Кризис Скайрима (джен)

Первый крик поднялся с запада. Потом другой. И еще. Г’Аш Мран поднял голову. Столбы черного дыма взвились над его поселением. Запах гари, невыносимый и горький, ударил в ноздри. Плач детей, рев раненых, звон стали — адская симфония ворвалась в уши.

— Смотри! — закричала Ренма, указывая за ворота.

На гребне холма, у кромки леса, стояла фигура в темно-сером плаще с капюшоном. Лук в руках был длинным, изогнутым, как змея. Ни мысли, ни взгляда — лишь свист смерти. Стрела, черная и тонкая, рассекла воздух, целясь прямо в сердце Г’Аш Мрана.

— НЕТ! — Это был не крик, а вопль разрывающейся души. Ренма бросилась вперед, не думая. Она прыгнула, раскинув руки, как щит, между отцом и летящей смертью.

Стрела вонзилась ей чуть ниже груди с глухим, ужасающим звуком. Ренма замерла на миг, глаза ее округлились от шока и непонимания. Потом беззвучно осела на колени.

Г’Аш Мран застыл. Мир сузился до дочери, падающей в пыль, и до фигуры лучника, уже растворяющейся в клубах дыма и вечерних тенях. Редгард. Безликий призрак смерти. Его пальцы сжались в бессильные кулаки. Он ничего не мог сделать. Ничего.

— Пап… — хрип вырвался из перекошенного болью рта Ренмы. В ее глазах тускнел свет.

Ярость, холодная и всесокрушающая, сменилась животным ужасом. Г’Аш Мран подхватил дочь на руки — осторожно, как хрупкий сосуд. Ее тело было легким, безжизненным. Он рванул в лес, прочь от дыма, криков и смерти. Его ноги неслись сами, не чувствуя земли, не зная цели. Только вперед. Туда, где может быть спасение. Она была всем. Последним.

Часы слились в мучительный кошмар. Деревья мелькали темными призраками, колючие ветви хлестали по лицу. Он бежал, пока ноги не стали ватными, пока в глазах не потемнело. Наконец, силы оставили его. Он опустился на колени в сырой мох у корней древнего дуба. Ренма не дышала. Лицо ее было спокойным, как у спящей.

Он рыл землю руками. Когти ломались о корни и камни, кровь смешивалась с грязью. Он уложил ее в неглубокую яму, прикрыл лицо своим плащом. Засыпал землей. Камень, как надгробие, притащил из ручья. Потом опустился рядом. Сгорбившись, огромный и сломанный. Слезы текли по щекам, смывая сажу и кровь, падали на свежую землю могилы. Пустота. Вселенная, схлопнувшаяся в точку горя.

— Я ОТОМЩУ! — Его рев потряс лес, срывая с деревьев последние листья. — Слышишь, Редгард?! Я найду тебя! Я вырву твое сердце и сердце каждого, кто носит твою проклятую кровь! Клянусь костями предков!

Он рухнул лицом на холодную землю у могилы, искалеченные руки обняли сырую почву. Сознание поглотила черная бездна.

Хруст ветки.

— Эй. — Голос был низким, грубым, но без угрозы. — Не лежи тут. Замёрзнешь насмерть.

Г’Аш Мран с трудом поднял голову. Перед ним стояли двое. Мощные, в добротных кольчугах, с топорами за спиной. Норды. В их глазах читалось не любопытство, а тяжелое понимание.

— Кто… вы? — хрип вырвался из пересохшего горла.

— Я Бьёрн, — кивнул тот, что был суровее. — А это Йорлунд. Мы стражи Ривервуда, что на Белой реке. Йорлунд молча указал на север. — Иди туда. Дойдешь до реки — найдешь деревню. Дом построишь. Или место у печи в таверне.

Г’Аш Мран посмотрел на могилу. Потом на нордов. В их словах не было жалости. Была простая констатация: иди и живи. Или умри здесь.

— Хорошо. — Он поднялся, его исполинская тень заколебалась. — Спасибо.

Он шагнул на север. В разбитых сапогах, с пустотой вместо сердца и одной мыслью, горящей в мозгу, как уголь: Отомстить. Выжить. Чтобы убить. Лес поглотил его, как когда-то поглотил надежду.