Волан-де-Морт и злая собака (джен)

Несмотря на относительно спокойный день и праздничную атмосферу, Джеймс Поттер не спешил покидать мастерскую и идти домой. Сегодняшний день должен был стать для него особенным, а вышло наоборот, вернее сказать, ничего не вышло. Джеймс стоял с хмурым видом у рабочего стола и смотрел на почерневшее кольцо. То самое кольцо, которое он отыскал в доме Гонтов и считал последним крестражем Волан-де-Морта. Это кольцо чуть не привело к трагедии, ведь он принёс его домой, положил на стол, желая хорошенько изучить, и отвлёкся лишь на какую-то минуту. Вышел из кабинета, услышав уханье совы в гостиной, и не закрыл за собой дверь. Думал, что наконец-то деловой партнёр прислал ему известие о том, что привёз материал, который он ждал третий месяц, а это было лишь письмо от родни Лили. Всё это ни капли его не оправдывало и не снимало груз вины. Джеймс вышел из кабинета, а разыгравшиеся дети забежали, схватить кольцо мог и Гарри, он тоже находился рядом, но схватил сын Сириуса, гостивший у Поттеров, схватил и дико закричал… Благо, что ему вовремя оказали помощь квалифицированные специалисты и обошлось без последствий, хотя мальчик вот уже неделю находился в Мунго и Джеймсу было нестерпимо больно от этого. Сын друга для него был так же дорог, как и родной. Джеймс надеялся, что сегодня же покончит с кольцом и вся эта история с крестражами Волан-де-Морта и всем прочим наконец-то завершится.

Вот только всё опять вышло не так. Кольцо, которое он уничтожил при помощи яда василиска — пришлось извернуться, через одних знакомых найти других знакомых и отдать немалые деньги за какие-то капли! — безмолвно лежало на столе и больше не издавало ни звука. Зато звуки издавала зачарованная банка, стоявшая на полке.

Дзинь… дзинь… дзинь…

Прогнившая душа, что ещё находилась в ней, за что-то держалась в этом мире, а значит, кольцо не было последним крестражем. Опять!

— Мерлин, да сколько можно… — пробормотал Джеймс и с тяжким вздохом опустился в кресло.

Для большинства волшебников этот день был праздником, ведь настал Хэллоуин, а с ним и День Храбреца. Все были рады кончине Волан-де-Морта, но Джеймс помнил этот день совершенно иначе. Этот день был одним из самых страшных дней в его жизни. Джеймс уставился на разрушенное кольцо и снова задумался о том, как чуть не лишился всего.

Шесть лет тому назад он находился в Годриковой Впадине, тосковал по старым временам и, охваченный внезапной идеей, решил на Хэллоуин покинуть дом и прогуляться где-нибудь с Лили. Да, это был крайне безрассудный поступок, но они засиделись дома и поддались острому желанию сменить обстановку, почувствовать себя снова живыми и, принарядившись, отправились в Лондон. В большом городе как-никак легко было затеряться. Тот вечер выдался хорошим: погода располагала к пешей прогулке, незнакомые прежде кафе и лавочки вызывали давно забытый восторг, а свет фонарей согревал не хуже солнца. Они с Лили с улыбками вспоминали былое, неторопливо ходили, держась за руки, целовались, смеялись над какой-то ерундой… а потом решили, что пришло время вернуться домой. Трансгрессировали в Годрикову Впадину, и в ту же минуту их недолгая сказка рухнула.

Джеймс отчётливо помнил те мгновения, когда смотрел на свой дом, а калитка, распахнутая настежь, со зловещим скрипом открывалась и закрывалась от ветра. Помнил, как мчался с палочкой в руке к крыльцу, как едва мог дышать, пробежав по пустой гостиной и бросившись к лестнице… Они с Лили оставили маленького сына на его крёстного отца, не успевшего даже отдохнуть с дороги, и ушли гулять. Что уставший и сонный человек мог сделать тому, кто нарушил его покой? Да ничего! Это же очевидно. Джеймс помнил, как в ужасе смотрел на разрушенную стену спальни и на пустую детскую кроватку. В голове ходили мысли о том, что всё кончено, он опоздал, их предали и его маленький сын вместе с лучшим другом у врага, возможно, они уже убиты. Такой же ужас испытывала и Лили, что было видно по её бледному лицу. Только ради неё Джеймс держался и не поддавался панике.

— Они не… у него… Они… они ушли… Бродяга наверняка что-то придумал… — растерянно говорил он вслух, вцепившись в дрожащую ладонь жены, хоть и сам плохо себе верил.

По сквозному зеркальцу друг не отвечал, а отправить к нему голосовой Патронус у супругов не получалось по вполне понятной причине. Джеймс с Лили отправились к дому дяди Альфарда в надежде, что найдут Сириуса с Гарри там, но дом друга был пуст. Они спрашивали Тома в «Дырявом котле», не видел ли он их друга, но тот качал головой, навещали члена Ордена Феникса, Аберфорта Дамблдора, в Хогсмиде, он держал «Кабанью голову», но и тот ничем не мог помочь. От безысходности супруги даже навестили Сигнуса Блэка и тот пришёл в ярость, когда увидел, кто к нему пожаловал.

— Поттеры, да вы совсем страх потеряли или рассудка лишились?! — гремел он на весь дом. — Пусть этот ваш дружок, предатель крови Сириус, на улице хоть от холода или голода подыхает, а я его к себе в дом никогда не впущу! Пошли вон отсюда, пока я не передал тем, кто служит Тёмному Лорду, кто посмел осквернить мой дом своим присутствием! Вон!

Сказать, что это было последней каплей, значило ничего не сказать. Лили разрыдалась, стоя посреди тёмной улицы и прижимая ладони к лицу, а Джеймс впервые не смог приблизиться к ней и обнять. Вина причиняла ему куда более страшную боль, чем Круциатус, испытанный когда-то во время сражения. Своим сиюминутным желанием он погубил сына и лучшего друга, можно сказать, брата. Как последний идиот он выбрал в Хранители Питера, хотя должен ведь был засомневаться и вспомнить, что тот никогда не отличался твёрдостью духа! Ладно Сириус, который частенько поддавался порыву и делал что-то неразумное, но он-то, Джеймс, куда смотрел и о чём думал?! Он должен был придумать что-то понадёжнее для защиты своей семьи, должен был что-то делать, изучать, а не сидеть дома в четырёх стенах и изнывать от скуки. Словом, в тот день Джеймс осознал всю жестокость этого мира и свою непростительную глупость. Если бывают дни, когда можно вдруг повзрослеть и посмотреть на тот же мир совершенно по-другому, то это был именно такой день. Их с Лили мир рушился и от падения в пропасть их спас характерный хлопок трансгрессии.

— Госпожа просила передать обнаглевшим Поттерам, что её терпение не безгранично: им давно пора забрать их вопящего полукровку из её благороднейшего дома! — объявил появившийся перед ними домовик, и Джеймс первым вспомнил, как нормально дышать.

То, что Сириус вдруг отправился к матери, было, конечно, невероятно, но в те минуты не имело значения. Джеймс схватил Лили за ладонь и трансгрессировал к крыльцу дома Блэков. Его местонахождение он ещё помнил, как и то, что однажды зашёл в гости к другу и подпрыгнул, когда ковровая дорожка, лежащая у входа, хлестнула его за то, что он вошёл с улицы, не вытерев ботинки о коврик с надписью у двери.

— Бродяга! Сириус! Сириус, ты где? Сир...

В тот день они буквально вбежали по ступенькам крыльца, зашли в дом и бросились к лестнице, а навстречу им спустился Сириус, держа Гарри в руках. Лили снова плакала, правда, уже от радости, прижимала к себе Гарри и целовала его ручки и личико. Джеймс же обнимал друга и не знал, как его благодарить.

— Сделайте одолжение, уберитесь уже из этого дома! Я хочу отдохнуть, а не выслушивать чьи-то завывания и сопли! — подсказал им женский голос сверху, и Джеймс, несмотря на грубое обращение, подошёл к лестнице и крикнул в сторону второго этажа:

— Благодарю, миссис Блэк! Благодарю за вашу доброту! Благодарю, что приютили… э-э… вашего сына и нашего!

— Я это… задержусь на какое-то время у матери, — замявшись, сказал друзьям Сириус, — и это… Нам с тобой надо серьёзно поговорить, — прибавил он со значением. — Но не сегодня, лучше завтра, я… сейчас я не готов.

— Конечно, — тут же согласился Джеймс, — завтра же и поговорим. Спасибо тебе, дружище, я у тебя в долгу.

Не придумав ничего лучше, они с Лили сняли в Лондоне комнату и какие-то дни обитали в ней, но то, что они узнали за эти дни, окончательно убедило их в том, какими они были беспечными и наивными. Из газет они узнали о смерти Волан-де-Морта, было обрадовались и выдохнули, а потом их навестил Сириус и рассказал про мать, которая оказалась тем самым Храбрецом, прикончившим врага, про банку, в которую заперта его прогнившая душа, и про якорь, который помогает ему держаться в этом мире.

— Матушка назвала его крестражем, осколком души, — говорил Сириус, стоя у приоткрытого окна и держа в подрагивающих пальцах сигарету. — Говорит, если там какой-то ритуал провести, то он снова сможет возродиться… Ну, типа тело обрести, снова колдовать и всё такое…

Джеймс был потрясён, но другу он верил. Сириус выглядел хмурым, видимо, не знал, что делать, и не мог праздновать победу над врагом, когда понимал, что тот ещё вернётся.

— Значит, мы должны найти этот его крестраж и уничтожить! — помолчав, заключил Джеймс. — Я не хочу, чтобы этот урод снова вернулся и угрожал нам.

— И я так думаю, — бросив окурок в окно, согласился Сириус. — Но только где его найти? Что сделать? С чего начать? К Дамблдору обратиться?..

К Дамблдору, конечно, можно было обратиться, но из-за того, что произошло на Хэллоуин, Джеймс вдруг утратил доверие ко всем, кроме жены и лучшего друга. Питеру вот он доверял и что? Тот его предал. Обходительному Джереми, агенту недвижимости, доверял, и тот его обманул и кинул, обокрав фамильный дом Поттеров. Дамблдору доверял и… тот одолжил его мантию-невидимку в самое тяжёлое время и не вернул, пока об этом не напомнили десять раз. Надо думать, как лучше хотел, а чуть не оставил супругов без защиты. К тому же его совет насчёт Фиделиуса тоже оказался не такой уж и дельный. Лучше бы охранным чарам научил, таким, чтобы враг на территорию чужую вступил без спроса, а его тут же подожгло или вырубило, или шарахнуло так, чтобы с криком вылетел. И да, если уж на то пошло, почему Вальбурга Блэк, которая Дамблдора младше, знает о крестражах, а он, победитель Грин-де-Вальда, Величайший волшебник и прочее-прочее-прочее, нет? Или он знает, но намеренно утаил от союзников такую важную информацию? Как бы не хотел их пугать? Или он не был уверен, но подумал, что пока догадка не подтвердится, то можно и не говорить?

Во многих союзниках Джеймс после событий в Годриковой Впадине засомневался, а в Дамблдоре засомневался больше всех.

— Нет, в этот раз действовать будем сами и так, чтобы другие не знали и не лезли, — поразмыслив, заключил он и Сириус снова с ним согласился.

С чего-то надо было начать, правда, начать удалось с предателя. Питера ловили не добренькие члены Ордена Феникса, не способные на жестокие поступки, а два взрослых Мародёра, которым его предательство могло стоить жизни.

— Пойди сюда, Хвост! — приказал ему Сириус, застав на одной из знакомых улиц.

Джеймс их видел… видел, как Питер, словно крыса, загнанная в угол, чертовски осмелел и применил Конфринго… Видел, как Сириус отлетел и лежал на асфальте. Видел, как Питер презрительно смотрел на него сверху и, кажется, впервые показал своё истинное лицо. Лицо человека, который всегда робел перед теми, кто посильнее, но глубоко в душе их ненавидел. Питер мог бы добить Сириуса и убежать, но Джеймс этому помешал. Режущее заклинание из книжки какого-то Принца-полукровки, которую кто-то обронил в классе, привело к тому, что Питер истекал кровью, лёжа на асфальте, и жизнь в его глазах медленно угасала.

— Может… бросим… эту… крысу здесь? — тяжело дыша, предложил пришедший в себя Сириус.

— Чтобы потом его нашли и начали искать, кому же он не угодил? — вопросом ответил Джеймс. — Мы ведь с тобой первые, кого будут спрашивать, и к тому же официально мне ему нечего предъявить.

Сириус помрачнел, но друга, вернее, брата, с которым его теперь связывали не только глупые шалости, не бросил. Питера при помощи волшебных палочек они пристроили под землю на одном из местных кладбищ. Это событие лишь убедило Джеймса в том, что доверие в их время — это непозволительная роскошь.

— Даже Дамблдор, будь он неладен, не особенно нам доверял… говорил, что среди нас есть предатель, но якобы не знал кто… — твердил он дома, а Лили с ним не спорила.

— Думаешь, он догадывался? — настороженно спрашивала она. — О Питере и… всём прочем.

— Думаю, наши жизни не так ему и важны, как он говорит, — отвечал ей Джеймс и посматривал на сынишку в руках.

Он не должен допустить, чтобы чудовище, чуть не убившее Гарри, вернулось. Одной ошибки уже достаточно. Джеймс долго думал и решил, что от Дамблдора толку ноль в делах Волан-де-Морта, но об этих делах могут знать Пожиратели смерти. Вот только внедряться к ним было уже бессмысленно, зато можно было бы оказаться рядом, когда кого-то поймают. Да, ещё какие-то месяцы назад Джеймс бы предложил Сириусу самим ловить Пожирателей, но теперь он решил действовать с умом.

— Если ты станешь мракоборцем, ты сможешь не только с ними сражаться, но допросить того, кого нам нужно, — говорил он, придя в гости к другу. — Тебе не обязательно быть… самым результативным и ответственным, достаточно и… просто оказываться рядом в нужный момент.

— Так, а почему только я? Ты разве не вернёшься? Управление видеть не хочется или ленишься? — поддевал его Сириус.

— Ну… видишь ли, мы не очень хорошо расстались с главным, как я тебе раньше говорил… — немного смущённо признался Джеймс. — Не думаю, что он будет мне рад и возьмёт обратно. А вот ты… ты с твоими навыками точно подойдёшь, тебя примут, а в остальном я тебе помогу!

— Эй, нечего из меня какого-то слабака или болвана лепить! — был немного задет друг. — Ты бросаешь Бродяге вызов, Сохатый? Так вот, Бродяга его принял! Мне ещё звезду дадут за заслуги или орден, усёк?

Тот год оказался удачным. Сириус ещё только стажировался, как мракоборцы схватили и доставили в Министерство магии его кузину Беллатрису, а с ней и братьев Лестрейндж. Они сидели в тюрьме в ожидании слушания и подобраться к ним было несложно. Плёвое дело для Мародёра, у которого есть хорошие друзья и мантия-невидимка! Джеймс одолжил другу мантию и зачаровал нужным образом перочинный нож, чтобы тот мог открыть даже очень сложный замок, а Лили сварила Веритасерум. Беллатриса жутко гордилась собой, тем, что Тёмный Лорд ей доверял, поэтому Сириус проник к ней в камеру ночью и опоил сывороткой правды. У кузины он выведал то, что Волан-де-Морт доверил ей некий тёмный артефакт в виде золотой чаши, которую она хранила в Гринготтсе. Вполне возможно, это и был крестраж. Осталось лишь его добыть. У гоблинов.

— Вы с ума сошли… Мальчики, это же невозможно! Вас же убьют! — восклицала Лили, очень сильно за них переживая. — Может… может, можно как-то обратиться к властям? Или… к кому-то, у кого есть хорошие связи? Может… к Дамблдору?

— Ни за что! — упрямо возражал Джеймс. — Я лучше грабёж устрою, чем буду снова унижаться и о чём-то просить!

— Хорошие связи… Слушай, Сохатый, а она права! — вдруг подхватил Сириус и ушёл.

Как оказалось, он ушёл к матери. Что же Сириус ей такого сказал, Джеймс не знал, но миссис Блэк сходила проведать брата, Сигнуса Блэка, и тот отправился в банк… устраивать гоблинам скандал, почему это он, родной отец, не может зайти в хранилище к дочери? И что, что она в тюрьме?! Он ей чашу дал, чтобы на какое-то время спрятать от жены и сделать сюрприз! Хотел, чтобы дочь матери чашу подарила на день рождения, а не для того, чтобы эта чаша валялась до скончания времён в хранилище Лестрейнджей! И какое ему дело до их денег?! Чаша-то его! Он её за свои деньги купил! Вот у него чек от владельца «Горбин и Бэркес»! Всё оформлено, как и положено! Или они, эти вконец обнаглевшие гоблины, думают, что он, честный обеспеченный человек, их обманывает и хочет родную дочь обворовать?! Да он сейчас в Визенгамот жалобу отправит! А за ним в Международную Конфедерацию Магов напишет! Пусть разберутся с этой хитроумной гоблинской расой! Может, это они магов обворовали и нагло прибрали себе ценные камни и драконов! Надо бы собраться всем вместе, спуститься под землю и посмотреть! Устроить эту… как её… ревизию!

Возможно, у Блэков имелась особая черта характера, не присущая другим, но даже гоблины сдались и проводили Сигнуса Блэка до хранилища Беллатрисы. Он-то и принёс чашу сестре, а она передала Сириусу, правда, уже разрушенную.

— Как она это сделала?! — поражался Джеймс. — Что ещё такого твоя мать умеет и знает?! Дружище, ты мне раньше не говорил, что она настолько сведуща в тёмных искусствах!

— Джеймс, а давай мы не будем об этом! — резко остановил его Сириус и чуть спокойнее прибавил: — Ты это… Знаешь, ты лучше присядь.

Друг достал банку, и вот тогда Джеймс понял, насколько глупо было думать, будто врага можно одолеть лишь одним ударом. Душа Волан-де-Морта продолжала биться за стеклом. Чаша не была единственным крестражем. Было что-то ещё. Но что? И как это найти? Тот год показался лишь мгновением в долгом пути, который может завершится успехом или же неудачей.