Под знаком Льва (джен)

Незапланированное знакомство со старшим Малфоем в некоторой степени помогло мне избежать серьезного наказания, которое обязательно устроила бы мама. Основную выволочку она сделала по телефону, но больше ее волновал Люциус. Она заставила во всех подробностях рассказать о встрече и наказала сразу дать знать, если он появится снова. Папа, в отличие от мамы, сказал, что предпочитает поговорить со мной лично.

Дед Люциус, к слову, приходил еще несколько раз. В основном расспрашивал о нашей жизни в Австралии, моей учебе в начальной школе, два раза они сыграли с дедом в шахматы в парке.

Со всеми этими событиями я совершенно не вспоминал о Гарри Поттере, зато он о нас не забыл и появился именно в тот день, когда приехали родители. Я немного занервничал, но, как выяснилось, мама ему написала сразу после звонка Люциуса и сама попросила прийти.

— Ну, здравствуй, Поттер, — с ухмылкой сказал папа и протянул руку.

Гарри тряхнул головой, усмехнулся и подал свою:

— Привет, Малфой. Так вот кто таинственный бойфренд Гермионы. — Затем с улыбкой посмотрел на меня. — А ты, выходит, Леонард. Теперь понятно, почему Гермиона никогда не оставалась с нами на Рождество.

— Добрый день, мистер Поттер, — вежливо ответил я и невольно прильнул к отцу под защиту.

Улыбка Гарри стала еще шире:

— Ты чего такой буйный был? Я потом целый день хромал.

— А нечего было меня лапать, — буркнул я.

— Ты приставал к моему сыну, Поттер? — возмутился папа, но как-то не по-настоящему.

— Я не приставал! Че-ерт, — простонал Гарри, — вечно вы, Малфои, в свою пользу все выворачиваете. Я просто удивился и хотел убедиться, что ребенок не один.

Папа засмеялся:

— Расслабься, Поттер. И спасибо, что присмотрел за отцом.

— Да не за что, это было нетрудно, он ведь еще под надзором, — отмахнулся Гарри. — Кстати, гобелен на Гриммо только твою рожу показывает. Почему нет Гермионы с Леонардом?

— Мы там есть, Гарри, — улыбнулась мама. — Перед отъездом я его на всякий случай зачаровала. И, как оказалось, не зря. Потом обновила чары, когда была в Лондоне. Прости.

Гарри Поттера будто прорвало:

— Но зачем, Гермиона?!

— Полегче, Поттер!

Я тоже возмутился:

— Не кричите на мою маму! — подскочил к ней и обнял.

— Все хорошо, милый, — она прижала меня к себе и поцеловала в лоб, — Гарри не специально.

Гарри Поттер с ошеломлением переводил взгляд с меня на маму и обратно, затем мелко потряс головой, как бы стряхивая наваждение, и высказал:

— Сюрреализм какой-то. Ты как будто Малфоя из прошлого целуешь, который тебя в детстве изводил. Гермиона, это точно твой сын? Может, Малфой тебе своего клона подкинул?

— Гарри, не мели чушь, — сердито сказала мама.

А папа съехидничал:

— Привыкай, Поттер.

Гарри страдальчески закатил глаза и кивнул на мамин живот:

— Гермиона, успокой меня и скажи, что там девочка.

— Не в этот раз, Гарри, — коротко засмеялась мама.

— Не в этот? — с улыбкой спросил папа и с интересом взглянул на маму.

Закусив губу, она тоже улыбнулась, и некоторое время родители так смотрели друг на друга, что мы с Гарри Поттером дружно переглянулись и смущенно опустили головы.

— Кхм... Гермиона, — прочистил горло Гарри.

Мама вздохнула:

— Не суди меня строго, Гарри. В то лето я была слишком опустошена, растеряна и напугана.

— Ты? Напугана? — не поверил Гарри.

— Да, представь себе. Мы выиграли войну, но, сам знаешь, не все оправились и хотели мести. Много пожирателей оставалось на свободе. Вспомни, сколько раз покушались на тебя и сколько отравленных писем мы сожгли? Не успел Драко покинуть Азкабан, как ему пришлось сращивать ребра. Господи, даже спустя три года после битвы, несмотря на все наши защитные чары, меня невероятным образом нашла сова с чертовым гноем бубонтюбера. Конверт едва не попал в руки Лео... Я боялась не за себя, Гарри. Было страшно, что ребенку не дадут родиться, если узнают, от кого он. Да и на тебя не хотелось вешать новую проблему — ты сам был не в лучшей форме.

— Плевать на меня, я все равно был бы рядом, и все Уизли, ты ведь им как родная. Надо было объяснить...

— Вот именно, Гарри! У меня абсолютно не было никакого желания что-то объяснять и оправдываться. После того как мы с тобой выступили в защиту Драко, Джинни с тобой два дня не разговаривала, Рон со мной — еще больше. Даже Молли однажды молча положила передо мной колдографию Фреда. Потом, конечно, извинилась, мы вместе проплакали в обнимку, но все равно...

— Я не знал про Молли.

— Неважно, я никого не обвиняю, мы все тогда были не в себе. А когда узнала, что в положении, то физически не могла выносить упреков. Все проклятия в сторону Малфоев я невольно стала примерять на Лео. Я не выдержала, Гарри. Мне хотелось безопасности, покоя и чтобы в меня не тыкали пальцами.

Послышалось покашливание.

— Думаю, не всем стоит слышать ваш разговор, — сказал папа.

Мама сморгнула, потерла ладонями лицо, посмотрела сначала на меня, потом на папу:

— Господи, Лео. Драко, ты не мог бы...

— Да, конечно, — кивнул он и указал мне на выход из комнаты.

Я встал с дивана, на котором тихонечко сидел рядом с мамой и, как выразился бы дед, грел уши и безропотно вышел. Мне давно была известна бо́льшая часть истории нашей семьи, так что услышанное не стало для меня чем-то удивительным или ужасным. Но видеть, как мама заново это переживает, было очень грустно.

— В школе тебе наверняка придется услышать про нас много неприятного, обо мне особенно, — серьезно произнес отец, когда мы отошли подальше. — Пожалуй, это хорошо, что мама решила ничего от тебя не скрывать. По крайней мере, мы надеемся, что ты не будешь слепо верить нелепым слухам, которые обязательно возникнут.

— Я уже взрослый и все понимаю, — насупился я. — С чего я должен кому-то верить. Ты сам говорил, если сомневаешься, лучше спросить прямо, а не копить обиду.

— Рад, что запомнил. Ладно, а теперь рассказывай.

Мы расположились на кровати в моей спальне, отец вопросительно посмотрел на меня.

— О чем? — растерялся я.

— То есть сказать тебе нечего?

— Ну вы же меня поругали, я все понял и больше так не буду.

Он хмыкнул:

— Понял, значит. Книга-то хоть понравилась?

— Да! — восторженно ответил я. — Очень! Я забрал последнюю!

Но мой восторг не произвел на него никакого впечатления.

— Выходит, мои усилия оказались напрасны, — вздохнул он и сделал пасс палочкой.

Через мгновение в комнату влетел бумажный сверток. Развернув его, отец взял в руки точную копию моей книги и открыл. На внутренней стороне обложки ровным аккуратным почерком было написано: «Моему юному почитателю Леонарду Малфою с наилучшими пожеланиями». Чуть ниже — дата и автограф самого Ньюта Скамандера. От удивления я открыл рот и потрясенно уставился на отца.

— Несколько экземпляров были презентованы мельбурнскому магозоологическому обществу. Я выкупил один. На презентации мне посчастливилось встретиться с профессором. Что же, раз книга уже не нужна, придется удалить надпись и кому-нибудь отдать.

Никогда еще я не ощущал такого жгучего, всепоглощающего стыда. Хотелось провалиться сквозь землю. Вот прям чтобы пол раздвинулся и меня сбросило вниз. Горло сдавило, глаза наполнились слезами. Сглотнув возникший комок, я прижался к отцовской груди и выдавил:

— Не надо.

— Почему? Из-за подписи Скамандера?

— Нет! — громко всхлипнул я. — Потому что ее привез ты! Ты не забыл!

— Лео, я же обещал, — сказал отец укоризненно.

Смахнув кулаком слезы, я с надеждой предложил:

— Давай лучше мою отдадим, только не эту.

Он какое-то время внимательно на меня смотрел, спросил:

— Не жалко?

Я отрицательно помотал головой. Конечно нет! Разве что чуть-чуть. Он будто прочитал мои мысли:

— С другой стороны, это все-таки твой трофей. Так и быть, оставим обе. Потом подаришь кому-нибудь, кого посчитаешь достойным.

— Я правда больше так не буду, — тихо пообещал я.

Отец сокрушенно покачал головой:

— Лео, тебе всего одиннадцать, а ты уже успел влипнуть в историю. Похоже, мне придется заранее смириться, что мой сын попадет на Гриффиндор.

Я понимал, что он это не всерьез, да и дернувшиеся уголки губ подсказывали, что отец шутит, но все равно стало немного обидно: пусть я поступил неразумно, но ведь не хотел ничего плохого. Поэтому, прищурившись, с намеком сказал:

— Мама училась на Гриффиндоре, а ты говорил, что она самая замечательная женщина на свете.

Отец рассмеялся:

— Ах ты хитрец. Кажется, у Слизерина все же есть шанс.

Я не удержался и засмеялся тоже.

Раньше я переживал, что никак не мог определить, какой факультет мне подходит. Потом махнул рукой на свои мучения и решил довериться Шляпе — в конце концов, она для этого и существует. Тем более дед Люциус сказал, что куда бы я ни поступил, Малфой украсит собой любой факультет, а настоящего слизеринца он из меня сам сделает.