Гарри Поттер. Иной (джен)

На следующее утро буря утихла. За завтраком Гарри, Рон и Гермиона изучали расписание. Рон обрадовался урокам на свежем воздухе, но расстроился, что Уход за магическими существами будет со слизеринцами.

Затем пришла совами утренняя почта. Гарри с надеждой смотрел на сов, но письма от Сириуса не было, что его очень огорчило.

На уроке Травологии у профессоры Стебль ученики выдавливали гной из Бубонтюберов — уродливых растений, похожих на слизней. Гной был ценным средством от угрей.

После урока гриффиндорцы отправились к Хагриду на Уход за магическими существами. Хагрид с гордостью представил классу новое существо — соплохвостов, похожих на бледных, скользких омаров, которые взрывались и стреляли искрами.

— Они… ну, это… только что вылупились, — с гордостью сказал Хагрид. — Так что вы, того, словом, сможете вырастить их сами! Можем даже этот… проект насчёт этого составить…

— А с какой стати мы должны хотеть выращивать их? — раздался холодный голос.

Это подошли слизеринцы, и говорил, естественно, Драко Малфой, а Крэбб и Гойл тут же понимающе загоготали при этих словах.

Хагрид был озадачен подобным вопросом.

— Я имею в виду, что они делают? — уточнил Малфой. — Зачем они нужны?

Хагрид даже приоткрыл рот, напряжённо размышляя, и после затянувшейся паузы с нарочитой небрежностью произнёс:

— Э-э... это мы узнаем на следующем уроке. А сегодня... просто покормите их. Попробуйте дать всего понемногу: муравьиные яйца, лягушачью печень... Я сам не уверен, что они едят.

— Так, сначала гной, теперь вот это, — проворчал Симус.

Лишь глубокая симпатия к Хагриду могла заставить Гарри, Рона и Гермиону набрать в горсти хлюпающую лягушачью печень и опустить в корзины, пытаясь соблазнить ею соплохвостов.

После обеда у Гарри и Рона было Предсказание. Профессор Трелони снова намекнула на грядущие беды Гарри, ничего нового. Урок был скучным — они составляли карты неба.

Рон пошутил, за что профессор Трелони задала им огромное домашнее задание.

Гарри считал предсказания Трелони пустыми догадками, помня лишь одно настоящее пророчество о возвращении Волан-де-Морта.

— Гарри! — позвал его Рон.

— Что?

Гарри сел попрямее, — оказывается, он почти задремал, погруженный в свои мысли.

Обиженная Трелони объявила, что он рождён под «пагубным влиянием Сатурна».

— Думаю, что не ошибусь, если скажу, что вы родились в середине зимы?

— Нет, — ответил Гарри. — Я родился в июле.

Рон поспешил скрыть свой смех за приступом кашля.

Симус и Дин, корпевшие рядом, громко захихикали, но всё же не смогли заглушить взволнованный возглас Лаванды Браун:

— Ой, профессор, посмотрите! Мне кажется, у меня получилась неаспектированная планета! Ой, что бы это могло быть, профессор?

— Это Уран, моя дорогая, — сказала профессор Трелони, всматриваясь в карту.

— А могу я тоже взглянуть на Уран Лаванды? — ехидно проворковал Рон.

К несчастью, профессор Трелони услышала его и, возможно, именно по этой причине в конце занятия задала им непомерное домашнее задание.

— Это же займёт все выходные, это же… — со злостью говорил Рон, когда они вошли в холл, где народ толпился у дверей в Большой зал.

— Что, много задали на дом? — оживлённо поинтересовалась Гермиона, догоняя их. — А профессор Вектор нам вообще ничего не задала!

— Чёртова старуха, несчас…

— Уизли! Эй, Уизли!

Гарри, Рон и Гермиона оглянулись и увидели Малфоя, Крэбба и Гойла, чем-то страшно довольных.

— Твой отец попал в газету, Уизли! — громко объявил Малфой, размахивая «Ежедневным пророком». — Вот послушай: «Вчера Министерство оказалось втянуто в новый скандал благодаря выходкам Арнольда Уизли...»

Он поднял глаза с насмешкой:

— Представляешь, даже имя отца твоего написали с ошибкой! Точно он полное ничтожество.

Теперь в холле слушали все. Малфой с удовольствием продолжил:

— «Арнольд Уизли ввязался в драку с полицейскими из-за мусорных баков, когда примчался на помощь Грозному Глазу Грюму, который опять поднял ложную тревогу. Ему пришлось применять заклинания на изменение памяти, чтобы скрыться».

— И смотри! — ликовал Малфой, показывая фотографию. — Твои родители перед своим домом, если это можно так назвать. Твоей мамаше не мешало бы похудеть, как думаешь?

Рона затрясло от бешенства. Все взгляды были устремлены на него.

— Советую тебе сейчас же встать на колени и извиниться, — холодным голосом сказал Гарри.

— Ах да, ты у них летом гостил, Поттер? — язвительно продолжил Малфой. — Скажи-ка, его мамаша и вправду такая жирная, или тебе водяные бомбы Пивза помешали рассмотреть?

— А твоя мамаша, Малфой? — Гарри потянулся к палочке. — Такое впечатление, словно она только что унюхала кучу дерьма у себя под носом — скажи-ка, у неё всегда такой вид или это от того, что ты был рядом?

Бледное лицо Малфоя порозовело:

— Не смей оскорблять мою мать, Поттер!

— Ты так любишь обсуждать чужие дома, Малфой? Давай поговорим о твоём. Вернее, о том, что от него останется, когда твой папочка снова облажается и снова приползёт на коленках в Министерство умолять о пощаде. Ты горд тем, что он жалкий прислужник Волан…

Малфой, багровея от ярости, резко потянулся за палочкой. Гарри среагировал молниеносно — коротким выпадом, словно фехтовальщик, что-то прошептав.

И случилось нечто странное. Малфой неожиданно замер. Вместо того чтобы метнуть заклинание, его палочка беспомощно дрогнула и выпала из ослабевших пальцев. Надменная маска на его лице рассыпалась в одно мгновение, колени подкосились. Его серые глаза округлились, и в них заплясал панический страх; губы задрожали, словно он вот-вот заплачет. И он с глухим стуком рухнул на каменный пол, застыв в унизительной позе — на коленях перед Гарри и Роном.

Крэбб сделал нерешительный шаг вперёд, но, встретившись взглядом с Поттером, тут же отступил.

Рон же, напротив, ахнул — не от ужаса, а от восторга. Его лицо, ещё минуту назад багровое от ярости, теперь сияло.

— Вот это да, Гарри! — выдохнул он, разжимая кулаки. — Спасибо, друг.

— НУ УЖ НЕТ, ПАРЕНЬ!

Гарри круто обернулся. По мраморной лестнице, хромая, спускался профессор Грюм. В руке он держал волшебную палочку, направленную в сторону Драко, дрожавшего, с красными глазами полными слез, в позе солдата в стойке смирно, но на коленях.

В холле наступила гробовая тишина. Никто, кроме Грюма, не смел даже шелохнуться, а тот повернулся к Гарри — то есть на Гарри смотрел его нормальный глаз, а тот, другой, уставился куда-то внутрь.

— Он тебя задел? — прорычал Грюм. Голос у него был низкий и сиплый.

— Нет, — ответил Гарри. — Не успел.

— Молодец, Поттер, ты не такой безнадежный, как я думал. Оставь его! — рявкнул Грюм. — Грюм ткнул большим пальцем через плечо, указывая на Гойла, который попытался было поднять своего лидера с пола, но в страхе замер. Похоже, что Грюмов вращающийся глаз и впрямь был магическим и мог видеть сквозь затылок.

— Что здесь происходит?! — прозвучал возмущённый голос.

По мраморной лестнице спускалась профессор МакГонагалл с громадной стопкой книг в руках.

Её взгляд быстро перебегал между Грюмом, Малфоем и Гарри с Роном. Не дожидаясь ответа, она подошла к Драко и взмахнула палочкой. — Фините Инкантатем!

— Грюм, мы никогда не используем сковывание как наказание! — сказала профессор МакГонагалл слегка севшим голосом. — Профессор Дамблдор вам наверняка об этом говорил!

— Да, кажется, он упоминал об этом, — кивнул Грюм, безмятежно почёсывая подбородок. — Но я подумал, что…

— Мы оставляем после уроков! Или сообщаем декану факультета, где учится нарушитель!

Драко, чьи белёсые глаза всё ещё были полны слёз от унижения, злобно посмотрел на Гарри, пробормотав неразборчиво что-то о своём отце.

— Ах, твой отец! — резко вмешался Грюм и, хромая, сделал два шага вперёд. Тупое клацанье его деревянной ноги отозвалось по холлу. — Что же, я давно знаю твоего отца, парень… скажи ему, что Грюм как следует присмотрит за его сыном… передай ему это от меня… кстати, это Снегг будет твой декан?

Малфой хотел было открыть рот…

— Ещё один старый знакомый, — прохрипел Грюм. — Мечтал я побеседовать со стариной Снеггом… Пойдём-ка, ты… — Он ухватил Малфоя за плечо и повлёк его ко входу в подвал.

Профессор МакГонагалл несколько мгновений обеспокоенно смотрела им вслед, потом взмахнула волшебной палочкой, заставив упавшие книги снова подняться в воздух и вернуться к ней в руки.

— Ничего не говори, — приказал Рон Гермионе, когда несколько минут спустя они сели за гриффиндорский стол. Со всех сторон доносились взволнованные разговоры о том, что сейчас произошло.

— Это почему же? — удивилась Гермиона.

— Потому что я хочу навеки сохранить это в моей памяти, — ответил Рон, закрыв глаза с блаженным выражением на лице.

Гарри с Гермионой засмеялись, и Гермиона принялась раскладывать по тарелкам говядину, приготовленную в горшочках.

— Вообще-то у Гарри могут быть большие неприятности, — сказала она. — Повезло, что Грюм вмешался.

— Гермиона! — с гневом воскликнул Рон, сердито открывая глаза. — Ты портишь самый счастливый момент моей жизни!

Гермиона нетерпеливо фыркнула и вновь на предельной скорости стала поглощать еду.

— И ты не скажешь ни слова, что это было жестоко? — усмехнулся Гарри, глядя на неё.

— Кажется, я уже начинаю привыкать, — пробормотала Гермиона с полным ртом. — Я в библиотеку.

Не успела Гермиона отойти, как на её место бухнулся Фред Уизли, глаза его горели восхищением:

— Гарри! Вот это да!

— Надо попросить у мадам Помфри мазь для колен! — заявил Джордж, усаживаясь —

— Я слышал, Грюм за тебя вступился! Откуда такое расположение? — спросил Ли Джордан, лучший друг близнецов, проскользнув на место рядом с Джорджем. — Кстати, у нас сегодня был его урок, — добавил Ли, обращаясь уже ко всем.

Гарри пожал плечами.

— Ну и как урок? — с неподдельным интересом спросил Рон.

Фред, Джордж и Ли переглянулись многозначительно.

— Таких уроков у нас ещё не было, — уверенно заявил Фред.

— Он знает, о чём говорит, старина, — с уважением в голосе добавил Ли.

— Знает что? — Рон придвинулся поближе.

— Знает, каково это — быть в самой гуще событий и делать настоящее дело, — с чувством произнёс Джордж.

— Какое дело? — не понял Гарри.

— Сражаться с Тёмными Искусствами, — пояснил Фред.

— Он их все повидал, — кивнул Джордж.

— Одним словом, потрясный старик, — подвёл итог Ли.

Рон тут же полез в портфель за расписанием.

— У нас он только в четверг! — с досадой вздохнул он.