Разноцветные фрески (гет)

Над головой простиралась толща воды, давящей, тяжелой. Перед глазами плавали пятна. Отчаянно не хватало воздуха. Хоть один вздох, немного, так необходимо... Цирцея держалась из последних сил.

— Дыши, — мягко прозвучало сзади. — Не думал, что ты такая трусишка.

Цирцея возмущенно открыла рот:

— Я не трусишка!

И вдохнула. Раскрылись жабры, дарованные Посейдоном, лёгкие перестало печь. Барьер, созданный собственным страхом, рухнул.

— Полегчало? — насмешливо спросил Посейдон, поддерживая Цирцею щупальцами за талию.

В воде его облик изменился: ниже пояса извивались лазурно-черные щупальца, плечи и грудь покрылись чешуей, зубы заострились, между пальцами возникли перепонки, а уши превратились в плавники. Цирцея усилием воли заставила себя прекратить любоваться богом.

— Да. Но я бы и сама справилась, не стоило меня дразнить, — она обиженно отвернулась, уставилась вдаль.

Не столько из-за реальной обиды, сколько из желания ощутить на виске примирительный поцелуй. И ещё один. Когда поцелуи перешли за ухо, а щупальца обвили ноги, Цирцея развернулась.

— Ладно-ладно, хватит, — она улыбнулась, нежно провела рукой по тёмным разметавшимся волосам Посейдона и сама поцеловала его. — Я не злюсь, наоборот, рада, что удалось выкроить свободный день. Надеюсь, нимфы справятся сами.

— Конечно, справятся, они у тебя уже не маленькие, — Посейдон довольно оскалил акульи зубы. — Как тебе жабры?

— Жутковато, если честно, — призналась Цирцея, ощупывая тонкие пластинки. — Будто шею пронзили, кажется, что вот-вот кровь пойдёт.

Посейдон поднял руку и аккуратно поднёс её к шее Цирцеи, безмолвно спрашивая разрешения коснуться уязвимого места. Цирцея выдохнула и сама доверчиво прижалась к его руке.

— Я привыкну. Но пока странно. А еще я, кажется, чувствую течения сильнее, чем раньше. Это странно, но так интересно.

Посейдон кивнул, пальцами нежно очерчивая края жабр.

— Ты дочь океаниды, а я немного усилил эту твою сторону. Что, пойдем смотреть кораллы? — он открыл портал и галантно протянул Цирцее руку.

Стоило ступить в портал, как ощущения оглушили. Вода, совсем другая, тёплая и более солёная, прозрачная, голубая, с иными водорослями, обняла ласково, попыталась распутать сложную прическу. Мимо пронесся косяк пёстрых рыб, незнакомых Цирцее, а прямо впереди возвышался огромный коралловый лес всех цветов радуги. Она никогда не видела таких огромных кораллов и такого многообразия подводных обитателей.

— Это потрясающе! — воскликнула Цирцея и с восторгом взглянула на Посейдона.

Она всего лишь обмолвилась, что хотела бы увидеть кого-нибудь из жителей глубин, а бог не просто это запомнил — даровал ей право находиться под водой столько, сколько ей вздумается, и отвел в далекое и восхитительное место. Цирцея и не думала, что найдет в безжалостном по слухам Посейдоне такую бездну внимания и заботы, и была благодарна мойрам, которые сплели их пути.

— Это только начало, — пообещал Посейдон, коснулся губами лба. — Смотри, там черноперая акула плывет.

И правда, за стайкой рыб спешила акула с темными кончиками плавников. Посейдон подозвал ее жестом, и она послушно приблизилась.

— Осторожно, никогда не гладь акулу против чешуи, у них чешуйки очень острые, — предупредил он, положив руку на нос акуле. Та впала в транс от присутствия рядом бога и не стремилась поскорее уплыть. — И в целом акулы не слишком умные.

— А кто из морских животных умнее всех? — тут же поинтересовалась Цирцея, аккуратно касаясь жесткой чешуи.

— Дельфины, гиппокампы, осьминоги, — подумав, отозвался Посейдон. — Я отпущу ее, а то ей скоро сложно станет. Акулам всегда нужно быть в движении, иначе вода сквозь жабры не проходит.

Цирцея проводила взглядом скользнувшую прочь акулу.

— Любопытно. А это черепаха? — она отвлеклась на тень, мелькнувшую над головой. — Надо же, никогда не видела таких больших!

— Это еще не самая большая, — Посейдон улыбнулся, явно довольный реакцией Цирцеи. — Погладить хочешь?

Цирцея воодушевленно закивала.

Весь день они провели среди рифов, и она не уставала поражаться удивительным и причудливым созданиям природы: плоские, гладкие скаты, огромная, величественная китовая акула, крошечные морские коньки, яркая рыба-мандаринка с узором из синих, зеленых, оранжевых и желтых полос и пятен, заставляющих голову идти кругом, если долго смотреть, очаровательные морские зайцы с рожками, оборками и перьями по всей спине, способные поместиться на кончике пальца, но при этом ядовитые, тридакна гигантская, огромная раковина с поросшими водорослями створками, и многие-многие другие — всех не увидеть и за год жизни здесь.

Цирцея лежала на плече Посейдона, лениво рассматривая морских звезд, целой колонией устроившихся на коралле. Свет угасающего дня еще позволял хорошо видеть все вокруг, а теплая вода обволакивала, не торопя на поверхность.

— Ты не представляешь, как я счастлива, что увидела сегодня столько, — улыбнулась Цирцея. — Осталась бы тут подольше...

— Оставайся, — предложил Посейдон, укрывая щупальцами, как живым одеялом. — Столько, сколько захочешь, мое морское солнце.

Цирцея смущенно вспыхнула от ласкового прозвища, сердце забилось быстро-быстро, норовя выпрыгнуть из груди прямо в руки бога.

— Нет, я... У меня дочери, я не могу, — замотала головой Цирцея. — Но мы же можем потом еще раз сюда отправиться?

— Конечно, — губы Посейдона коснулись ее виска, скрепляя обещание.

Цирцея прижалась к богу, чувствуя себя абсолютно неприлично и всеобъемлюще счастливой.