Сага Огня и Льда: Тень Некроманта (гет)

Хоринис был похож на муравейник, живущий по своим, сложным и непонятным законам. Проникнув за его стены, троица героев быстро осознала, что это лишь первый, самый лёгкий шаг. Настоящим испытанием было не войти, а сориентироваться в этом лабиринте из узких улочек, скрытых интересов и неписаных правил, чтобы не быть раздавленными жерновами местной власти.

Они решили действовать вместе, наивно полагая, что их объединённая сила — воина, мага и стратега — сможет пробить любую стену. Первые же несколько дней в городе разбили эту иллюзию вдребезги.

Их первой целью был лорд Хаген. Они направились в верхний квартал, оплот паладинов и аристократии. Но уже у ворот, ведущих из квартала торговцев наверх, их остановил суровый патруль.

— Стоять! — преградил им путь капитан стражи с лицом, похожим на высеченное из гранита. — Вход в верхний квартал только для граждан города и слуг Ордена.

— Мы несём вести для лорда Хагена, — начал было Гарри, принимая на себя роль переговорщика. — Вести об угрозе драконов.

Капитан лишь усмехнулся.

— Я слышу об угрозе драконов по три раза на дню от каждого пьяницы, которому не хватило на кружку пива. Убирайтесь, пока я не бросил вас в камеру за распространение панических слухов.

Попытка Безымянного вмешаться и надавить авторитетом воина, победившего на арене Хориниса (слухи об этом уже начали просачиваться из Долины Рудников), тоже провалилась.

— Твои подвиги за Барьером здесь ничего не значат, каторжник, — отрезал капитан. — Здесь правит закон короля, а не право сильного.

Они были вынуждены отступить, провожаемые насмешливыми взглядами стражников. Стена бюрократии и кастовой системы оказалась прочнее любой крепостной стены.

Тогда они решили пойти другим путём. Гермиона, изучив структуру местного общества, пришла к выводу, что ключ к статусу лежит через мастеров-ремесленников. Если один из них возьмёт кого-то в ученики, это откроет путь к гражданству, а с ним — и доступ в верхний квартал.

Они разделились, чтобы охватить всех. Безымянный отправился к кузнецу Гараду, надеясь, что его сила и навыки обращения с металлом произведут впечатление. Гарри пошёл к алхимику Константино, рассчитывая, что его познания в магии Огня могут быть полезны в создании эликсиров. А Гермиона направилась к плотнику Торбену, полагая, что сможет убедить его своим интеллектом.

Их ждал полный провал.

Гарад, осмотрев Безымянного, как раб на невольничьем рынке, лишь хмыкнул.

— Сила у тебя есть, парень. Но чтобы ковать мечи для паладинов, нужна не только сила, но и репутация. А у тебя репутация каторжника. Приходи, когда станешь кем-то большим, чем просто горой мышц.

Константино, выслушав Гарри, лишь снисходительно улыбнулся.

— Магия Огня? Мой юный друг, алхимия — это точная наука, а не фокусы с пламенем. Чтобы создавать зелья, нужно знать свойства сотен трав, а не махать руками. Возвращайся в свой монастырь и молись своему Инносу.

Даже Гермиона, привыкшая добиваться своего с помощью логики, наткнулась на стену. Торбен, угрюмый и бедный плотник, выслушал её и лишь устало вздохнул.

— Умные речи, госпожа. Но умными речами дом не построишь. Мне нужен ученик, который будет таскать брёвна, а не цитировать книги. Да и к тому же, чтобы стать моим подмастерьем, нужно заплатить взнос в гильдию. У тебя есть деньги? Нет? Тогда прощай.

Вечером они собрались в той же грязной комнате над таверной, которую сняли по прибытии. Настроение было подавленным. Они сидели в тишине, и каждый чувствовал горечь поражения. Их сила, их ум, их боевые навыки — всё это оказалось бесполезным в мире, где правили статус, деньги и связи.

— Это тупик, — глухо произнёс Безымянный, с силой поставив на стол пустую пивную кружку. — Этот город… он как раковина. Он не пускает чужаков внутрь. Мы бьёмся о его стены, как волны о скалы.

— Он прав, — кивнула Гермиона, её лицо было бледным и уставшим. Она прокручивала в уме все их неудачи, анализируя причины. — Мы совершили ошибку. Мы пытались действовать вместе, но для этого города мы — не команда, а просто трое странных бродяг. Маг, воин и… ведьма. Мы вызываем подозрение. Каждая фракция здесь — будь то паладины, торговцы или ремесленники — видит в нас угрозу, а не союзников.

Она подняла взгляд на своих спутников. В её глазах больше не было растерянности. Там снова загорался холодный, аналитический огонь.

— Мы не можем пробить эту стену. Значит, мы должны в неё вписаться. Стать её частью.

— Что ты предлагаешь? — спросил Гарри, который до этого молча смотрел в окно на суетливые улицы.

— У нас нет другого выбора, — твёрдо сказала Гермиона. — Чтобы нас услышали, мы должны говорить с позиции силы. А силу здесь даёт принадлежность к одной из трёх основных групп: городское ополчение, наёмники на ферме Онара или маги Огня в монастыре. Мы должны вступить в одну из фракций. И мы должны разделиться.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь гулом таверны этажом ниже. Предложение Гермионы было логичным, но оно означало нечто большее, чем просто тактический ход. Оно означало временное подчинение, принятие правил этого мира. Оно означало, что их троице, только-только нашедшей precario равновесие, придётся разойтись.

Первым высказался Гарри. Для него выбор был очевиден, и решение Гермионы лишь подтвердило его собственные мысли.

— Мой путь лежит обратно в монастырь, — сказал он твёрдо. — Я уже послушник. Но я должен стать полноправным магом Огня. Это не только даст мне силу и знания, но и повысит мой статус в глазах паладинов. Верховный маг Пирокар имеет прямой выход на лорда Хагена. Если я смогу убедить его, он сможет убедить Хагена.

В его голосе не было сомнений. Монастырь стал для него не просто убежищем, а вторым домом. Он принял веру Инноса не как догму, а как источник внутренней силы, и он хотел идти по этому пути до конца. Гермиона кивнула, принимая его решение. Она понимала, что для Гарри это не просто необходимость, а личный выбор.

Затем взгляд всех обратился к Безымянному. Воин долго молчал, его пальцы медленно вертели в руках грубую деревянную ручку кинжала. Он рассматривал варианты. Ополчение? Продажные, ленивые стражники, которые больше озабочены поборами с торговцев, чем защитой города. Он презирал их. Маги Огня? Слишком много правил, слишком много фанатизма. Он был человеком действия, а не молитв.

— Я пойду к наёмникам, — наконец решил он, и его голос прозвучал как удар камня о камень. — На ферму Онара. Я слышал о них. Они — сброд, бывшие каторжники, воры и убийцы. Но они свободны. Они подчиняются только силе и золоту. Это простые и понятные правила. Их предводитель, Ли, говорят, сам бывший генерал. Он ненавидит паладинов. Возможно, в этой ненависти мы найдём общий язык.

Это решение тоже было логичным. Безымянный был волком-одиночкой, и стая таких же волков на ферме Онара подходила ему больше, чем любая другая фракция. Сила, прямолинейность, презрение к власти — это был его мир.

Оставалась Гермиона.

— А ты? — спросил её Гарри, и в его голосе прозвучало беспокойство. — Ты не можешь оставаться в городе одна. Это опасно. Ты не воин и не маг одной из признанных гильдий.

— Я и не буду одна, — спокойно ответила она. — Я не стану присягать никому. Моя верность принадлежит только вам двоим. Но я воспользуюсь своим статусом. Для магов Воды, с которыми я встретилась в Хоринисе, я — ценный союзник, «дитя Воды», разгадавшее их руны. Я останусь независимым исследователем под покровительством Ватраса, их представителя в городе.

Её план был самым хитрым из всех. Не связывая себя клятвами ни с одной из официальных фракций, она сохраняла свободу передвижения и действий. Статус протеже Ватраса открывал ей доступ к библиотекам, лабораториям и, что самое важное, к сети информаторов Кольца Воды — тайного общества, куда входили представители всех слоёв Хориниса. Она становилась серым кардиналом их маленькой группы, действующим за кулисами, пока мужчины будут пробивать себе путь наверх в своих фракциях.

— Итак, решено, — подытожила она. — Маг, наёмник и независимый агент. Мы будем действовать на трёх разных фронтах, но с одной общей целью. Мы будем собирать информацию, зарабатывать репутацию и искать способ добраться до Хагена. И каждый вечер, по возможности, встречаться здесь и делиться тем, что узнали.

Они посмотрели друг на друга. В этот момент их союз, рождённый из необходимости, перестал быть просто временным альянсом. Он превратился в заговор. В их глазах не было страха перед разделением. Была лишь общая, холодная решимость.

— Прежде чем мы разойдёмся, — сказал Гарри, и в его голосе прозвучала неожиданная твёрдость. — Мы должны поклясться.

Это было неожиданно. Безымянный удивлённо вскинул бровь. Гермиона вопросительно посмотрела на своего друга.

— Поклясться? В чём?

— Не фракциям, — Гарри положил свою руку на стол ладонью вверх. — Друг другу. Что бы ни случилось, какие бы приказы нам ни отдавали наши новые лидеры, наша первая и главная верность — этому союзу. Нашей цели. Мы не позволим этому миру и его интригам настроить нас друг против друга.

В его словах была мудрость, обретённая в интригах Хогвартса. Он знал, как легко союзы рушатся под давлением извне. Гарри видел это на примере Ордена Феникса, на примере Министерства магии. Он не хотел, чтобы это случилось с ними.

Безымянный смотрел на протянутую руку Гарри несколько долгих секунд. Он не был человеком клятв. Его мир научил его, что слова ничего не стоят. Но во взгляде юного мага он увидел не наивность, а твёрдость. Он увидел товарища, который не предаст. И воин медленно, почти нехотя, положил свою мозолистую, покрытую шрамами руку поверх руки Гарри.

Последней была Гермиона. Она с нежной улыбкой посмотрела на них — на своего пылкого, верного гриффиндорца и на этого сурового, молчаливого воина, который постепенно становился для них надёжной скалой. Она положила свою ладонь поверх их рук, и в момент соприкосновения произошло нечто странное. Гарри почувствовал, как через его руку пробежал ледяной холод, а Безымянный — как его ладонь обдало жаром. А Гермиона ощутила их обоих — ярость пламени и твёрдость стали. На одно короткое мгновение их магия и их воля слились воедино, скрепляя клятву невидимой, но нерушимой печатью.

Они не произнесли ни слова. Слова были не нужны. В этот момент в тёмном углу грязной таверны родилась сила, способная изменить судьбу Хориниса.

На следующее утро они разошлись.

Гарри отправился в долгое путешествие обратно в горы, к монастырю. Он шёл по знакомой тропе, и его сердце было полно противоречивых чувств. Он радовался возвращению в место, ставшее ему домом, но в то же время его тревожила разлука с Гермионой. Теперь, когда они наконец-то обрели друг друга, им снова приходилось расставаться. Но он знал, что это необходимо. Он должен был стать сильнее. Ради них обоих.

Безымянный покинул город и направился на запад, к землям фермера-землевладельца Онара. Он шёл по широкой, пыльной дороге, и его плечи были расправлены. Впервые за долгое время у него была не только цель, но и союзники, которым он, к своему собственному удивлению, начинал доверять. Путь наёмника был опасен, ему предстояло доказать свою силу в поединках и выполнить не одно грязное поручение, но это была та жизнь, которую он понимал.

Гермиона осталась в городе. Она сняла небольшую комнату над лавкой алхимика Константино, который, хоть и отказал Гарри, был не прочь сдать угол за несколько золотых. Комната была маленькой и скромной, но из её окна открывался вид на всю рыночную площадь. Это был её наблюдательный пункт. Она сразу же приступила к работе. Первым делом волшебница отправилась к Ватрасу, чтобы официально принять его покровительство и получить доступ к его ресурсам. А затем она собиралась навестить трактирщика Кардифа и произнести одну очень интересную фразу, полученную от Ватраса: «Рыба умерла».

Их пути разошлись, но они не чувствовали себя одинокими. Каждое утро Гарри, медитируя перед алтарём Инноса, посылал мысленный импульс тепла и света в мир. Каждый вечер Гермиона, глядя на звёзды из своего окна, отвечала ему волной спокойствия и холодного, ясного света. А Безымянный, засыпая у костра среди таких же, как он, суровых воинов, чувствовал эту невидимую связь, как обещание того, что он больше не один в своей борьбе.

Три одиноких огня в наступающей тьме. Но вместе они были способны зажечь пламя, которое могло либо спасти этот мир, либо сжечь его дотла. И никто, даже они сами, не знал, каким будет исход.