Проект "Полярный рассвет" (джен)

ВНЕШНИЙ ПЕРИМЕТР ("КОЛЬЦО ПЕРУНА")

Майор Громов стоял перед картой, его пальцы нервно барабанили по отметкам периметра. «Проволоку натягивали в полных комплектах химзащиты, — его голос звучал устало, но собранно. — Каждый 148-й сантиметр — особая метка: костяная бусина с выгравированными рунами». Он сделал паузу, протирая глаза. «Бойцы жаловались, что бусины… шепчут. Особенно по ночам. Вчера рядовой Петренко в приступе ярости разорвал ограждение голыми руками — кожа слезла чулком, но он не чувствовал боли, словно находился под наркозом. Утверждал, что бусины показывали ему "истинное лицо города" — улицы из человеческих костей, реки из крови, а вместо солнца в небе — огромный черный глаз».

В медсанчасти врач склонился над раненым. На ладонях всех, кто касался проволоки, проступили одинаковые ожоги — не случайные узоры, а четкие древнеславянские руны «Громовик» и «Молвинец», будто выжженные каленым железом. Самое странное — ожоги продолжали менять форму даже после обработки, складываясь в новые, незнакомые символы.

СРЕДНИЙ КРУГ («БЕТОННЫЙ САРКОФАГ»)

Инженеры работали молча, их лица скрывали противогазы. «Гранит для смеси брали со старого заброшенного кладбища на северной окраине, — гласил технический отчет. — Когда дробили плиты, из-под них… вытекло около 20 литров черной, густой как нефть жидкости».

Лабораторный анализ вызвал недоумение ученых: «Это человеческая кровь, но с измененной ДНК. В ней полностью отсутствуют лейкоциты, зато обнаружены споры неизвестного гриба вида Psychotria militaris — они излучают слабое электромагнитное поле частотой 14,8 Гц».

Рабочие, заливавшие бетон, позже рассказывали странные вещи: «Заливали ночью, при свете прожекторов. Бетон… пузырился, словно кипел, хотя был холодным. А когда утром посмотрели — на поверхности проступили лики. Не граффити, а словно кто-то вылепил их изнутри — точные, как на старых фресках. Только глаза у всех были закрыты, а изо ртов тянулись тонкие трещины».

ВНУТРЕННИЙ ЧАСТОКОЛ («ЧАСОВЫЕ МЕРТВЕЦЫ»)

Рядовой Семёнов делал записи в дневнике дрожащей рукой: «Вчера устанавливали зеркала — специальные, армированные сталью, с серебряным напылением. В отражении город выглядел… нетронутым. Люди ходили по улицам, машины ездили, дети играли. Только все они — без лиц, на месте лиц были гладкие, как яйцо, поверхности». Он отложил ручку, прислушиваясь к скрипу за дверью. «А сегодня утром обнаружили: все зеркала развернулись. Сами по себе. Теперь они смотрят не на город, а НА нас, на лагерь. И в них… что-то движется».

Особые отметки в журнале дежурного:

Вороны слетались к частоколу каждый вечер ровно в 18:00, но не садились на колья — кружили на высоте ровно 14,8 метров, образуя идеальный круг и издавая звуки, похожие на человеческий шепот.

Соль в мешочках из крашеной холстины за ночь превращалась в густую слизь с запахом медного купороса и слабым свечением. При попытке убрать мешочки они сопротивлялись, цепляясь за колья, словно живые.

ГРУППА "ГРОМ-4"

Голос капитана Лебедева в наушниках звучал напряженно, с легкой хрипотцой: «Спускаемся в коллектор. Температура +14,8°C… стабильно. Влажность сто процентов. Стены покрыты чем-то… (хрипящий вдох) Это не плесень! Она… двигается! Слизистая биомасса, пульсирует в такт нашему дыханию».

В микрофоне слышалось тяжелое дыхание других членов группы, эхо шагов по мокрому бетону. «Она образует буквы… складывается в слова… Читает: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ»… Буквы светятся слабым фосфоресцирующим светом. Запах… медный, с примесью гниющих водорослей».

Обнаруженные артефакты:

Противогазы 1941 года.

Три противогаза лежали аккуратно сложенными у стены, будто их только что сняли. Резиновые части идеально сохранились, стекла окуляров были чистыми, хотя вокруг все покрыто толстым слоем пыли и слизи. Внутри — плотная черная масса, похожая на застывший асфальт с вкраплениями каких-то волокнистых структур.

Из аудиозаписи вскрытия в лаборатории: «Образец извлечен… на ощупь теплая, примерно +36,6°C… При попытке взять пробу… (громкий звук, похожий на вскрик) Она… закричала. Человеческим голосом. На немецком. Голос старческий, дрожащий: "Wir haben es auch versucht" ("Мы тоже пытались")… Повторяет это с интервалом в 14,8 секунд… Теперь плачет… Звук постепенно затихает… Масса теряет температуру… Превращается в инертный порошок».

Детский велосипед «Кама» советского производства стоял прислоненным к стене, словно его только что оставили. Рама покрыта рыжей ржавчиной, но странным образом — ржавые подтеки образовывали четкие отпечатки детских ладоней разных размеров. В звеньях цепи запутались пряди волос — светлые, темные, рыжие. Лабораторный анализ показал: волосы принадлежат семи разным детям, все они пропали в районе Архангельска в 1984 году. Самое странное — на руле висел колокольчик, который периодически звенел сам по себе, хотя ни малейшего движения воздуха в коллекторе не было.

Аномальная жидкость. Лужи густой, маслянистой жидкости черного цвета с фиолетовым отливом. Не испарялась, не впитывалась в поверхность. При попадании на нее луча лазерного дальномера поверхность жидкости начинала вибрировать, и в отраженном свете проявлялись объемные изображения.

Из записи эксперимента: «Направляем луч… На поверхности проявляется изображение… Туннели. Не совпадают с нашей картой. Более древние, стены выложены из грубого камня… На стенах… висят люди. Вернее, их кожа. Пустые шкуры, надутые, как воздушные шары… Они колышутся… Лица расплывчаты, но на некоторых видны шрамы… Один поворачивается… Глазные впадины пусты… Из открытого рта вытекает черная жидкость, такая же, как эта… Прекращаем эксперимент».

Внезапно жидкость в лужe взволновалась, из нее вырос тонкий, дрожащий столбик черной субстанции, который на мгновение принял форму человеческой фигуры, прежде чем бесшумно рухнуть обратно.

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ ГРУППЫ «ГРОМ-4»

Расшифровка аудиозаписи с бортового диктофона капитана Лебедева:

Звуки тяжелого дыхания, быстрые шаги по мокрому бетону. Эхо усиливается, словно бегущие находятся в огромном подземном зале.

Лебедев (шепотом, прерывисто): «Гром-4, на связь… Температура скачет… Стены… они дышат… Матвеев, прикрой тыл! Что это за…»

Внезапный грохок, звук падающего оборудования. Автоматная очередь. Эхо превращает звук в оглушительную какофонию.

Лебевев (кричит): «Они… из теней выходят! Прямо из бетона! Огонь не… не работает! Пули проходят насквозь! Боже, их МНОГО! Отступаем к…»

Визг, который сложно идентифицировать — то ли помехи, то ли чей-то крик. Звук рвущейся ткани. Еще несколько очередей, но уже более беспорядочных.

Солдат (голос молодой, срывающийся): «Капитан! Они… они из света! Из фонарей! А-а-а-а…»

Звук падения тела. Жидкое хлюпанье. Тяжелое, хриплое дыхание Лебедева.

Лебедев (почти шепотом, с невероятным ужасом в голосе): «Нет… Нет… Это же… дети… Почему у них такие глаза…»

Внезапная тишина на 3,4 секунды. Слышно только мерное капанье воды и странное шуршание, словно кто-то проводит руками по сухой бумаге.

Неизвестный голос (женский, с легким северным акцентом, голос кажется одновременно близким и исходящим отовсюду): «Спите, орлы. Спите… Вы устали. Не сопротивляйтесь. Мы вас ждали».

Звук, похожий на то, как множество людей одновременно вздыхает. Затем — хруст. Не резкий, а глубокий, басовитый, словно ломаются не кости, а сама реальность.

Абсолютная тишина на 2,8 секунды. Затем чистый тон 14,8 Гц. Звук нарастает, заполняя все пространство, становится физически ощутимым. В стеклах очков вибрирует вода на полу.

Тон резко обрывается. Тишина. Затем — шепот. Голос все еще принадлежит Лебедеву, но искажен до неузнаваемости — слишком низкий, с неестественными обертонами, словно говорят несколько человек одновременно:

— Дверь… открыта. Мы… дома.

Щелчок. Запись обрывается.

Примечание лаборанта, проводившего анализ:

«При детальном прослушивании на фоне тона 14,8 Гц можно различить другие звуки: приглушенные детские смешки, скрежет металла по стеклу, чтение на неизвестном языке и… мое собственное дыхание. Этого не может быть, я проверял оборудование. Записывающее устройство было в том коллекторе. Я был в лаборатории. Но это мое дыхание».

МЕДИЦИНСКИЙ ОТЧЁТ №148-95

Объект: рядовой Кириллов Артём, 19 лет

Дата поступления: 28.11.1995, 04:18

Состояние: терминальное

Внешний осмотр:

Тело доставлено в герметичном контейнере. При вскрытии установлено: костная структура полностью реорганизована. Ребра вывернуты наружу, образуя сложный геометрический узор, напоминающий хитиновый кокон. Кости чистые, без следов мышечной ткани, будто тщательно вычищены изнутри. Суставы сохранили подвижность, несмотря на неестественное положение.

Кожные покровы полупрозрачные, с перламутровым отливом. Под кожей видна сеть чёрных сосудов, пульсирующих с частотой 14.8 Гц. Глазные яблоки отсутствуют, орбиты заполнены чёрной маслянистой субстанцией.

Внутренние органы:

Лёгкие содержат ровно 148 мл чёрной жидкости. Анализ показывает: основа — вода Белого моря с аномальным уровнем солёности, но вместо кровяных телец — микроскопические фрагменты мозговой ткани. Примечательно: ДНК соответствует семи разным людям, все числятся пропавшими в 1984 году.

На спине — рельефные шрамы, образующие карту Архангельска. Отмечены несуществующие улицы: «Проспект Соглядатаев», «Площадь Спящего Сердца», «Тупик Последнего Вздоха». При ультрафиолетовом освещении карта начинает пульсировать.

Аудиозапись с личного диктофона:

Фоновая запись, качество низкое, слышен гул генераторов.

Лебедев (дыхание прерывистое, голос сорван): «Глубина двенадцать километров… Это… (кашель, звук падения чего-то металлического) Боже, оно… живое! Всё это время… мы бурили не породу… Это было СЕРДЦЕ!»

Гул нарастает, переходя в низкочастотный органный звук. Стеклянный звон.

Неизвестный голос (детский, с эхом): «Папа? Это ты? Мы так долго ждали…»

Резкий визг, напоминающий одновременно скрежет металла и крик чайки. Запись обрывается щелчком.

Заключение:

Объект не является биологическим существом в привычном понимании. Костная структура служит носителем информации — при рентгеноструктурном анализе проявились тексты на неизвестном языке. Жидкость в лёгких испаряется со скоростью 14.8 мл/час независимо от внешних условий.

Рекомендация: немедленная кремация в свинцовом контейнере. Все образцы уничтожить.

Подпись: старший лейтенант медицинской службы И.В. Семёнова.

Примечание: через 4 часа после составления отчета доктор Семёнова найдена в кабинете. Глаза отсутствуют, на стене кровью выведено: «ОНИ УЖЕ ЗДЕСЬ».

1. ЗНАКИ ПЕРИМЕТРА

Семь приговорённых стояли на коленях у бетонной стены, их спины освещались тусклым светом аварийных фонарей. Охранник Сергеев позднее вспоминал: «Они не смотрели в землю. Глаза были подняты к небу, где висело то неестественно большое багровое солнце. И они улыбались. Не сумасшедшей улыбкой, а как дети, видящие что-то прекрасное».

Когда священник начал читать последнюю молитву, семеро одновременно подняли головы. «Мы уже там», — произнесли они хором, голосами, которые звучали странно синхронизированно, словно это говорил один человек через семь ртов.

Кровь для ритуальных символов собирали в серебряные чаши. Струйки дыма поднимались от жидкости, когда она касалась холодного бетона. Знаки наносились специальными кистями из волчьего волоса — древние обережные символы, перевёрнутые вверх ногами. По мере нанесения кровь начинала светиться тусклым багровым светом, а бетон под ней трескался, образуя узоры, похожие на карту звёздного неба.

2. АНОМАЛЬНЫЕ ЯВЛЕНИЯ

Дежурный по периметру, рядовой Петров, делал записи в журнале дрожащей рукой:

«03:00. Зеркала на частоколе снова развернулись. Показывают не отражение леса, а… его. Морозова. Он стоит по ту сторону, улыбается. Его глаза полностью чёрные, без белка.

За его спиной — ТЕНИ. Не просто отсутствие света, а нечто плотное, маслянистое. Они двигаются странно — не плавно, а рывками, как испорченная киноплёнка. Собирают что-то из… костей. Кости светятся синим светом. Складывают что-то вроде двери. Арки из человеческих останков. Она пульсирует, как живая».

В бинокль было видно, как тени берут кости из земли — будто земля сама отдаёт их, раскрываясь как раны. Каждая кость идеально чистая, белая, будто отполированная. Дверь растёт, приобретая сложные очертания, напоминающие одновременно и готическую арку, и разверстую пасть.

3. ПОСЛЕДНЯЯ ЗАПИСЬ

Радиоперехват, 05:14. Запись начинается с чистого эфира — ни статики, ни помех.

Голос (женский, без сомнения — доктор Лебедева, но со странными обертонами, будто говорящих несколько человек): "Архан… гельск… (лёгкий шелест, похожий на переворачивание страниц древней книги) проснись… Пауза, слышно тяжёлое дыхание.

Они в стенах… В камнях… В самой земле…»

Громкий удар, низкочастотный, заставляющий вибрировать динамики — точный ритм человеческого сердца, но замедленный втрое.

Абсолютная тишина в течение 14,8 секунд. В тишине чудится лёгкий шепот, но при усилении записи ничего не обнаруживается.

ПРИМЕТЫ ДОКУМЕНТА

Бумажные копии отчета покрываются чёрными пятнами, которые при ближайшем рассмотрении оказываются микроскопическими спорами неизвестного гриба. Текст под пятнами не исчезает — он изменяется, превращаясь в описания ритуалов на неизвестном языке.

Электронные версии искажаются: файлы самопроизвольно переименовываются, в тексте слово «Архангельск» везде заменено на «14.8». При попытке печати принтеры выдают листы со сложными геометрическими узорами, которые при долгом рассмотрении вызывают мигрень и носовые кровотечения.

Самый странный эффект: все, кто читал полную версию отчета, начинают слышать тихий гул частотой 14.8 Гц, особенно заметный в полной тишине. Гул не прекращается и сопровождается ощущением, что кто-то стоит за спиной, даже когда вы совершенно одни.

ПОСЛЕДНИЙ ДОЗОР

Тьма за окнами поста «Север-3» была плотной и неестественно густой, словно жидкий асфальт, вылитый на мир. Она не просто поглощала свет — она его пожирала, оставляя лишь жалкие островки тусклого желтого света от аварийных фонарей, которые мерцали с неровным, прерывистым гудением. Капитан Егоров прислонился спиной к холодной бетонной стене, чувствуя, как дрожь от вибрации рации в наушниках отдается в его челюсти.

— «Север-3», это «Гром», как у вас обстановка? — голос в наушниках был напряженным, металлическим от помех.

Егоров бросил взгляд в смотровое окно, затянутое толстым бронестеклом. За колючей проволокой, в том месте, где свет фонарей боролся с тьмой, что-то шевелилось. Не ветер колыхал ветви деревьев — что-то большое и темное плавно перемещалось в тенях.

— «Гром», у нас движуха. По южному сектору… — он начал говорить, но слова застряли в горле.

Тени за проволокой ожили.

Сначала их было три — высокие, неестественно худые силуэты, которые колыхались как марево. Потом пять. Потом их стало больше, чем можно было сосчитать. Они не шли — они плыли над землей, не касаясь ее, их вытянутые формы колыхались в такт какому-то неслышимому ритму. Их движения были плавными, но в то же время резкими, прерывистыми, словно старый кинопроектор показывал поврежденную пленку.

— «Север-3», вы нас слышите? — голос в наушниках стал резче, в нем проскальзывала тревога.

Егоров не ответил. Он замер, наблюдая, как одна из теней отделилась от общей массы и приблизилась к колючей проволоке. Она наклонилась, ее форма изогнулась под невозможным углом, — и просто перешагнула через ограждение. Без звука. Без усилия. Колючая проволока с вплетенными медными нитями и костяными бусинами не оказала никакого сопротивления, будто была лишь дымкой, иллюзией.

— Они внутри периметра! — Рядовой Маслов, молодой парень со слишком большими для его возраста испуганными глазами, вскинул автомат. Его пальцы судорожно сжали рукоять.

Первая очередь прошила тьму. Патроны с серебряными наконечниками, специально изготовленные для «особых целей», вошли в тень — и не вышли. Они не пробили ее, не отбросили — они просто исчезли, словно их поглотила бесконечная глубина. Тень дрогнула, затем раскрылась — не как что-то живое, а как черный цветок, лепестки которого были сотканы из чистой тьмы. Из ее центра выпало что-то — маленькое, сгорбленное, с кожей, похожей на мокрую пергаментную бумагу.

— Бля… — прошептал Маслов, его голос дрожал.

Это был ребенок. Точнее, нечто, лишь отдаленно напоминающее ребенка. Слишком длинные руки, пальцы которых заканчивались тонкими, почти игольчатыми ногтями. Слишком большие глаза — полностью черные, без белка, без радужки, просто два темных бездонных озера. И рот… Он был зашит грубой неровной ниткой, стежки которой впивались в бледную кожу.

— «Север-3», что там происходит?! — Рация трещала, голос на другом конце срывался на крик.

Ребенок медленно поднял руку — его движения были скованными, механическими, будто он был марионеткой на невидимых нитях. Тонкие пальцы ухватились за нитки, зашивающие рот, и резко рванули их. Нитки порвались с тихим шелковым звуком.

— Спите, — прошептал он. Но голос был не детским; это был хор из сотни голосов — старых и молодых, мужских и женских, слившихся воедино в жуткой, неестественной гармонии.

Маслов рухнул на пол. Не от выстрела. Не от удара. Он просто упал как подкошенный и замер. Его глаза оставались открытыми, но в них не было ни жизни, ни сознания — только пустота. Он просто уснул. Навсегда.

Егоров отпрянул, спиной ударившись о стену. Его рука нащупала на поясе сигнальную ракету — последний шанс, последняя надежда на спасение.

— «Гром», мы теряем пост! Они уже… — он начал кричать в микрофон, но его голос прервался.

Тень коснулась его плеча. Прикосновение было ледяным, пронизывающим до костей холодом, который не имел ничего общего с естественной температурой. Тишина. Глухая, давящая тишина, в которой было слышно только бешеное биение его собственного сердца. И вдруг — голос в рации. Но это был не «Гром».

— Капитан… — шептала рация, и голос был до боли знакомым. — Ты же знаешь… Они всегда были здесь…

Голос доктора Лебедевой, которая умерла две недели назад, чье тело с вырезанными глазами они сами нашли в лаборатории. Егоров выронил рацию, и она с грохотом упала на бетонный пол. За окном, в свете угасающих, мигающих фонарей, он увидел их. Ночницы. Они стояли рядом с телами его бойцов, склонившись над ними. Их длинные костлявые пальцы что-то делали с ртами павших. Они растягивали их. Шире. Шире. Шире, далеко за пределы человеческой анатомии, превращая в жуткие, застывшие в безмолвном крике гримасы.

— Спите, — прошептала тьма, и этот шепот исходил отовсюду сразу — из стен, из пола, из самого воздуха.

И пост «Север-3» умолк навсегда.

Эпилог

Через час «Гром», не дождавшись ответа, отправил группу на разведку. Они нашли пустой пост. Холодный чай стоял в кружках, на поверхности застыла маслянистая пленка. Столы и стулья были расставлены идеально ровно, как на параде. Зеркала на стенах — те самые, с серебряным напылением — были чистыми, но в них не отражалось никого из вошедших. Никого, кроме одной фигуры у дальней стены. Сергея Морозова. Он стоял спиной к ним, но в отражении было видно его лицо. Он улыбался. Слишком широкой, неестественной улыбкой. А за его спиной, заполняя все пространство зеркала, виднелось что-то огромное, темное, пульсирующее. Оно медленно моргало, и частота этого моргания была точной и неумолимой — 14,8 раз в минуту. Точно в такт ударам огромного сердца, что билось глубоко под землей.