Антарктический ужас (джен)

Пурга выла, как голодная выпь на болотах, пронизывая даже комбинезон и выдувая из тела тепло. Кругом царило серое снежное месиво, в котором не было видно ни неба, ни земли. Только девушка-кошка, почти занесённые снегом следы, и где-то впереди — повар Нэд, которая уже не была поваром. Она ковылял к своему кораблю, к своей единственной надежде сбежать с этой ледяной пустыни, и Темпа упорно шла за ней, сжимая в окоченевшей руке ствол винтовки.

Но в левом кармане, у самого сердца, лежало нечто, согревавшее её куда лучше любого пуховика. Скрученный в трубочку, испещрённый странными загадочными символами листок — рецепт Абсолютной Пышки. Тот, что выпал у монстра из кармана, когда он выламывал дверь сарая. Свиток был тёплым на ощупь и пах… так пахнет сбывшаяся мечта. Настоящая, неподдельная.

Темпа нагнала беглянку у самого корабля. Неказистая, покрытая инеем капсула, наполовину вмёрзшая в лёд. Люк был открыт, приглашая свою хозяйку в убежище.

— Стой! — крикнула Темпа, но ветер подхватил крик и унёс в белое ничто.

Она обернулась. Её лицо — лицо доброго повара вдруг поплыло, как масло на сковороде. Черты расползлись, слились, и на миг Темпа увидела то, что скрывалось под ними: нечто бледное, пластичное, с бездонными чёрными глазами. Метаморф.

— Темпа, — её голос звучал теперь иначе, с нечеловеческим тембром и акцентом. — Зачем нам бороться? Присоединяйся ко мне. Ты получишь такое же тело! Посмотри, какая в нем гибкость образовалась! Ты во что угодно сможешь превратиться! Это такая свобода!

— А в себя? В себя смогу? — спросила Темпа.

— Конечно!

— Но тогда зачем мне присоединяться к тебе, если и так я — это я?! — пока Темпа несла эту чепуху, мозг ее напряженно работал в поисках способа навсегда и гарантированно избавиться от чужака.

Вдруг её рука вытянулась, как тягучее тесто, превратившись в идеальную, румяную пышку, которую она протянула девушке.

— Мы превратим эту скучную планету в величайшую кондитерскую вселенной! Ты сможешь создавать пышки любого размера, любой формы! Ты будешь ими править!

У Темпы потекли слюнки. «Проклятье, я не ела пышек уже очень давно. Чёрт возьми, монстр знал, куда бить. Представить только… бесконечный поток Абсолютных Пышек. Моя личная утопия».

Но тут она вспомнила, как из вентиляции норвежской базы тянуло сладким, тошнотворным запахом ванили от пряничных людей. И представила их изюминки-глаза. Пустые кафе и столовые Фанфикополиса, где не с кем будет разделить восторг.

— Что толку… — прошептала она, и слова застыли в воздухе ледяным облачком. — Что толку есть пышки, если ими не с кем поделиться?

Лицо-маска пришельца исказилось гримасой ярости и разочарования. Он рванулся к люку. Темпа — за ним.

Внутри корабля пахло чем-то чужим, затхлым и кислым, словно пролитое молоко высохло, а потом протухло. Они схватились в тесном пространстве кабины. Пришелец был сильнее, его тело обвивалось вокруг Темпы, как упругий полимер, сжимая рёбра. Но она была отчаяннее и с когтями. Темпе было что терять, вернее, что спасать.

Она с силой пнула монстра, и тот на мгновение потерял опору и упал в коридор корабля. Темпе удалось дотянуться до панели управления и резко ударить по ней ладонью. Раздалось шипение, и аварийные замки с грохотом захлопнули дверь. Она не была рассчитана на серьезный штурм, но должна задержать чудовище хотя бы на минуту. Монстр отпрянул, а девушка-кошка откатилась к пилотскому креслу.

— Что ты хочешь сделать?! — проревел пришелец.

— Отправляю тебя в круиз, — выдохнула она, стирая кровь с губы. — Очень долгий полет в подпространстве и без обратного билета.

Пальцы Темпы замелькали над клавиатурой, вводя координаты, которые «Марми» назвала бы «абсолютно рандомными, с уклоном в никуда». Но когда она с торжествующей улыбкой нажала на запуск, раздался пронзительный, жалобный визг зуммера.

«ТОПЛИВНЫЙ РЕЗЕРВ КРИТИЧЕСКИЙ. ЗАПУСК ДВИГАТЕЛЯ НЕВОЗМОЖЕН».

Чёрт. Чёрт! Корабль был почти пуст. Он дрейфовал сюда на остатках вещества, и сейчас их не хватало даже на то, чтобы выйти на орбиту.

Метаморф, поняв это, издал звук, похожий на смех кипящего молока, и принялся вскрывать дверь, его форма снова начала течь, превращаясь в нечто с клешнями.

Темпа лихорадочно оглядела кабину. Провода? Нет. Пластик? Конвертер не примет. Ее одежда? Смешно и холодно.

И тут ее рука дотронулась до ткани куртки, а взгляд остановился, остекленел. Там, в кармане, чуть-чуть оттопыривал ткань тот самый, тёплый листок с рецептом.

«Марми» как-то говорила, что некоторые органические соединения с уникальной молекулярной решёткой… Артефакты… Особенные сакральные вещи...

Сердце девушки упало куда-то в живот. Нет! Только не это.

Но метаморф уже вскрыл дверь, выпрастал в образовавшуюся дыру щупальце с лезвием на конце и занес его для удара.

Решение пришло мгновенно, горькое и неизбежное. Темпа выхватила рецепт. Точнее — РЕЦЕПТ. Он был таким теплым, таким живым в ее руке. Она посмотрела на загадочные знаки, в которых была заключена мечта всей ее жизни. И прошептала:

— Прости.

Затем рванула крышку топливного конвертера и сунула свёрток внутрь.

На секунду воцарилась тишина. Потом конвертер издал довольное урчание. Послышался мягкий хлопок — звук распада материи на кварки. По корпусу корабля пробежала приятная, ровная вибрация. На панели загорелся зелёный индикатор «К ПОЛЁТУ ГОТОВ».

Метаморф застыл, его щупальце обмякло. В бездонных глазах она увидела не злость, а… Потерю, равную той, что испытывала Темпа.

— Запуск, — прошептала она, нажимая на кнопку.

Люк, в который они только что ворвались, с шипением захлопнулся, отсекая Темпу от маленького мирка корабля. Она отбежала подальше от черного блюдца и обернулась, чтобы увидеть, как то начало мигать, как поплыли его контуры. Затем блюдце дрогнуло и исчезло, будто его и вовсе здесь не было. Растворилось навсегда.

Темпа стояла одна посреди ревущей антарктической бури, и по ее лицу текли горячие слёзы, которые тут же замерзали на щеках. Она спасла мир. Но в кармане теперь была лишь горстка ледяной пыли и пустота, которую не заполнить ни одной, даже самой Абсолютной Пышкой.