Сумерки Справедливости (джен)

Дом Эмии погрузился в тишину, густую и тяжелую, как больничное одеяло. Широ сидел на диване, окруженный своими друзьями, но чувствовал себя бесконечно одиноким. Каждое слово Кёрза — «Ты сам по нему пошел. Тебе нравилась эта власть» — горело в его сознании, как клеймо. Он был виновен. И это знание было тяжелее любого наказания.

День прошел в тумане. Рин, взяв на себя роль командира, пыталась выстроить план. Арчер мрачно наблюдал за Широ, словно ожидал, что тот в любой момент снова сломается. Сакура молча хлопотала на кухне, ее тихая забота была единственным, что хоть как-то связывало Широ с реальностью.

Кёрз не появлялся. Но его присутствие ощущалось. Оно было в неестественно темных углах комнат, в холодке, который пробегал по спине без видимой причины, в ощущении постоянного, бесстрастного наблюдения. Он был там. Он анализировал. Он ждал.

К вечеру, когда сумерки начали окрашивать сёдзи в фиолетовые тона, раздался звонок в дверь.

Все замерли. В условиях Войны Святого Грааля незваный гость — это почти всегда враг. Арчер мгновенно растворился, переместившись в духовную форму, готовый атаковать из засады. Рин встала, в ее руке скрыто поблескивал драгоценный камень.

Широ, качнувшись, поднялся и пошел к двери.

— Широ, стой! — крикнула Рин. — Это может быть ловушка!

— Я должен, — глухо ответил он. Он чувствовал, что должен сам встретить последствия своих действий.

Он открыл дверь.

На пороге, в свете уличного фонаря, который серебрил ее волосы, стояла Илиясфиль фон Айнцберн. Одна. Без своего гигантского защитника. Она была одета в то же фиолетовое пальтишко. Ее рубиновые глаза серьезно и без ненависти смотрели прямо на него.

— Я могу войти? — спросила она, ее голос был по-детски тонок, но лишен всякой интонации.

Широ молча отступил, пропуская ее.

Она вошла в дом, огляделась, ее взгляд задержался на Рин, затем на Сакуре, которая выглянула из кухни. В ее глазах не было угрозы. Лишь безграничное, почти нечеловеческое любопытство.

— Где твой Слуга? — спросила Рин, ее голос был напряжен.

— Берсеркер ждет снаружи, — спокойно ответила Илия. — Он не войдет, если я не прикажу. Я пришла не сражаться. Я пришла поговорить. С ним.

Она указала пальчиком на Широ.

Они сели в гостиной. Атмосфера была наэлектризована. Сакура принесла чай, но никто к нему не притронулся.

— Почему? — спросила Илия, нарушив молчание. Она смотрела на Широ. — Ты мог убить меня. Твой клинок был у моего сердца. Почему ты остановился?

Широ не мог поднять на нее взгляд. Он смотрел на свои руки, лежащие на коленях. Руки убийцы.

— Потому что… — начал он, его голос дрожал. — Потому что я увидел в тебе… себя. Одинокого ребенка, которому больно. И я понял, что если убью тебя, то убью последнюю часть себя, которая еще помнит, каково это — быть человеком.

Илия долго молчала, обдумывая его слова.

— Кирицугу всегда говорил о спасении, — сказала она тихо, словно разговаривая сама с собой. — Он хотел спасти мир. Но чтобы спасти мир, он бросил меня. Он выбрал тебя. Я ненавидела тебя за это. Я хотела убить тебя, чтобы доказать, что его выбор был ошибкой.

Она подняла на него взгляд.

— Но вчера… когда ты плакал… я поняла. Он не выбрал тебя. Он просто подобрал еще одного сломленного ребенка, такого же, как я. Он не спас тебя. Он просто принес тебя в свой ад.

В этот момент воздух в комнате снова похолодел.

— Анализ частично верен, — раздался скрежещущий голос из тени за спиной Широ. — Но выводы ошибочны.

Конрад Кёрз материализовался во всем своем ужасающем величии.

Илия не вздрогнула. Она посмотрела на него с тем же холодным любопытством. Рин и Сакура отшатнулись.

— Угроза все еще присутствует, — продолжил Кёрз, глядя на Илию так, словно она была образцом под микроскопом. — Она добровольно пришла на территорию поражения. Это тактическая ошибка с ее стороны и возможность исправить твою, Мастер.

— Нет, — сказал Широ. Он встал, заслоняя собой Илию. Это был первый раз, когда он добровольно встал между кем-то и своим Слугой.

— Не мешай, мальчик, — в голосе Кёрза не было гнева. Лишь ледяное раздражение, как у хирурга, которому ассистент подал не тот инструмент. — Операция будет завершена.

— Я сказал: нет! — крикнул Широ, и его голос был полон новой, отчаянной силы. — Она не угроза! Она гость в моем доме!

Кёрз на мгновение замер. Он склонил голову набок, анализируя.

— Твои эмоциональные дефекты вышли из-под контроля. Ты защищаешь цель. Это иррационально.

— Может, и так! — Широ выставил вперед правую руку, демонстрируя Командные Заклинания. — Но если ты попытаешься тронуть ее, я использую их. Все три. Я прикажу тебе уничтожить самого себя.

Это был блеф. Возможно. Но он был произнесен с такой абсолютной уверенностью, что даже Кёрз остановился.

Примарх смотрел на своего Мастера. На его дрожащую, но решительную позу. На мага в красном, материализовавшегося за его спиной с натянутой тетивой. На управляющую землями, чьи руки светились от накопленной маны. На гомункула, за спиной которого, он чувствовал, за дверью дома напрягся и ждал приказа чудовищный зверь.

Его безупречный разум тактика мгновенно просчитал ситуацию. Инструмент (Широ) окончательно взбунтовался и вступил в союз с первоначальной целью (Илия) и враждебными элементами (Рин и Арчер). Прямое столкновение здесь и сейчас приведет к гарантированной потере Мастера и провалу миссии по «очищению» этого мира.

Его философия не изменилась. Но тактика должна была.

— Принято, — сказал Кёрз после долгой паузы. — Инструмент требует перекалибровки. Прямое воздействие неэффективно. Перехожу в режим наблюдения.

И с этими словами он отступил в тень и исчез.

В комнате снова потеплело. Широ рухнул на диван, совершенно обессиленный.

Илия смотрела на него, и в ее рубиновых глазах впервые за долгие годы промелькнуло что-то, кроме боли и ненависти.

Уважение.

— У тебя очень странный Слуга, — сказала она.

— И очень странный сводный брат, — добавила Рин, опуская руки.

В тот вечер в доме Эмии был заключен самый хрупкий и самый невероятный союз. Враги, собравшиеся под одной крышей, объединенные не дружбой, а общей проблемой: необходимостью выжить в этой проклятой Войне и что-то сделать с чудовищем, которое один из них сам же и призвал в этот мир.

И Широ понял, что его искупление только началось. И оно будет гораздо страшнее, чем просто умереть. Ему предстояло жить. И нести ответственность.

* * *

Жизнь в доме Эмии превратилась в сюрреалистический фарс. Илиясфиль, решив, что раз уж они теперь «союзники», то ей незачем сидеть в своем холодном замке, просто переехала к ним. Вместе с двумя своими верными горничными, Лизритт и Селлой, которые смотрели на всех с нескрываемым подозрением. Берсеркер же, к ужасу соседей, занял позицию невидимого стража на заднем дворе, его колоссальное присутствие ощущалось как постоянное падение атмосферного давления.

Дом, когда-то бывший тихим убежищем, превратился в штаб-квартиру самой странной команды в истории Войны Грааля. Рин пыталась взять на себя командование, чертя на полу сложные диаграммы и пытаясь объяснить Илии основы тактики, на что та обычно отвечала зевотой или требованием включить мультики. Арчер большую часть времени проводил на крыше, мрачно наблюдая за городом и, вероятно, размышляя, как он докатился до жизни такой.

А Широ… Широ учился жить заново. Он готовил еду на всю эту ораву, чинил то, что ломалось, и пытался не смотреть в темные углы, откуда на него постоянно глядели два бездонных глаза.

Кёрз держал слово. Он не вмешивался. Он наблюдал. Но его молчаливое присутствие было хуже любых слов. Когда Широ помогал Сакуре мыть посуду, он чувствовал на себе взгляд Кёрза, полный холодного презрения к этой «бессмысленной трате времени». Когда он смеялся над шуткой Рин, он слышал в своей голове беззвучный комментарий: «Эмоциональная привязанность к нестабильным союзникам — тактическая ошибка». Когда он просто сидел в тишине, пытаясь примириться с тем, что натворил, голос Кёрза шептал ему: «Самокопание — роскошь, которую не может позволить себе солдат. Пока ты рефлексируешь, враг точит нож».

Он стал его тенью. Его совестью наизнанку. Постоянным напоминанием о том, кем он был и кем мог бы стать снова.

Все изменилось в один из вечеров.

Сакура пришла из школы позже обычного. Она была бледнее, чем обычно, и двигалась, словно сомнамбула. На прямой вопрос Рин о ее самочувствии она ответила лишь слабой, вымученной улыбкой и сказала, что устала. Она отказалась от ужина и рано ушла в свою комнату.

Широ почувствовал неладное. Он помнил слова Кёрза на кухне в то страшное утро: «Старый червь терзает твое тело по ночам». Раньше он не понял их смысла. Теперь, после всего, что случилось, эти слова обрели зловещий вес.

Поздно ночью, когда дом затих, он вышел в коридор. Его вело некое шестое чувство, обострившееся за недели охоты. Он подошел к комнате Сакуры. Дверь была приоткрыта. Из-за нее доносился тихий, сдавленный стон.

Широ заглянул внутрь.

Сакура сидела на полу, скорчившись. Ее тело сотрясала мелкая дрожь. Ее школьная блузка была расстегнута, и в тусклом свете луны, падающем из окна, Широ увидел это.

Ее грудь, живот, руки… были покрыты отвратительными, извивающимися узорами, похожими на черные вены. И они двигались. Пульсировали. Словно под ее кожей копошилось что-то живое.

В этот момент тень за спиной Широ сгустилась.

— Вот, — голос Кёрза прозвучал в его голове, лишенный всяких эмоций, холодный, как отчет вскрытия. — Источник болезни, о котором я говорил. Паразитическая магия. Фамильяры-черви, пожирающие ее жизненную силу и магическую энергию изнутри. Медленно, год за годом, превращающие ее в марионетку. В сосуд.

Широ замер, не в силах дышать. Ужас, который он испытал, был несравним ни с чем, что он видел на улицах. То были внешние монстры. А это… это был ад, который его подруга носила внутри себя каждый день.

— Их хозяин — старый маг, Зокен Мато, — продолжил Кёрз свой безжалостный анализ. — Патриарх ее приемной семьи. Он использует ее как инкубатор для своих фамильяров и как потенциальный сосуд для Lesser Grail. Он — истинная опухоль в этом городе. Корень гнили, который отравляет все вокруг. Его вина абсолютна. Его преступление неоспоримо.

Широ смотрел на мучения Сакуры, и в нем снова начал подниматься тот холодный, праведный гнев, который он так хорошо узнал. Но теперь он был смешан с острой, пронзительной жалостью.

— Мы должны… мы должны ей помочь, — прошептал он.

— Помочь? — в голосе Кёрза прозвучало эхо его старой логики. — Этой девочке уже не помочь. Яд слишком глубоко. Единственное «лекарство» для нее — это быстрая, милосердная смерть. Но ее мучитель… он — наша идеальная цель. Здесь нет моральных дилемм. Нет «детей в снегу». Лишь старый, гнилой паук в центре своей паутины. Позволь мне. Я вырву его из его норы. Я покажу ему такую боль, что его душа рассыплется в прах. И страдания этой девочки прекратятся.

Это было искушение. Такое простое. Такое правильное. Направить всю эту чудовищную мощь на того, кто действительно этого заслуживал. Позволить монстру сожрать другого монстра.

Широ сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Он вспомнил лицо Илии, ее удивленные, детские глаза. Вспомнил пустую оболочку Танаки Горо.

— Нет, — сказал он твердо, но уже не своему Слуге. Себе. — Мы не будем убивать. Ни ее. Ни его.

Он шагнул в комнату. Сакура вздрогнула и подняла на него полные слез и боли глаза.

— Сэмпай… не смотри… пожалуйста…

— Сакура, — сказал он, опускаясь перед ней на колени. Он проигнорировал отвратительных, копошащихся под ее кожей червей. Он смотрел только в ее глаза. — Я не знаю, как, но я спасу тебя. Я обещаю.

Он протянул руку и, преодолевая внутреннее содрогание, накрыл ее ладонью пульсирующие на ее плече черные вены.

— Мы найдем способ. Все вместе.

За его спиной, в дверном проеме, он почувствовал присутствие остальных. Рин, застывшая с выражением ужаса и шока на лице. Арчер, чей взгляд был тяжел, как свинец. Илия, которая смотрела на сцену со странным, нечитаемым выражением.

Впервые с начала Войны у них появилась общая цель. Не просто выжить. Не просто победить.

Спасти одну душу, которую пожирала тьма.

И в тени за их спинами Конрад Кёрз молча наблюдал. Его Мастер снова выбрал самый неэффективный, самый сентиментальный и самый трудный путь. Путь, который, по всем законам логики, должен был привести их всех к гибели.

И все же… он не ушел. Он остался. Наблюдать. Анализировать. И, возможно, где-то в самой глубине его истерзанной, безумной души, ждать, когда этот сломанный, дефектный мальчишка докажет, что вся его тысячелетняя философия была ошибкой.

* * *

Особняк Мато стоял на окраине города, как вросший в землю надгробный камень. Старый, обветшалый, утопающий в тени кривых, безлистных деревьев, он источал ауру векового упадка и гниения. Даже воздух вокруг него казался тяжелым и маслянистым.

На холме напротив, скрытые в лесной чаще, собрались самые странные союзники, каких только видела эта Война. Широ, Рин, Илия и Арчер. Сакура осталась дома, под присмотром горничных Илии — ее состояние было слишком нестабильным.

— Итак, план, — Рин разложила на земле наспех начерченную карту особняка. — Зокен Мато — один из трех основателей системы Войны Грааля в этом городе. Он древний, могущественный и невероятно хитрый. Его тело — это просто рой фамильяров-червей. Уничтожить его физически почти невозможно. Наша цель — не он. Наша цель — источник его силы. И, что важнее, его контроль над Сакурой.

— Где-то в подвалах особняка должен быть «червятник», — продолжила она, и ее лицо скривилось от отвращения. — Место, где он разводит своих фамильяров. Сердце его тьмы. Если мы сможем уничтожить его, мы как минимум ослабим Зокена и, возможно, разорвем его связь с Сакурой.

— Звучит просто, — фыркнула Илия, сидя на плече у материализовавшегося Берсеркера. — Мы просто войдем и все сломаем. Берсеркер любит ломать.

— Не так просто, — вмешался Арчер, его взгляд был прикован к темному особняку. — Весь дом — это его тело, его территория. Каждая стена, каждый коридор будет против нас. Это ловушка. Нам нужен не таран, а скальпель.

— Арчер прав, — кивнул Широ. Он чувствовал это. Волны гнилой, паразитической маны, исходящие от дома. — Мы не можем идти напролом.

В этот момент тень рядом с Широ стала гуще.

— Анализ дилетантов, — прозвучал в его голове холодный голос Кёрза. Широ уже научился не вздрагивать. — Вы обсуждаете, как войти в паутину, забывая о пауке. Старик будет ждать вас. Он выставит против вас своих марионеток, своих внуков, своих слуг. Он будет тянуть время, пока вы увязаете в его ловушках. А затем, когда вы будете ослаблены, он ударит сам.

— Что ты предлагаешь? — спросил Широ вслух, заставив Рин и Илию удивленно посмотреть на него.

— Он говорит, что Зокен будет ждать нас, — пояснил Широ. — И что это ловушка.

Кёрз материализовался позади него. Его появление заставило даже Берсеркера напрячься.

— Я предлагаю эффективное решение, — сказал Повелитель Ночи, глядя на особняк. — Ваша цель — подвал. Хорошо. Но вы пытаетесь войти через парадную дверь. Я же войду через череп.

Все посмотрели на него.

— Пока вы будете отвлекать внимание старика внизу, создавая шум, я проникну в его личные покои. Я найду его — не рой червей, а того самого, первого, главного червя, который является его разумом. И я вырву его из тела-носителя. Я не убью его. Я парализую его. Лишу его возможности управлять своим роем и своими марионетками. Это даст вам время, необходимое для работы в подвале.

План был… идеален. Жесток, прямолинеен, но безупречен с точки зрения тактики. Разделить врага, обезглавить командование и ударить по жизненно важному центру.

— Почему ты нам помогаешь? — с подозрением спросила Рин.

— Не заблуждайтесь, — ответил Кёрз, его бездонные глаза остановились на ней. — Я не помогаю вам. Я помогаю своему Мастеру достичь его иррациональной цели. Ее провал дискредитирует мои методы. Ее успех, достигнутый с моей помощью, докажет, что моя тактика эффективна даже в рамках ваших… сентиментальных ограничений. Это — эксперимент. Я хочу посмотреть, можно ли провести хирургическую операцию, не убивая пациента.

Никто не нашелся, что ответить на эту чудовищную логику.

— Хорошо, — сказал наконец Широ. — Мы принимаем твой план. Рин, Илия, Арчер, Берсеркер — вы создаете отвлекающий маневр. Пробиваетесь к подвалам. Я иду с… ним. Я должен быть там. Я должен проконтролировать, чтобы он не зашел слишком далеко.

— Это безумие, Широ! — возразила Рин. — Идти с ним один на один?

— Это мой Слуга, — твердо ответил Широ. — Моя ответственность.

* * *

Они разделились.

Берсеркер, с Илией на плече, ворвался в поместье, как стихийное бедствие, сокрушая древние ворота. Рин и Арчер последовали за ним, прикрывая фланги. Внутри особняка тут же ожили тени, зазвучали крики и звон стали. Отвлекающий маневр начался.

А Широ и Кёрз, невидимые и бесшумные, скользнули по крыше особняка. Кёрз двигался с нечеловеческой грацией, его когти находили опору в обветшалой черепице, словно она была ровной землей. Он нес Широ, который чувствовал себя лишь беспомощным грузом.

Они достигли окна в самой высокой башне. Покои Зокена.

— Он там, — прошептал Кёрз. — Он отвлекся на шум внизу. Он считает, что мы все попались в его ловушку. Старость делает самонадеянным.

Кёрз не стал открывать окно. Его когти прошли сквозь стекло и дерево так, словно те были сделаны из тумана. Он вырезал в стене идеально ровный проем и шагнул внутрь.

Комната была огромной, заставленной древними фолиантами и алхимическим оборудованием. В центре, в большом кресле, спиной к ним, сидела сгорбленная фигура. Старик.

— Я ждал вас, — проскрипел Зокен, не оборачиваясь. — Хотя признаю, я не ожидал, что наследник Эмии окажется таким… неортодоксальным в выборе союзников.

Он медленно повернулся. Его лицо было пергаментной маской, из-под которой, казалось, сочился мрак. Но его глаза… его глаза горели зловещим, нечеловеческим умом.

— Ты пришел за своей маленькой подружкой? — усмехнулся он. — Поздно. Она — моя. Ее тело, ее душа, ее магия. Она — мой лучший сосуд за последние пятьсот лет.

— Отпусти ее, — сказал Широ, шагая вперед.

— Отпустить? — рассмеялся Зокен сухим, шелестящим смехом. — Глупый мальчик. Она — не пленница. Она — часть меня. Как и все в этом доме.

И в этот момент книги, мебель, даже пыль на полу зашевелились, превращаясь в извивающихся, щелкающих жвалами магических червей.

Но Кёрз не обращал на это внимания. Его взгляд был прикован к старику в кресле.

— Ты пахнешь пылью и проигранными войнами, — произнес Кёрз. — Ты цепляешься за жизнь так долго, что забыл, что значит быть живым. Ты — не более чем раковая опухоль на теле времени.

Он двинулся вперед, игнорируя волну червей, хлынувшую к нему. Они разбивались о его доспех, как вода о скалы.

— Мой Мастер приказал мне не убивать тебя, — сказал Кёрз, нависая над креслом Зокена. — Он верит в искупление. В милосердие. Он — глупец.

Когтистая перчатка Кёрза опустилась на голову Зокена.

— Но я — не он. И я считаю, что некоторые болезни можно вылечить, лишь уничтожив их носителя. Однако, приказ есть приказ.

Глаза Зокена расширились от ужаса, когда он почувствовал, как нечеловеческая воля вторгается в его разум, в его связь с роем.

— Поэтому я просто… отключу тебя, — прошептал Кёрз. — Я вырву твой разум из этой сети и запру его в самой темной камере твоего собственного гниющего тела. Ты будешь жив. Ты будешь все чувствовать. Но ты больше никогда не сможешь отдать ни одного приказа. Ты станешь вечным, безмолвным зрителем распада своей жалкой империи.

Раздался ужасающий, ментальный крик, который услышали только Широ и Кёрз. Тело Зокена обмякло в кресле. Огоньки в его глазах погасли. А по всему особняку волна червей, атаковавшая Рин и остальных, внезапно замерла, а затем в панике расползлась по щелям.

Паук был обезглавлен.

— Видишь, мальчик? — сказал Кёрз, отворачиваясь от неподвижного тела. — Эффективность. Милосердие — это лишь вопрос правильной дозировки боли.

Широ смотрел на сломленного старика, потом на своего чудовищного Слугу. Они победили. Но цена этой победы и методы ее достижения снова заставили его содрогнуться. Он не мог отрицать, что Кёрз спас их всех. Но он сделал это с такой холодной, извращенной жестокостью, что это было похоже не на победу, а на осквернение.

* * *

Тишина, наступившая в особняке, была противоестественной. Мгновение назад стены дрожали от рева Берсеркера и взрывов магии Рин. Теперь же все стихло. Лишь эхо битвы замерло в пыльном воздухе.

— Что произошло? — голос Рин раздался из коммуникационного амулета, который она дала Широ. — Все просто… остановилось.

— Зокен нейтрализован, — ответил Широ, его голос был глух. Он все еще смотрел на пустую оболочку в кресле. — Путь к подвалам должен быть чист.

— Поняла. Встретимся там.

Кёрз стоял у окна, глядя на ночной город. Он выполнил свою часть плана и, казалось, полностью потерял интерес к происходящему. Его эксперимент продолжался.

— Ты не пойдешь с нами? — спросил Широ.

— Моя задача выполнена, — ответил Примарх, не оборачиваясь. — Я устранил угрозу тактического уровня. То, что вы собираетесь делать внизу — не война, а санитария. Грязная, сентиментальная работа, не требующая моих навыков. Я буду ждать здесь. Убедитесь, что паук не очнется.

Широ ничего не ответил. Он был даже рад, что Кёрз не пойдет с ними. Его холодное, аналитическое присутствие было бы невыносимо там, куда они направлялись.

Он спустился по винтовой лестнице. Дом Мато был похож на выпотрошенное чудовище. Стены были покрыты следами когтей Берсеркера, на полу валялись остатки магических ловушек и высохшие хитиновые оболочки фамильяров. Он нашел остальных в главном холле. Рин, Арчер и Илия с Берсеркером стояли перед массивной каменной дверью, ведущей в подвал.

— Похоже, это оно, — сказала Рин, указывая на руны, вырезанные на двери. — Древняя, мерзкая магия.

Берсеркер, не дожидаясь приказа, просто шагнул вперед и ударил. Камень и магия рассыпались в пыль.

Из пролома хлынул воздух. Густой, сладковатый, пахнущий сырой землей, разложением и концентрированным отчаянием. Запах заставил всех, кроме Арчера и Берсеркера, отшатнуться.

— Великие Боги… — прошептала Рин, закрывая нос рукавом. — Что это за смрад?

— Это запах душ, которые переваривают заживо, — мрачно произнес Арчер.

Они вошли. Подвал представлял собой огромную, вырытую в земле пещеру. Стены, пол, потолок — все состояло из живой, пульсирующей массы извивающихся, сросшихся друг с другом червей. В тусклом, фосфоресцирующем свете, который исходил от этой биомассы, были видны коконы. Десятки, если не сотни. Внутри некоторых угадывались человеческие силуэты. Большинство были неподвижны. Но некоторые слабо шевелились.

Это был не просто «червятник». Это был ад. Фабрика по переработке человеческих жизней в магическую энергию.

— Он… он использовал их как батарейки, — с ужасом сказала Рин. — Похищенные, бродяги, маги-неудачники… Он просто бросал их сюда.

Широ почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Он увидел все те преступления, которые Кёрз показывал ему в разумах якудза и торговцев людьми. Но это… это было зло иного порядка. Не ситуативное, не вызванное жадностью или похотью. Это было древнее, холодное, методичное зло, которое рассматривало людей не более чем как ресурс.

Илия молчала. Она смотрела на все это своими рубиновыми глазами, и на ее детском лице застыло выражение ледяной, нечеловеческой ярости. Она видела подобные эксперименты в замке своего деда. Она знала, что такое бесчеловечность магов.

— Мы должны уничтожить это место, — сказал Широ, его голос был тверд.

— Не так быстро, — остановил его Арчер. Он указывал в центр пещеры.

Там, на своего рода алтаре из той же живой массы, находился самый большой кокон. Он пульсировал ярче других, и от него исходили нити черной энергии, которые тянулись к каждому из маленьких коконов, а также одна, самая толстая, уходила куда-то вверх, сквозь потолок, в сторону дома.

— Это сердце, — сказала Рин. — Главный узел. Он питается от всех остальных и поддерживает связь с Зокеном. И… о нет…

Она присмотрелась.

— Сакура. Ее магическая подпись… она связана с этим узлом. Если мы просто уничтожим его, обратная связь может убить ее.

Широ почувствовал, как его сердце ухнуло в пропасть. Они зашли в тупик. Они не могли уйти, оставив этот кошмар. Но и уничтожить его они не могли, не убив ту, ради которой все это затеяли.

— Должен быть способ, — сказал он, лихорадочно соображая. — Отключить ее. Разорвать связь…

— Это магия, которой сотни лет, Широ! — почти крикнула Рин. — У нас нет ни времени, ни знаний, чтобы ее распутать!

Именно в этот момент один из коконов рядом с ними зашевелился. Тонкая пленка лопнула, и из нее на пол выпало иссохшее, едва живое тело молодого парня. Его глаза были открыты, но пусты. Он посмотрел на них и прошептал одними губами: «Убейте… меня…»

Отчаяние накрыло Широ с головой. Он был бессилен. Снова. Как тогда, в огне. Как тогда, в лесу, перед Илией. Все его благие намерения, все его жертвы, все его страдания — все это было бессмысленно перед лицом такого чудовищного, всепоглощающего зла.

Он опустился на колени.

— Я не могу… — прошептал он. — Я не могу ее спасти.

И тогда к нему подошел Арчер. Он положил руку ему на плечо.

— Ты не можешь, — сказал он. — Не один. Но ты и не один, дурак.

Он посмотрел на Рин.

— У тебя лучшие познания в магии драгоценных камней. Ты можешь создать временный буфер, который примет на себя удар обратной связи?

Рин закусила губу, ее мозг заработал с бешеной скоростью.

— Может быть… если использовать все мои камни… это будет невероятно рискованно…

Арчер посмотрел на Илию.

— Твоя магия, магия Айнцбернов, специализируется на создании и управлении жизненной силой. Сможешь ли ты стабилизировать жизненные потоки Сакуры в момент разрыва? Не дать ей умереть от шока?

Илия, оторвавшись от созерцания ужасов, посмотрела на него, потом на Широ.

— Я могу попробовать, — сказала она тихо. — Ради него.

Арчер наконец посмотрел на Широ.

— А ты… Ты знаешь только одно заклинание. Укрепление. Проекция. Ты — самый слабый маг из всех нас. Но твоя магия — единственная, что способна создать нечто из ничего. Ты должен будешь сделать то, что умеешь лучше всего. Создать клинок.

— Клинок? — не понял Широ.

— Не просто клинок. Тебе нужно будет спроецировать концепцию. «Клинок, что разрывает все связи». Rule Breaker. Кинжал ведьмы Медеи. Я видел его в памяти одного из Слуг. Это почти невозможно. Это может сжечь все твои магические цепи. Убить тебя. Но это — наш единственный шанс.

Арчер выпрямился, оглядывая их всех.

— Каждый из нас на пределе своих возможностей. Один неверный шаг, и мы все погибнем. Или, что хуже, убьем Сакуру. Но вместе… у нас есть один шанс из миллиона.

Широ посмотрел на своих союзников. На решительное лицо Рин. На серьезный взгляд Илии. На мрачную уверенность Арчера.

Он не был один.

Он поднялся с колен. Отчаяние отступило, сменившись холодной, стальной решимостью.

— Давайте сделаем это.

* * *

Подвал-червятник наполнился мерцающим светом. Илия, прислонившись к гигантскому телу Берсеркера, который стоял на страже у входа, закрыла глаза. Мана Айнцбернов, чистая и холодная, как горный ледник, начала струиться из ее тела. Она создавала тончайшие, почти невидимые нити, цель которых была одна: обволочь невидимый духовный якорь Сакуры и защитить его от разрушительного шока. Это была работа ювелира, требующая абсолютной концентрации.

Рин, стоя в нескольких метрах от центрального узла, рассыпала вокруг себя все свои драгоценные камни. Рубины, сапфиры, изумруды. Стоимость этой горсти превышала годовой бюджет Фуюки. Ее руки двигались в бешеном ритме, сплетая сложнейший, многослойный буферный барьер. Камни вспыхивали и гасли, поглощая энергию, готовясь принять на себя весь вес обратной связи Зокена.

Арчер стоял наготове, его лук был натянут. Не для защиты от врагов. А для того, чтобы в случае провала мгновенно уничтожить узел и прервать страдания Сакуры, даже ценой ее жизни.

Широ подошел к алтарю. Перед ним пульсировала живая масса, главный кокон, из которого тянулась толстенная, черная нить, ведущая к Сакуре. Он чувствовал, как мана, пропитанная гнилью и болью, давит на его магические цепи.

— Rule Breaker, — прошептал он, повторяя слова Арчера. Кинжал, созданный для разрыва магических связей. Концептуальное оружие. Он никогда не проецировал ничего сложнее ржавого меча. Попытка создать что-то столь же уникальное и могущественное могла уничтожить его навсегда.

— Слабак. Ты не выдержишь, — прозвучал в его голове голос Кёрза, внезапно появившийся, как ледяной укол. Примарх не был здесь физически, но его присутствие в разуме Широ было мощным, как никогда. — Твоя магия — это пародия. Ты — капля в океане. Ты сломаешься. Доверься мне. Один удар. И все закончится.

— Нет, — сказал Широ вслух. Он закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться.

Он не стал использовать привычную формулу «Trace On». Он пошел другим путем. Вспомнил уроки Кёрза.

— Справедливость — это действие, — прошептал Широ. — Боль за боль. Но сегодня, справедливость — это искупление. Мое искупление.

Он погрузился в самую глубину своего подсознания, туда, где хранились воспоминания о тысячах проецированных мечей. Но он искал не форму. Он искал концепцию.

Он нашел ее. Увидел не клинок, а символ. Символ разрыва. Освобождения.

Магические цепи в его теле загорелись. Не золотистым теплом. А яростным, пожирающим белым огнем. Это было не просто использование маны. Это было сжигание самого себя.

— Я — то, что я вижу, — прошептал он формулу, которую Кирицугу никогда не учил. Формулу, которую он нашел в своей израненной душе. — Я — Клинок.

Его кожа начала трескаться. Из трещин сочилась кровь, но она тут же испарялась, превращаясь в белый пар.

— Rule… Breaker!

С ослепительным всхлипом в его руке материализовался клинок. Не черный тесак Кёрза. Это был изящный, ритуальный кинжал с лезвием, похожим на жидкий кристалл. Он не был оружием для убийства. Он был ключом.

— Сейчас, Рин! Илия! — закричал Широ, его голос был сорван.

Он шагнул вперед, поднимая кинжал.

В тот момент, когда Широ коснулся лезвием центрального кокона, по всему особняку прошел чудовищный магический удар.

Рин вскрикнула. Ее буферный барьер мгновенно принял на себя удар. Все ее драгоценные камни взорвались одновременно. Магия была настолько концентрированной и грязной, что даже Арчеру пришлось закрыться рукой.

Темный узел Зокена издал беззвучный, ментальный вопль.

Илия задрожала. Она чувствовала, как потоки маны Сакуры бешено бьются о ее защитный кокон. Ее лицо исказилось от напряжения, но она держала контроль.

А Широ… для него мир превратился в концентрированный ад. Кинжал, проникая в узел, высвобождал миллиарды червей Зокена. Он чувствовал их боль, их ярость, их отвратительную, паразитическую природу, которая пыталась проникнуть в него, поглотить его.

— Сломай его! — кричал Кёрз в его разуме. — Не останавливайся! Или тебя сожрут!

Широ чувствовал, как магия кинжала режет концептуальные связи. Он чувствовал, как нить, ведущая к Сакуре, истончается.

Резкий щелчок. Связь разорвалась.

В тот же миг Кёрз, наблюдавший за процессом на верхнем этаже, почувствовал нечто совершенно нелогичное. Из подвала хлынул не только гнилой, но и чистый, яркий поток маны. Это был выброс освобожденных душ из коконов. Древние, мучимые призраки, наконец-то вырвавшиеся на свободу.

Кёрз, несмотря на свой прагматизм, невольно отступил. Справедливость свершилась. Но не его методами.

Внизу, в подвале, Широ рухнул на колени. Кинжал исчез, оставив его руки обожженными и дымящимися. Из его тела ушла вся мана. Он был пуст.

Рин, дрожа от истощения, подошла к центральному узлу. Он был мертв. Магический поток прекратился. Она посмотрела на Илиясвиль.

— Мы сделали это, — выдохнула Рин.

В этот момент, по всей пещере, сотни коконов лопнули. Но на этот раз оттуда не вываливались мертвые тела. Души, заключенные внутри, просто растворились, поднявшись вверх белым, мерцающим облаком, похожим на первый снегопад.

Это было искупление. Не для них. А для тех, кто страдал.

* * *

Они вернулись в дом Мато. Зокен все еще сидел в кресле, неподвижный, как статуя. Его тело-рой было полностью дезориентировано.

— Теперь, — сказал Широ, с трудом сдерживая дрожь. Он подошел к Зокену. — Что делать с ним? Мы его не убили. Но и жить так он не может.

Кёрз, снова материализовавшийся в комнате, скрестил руки на груди.

— Вот она, ваша сентиментальность, — прокомментировал он. — Он заслуживает медленной, болезненной смерти. Вы подарили ему существование без цели. Это более жестоко, чем моя первоначальная идея, мальчик. Поздравляю.

— Это не смерть, — ответил Широ. — Это вечное заточение. Он будет заперт в своем гниющем теле до конца Грааля. Это справедливо.

— Не совсем, — сказал Арчер, внезапно вмешиваясь. Он посмотрел на Кёрза. — У меня есть предложение.

Арчер достал из своего арсенала необычный кинжал — ржавый, неказистый, но наполненный аурой проклятия.

— Это проклятый артефакт. Он запечатывает. Мы можем запечатать его сознание. Но есть способ лучше.

Арчер посмотрел на Кёрза.

— Если ты, Примарх, действительно мастер психологии и страха. Забери его. Пусть он станет твоим вечным пленником. Каждую ночь, когда ты будешь охотиться, его разум будет рядом. Он будет видеть и чувствовать твою справедливость. Не как мститель, а как беспомощная жертва. Это будет его личный, вечный Ад. Идеальное наказание для того, кто лишил стольких людей их воли.

Кёрз изучал Арчера долгим, оценивающим взглядом. Циник, который прошел этот путь до конца, предлагал ему не просто жертву, а методологический эксперимент.

— Интересно, — пророкотал Кёрз. — Это действительно соответствует моему видению возмездия. Я могу сделать из его разума вечный кошмар. Хранилище боли.

Он протянул руку и коснулся головы Зокена.

— Принято.

В этот момент Зокен Мато исчез. Не растворился, как Слуга, а просто был втянут в тень, исходящую от Примарха, словно его сущность стала частью бесконечной тьмы Повелителя Ночи.

Широ, Рин, Илия — все смотрели на Кёрза. Он был для них злом, но сейчас он забрал с собой зло еще большее.

— Урок не закончен, Мастер, — прозвучало в голове Широ. — Теперь мы свободны от этой мелочной войны. Но остались еще Гильгамеш и Кирей Котомине. Вы спасли одну жизнь. Они хотят погубить миллионы.

Кёрз повернулся, и в его черных глазах зажегся огонь великой цели.

— Теперь у нас есть действительно достойная охота.