начало очень неловкой комедии положений, — пробормотал Гарри, чувствуя, как его лицо горит все сильнее. — Представляю: я храплю, ты в отместку замораживаешь мне одеяло, а утром мы оба просыпаемся, примерзнув к кроватям. Идеально для поддержания связи.

Джайна резко повернулась к нему, ее взгляд метали молнии, но вдруг она фыркнула, и ее гнев сменился ледяным сарказмом.

— Лучше примерзнуть к кровати, чем делить комнату с твоими Дурслями. Хотя, если ты действительно будешь храпеть так, как я это почувствовала… я не просто заморожу тебе одеяло. Я создам маленького ледяного элементаля и научу его играть на твоем носу волынкой всю ночь. Посмотрим, как тебе это понравится.

Рон не выдержал и расхохотался в голос, чуть не свалившись со стула.

— О, я хочу это видеть! Гарри и ледяной элементаль-волынщик! Это будет легенда Гриффиндора!

Дамблдор кашлянул громче, призывая их к серьезности.

— Я понимаю всю деликатность ситуации. Но спальни в Хогвартсе строго разделены по половому признаку, и доступ на лестницы противоположного пола магически заблокирован. Создание для вас отдельного, нейтрального помещения в башне Гриффиндора — единственный способ обеспечить вашу постоянную близость, необходимую для сдерживания проклятия и вашей безопасности. Ваша ситуация… исключительна. И требует исключительных, пусть и неудобных мер.

Гарри посмотрел на Джайну, пытаясь представить ее четырнадцатилетней. Она и сейчас, в больничной пижаме, выглядела… впечатляюще. В юности, наверное, была сногсшибательной. Он вдруг вспомнил изумленное, почти восхищенное выражение лица Дадли, когда тот увидел ее в его комнате, и подумал, что она, должно быть, разбила немало сердец в свои четырнадцать. Он тут же прогнал эту неловкую мысль, чувствуя, как его щеки снова горят.

— А что… что с проклятием? — спросил он быстро, чтобы отвлечься. — Омоложение как-то повлияет на Узы Крови?

Дамблдор кивнул, его взгляд снова стал острым, анализирующим.

— Этого мы не знаем наверняка. Возможно. Омоложение изменит вашу физическую оболочку, мисс Праудмур, откатив ее назад во времени. Шрамы, которые уже оставило проклятие, могут исчезнуть или ослабеть, как мы уже видели с поверхностными ранами. Но само заклятие, сам узел — он в вашей душе, в вашей крови, не только в теле. Возможно, изменение вашего физического состояния временно ослабит его хватку. Или, наоборот, разозлит его еще больше. Мы узнаем это только тогда, когда попробуем. Риск есть, но бездействие еще рискованнее.

Джайна плотно сжала губы, ее взгляд метнулся к Гарри, затем снова к Дамблдору. Она вздохнула, словно принимая неизбежное.

— Хорошо. Я согласна. Я стану вашей… ученицей. Временно. И буду жить с этим… якорем. Но, — ее голос снова стал стальным, — если я стану похожа на одну из тех визгливых девчонок, которых я видела в мыслях Поттера, клянусь Светом, я заморожу весь этот замок!

Гарри усмехнулся.

— Не волнуйся, ты слишком колючая, чтобы стать милой. Скорее, ты будешь самой язвительной и умной четырнадцатилеткой в истории Хогвартса.

— Естественно, — фыркнула она, но в ее глазах мелькнула тень удовлетворения.

* * *

К вечеру больничное крыло снова наполнилось запахом кипящих зелий — на этот раз аромат был сложным, многослойным: терпким, с нотами лунного камня, слез феникса (Дамблдор одолжил у Фоукса пару перышек) и чего-то еще, неуловимо древнего, пахнущего самой временем. Мадам Помфри ассистировала Дамблдору, ее лицо было сосредоточенным и напряженным. Гарри и Джайна сидели на сдвинутых кроватях, наблюдая за процессом. Их плечи почти касались друг друга, а воздух между ними был заряжен ожиданием и легкой тревогой. Рон и Гермиона сидели неподалеку, тоже наблюдая с замиранием сердца.

Наконец, Дамблдор поднял серебряную ложку из котла. Зелье переливалось мягким, золотистым светом, словно жидкое солнце. Он осторожно перелил его в простой хрустальный кубок.

— Оно готово, — сказал он тихо, протягивая кубок Джайне. Его глаза внимательно смотрели на нее поверх очков. — Выпейте медленно. Процесс может быть… дезориентирующим. И, возможно, болезненным. Проклятие может сопротивляться.

Джайна взяла кубок. Ее пальцы слегка дрожали — не от страха, она почти не знала страха, но от напряжения и неизвестности. Она посмотрела на Гарри, и в ее взгляде мелькнула странная смесь сарказма и… чего-то еще? Уязвимости?

— Ну что, Поттер, готов увидеть меня во всей красе моей юности? Если я стану слишком неотразимой, не смей влюбляться. У меня нет времени на сопливых мальчишек.

Гарри усмехнулся, чувствуя, как ее нервозность передается ему через Узы.

— Не переживай, адмирал. Я слишком занят попытками не сгнить заживо. Но постарайся не превратиться обратно в пыль, ладно? Мне нужен мой якорь.

Она закатила глаза, но уголок ее рта дрогнул в подобии улыбки. Глубоко вздохнув, она поднесла кубок к губам. Первый глоток заставил ее поморщиться — зелье, очевидно, было отвратительным на вкус. Она закашлялась, ее лицо скривилось. Затем она сделала второй, третий глоток, осушив кубок до дна.

Почти сразу ее тело напряглось. Она сжала кубок с такой силой, что хрусталь затрещал, костяшки ее пальцев побелели. Ее дыхание стало частым, прерывистым. Золотистое сияние окутало ее, становясь все ярче. Гарри почувствовал резкий укол боли от их связи, словно проклятие действительно сопротивлялось, цеплялось за ее нынешнюю форму. Джайна сдавленно застонала, ее тело выгнулось дугой.

Гарри инстинктивно схватил ее за руку, и в этот момент сияние вспыхнуло ослепительно, заставив всех зажмуриться. Когда свет померк, Джайна сидела на кровати, тяжело дыша, но уже другая.

Шрамы на шее и запястьях исчезли без следа, кожа стала гладкой, чуть розоватой. Ее лицо неуловимо смягчилось, скулы стали менее резкими, глаза казались больше, в них появилась юношеская ясность и чистота, хотя прежняя мудрость и усталость все еще угадывались в их глубине. Ее фигура стала стройнее, ниже, угловатее — типичная фигура подростка. Белые волосы, все еще сияющие, как снег под луной, теперь были короче, едва достигали плеч, и лежали мягкими волнами. Перед ними сидела Джайна Праудмур — но ей снова было четырнадцать. Невероятно красивая, с тем же острым, пронзительным взглядом, но теперь в нем отчетливо виднелся намек на юношеское озорство и упрямство, которого Гарри раньше не замечал под маской боли и горечи.

Она медленно выдохнула, бросила треснувший кубок на кровать и с удивлением посмотрела на свои руки, сжимая и разжимая пальцы.

— Свет… я чувствую себя… легче, — пробормотала она, ее голос стал чуть выше, звонче, но сохранил прежнюю властную силу. Она резко повернулась к Гарри, ее глаза сузились в знакомой насмешливой манере. — Ну что, Поттер? Доволен? Теперь я достаточно юная и глупая, чтобы гоняться за тобой на метле и хихикать над шутками твоих друзей-клоунов?

Гарри моргнул, не в силах отвести взгляд. Его лицо снова предательски покраснело.

— Ты… выглядишь… нормально, — выдавил он, чувствуя себя полным идиотом. — То есть, хорошо. Очень хорошо. Не то чтобы я… эээ… разглядывал… ну, ты поняла.

Джайна расхохоталась — звонко, чисто, почти по-детски, но с той же узнаваемой ноткой сарказма.

— Нормально?! Поттер, это худший комплимент в моей жизни! Я была первой красавицей Даларана в четырнадцать, а ты тут мямлишь, как влюбленный первокурсник! Серьезно, тебе нужно поработать над комплиментами, якорь. Иначе я решу, что ты слепой.

Мадам Помфри неодобрительно фыркнула, но в ее глазах мелькнула улыбка. Рон и Гермиона обменялись понимающими взглядами. Дамблдор кивнул, его взгляд стал еще внимательнее.

— Проклятие не оказало активного сопротивления процессу омоложения, — констатировал он задумчиво. — Шрамы исчезли полностью. Это обнадеживает. Но Узы Крови… они остались. Я чувствую их так же сильно, как и прежде. Ваша связь не ослабла.

Гарри кивнул, он тоже чувствовал ее — не боль, не пустоту, а ее присутствие, ее удивление, ее легкое смущение, скрытое за колкостью. Он посмотрел на нее и сказал тише, серьезнее:

— Может, теперь мы сможем… лучше понять друг друга? Использовать эту связь? Раз уж мы теперь… одного возраста?

Джайна приподняла бровь, но кивнула, ее взгляд стал серьезнее, любопытнее.

— Хорошо. Попробуем. Закрой глаза. Снова. Попробуй найти меня… не просто почувствовать, а… увидеть? Мысленно.

Гарри послушался, закрыв глаза. Он сосредоточился, отбросив смущение, и потянулся к ней через их связь. Он снова почувствовал ее — ее силу, ее ум, ее боль, но теперь было что-то еще… легкое удивление, почти детское любопытство к этому новому состоянию. Он попробовал «увидеть» ее мысленно и вдруг услышал ее голос — чистый, звонкий, прямо у себя в голове:

— Не смей подглядывать, Поттер! Я все еще могу заморозить твои мысли, если захочу!

Его глаза распахнулись от неожиданности. Он уставился на нее, его рот приоткрылся.

— Ты… ты только что это сказала? Прямо у меня в голове? Так ясно?

Джайна усмехнулась, но в ее глазах тоже мелькнуло удивление и восторг исследователя.

— Похоже на то. Я почувствовала твое… любопытство. И твое смущение. Это проклятие… оно действительно как ментальный мост. Мы можем говорить через него. Без слов.

Дамблдор шагнул ближе, его голос стал резче, предостерегающе:

— Это… это больше, чем я ожидал. Телепатическая связь? Это невероятно опасно, но и потенциально очень полезно. Практикуйтесь, но предельно осторожно. Помните, что слышите вы — может слышать и тот, кто создал Узы. Он может использовать это против вас. Не доверяйте всему, что чувствуете или слышите через эту связь.

Гарри посмотрел на Джайну, чувствуя, как неловкость и страх уступают место чему-то новому — странному симбиозу, вынужденному доверию, партнерству по несчастью. Он мысленно потянулся к ней снова, стараясь быть осторожным, и сказал в голове:

— Ты права. Ты была красоткой. И сейчас тоже.

Она ткнула его локтем в бок в реальности, но ее щеки снова неуловимо порозовели, и он услышал ее мысленный ответ, полный притворного возмущения:

— Заткнись, Поттер. И не отвлекайся. У нас куча проблем. Но… спасибо.

Они переглянулись, их усмешки были почти зеркальными, и в этот момент их различия — возраст, миры, опыт, характеры — начали растворяться в чем-то общем, странном и пугающем, что проклятие невольно создало между ними.

Вечер в больничном крыле стал тише и как-то уютнее. Мадам Помфри, убедившись, что процесс омоложения прошел без видимых осложнений и проклятие не отреагировало новой атакой, наконец-то ушла отдыхать, оставив их под присмотром Дамблдора. Директор сидел в кресле у окна, погруженный в изучение древнего свитка при свете палочки. Гарри и Джайна, теперь оба выглядевшие как четырнадцатилетние подростки, сидели на своем сдвоенном ложе, разделенные небольшим пространством, но связанные невидимыми Узами.

Джайна с любопытством разглядывала свои руки, потом коснулась своих волос, ставших короче.

— Странное ощущение, — пробормотала она, скорее для себя, чем для Гарри. — Словно я снова в своем теле… но не совсем. Вся сила на месте, все знания… но тело… оно другое. Легче. Быстрее. И… голоднее.

Гарри хмыкнул.

— Добро пожаловать в клуб подростков. Вечно голодные и неуклюжие. Хотя насчет неуклюжести — это скорее про меня и Рона. Ты, наверное, и в четырнадцать была грациозна, как… ну, не знаю, как ледяной элементаль на балу?

Она ткнула его локтем, но на ее лице играла легкая улыбка.

— Ледяные элементали не танцуют, Поттер, они замораживают. И да, я была грациозна. И умна. И популярна. — Она вздохнула. — Это было так давно… Другая жизнь.

Гарри почувствовал укол ее мимолетной печали и поспешил сменить тему.

— Ну что, готова к ментальным тренировкам, соседка? Или боишься, что я залезу в твои девичьи секреты?

Ее глаза сверкнули вызовом.

— Боюсь? Я? Скорее, тебе стоит бояться моих секретов, Поттер. Они могут сжечь твой неокрепший разум. Но давай попробуем. Закрой глаза. И на этот раз постарайся не думать о квиддиче или о том, что принесет Рон на ужин. Сосредоточься. Попробуй найти меня… не просто как присутствие, а как… личность.

Гарри послушался, закрыв глаза. Он сделал глубокий вдох и сосредоточился, отбросив все посторонние мысли. Он потянулся к ней через их связь, через этот странный ментальный мост. Он снова почувствовал ее — ее острый ум, ее силу воли, ее глубоко спрятанную боль, но теперь было что-то еще… любопытство, азарт исследователя, и… тончайшая нить доверия? Он осторожно «постучал» в ее сознание.

Ее ответ пришел почти мгновенно, ясный и насмешливый, прямо у него в голове:

— Ну наконец-то. Я уж думала, ты там уснул. Не копайся слишком глубоко, Поттер. Частная территория. Что ты видишь?

Гарри улыбнулся в темноте своих век.

— Вижу… лед. Много льда. Но под ним… огонь. И… море? Соленое море и корабли.

Он почувствовал ее удивление, а затем волну тепла, смешанного с печалью.

— Ты видишь Кул-Тирас… мой дом. Ты прав, Поттер. Лед и огонь. Это я. А теперь ты. Что у тебя? Кроме метел и страха перед змеелицым психом?

Гарри сосредоточился на себе, пытаясь показать ей что-то важное.

— Хогвартс. Мой настоящий дом. Друзья… Рон, Гермиона… Они моя семья. И… желание… желание защитить их. Всех.

Он почувствовал, как ее ментальное прикосновение стало мягче, теплее.

— Семья… и желание защитить. Знакомо. Возможно, мы не так уж и отличаемся, Поттер. Несмотря на миры и возраст.

Но тут он снова наткнулся на это — на холодное, скользкое, змеиное присутствие в глубине своего сознания. Оно было тихим, почти незаметным, но оно было там. Он инстинктивно отпрянул.

Джайна тут же отреагировала. Ее ментальный голос стал резким, тревожным:

— Стой! Что это?! Опять! Этот холод… эта тьма… Это не ты. Это… оно. Тот осколок?

Гарри открыл глаза, его сердце снова заколотилось от страха и отвращения. Джайна тоже смотрела на него, ее юное лицо было напряженным, глаза сузились.

— Ты это почувствовала? — спросил он шепотом. — Оно… оно там. Все время. Я просто… привык не обращать внимания.

Джайна нахмурилась, ее голос стал серьезным, почти суровым.

— Привык?! Поттер, нельзя привыкать к ядовитой змее в собственной голове! Это… это опасно. Не только для тебя. Для нас обоих. Если проклятие или жрец смогут использовать это против тебя… или через тебя…

— Я знаю! — огрызнулся он, чувствуя прилив страха и раздражения. — Но что я могу сделать?! Дамблдор говорит, что пока ничего нельзя предпринять!

— Дамблдор не знает всего! — возразила она с неожиданной страстью. — Он не из моего мира! Эта тьма… возможно, я смогу… если не изгнать ее, то хотя бы… ослабить? Или защитить тебя от нее? Наша связь… может быть, она работает в обе стороны?

Их спор прервал громкий стук в дверь. Прежде чем они успели среагировать, дверь распахнулась, и в палату ввалились Рон, Гермиона, Фред и Джордж. Рон нес поднос с горой пирогов, Гермиона — стопку книг, а близнецы — какие-то подозрительно шипящие свертки.

Они замерли на пороге, уставившись на Джайну. Рон уронил вилку (снова!). Гермиона ахнула, прикрыв рот рукой. Фред и Джордж синхронно присвистнули.

— Мерлиновы штаны! — выпалил Фред, его ухмылка была шире обычного. — Гарри, ты нам не говорил, что твоя таинственная незнакомка… помолодела и стала такой… гриффиндорской!

— Это та же самая Джайна? — недоверчиво протянул Джордж, разглядывая ее с нескрываемым интересом. — Ого! Дамблдор что, открыл фонтан молодости? Или это какой-то новый приворотный эликсир?

Гермиона сердито ткнула Джорджа локтем, но ее взгляд, полный любопытства и восхищения, был прикован к Джайне.

— Прекратите, вы оба! Это из-за зелья, так ведь? Выглядите… потрясающе, Джайна. Гораздо… эээ… моложе.

Джайна одарила близнецов ледяным взглядом, но, услышав слова Гермионы, слегка кивнула, и на ее щеках снова появился легкий румянец.

— Спасибо, я думаю. А вы, я так понимаю, фан-клуб Поттера? Или просто группа поддержки для неизлечимо невезучих?

Рон хмыкнул, подходя ближе и ставя поднос на тумбочку.

— Я Рон, это Гермиона, а эти два недоразумения — Фред и Джордж, мои старшие братья. Мы друзья Гарри. И раз уж ты теперь… ну… вроде как наша ровесница и тоже в Гриффиндоре… добро пожаловать в команду?

— Временно, — сухо поправила Джайна, но в ее голосе уже не было прежней враждебности. — И я не в команде, я сама по себе. Но… спасибо за пироги. Пахнет неплохо.

Гарри рассмеялся, чувствуя, как напряжение отступает под натиском дружеского хаоса. Он посмотрел на друзей, потом на Джайну, и сказал:

— Она теперь с нами. Узы Крови, долгая история. И да, она крутая, хоть и ужасная зануда временами.

Фред и Джордж обменялись понимающими ухмылками.

— Зануда? Похоже на Гермиону, только со льдом! — заметил Фред.

— Точно! Идеальная пара для нашего Гарри! — подхватил Джордж.

Гермиона покраснела и сердито посмотрела на близнецов, но ее взгляд снова вернулся к Джайне, полный научного интереса.

— Узы Крови… Это… это невероятно! Я читала о них в… очень старых книгах. Они считались утраченной магией! Как вы справляетесь? Вы чувствуете друг друга?

Прежде чем Гарри успел ответить, Джайна ткнула его локтем, и ее голос, обращенный к Гермионе, был полон мрачного сарказма:

— Справляемся? О, великолепно! Особенно в бытовых вопросах. Вы не поверите, какой это кошмар — пытаться сходить в туалет, когда твой «якорь» должен стоять за дверью в двух метрах!

Гарри густо покраснел под дружный хохот Уизли.

— Эй! Я не виноват! И я не подслушивал! Просто… это неловко!

Джайна фыркнула, ее юное лицо озарила кривая, но искренняя усмешка.

— А ты думаешь, мне приятно объяснять каждому встречному, почему я таскаюсь за этим недотепой, как привязанная? «О, нет, мы не пара, мы просто прокляты Узами Крови из другого мира, ничего особенного!»

Рон поперхнулся смехом, Гермиона прикрыла рот рукой, пытаясь сохранить серьезность, а близнецы загоготали так громко, что мадам Помфри грозно выглянула из своего кабинета.

— Тише вы, хулиганы! Это больничное крыло, а не площадка для ваших дурацких шуток! — рявкнула она и скрылась обратно.

Гарри и Джайна переглянулись, их усмешки были зеркальными отражениями друг друга, и он мысленно сказал ей:

— Видишь? Даже наши друзья думают, что мы пара. Катастрофа.

Она ответила в его голове, ее мысленный голос был полон насмешки, но и… тепла?

— Катастрофа — это твой храп, Поттер. А это… это просто фарс. Но, возможно… терпимый фарс. Пока мы вместе.

Друзья смотрели на них, не слыша их мысленный обмен, но видя эту странную, внезапную гармонию между ними. Они чувствовали, что между Гарри и этой загадочной девушкой из другого мира происходит что-то гораздо большее, чем просто проклятие. Что-то опасное, хрупкое, но и… важное. Связь, которая начинала расти сама по себе, питаясь не только болью, но и их общей борьбой, их сарказмом, их зарождающейся дружбой.

* * *

Дамблдор наблюдал за ними из своего кресла у окна, его лицо было непроницаемым, но в глубине глаз таилась сложная смесь тревоги и надежды. Он видел, как Узы Крови меняли их, как их души начинали переплетаться, деля не только боль, но и моменты смеха, моменты понимания. Он знал, что это может быть их спасением. Но он также знал, что такая глубокая связь, рожденная из тьмы и страдания, может стать и их погибелью. Проклятие затаилось, но оно не ушло. Оно ждало. И Дамблдор боялся того момента, когда оно решит нанести следующий удар.