Форма Памяти (гет)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

— Пригласишь меня на танец, Люпен?

Поднесённый бокал белого вина замер около рта, и до носа достиг лёгкий аромат крыжовника, смешавшегося со смородиной. Лишив своего внимания небольшой оркестр, расположившийся у дальней стены обеденного зала, Люпен повернул голову к Фуджико. Она сидела напротив за их маленьким столиком и упиралась подбородком в сложенные замочком пальцы. Чуть пухлые губы, окрашенные её любимой розовой помадой, изогнулись в едва уловимой улыбке — той самой, которая скрывала шутку за правдой, а правду маскировала лукавством. В полуприкрытых глазах блестели дрожащие отсветы свечей и растворялись в лёгкой алкогольной дымке, оставленной после бокала Совиньон блан.

У них было свидание.

В Италии, где они пересеклись почти случайно. «Почти» — потому что Фуджико проводила здесь отпуск, а Люпен планировал пересечь границу с Францией. Она отправила ему сообщение, а он не преминул скорректировать свой маршрут через городок, ставший местом их встречи. Так, уже как несколько дней отдых стал совместным. Прогулки на паруснике по озеру сменяли вылазки в лесные подножия гор, дни безделья и неги в гостиничном номере — ночные променады по пляжу.

Сейчас пара сидела на балконе ресторана, с которого открывался широкий обзор на озеро. В тёмной воде, исходящей мелкой рябью, мерцала убывающая луна. По самому балкону развешены круглые фонарики, сцепленные проводом. В центре столика в высоком округлом подсвечнике ровно горела свеча.

В открытое вечернее небо понеслись первые ноты романса. Перекинув завитой локон на спину, Фуджико выставила колени из-за стола, ожидая ответа со стороны Люпена. И он не заставил себя долго ждать. Отставив своё недопитое вино, Люпен поднялся и подошёл к своей спутнице. Дождался, когда в его протянутую ладонь ляжет её — аккуратная и узкая — и сжал пальцы.

Балкон, куда Фуджико сама повела Люпена, был свободен. Гости ресторана предпочитали оставаться в зале, избегая остывающего воздуха и вместе с тем лишая себя чудесного вида на искрящееся озеро.

— Ты совсем ничего не рассказала о своей поездке в Норвегию.

Люпен прижал правую руку к спине Фуджико, чуть повыше талии, и своими пальцами теперь ощущал складку ткани на её лёгком коктейльном платье. Они не стали дожидаться, пока солист запоёт первую строчку и сделали первый шаг своего танца.

— Не о чем рассказывать, — Фуджико коротко пожала плечами и улыбнулась. — Это была деловая поездка.

Where do I begin to tell the story

— Ух, этим холодом обжечься можно, — обиженно приподняв брови, Люпен сделал шаг в сторону, увлекая за собой женщину. — Это, между прочим, одна из красивейших стран.

Of how great a love can be

— Ты так про каждую страну говоришь, — воздев глаза к небу, Фуджико скользнула следом. — И про каждую женщину.

Люпен склонил голову, и лёгкая улыбка тронула его губы:

— Что поделать, если и места на земле и женщины имеют так много общих черт.

The sweet love story that is older than the sea

Ещё один поворот переместил пару ближе к балюстраде, дальше от обеденного зала. Музыка и не думала становиться глуше, певец только сильнее расходился. А воздух стал чуть холоднее, вдали от помещения, нагретого общим дыханием людей и наполненного тёплым светом ламп.

The simple truth about the love she brings to me

Люпен только набрал воздуха, чтобы пристать с очередным вопросом, как Фуджико заговорила первая:

— Если выехать далеко за город, попадёшь в горы. Такие же, как и здесь, в Италии. Те же горы, тот же воздух, то же небо. — Взгляд её был устремлён за спину Люпена, туда, где в опустившемся мраке протянулись Альпы. — Разница только в климате. Там холоднее.

Её потемневшие в темноте карие глаза прищурились, когда она снова посмотрела на Люпена.

Where do I start

— Вот тебе и вся красота: холмы, зелень и холод.

Люпен мечтательно зажмурился, несколько секунд ведя танец с закрытыми глазами:

— Красота!

— Тебе и в Арктике красота будет! — Фуджико игриво толкнула его бедром.

Открыв глаза, Люпен пристально посмотрел на женщину, слегка приподняв одну бровь:

— Не исключено. Тут уж главное — с кем.

Ответом на его флирт была озорная улыбка.

With her first hello

— Догадываюсь, что это очень крупное дело, раз ради него ты решила потерпеть такое негостеприимное местечко.

Вор предпринял еще попытку выведать цель поездки, но она не увенчалась успехом.

— О, да. Очень крупное, — равнодушно ответила Фуджико и отклонилась назад, доверяясь сильной руке своего партнёра.

Запрокинув голову, она посмотрела на перевернувшийся вверх ногами мир. В ушах зашумела кровь, заглушая музыку, мозг начал теряться в пространстве, и секунды как будто замедлились. Вздохнув, Фуджико закрыла глаза и уже собралась подняться, как почувствовала на шее лёгкий, почти нерешительный поцелуй. И только потом Люпен одним движением вернул её в обычное положение.

Она не торопилась открывать глаза. Как и продолжать танец. Левая рука расслабленно лежала на предплечье Люпена, правая была зажата в его тёплой ладони.

— Устала? — вкрадчивым голосом поинтересовался он, наклоняясь ближе к ней.

Молчаливое покачивание головы в отрицание.

— Ну, тогда держись крепче, Фуджико-милашка!

Перехватив левой рукой талию, Люпен приподнял её над землёй и закружил по балкону, подстраивая свой шаг под плавную мелодию. Охнув от неожиданности, Фуджико сильнее сжала его плечо и распахнула глаза. Свет круглых фонариков размазывался в жёлтые ленты дребезжащего света, бегущими по кругу вслед за волосами.

Ноги коснулись мраморного пола, когда мелодия взвилась в аллегретто — только для того, чтобы быстрым вальсом дотанцевать последний куплет песни. Рыжие волосы Фуджико мелькали на тёмном небе языками пламени. Бирюзовая юбка платья качалась при каждом повороте, опадая при паузах.

Музыканты закончили композицию, и танцующая пара остановилась. Запыхавшиеся, они смотрели друг на друга, не разнимая рук, пока в воздухе звучало эхо финальных нот.

Гитара выпустила со струн несколько аккордов новой песни. Когда их руки, наконец, освободились, Фуджико подошла к Люпену вплотную и прикоснулась лбом к его щеке. Её ладони опустились на спину мужчины, и пальцы слабо сжали рубашку, сминая тёмно-синюю ткань в складки.

На несколько секунд Люпен замер в смятении. Впрочем, его замешательство быстро растаяло под теплотой тела Фуджико, и он ответил на объятие, накрывая её своими руками.

— Ты такая незнакомая сегодня.

Прячась от расспросов, Фуджико склонила голову ему на плечо.

— Это всё вино.

Люпен улыбнулся. Погладил её по спине.

— Ну, пусть так, — пропустил сквозь пальцы её волосы, наблюдая, как они ссыпаются золотистыми паутинками. — Поедем домой?

— Не хочу.

— Тогда…- Люпен продолжил играть с её локонами, размышляя, чем можно развлечь грядущую ночь. — Поехали кататься вокруг озера, найдём пляж и будем купаться ночью нагишом!

Фуджико подняла голову и нарочито недовольно взглянула на весёлое лицо Люпена. Он улыбался, хитро щуря глаза — как обычно, когда выдавал глупую шутку.

— Ты несносен, — Фуджико легонько щёлкнула его по вздёрнутому носу.

— Я знаю! — Улыбка стала шире. — Так, купаться будешь?

Женщина снисходительно вздохнула и улыбнулась в ответ.

— Ни-за-что.

Рассчитавшись за ужин, парочка быстро покинула ресторан, а до парковки они добрались чуть ли не бегом. Люпен был лёгок на разные легкомысленные и жизнерадостные авантюры и подчас без труда заражал окружающих своим проказливым настроением. Поэтому, разрезая на взятом в аренду кабриолете ночной прохладный воздух, Люпен и Фуджико смеялись и вопили, словно два юных студента, влюблённых в момент, жизнь и друг в друга.

Яркая луна, вышедшая на свою высокую точку чёрного полотна небес, заливала ночь серебряным светом. Пособница воров, бродяг и романтиков, она освещала только путь и помогала найти дорогу, оставляя все тайны во мраке. Вот и целующуюся парочку на берегу озера эта бледная богиня прикрыла серой вуалью, спрятав их под сенью плакучих ив.

Прислонившись спиной к бугристым бороздкам коры, Люпен обнимал льнувшую к нему всем телом Фуджико. Разгорячённая, опьянённая адреналином после ночного ралли и алкоголем, растворившимся в крови, она прижималась к его губам долгими поцелуями. То запускала пальцы в короткие волосы, взлохмачивая их. То обвивала шею и сжимала кулаки, собирая в складки ткань рубашки.

Долгая разлука, раскидавшая их по противоположным частям материка, словно обострила чувства, которые они привыкли прятать где-то на задворках души. Прикрытая шутливыми ухаживаниями с одной стороны и кокетливой недоступностью с другой, страсть тихо дремала, лишь иногда выглядывая из-за своей ширмы. Сейчас она вышла из своего укромного уголка и правила бал, толкая Фуджико, замёрзшую в одиночестве в гостях северной страны, в тёплые, прогретые Средиземным морем, объятия Люпена. И Фуджико с готовностью нежилась в крепких руках и подставляла кожу под горячее дыхание.

Едва наклоняя голову назад, чтобы открыть шею, Фуджико передала инициативу Люпену, и он с готовностью её принял. Одна рука обхватывает её тело, пальцы второй исчезают в рыжих локонах. Первый поцелуй оставлен на виске. Второй — на скуле. Спускаясь ниже, он касается губами щеки, уголка губ, подбородка, шеи. И замирает на острой ключице, едва прикрытой смятым воротничком платья.

Затянувшийся поцелуй прервал излишне громкий выдох, предательски сорвавшийся с губ Фуджико. Словно очнувшись, Люпен разомкнул объятия только ради того, чтобы заключить их снова. Обхватив Фуджико, будто желая согреть от идущей со стороны озера прохлады, он замер, поглаживая её по волосам.

Над озером навис предрассветный туман. Зыбкой дымкой, словно облако легло на натянутую водяную плёнку. Осторожно он подкрадывался к нависшим над берегом деревьям и трогал своими прозрачными руками ветви и листву. Из молочной пелены бесшумно выплыла пара уток и, оставляя после себя расходящуюся рябь, направились в ближайшие заросли рогоза.

— Красивое здесь место. — Люпен заговорил тихо и голос его тонул в молочной дымке, оставляя подхриповатое послевкусие. Пальцы продолжали перебирать локоны Фуджико. — Если придёт день, когда я украду всё, что только можно украсть, и не останется больше ничего, что меня заинтересует, то я вернусь сюда и построю дом в лесу, вон там, на том берегу.

Оставив в покое рыжие волосы, Люпен чуть приподнял руку и указал на ту сторону озера, где в тумане ещё просматривался тёмный горный склон. Повернув голову по направлению, указанному Люпеном, Фуджико увидела лишь непроходимую лесную чащу. Желание осесть вдали от людей её не впечатлило, и она посмотрела в лицо Люпену, пытаясь понять, не шутит ли он. Вид у него был отрешённый, а взгляд почерневших в ночи глаз направлен на далёкий, исчезающий в тумане берег.

— Выберу место на опушке с видом на горы. Чтобы вот так же, ранним утром, когда на горах лежит туман, сесть на ступеньки, выкурить сигарету и выпить кофе.

Фуджико пальцами провела по коротким чёрным волосам, возвращая себе внимание Люпена:

— И как, много сокровищ осталось похитить?

Оставив белёсому мареву поглощать озеро, Люпен закрыл глаза и рассмеялся — так же тихо, как и говорил.

— Ох, милая, некоторые сокровища невозможно украсть.

— Есть какие-то замки, которые не по зубам даже величайшему вору в мире? — Фуджико приподняла одну бровь, изображая разочарование.

Люпен в ответ состроил скорбную мину и сокрушенно покивал.

— Увы! Замки крепки, и охрана не спит. — Затем открыл глаза и хитро улыбнулся: — Впрочем, нет предела совершенству, не так ли? Когда-нибудь я справлюсь и с этими замками.

Сняв со своей шеи её руку, Люпен прижался губами к прохладной ладошке, заканчивая этот разговор, полный пустых грёз. До рассвета оставалось несколько часов. Всего ничего — и солнце бесцеремонно сорвёт покрывало ночи, отрезвит лучами и пригрозит раскрыть все секреты. Глупо тратить время на разговоры о том, чему не суждено случиться.

* * *

Такси задерживалось.

В предрассветный, стылый после ночного дождя воздух поднялась ленточка дыма. По телу волнами проходила мелкая дрожь, которая обычно появляется из-за резкой смены обстановки. Когда разогретый со сна выбираешься из тёплой постели на сырую и холодную улицу.

Люпен затянулся, заполняя лёгкие горячим табаком в надежде хоть как-то разогнать зябкость. Прикусив сигарету, он внахлёст запахнул пиджак и сложил на груди руки. Тряска постепенно унялась.

Прислонившись к каменной кладке, упирающейся в косяк калитки, Люпен спустил с губ ещё одну белую струйку. Она плавно подплыла к кустам азалии и, обвив алые бутоны, растворилась. Окурок второй по счёту сигареты полетел в уличную пепельницу, а машины всё нет. Для круглосуточного такси оно не сильно торопилось. Что ж, можно понять.

Их с Фуджико прогулка закончилась глубоко за полночь. Они поздно пришли в номер, мокрые от застигшего их дождя. Потом душ, потом долго сушились. Шептались, лёжа в постели и перемежая разговоры поцелуями. И даже когда Фуджико уже крепко спала, пристроившись под боком Люпена, он сам ещё долго лежал и слушал мерное постукивание капель по черепице.

Чем длиннее становился их отпуск, тем чаще Люпену в голову начинали лезть назойливые мысли. Бесформенная тревога тормошила посреди ночи, оставляла без сна, толчком будила на рассвете. Он просыпался и лежал, прислушиваясь к размеренному дыханию своей женщины. Во сне Фуджико подбиралась к нему, клала голову на плечо, иногда в довесок перекидывала руку ему на грудь. Позволяла себе спать столь безмятежно для человека, которому всегда надо быть настороже. А он, поглаживая её плечо, пытался оформить тревожный рой предчувствий в понятные очертания, пока не признался самому себе в страхе.

Страхе ощутить ту самую пустоту, тяжёлую и тянущую бесконечно вниз. Сопровождаемую розовым запахом, доносящимся от аккуратных алых букв на белоснежной подушке. Прошло время, что-то уже стёрлось из памяти. Но те ощущения беспомощности и одиночества остались и сейчас саднили, словно потревоженная рана.

Этот страх и вынудил Люпена малодушно сбежать ранним утром. Сбежать первым, опередив Фуджико в её привычном манёвре. Который каждый раз больно бьет по привязанности, успевающей сформироваться за время их близости.

Оставив на своей подушке азалию вместо прощания, Люпен бесшумно скрылся за дверью, завершив их совместный отдых принятым в одиночку молчаливым решением. И теперь мёрз, подпирая собой ворота и дожидаясь такси до аэропорта.

Люпен затяжно зевнул и передёрнул плечами, пытаясь сбросить озноб. Этой ночью заснуть не удалось, да и не получилось бы, наверное.

В конце улицы показалось жёлтое авто.

Прежде чем сесть в такси, Люпен задержался и поднял глаза, тут же найдя окно их номера. Створка была открыта, в квадратном проёме плавно колыхалась лёгкая шторка, то надуваясь и дрожа, то безвольно опадая. На мгновение он позволил себе представить Фуджико. Вот она подходит к окну, приподнимает штору и зевает. Волосы непослушно торчат после сна, на футболке мятые складки, а глаза сонно прикрыты. В груди кольнуло сожаление — захотелось вернуться в тёплую кровать, проспать до полудня в объятиях любимой женщины и…

Дверь хлопнула, отсекая фантазию от реальности. Мотор утробно заурчал и шины зашуршали по брусчатке, выводя такси в сторону шоссе.

Возникшую тишину прерывал только шум путешествия. Мягкий рокот двигателя дополнял плеск луж, не успевших высохнуть, да шёпот воздуха, который рассекал корпус машины. Общее молчание было нарушено только однажды, когда при выезде из города водитель поинтересовался, может ли он включить радио. В ответ Люпен только кивнул и повернулся к окну. В конце концов, музыка — это отличный способ не оставаться наедине со своими мыслями.

Такси бодро бежало по пустынной дороге, удалясь слишком быстро. Или так только казалось и проносящийся пейзаж был всего лишь обманом зрения.

Под звуки старинной английской баллады начали таять утренние сумерки. Солнце своими первыми лучами прорезало себе горизонт, окрашивая его в красный. Кромка гор подсветилась золотом. Небо охватила палитра от серо-синих оттенков до оранжево-розовых. Ночные облака, ещё не успевшие рассеяться, запылали по краям.

Из кармана пиджака, аккуратно перекинутого через колено, Люпен вытащил телефон. Большим пальцем начал прожимать кнопки, набирая номер по памяти. С большой вероятностью Джиген ещё спал, и зачем звонить ему в такую рань, Люпен объяснить не мог. Сообщить, что наконец-то едет и они могут продолжить работать над отложенным делом. Или просто занять себя разговором. Он нажал на вызов, поднёс телефон к уху и честно выслушал долгие гудки. Потом автоматизированный голос сообщил, что абонент не отвечает, и звонок сбросился.

Поджав губу, Люпен убрал телефон в карман брюк и опустил руку на пиджак, принявшись теребить плоскую зелёную пуговицу. Мягкий ход машины укачивал, и глаза, лишённые ночного сна, начали смыкаться. Прислонившись лбом к стеклу, какое-то время Люпен ещё пытался следить за проносящимся ландшафтом. Дождь освежил зелень кустовых зарослей, смыв придорожную пыль, и теперь она выглядела ярко и сочно. То и дело в восходящих лучах поблёскивали капли дождя, осевшие на листьях. Моргнув ещё пару раз, Люпен сдался под теплом поднявшегося солнца и задремал. По стеклу скользнула то ли капля росы, то ли частичка не успевшего высохнуть дождя. Сорвалась и растаяла в солнце.