Сага Огня и Льда: Тень Некроманта (гет)

Морозный воздух, пахнущий озоном и смертью, медленно оседал на поляне, превращая дыхание в густой пар. Буря утихла. Ледяные изваяния Ищущих, застывшие в немых криках вечного ужаса, зловеще поблёскивали в пробивающихся сквозь мёртвые кроны лучах солнца. Тишина, пришедшая на смену какофонии битвы, была почти физически ощутимой, тяжёлой, как погребальный саван.

Гарри сидел на покрытой инеем земле, чувствуя, как жизнь медленно возвращается в его скованные тёмной магией конечности. Он не смотрел на поверженных врагов. Его взгляд был прикован к девушке, стоящей посреди этого ледяного апокалипсиса. Его Гермиона. Валькирия.

Она опустила руки, и синее пламя в её глазах, такое холодное и нечеловеческое, погасло, уступая место бесконечно знакомому, тёплому карему цвету, в глубине которого сейчас плескался целый океан эмоций. Он видел в них облегчение, такое сокрушительное, что оно граничило с болью. Видел отголоски паники за его жизнь. И видел нежность, безграничную и всепоглощающую, которая смывала с её лица маску безжалостной воительницы, возвращая ему ту самую девочку, что когда-то поправляла его очки и заставляла делать домашнюю работу.

Они покинули проклятую поляну, не оглядываясь. Их пальцы были сплетены в замок, крепкий и надёжный. Ладонь Гермионы была холодной, словно она всё ещё держала в руке осколок льда, но Гарри чувствовал, как его собственное тепло, жар его новой, обретённой веры, медленно согревает её. Они вышли из тени мёртвого леса, и мир снова наполнился красками и звуками. Шелест живых листьев, пение незнакомых птиц, запах влажной земли — всё это казалось оглушительно ярким после безжизненного царства Белиара.

Путь к башне Ксардаса был долгим. Они шли молча, но это молчание не было пустым. Оно было наполнено невысказанными словами, вопросами, которые боялись сорваться с губ, и ответами, которые уже были видны в глазах друг друга. Каждый украденный взгляд, каждая слабая улыбка, каждое чуть более крепкое сжатие пальцев были красноречивее любых разговоров. Они заново учились быть вместе, привыкая к новым версиям друг друга, выкованным в горниле этого жестокого мира.

Гарри смотрел на неё, и его сердце сжималось от смеси гордости и леденящего страха. Эта девушка, его лучшая подруга, его любовь, превратила себя в оружие, чтобы найти его. Она повелевала льдом и туманом, её имя стало легендой, которую с трепетом пересказывали у костров. Он восхищался её силой, но в то же время его пронзала мысль о том, через что ей пришлось пройти в одиночку, чтобы обрести эту мощь.

Гермиона же, идя рядом с ним, чувствовала, как многомесячное напряжение, державшее её в ледяных тисках, медленно отступает. Рядом с ним она наконец-то позволила себе быть уязвимой. Его присутствие, тепло его руки, знакомый силуэт в мантии послушника магов Огня — всё это было якорем в бушующем море её души. Она смотрела на его повзрослевшее лицо, на резкие скулы, на стальную решимость в зелёных глазах, и видела уже не Мальчика-Который-Выжил, а мужчину, воина, чья вера была способна зажечь огонь из ничего.

К вечеру, когда тени стали длинными и холодными, они наткнулись на заброшенную охотничью хижину. Сложенная из грубых, потемневших от времени брёвен, она казалась островком безопасности посреди дикой местности.

— Нам нужно отдохнуть, — сказал Гарри, его голос был хриплым. — И поговорить.

Внутри пахло сыростью и старым деревом, но было сухо. Гарри одним щелчком пальцев, прошептав слово силы, зажёг огонь в полуразрушенном каменном очаге. Пламя взметнулось вверх, жадно облизывая сухие поленья, и его живой, танцующий свет отогнал мрак и холод. Гермиона достала из своей зачарованной сумки пару толстых одеял и немного еды — вяленое мясо и чёрствый хлеб. Пища была скудной, но сейчас она казалась им пиром.

Они сидели на полу перед огнём, укутавшись в одно одеяло, и тепло очага смешивалось с теплом их тел. И здесь, в этом убогом убежище, слова наконец полились.

Первой заговорила Гермиона. Её голос, обычно такой живой и уверенный, стал тише, почти бесцветным, когда она рассказывала о своём прибытии в пустую, пыльную башню. Она говорила о неделях одиночества, о страхе и отчаянии, которые она превратила в холодный, методичный план. Она описывала магов Воды, их спокойную мудрость, их учение о равновесии и потоках. Но в её рассказе не было благоговения ученицы. Гермиона говорила об их магии как о системе, которую она взломала, разобрала на составляющие и собрала заново, создав нечто более эффективное и смертоносное.

— Они учили меня чувствовать воду, а я научилась управлять её состоянием, — тихо говорила Гермиона, глядя в огонь. — Лёд, пар, туман… это всё лишь разные формы. Я не сражалась с монстрами, Гарри. Я решала задачи. Устраняла переменные. Каждый зачищенный сектор на карте приближал меня к тебе. Я стала… Валькирией, как они меня прозвали. Но я не чувствовала себя героиней. Я чувствовала себя машиной, программой, у которой была одна-единственная цель. Найти тебя. Всё остальное было неважно.

Гарри слушал, и его сердце болело за неё. Он представил её, одинокую, одержимую, прокладывающую себе путь через этот мир с помощью ледяного гнева.

Потом заговорил он. И его история была полной противоположностью. Он рассказал об унижении у ворот монастыря, о тяжёлом физическом труде, который должен был сломить его, но вместо этого закалил. Он говорил о смирении, о дисциплине — слова, которые Гарри Поттер из другого мира счёл бы оскорбительными. Гарри описывал, как пытался зажечь свечу одной лишь силой воли, как проваливался снова и снова, пока не понял, что дело не в технике, а в вере.

— Они научили меня, что Огонь — это не просто стихия. Это воплощение воли, порядка, света, который разгоняет тьму. Чтобы повелевать им, нужно было не понять его, как ты поняла лёд, а… поверить в него. Стать его частью. Моя магия не была сломана, Гермиона. Она была просто слепа. А они дали ей зрение.

Гарри рассказал о своих друзьях, Парлане и Бабо, о простых радостях вроде кружки вина после тяжёлого дня, о том, как его, чужака, постепенно приняли в свою семью. Он был не машиной, а частью общины. Его сила росла не из отчаяния, а из обретённой цели.

Они говорили долго, до самой глубокой ночи, и с каждым словом понимали, насколько разными были их пути. Она шла дорогой холодного анализа, он — дорогой горячей веры. Она стала легендой, которую боялись, он — чудаком, над которым сначала смеялись, а потом зауважали. Лёд и Пламя. Знание и Вера. Их истории были как две стороны одной монеты, как зеркальные отражения друг друга. И теперь, встретившись, они стали единым целым.

Когда слова иссякли, они просто сидели в тишине, глядя на догорающие угли. Гермиона положила голову ему на плечо, и он обнял её, прижимая к себе. Его рука легла ей на талию, и он почувствовал, как она расслабилась, как спало напряжение, которое она носила в себе, как броню. Её дыхание стало ровным и глубоким.

Этой ночью между ними не было страсти. Было нечто большее. Исцеление. Они лежали рядом, укрытые одним одеялом, и впервые за долгие, бесконечные месяцы не были Воином Огня и Валькирией Льда. Они снова были просто Гарри и Гермионой. И этого было достаточно.

Утром они двинулись дальше. Впереди, на горизонте, уже вырисовывался тёмный, неестественно острый шпиль башни Ксардаса. Она пронзала серое небо, как застывший вопль, как памятник чьей-то тёмной и непостижимой воле. Чем ближе они подходили, тем сильнее ощущалась её аура — аура древних знаний, запретной магии и всепоглощающего одиночества.

— Ты ему доверяешь? — спросила Гермиона, её голос был напряжён.

— Нет, — честно ответил Гарри. — Но он единственный в этом мире, кто знает, кто мы такие. Он помог мне выжить. Но я чувствую, что это была лишь инвестиция. Теперь он захочет получить свои дивиденды.

Тяжёлая дубовая дверь башни была приоткрыта. Они вошли внутрь. Их встретил тот же мрак, тот же запах пыли и озона. Но теперь здесь не было запустения. На столах горели свечи, в алхимической реторте что-то тихо булькало, а в воздухе висело напряжение, словно сам мир затаил дыхание в ожидании.

Из теней выступила высокая, сутулая фигура в истёртой фиолетовой мантии. Ксардас. Его слепые, светящиеся белым светом глаза, казалось, видели не их тела, а самые души.

— Я ожидал одного чужака, — пророкотал его глубокий, лишённый эмоций голос. — Но судьба преподнесла мне двух. Интересно. Твоя спутница, Гарри Поттер, обладает силой, которая нарушает равновесие ещё сильнее, чем твоя собственная.

— Мы пришли за ответами, Ксардас, — твёрдо сказала Гермиона, делая шаг вперёд. Она не боялась его. — Как нам вернуться домой?

Некромант медленно склонил свою лысую голову, и на его тонких губах появилась тень усмешки.

— Всё имеет свою цену, дитя Воды. Возвращение домой — особенно. Вам не хватит сил, чтобы прорвать завесу. Вам нужен… катализатор. Нечто, что сфокусирует вашу объединённую мощь.

Он хотел сказать что-то ещё, но в этот момент произошло нечто невероятное.

Воздух в центре комнаты затрещал, словно разрываемая ткань. Пространство исказилось, и на мгновение в нём открылась фиолетовая, пульсирующая рана — точно такая же, какая поглотила Гарри в Запретном лесу. Запахло озоном и горелой магией.

Слепящая вспышка заставила Гарри и Гермиону зажмуриться. А когда они открыли глаза, на каменном полу, прямо у ног Ксардаса, лежал измождённый, едва живой человек в грубых, помятых доспехах, какие носили заключённые в Долине Рудников. Он был без сознания, его лицо покрывали сажа и кровь, а в руке он мёртвой хваткой сжимал странный амулет.

Гарри и Гермиона замерли в шоке, не понимая, что происходит.

Ксардас же оставался невозмутим. Он опустил свой слепой взгляд на новоприбывшего и произнёс слова, которые ознаменовали начало новой, ещё более опасной главы их истории.

— А вот и третья переменная. Он наконец прибыл.

Фиолетовая рана в пространстве схлопнулась с тихим, сосущим звуком, оставив после себя лишь едва уловимый запах озона и звенящую тишину. Посреди мрачной, заваленной фолиантами башни на каменном полу лежал человек. Он был похож на выброшенного на берег утопленника — измождённый, покрытый синяками и сажей, в грубых, потрёпанных доспехах заключённого. В его руке мёртвой хваткой был зажат странный, первобытный на вид амулет из клыков и дерева.

Гарри и Гермиона стояли как вкопанные, потрясённо глядя на новоприбывшего. Их только что состоявшееся воссоединение, такое хрупкое и выстраданное, было грубо прервано этим вторжением из ниоткуда.

В отличие от них, Ксардас оставался воплощением невозмутимости. Его высокая, сутулая фигура медленно выступила из теней. Он не выказал ни удивления, ни тревоги. Лишь холодное, отстранённое любопытство учёного, получившего долгожданный образец для препарирования. Некромант безмолвно склонился над мужчиной, и его длинные, костлявые пальцы легли на запястье незнакомца, проверяя пульс.

— Он жив, — констатировал Ксардас, и его глубокий, рокочущий голос нарушил оцепенение, сковавшее молодых волшебников. — Но его жизненная сила истощена почти до предела. Битва со Спящим отняла у него всё.

«Спящий». Это имя ничего не говорило Гарри, но в том, как некромант произнёс его, чувствовался вес веков и отголоски древнего ужаса.

— Кто это? — наконец выдавил из себя юный маг, его рука инстинктивно легла на рукоять меча. — Он… он такой же, как мы? Из нашего мира?

— Нет, — Ксардас выпрямился, его тень, как саван, накрыла лежащего человека. — Он из этого мира. Точнее, он был его узником. А теперь, возможно, станет его спасителем. Это тот, кого вы, в своей упрощённой манере, назвали бы «Избранным».

В этот момент мужчина на полу застонал и медленно открыл глаза. Его взгляд был диким, потерянным, как у зверя, вырвавшегося из клетки в незнакомый лес. Он резко сел, озираясь по сторонам — мрачная башня, алхимические столы, и трое, смотрящие на него. Рефлексы, отточенные годами выживания в колонии, сработали мгновенно. Он вскочил на ноги, пошатнувшись от слабости, но тут же приняв боевую стойку. Его глаза, серые и холодные, как зимнее море, остановились на Ксардасе, затем с недоверием скользнули по Гарри и Гермионе.

— Где я? — прохрипел он. — Что… что случилось после…

— Ты в моей башне, — ответил Ксардас. — Спящий повержен. Но война только начинается.

— Некромант, — выплюнул воин, его взгляд стал жёстким. Он узнал тёмную ауру, исходящую от хозяина башни. — И два твоих прислужника? Я не заключаю сделок с последователями Белиара.

— Мы не его прислужники! — вспылил Гарри, делая шаг вперёд. Обвинение задело его за живое. — Мы такие же узники этого мира, как и ты!

— Тише, Гарри, — Гермиона мягко положила руку ему на плечо, останавливая его. Её взгляд, обращённый к незнакомцу, был спокоен. Она видела перед собой не врага, а загнанного в угол, смертельно уставшего человека, который не доверял никому. — Наш… наниматель, Ксардас, объяснил нам ситуацию. Угроза, с которой столкнулся этот мир, реальна. Мы видели её последствия. Нам нужен воин, знающий этот мир и его врагов. А тебе, судя по всему, — она окинула взглядом его израненное тело, — нужна магическая поддержка, которой у паладинов, как мы слышали, сейчас нет.

Воин молчал, но его напряжённая поза немного смягчилась. В словах девушки была холодная, неоспоримая логика.

Ксардас, наблюдавший за этой сценой с безразличием энтомолога, решил, что настало время вмешаться. Он взмахнул рукой, и на одном из столов сама собой наполнилась простая деревянная чаша.

— Выпей, — сказал он воину. — Это восстановит часть твоих сил. А затем слушай. Ибо от того, что ты услышишь, зависит не только твоя судьба, но и судьба всего этого мира.

Незнакомец колебался, но жажда и слабость взяли своё. Он подозрительно подошёл к столу, взял чашу и сделал несколько глотков. По его лицу пробежала волна облегчения, цвет начал возвращаться на щёки. Затем он прислонился к стене, скрестив руки на груди, готовый слушать, но не доверять.

И Ксардас начал свой рассказ. Сухими, отрывистыми фразами, лишёнными эмоций, он рисовал картину апокалипсиса.

— Предсмертный крик Спящего не исчез бесследно. Он пронёсся по миру, как зов, как сигнал бедствия для всех тёмных тварей. И на этот зов откликнулись те, кто дремал в глубинах земли. Драконы.

Гарри похолодел. Драконы. В его мире это были могущественные, но в целом понятные существа. Но по тону Ксардаса он понял, что здешние драконы — нечто совершенно иное.

— Это не те ящеры-переростки, о которых вы могли читать в своих книгах, — подтвердил его мысли Ксардас, его слепые глаза, казалось, смотрели сквозь них, в самую суть вещей. — Это физические аватары самого Белиара. Воплощения его гнева, разрушения и ненависти. Каждый из них способен в одиночку сжечь город. И теперь они пробудились. Их цель — уничтожить всё, что создано руками людей и волей Инноса. Паладины, маги, ополчение — все они бессильны перед такой угрозой.

Он сделал паузу, давая им осознать масштаб катастрофы. Безымянный слушал, и его лицо каменело. Он только что вырвался из одной безнадёжной войны, чтобы тут же оказаться на пороге другой, ещё более страшной.

— А при чём здесь он? — спросил Гарри. — И мы?

— Он — Меч, — ответил Ксардас, кивая в сторону воина. — Он единственный, кто смог противостоять воле архидемона и победить. Боги, как бы я их ни презирал, наделили его особой судьбой. Он единственный, кто может выстоять перед драконами и сразить их. Но даже самый острый меч бесполезен без руки, что его направляет, и щита, что его прикрывает.

Некромант повернул свою лысую голову в сторону Гарри и Гермионы.

— Вы — Щит и Разум. Ваша магия, чужеродная этому миру, уникальна. Она не подчиняется стандартным законам противостояния Огня и Тьмы. Она — дикая карта, непредвиденный фактор. Вы можете то, чего не могут другие. Твой Огонь, Гарри Поттер, не просто жжёт. Он очищает, ибо в нём горит праведная ярость другого мира. А твой Лёд, — он посмотрел на Гермиону, — не просто морозит. Он сковывает, подчиняет, ибо в нём — холодный расчёт и абсолютная логика.

Гермиона слушала, и её скептицизм боролся с крупицами истины в словах некроманта. Он был прав. Их магия действительно была другой. Но она не доверяла его мотивам. Ни на йоту.

— Допустим, вы правы, — медленно проговорила она. — Допустим, мы согласимся помочь… ему. Что мы получим взамен? Наша цель остаётся прежней — вернуться домой.

На лице Ксардаса появилась его холодная, как склеп, улыбка.

— Я знал, что мы перейдём к сути. Ваше возвращение — задача нетривиальная. Тот разрыв, что создал ваш враг, был нестабилен. Чтобы открыть проход заново, нужен колоссальный источник энергии. И точный навигационный расчёт, чтобы портал вёл не в одну из мириад мёртвых вселенных, а именно в вашу.

Он подошёл к огромной, исписанной рунами карте звёздного неба, занимавшей целую стену.

— Сердца драконов, — произнёс он почти благоговейно. — В них заключена первородная магия Белиара. Энергия, достаточная, чтобы пробить брешь между мирами. Если вы поможете ему добыть их, я смогу использовать эту энергию. А ваша объединённая аура, резонанс двух душ из одного мира, станет тем самым «якорем», который не даст порталу сбиться с курса.

Это была сделка. Опасная, почти безумная, но сделка. И она звучала пугающе логично.

Гарри посмотрел на Гермиону, затем на Безымянного. Для него всё было просто. Есть зло, которое нужно остановить. И есть путь домой. Он готов был согласиться.

Но прежде чем он успел что-то сказать, заговорил Безымянный.

— Нет, — произнёс он одно-единственное слово.

Все удивлённо посмотрели на него.

— Я не верю тебе, некромант, — продолжил воин, его голос был твёрд. — Я видел, что творят твои собратья. Вы жаждете лишь власти и смерти. И я не верю им, — он кивнул на Гарри и Гермиону. — Один — последователь Инноса, который бросил нас на растерзание в колонии. Другая — ведьма с холодными глазами, которая появилась из ниоткуда. Почему я должен вам доверять?

Наступила напряжённая тишина. Упрёк воина был справедлив.

— Ты и не должен, — неожиданно спокойно ответила Гермиона. — Ты не должен нам доверять. Ты должен доверять фактам. Факт первый: драконы пробудились. Если ничего не предпринять, этот мир будет уничтожен, и тебе некуда будет идти. Факт второй: ты, судя по всему, единственный, кто может с ними сражаться на равных, но в одиночку ты обречён. Факт третий: мы — единственная магическая поддержка, на которую ты можешь рассчитывать прямо сейчас. Мы не просим твоего доверия. Мы предлагаем временный, вынужденный союз. Альянс по необходимости. Мы поможем тебе убить драконов. Ты поможешь нам получить то, что нужно для возвращения домой. После этого наши пути разойдутся. Это просто сделка. Без дружбы и пустых клятв.

Её слова, лишённые эмоций и полные прагматизма, подействовали на воина. Он понимал этот язык. Язык выгоды и необходимости.

Он долго смотрел на них, взвешивая все «за» и «против». Он был один против всего мира, который снова оказался на грани гибели. Эти двое, какими бы странными они ни были, предлагали ему шанс. Шанс выжить и, возможно, завершить то, что он начал.

— Хорошо, — наконец произнёс он. — Союз. Пока это выгодно нам всем. Но при первой же попытке обмануть меня, я убью вас. Всех троих.

Он посмотрел на Ксардаса, и в его взгляде не было сомнений.

— Превосходно, — ничуть не смутившись, пророкотал некромант. — Коалиция создана. Ваша первая задача — добраться до Хориниса. Предупредите лорда Хагена и паладинов об угрозе. Они не поверят вам на слово. Вам понадобятся доказательства. Вам придётся их заслужить. А теперь — идите. Время не ждёт.

Он указал на тяжёлую дубовую дверь.

Троица покинула башню, погрузившись в холодный сумрак наступающего вечера. Они шли молча, сохраняя дистанцию. Между ними всё ещё стояла стена недоверия. Союз был заключён, но он был хрупок, как первый лёд на осенней луже.

Гарри шёл и думал о том, насколько всё усложнилось. Он смотрел на спину сурового воина впереди и на сосредоточенный профиль Гермионы рядом. Меч, Щит и Разум, как сказал Ксардас. Воин, потерявший всё, кроме своей воли. Юноша, обретший веру в пламени чужого бога. И девушка, превратившая свою любовь и отчаяние в оружие из льда и логики.

Три мира. Три судьбы. Связанные воедино волей таинственного некроманта и общей, отчаянной целью. Их путь в Хоринис обещал быть долгим, и это было лишь самое начало их опасной, вынужденной игры. И никто из них не знал, кто в этой игре окажется настоящим победителем, а кто — лишь разменной фигурой.

Каменная тропа, змеёй спускавшаяся от башни Ксардаса, была узкой и коварной. Острые камни норовили вывернуть лодыжку, а порывы горного ветра, завывавшие в ущельях, пытались сбросить путников в пропасть. Но для троицы, начавшей свой путь к Хоринису, эти физические трудности были ничем по сравнению с ледяным напряжением, повисшим между ними.

Впереди, задавая темп, шёл Безымянный. Он двигался с экономичной, хищной грацией человека, для которого выживание стало рефлексом. Его лицо было непроницаемой маской, но Гарри чувствовал исходящую от него ауру глубокой усталости и затаённого недоверия. Этот воин заключил сделку, но не союз. Он был волком, вынужденным временно примкнуть к стае, которую не выбирал.

За ним, на небольшом расстоянии, следовали Гарри и Гермиона. Они тоже почти не разговаривали, но их молчание было иным. Они обменивались быстрыми взглядами, безмолвно делясь впечатлениями. Присутствие этого сурового, молчаливого воина, который смотрел на них как на потенциальную угрозу, нарушило ту хрупкую интимность, что они обрели после воссоединения. Они снова были на задании, снова были бойцами, и их личные чувства пришлось отодвинуть на второй план.

Первое столкновение произошло, когда тропа выровнялась, перейдя в густой, тёмный лес. Из кустов, с пронзительным, скрипучим клёкотом, выскочили три падальщика. Эти уродливые, безпёрые птицы-переростки, размером с крупную собаку, были первыми монстрами, с которыми Гарри столкнулся в этом мире. Тогда он, испуганный и неумелый, едва справился с одним. Сейчас же он ощутил лишь холодную уверенность.

Безымянный, не раздумывая ни секунды, выхватил свой грубый, но надёжный меч. Он приготовился к бою, ожидая, что его странные спутники отойдут в сторону и не будут мешать. Но они не отошли.

— Левый мой, — коротко бросил Гарри, делая шаг вперёд.

— Правого беру на себя, — отозвалась Гермиона, и в её голосе прозвучали нотки ледяного спокойствия.

Безымянный на мгновение замер, удивлённый их слаженностью и тем, что они вообще полезли в драку. Падальщик, которого выбрал Гарри, с диким криком бросился на него, целясь мощным клювом в грудь. Юный маг не стал отступать. Он просто выбросил руку вперёд, и с его ладони сорвалась короткая, но невероятно яркая «Огненная стрела». Она ударила тварь прямо в раскрытую пасть. Раздался хлопок, и голова монстра буквально взорвалась изнутри, осыпав землю обугленными ошмётками.

В тот же миг Гермиона атаковала своего противника. Она не использовала ярких заклинаний. Девушка лишь плавно взмахнула рукой, и влажный мох под лапами падальщика мгновенно замёрз, превратившись в скользкий каток. Тварь, несущаяся на полной скорости, нелепо поскользнулась и с визгом рухнула на землю. Прежде чем она успела подняться, из земли вырос острый ледяной шип, который с отвратительным хрустом пронзил её тушу.

Безымянный, оправившись от шока, одним мощным ударом снёс голову оставшемуся, центральному падальщику. Бой закончился, не успев начаться. Воцарилась тишина. Воин медленно опустил меч и посмотрел на своих спутников. В его глазах, привыкших к жестокости и грубой силе, читалось изумление. Он видел магов и раньше, но их магия была другой. Она требовала времени, жестов, заклинаний. А эти двое… они управляли стихиями так же естественно, как он управлял своим мечом. Он ничего не сказал, но его недоверие впервые пошатнулось, уступив место неохотному уважению.

Гарри кивнул, а Гермиона лишь чуть заметно улыбнулась. Первое боевое крещение их странной команды прошло успешно.

Они продолжили путь. На опушке леса, у небольшого озера, они заметили одинокую фигуру, сидящую на камне. Это был худой мужчина в странной, мешковатой одежде, и он, казалось, разговаривал сам с собой.

— Лестер! — окликнул его Безымянный, и на его лице недоверие впервые промелькнуло нечто похожее на тёплое чувство.

Мужчина обернулся. Узнав воина, он вскочил и бросился к нему.

— Друг мой! Я знал, что ты вернёшься! Я чувствовал! Духи сказали мне, что твоя миссия ещё не окончена.

Лестер, один из немногих друзей Безымянного из Болотного лагеря, тараторил без умолку, рассказывая о падении Барьера, о хаосе, воцарившемся в Долине Рудников, и о том, что он сам едва унёс ноги. Его взгляд с любопытством остановился на Гарри и Гермионе.

— А это кто с тобой? Новые послушники?

— Союзники, — коротко поправил его Безымянный. — Они помогут мне. Нам нужно в Хоринис.

Лестер посерьёзнел.

— В город сейчас так просто не попадёшь. Паладины заперлись в верхнем квартале, а ополчение на воротах трясёт с каждого прохожего деньги или требует пропуск. Времена неспокойные.

Он предложил им свою помощь. У Лестера была одежда фермера, в которой можно было попытаться проскользнуть мимо стражи. Безымянный, привыкший к таким методам, уже готов был согласиться, но Гермиона мягко остановила его.

— Спасибо за предложение, Лестер, — вежливо сказала она. — Но, думаю, мы найдём способ. Переодевание — это лишний риск. Если нас раскроют, это вызовет ещё больше подозрений.

Её логика была безупречна. Безымянный, хоть и не привык, чтобы его решения ставили под сомнение, промолчал. В словах этой странной девушки была железная уверенность.

К полудню они наконец увидели стены Хориниса. Высокие, сложенные из тёмного камня, они внушали чувство безопасности и одновременно западни. У главных ворот, как и предупреждал Лестер, стояли двое стражников в начищенных доспехах. Они лениво, но придирчиво досматривали редких торговцев и крестьян.

— Итак, каков план? — спросил Безымянный, обращаясь к Гермионе. Он уже понял, что именно она была тактическим центром их маленького отряда.

— План простой, — ответила она после короткого раздумья. — Мы не будем прятаться. Мы используем то, кем являемся. Но по отдельности. Гарри, твоя ряса — твой пропуск. Подойди к стражнику, что постарше. Он выглядит набожным. Заведи с ним разговор о вере, о служении Инносу, о тьме, что грозит миру. Твоя задача — завладеть его вниманием. Полностью.

Гарри кивнул. Этот план ему нравился. Он не любил притворяться.

— А мы? — спросил Безымянный.

— А мы займёмся вторым, — ответила Гермиона. Она внимательно наблюдала за воротами. — Тот, что помоложе, скучает. И, если я не ошибаюсь, он только что проиграл несколько монет торговцу в кости. Он азартен и зол. Это наша лазейка.

Троица подошла к воротам. Здоровенный стражник с усталым взглядом, тот, что был постарше, тут же преградил им путь алебардой.

— Стоять! Куда путь держите? И что это за оборванец с вами? — он кивнул на Безымянного.

Гарри, как и было условлено, шагнул вперёд, источая ауру спокойного благочестия.

— Во имя Инноса, добрый человек. Я Гарри, послушник из горного монастыря. Мы несём вести великой важности для лорда Хагена. Вести о тьме, что сгущается на севере.

Имя бога и упоминание монастыря подействовали. Стражник, хоть и не убрал алебарду, но его взгляд стал менее враждебным.

— Из монастыря, говоришь? Что ж, речи твои сладки. Но правила есть правила. Проход в город стоит сто золотых с каждого, кто не является гражданином.

Пока Гарри, используя всё своё красноречие, вступал в теологический спор со стражником, доказывая, что воля Инноса выше мирских законов, и постепенно уводя его в сторону, Гермиона и Безымянный подошли ко второму стражнику. Это был молодой, самодовольный парень по имени Лотар, который с досадой пересчитывал оставшиеся в кошельке медяки.

— Пропуск или сто золотых, — процедил он, окинув их презрительным взглядом. — Для вас правила те же.

— Боюсь, у нас нет таких денег, — мягко улыбнулась Гермиона. — Но, возможно, вы позволите нам отыграться?

Лотар удивлённо вскинул бровь.

— Отыграться? Ты предлагаешь мне, стражнику при исполнении, играть в кости с бродягами?

— Я предлагаю вам вернуть то, что вы только что проиграли, и даже остаться в выигрыше, — её голос звучал уверенно и соблазнительно. — Ставка проста. Мы ставим этот кинжал, — она кивнула на Безымянного, который невозмутимо вытащил из-за пояса отличный, хоть и простой, боевой нож, — против нашего прохода в город. Один бросок. Если выигрываете вы — кинжал ваш. Если выигрываем мы — вы нас пропускаете и забываете, что видели.

Предложение было дерзким. Лотар посмотрел на кинжал. Сталь была хорошей, такой на рынке стоил не меньше пятидесяти монет. Азарт боролся в нём с долгом. И азарт победил.

— Хорошо, ведьма, — усмехнулся он. — Но если вы вздумаете мухлевать, мой друг, — он кивнул на своего напарника, — проткнёт вас своей алебардой.

Они отошли к бочке, служившей столом. Лотар достал свои игральные кости. Гермиона жестом остановила его.

— Чтобы всё было честно, будем играть моими, — сказала она и достала из кармана свои собственные кости. Они были сделаны из отполированной кости какого-то животного и выглядели совершенно обычно.

Но они не были обычными. Гермиона, готовясь к вылазке в город, заранее изготовила их. Центр тяжести в них был едва заметно смещён с помощью крошечной капли застывшей ртути, которую она поместила внутрь. Шанс выпадения нужной комбинации был не стопроцентным, но значительно выше, чем у обычных костей. Это был не обман. Это была прикладная физика.

Лотар пожал плечами и взял её кости. Он бросил первым. Выпало одиннадцать. Неплохой результат. Он самодовольно ухмыльнулся.

— Твой ход, оборванец, — кивнул он Безымянному.

Воин взял кости. Он посмотрел на Гермиону, та едва заметно кивнула. Безымянный не стал трясти их или бросать с силой. Он просто разжал ладонь, и кости мягко скатились на крышку бочки.

Шесть и шесть. Двенадцать.

Лотар замер, его лицо вытянулось. Он недоверчиво уставился на кости. Это было почти невозможно. Он проиграл.

— Ты… вы… — пролепетал он.

— Мы выиграли, — спокойно сказала Гермиона. — Честно. А теперь, будь добр, выполни свою часть уговора.

Стражник был в ярости, но он был связан словом. Проиграть на глазах у торговцев было бы верхом унижения. Скрипнув зубами, он махнул рукой в сторону города.

— Проваливайте. Чтобы я вас больше не видел.

Но в этот момент их ждала новая проблема. Торговец, которому Лотар проиграл до этого, подошёл к ним. Это был толстый, неприятный мужчина с крысиными глазками.

— Эй! — скрипучим голосом заявил он. — Я видел! Эти кости нечистые! Это шулеры! Стража, хватайте их!

Лотар, получив шанс отыграться, тут же воспрял духом.

— А ну стоять! Я так и знал!

Он выхватил меч.

Ситуация накалялась. Первый стражник, услышав шум, прервал свою беседу с Гарри и обернулся.

— Лотар, что здесь происходит?

Прежде чем кто-либо успел что-то предпринять, вмешался Безымянный. Он не стал говорить. Он просто сделал шаг к торговцу. Медленный, тяжёлый шаг. Он ничего не делал, не угрожал, просто смотрел на толстяка сверху вниз. Но в его взгляде, холодном и безжизненном, как сама пустота, была такая концентрированная, смертельная угроза, что торговец попятился, побледнев. Он видел таких людей в тёмных переулках, и он знал, что они не шутят. Взгляд этого воина обещал ему мучительную смерть в какой-нибудь грязной канаве, и никто об этом даже не узнает.

— Я… я, кажется, ошибся, — пролепетал торговец, заикаясь. — Кости… кости как кости. Никакого обмана. Я просто… пошутил.

Он торопливо развернулся и буквально вжался в толпу, стараясь как можно быстрее исчезнуть.

Лотар остался стоять в дурацком положении. Его главный свидетель только что отказался от своих слов.

— Но… он же сказал…

— Он сказал, что пошутил, — прервал его старший стражник, которому вся эта сцена уже порядком надоела. — Хватит валять дурака, Лотар. Пропусти их, раз проиграл. И вернись на свой пост.

Униженный и злой, Лотар опустил меч и отошёл в сторону, открывая им проход. Гермиона незаметно подтолкнула Безымянного в спину, и тот, не меняя своего каменного выражения лица, шагнул за ворота.

Гарри, воспользовавшись моментом, пока стражники препирались, тоже быстро прошмыгнул мимо них и присоединился к своим спутникам. Они не стали задерживаться, быстро свернули в первую же улочку портового квартала и смешались с шумной, пёстрой толпой.

Когда они оказались на безопасном расстоянии, в тени какого-то склада, они остановились, чтобы перевести дух.

— Отличная работа, — сказал Гарри, с восхищением глядя на Гермиону. — Ты обвела его вокруг пальца.

— Я использовала науку, а не магию, — поправила она, хотя и была довольна результатом. Затем она посмотрела на Безымянного. — А твой… взгляд оказался убедительнее любого заклинания.

Воин лишь хмыкнул в ответ. Он снова убедился, что его новые союзники, хоть и были странными, но обладали своими, весьма эффективными методами.

Они стояли посреди шумной улицы портового квартала Хориниса. Крики торговцев, запах солёной рыбы и гниющих водорослей, ругань грузчиков — город жил своей бурной, хаотичной жизнью. Их первое совместное испытание было пройдено. Они не просто попали в город. Они сделали это как команда, где каждый внёс свой вклад: вера и красноречие Гарри, ум и хитрость Гермионы, и безмолвная, но смертельная угроза Безымянного.

Но это был лишь первый шаг. Они были внутри, но они всё ещё были никем. Чужаками в городе, который не любил чужаков. Впереди их ждала встреча с паладинами, поиск лорда Хагена и необходимость стать частью этого города, чтобы влиять на его судьбу. И каждый из них понимал: чтобы выжить и достичь своих целей, им придётся и дальше действовать как единое целое. Их странный, вынужденный союз работал. И в этом была их главная сила.

Хоринис был похож на муравейник, живущий по своим, сложным и непонятным законам. Проникнув за его стены, троица героев быстро осознала, что это лишь первый, самый лёгкий шаг. Настоящим испытанием было не войти, а сориентироваться в этом лабиринте из узких улочек, скрытых интересов и неписаных правил, чтобы не быть раздавленными жерновами местной власти.

Они решили действовать вместе, наивно полагая, что их объединённая сила — воина, мага и стратега — сможет пробить любую стену. Первые же несколько дней в городе разбили эту иллюзию вдребезги.

Их первой целью был лорд Хаген. Они направились в верхний квартал, оплот паладинов и аристократии. Но уже у ворот, ведущих из квартала торговцев наверх, их остановил суровый патруль.

— Стоять! — преградил им путь капитан стражи с лицом, похожим на высеченное из гранита. — Вход в верхний квартал только для граждан города и слуг Ордена.

— Мы несём вести для лорда Хагена, — начал было Гарри, принимая на себя роль переговорщика. — Вести об угрозе драконов.

Капитан лишь усмехнулся.

— Я слышу об угрозе драконов по три раза на дню от каждого пьяницы, которому не хватило на кружку пива. Убирайтесь, пока я не бросил вас в камеру за распространение панических слухов.

Попытка Безымянного вмешаться и надавить авторитетом воина, победившего на арене Хориниса (слухи об этом уже начали просачиваться из Долины Рудников), тоже провалилась.

— Твои подвиги за Барьером здесь ничего не значат, каторжник, — отрезал капитан. — Здесь правит закон короля, а не право сильного.

Они были вынуждены отступить, провожаемые насмешливыми взглядами стражников. Стена бюрократии и кастовой системы оказалась прочнее любой крепостной стены.

Тогда они решили пойти другим путём. Гермиона, изучив структуру местного общества, пришла к выводу, что ключ к статусу лежит через мастеров-ремесленников. Если один из них возьмёт кого-то в ученики, это откроет путь к гражданству, а с ним — и доступ в верхний квартал.

Они разделились, чтобы охватить всех. Безымянный отправился к кузнецу Гараду, надеясь, что его сила и навыки обращения с металлом произведут впечатление. Гарри пошёл к алхимику Константино, рассчитывая, что его познания в магии Огня могут быть полезны в создании эликсиров. А Гермиона направилась к плотнику Торбену, полагая, что сможет убедить его своим интеллектом.

Их ждал полный провал.

Гарад, осмотрев Безымянного, как раб на невольничьем рынке, лишь хмыкнул.

— Сила у тебя есть, парень. Но чтобы ковать мечи для паладинов, нужна не только сила, но и репутация. А у тебя репутация каторжника. Приходи, когда станешь кем-то большим, чем просто горой мышц.

Константино, выслушав Гарри, лишь снисходительно улыбнулся.

— Магия Огня? Мой юный друг, алхимия — это точная наука, а не фокусы с пламенем. Чтобы создавать зелья, нужно знать свойства сотен трав, а не махать руками. Возвращайся в свой монастырь и молись своему Инносу.

Даже Гермиона, привыкшая добиваться своего с помощью логики, наткнулась на стену. Торбен, угрюмый и бедный плотник, выслушал её и лишь устало вздохнул.

— Умные речи, госпожа. Но умными речами дом не построишь. Мне нужен ученик, который будет таскать брёвна, а не цитировать книги. Да и к тому же, чтобы стать моим подмастерьем, нужно заплатить взнос в гильдию. У тебя есть деньги? Нет? Тогда прощай.

Вечером они собрались в той же грязной комнате над таверной, которую сняли по прибытии. Настроение было подавленным. Они сидели в тишине, и каждый чувствовал горечь поражения. Их сила, их ум, их боевые навыки — всё это оказалось бесполезным в мире, где правили статус, деньги и связи.

— Это тупик, — глухо произнёс Безымянный, с силой поставив на стол пустую пивную кружку. — Этот город… он как раковина. Он не пускает чужаков внутрь. Мы бьёмся о его стены, как волны о скалы.

— Он прав, — кивнула Гермиона, её лицо было бледным и уставшим. Она прокручивала в уме все их неудачи, анализируя причины. — Мы совершили ошибку. Мы пытались действовать вместе, но для этого города мы — не команда, а просто трое странных бродяг. Маг, воин и… ведьма. Мы вызываем подозрение. Каждая фракция здесь — будь то паладины, торговцы или ремесленники — видит в нас угрозу, а не союзников.

Она подняла взгляд на своих спутников. В её глазах больше не было растерянности. Там снова загорался холодный, аналитический огонь.

— Мы не можем пробить эту стену. Значит, мы должны в неё вписаться. Стать её частью.

— Что ты предлагаешь? — спросил Гарри, который до этого молча смотрел в окно на суетливые улицы.

— У нас нет другого выбора, — твёрдо сказала Гермиона. — Чтобы нас услышали, мы должны говорить с позиции силы. А силу здесь даёт принадлежность к одной из трёх основных групп: городское ополчение, наёмники на ферме Онара или маги Огня в монастыре. Мы должны вступить в одну из фракций. И мы должны разделиться.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь гулом таверны этажом ниже. Предложение Гермионы было логичным, но оно означало нечто большее, чем просто тактический ход. Оно означало временное подчинение, принятие правил этого мира. Оно означало, что их троице, только-только нашедшей precario равновесие, придётся разойтись.

Первым высказался Гарри. Для него выбор был очевиден, и решение Гермионы лишь подтвердило его собственные мысли.

— Мой путь лежит обратно в монастырь, — сказал он твёрдо. — Я уже послушник. Но я должен стать полноправным магом Огня. Это не только даст мне силу и знания, но и повысит мой статус в глазах паладинов. Верховный маг Пирокар имеет прямой выход на лорда Хагена. Если я смогу убедить его, он сможет убедить Хагена.

В его голосе не было сомнений. Монастырь стал для него не просто убежищем, а вторым домом. Он принял веру Инноса не как догму, а как источник внутренней силы, и он хотел идти по этому пути до конца. Гермиона кивнула, принимая его решение. Она понимала, что для Гарри это не просто необходимость, а личный выбор.

Затем взгляд всех обратился к Безымянному. Воин долго молчал, его пальцы медленно вертели в руках грубую деревянную ручку кинжала. Он рассматривал варианты. Ополчение? Продажные, ленивые стражники, которые больше озабочены поборами с торговцев, чем защитой города. Он презирал их. Маги Огня? Слишком много правил, слишком много фанатизма. Он был человеком действия, а не молитв.

— Я пойду к наёмникам, — наконец решил он, и его голос прозвучал как удар камня о камень. — На ферму Онара. Я слышал о них. Они — сброд, бывшие каторжники, воры и убийцы. Но они свободны. Они подчиняются только силе и золоту. Это простые и понятные правила. Их предводитель, Ли, говорят, сам бывший генерал. Он ненавидит паладинов. Возможно, в этой ненависти мы найдём общий язык.

Это решение тоже было логичным. Безымянный был волком-одиночкой, и стая таких же волков на ферме Онара подходила ему больше, чем любая другая фракция. Сила, прямолинейность, презрение к власти — это был его мир.

Оставалась Гермиона.

— А ты? — спросил её Гарри, и в его голосе прозвучало беспокойство. — Ты не можешь оставаться в городе одна. Это опасно. Ты не воин и не маг одной из признанных гильдий.

— Я и не буду одна, — спокойно ответила она. — Я не стану присягать никому. Моя верность принадлежит только вам двоим. Но я воспользуюсь своим статусом. Для магов Воды, с которыми я встретилась в Хоринисе, я — ценный союзник, «дитя Воды», разгадавшее их руны. Я останусь независимым исследователем под покровительством Ватраса, их представителя в городе.

Её план был самым хитрым из всех. Не связывая себя клятвами ни с одной из официальных фракций, она сохраняла свободу передвижения и действий. Статус протеже Ватраса открывал ей доступ к библиотекам, лабораториям и, что самое важное, к сети информаторов Кольца Воды — тайного общества, куда входили представители всех слоёв Хориниса. Она становилась серым кардиналом их маленькой группы, действующим за кулисами, пока мужчины будут пробивать себе путь наверх в своих фракциях.

— Итак, решено, — подытожила она. — Маг, наёмник и независимый агент. Мы будем действовать на трёх разных фронтах, но с одной общей целью. Мы будем собирать информацию, зарабатывать репутацию и искать способ добраться до Хагена. И каждый вечер, по возможности, встречаться здесь и делиться тем, что узнали.

Они посмотрели друг на друга. В этот момент их союз, рождённый из необходимости, перестал быть просто временным альянсом. Он превратился в заговор. В их глазах не было страха перед разделением. Была лишь общая, холодная решимость.

— Прежде чем мы разойдёмся, — сказал Гарри, и в его голосе прозвучала неожиданная твёрдость. — Мы должны поклясться.

Это было неожиданно. Безымянный удивлённо вскинул бровь. Гермиона вопросительно посмотрела на своего друга.

— Поклясться? В чём?

— Не фракциям, — Гарри положил свою руку на стол ладонью вверх. — Друг другу. Что бы ни случилось, какие бы приказы нам ни отдавали наши новые лидеры, наша первая и главная верность — этому союзу. Нашей цели. Мы не позволим этому миру и его интригам настроить нас друг против друга.

В его словах была мудрость, обретённая в интригах Хогвартса. Он знал, как легко союзы рушатся под давлением извне. Гарри видел это на примере Ордена Феникса, на примере Министерства магии. Он не хотел, чтобы это случилось с ними.

Безымянный смотрел на протянутую руку Гарри несколько долгих секунд. Он не был человеком клятв. Его мир научил его, что слова ничего не стоят. Но во взгляде юного мага он увидел не наивность, а твёрдость. Он увидел товарища, который не предаст. И воин медленно, почти нехотя, положил свою мозолистую, покрытую шрамами руку поверх руки Гарри.

Последней была Гермиона. Она с нежной улыбкой посмотрела на них — на своего пылкого, верного гриффиндорца и на этого сурового, молчаливого воина, который постепенно становился для них надёжной скалой. Она положила свою ладонь поверх их рук, и в момент соприкосновения произошло нечто странное. Гарри почувствовал, как через его руку пробежал ледяной холод, а Безымянный — как его ладонь обдало жаром. А Гермиона ощутила их обоих — ярость пламени и твёрдость стали. На одно короткое мгновение их магия и их воля слились воедино, скрепляя клятву невидимой, но нерушимой печатью.

Они не произнесли ни слова. Слова были не нужны. В этот момент в тёмном углу грязной таверны родилась сила, способная изменить судьбу Хориниса.

На следующее утро они разошлись.

Гарри отправился в долгое путешествие обратно в горы, к монастырю. Он шёл по знакомой тропе, и его сердце было полно противоречивых чувств. Он радовался возвращению в место, ставшее ему домом, но в то же время его тревожила разлука с Гермионой. Теперь, когда они наконец-то обрели друг друга, им снова приходилось расставаться. Но он знал, что это необходимо. Он должен был стать сильнее. Ради них обоих.

Безымянный покинул город и направился на запад, к землям фермера-землевладельца Онара. Он шёл по широкой, пыльной дороге, и его плечи были расправлены. Впервые за долгое время у него была не только цель, но и союзники, которым он, к своему собственному удивлению, начинал доверять. Путь наёмника был опасен, ему предстояло доказать свою силу в поединках и выполнить не одно грязное поручение, но это была та жизнь, которую он понимал.

Гермиона осталась в городе. Она сняла небольшую комнату над лавкой алхимика Константино, который, хоть и отказал Гарри, был не прочь сдать угол за несколько золотых. Комната была маленькой и скромной, но из её окна открывался вид на всю рыночную площадь. Это был её наблюдательный пункт. Она сразу же приступила к работе. Первым делом волшебница отправилась к Ватрасу, чтобы официально принять его покровительство и получить доступ к его ресурсам. А затем она собиралась навестить трактирщика Кардифа и произнести одну очень интересную фразу, полученную от Ватраса: «Рыба умерла».

Их пути разошлись, но они не чувствовали себя одинокими. Каждое утро Гарри, медитируя перед алтарём Инноса, посылал мысленный импульс тепла и света в мир. Каждый вечер Гермиона, глядя на звёзды из своего окна, отвечала ему волной спокойствия и холодного, ясного света. А Безымянный, засыпая у костра среди таких же, как он, суровых воинов, чувствовал эту невидимую связь, как обещание того, что он больше не один в своей борьбе.

Три одиноких огня в наступающей тьме. Но вместе они были способны зажечь пламя, которое могло либо спасти этот мир, либо сжечь его дотла. И никто, даже они сами, не знал, каким будет исход.

Сумерки опустились на Хоринис, окрасив черепичные крыши в багровые и фиолетовые тона. Для большинства горожан это было время отдыха, когда можно было пропустить кружку пива в таверне или собраться с семьёй у очага. Но для Гермионы это было время работы. Её день, проведённый в библиотеке Ватраса за изучением истории и политики города, лишь подготовил почву для ночной вылазки.

Гарри и Безымянный уже покинули город, отправившись каждый по своему пути. Оставшись одна, девушка не чувствовала ни страха, ни одиночества. Лишь холодную, звенящую сосредоточенность. Её миссия была ясна: проникнуть в теневой мир Хориниса, найти Гильдию воров и сделать их своими союзниками. Или, если понадобится, своими марионетками.

Она сменила свою обычную синюю мантию мага на неприметный тёмный плащ с глубоким капюшоном, который полностью скрывал её лицо. В её походной сумке, помимо книг и алхимических реагентов, теперь лежала детальная карта канализации, скопированная из городского архива. Это был её главный козырь.

Её первой целью была таверна «Косой парус» — самое шумное и злачное заведение в портовом квартале. Гермиона вошла внутрь и на мгновение замерла, давая глазам привыкнуть к полумраку и густому табачному дыму. Воздух был тяжёлым от запаха пролитого эля, пота и жареной рыбы. За столами сидели моряки, грузчики и личности с такими лицами, что одно их разглядывание могло считаться преступлением.

Она уверенно подошла к стойке, за которой стоял трактирщик Кардиф — полный мужчина с хитрыми, бегающими глазками и вечно засаленным передником. Он как раз наливал пиво какому-то одноглазому моряку.

— Чего тебе, милочка? — спросил он, не отрываясь от своего занятия. — Если ищешь работу, то тебе в «Красный фонарь», это за углом.

Гермиона проигнорировала его сальную шутку. Она наклонилась к нему через стойку и произнесла тихим, но отчётливым голосом всего три слова:

— Рыба умерла.

Рука Кардифа, державшая кружку, дрогнула, и немного пива пролилось на стойку. Он медленно поднял на неё глаза. Его обычная развязность исчезла, сменившись испугом и крайним подозрением.

— Я… я не понимаю, о чём ты, — залепетал он, торопливо вытирая стойку грязной тряпкой. — У нас рыба всегда свежая. Прямо с утреннего улова.

— Не лгите, Кардиф, — голос Гермионы стал ледяным, и трактирщик невольно поёжился. — Я знаю, кто вы. И я знаю, кому вы служите. У меня есть предложение для вашей хозяйки. Предложение, от которого она не сможет отказаться.

Кардиф судорожно сглотнул. Он огляделся по сторонам, но никто, казалось, не обращал на них внимания.

— Убирайся отсюда, ведьма, — прошипел он. — Если Кассия захочет с тобой говорить, она сама тебя найдёт. А теперь проваливай, пока я не позвал стражу.

— Вы не позовёте стражу, — так же тихо ответила Гермиона. — Потому что тогда им придётся объяснять, откуда у простого трактирщика ключ от склада гильдии торговцев и почему он каждую ночь встречается с главарём бандитов по имени Нагур.

Это был блеф, построенный на обрывках слухов, которые она услышала на рынке. Но удар попал точно в цель. Лицо Кардифа стало белым, как полотно. Он понял, что эта странная девушка знает слишком много.

— Что… что тебе нужно? — прошептал он, его голос дрожал.

— Передайте Кассии, — Гермиона выпрямилась, — что у меня есть информация, которая может спасти жизнь ей и всей её гильдии. Информация о человеке, который на них охотится. Я буду ждать её у южного входа в канализацию. Через час. Одна. Если она не придёт, эта информация попадёт прямиком к паладинам.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и вышла из таверны, оставив за собой ошарашенного трактирщика и стойкий запах озона, смешанный с табачным дымом.

Час спустя Гермиона стояла в тёмном, заброшенном переулке у неприметной ржавой решётки, ведущей в городскую клоаку. Воздух здесь был пропитан смрадом гнили и нечистот. Это было не то место, где хотелось бы назначать деловые встречи, но оно было идеальным для её целей — безлюдное и легко контролируемое.

Они появились бесшумно, как тени. Две фигуры в тёмной кожаной броне выскользнули из-за угла. Впереди шла женщина с короткими чёрными волосами и острым, умным лицом. Её глаза, колючие, как осколки стекла, внимательно изучали Гермиону. Это была Кассия, глава Гильдии воров. За её спиной стоял высокий, молчаливый мужчина с арбалетом наготове.

— Ты либо очень смелая, либо очень глупая, ведьма, — процедила Кассия, останавливаясь в нескольких шагах. — Назначать мне встречу на моей же территории. Говори, что у тебя есть. И если это ложь, твой труп будут доедать крысы в этой канаве.

— У меня нет времени на ложь, — спокойно ответила Гермиона. — Как и у вас. Человек по имени Аттила. Бывший ополченец, ныне работает на судью из верхнего квартала. Его наняли, чтобы выследить и уничтожить вашу гильдию. Прямо сейчас он собирает отряд, чтобы устроить рейд в канализацию. Он знает о входе со стороны казарм.

Глаза Кассии сузились. Имя Аттилы было ей знакомо. Это был упрямый и неподкупный ищейка, который уже не раз доставлял им проблемы.

— Откуда ты это знаешь? — её голос был полон недоверия.

— Скажем так, у меня есть… друзья в самых разных кругах, — уклончиво ответила Гермиона. — Но это неважно. Важно то, что я могу помочь вам решить эту проблему. Навсегда.

— И что же ты хочешь взамен? — в голосе Кассии прозвучал хищный интерес.

— Сотрудничество, — ответила Гермиона. — Я хочу стать вашим… деловым партнёром. Мне нужен доступ к вашей сети информаторов. Мне нужны сведения о тайных делах паладинов, торговцев, магов. Мне нужны редкие компоненты, которые не достать легально. Взамен я предлагаю вам не только информацию о ваших врагах, но и силу, способную их устранить. Силу, которой у вас нет.

Кассия расхохоталась. Короткий, злой смех.

— Ты многого хочешь, ведьма. С чего мне верить, что ты не сдашь меня паладинам при первой же возможности?

— С того, что у нас общий враг, — ответила Гермиона. — Паладины и их порядок. Они мешают вашему «бизнесу». И они мешают моим… исследованиям. Я предлагаю вам симбиоз. Вы — мои глаза и уши в этом городе. Я — ваш невидимый клинок.

Предложение было дерзким, но невероятно соблазнительным. Кассия долго молчала, взвешивая все «за» и «против». Союз с могущественной колдуньей, которая, казалось, знала всё и вся, мог дать её гильдии невиданное преимущество. Но это был и огромный риск.

— Хорошо, — наконец решила она. — У тебя будет шанс доказать свою ценность. Разберись с Аттилой. Но не просто убей его. Это привлечёт лишнее внимание. Сделай так, чтобы он исчез. Бесследно. Если тебе это удастся, мы поговорим о делах.

С этими словами она и её спутник растворились в темноте переулка.

Гермиона осталась одна. Она получила то, что хотела, — испытание. И у неё уже был план.

Она знала из подслушанных разговоров, что Аттила был заядлым игроком и часто по ночам просаживал своё жалование в подпольном игорном доме в порту. Туда она и направилась.

Игорный дом был прокуренным, шумным подвалом, где за несколькими столами шла игра в кости и карты. Гермиона, всё так же скрытая под капюшоном, села за самый дальний столик, заказав кружку воды, и стала наблюдать. Она быстро нашла свою цель. Аттила, крупный мужчина с багровым лицом и злыми глазками, как раз проигрывал очередную партию. Он был пьян, зол и неосторожен.

Гермиона дождалась, когда он, проиграв последние деньги, в ярости выйдет из заведения. Она последовала за ним. Аттила шёл по тёмным, пустынным улочкам портового квартала, шатаясь и бормоча проклятия.

Он был идеальной жертвой.

Гермиона обогнала его по параллельной улочке и встала в тёмной арке, через которую он должен был пройти. Когда Аттила поравнялся с ней, она шагнула ему навстречу.

— Добрый вечер, Аттила.

Мужчина вздрогнул и схватился за меч.

— Ты ещё кто такая? Проваливай, пока цела!

— Боюсь, это вы сейчас не в том положении, чтобы угрожать, — её голос был холоден. Она медленно сняла капюшон.

При свете луны её лицо казалось неземным, а в глазах плескался холодный, синий огонь. Аттила на мгновение опешил от её красоты и странной, пугающей ауры.

Этого мгновения Гермионе хватило. Она не стала произносить заклинаний. Она просто вытянула руку, и воздух вокруг головы Аттилы резко похолодел. Влага, содержащаяся в его собственном дыхании, мгновенно замёрзла, образовав тонкую ледяную плёнку в его гортани и лёгких.

Он захрипел, его глаза расширились от ужаса. Аттила пытался вдохнуть, но не мог. Он схватился за горло, его лицо начало синеть. Он рухнул на колени, а затем завалился на бок, его тело содрогалось в беззвучных конвульсиях. Через несколько секунд всё было кончено.

Никаких ран. Никаких следов магии. Для любого лекаря это выглядело бы как внезапный сердечный приступ или удушье. Чистая работа.

Но это была лишь половина плана. Гермиона подошла к телу. Она снова сосредоточилась, и лёд внутри Аттилы растаял так же быстро, как и появился. Затем она применила ещё одно заклинание, которому научилась из тёмных книг Ксардаса. Это была сложная форма трансфигурации, обратная человеческой. Она коснулась тела, и оно на её глазах начало меняться. Кожа потемнела и огрубела, конечности вытянулись, черты лица исказились. Через минуту на месте трупа Аттилы лежала огромная, жирная портовая крыса. Мёртвая.

Гермиона с лёгким отвращением пнула грызуна ногой, отправив его в сточную канаву, где тот и исчез в мутной воде. Аттила не был убит. Он просто исчез. Растворился без следа в грязных переулках Хориниса.

На следующую ночь Гермиона снова ждала Кассию у входа в канализацию. Глава гильдии пришла одна.

— Он пропал, — сказала она без предисловий, её взгляд был полон нового, смешанного с опаской уважения. — Никто ничего не видел. Он просто испарился. Как тебе это удалось?

— Профессиональные секреты, — ответила Гермиона. — Я выполнила свою часть сделки. Теперь ваша очередь.

Кассия кивнула.

— Ты доказала, что на тебя можно положиться. И что тебя лучше иметь в друзьях, чем во врагах. Добро пожаловать в Гильдию, партнёр.

Она отодвинула ржавую решётку и указала в зловонную темноту.

— Следуй за мной. Настало время познакомиться с твоими новыми коллегами.

Гермиона, не колеблясь, шагнула вслед за ней. Она спускалась в физическую и моральную клоаку этого города. Но она не чувствовала отвращения. Лишь холодное удовлетворение. Она получила то, что хотела — ключ к теневому миру Хориниса. Она обрела глаза и уши, которые могли видеть и слышать там, куда не доставал свет паладинов и магов. И этот ключ она собиралась использовать, чтобы открыть все запертые двери на пути к своей цели.

Канализация Хориниса была его изнанкой, тёмным, зловонным отражением мира, что кипел наверху. Своды туннеля, сложенные из грубого, покрытого склизкой зелёной плесенью камня, сочились влагой. Под ногами хлюпала грязная, мутная вода, в которой кишели жирные крысы, не боявшиеся людей. Воздух был тяжёлым, пропитанным смрадом гнили и отчаяния. Любой нормальный человек поспешил бы покинуть это место, но Гермиона шла за Кассией с холодной, отстранённой сосредоточенностью. Она видела не грязь и мрак. Она видела артерии теневой власти, пронизывающие весь город.

Они шли по лабиринту туннелей, и глава гильдии время от времени указывала на неприметные детали: нацарапанный на стене знак, означающий ловушку; ослабленный кирпич, скрывающий тайник; решётка, ведущая в подвал одного из богатых торговцев. Это была не просто экскурсия. Это была демонстрация силы, демонстрация того, насколько глубоко корни гильдии вросли в тело Хориниса.

Наконец, они вышли в огромный, полузатопленный зал, когда-то бывший частью древней городской системы водоснабжения. Здесь, на нескольких островках суши, соединённых шаткими деревянными мостками, располагалось логово Гильдии воров.

Вопреки ожиданиям Гермионы, здесь царил не хаос, а строгий порядок. Горели факелы, освещая чисто подметённые участки. В одном углу несколько воров под руководством старого, одноглазого мастера по имени Рамирез тренировались в метании ножей. В другом — вор-карманник Каспер обучал новичков искусству «чистых рук» на увешанном колокольчиками манекене. А в центре, за большим столом, заваленным картами и бухгалтерскими книгами, сидела сама Кассия. Это была не просто банда разбойников. Это была организация.

Появление Гермионы в сопровождении их лидера произвело эффект разорвавшейся бомбы. Разговоры стихли. Все взгляды, полные недоверия и враждебности, устремились на чужачку в синей мантии.

— Спокойно, — властным голосом бросила Кассия, садясь на своё импровизированное кресло из старых ящиков. — Она с нами. Пока.

Она сделала знак Гермионе подойти.

— Ведьма, ты оказала нам услугу. Аттила был занозой, которую мы давно не могли вытащить. Ты сделала это быстро и чисто. Гильдия ценит профессионализм. Поэтому я выполню свою часть сделки. Что ты хочешь знать?

Гермиона не стала ходить вокруг да около.

— Лорд Хаген. Мне нужно к нему попасть. Не как просительнице, а как человеку, с которым он будет вынужден говорить. Мне нужна информация. Его привычки, его слабости, его тайные встречи. Всё, что поможет мне обойти его паладинов и оказаться с ним лицом к лицу.

Кассия усмехнулась.

— Ты метишь высоко. Хаген — не торговец, которого можно запугать. Он фанатик, верный королю и Инносу. У него нет слабостей. По крайней мере, тех, что можно купить за золото или шантажировать.

— У всех есть слабости, — возразила Гермиона. — Нужно просто знать, где искать.

Глава воров на мгновение задумалась, постукивая пальцами по подлокотнику своего «трона».

— Хорошо, — наконец сказала она. — Есть кое-что. Это не слабость. Скорее… особенность. Хаген одержим идеей порядка и контроля. Он не доверяет даже своим людям. Раз в неделю, под покровом ночи, он тайно встречается с одним из своих информаторов в портовом квартале. Это торговец по имени Фернандо. Он докладывает Хагену обо всех случаях контрабанды, о настроениях наёмников, о тёмных делишках в порту.

Это была именно та зацепка, на которую рассчитывала Гермиона.

— Где и когда проходит эта встреча?

— Этого я тебе не скажу, — хитро улыбнулась Кассия. — Информация — наш главный товар. Ты оказала нам одну услугу. Мы дадим тебе одну наводку. Но чтобы получить больше, тебе придётся доказать свою лояльность ещё раз. Стать частью нашей… семьи.

— Что вы хотите? — голос Гермионы оставался спокойным.

— Недалеко отсюда, в лесу, есть пещера, где прячется банда гоблинов, — сказала Кассия. — Но это не обычные гоблины. Их предводитель — шаман, который нашёл какой-то древний артефакт, делающий его тварей необычайно умными и агрессивными. Они начали нападать на наши тайные склады, грабить наши тайники. Они стали проблемой. Избавься от них. От шамана и его артефакта. Сделай это, и я расскажу тебе всё, что знаю о встрече Хагена.

Это было не просто задание. Это была проверка. Кассия хотела посмотреть, на что способна эта странная ведьма в реальном бою.

— Считайте, что вашей проблемы больше нет, — коротко ответила Гермиона.

Она получила карту с точным местоположением пещеры и покинула логово воров. Гарри и Безымянный уже ждали её в условленном месте, в таверне. Она вкратце пересказала им разговор.

— Гоблины? — усмехнулся Безымянный. — Они посылают нас на гоблинов? Это даже не смешно.

— Не стоит их недооценивать, — возразила Гермиона. — Если Кассия не может справиться с ними своими силами, значит, там действительно что-то серьёзное. Артефакт, о котором она говорила, может быть магическим.

— В любом случае, это наш единственный путь к Хагену, — подытожил Гарри. — Пойдём и разберёмся с этими тварями.

Пещера находилась в густой, заросшей части леса, недалеко от города. Уже на подходе они поняли, что Кассия не шутила. Вокруг пещеры были расставлены примитивные, но весьма хитроумные ловушки — ямы с кольями, замаскированные верёвочные силки. А у входа стояли два гоблина-часовых, вооружённых не дубинками, а короткими, ржавыми мечами. Они не просто стояли, а осматривали периметр с несвойственной их породе бдительностью.

— Она была права, — прошептал Гарри, наблюдая за ними из-за кустов. — Они действуют как организованный отряд.

— Значит, и мы будем действовать соответственно, — ответила Гермиона. — Безымянный, ты — наш таран. Как только мы уберём часовых, ты врываешься внутрь и создаёшь хаос. Гарри, ты — огневая поддержка. Твоя цель — шаман. Он, скорее всего, будет в глубине пещеры. Не дай ему сотворить какое-нибудь мощное заклинание. Я займусь контролем толпы.

Они действовали быстро и слаженно. Гермиона, используя свою магию, создала в нескольких десятках метров от входа иллюзорный звук — хруст ветки и тихое рычание волка. Часовые, как и ожидалось, тут же бросились проверять, в чём дело, оставив вход без охраны. Как только они скрылись за деревьями, Безымянный, как тень, метнулся ко входу в пещеру. Гарри и Гермиона последовали за ним.

Внутри пещера была большой и разветвлённой. Здесь было не меньше трёх десятков гоблинов. И они не сидели у костра. Они тренировались. Одни отрабатывали удары на соломенных чучелах, другие чистили оружие. В центре, на небольшом возвышении, действительно стоял их шаман. Это был уродливый, сморщенный гоблин, но в его маленьких, злобных глазках горел нехарактерный для его сородичей интеллект. В одной руке он держал посох из кривой ветки, а на шее у него висел тускло светящийся зелёным светом камень.

— Вперёд! — скомандовал Безымянный и с боевым кличем ворвался в гущу врагов.

Началась бойня. Воин был как смерч из стали. Его меч описывал смертоносные дуги, и зеленокожие твари падали одна за другой. Но гоблины, несмотря на свою слабость, дрались с отчаянной, фанатичной яростью. Они нападали толпой, пытаясь сбить его с ног, зайти со спины.

В этот момент ударил Гарри. Он проигнорировал рядовых воинов. Его огненная стрела, быстрая и точная, полетела прямо в шамана. Тот, однако, оказался проворнее, чем выглядел. Он выставил перед собой свой посох, и зелёный камень на его шее вспыхнул. Вокруг шамана образовался мерцающий, болотного цвета щит, о который и разбилась огненная стрела.

— Он защищён! — крикнул Гарри.

Шаман что-то пронзительно завизжал на своём гортанном языке, и несколько гоблинов-лучников, прятавшихся в боковых нишах, начали осыпать Гарри и Гермиону градом стрел.

Гермиона, не раздумывая, взмахнула рукой. Перед ними выросла стена из толстого, прозрачного льда, в которую с глухим стуком вонзились стрелы. Но это была лишь оборона. Нужно было перехватить инициативу.

Она заметила, что пол пещеры был влажным, по нему сочились небольшие ручейки. Это был её шанс. Пока Гарри отвлекал на себя лучников и шамана, посылая в их сторону огненные шары, которые разбивались о зелёный щит, Гермиона сосредоточилась.

Она опустила ладони на пол, и волна ледяной магии хлынула от неё во все стороны. Вся вода на полу пещеры мгновенно замёрзла, превратив её в огромный, неровный каток.

Эффект был мгновенным. Гоблины, не привыкшие к такому, начали падать, скользить, сталкиваться друг с другом. Их строй смешался. Их скоординированная атака на Безымянного захлебнулась. Воин, твёрдо стоявший на ногах, получил полную свободу действий и начал методично истреблять дезориентированных врагов.

Шаман в ярости завизжал и направил свой посох на Гермиону. С его конца сорвался сгусток ядовито-зелёной энергии. Но Гермиона была готова. Она не стала ставить щит. Она просто создала перед собой небольшую ледяную линзу, которая преломила траекторию заклинания, и оно, срикошетив, ударило в свод пещеры, вызвав небольшой обвал.

Пока шаман отвлёкся на неё, Гарри увидел свой шанс. Он понял, что щит защищает шамана только спереди. Он быстро переместился вдоль стены, заходя ему сбоку. Новая огненная стрела сорвалась с его руки и на этот раз попала точно в цель.

Гоблин-шаман взвизгнул, когда пламя охватило его. Защитный артефакт на его шее ярко вспыхнул и с треском раскололся. Щит исчез.

— Он мой! — крикнул Безымянный и, прорубив себе дорогу через последних гоблинов, одним прыжком оказался на возвышении. Его меч со свистом опустился на голову горящего шамана.

Со смертью лидера оставшиеся гоблины, потеряв свою волю и разум, в панике бросились наутёк, но лишь для того, чтобы разбиться о ледяные шипы, которые Гермиона предусмотрительно вырастила у всех выходов из пещеры.

Когда всё было кончено, они стояли посреди поля трупов. Безымянный подошёл к телу шамана и подобрал с земли то, что осталось от артефакта, — два дымящихся, оплавленных осколка зелёного камня.

— Вот и всё, — сказал он. — Работа сделана.

Они вернулись в логово воров. Кассия встретила их с непроницаемым лицом, но в её глазах читалось уважение. Безымянный молча бросил на стол перед ней осколки артефакта.

— Вашей проблемы больше нет, — сказал он.

Кассия взяла один из осколков.

— Вы хорошо поработали. Очень хорошо. Как и обещала, вот ваша награда.

Она подошла к большой карте города, висевшей на стене, и указала на одно из зданий в портовом квартале.

— Склад торговца Фернандо. Каждую неделю, в ночь на Инноса, к задней двери этого склада подъезжает неприметная повозка. Из неё выходит человек в плаще. Это и есть лорд Хаген. Он проводит внутри не больше часа. Охрана минимальная — двое его личных телохранителей, которые остаются снаружи. Это ваш единственный шанс поговорить с ним без свидетелей.

Она дала им то, что они хотели. Ключ. Не от сокровищницы, а от самой неприступной крепости в Хоринисе — от внимания её правителя.

— Спасибо, — кивнула Гермиона. — Наше партнёрство начинается.

Когда они покинули канализацию и снова оказались на улицах ночного города, они чувствовали себя победителями. Они прошли проверку. Они получили то, что им было нужно. Но они также понимали, что это лишь начало их погружения в теневой мир. Союз с ворами был заключён, но это был танец на лезвии ножа. Один неверный шаг — и их новые «партнёры» без колебаний вонзят им этот нож в спину. Но сейчас у них была цель. Был план. И была дата — ближайшая ночь на Инноса. Ночь, когда они предстанут перед лордом Хагеном.

Ночь на Инноса была тихой и тёмной. Луна скрылась за плотной пеленой облаков, и портовый квартал Хориниса погрузился во мрак, нарушаемый лишь тусклым светом редких фонарей и пьяными криками из таверн. Для троицы героев эта ночь была решающей.

Они устроили засаду, если это можно было так назвать, на крыше склада, расположенного напротив того, что принадлежал торговцу Фернандо. Отсюда открывался идеальный вид на задний двор и неприметную дверь, о которой говорила Кассия. Они ждали, и это ожидание было наполнено напряжением, густым и липким, как портовый туман.

Всё произошло именно так, как описывала глава гильдии воров. Незадолго до полуночи во двор въехала простая, крытая брезентом повозка. Из неё вышел высокий мужчина, закутанный в тёмный дорожный плащ с глубоким капюшоном. Несмотря на попытку выглядеть незаметно, его выдавала властная осанка и то, как двое следовавших за ним телохранителей, одетых в простую кожаную броню, двигались — слаженно и профессионально, их руки не отрывались от рукоятей мечей. Это, без сомнения, был лорд Хаген.

— План помните? — прошептала Гермиона. — Никакой агрессии. Мы должны его удивить, заинтересовать, но не напугать.

Но их тщательно продуманный план по «случайной» встрече оказался ненужным. В тот самый момент, когда Хаген уже подходил к двери склада, из тёмного переулка напротив выскочили четыре фигуры в чёрных масках, вооружённые короткими мечами и кинжалами.

— Предатель! — прошипел один из них, и они, не теряя ни секунды, бросились на паладина.

— Засада! — крикнул один из телохранителей Хагена, выхватывая меч.

Начался короткий, яростный бой. Телохранители были опытными воинами, но нападавших было больше, и они действовали с отчаянной решимостью.

— Это люди Кассии, — тут же определила Гермиона. — Она решила помочь нам более… прямолинейным способом. Создаёт для нас героический выход.

— Тогда не будем её разочаровывать, — ответил Гарри, и в его глазах вспыхнул азартный огонёк.

Троица, как по команде, спрыгнула с крыши, приземлившись в тени за спинами нападавших.

— Похоже, господа, вы выбрали не тот переулок для разбоя, — громко произнёс Гарри.

Нападавшие, опешившие от их внезапного появления, обернулись. Этой секунды промедления хватило. Безымянный, как тень, метнулся к одному из них и нанёс удар рукоятью меча по затылку — тот беззвучно рухнул. Гарри выпустил в другого сноп ярких, но не обжигающих искр, которые ослепили и дезориентировали его, позволив телохранителю Хагена нанести решающий удар. Гермиона же просто топнула ногой, и брусчатка под ногами оставшихся двоих покрылась тонким слоем льда. Они поскользнулись, и прежде чем успели подняться, к их горлу уже были приставлены мечи.

Всё было кончено за несколько секунд.

Лорд Хаген стоял, опустив свой меч. Он сбросил капюшон, и они увидели его лицо — волевое, суровое, с сетью морщин у глаз, привыкших смотреть на поля сражений. Его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по Безымянному, задержался на мантии Гарри и остановился на Гермионе.

— Я в долгу перед вами, — его голос был глухим и ровным, как бой барабана. — Хотя ваше появление здесь не менее подозрительно, чем их нападение. Кто вы такие?

— Мы те, кто принёс вам вести, которые вы отказывались слушать у ворот Ратуши, лорд Хаген, — ответил Гарри. — Мы те, кто знает о драконах.

Имя «драконы» заставило паладина напрячься. Он посмотрел на своих спасённых телохранителей, на связанных воров, а затем снова на троицу.

— Пойдёмте, — наконец решил он, указывая на дверь склада. — Поговорим внутри.

Внутри склада, среди мешков с зерном и бочек с вином, при тусклом свете масляной лампы, они рассказали ему всё. О пробуждении драконов, об угрозе, нависшей над Хоринисом, о словах Ксардаса. Они говорили убедительно, приводя факты, но Хаген оставался скептиком.

— Слухи и рассказы некроманта — не доказательства, — отрезал он, выслушав их. — Я веду войну с орками. У меня нет людей и ресурсов, чтобы гоняться за призраками из старых легенд.

— Но вы не можете это игнорировать, — настаивала Гермиона. — Если вы будете ждать, пока один из драконов не появится над городом, будет уже слишком поздно.

Лорд Хаген долго молчал, мерил шагами склад. Он был солдатом до мозга костей. Он верил в то, что можно увидеть, потрогать и пронзить мечом. Но он также был неглупым человеком и видел в своих странных собеседниках не просто авантюристов. Он чувствовал исходящую от них силу.

— Хорошо, — наконец произнёс он. — Я дам вам шанс доказать свою правоту. Отправляйтесь в бывшую колонию, в Долину Рудников. Там, в разрушенном замке, был мой передовой отряд под командованием Гаронда. Они должны были оценить обстановку после падения Барьера. Мы давно не получали от них вестей. Найдите их. Принесите мне отчёт Гаронда о ситуации в долине. Если там действительно есть драконы, он должен был это заметить. А если вы не вернётесь… значит, вы были лишь очередной байкой.

Задание было ясным и смертельно опасным. Долина Рудников после падения Барьера превратилась в кишащий орками и монстрами ад. Но это был их единственный шанс.

Через день троица покинула Хоринис через южные ворота и направилась к перевалу. Путь был тяжёлым. Скалистые тропы, холодный ветер и постоянное чувство тревоги. Чем ближе они подходили к перевалу, тем сильнее менялся сам воздух. Он становился более разреженным, в нём появлялся едва уловимый запах гари и смерти.

Для Безымянного это было возвращением в прошлое, в его личный ад, который он надеялся никогда больше не увидеть. Для Гарри и Гермионы это было нечто новое и пугающее. Когда они наконец пересекли перевал и перед ними открылся вид на Долину Рудников, они замерли в потрясении.

Это был пейзаж апокалипсиса. Некогда зелёная долина, которую они видели на старых картах, превратилась в выжженную, испещрённую воронками пустыню. Небо было затянуто серой дымкой от многочисленных пожарищ. Вдалеке виднелись зловещие силуэты осадных машин орков и руины Старого Лагеря, над которыми вились стервятники. И повсюду — останки гигантского, магического барьера. Огромные, оплавленные синие кристаллы, торчащие из земли, как надгробия на могиле целого мира. Это место было пропитано страданием.

— Иннос всемогущий… — прошептал Гарри, чувствуя, как его душа содрогается от вида этого опустошения.

— Так вот что натворил Спящий… — тихо проговорила Гермиона, её аналитический ум пытался осмыслить масштаб катастрофы.

Лицо Безымянного было похоже на высеченную из камня маску. Он молча смотрел на свою бывшую тюрьму. Здесь он потерял друзей, здесь он сражался и убивал, чтобы выжить. Каждый камень, каждый изгиб тропы был пропитан его воспоминаниями.

— Замок находится на той стороне долины, — наконец произнёс он, указывая на далёкий силуэт на вершине горы. — Путь будет нелёгким. Орков здесь больше, чем деревьев. Держитесь рядом.

Они начали спуск в долину. Здесь было тише, чем в лесах Хориниса. Жуткая, мёртвая тишина, которую нарушал лишь хруст гравия под их ногами и далёкий, утробный рёв, от которого стыла кровь в жилах. Они двигались осторожно, используя скалы и руины в качестве укрытий. Орки были повсюду — патрули, лагеря, дозорные на башнях.

Первая стычка произошла у разрушенного моста. Орочий патруль из пяти воинов преградил им путь. Это были не те жалкие гоблины, с которыми они сталкивались раньше. Это были массивные, зеленокожие машины для убийства, вооружённые ржавыми, зазубренными топорами.

Бой был жестоким и быстрым. Безымянный, как ураган, ворвался в их ряды, его меч свистел в воздухе, отбивая и нанося удары с невероятной скоростью и точностью. Он не просто сражался, он танцевал танец смерти, которому научился за годы в колонии. Гарри поддерживал его с дистанции, метая концентрированные огненные шары, которые взрывались при соприкосновении с грубой кожей орков, оставляя страшные ожоги. Гермиона же действовала как тактик. Она не атаковала напрямую. Она заметила, что земля под мостом была влажной, и одним движением превратила её в вязкую, топкую грязь. Два орка, пытавшиеся обойти Безымянного с фланга, увязли в ней по колено, став лёгкими мишенями для огня Гарри.

Они победили, но эта победа не принесла радости. На доспехах Безымянного появилась свежая вмятина, а Гарри чувствовал себя вымотанным — магия Огня требовала огромной эмоциональной отдачи.

Они нашли разбитый лагерь паладинов у подножия горы, ведущей к замку. Перевёрнутые повозки, разорванные палатки и тела в сияющих доспехах, которые уже начали растаскивать дикие звери. Это была бойня. Гарри никогда не видел ничего подобного. Одно дело — слышать о войне, и совсем другое — видеть её последствия, чувствовать запах крови и смерти. Он помог Безымянному предать останки паладинов земле, читая над импровизированной могилой тихую молитву Инносу. Этот мир переставал быть для него чужим. Он начинал за него болеть.

Путь к замку был последним и самым трудным участком. Тропа вилась по крутому склону, и на каждом повороте их могла ждать засада. Они уже видели стены замка, когда земля под их ногами содрогнулась.

Из-за скалы, с оглушительным рёвом, появился огромный орочий отряд. Их было не меньше тридцати, и вёл их могучий шаман в ритуальной маске из черепа, сжимавший в руках посох, увенчанный светящимся камнем.

— Это засада! — крикнул Безымянный. — Назад!

Но было поздно. Орки отрезали им путь к отступлению. Троица оказалась в ловушке на узком уступе.

Шаман поднял свой посох и что-то проревел на гортанном орочьем языке. Камень на посохе вспыхнул нечистым, багровым светом. Шаман ударил посохом о землю.

Скала над их головами содрогнулась. С оглушительным треском и грохотом огромные валуны, державшиеся на честном слове, начали падать вниз.

— Бегите! — крикнула Гермиона, создавая над их головами ледяной купол. Камни с ужасающей силой врезались в него, и по льду пошли трещины.

Безымянный, схватив Гермиону за руку, рванулся вперёд, к замку. Это был их единственный шанс. Но Гарри замешкался на долю секунды, пытаясь укрепить щит Гермионы своим огнём. И эта секунда стала роковой.

Очередной, особенно крупный валун, пробил ледяной купол. Он ударился о тропу прямо перед Гарри, вызывая обвал. Земля ушла у него из-под ног. Безымянный успел отскочить, но Гарри и Гермиону, которая в последний момент обернулась, чтобы помочь ему, накрыло лавиной камней и земли.

Оглушительный грохот, крик Гермионы, который потонул в шуме обвала, и темнота.

Безымянный стоял на краю пропасти, тяжело дыша. Там, где только что были его спутники, теперь была лишь груда свежих камней, перекрывшая тропу. Он смотрел на завал, и его лицо, обычно непроницаемое, исказилось от ярости и бессильного горя. Они погибли. Маг Огня и его ледяная ведьма. Единственные, кому он начал доверять. Погибли, спасая его.

В нём что-то сломалось. Холодная рассудительность воина уступила место первобытной ярости берсерка. Он развернулся и посмотрел на орков, которые с улюлюканьем приближались, предвкушая лёгкую победу.

— А-а-а-а-а-а! — дикий, нечеловеческий вопль вырвался из его груди.

Безымянный бросился на них. Один против тридцати. Он не думал о тактике, не думал о защите. Он просто убивал. Его меч стал продолжением его ярости. Он рубил, колол, уворачивался, парировал, двигаясь с немыслимой скоростью. Кровь — чёрная, орочья, и его собственная, алая, — летела во все стороны. Он был ранен, но не чувствовал боли. Он был воплощением мести.

Орки, ошеломлённые таким напором, дрогнули. Они привыкли сражаться с испуганными людьми, а не с обезумевшим демоном войны. Шаман пытался поразить его своей тёмной магией, но Безымянный, увернувшись от очередного проклятия, метнул в него свой кинжал. Лезвие вонзилось шаману прямо в горло.

Лишившись лидера, орки запаниковали и бросились бежать. Но Безымянный не дал им уйти. Он преследовал их, убивая одного за другим, пока последний из них не упал замертво.

Когда всё было кончено, он стоял посреди горы трупов, весь в крови, тяжело опираясь на свой меч. Ярость отступила, оставив после себя лишь звенящую пустоту и тупую, ноющую боль во всём теле. Он посмотрел на завал, за которым остались его друзья. Всё было кончено. Он снова был один.

Собрав последние силы, Безымянный побрёл к воротам замка. Он добудет это чёртово доказательство. Ради них. Это последнее, что он мог для них сделать. Воин шёл, и каждый его шаг отдавался болью, но самой страшной была боль не от ран, а от потери, которая разрывала его душу на части.

Темнота. Абсолютная, густая, как дёготь. Она была первым, что осознал Гарри, когда его сознание медленно, мучительно возвращалось из небытия. Темнота и боль. Тупая, пульсирующая боль в голове, острая — в левой руке, и всепоглощающая тяжесть, которая, казалось, давила на каждую клеточку его тела, стремясь расплющить, вдавить в саму структуру бытия.

Он попытался пошевелиться, но не смог. Что-то твёрдое и неподъёмное прижимало его к земле. Паника, холодная и липкая, начала подступать к горлу. Он был погребён заживо.

— Гермиона… — прохрипел он, и его собственный голос прозвучал глухо и чуждо в давящей тишине. Пыль, забившаяся в лёгкие, вызвала приступ мучительного кашля.

— Я здесь, — раздался тихий, сдавленный стон совсем рядом. — Гарри, ты жив?

Её голос. Он был слабым, полным боли, но это был её голос. Облегчение было настолько сильным, что на мгновение затмило и боль, и страх. Она была жива. Они были вместе.

— Жив… кажется, — ответил он. — Рука… кажется, сломана. А ты?

— Ногу придавило, — в её голосе слышались слёзы. — Не могу пошевелить. Гарри, где мы?

— Под завалом, — он попытался осмотреться, но в кромешной тьме это было бесполезно. Он чувствовал запах сырой земли, камня и пыли. Воздух был спёртым, тяжёлым. Его было мало. Очень мало.

Они лежали в небольшой пустоте, образовавшейся под огромной каменной плитой, которая, по счастливой случайности, не раздавила их, а создала подобие крошечной пещеры. Но со всех сторон их окружали тонны камней и земли. Они были в ловушке.

— Люмос, — прошептала Гермиона.

На кончике её пальцев, которые она с трудом смогла высвободить, загорелся тусклый, дрожащий огонёк. Он был слабым, почти призрачным, но его света хватило, чтобы разогнать абсолютную тьму. Они увидели друг друга. Её лицо было бледным, покрытым грязью, на щеке виднелась длинная кровоточащая царапина. Его собственная мантия была разорвана, а левая рука неестественно выгнута. Но самым страшным было выражение их глаз — в них отражался весь ужас их положения.

Они были заперты в могиле, которую сами себе вырыли.

— Мы должны выбраться, — сказал Гарри, пытаясь отодвинуть камень, прижимавший его. Тщетно. Камень был неподъёмен. Каждое движение отзывалось вспышкой боли в сломанной руке.

Гермиона тоже пыталась высвободить зажатую ногу, но её попытки были такими же бесплодными. Она закусила губу, чтобы не закричать от боли.

Паника, которую они до этого сдерживали силой воли, начала брать своё. Дышать становилось всё труднее. Мысль о медленной, мучительной смерти от удушья была страшнее любого монстра.

— Гарри, мне страшно, — прошептала она, и в её голосе, голосе бесстрашной Валькирии, прозвучали детские, беззащитные нотки.

Он подполз к ней так близко, как мог, превозмогая боль. Гарри взял её свободную руку в свою, здоровую. Её пальцы были ледяными.

— Я знаю. Мне тоже. Но мы выберемся. Слышишь? Мы выберемся.

Они пытались. Гарри пробовал использовать магию Огня, чтобы расплавить камни, но его ослабленное тело и боль мешали сосредоточиться. Из его руки вырывались лишь слабые, жалкие искры. Гермиона пыталась заморозить и расколоть породу, но магия Воды в замкнутом, сухом пространстве была почти бессильна. Их силы таяли вместе с запасами воздуха.

Часы слились в одну бесконечную, удушливую агонию. Они перестали пытаться выбраться. Теперь они просто лежали рядом, держась за руки, и слушали, как тяжело бьются их сердца в унисон с тиканьем утекающего времени.

— Гарри… — тихо позвала Гермиона, когда её дыхание стало совсем прерывистым.

— Да? — отозвался он.

— Если мы… если мы не выберемся… я хочу, чтобы ты знал… — она запнулась. — Я ни о чём не жалею. Что пошла за тобой. Что нашла тебя. Эти несколько дней, что мы были вместе… они были самыми счастливыми в моей жизни.

Слёзы покатились по его щекам, смешиваясь с грязью.

— Не говори так, — прошептал он. — Мы не умрём здесь.

— А если умрём? — её голос был тихим, но настойчивым. — Мы так много не успели. Мы ни разу не видели рассвет вместе. Не гуляли под дождём, не спорили о книгах… Мы даже не…

Гермиона замолчала, но он понял, что она хотела сказать. Они не успели по-настоящему пожить. Не успели полюбить. Их история, едва начавшись, грозила оборваться в этой тёмной, душной дыре.

И в этот момент, на грани жизни и смерти, когда страх перед концом стал почти осязаемым, в них проснулось нечто иное. Не отчаяние. А отчаянное, первобытное желание жить. Желание чувствовать. Желание доказать смерти, судьбе, этому жестокому миру, что они всё ещё здесь, что они живые.

— Я люблю тебя, Гермиона, — сказал Гарри, и эти слова прозвучали в могильной тишине как клятва. Он повернулся к ней, игнорируя протестующую боль в руке, и нашёл её губы в темноте.

Это не был тот яростный, отчаянный поцелуй, что был на ледяной поляне. Этот был другим. Медленным, нежным, полным горькой нежности и безнадёжности. Он был прощанием и одновременно обещанием. Поцелуй двух душ, стоящих на краю бездны.

Её губы ответили ему. Она прижалась к нему так близко, как позволяло их тесное узилище. Их тела соприкоснулись, и сквозь боль и страх они почувствовали живое тепло друг друга. Это тепло было единственным, что имело значение в этом умирающем мирке.

— Я не хочу умирать, не узнав… каково это, — прошептала она ему в губы, и в её словах не было ни стыда, ни кокетства. Лишь сокрушительная, последняя честность. — Быть с тобой. По-настоящему.

Гарри смотрел в её глаза, которые в слабом свете её магического огонька казались бездонными озёрами, полными слёз и любви. И он понял, что хочет того же. Если им суждено умереть, то они умрут не как испуганные дети, а как мужчина и женщина, познавшие друг друга. Это был их последний акт неповиновения. Их гимн жизни перед лицом неминуемой смерти.

Его рука, здоровая, правая, скользнула по её щеке, убирая прядь волос, а затем опустилась ниже, на её шею, плечо, на застёжки её синей мантии. Его движения были неуверенными, почти робкими, но она помогла ему, её дрожащие пальцы легли поверх его.

Одежда, ставшая их бронёй в этом мире, казалась теперь ненужной, лишней преградой. Они медленно, неловко, помогая друг другу, освобождались от неё. Каждое движение причиняло боль — его сломанная рука, её зажатая нога, — но эта боль была фоном. Главным было нарастающее предвкушение, страх и нежность, смешанные в один пьянящий коктейль.

Когда их обнажённые тела соприкоснулись, по тесной пещерке пронёсся тихий вздох. Её кожа была прохладной, гладкой, как шёлк. Его — горячей, покрытой шрамами и сажей. Огонь и Лёд. Они прижимались друг к другу, ища тепла и утешения в этом последнем объятии.

— Я боюсь, — прошептала она, её лоб прижался к его груди.

— Я тоже, — ответил он, целуя её в макушку. — Но я с тобой.

Он целовал её — лицо, шею, плечи. Его поцелуи были не требовательными, а исследующими, запоминающими. Он пытался запечатлеть в своей памяти каждую родинку, каждый изгиб её тела. Она отвечала ему тем же, её руки гладили его спину, его плечи, ощущая под кожей напряжённые мышцы воина.

В этой душной темноте, под давлением тонн земли, они открывали друг друга. Их дыхание смешивалось. Их стоны были тихими, почти беззвучными. Это была не буря страсти. Это была тихая, отчаянная месса во славу жизни.

Когда он вошёл в неё, она тихо вскрикнула — от боли и от ошеломляющего чувства полноты. Они замерли, глядя друг другу в глаза. В этот момент они были одним целым. Не было больше Гарри и Гермионы. Было лишь «мы». Две души, слившиеся воедино перед лицом вечности.

Их движения были медленными, осторожными, продиктованными болью от ран и теснотой их убежища. Но в этой медлительности была своя красота. Они не торопились. Они смаковали каждое мгновение, каждое прикосновение, каждый вздох. Они любили друг друга — неистово, нежно, отчаянно. Они дарили друг другу последнее и самое главное, что у них было — самих себя.

Это был их первый и, как они думали, последний раз. Акт любви, ставший одновременно и вершиной их жизни, и её финальным аккордом. В этой душной могиле, где они должны были умереть, они по-настояшему родились.

Когда всё закончилось, они лежали, обнявшись, совершенно обессиленные, но странно умиротворённые. Страх смерти отступил. Они были вместе, и это было самое главное. Они сделали свой выбор.

— Гарри, — прошептала Гермиона, её голос был сонным. Воздуха почти не осталось. — Что бы ни случилось… спасибо.

Гарри не ответил. Он лишь крепче прижал её к себе, вдыхая запах её волос. Он закрыл глаза, готовый встретить конец.

Но конец не наступал.

Вместо этого он почувствовал странную вибрацию. Она исходила не от земли. Она исходила от них самих. От точки, где их тела соприкасались.

Гарри открыл глаза. И увидел это.

Слабое, едва заметное свечение. Оно пульсировало между ними. Золотистое, как его магия Огня, и серебристо-голубое, как её магия Льда. Два света переплетались, сливались, образуя новый, жемчужно-белый цвет.

— Гермиона, смотри… — прошептал Гарри.

Гермиона тоже увидела это. Магический огонёк на её пальцах давно погас, но в их убежище становилось всё светлее. Свечение, исходящее от их тел, становилось всё ярче, всё интенсивнее. Оно было тёплым и живым.

— Что это? — спросила она с изумлением.

И тут Гарри понял. Их магия. Их чужеродная, адаптированная магия. В момент их полного единения — физического, эмоционального, духовного — она срезонировала. Огонь и Лёд, Вера и Знание, Мужское и Женское начало — две противоположности, слившиеся в идеальном равновесии. Они невольно создали нечто новое. Третью силу.

Эта сила, рождённая их любовью на грани смерти, пульсировала, набирая мощь. Она проникала в окружающие их камни. Гарри почувствовал, как камень, прижимавший его руку, стал тёплым, а затем податливым, как глина. Гермиона вскрикнула, когда плита, державшая её ногу, просто рассыпалась в мелкую пыль.

Новая энергия не разрушала. Она изменяла саму структуру материи.

— Гарри! — её голос был полон надежды. — Мы можем это использовать!

Они не сговариваясь направили этот поток объединённой энергии вверх, на каменную плиту над ними. Плита не взорвалась. Она начала медленно, плавно растворяться, превращаясь в поток светящегося песка, который осыпался по краям их убежища, не причиняя им вреда.

Они увидели свет. Не яркий, дневной, а тусклый, звёздный. Над ними было ночное небо. Обвал не был таким уж глубоким.

Собрав последние силы, они выбрались из своей несостоявшейся могилы. Голые, израненные, покрытые пылью и грязью, они стояли на краю завала под холодным светом чужих звёзд. Они дрожали — от холода, от пережитого ужаса, от шока осознания.

Они выжили. Их любовь, их отчаянный акт неповиновения, буквально спас им жизнь. Они посмотрели друг на друга, и в их взгляде было нечто большее, чем любовь. В нём было благоговение. Они только что прикоснулись к тайне, к силе, о которой не писал ни один гримуар ни в одном из миров.

Они были не просто Огнём и Льдом. Вместе они были чем-то иным. Чем-то непредсказуемым. И эта новая сила, рождённая в темноте подземелья, могла стать ключом не только к их выживанию, но и к возвращению домой.

Холодный ночной ветер Долины Рудников безжалостно хлестал их обнажённые, израненные тела, заставляя дрожать не только от холода, но и от пережитого шока. Они стояли на краю завала, под безразличным светом двух чужих лун, и пытались осознать чудо своего спасения. Мир вокруг казался нереальным, призрачным. Единственной реальностью было тепло руки другого, сплетающей пальцы в крепком, спасительном замке.

Гермиона первой нарушила оцепенение. Её практичный ум, даже находясь в состоянии глубочайшего потрясения, начал работать.

— Нам нужна одежда. И помощь, — прошептала она, её зубы стучали. — Гарри, твоя рука…

Он посмотрел на свою левую руку. Она висела плетью, опухшая и выгнутая под неестественным углом. Боль, которую он игнорировал в пылу отчаяния, теперь вернулась с новой силой.

— А твоя нога? — спросил он, глядя на глубокие ссадины и синяки на её коже там, где её придавило камнем.

— Ходить смогу, — решительно ответила она, хотя каждый шаг отдавался болью. — Главное сейчас — найти наши вещи и убраться отсюда.

Они осторожно спустились с груды камней. Их собственная одежда, та, что была на них в момент обвала, превратилась в жалкие, изорванные лохмотья, пропитанные кровью и грязью. К их великому облегчению, сумка Гермионы, которую она успела сбросить перед самым обвалом, лежала в стороне, почти невредимая. Внутри, как и следовало ожидать от предусмотрительной Гермионы, нашёлся запасной комплект простой дорожной одежды. Быстро переодевшись, они почувствовали себя немного увереннее, словно вернув себе часть своей привычной брони и сбросив с себя липкое напоминание о погребении заживо. Сразу после этого Гермиона достала из той же сумки два флакона с лечебным зельем.

— Это не срастит кость, — сказала она, протягивая один Гарри, — но снимет боль и остановит внутреннее кровотечение.

Живительная жидкость разлилась по телу теплом, притупляя самые острые приступы боли. Затем Гермиона, используя обрывки ткани от своей потрёпанной мантии и пару прочных веток, соорудила для руки Гарри примитивную, но надёжную шину. Её движения были быстрыми и точными, как у опытного полевого медика.

— Где Безымянный? — спросил Гарри, оглядывая ущелье. — Он успел уйти?

— Я не знаю, — ответила Гермиона, её лицо снова стало тревожным. — Орки… их было так много.

Они медленно двинулись вперёд по тропе, в сторону замка. И вскоре увидели следы битвы. Десятки орочьих тел, изуродованных, разрубленных, лежали в самых невероятных позах. Земля была пропитана тёмной кровью. Это было не сражение. Это была резня.

— Клянусь бородой Мерлина, — выдохнул Гарри, глядя на это побоище. — Он сделал это один?

В центре этого поля смерти, прислонившись к стене у самых ворот замка, сидел он. Безымянный. Но это был не тот спокойный, непроницаемый воин, которого они знали. Это был человек на грани. Его доспехи были покрыты вмятинами и забрызганы кровью — и чужой, и своей. Из многочисленных ран сочилась кровь, окрашивая снег под ним в бурый цвет. Он сжимал в руке свой меч так сильно, что костяшки пальцев побелели. Но самое страшное было в его глазах. Они были пусты. Не холодны, а именно пусты. Это был взгляд человека, который заглянул в бездну и обнаружил, что бездна смотрит на него из его собственной души. Он находился в состоянии боевого транса, снова и снова переживая последние мгновения, когда земля поглотила его единственных союзников.

Безымянный не заметил их приближения. Его разум был далеко, в аду из ярости и горя.

— Безымянный! — тихо позвала Гермиона, делая осторожный шаг вперёд.

Воин вздрогнул. Его голова медленно повернулась в их сторону, и его пустой взгляд сфокусировался на них. На мгновение в его глазах не было узнавания. Лишь дикое, звериное недоумение. Он видел не друзей. Он видел призраков. Порождения своего уставшего, измученного разума.

— Уходите, — прохрипел он, его голос был сух, как пустынный ветер. — Вас здесь нет. Вы умерли.

Он медленно, с усилием, начал подниматься, опираясь на свой меч. Его тело двигалось на чистых рефлексах, готовое атаковать даже иллюзию, оскверняющую память о его павших товарищах.

— Безымянный, это мы! — крикнул Гарри, делая шаг вперёд. — Мы живы!

Но воин, казалось, не слышал его. Он был в своём собственном мире, в мире, где он снова остался один против всех.

Тогда вперёд шагнула Гермиона. Она знала, что слова здесь бессильны. Ей нужно было пробиться сквозь стену его шока. Она подняла руку, и от её ладони пошёл мягкий, успокаивающий, серебристо-голубой свет. Это не было заклинанием. Это была чистая магия Равновесия, та самая, что рождалась из их с Гарри единения, но теперь она научилась вызывать её отголоски сама. Магия покоя.

— Тихо, — её голос был негромким, но он проникал сквозь пелену его боевого транса. — Битва окончена. Ты победил. Мы здесь. Мы живы.

Она медленно подошла к нему, не обращая внимания на его меч, который он всё ещё держал наготове. Она осторожно коснулась его плеча.

В момент её прикосновения воин вздрогнул, как от удара. Холодная, спокойная энергия её магии хлынула в него, гася бушующий в его душе пожар ярости и горя. Пустота в его глазах начала заполняться. Он несколько раз моргнул, и фокус его зрения прояснился. Он увидел её — живую, настоящую, с тревогой и сочувствием на лице. Он увидел Гарри, стоявшего позади, с перевязанной рукой, но тоже живого.

Осознание обрушилось на него, как лавина. Они не погибли. Они выжили.

Силы, державшие его на ногах, иссякли. Меч с лязгом выпал из его ослабевшей руки. Ноги подкосились, и он тяжело рухнул на колени в снег. Он опустил голову, и его могучие плечи впервые за всё время, что они его знали, затряслись в беззвучных, судорожных рыданиях. Не от горя. От облегчения, которое было почти так же болезненно, как и потеря. Вся боль, весь ужас, вся ярость, которые он держал в себе, вырвались наружу в этой минуте слабости.

Гермиона опустилась на колени рядом с ним. Она не говорила ни слова. Просто положила руку ему на плечо, даря молчаливую поддержку. Гарри подошёл и встал рядом, создавая безмолвный барьер, защищающий их троих от всего остального мира. Они были не просто союзниками. В этот момент, на этом кровавом снегу, они стали семьёй. Обретённой семьёй, связанной не кровью, а общими шрамами.

Когда первый приступ эмоций прошёл, Гермиона достала последнее лечебное зелье.

— Выпей, — мягко сказала она. — Ты сильно ранен.

Безымянный поднял на неё глаза. В них больше не было пустоты. Лишь бесконечная усталость и что-то новое, чего они раньше не видели — тень благодарности. Он молча взял флягу и осушил её.

Пока зелье делало свою работу, затягивая самые опасные раны, Гарри вошёл в ворота замка. Внутренний двор был пуст, но следы недавнего боя были и здесь. Видимо, Безымянный пробивался с боем до самого конца.

В небольшой комендатуре, заваленной сломанной мебелью, он нашёл то, за чем они пришли. На столе, придавленный пустым кубком, лежал свиток, скреплённый печатью паладинов. Это был отчёт командира Гаронда. Гарри быстро пробежал глазами по строкам. В отчёте говорилось о катастрофической ситуации, о полчищах орков и, что самое главное, о «гигантских крылатых ящерах, дышащих огнём», которые были замечены в разных частях долины. Доказательство было у них в руках.

Когда Гарри вернулся, Безымянный уже был на ногах. Он всё ещё был слаб, но его воля была несгибаемой. Он молча взял у Гарри свиток и кивнул. Затем его взгляд остановился на них двоих. Он заметил, как они стоят близко друг к другу, как Гарри инстинктивно приобнимает Гермиону за плечи, как она прижимается к нему. Он видел, что за то время, что они провели под завалом, между ними что-то неуловимо изменилось. Их связь стала глубже, ощутимее, словно они теперь были не двумя отдельными людьми, а единым целым. Но он не стал задавать вопросов. В этом мире каждый имел право на свои тайны и свои чудеса.

— Надо возвращаться в Хоринис, — сказал он, и его голос был хриплым, но твёрдым. — Хаген должен увидеть это как можно скорее.

Обратный путь был не легче. Они были измотаны, ранены, но теперь их вела общая, осязаемая цель. Они обходили патрули орков, прятались в руинах, делили последнюю краюху хлеба. Но динамика между ними изменилась. Стена недоверия, стоявшая между Безымянным и магами, рухнула. Он больше не смотрел на них как на временных попутчиков. Он видел в них товарищей, которые прошли с ним через огонь и выжили. Он начал разговаривать. Не много, отрывистыми фразами, но он рассказывал им о своей жизни в колонии, о Диего, Горне, Мильтене и Лестере, о борьбе со Спящим. Он делился своей болью, и это делало его сильнее.

Гарри и Гермиона, в свою очередь, рассказывали ему о Хогвартсе, о квиддиче, о своём мире, который теперь казался далёкой, несбыточной мечтой. Этот обмен историями сблизил их. Они перестали быть просто Мечом, Щитом и Разумом. Они становились друзьями.

Когда они наконец вернулись в Хоринис, измождённые, покрытые пылью и кровью, стражники у ворот расступились перед ними без единого слова. Вид трёх воинов, вернувшихся из самого сердца ада, внушал трепет.

Лорд Хаген принял их немедленно. Он молча взял свиток из рук Безымянного и сломал печать. Пока он читал, его лицо становилось всё мрачнее. Брови сошлись на переносице, а губы сжались в тонкую, белую линию. Когда он дочитал, то с силой бросил пергамент на стол.

— Проклятье! — его голос прогремел по кабинету. — Значит, некромант был прав. Гаронд подтверждает присутствие драконов.

Он прошёлся по кабинету, его доспехи тихо звенели.

— Это меняет всё. Война с орками отходит на второй план. Если мы не остановим драконов, то и воевать будет не за что.

Он остановился перед троицей и смерил их долгим, внимательным взглядом. Он видел перед собой не просто наёмника и послушника. Он видел воинов, которые прошли через Долину Рудников и вернулись живыми, с доказательствами.

— Вы доказали свою доблесть, — произнёс он. — И я поручу вам эту миссию. Есть древний артефакт, способный дать нам преимущество в борьбе с драконами. «Глаз Инноса». Он дарует носящему его защиту от огня и силу говорить с драконами на их языке.

— Где он? — спросил Безымянный.

— Он спрятан. Давно, ещё во времена Первой войны с орками. Маги Огня сокрыли его в тайном месте под монастырём. Я дам вам ключ и разрешение на его поиски. Отправляйтесь в монастырь. Найдите «Глаз Инноса». Это наш единственный шанс.

Разрешение было получено. Миссия обрела новую цель. Они покинули Ратушу, и впервые за долгое время на их лицах было нечто похожее на надежду. Их вынужденный союз, скреплённый кровью и общим горем, только что получил своё первое настоящее задание. И они были готовы его выполнить. Вместе.

* * *

Поиски «Глаза Инноса» оказались на удивление просты. Ключ, данный Хагеном, и знания Гарри о тайных ходах монастыря позволили им быстро найти потайную комнату, скрытую за алтарём в самой старой части библиотеки.

Артефакт лежал на бархатной подушке в центре каменного постамента. Это был огромный, искусно обработанный золотой амулет в форме глаза, в центре которого сиял большой красный рубин. От него исходила мощная, тёплая аура святости и порядка.

Но когда Гарри протянул руку, чтобы взять его, произошло нечто ужасное.

Как только его пальцы коснулись золота, комната погрузилась во тьму. Воздух наполнился злобным, сводящим с ума шёпотом. Амулет на постаменте вспыхнул нечистым, фиолетовым светом, и рубин в его центре треснул, почернев. Священная аура сменилась волной тёмной, богохульной энергии.

— Ищущие! — вскрикнул Гарри, узнав эту магию. — Они были здесь! Они осквернили его!

В тот же миг из теней выступили три фигуры в чёрных капюшонах. Они ждали их.

— Глупцы, — прошипел один из них. — Вы сами привели нас к артефакту. Теперь «Глаз Инноса» послужит нашему господину Белиару!

Но троица была готова. Это не было их первым столкновением с Ищущими.

— Гарри, огонь! Безымянный, бери левого! — скомандовала Гермиона, и её голос был острым, как ледяной клинок.

Завязался короткий, яростный бой. Безымянный, как тень, метнулся к одному из Ищущих, не давая тому сотворить заклинание. Его меч сверкнул, и чёрная фигура рухнула на пол. Гарри обрушил на второго стену очищающего пламени, и тот с воплем вспыхнул, как факел.

Лидер Ищущих направил на Гермиону сгусток тёмной энергии, но девушка была готова. Она не стала ставить щит. Вместо этого она резко опустила ладонь на каменный пол. Перед ней мгновенно выросла толстая ледяная стена, принявшая на себя удар. Но это был лишь отвлекающий манёвр. В тот же миг из-за спины Ищущего, прямо из камня, вырвался ледяной шип, пронзая его насквозь.

Всё было кончено. Но победа была горькой. Они смотрели на почерневший, сломанный амулет на постаменте. Их единственная надежда была уничтожена.

— Что теперь? — спросил Безымянный, его голос был полон разочарования.

Гермиона подошла к артефакту. Она осторожно, кончиками пальцев, прикоснулась к треснувшему рубину. Она не чувствовала магию, как Гарри. Она её анализировала.

— Он не уничтожен, — тихо сказала она после долгой паузы. — Он осквернён. Его магическая матрица повреждена, но не разрушена. Его можно восстановить.

— Как? — с надеждой спросил Гарри.

— Я не знаю, — призналась она. — Но я уверена, что для этого потребуется нечто экстраординарное. Сила, способная изгнать тьму Белиара и исцелить рану, нанесённую волей Инноса.

Она посмотрела на Гарри.

— Нам потребуется объединить силы Огня и Воды. Нам понадобится помощь и Пирокара, и Ватраса. Вместе.

Осознание сложности этой задачи навалилось на них. Убедить двух верховных магов, идеологических противников, работать вместе над восстановлением священного артефакта? Это было почти так же невозможно, как убить дракона голыми руками. Их ждал новый, дипломатический бой, который мог оказаться куда сложнее любой битвы с монстрами

Новость об осквернении «Глаза Инноса» обрушилась на монастырь, как удар молнии. Когда Гарри, Гермиона и Безымянный вернулись из тайной комнаты, неся на бархатной подушке почерневший, треснувший амулет, их встретила гробовая тишина. Маги и послушники, собравшиеся в библиотеке, смотрели на сломанную реликвию с ужасом и благоговейным трепетом. Святыня, символ могущества их бога, была поругана в самом сердце их обители.

Верховный маг Пирокар, обычно сдержанный и непроницаемый, как скала, не смог скрыть своего гнева. Его иссохшее лицо пошло багровыми пятнами, а глаза, казалось, метали искры.

— Нечестивцы! — пророкотал он, и его голос эхом разнёсся под сводами библиотеки. — Последователи Белиара осмелились ступить на священную землю монастыря! Они осквернили дар самого Инноса! Этому не будет прощения!

Он мерил шагами зал, его алая мантия хищно развевалась за спиной. Паника и растерянность витали в воздухе. В этот момент, когда казалось, что вся надежда потеряна, вперёд шагнула Гермиона. Её спокойная фигура в синей мантии магов Воды была разительным контрастом с царившим здесь хаосом.

— Артефакт можно восстановить, мастер Пирокар, — её голос прозвучал на удивление уверенно и ясно, заставив всех замолчать.

Все взгляды, полные недоверия и удивления, обратились к ней. Девушка, чужачка, последовательница идеологических противников, осмелилась говорить в присутствии верховного мага Огня о его величайшей реликвии.

— Что ты можешь знать об этом, дитя Воды? — ледяным тоном спросил Сергио, один из старших магов, чьё лицо исказилось от праведного гнева. — Это реликвия нашего ордена. Твои знания здесь бесполезны.

— Я знаю достаточно о структуре магических матриц, чтобы утверждать — она повреждена, но не уничтожена, — невозмутимо парировала Гермиона, её взгляд был твёрд. — Тьма Белиара, как яд, проникла в сердце артефакта. Но любой яд можно нейтрализовать, если подобрать правильное противоядие.

— И какое же «противоядие» ты предлагаешь, всезнающая ведьма? — с сарказмом поинтересовался Пирокар, останавливаясь перед ней.

— Равновесие, — ответила Гермиона. — Тьму Белиара порождает дисбаланс. Чтобы изгнать её, нужно восстановить гармонию. Для этого потребуется объединённая сила двух противоположностей. Чистейший огонь Инноса должен очистить артефакт от скверны, выжечь из него тёмную магию. А первородная сила Воды, магия Аданоса, должна исцелить раны в его магической структуре и восстановить равновесие.

В библиотеке воцарилась мёртвая тишина. Предложение Гермионы было не просто смелым. Оно было кощунственным. Просить магов Огня, хранителей священного пламени, допустить к своей величайшей реликвии последователей «еретического» культа воды? Это было немыслимо.

— Ересь! — выкрикнул Сергио, его лицо побагровело ещё сильнее. — Ты предлагаешь осквернить «Глаз Инноса» ещё больше, прикоснувшись к нему магией воды! Это богохульство!

— Я предлагаю спасти его! — голос Гермионы обрёл стальные нотки, и в нём зазвучала ледяная ярость Валькирии. — Ваша гордыня ослепляет вас! Пока вы будете молиться своему богу и проклинать Белиара, драконы сожгут этот остров дотла! У нас нет времени на теологические споры, когда на кону стоит судьба мира!

Пирокар поднял руку, останавливая назревающий скандал. Он долго, пристально смотрел на Гермиону, затем на Гарри, стоявшего рядом с ней, и на молчаливого воина за их спинами. В его глазах боролись вековые догмы и суровая реальность.

— Твои слова дерзки, девушка. Но в них есть доля… отчаянной логики, — наконец произнёс он, и каждое слово давалось ему с видимым трудом. — Однако, даже если я допущу такую возможность, ритуал восстановления потребует силы, которой нет ни у кого из присутствующих. Нужен верховный маг Воды. А он, насколько мне известно, не горит желанием сотрудничать с нашим орденом.

Он имел в виду Сатураса, главу экспедиции магов Воды в руинах. Пирокар был прав. Вражда между двумя орденами была слишком старой и глубокой.

— Я поговорю с Ватрасом, — сказала Гермиона. — Он представитель магов Воды в Хоринисе. Он сможет убедить Сатураса. Я отправляюсь в город немедленно.

— А я поговорю с Пирокаром, — тихо, но твёрдо произнёс Гарри, делая шаг вперёд.

Это решение было принято. Безымянный остался в монастыре, как безмолвный гарант того, что осквернённый артефакт будет в безопасности. Гермиона, не теряя ни минуты, покинула монастырь и направилась в Хоринис. А Гарри ждал самый сложный разговор в его жизни.

* * *

Он нашёл Пирокара в его личной келье. Это была скромная, аскетичная комната, где из мебели были лишь жёсткая кровать, стол, заваленный манускриптами, и молитвенная скамья перед небольшим алтарём Инноса. Верховный маг стоял у окна, глядя на заснеженные вершины гор.

— Ты пришёл убеждать меня совершить предательство веры, послушник? — спросил он, не оборачиваясь.

— Я пришёл просить вас спасти мир, мастер, — ответил Гарри, подходя ближе.

— Спасти мир, заключив союз с теми, кто отрицает божественную суть Инноса? Кто поклоняется безликому равновесию воды, вместо очищающего пламени?

— Они не отрицают его, — возразил Гарри. — Они просто видят мир иначе. Гермиона… девушка, с которой я пришёл, она не молится воде. Она её понимает. Она видит в ней силу, способную созидать и исцелять. Разве это противоречит воле Инноса, который создал этот мир со всем его многообразием?

Пирокар медленно обернулся. Его взгляд был тяжёлым, как жернов.

— Ты говоришь, как еретик, Гарри. Твоё пребывание во внешнем мире затуманило твой разум.

— Нет, — Гарри посмотрел прямо в глаза верховному магу. — Оно открыло мне глаза. Я видел Долину Рудников. Я видел, что оставляет после себя тьма, когда ей позволяют действовать. Я видел смерть и разрушение. И я не хочу, чтобы то же самое случилось с Хоринисом, с этим монастырём. Я верю в Инноса. Я верю в силу его огня. Но я также верю, что иногда, чтобы победить великую тьму, нужно отбросить гордыню и объединить свет, в какой бы форме он ни проявлялся.

Он говорил не как ученик, а как равный. Его слова были наполнены не заученными догмами, а выстраданной, личной верой. Он апеллировал не к логике, а к долгу Пирокара как защитника этого мира.

— Вы учили меня, что вера — это действие, — продолжил Гарри. — Сейчас время для самого главного действия. Отбросить вековую вражду ради общей цели. Разве Иннос не оценит такое смирение? Разве это не будет величайшим доказательством нашей веры в его конечную победу?

Пирокар молчал. Слова юного послушника, пришедшего из другого мира, попали в цель. Они затронули нечто глубоко внутри старого мага — не гордость лидера ордена, а ответственность хранителя веры.

Тем временем Гермиона, не теряя ни минуты, добралась до Хориниса. Но она направилась не к Ватрасу. Её путь лежал в тёмные переулки портового квартала, к потайному входу в логово Гильдии воров. Она знала, что для того, чтобы убедить гордых магов, одних лишь логических доводов будет мало. Ей нужно было нечто большее. Ей нужно было давление.

Кассия встретила её с хищной улыбкой.

— Снова ты, ведьма. Что на этот раз? Хочешь, чтобы я украла для тебя мантию самого Пирокара?

— Мне нужно нечто более ценное, чем мантия, — ответила Гермиона. — Мне нужны слухи. И доказательства.

Она быстро изложила свой план. План был циничен и жесток, но эффективен. Кассия слушала, и её улыбка становилась всё шире.

— Ты дьявол во плоти, ведьма, — с восхищением сказала она. — Мне это нравится. Будет сделано.

В течение следующего дня Хоринис наполнился шёпотом. Воры Кассии, как тараканы, расползлись по городу, разнося нужную информацию. Торговцы вдруг начали жаловаться, что маги Огня не в состоянии защитить даже собственную реликвию. Наёмники на ферме Онара громко смеялись, говоря, что пока паладины и маги молятся, драконы скоро будут вить гнёзда на башнях города. А самые искусные воры совершили несколько «утечек» из личных архивов городских жрецов — писем, в которых те жаловались на бездействие монастыря и выражали сомнение в силе Пирокара.

Давление нарастало. Репутация магов Огня, и так не самая лучшая в городе, стремительно падала. Горожане, напуганные слухами о драконах, начали роптать.

Именно на фоне этих событий Гермиона пришла к Ватрасу. Мудрый маг Воды выслушал её рассказ об осквернении «Глаза Инноса» и её план по его исцелению.

— Ты просишь о невозможном, дитя, — покачал он головой. — Пирокар — воплощение гордыни и фанатизма. Он скорее позволит артефакту рассыпаться в прах, чем допустит к нему Сатураса.

— Он уже не может себе этого позволить, — спокойно ответила Гермиона. — Весь город гудит. Его авторитет под угрозой. Если он откажется от единственного шанса на спасение, его собственные жрецы и паладины отвернутся от него. Ему нужен не просто способ исцелить артефакт. Ему нужна демонстрация силы. Совместный ритуал, который покажет всем, что маги Огня всё ещё на что-то способны.

Ватрас посмотрел на неё с новым уважением. Эта девушка играла в политические игры с мастерством, которому позавидовал бы любой придворный интриган.

— Ты права, — признал он. — Ты создала ситуацию, в которой у него не осталось выбора. Я отправлюсь к Сатурасу. Я смогу его убедить. Судьба мира важнее старых обид.

Пока Ватрас отправился в руины, Гермиона, вооружившись поддержкой Кольца Воды и растущим недовольством в городе, начала свою собственную кампанию. Она встречалась с влиятельными торговцами, с капитанами ополчения, с лидерами гильдий. Она не призывала к бунту. Она лишь сеяла сомнения. «Что будет с торговлей, если драконы сожгут порт?», «Как ополчение будет защищать стены от летающих огненных ящеров?», «Не пора ли паладинам и магам отбросить свои ссоры и начать действовать?».

Её слова, подкреплённые слухами, распространяемыми ворами, падали на благодатную почву страха. Делегация из самых влиятельных граждан Хориниса отправилась в монастырь с требованием к Пирокару принять меры.

Именно в этот момент к верховному магу, который всё ещё колебался после разговора с Гарри, прибыл гонец от Ватраса с вестью: Сатурас согласен на совместный ритуал у Круга Солнца.

Пирокар оказался в ловушке. С одной стороны — убедительные слова Гарри. С другой — давление со стороны всего города. С третьей — вызов, брошенный его старым соперником. Отказ означал бы полное политическое и духовное поражение. Он был загнан в угол.

Он долго стоял в своей келье, глядя на заснеженные вершины. Затем медленно поднял голову, и в его глазах больше не было ни гнева, ни сарказма. Лишь тяжёлая, свинцовая усталость и бремя принятого решения.

— Иннос испытывает всех нас, — глухо произнёс он. — И, видимо, моё величайшее испытание — это смирение. Готовьтесь к ритуалу. Я буду у Круга Солнца.

Они победили. Не силой, не магией. А умом, хитростью и политическим давлением.

Гарри, узнав об этом, был потрясён методами Гермионы. Он, гриффиндорец, привык решать проблемы честно и открыто. А она… она действовала, как истинная слизеринка, дёргая за ниточки из тени, манипулируя людьми. Но он не мог её осуждать. Он видел результат.

Когда они встретились перед походом к Кругу Солнца, он посмотрел на неё с новым, смешанным чувством.

— Ты… ты невероятна, — сказал он.

— Я делаю то, что должно, — просто ответила она. — В этой войне нельзя играть по правилам чести. Нужно играть на победу. Любой ценой.

Они заставили две враждующие силы, две стихии, два мировоззрения объединиться перед лицом общей угрозы. Они начали менять этот мир. Но в глубине души Гермиона знала, что это лишь временный союз, скреплённый отчаянием и интригами. Истинная битва за будущее этого мира и за их собственное выживание была ещё впереди. И она обещала быть куда более жестокой, чем любой спор гордых магов.

Пока маги Огня, скрепя сердце, готовились к беспрецедентному ритуалу у Круга Солнца, а Безымянный, как безмолвная скала, охранял в монастыре осквернённый артефакт, Гермиона вела свою собственную, невидимую войну. Дипломатическая победа над гордыней магов была для неё лишь тактическим успехом, дымовой завесой, за которой она скрывала свою истинную цель.

Её разум, острый и неутомимый, не мог отделаться от слов Ксардаса. «Сердца драконов… источник энергии… ваш резонанс станет якорем». Всё это звучало слишком гладко, слишком удобно. Её аналитический ум, отточенный тысячами часов в библиотеках Хогвартса, отказывался принимать эту версию за чистую монету. Некроманты, особенно такие могущественные, как Ксардас, никогда ничего не делали из альтруизма. За каждым их действием стоял сложный, многоуровневый расчёт, и она была уверена, что они с Гарри — лишь фигуры на его личной шахматной доске.

Сразу же после того, как Ватрас отправился к Сатурасу, а в городе забурлили подстрекаемые ею слухи, Гермиона воспользовалась всеобщей суматохой. Она не стала сидеть сложа руки. Под предлогом поиска древних текстов о ритуалах очищения, она снова спустилась в логово Гильдии воров.

Кассия встретила её с хищной, понимающей ухмылкой.

— Снова за работой, ведьма? Не успела поджечь фитиль под магами, как уже готовишь новый пожар?

— Мне нужны книги, — без предисловий сказала Гермиона. — Не обычные. Тёмные. Гримуары, трактаты о некромантии, о ритуалах поглощения душ, о запретной магии. Всё, что твои люди могли «позаимствовать» из частных коллекций богачей или даже из самого монастыря за эти годы.

Кассия удивлённо вскинула бровь.

— Зачем магу Воды такие книжки? Решила сменить веру?

— Я ищу способ победить общего врага, — уклончиво ответила Гермиона. — А для этого нужно понимать его методы. Знай своего врага, Кассия.

Глава гильдии долго смотрела на неё, затем хмыкнула.

— Ты опасная женщина, ведьма. Мне это нравится. Есть у нас кое-что. Несколько томов, которые мы сняли с одного торговца-коллекционера. Он утверждал, что они принадлежали самому Ксардасу, когда тот ещё был магом Огня и главой их ордена. Хранил их как зеницу ока.

Сердце Гермионы пропустило удар. Это была невероятная удача. Больше, чем она могла рассчитывать.

— Я заплачу, — сказала она.

— Мне не нужно твоё золото, — отрезала Кассия. — Считай это моим вкладом в наше партнёрство. Чем быстрее вы разберётесь с драконами, тем спокойнее будет в городе, а спокойствие — лучшая среда для бизнеса. Но, — она подалась вперёд, и её глаза хищно блеснули, — если ты найдёшь в этих книгах что-то, что можно обратить в звонкую монету — заклинание для вскрытия замков или рецепт редкого зелья, — ты поделишься со мной.

— Договорились, — кивнула Гермиона.

Через час она уже сидела в своей маленькой комнатке над лавкой алхимика. Перед ней на столе лежали три тяжёлых фолианта в обложках из почерневшей кожи, с тиснёными на них странными, нечестивыми символами. Воздух вокруг них, казалось, стал холоднее и плотнее. От книг исходила слабая, но отчётливая аура тёмной магии, от которой по коже пробегали мурашки.

Гермиона зажгла несколько свечей, начертила вокруг своего стола защитный рунический круг, которому её научил Ватрас, и принялась за работу.

Чтение этих книг было похоже на погружение в бездну безумия. Страницы были исписаны на древнем, вычурном наречии, которое она едва понимала, несмотря на все свои знания. Формулы и диаграммы, казалось, двигались и искажались на периферии зрения, нашёптывая тёмные, кощунственные обещания. Тексты описывали ритуалы, от которых у любого нормального человека волосы встали бы дыбом: призыв демонов из иных измерений, создание нежити из свежих трупов, вытягивание жизненной силы из живых существ.

Но Гермиона читала их не с ужасом, а с холодной сосредоточенностью патологоанатома, изучающего больную ткань. Она искала не рецепты зла, а закономерности, принципы, на которых строилась эта магия. И постепенно, страница за страницей, она начала находить то, что искала.

В одном из трактатов, озаглавленном «Теория переноса сущности», она наткнулась на главу, посвящённую «энергетическим сосудам». В ней говорилось, что душа могущественного магического существа — демона, дракона или даже бога — после смерти не исчезает, а оставляет после себя концентрированный сгусток энергии, его квинтэссенцию. В тексте это называлось «эссенция». Эту эссенцию можно было заключить в физический носитель — сердце, кристалл, руну. И затем, с помощью сложнейшего ритуала, не просто использовать эту энергию, а ассимилировать её, вплести в собственную душу, навсегда увеличив свою магическую мощь. Это был путь к своего рода божественности. Путь к бессмертию и безграничной силе.

Всё встало на свои места.

Сердца драконов. Ксардасу нужна была не просто их энергия для портала. Ему нужны были их души. Их сущности. Он не собирался использовать их как топливо. Он собирался поглотить их.

Но для чего? Зачем некроманту, и так одному из самых могущественных существ в этом мире, такая сила? Ответ нашёлся в третьей книге — небольшом, потёртом дневнике, который, судя по всему, действительно принадлежал Ксардасу времён его пребывания в монастыре. Записи были сделаны убористым, нервным почерком, и в них не было ритуалов. В них была философия. Философия бунта.

«Они называют их богами, — писал молодой Ксардас. — Иннос, Аданос, Белиар. Свет, Равновесие, Тьма. Но что они такое на самом деле? Всего лишь древние, могущественные сущности, навязавшие этому миру свои правила. Они не создатели. Они — тюремщики. Они держат смертных в узде страха и ложной надежды, заставляя сражаться в своих вечных, бессмысленных войнах. Свет борется с Тьмой, Тьма пожирает Свет, а Равновесие тщетно пытается удержать их от взаимного уничтожения. Это порочный круг. Патовая ситуация, в которой нет победителей, а проигравшие — всегда люди».

Гермиона читала, и её охватывал холодный трепет. Она видела перед собой не простого злодея-некроманта. Она видела разум гения-революционера, восставшего против самой структуры вселенной.

«Единственный способ разорвать этот круг, — продолжал Ксардас в своих записях, — это не выбрать одну из сторон. Это — стать над ними. Обрести силу, равную силе самих богов, и покончить с их тиранией. Поглотить сущность их аватаров, их детей — драконов. Забрать силу Белиара себе. И тогда я смогу бросить вызов и Инносу. Я стану не новым богом. Я стану свободой».

Теперь всё было ясно. Его план был грандиозен и безумен. Он не хотел власти над миром. Он хотел уничтожить саму концепцию божественной власти. А они — Гарри, Гермиона и Безымянный — были идеальными инструментами для достижения его цели. Безымянный — меч, способный сразить драконов. А они с Гарри… их чужеродная магия, не привязанная ни к одному из местных богов, была необходима для стабилизации ритуала поглощения. Их резонанс должен был стать не «якорем» для портала домой, а своего рода линзой, которая сфокусирует потоки украденной божественной энергии и направит их в душу некроманта.

Их обманули. Жестоко, цинично и гениально.

В тот самый момент, когда Гермиона сидела, потрясённая своим открытием, она почувствовала знакомый ментальный укол. Это была телепатическая руна, но не от Ксардаса. Это был Гарри. Он посылал ей волну облегчения и триумфа.

«Он согласился! — прозвучал в её голове взволнованный голос друга. — Пирокар согласился на ритуал! Мы сделали это, Гермиона! Мы их убедили!»

Ответить ему она не успела. Потому что сразу же за сообщением Гарри пришло другое. Холодное, властное, как прикосновение самой вечности. Это был Ксардас. Он, очевидно, почувствовал всплеск эмоций Гарри и решил, что настало время закрепить успех. Но его сообщение было адресовано не ей. Оно было направлено Гарри. Гермиона, благодаря их углубившейся связи, смогла уловить это послание, как слабое, искажённое эхо.

«Гарри Поттер, — говорил голос некроманта в сознании юноши. — Ритуал у Круга Солнца — это хорошо. Восстановленный «Глаз Инноса» поможет вам в битве. Но не забывайте о главной цели. Когда вы убьёте драконов, их сердца принадлежат мне. Это условие нашей сделки. Принесите их в мою башню. Только так я смогу начать подготовку к открытию вашего портала. Не подведите меня».

Сообщение оборвалось.

Гермиона закрыла глаза. Теперь у неё были все доказательства. Ксардас торопил их, подталкивал, боясь, что они узнают правду.

Нужно было действовать. Нужно было предупредить Гарри и Безымянного.

Она сосредоточилась, концентрируя всю свою волю, и послала им обоим ответный мысленный импульс. Не слова. Образы. Она послала им образ страниц из дневника Ксардаса, ощущение холода и безумия, исходящее от этих текстов, и своё главное умозаключение, сформулированное в одной короткой, ледяной фразе: «Он лжёт. Ему нужны не сердца. Ему нужны их души. Чтобы стать богом».

В монастыре, в келье Пирокара, Гарри вздрогнул. Он только что слушал успокаивающие речи верховного мага, и тут же его сознание пронзила волна ледяной тревоги и пугающих откровений от Гермионы. Он увидел образы, которые она ему послала, и почувствовал её абсолютную, неоспоримую уверенность. Он не сомневался в ней ни на секунду.

Он тут же нашёл Безымянного, который, как всегда, молча стоял на страже у входа в библиотеку. Гарри быстро, шёпотом, передал ему всё, что узнал от Гермионы.

Лицо воина стало ещё мрачнее, превратившись в маску из чистого гранита.

— Я так и знал, — прорычал он. — Некроманты никогда не меняются. Он просто использует нас, как использовал всех в Долине.

— Что нам делать? — спросил Гарри. — Отказаться? Но тогда мы никогда не вернёмся домой. И драконы останутся. Мы в ловушке.

— Нет, — после долгой паузы ответил Безымянный. Его глаза сузились, в их серых глубинах вспыхнул опасный огонёк. — Мы не в ловушке. Мы изменим правила игры.

Он посмотрел на Гарри, и в его взгляде была несгибаемая решимость.

— Мы будем играть по его правилам. Пока. Мы исцелим «Глаз». Мы убьём драконов. Мы заберём их сердца. Но мы не отдадим их ему. Не раньше, чем получим то, что нам нужно. Он думает, что мы его пешки. Пора показать ему, что пешки тоже умеют ходить.

Это был их новый план. Опасный, как хождение по лезвию бритвы. Они решили вести двойную игру против самого искусного манипулятора в этом мире.

Когда Гермиона получила их ответное сообщение — короткое, но твёрдое «Принято. Играем», — она почувствовала облегчение. Они были заодно. Но её беспокойство не утихло. Она смотрела на строки из дневника Ксардаса и думала о его безумном плане. Уничтожить богов… Что станет с миром, если ему это удастся? Не рухнет ли всё мироздание, лишённое своих фундаментальных основ?

Их собственная судьба и судьба этого мира переплелись в такой тугой узел, что распутать его казалось уже невозможным. Можно было только разрубить. Но каким мечом? И какой будет цена? Она не знала. Она знала лишь одно: охота на драконов, которая вот-вот должна была начаться, — это уже не просто квест по спасению мира. Это была гонка со временем. Гонка против некроманта, возомнившего себя богом. И ставкой в этой гонке были их души.

Круг Солнца представлял собой величественное и одновременно жуткое зрелище. Древние, поросшие мхом мегалиты, расставленные в идеальном круге на вершине уединённого плато, казалось, впитывали в себя тусклый свет заходящего солнца. Воздух здесь был неподвижен и густ, пропитанный магией тысячелетий. Именно в этом месте силы, где когда-то друиды поклонялись природе, а теперь сошлись в вынужденном союзе Огонь и Вода, должна была решиться судьба «Глаза Инноса».

Две группы магов стояли на противоположных сторонах круга, взирая друг на друга с плохо скрываемым недоверием. С одной стороны — Пирокар и его маги Огня в алых мантиях, от которых исходил едва уловимый жар. С другой — Сатурас, прибывший из руин, и его маги Воды в синих одеяниях, окружённые аурой спокойствия и холода. Между ними, как мост над пропастью, стояли Гарри и Гермиона. А в самом центре круга, на плоском каменном алтаре, лежал почерневший, треснувший амулет, источавший ауру боли и осквернения.

Безымянный и отряд лучших воинов-наёмников, которых он привёл с фермы Онара, оцепили плато, создавая кольцо безопасности. Они были прагматичной, молчаливой силой, гарантирующей, что этому странному сборищу магов никто не помешает.

— Время пришло, — голос Пирокара прозвучал сухо, как треск горящего полена. — Начнём, пока тьма окончательно не поглотила реликвию.

Сатурас, величественный и спокойный, как океан в штиль, кивнул.

— Да направит нас Аданос в стремлении восстановить равновесие.

Ритуал начался. Пирокар и Сатурас одновременно подняли руки. Маги Огня начали нараспев читать древнюю молитву Инносу, и воздух вокруг них начал накаляться. Над алтарём заплясали языки чистого, золотого пламени, которые, однако, не сжигали, а словно бы обволакивали амулет, пытаясь выжечь из него скверну. В то же время маги Воды погрузились в безмолвную медитацию. От них пошла волна прохлады, и сам воздух, казалось, наполнился влагой. Вокруг артефакта начал клубиться серебристый туман, стремясь проникнуть в трещину на рубине, чтобы исцелить её.

Но силы не смешивались. Огонь и Вода противостояли друг другу, создавая вокруг амулета зону невыносимого напряжения. Пламя шипело, соприкасаясь с туманом, а туман испарялся, не достигая цели. Амулет завибрировал, угрожая рассыпаться в пыль.

— Не получается! — в отчаянии воскликнул один из магов Огня. — Их магия гасит священное пламя!

— Ваш неконтролируемый огонь иссушает целительную влагу! — тут же парировал маг Воды.

Старая вражда готова была вспыхнуть с новой силой.

— Довольно! — голос Гермионы прозвучал резко и властно, заставив всех замолчать. Она шагнула в круг. — Вы действуете как две противоборствующие силы. Но вы должны стать одним целым! Вам нужен проводник. Катализатор, который объединит ваши потоки.

Она посмотрела на Гарри. Он всё понял без слов. Это был их выход. Момент, ради которого их свела судьба в этом мире.

Гарри и Гермиона подошли к алтарю с двух сторон. Они положили руки на холодный камень рядом с амулетом, но не касаясь его. Затем они взялись за руки, замыкая круг.

— Теперь! — скомандовал Гарри, обращаясь к магам Огня. — Направьте свою силу на меня!

— А вы — на меня, — добавила Гермиона, глядя на магов Воды.

Маги колебались лишь мгновение. Затем, повинуясь их уверенности, они возобновили ритуал.

Поток золотого пламени ударил в Гарри. Но он не обжёг его. Юный маг, воспитанный в монастыре, принял эту силу, как свою собственную. Его тело засияло, словно маленькое солнце. Одновременно с этим волна серебристо-голубой энергии Воды хлынула в Гермиону. Она не замёрзла. Её разум, постигший суть стихии, впитал эту мощь, и её глаза зажглись холодным, лунным светом.

А затем, через свои сцепленные руки, они направили эти два потока друг в друга.

Это было невероятное ощущение. Гарри почувствовал, как ледяная, упорядоченная энергия Гермионы вливается в него, придавая его яростному пламени форму и цель. Он больше не был просто бушующим огнём, он стал сфокусированным лучом, способным резать сталь.

Гермиона же ощутила, как обжигающая, страстная вера Гарри наполняет её холодную магию жизнью и силой. Её лёд перестал быть просто мёртвой материей. Он обрёл душу, стал живым, способным не только сковывать, но и защищать, исцелять.

Огонь и Лёд. Вера и Знание. Они не уничтожили друг друга. Они слились, породив нечто третье. От их сцепленных рук к амулету потёк поток жемчужно-белого, мерцающего света — той самой магии Равновесия, что спасла их в подземелье.

Этот свет окутал «Глаз Инноса». Из трещины на рубине с шипением повалил чёрный дым, который тут же рассеивался, не в силах противостоять чистой, сбалансированной силе. Рубин на глазах у изумлённых магов начал светлеть, возвращая свой первозданный, кроваво-красный цвет. А трещина на нём затягивалась, исцеляемая магией Воды, получившей силу огненного горна.

Когда всё было кончено, жемчужный свет погас. На алтаре лежал целый, невредимый «Глаз Инноса», сияющий такой мощью и святостью, что казался ярче самого солнца.

Гарри и Гермиона, смертельно бледные и шатающиеся от усталости, отпустили руки. Ритуал отнял у них почти все силы. Безымянный, всё это время молча стоявший на страже, подхватил их, не дав упасть.

Маги обоих орденов молчали, потрясённые увиденным. Они стали свидетелями чуда, которое ломало все их представления о магии. Пирокар и Сатурас подошли к алтарю. Они посмотрели на восстановленный артефакт, а затем друг на друга. И в их взглядах впервые за долгие годы не было вражды. Было лишь общее, неохотное уважение.

— Ты была права, дитя Воды, — глухо произнёс Пирокар, обращаясь к Гермионе. — Равновесие… восстановлено.

Безымянный подошёл к алтарю и, не колеблясь, надел тяжёлый амулет на шею. Как только золото коснулось его кожи, «Глаз Инноса» вспыхнул, и воин выпрямился. Аура святости окутала его, придавая его суровой фигуре величие древнего героя. Теперь он был готов.

После ритуала они не стали задерживаться. Собравшись на короткий военный совет, они определили свою первую цель. Это был Болотный дракон, Пандродор. По слухам, которые принесли разведчики-наёмники, он устроил своё логово в самом сердце старого Болотного лагеря, превратив бывшее святилище Спящего в свою новую, зловонную цитадель.

Путь через болота был испытанием. Топкая, чавкающая под ногами грязь, ядовитые испарения, от которых кружилась голова, и постоянные нападения болотных шныгов — быстрых, юрких тварей, похожих на прямоходящих ящериц. Но троица двигалась слаженно, как единый механизм. Безымянный, идущий впереди, прорубал дорогу мечом, его движения были экономичны и смертоносны. Гарри сжигал плотные заросли ядовитого плюща и отгонял монстров огненными шарами, не давая им приблизиться. А Гермиона была их проводником. Она чувствовала воду под землёй, находила безопасные тропы среди трясины и замораживала топкие участки, создавая для своих спутников надёжную ледяную дорогу.

Логово дракона они нашли без труда. Над этим местом висела аура гниения и тёмной магии. Огромная, полуразрушенная пещера, у входа в которую валялись обугленные кости и обломки доспехов незадачливых искателей приключений. Воздух здесь был горячим и пах серой и болотной тиной.

— Он там, — прошептал Безымянный, его рука сжимала рукоять меча. Амулет на его груди слабо пульсировал тёплым светом. — Я чувствую его злобу.

— План остаётся в силе, — напомнила Гермиона. — Безымянный, ты — приманка и главная ударная сила. «Глаз» защитит тебя от его огня и магии страха. Отвлеки его, заставь его сосредоточиться на тебе. Гарри, ты — поддержка. Бей по его прислужникам, ящерам, и старайся попасть в крылья дракона, чтобы лишить его манёвренности. Я же займусь полем боя.

Они вошли в пещеру. Она была огромной. В центре, на груде золота, проржавевшего оружия и прочих сокровищ, лежал он. Болотный дракон был чудовищен. Его чешуя была грязно-зелёного цвета, как тина, покрытая наростами и слизью. Из его пасти, полной острых, как кинжалы, зубов, вырывались клубы ядовитого пара. Он был больше и массивнее любого дракона, о которых читал Гарри в книгах своего мира.

— Так-так, что у нас тут? — пророкотал дракон, и его голос был похож на скрежет камней. Он говорил не ртом, а прямо в их сознании. — Маленькие, вкусные людишки пришли в мой дом. Один из вас пахнет огнём, другой — льдом. А третий… — его взгляд, полный древней ненависти, остановился на Безымянном. — Третий несёт на себе побрякушку моего врага. Глупцы! Вы умрёте!

С этими словами он расправил свои огромные, перепончатые крылья и с рёвом выдохнул поток зелёного, кислотного пламени.

Безымянный шагнул вперёд, выставляя «Глаз Инноса» как щит. Священный амулет вспыхнул, и поток пламени врезался в невидимый барьер, растекаясь по нему безвредными зелёными ручьями.

— Он мой! — крикнул воин и бросился в атаку.

Началась битва. Безымянный, защищённый артефактом, рубил и колол, пытаясь достать уязвимые места на брюхе и шее дракона. Ящер взревел от ярости и боли, размахивая своим массивным хвостом и пытаясь раздавить назойливого человека.

В это время из боковых туннелей на подмогу своему хозяину выползли десятки огненных ящеров.

— Гарри, сейчас! — скомандовала Гермиона.

Юный маг, встав на уступ повыше, начал свою огненную симфонию. Концентрированные шары пламени один за другим срывались с его рук, взрываясь среди ящеров и превращая их в дымящиеся головешки. Несколько огненных стрел он направил в крылья дракона, и тот взревел ещё громче, когда пламя опалило его перепонки.

Но дракон был не только силён, он был хитёр. Он понял, что воин в центре неуязвим, и переключил своё внимание. Он резко ударил хвостом по своду пещеры, вызывая обвал. Огромные камни посыпались на Гарри.

— Осторожно! — крикнула Гермиона.

Она топнула ногой. Болотистая жижа, покрывавшая пол пещеры, взметнулась вверх, превращаясь на лету в массивную ледяную стену, которая приняла на себя удар камнепада. Но это было только начало её плана.

Пока дракон отвлёкся на Гарри, Гермиона сосредоточилась. Она не пыталась атаковать ящера. Она атаковала землю под ним. Вся вода, вся болотная грязь под огромной тушей дракона начала засасывать его, превращаясь в вязкую, глубокую трясину. Дракон, весивший несколько тонн, начал медленно тонуть. Он взревел в панике, пытаясь выбраться, но его лапы лишь глубже увязали в топи. Его манёвренность была сведена к нулю. Он стал неподвижной мишенью.

— Сейчас, Безымянный! Бей! — крикнул Гарри.

Воин, увидев свой шанс, с боевым кличем бросился вперёд. Он запрыгнул на спину увязшего дракона, пробежал по ней и со всей силы вонзил свой меч в основание черепа ящера, в единственное уязвимое место, не защищённое чешуёй.

Раздался оглушительный, предсмертный рёв, который потряс сами основы пещеры. Дракон забился в агонии, а затем его огромное тело обмякло и затихло.

Они победили.

Тяжело дыша, троица стояла над поверженным чудовищем. Безымянный, следуя инструкциям Ксардаса, которые он всё ещё помнил, вырезал из груди дракона огромное, пульсирующее тёмно-зелёным светом сердце.

Когда Гарри и Гермиона подошли ближе, они почувствовали это. От сердца исходила невероятная, первобытная мощь. Это была не просто магическая энергия. Это была сама сущность стихий, необузданная и дикая. Гарри ощутил в ней отголоски своего Огня, но искажённого ненавистью. Гермиона почувствовала силу Воды, но отравленную ядом и гниением.

Их взгляды встретились над дымящимся трупом. Подозрения Гермионы не просто подтвердились. Они обрели страшную, осязаемую форму. Ксардас хотел не просто энергию. Он хотел поглотить это. Стать этим.

Они молча убрали сердце в специальный зачарованный мешок, который им выдали в монастыре. Их лица были мрачны. Радости победы не было. Было лишь тяжёлое осознание того, что они сделали первый шаг в чудовищном плане некроманта.

Впереди их ждали ещё два дракона. И теперь они точно знали, что сражаются не только за спасееие этого мира, но и против тени, которая была куда страшнее любого ящера. Гонка началась. И они должны были в ней победить.

Победа над Болотным драконом не принесла им облегчения. Наоборот, тяжесть их миссии лишь возросла. Пульсирующее, полное тёмной силы сердце, упрятанное в зачарованный мешок Безымянного, было постоянным, молчаливым напоминанием о двойной игре, которую они вели. Каждый шаг теперь был выверен, каждое слово взвешено. Они сражались на два фронта: против чудовищ, угрожавших уничтожить этот мир, и против некроманта, который хотел его «спасти», поглотив его суть.

Перед тем как отправиться на поиски следующего дракона, они сделали короткую остановку в Хоринисе, чтобы пополнить запасы и собрать информацию. И именно в эту короткую передышку Гермиона, запершись в своей комнате над лавкой алхимика, наконец, смогла до конца изучить гримуары, полученные от Кассии.

Вечером того же дня состоялся их «военный совет». Комната была освещена лишь одной свечой, и её тусклый свет придавал их лицам трагические, изменчивые тени.

— Я была права, — тихо начала Гермиона, и её голос был лишён эмоций, как у судьи, зачитывающего приговор. Она подробно пересказала им всё, что прочла — о теории переноса сущности, о поглощении душ и, самое главное, о грандиозном, безумном плане Ксардаса, изложенном в его личном дневнике.

Гарри и Безымянный слушали, и их лица мрачнели с каждой минутой. Когда она закончила, в комнате надолго воцарилась тишина.

— Значит, портал… всё это время был ложью? — наконец спросил Гарри, и в его голосе прозвучало нечто, похожее на отчаяние.

— Не совсем, — покачала головой Гермиона. — Я думаю, он действительно мог бы его открыть. Но не для того, чтобы нас спасти. А для того, чтобы получить доступ к другим мирам. К новым источникам силы. Наш мир был бы для него лишь первой ступенью.

— Он играл с нами с самого начала, — глухо произнёс Безымянный. В его голосе не было удивления, лишь холодная, застарелая ненависть к манипуляторам всех мастей. — Он использовал меня, чтобы победить Спящего. Он использовал вас, чтобы победить драконов. Мы все — лишь инструменты в его руках.

— Что ж, — Гарри поднял голову, и в его зелёных глазах горел холодный, яростный огонь. — Пора показать этому кукловоду, что его марионетки научились обрезать нити.

Именно в этот момент, объединённые общей, страшной правдой, они приняли окончательное решение. Они продолжат охоту. Они соберут все сердца. Но не для Ксардаса. А для себя. Они не знали, как использовать эту первобытную мощь, но они были уверены в одном: отдавать её в руки безумца, возомнившего себя богом, они не собирались.

Их следующим пунктом назначения был Каменный дракон, Педракан. По словам паладинов, он обосновался в старой крепости на вершине высокой, скалистой горы, превратив древний форт в своё неприступное гнездо.

Путь к крепости был испытанием на выносливость. Узкие горные тропы, отвесные скалы и ледяной ветер, пронизывающий до костей. Здесь не было болотной топи, которую могла бы использовать Гермиона, или густых зарослей, где мог бы укрыться Гарри. Здесь был лишь голый, безжалостный камень.

— Эта местность идеально подходит ему, — проговорила Гермиона, глядя на острые пики, пронзающие облака. — Он может атаковать сверху, а нам почти негде укрыться.

— Значит, мы не дадим ему подняться в воздух, — решил Безымянный, его глаза внимательно изучали рельеф. — Мы зажмём его в ущелье перед самой крепостью. Там ему негде будет развернуться.

План был рискованным, но единственно верным. Они потратили несколько часов, чтобы обойти крепость и занять позицию в узком каньоне, который был единственным путём к воротам. Гермиона и Гарри укрылись на скалистых уступах по обе стороны ущелья, а Безымянный, как и в прошлый раз, выступил в роли приманки.

Он вошёл в ущелье и издал громкий боевой клич. Эхо прокатилось по скалам, и почти сразу же из ворот крепости с грохотом, подобным камнепаду, появился хозяин этого места.

Каменный дракон был воплощением самой горы. Его чешуя была не зелёной, а серо-коричневой, похожей на гранит, испещрённый жилами кварца. Он был массивнее и приземистее своего болотного собрата, а его рёв, казалось, сотрясал сами основы мироздания.

— Ещё один смертный червь приполз на погибель, — пророкотал дракон в их сознании. Его ментальный голос был грубым, скрипучим, как движение тектонических плит. — Я построю из твоих костей пирамиду!

Он не стал дышать огнём. Вместо этого он ударил своим бронированным хвостом по стене ущелья. С оглушительным треском сверху посыпался град острых, как бритва, камней.

Безымянный, защищённый «Глазом Инноса», легко уворачивался от падающих глыб, но дракон и не целился в него. Он хотел завалить выход, отрезав воину путь к отступлению.

— Сейчас! — мысленно скомандовала Гермиона.

С левого уступа ударил Гарри. Но это был не обычный огненный шар. Юный маг, помня об уязвимости скал, изменил тактику. Он выпустил мощную, концентрированную волну чистого жара. Невидимый поток раскалённого воздуха ударил в скальный навес прямо над головой дракона. Камень, нагретый до предела, с оглушительным треском лопнул, и тонны породы обрушились вниз.

Дракон взревел от ярости и боли, когда валуны ударили по его спине. Его каменная чешуя выдержала удар, но он был ошеломлён и дезориентирован. В этот самый момент с правого уступа атаковала Гермиона.

Она направила свою силу не на дракона, а на землю под его лапами. Она не могла превратить камень в трясину, но она могла сделать кое-что другое. Девушка вытянула руки, и воздух вокруг неё похолодел. Она вливала свою ледяную магию в мельчайшие трещины в скальном основании ущелья. Вода, всегда присутствующая даже в самом сухом камне, мгновенно замёрзла, расширяясь.

Раздался оглушительный треск. Земля под драконом буквально взорвалась изнутри, превратившись в крошево из острых осколков льда и камня. Ящер потерял равновесие и с грохотом рухнул на бок, беспомощно загребая лапами. Его огромное тело застряло в узком ущелье, лишив его возможности двигаться или взлететь.

— Он наш! — крикнул Безымянный и бросился к поверженному гиганту.

Но Каменный дракон не собирался сдаваться. Лёжа на боку, он извернулся и выдохнул прямо в лицо Безымянному струю раскалённого песка и мелких камней. «Глаз Инноса» вспыхнул, защищая воина, но удар был такой силы, что его отбросило назад.

Дракон пытался подняться. И тогда Гарри и Гермиона нанесли совместный, решающий удар.

Гарри создал в своих руках огромный, пульсирующий шар белого пламени — самое мощное заклинание, на которое он был способен. Гермиона же сотворила нечто совершенно иное. Она не создавала лёд. Она собрала всю влагу из воздуха в ущелье, сгустив её в один массивный, идеально гладкий шар воды, который завис рядом с огненной сферой Гарри.

— Соединяй! — мысленно приказала она.

Гарри направил свой огненный шар не на дракона, а в водяную сферу Гермионы. Произошло то, что противоречило всем законам физики. Вода не испарилась. Огонь не погас. Две стихии, объединённые их волей, слились воедино. Вода в сфере мгновенно вскипела, превратившись в перегретый пар, заключённый в тонкую ледяную оболочку, которую Гермиона сотворила в последнюю секунду.

Получился своего рода магический паровой котёл, нестабильный и готовый взорваться. Они вдвоём, общим усилием воли, направили этот смертоносный снаряд прямо в открытую пасть дракона, который как раз собирался издать победный рёв.

Сфера влетела ему в глотку. А затем взорвалась.

Взрыв был не громким, а глухим, внутренним. Дракона раздуло изнутри, его каменная чешуя пошла трещинами. Из его пасти и ноздрей вырвались столбы обжигающего пара. Глаза ящера закатились, и его огромное тело в последний раз содрогнулось и затихло.

Они снова победили. Сердце Каменного дракона было тусклым, серым и тяжёлым, как кусок гранита. Когда Безымянный убрал его в мешок, Гарри и Гермиона почувствовали, как земля под их ногами перестала гудеть от напряжения.

* * *

Их последней целью был Ледяной дракон, Финкрег. Его логово, как ни странно, находилось в старом вулкане, в самом сердце ледяного региона на севере. Это казалось парадоксом, но разведчики-наёмники утверждали, что дракон каким-то образом подчинил себе и холод, и жар, создав себе уникальное убежище.

Путь через ледяные пустоши был суровым. Бесконечные снежные поля, завывающий ветер, несущий ледяную крошку, и температура, от которой, казалось, замерзала сама душа. Здесь Гермиона чувствовала себя в своей стихии, но для Гарри это было настоящим испытанием. Его магия Огня, его внутренняя вера, боролась с всепроникающим холодом. Ему постоянно приходилось поддерживать вокруг себя и своих спутников тонкую ауру тепла, что отнимало много сил.

Вход в вулкан был огромным провалом в земле, из которого валил густой пар. Спустившись внутрь, они оказались в гигантской ледяной пещере. Стены, пол, потолок — всё было покрыто толстым слоем синего, прозрачного льда. Но парадокс заключался в том, что здесь было тепло. Из трещин во льду пробивались струйки горячего пара, а в глубине пещеры угадывалось багровое свечение — жерло спящего вулкана.

— Это его вотчина, — прошептала Гермиона, её голос был полон мрачного восхищения. — Он управляет и льдом, и паром. Здесь моя магия будет ослаблена, а твоя, Гарри, — наоборот.

Она была права. В этом царстве льда и жара её контроль над холодом был не так абсолютен. Любой созданный ею лёд тут же начинал подтаивать от жара, идущего из недр земли.

Ледяной дракон был самым красивым и самым смертоносным из всех. Его чешуя была подобна граненому сапфиру, переливаясь всеми оттенками синего и белого. Он не лежал на груде золота. Он парил в центре пещеры, поддерживаемый потоками горячего воздуха, как зловещий, прекрасный бог этого места.

— Я ждал вас, — его ментальный голос был холоден, как звёздная пустота, и остёр, как осколок льда. — Убийцы моих братьев. Вы пришли за моей душой. Но вы лишь согреете мою пещеру теплом своей угасающей жизни.

Битва началась без предупреждения. Дракон выдохнул не огонь и не камни. Он выдохнул поток абсолютного нуля. Воздух перед ним превращался в жидкий азот, замораживая всё на своём пути.

На этот раз именно Гарри шагнул вперёд.

— За мной! — крикнул он, создавая перед ними огромный, вибрирующий щит из чистого пламени.

Ледяное дыхание дракона врезалось в огненный барьер. Раздался оглушительный вой, когда две противоположные стихии столкнулись в яростной схватке. Щит Гарри трещал, покрываясь инеем, но выдерживал.

— Я не могу атаковать, пока держу щит! — прокричал он. — Действуйте!

Гермиона и Безымянный бросились в разные стороны. Воин пытался подобраться к дракону, который лениво парил в воздухе, но тот был слишком высоко. Любые попытки залезть по ледяным стенам пресекались точными ударами хвоста.

Гермиона же, понимая бесполезность своей магии против самого источника холода, сделала то, чего никто не ожидал. Она начала атаковать не дракона, а пещеру. Она посылала мощные телекинетические импульсы в огромные ледяные сталактиты, свисавшие с потолка.

— Глупая девчонка! — прошипел дракон. — Ты пытаешься забросать меня моими же игрушками?

Но он не понял её замысла. Гермиона целилась не в него. Она целилась в ледяной пол вокруг багрового свечения в центре пещеры. Огромные глыбы льда с оглушительным треском падали вниз, пробивая толстый ледяной панцирь.

Лёд треснул. Сначала одна трещина, потом другая, третья… Вся центральная часть ледяного пола под драконом превратилась в паутину трещин, готовая рухнуть в любой момент.

Дракон понял её план слишком поздно. Он попытался взмыть выше, но в этот момент Гарри, собрав все силы, изменил форму своего щита, превратив его в огненный кнут. Он хлестнул им по крылу дракона, и тот, взревев от боли, на мгновение потерял высоту.

Этого хватило. Ледяной пол не выдержал его веса и с оглушительным грохотом рухнул вниз, прямо в раскалённое жерло вулкана.

Дракон, дитя льда, с воплем ужаса и боли провалился в кипящую лаву. Раздалось оглушительное шипение, и всю пещеру заполнили клубы пара, скрыв всё из виду.

Они стояли, тяжело дыша, вслушиваясь в тишину. Неужели всё?

Внезапно из пара, как кошмарное видение, вырвалась обожжённая, шипящая туша дракона. Большая часть его ледяной брони расплавилась, обнажив почерневшую плоть. Он был смертельно ранен, но его глаза горели лютой ненавистью. Он из последних сил устремился к Гарри, который, истратив все силы на огненный кнут, был беззащитен.

И тут Безымянный сделал свой ход. Всё это время он не просто бегал по пещере. Он забирался всё выше и выше по стене, используя свой меч и кинжал как ледорубы. И теперь он был прямо над драконом.

Не раздумывая, он оттолкнулся от стены и прыгнул.

Он рухнул на спину летящего ящера, как хищная птица. И пока тот пытался сбросить его, Безымянный, уперевшись ногами, со всей своей нечеловеческой силой вонзил меч в то же самое место, что и у болотного дракона — в основание черепа.

Это был последний удар. Дракон замер в воздухе, а затем, как подбитый корабль, рухнул на дно пещеры, увлекая за собой и своего убийцу.

— Безымянный! — в ужасе крикнула Гермиона.

Но через мгновение из клубов пара, хромая и весь покрытый ожогами, но живой, вышел воин. В его руке было сердце Ледяного дракона — кристально-чистый, пульсирующий холодным синим светом артефакт.

Они собрали все три сердца. Три источника первобытной мощи. Они победили драконов. Но их настоящая война только начиналась. Впереди их ждал Ирдорат. И встреча с их главным врагом, который всё это время терпеливо ждал, пока они сделают за него всю грязную работу.

Возвращение в Хоринис было триумфальным. Весть о победе над тремя драконами разнеслась по острову быстрее лесного пожара. Когда троица героев — измождённая, покрытая шрамами, но несломленная — вошла в городские ворота, их встретили не просто как героев, а как живых легенд. Люди высыпали на улицы, бросали под ноги цветы, кричали их имена. Паладины в Ратуше отдавали им честь, а маги Огня и Воды, забыв о распрях, одинаково склоняли головы в знак уважения.

Но для Гарри, Гермионы и Безымянного это ликование было лишь фоном. В их душах царила не радость победы, а холодная, гнетущая тревога. В зачарованном мешке, который Безымянный не снимал с пояса ни на секунду, лежали три драконьих сердца. Три ключа к их возможному возвращению домой. И три бомбы с часовым механизмом, которые могли взорвать этот мир.

В тот же вечер, когда празднества в городе были в самом разгаре, в их маленькой комнатке над лавкой алхимика состоялся военный совет. И именно тогда пришло сообщение от Ксардаса. Его телепатическая руна вспыхнула в воздухе синим, призрачным светом, и его рокочущий голос наполнил комнату, заставив пламя свечей затрепетать.

— Вы превзошли мои ожидания, — говорил некромант, и в его голосе, впервые за всё время, слышались нотки чего-то, похожего на удовлетворение. — Три сердца у вас. Но ваша работа ещё не окончена. Остался последний. Величайший из них. Лорд драконов, хозяин Ищущих, Неживой Дракон.

Гермиона напряглась. Неживой Дракон. Само это словосочетание внушало ужас.

— Он обитает не в этом мире, — продолжал Ксардас. — Его трон находится на проклятом острове Ирдорат, в древнем храме Белиара. Это место — средоточие тёмной силы, портал между мирами, который он охраняет. Чтобы попасть туда, вам понадобится корабль.

— Корабль? — переспросил Безымянный. — Где мы его возьмём?

— Паладины, — ответил голос из руны. — У них есть единственный пригодный для плавания военный галеон, «Эсмеральда». Он стоит в гавани, готовый к отплытию. Лорд Хаген планирует эвакуировать на нём высших чинов, если город падёт. Вам нужно… убедить их изменить свои планы.

«Убедить». Гермиона усмехнулась про себя. Ксардас имел в виду «захватить». Он предлагал им совершить акт пиратства, пойти против паладинов, которые только что провозгласили их спасителями.

— Найдите капитана. Соберите команду из тех, кому вы доверяете. И плывите на Ирдорат. Убейте последнего дракона. Сердца всех четырёх драконов дадут мне силу, необходимую для открытия портала. Это будет наш финальный шаг. Я буду ждать.

Руна погасла, оставив после себя лишь запах озона и множество невысказанных вопросов.

— Он даже не скрывает своей спешки, — тихо проговорила Гермиона, глядя на то место, где только что висел магический символ. — Он торопит нас. Он хочет получить все четыре эссенции как можно скорее.

— У нас нет выбора, — мрачно ответил Безымянный. — Нам нужен этот корабль. И нам нужна команда.

Задача казалась невыполнимой. Но за последние недели они привыкли делать невозможное. Они снова разделились, каждый со своей миссией.

Безымянный отправился на ферму Онара. Он шёл не как проситель, а как герой, победитель драконов. Наёмники встретили его рёвом одобрения. Он собрал лучших из них — могучего и верного Горна, одноглазого рубаку Торлофа, хитрого вора Лареса, который наконец-то вернулся в Хоринис. Он не стал рассказывать им о Ксардасе или о возвращении домой. Он говорил на понятном им языке: о последнем, самом сильном драконе, о несметных сокровищах в его логове и о славе, которая ждёт тех, кто осмелится бросить вызов самой смерти. И они пошли за ним. Их глаза горели жаждой битвы и золота.

Гарри же отправился в монастырь. Ему предстояло убедить своих. Он говорил не с Пирокаром. Он говорил с Мильтеном, своим другом, одним из самых молодых и здравомыслящих магов Огня. Гарри рассказал ему часть правды — о проклятом острове, о последнем драконе и о том, что для победы им нужна магическая поддержка. Мильтен, всегда восхищавшийся Гарри, согласился, не раздумывая. Он и ещё несколько молодых магов, уставших от догм и жаждущих настоящих подвигов, тайно покинули монастырь, чтобы присоединиться к экспедиции.

Гермиона же взяла на себя самую тонкую часть операции — капитана. Используя информацию от воров, она узнала, что капитан «Эсмеральды», человек по имени Йорген, был честным и доблестным моряком, но имел одну слабость — он был по уши в долгах у одного из самых беспринципных торговцев в городе. Гермиона, используя золото, «одолженное» из сокровищницы Болотного дракона, анонимно выкупила все его долги. А затем пришла к нему с предложением, от которого он не мог отказаться. Она не угрожала. Она предложила ему свободу, полное списание долгов и возможность войти в историю как капитан, доставивший героев к их последней битве. И Йорген, измученный угрозами ростовщика, с радостью согласился.

Через три дня всё было готово. Под покровом ночи, команда, собранная из суровых наёмников, молодых магов Огня, нескольких верных воров и даже пары паладинов, которых Безымянному удалось убедить, собралась на борту «Эсмеральды». Это был самый странный экипаж, который когда-либо видел Хоринис. Враги и союзники, воины и маги, стояли плечом к плечу, объединённые одной, отчаянной целью.

Когда корабль отдал швартовы и медленно вышел из гавани в открытое море, огни Хориниса остались позади, как призрак прошлой жизни. Впереди лежала лишь чёрная, беззвёздная гладь океана и проклятый остров Ирдорат, скрытый в тумане.

Гарри и Гермиона стояли на палубе, обнявшись, и смотрели на удаляющийся берег. Они покидали мир, который стал для них тюрьмой и домом одновременно.

— Мы справимся, — прошептал Гарри, целуя Гермиону в макушку.

— Я знаю, — ответила она, прижимаясь к нему. — Потому что мы вместе.

Плавание к Ирдорату было похоже на путешествие в преисподнюю. Море вокруг «Эсмеральды» было неестественно спокойным, чёрным, как нефть, а небо затянуто вечной, непроницаемой пеленой облаков, сквозь которую не пробивался ни один луч света. Воздух становился всё холоднее, он был пропитан запахом тлена и древнего, затаившегося зла. Команда, даже самые закалённые наёмники, притихла. Смех и брань сменились напряжённым молчанием. Все чувствовали: они приближаются к месту, которое сам мир отверг.

Наконец, сквозь густой, липкий туман проступили очертания острова. Это был огромный, чёрный клык скалы, торчащий из океана, увенчанный зловещими шпилями древнего храма. Ирдорат. Даже на расстоянии от него исходила аура такой концентрированной ненависти, что у Гарри заболели зубы, а Гермиона почувствовала, как её магия Воды, магия жизни, сжимается и съёживается.

Они высадились в небольшой, скрытой бухте. Остров встретил их мёртвой тишиной и леденящим холодом. Здесь не было ни растений, ни животных. Лишь голые, чёрные скалы и узкие, извилистые ущелья, ведущие вверх, к храму Белиара.

— Разделимся на группы, — скомандовал Безымянный, его голос был глухим в этой гнетущей тишине. — Горн, ты с наёмниками прикрываешь тыл. Мильтен, вы с магами держитесь центра, будьте готовы к магической атаке. Ларес, вы с ворами идёте впереди, ищете ловушки. Мы с Гарри и Гермионой — в авангарде. Двигаемся медленно и осторожно.

Их подъём к храму был непрекращающимся кошмаром. Из теней на них набрасывались твари, которых они никогда не видели: гигантские пещерные пауки, призрачные воины, чьи мечи не оставляли ран, но высасывали жизнь. Но самым страшным были орки. Это была не обычная орда. Это была элита, личная гвардия Неживого Дракона. Их глаза горели нечестивым, фиолетовым огнём, а их боевые кличи были молитвами тёмному богу.

Битва кипела на каждом уступе, в каждом зале древней крепости. Это был танец стали, огня и льда. Меч Безымянного сверкал, неся смерть. Огненные шары Гарри взрывались в гуще врагов, превращая элитных орков в пепел. Ледяные стены Гермионы вырастали из ниоткуда, разделяя вражеские отряды и создавая укрытия для союзников. Наёмники рубились с первобытной яростью, маги обрушивали на врага огненные дожди, а воры наносили бесшумные, смертельные удары из теней. Они были странной, разношёрстной армией, но они сражались как единое целое, и их отчаянная храбрость вела их вперёд.

Наконец, они достигли последней цели. Огромные, окованные медью с зелёной патиной ворота, ведущие в тронный зал. От них исходила такая мощь, что волосы на затылке вставали дыбом. Это была точка невозврата.

— За этими дверями — он, — сказал Безымянный. — Дальше мы пойдём одни. Остальные — держите оборону. Не дайте никому пройти.

Горн, Мильтен и остальные молча кивнули. Они понимали, что битва за этими вратами — не для них. Это была битва героев, предназначенных судьбой.

Троица осталась одна перед вратами в преисподнюю.

— Пора, — сказал Гарри. — Пора ему напомнить о нашей сделке.

Гермиона кивнула. Она достала из своей сумки небольшой, идеально отполированный обсидиановый диск — артефакт для ментальной связи, который она создала сама. Она наполнила его своей энергией, а Гарри добавил в него искру своего огня. Диск завибрировал, и они оба сосредоточились, направляя свой вызов через пространство, прямо в тёмную башню некроманта.

Они почувствовали его ответ почти мгновенно. Холодный, властный, как прикосновение самой вечности.

— Вы добрались, — прозвучал в их головах голос Ксардаса. — Я не сомневался. Убейте его, и путь домой будет для вас открыт.

— Мы знаем ваш истинный план, Ксардас, — ответила Гермиона, её ментальный голос был спокоен и холоден, как лёд. — Мы знаем о поглощении сущности. О вашем желании стать богом. Ваша ложь больше не имеет силы.

На том конце воцарилась долгая, давящая тишина. Впервые они почувствовали, что застали некроманта врасплох.

— Вы умнее, чем я предполагал, — наконец ответил он, и в его голосе не было ни злости, ни удивления. Лишь холодное признание факта.

— Мы не ваши инструменты, — вмешался Гарри, его мысленный голос был полон огненной решимости. — Мы убьём дракона. Но на наших условиях. Мы хотим гарантий. Начните открывать портал. Прямо сейчас. Пусть он будет нестабильным, пусть он будет лишь обещанием. Но мы должны видеть, что вы способны выполнить свою часть сделки. Иначе сердца останутся у нас.

Это был ультиматум. Они загоняли его в угол, используя его же жажду силы против него самого.

Снова тишина. Они чувствовали, как на том конце некромант взвешивает варианты. Он мог отказаться, и тогда его великий план рухнет. Он мог согласиться, рискуя потерять часть контроля.

— Хорошо, — наконец ответил Ксардас, и в его голосе прозвучал металл. — Вы получите свои гарантии.

В этот момент воздух в тронном зале, за массивными вратами, затрещал. Они почувствовали это даже сквозь толщу металла. Запахло озоном. Ксардас начал ритуал.

— Он блефует, — прошептала Гермиона. — Он создаёт лишь видимость. Но у нас нет выбора. Идём.

Трое союзников толкнули тяжёлые ворота и вошли внутрь.

Тронный зал был огромен. Его своды терялись во мраке, а стены были покрыты богохульными барельефами, изображавшими победы Белиара над силами света. В центре зала, на гигантском троне из обсидиана, восседал он.

Неживой Дракон.

Он был больше и страшнее всех своих братьев вместе взятых. Его тело было не из плоти, а из почерневших костей, скреплённых тёмной магией. В пустых глазницах горели два фиолетовых солнца, полных вековой злобы и мёртвого, ледяного разума. Сквозь его рёбра просвечивало его сердце — огромный, пульсирующий чёрным светом кристалл, который был источником его не-жизни. От него исходила не просто аура зла. От него исходила аура абсолютной, всепоглощающей пустоты.

А за его троном, в воздухе, висела она. Фиолетовая, нестабильная воронка, рана в пространстве. Портал. Гарантия Ксардаса.

— Так вот они, муравьи, что потревожили мой сон, — его ментальный голос не звучал, он возникал в их сознании, холодный и безжалостный, как приговор. — Воин с украденной святыней. Мальчишка с чужим огнём. И девчонка с силой, которой она не понимает. Вы пришли умереть.

— Мы пришли за твоим сердцем, тварь! — выкрикнул Безымянный, и «Глаз Инноса» на его груди вспыхнул ярким, вызывающим светом.

Битва началась. И это была битва, подобной которой они ещё не знали.

Неживой Дракон не дышал огнём или льдом. Он атаковал самой тканью реальности. Он взмахнул костяным крылом, и пол под ногами Безымянного превратился в зыбучую тень, пытаясь поглотить его. Воин едва успел отпрыгнуть, и «Глаз Инноса» засиял ещё ярче, разгоняя тьму.

Дракон повернул свою череполикую голову к Гарри, и юноша почувствовал, как его собственный огонь, его вера, начинает колебаться под натиском волны чистого, концентрированного отчаяния. Его огненные шары гасли, не долетая до цели.

— Твой свет здесь бессилен, дитя Инноса! — прогремел в его голове голос монстра.

Но Гарри не сдался. Он вспомнил уроки монастыря, вспомнил свой разговор с Пирокаром. Он перестал пытаться атаковать. Вместо этого он сосредоточился на себе, превращаясь в маяк. Он стал живым воплощением веры, якорем света в этом океане тьмы. Его тело окутало золотое сияние, которое, пусть и не вредило дракону, но создавало вокруг них троих островок безопасности, где магия отчаяния была слабее.

Теперь был черёд Гермионы. Дракон обратил на неё свой пустой взгляд, и она почувствовала, как её пытается сковать не лёд, а страх. Перед её глазами пронеслись самые страшные картины: смерть родителей, гибель Гарри, вечное одиночество. Но её разум, закалённый отчаянием и дисциплиной, выстоял.

— Ты не испугаешь меня моими же страхами, — её ментальный голос был холоден, как сталь. — Я живу с ними каждый день.

Она знала, что не сможет повредить дракону напрямую. Но она могла атаковать его источник силы. Его сердце.

Гермиона начала плести самое сложное заклинание в своей жизни. Это была не магия Воды. Это была чистая магия структуры. Она собирала энергию, концентрируя её, создавая резонансный импульс, настроенный на частоту пульсации тёмного кристалла в груди дракона. Это было всё равно что пытаться разбить бокал звуком определённой ноты. Невероятно сложно и требовало абсолютной концентрации.

Безымянный понял их план. Пока Гарри держал оборону, а Гермиона готовила свою атаку, он должен был отвлечь монстра. И он сделал то, на что способен был только он. Он бросился вперёд, прямо на дракона.

Он уворачивался от ударов костяных лап, скользил под ударами хвоста, игнорировал волны тёмной энергии, которые били по его защите. Он был не просто воином. Он был бурей. Его единственной целью было подобраться к трону.

— Ты не сможешь вечно прятаться за своим огнём, мальчишка! — взревел дракон, видя, что воин приближается. Он сосредоточил всю свою мощь на Гарри.

Золотое сияние вокруг юного мага затрещало. Гарри упал на одно колено, из его носа пошла кровь. Он держался из последних сил.

— Гермиона, сейчас! — выкрикнул он.

Девушка закончила заклинание. Она выпустила невидимый, неслышимый импульс чистой структурной магии. Он ударил точно в чёрное сердце.

Раздался пронзительный, высокий звон, как от трескающегося кристалла. Неживой Дракон взревел от боли, впервые за всю битву. Его атака на Гарри ослабла.

Этого мгновения хватило Безымянному. Он достиг трона. Одним нечеловеческим усилием он вскочил на подлокотник из обсидиана, а оттуда — на плечо самого дракона.

Монстр в ярости пытался стряхнуть его, но воин держался мёртвой хваткой. Он поднял свой меч, вкладывая в удар всю свою ярость, всю свою боль, всю свою волю к жизни. И обрушил его на тёмный кристалл.

Лезвие, благословлённое силой Инноса, вошло в кристалл. Раздался оглушительный треск, который, казалось, расколол само мироздание. Чёрное сердце взорвалось, высвобождая волну первобытной тьмы.

Неживой Дракон издал свой последний, беззвучный крик, который эхом пронёсся по их душам. Его костяное тело рассыпалось в прах, который тут же был поглощён взрывом тьмы.

Они победили.

Но не успели они перевести дух, как в центре зала, там, где только что был трон, воздух снова разорвала фиолетовая вспышка. Из портала, небрежно, словно выходя из своей спальни, шагнул Ксардас.

— Превосходно, — его голос был спокоен, но в нём чувствовался триумф. — Вы справились.

Он не стал ждать. Некромант поднял руки, и три драконьих сердца вылетели из мешка Безымянного. Они закружились вокруг Ксардаса, пульсируя своей украденной мощью. Одновременно с этим остаточная эссенция Неживого Дракона, чёрное облако чистой злобы, устремилось к нему.

— Ксардас, стойте! — крикнул Гарри. — Наша сделка! Портал!

— Сначала — вознесение, — ответил некромант, и его белые глаза вспыхнули неземным светом.

Он начал ритуал. Потоки серой, зелёной, синей и чёрной энергии хлынули в его тело. Фигура некроманта начала искажаться, расти, окутываясь одновременно сиянием и тьмой. Он впитывал в себя силу самих основ этого мира.

Гарри и Гермиона переглянулись. Он их обманул.

— Нет! — в отчаянии Гермиона попыталась сотворить заклинание, но её истощённая магия была бессильна против такой мощи.

Ксардас поглощал силу, его тело теряло человеческие черты, превращаясь в нечто иное, в вихрь чистой энергии. Он становился чем-то большим, чем человек. Большим, чем бог.

Когда ритуал завершился, вихрь опал. Перед ними стоял уже не Ксардас. Это была сущность в человеческом обличье, в глазах которой горели целые галактики. Сила, исходящая от него, была абсолютной.

Он посмотрел на них, и в его взгляде не было ни благодарности, ни злобы. Лишь бесконечное, отстранённое знание.

— Ваша часть сделки выполнена, — его голос теперь звучал не из одной точки, а отовсюду сразу. — Моя — ещё нет.

Он взмахнул рукой, и нестабильная воронка портала за их спинами замерла, так и не открывшись до конца, оставшись лишь мерцающей, дразнящей раной в пространстве.

— Что это значит? — спросила Гермиона, её голос дрожал от гнева и бессилия.

— Это значит — ждите, — ответила сущность. — Мир, из которого вы пришли лишь одна из многих нитей в бесконечном гобелене судьбы. Чтобы распутать вашу, мне нужно сперва разобраться с другими, более насущными проблемами. Я должен уравновесить силу, которую обрёл.

С этими словами бывший некромант шагнул в тень и просто исчез, растворился, оставив их одних. Одних в разрушенном тронном зале, на проклятом острове, посреди чужого мира. С неработающим порталом и осознанием того, что их единственный путь домой теперь в руках самого могущественного и непредсказуемого существа во вселенной, чьи цели и планы были им неподвластны.

Их война не окончена. Она даже не началась. Они были пешками в игре богов, а теперь стали пешками в игре того, кто решил этих богов свергнуть. И их следующий ход был абсолютно неясен.

(Конец второй книги)