Ремонт техники мистера Гатри или Как колдовать паяльником под песни Джарвиса Кокера (гет)

Люциус потянулся и сел на кровати. Гермиона только что ушла на работу, попросив не провожать. О завтраке не шло и речи: начальник Гермионы не перестал быть мудаком и вполне мог наказать её за опоздание. Тем не менее, это не испортило Люциусу настроение — хотя бы потому, что Гермиона особенно нежно поцеловала его на прощание и пообещала зайти в обед.

Вчерашний вечер прошёл замечательно: они не отклонились от негласного плана завершить свидание в постели. Люциус мог поклясться, что давно не переживал столь волнующий опыт. Может, в молодости он и испытывал чувства посильнее, да только теперь всё забылось и не имело значения. Они наслаждались друг другом весь вечер. Люциус счёл особо очаровательным то, что Гермиона, пусть и не выражала удовольствие во весь голос, ясно давала понять — ей с Люциусом хорошо. Ласковая, отзывчивая — на какую-то долю секунды Люциус выхватил из бесконечного потока восхищённых эпитетов мысль, что, кажется, любит её. Это осознание так пронзило его, что он замер.

— Что не так? — тяжело дыша, спросила Гермиона.

Люциус только помотал головой; он возобновил движения, хоть они и стали несколько заторможенными. Гермиона же взяла всё в свои руки — потянула его в сторону, попросив перевернуться, а он и не противился, позволяя ей вести. Ему оставалось лишь завороженно наблюдать за ней.

Чуть позже, когда она устроилась у него под боком и сосредоточенно выписывала какие-то одной ей известные узоры у него на груди, он — не иначе чёрт дёрнул, пикси покусали, а может Долохов через подружку добыл сыворотку правды и влил вместо вина в ризотто — вдруг тихо-тихо произнёс:

— Ты спрашивала про имя, — и, не успела Гермиона отреагировать, признался: — Люциус.

Некоторое время она молчала, и эта тишина показалась бы ему пугающей, не продолжай Гермиона обводить пальцем его ключицы.

— Гермиона? — позвал он.

— Красивое имя, — задумчиво ответила она. — Редкое, должно быть, потому что ты второй Люциус в моей жизни.

Вероятно, она уловила его участившееся сердцебиение и сделала правильные выводы — вот о чём думал в тот момент Люциус. Но Гермиона приподнялась, устроилась на подушке, оперевшись на локоть, заглянула ему в глаза.

— И почему же ты не любишь своё имя? — сочувственно спросила она. — Тебя дразнили в школе?

— Да, — хрипло отозвался Люциус, вспомнив первый курс Хогвартса. — Сначала я был слишком маленьким и слабым, чтобы отстоять свою честь, а родители никогда не вмешивались в мои дела. А потом шутка устарела, но я всё равно знаю, как люди коверкают моё имя у себя в голове, когда я представляюсь. Даже сейчас.

— Я вообще-то не думала ни о чём таком! — твёрдо сказала Гермиона. — Зря ты переживал. Я же говорила, что приму любой твой ответ.

— Ты не так говорила, — из вредности подловил её Люциус.

Она вместо ответа закрыла ему рот самым эффективным способом. Но его вдруг начали посещать сомнения.

— А что за первый Люциус? Не зря же ты о нём вспомнила?

— Что за ревность? — Гермиона прищурилась и укоризненно протянула: — Гатри… Тебе не стоит об этом беспокоиться. Мы едва ли были знакомы.

Что-то в её словах, как будто не до конца честных, смутило Люциуса. Он не мог припомнить, чтобы вообще когда-то раньше заговаривал с Гермионой или находился в одном и том же месте, если не считать чемпионата мира по квиддичу — как она красноречиво покраснела, когда он смерил её презрительным взглядом. Люциус урывками помнил сражение в Отделе Тайн, но тогда проклятием её поразил Долохов. Почему же Гермиона говорила о нём прошлом с едва скрываемым раздражением? Что он ей вообще сделал? По ощущениям пытал, не меньше. В любом случае, правду о себе говорить расхотелось. Да и знакомить Гермиону с Долоховым Люциус не собирался: не хотел стать свидетелем стычки, которая обязательно произойдёт. К тому же Тони совершенно не умел фильтровать речь.

— Спишь? — поинтересовалась Гермиона.

Со всеми мыслями Люциус и правда чуть не задремал. Он не успел засомневаться, сможет ли ещё раз, особенно после слов Гермионы, потому что почувствовал, как небольшая ладонь направляет его, и решил повременить с размышлениями хотя бы до завтра. Гермиона встретила его тихим стоном и притянула ближе. Люциус ощутил себя самым счастливым мужчиной в мире.

— Знаешь, — как бы невзначай поделилась Гермиона, когда они уже исчерпали силы и готовились ко сну, — я так счастлива, что мы встретились.

— Я тоже. — Люциус улыбнулся. — Не сомневайся.

Гермиона, как выяснилось, не просто предполагала, а была твёрдо уверена, что останется у Люциуса, и взяла с собой пижаму. Сам Люциус тоже всегда спал одетым с тех пор, как стал жить среди маглов: если раньше он не следил за расходами на отопление и мог позволить себе поддерживать комфортную температуру хоть во всём поместье, то теперь такой возможности не было, особенно первое время.

Они лежали рядом, лениво переговариваясь.

— Всё забываю спросить, сколько тебе исполнилось?

— Двадцать один. А что? Хочешь посчитать разницу?

— Тут и считать нечего, двадцать пять лет.

— Не может быть! — Гермиона рассмеялась. — Я думала тебе не меньше шестидесяти!

— Я тебе это обязательно припомню, — пообещал Люциус.

Чуть позже она спросила, может ли хотя бы иногда называть его по имени, и Люциус, будучи уже очень сонным, кажется, согласился.

Люциус проснулся чуть раньше Гермионы. Первое, что бросилось ему в глаза, причём в прямом смысле, — её волосы, которые разметались по всей подушке. Пытаясь неловко отмахнуться от них, он разбудил Гермиону; та сонно протянула:

— Привыкай. Они не поддаются укладке. Доброе утро.

Она приподнялась, чтобы посмотреть на настенные часы.

— Если встану сейчас — не получу третий за месяц выговор, — заключила она.

Люциус притянул её к себе, чтобы поцеловать.

— А зубную щётку ты тоже с собой взяла? — в шутку поинтересовался он.

Гермиона на мгновение задумалась, шумно вздохнула и хлопнула себя по лбу:

— Забыла! Всё взяла, кроме неё!

К счастью, у Люциуса всегда хранилась запасная щётка в шкафчике ванной, о чём он и сообщил Гермионе, а сам принялся наблюдать за тем, как она суетится, собираясь. Вставать он не спешил, чтобы не мешать. А особое удовольствие доставило то, что свою домашнюю одежду она сложила и спрятала под подушкой, намекая на скорое возвращение.

После того, как Гермиона ушла, Люциус полежал немного, неспешно позавтракал и отправился в мастерскую, возле которой его уже поджидал первый посетитель.

— Так и знал, что секс творит чудеса, — вместо приветствия сказал Тони. — Выглядишь почти как человек.

Люциус отмахнулся, занятый дверным замком.

— Рассказывай! — потребовал Долохов. — Как ей ужин?

Услышав краткий пересказ вчерашнего свидания — к сожалению, без интимных подробностей, — Долохов впервые за всё время не нашёл слов.

— Ну ты это… Я польщён, конечно, что твоя Грейнджер хочет познакомиться!

— Не в этой жизни! — отрезал Люциус.

— А это не тебе решать, — парировал Долохов, закинув ноги на стол. — Если женщина чего-то хочет, она это получит. Я свою спрошу, и если она захочет, мы идём в мой любимый ресторан.

— Если ты имеешь в виду ту жуткую забегаловку, где я отравился, мы туда не пойдём!

— Ну, сам выбирай место тогда. — Долохов пожал плечами.

Люциус кивнул и тут же понял, что согласился на ужасную авантюру. Если Гермиона и Долохов не поубивают друг друга, можно будет считать вечер удавшимся. Единственным плюсом он считал знакомство с загадочной подружкой Тони. Он давно ломал голову, кто же та особа, столь долго удерживающая Долохова рядом с собой. Это, должно быть, очень сильная и волевая женщина.

— Она сказала, у меня красивое имя, — поделился Люциус.

— Ты ей признался? — Долохов так сильно оттолкнулся ногами от стола, что завалился назад и растянулся на полу.

— Не то чтобы. Просто сказал имя.

— О-о-о, — протянул Долохов, отряхиваясь, — всё ещё хуже, чем я думал.

— Я не могу ей сказать! Она вспомнила меня из прошлого, говорила так, будто я ей всю жизнь испортил! А потом сказала, что счастлива со мной. Это невыносимо.

Долохов притянул Люциуса к себе, закинув руку ему на плечо; в нос тут же бросился запах перегара вперемешку с нотками ментоловой жвачки, которая, очевидно, не справлялась.

— Или она сама узнает, или ты себя так замучаешь, что не сможешь с ней быть, и конкретно свихнёшься. Лучше сам ей всё скажи. Но я тебя даже понимаю. Хочешь, помогу?

Люциус оттолкнул его и сердито посмотрел в ответ, но Тони тут же поднял руки вверх.

— Шучу же! Не злись, просто, ну… Только с тобой и могла произойти такая ситуация.

— С чего вдруг? — Люциус смягчился и хитро прищурился. — По-моему, это с тобой должно было случиться нечто подобное.

Долохов довольно улыбнулся.

— Старый добрый Люц! Наконец-то, а то надоела твоя кислая рожа, не представляешь. А если, вот, серьёзно, надо тебе этой твоей Грейнджер всё рассказать. Ну, или пойти фамилию сменить. И не бриться никогда. Как она вообще тебя не узнала, она слепая совсем? Из их компашки вроде только Поттер очкариком был.

Люциус отмахнулся от него. Долохов хотел ещё что-то сказать, но ему помешал посетитель, пришедший за отремонтированным телевизором.

Гермиона, как обещала, забежала в обед, принеся с собой сэндвичи.

— Тебе с беконом, мне с тунцом, — сообщила она.

— Не жди, что я тебя буду после такого целовать, — ответил Люциус, припоминая ей первое свидание.

— Не очень-то и хотелось, — обиделась она — Люциус не понял, всерьёз или нет.

Он поспешил обнять её и доказать, что его слова были не чем иным, как шуткой.

— Вообще-то, смешно получилось, — сказала она. — Надо было добавить лука в твой сэндвич.

Люциус покрутил в руке завёрнутый в фольгу квадратик.

— Так ты их сама сделала?

— Ну да, а что? — спросила она и принялась есть.

— И когда успела… — задумчиво произнёс Люциус и последовал её примеру, а когда закончил, поинтересовался: — Кем ты всё-таки работаешь?

— Помнишь ту заживляющую мазь? — когда Люциус кивнул, она продолжила: — Я участвую в разработке препаратов.

— И что, — попытался подловить её Люциус, — эта мазь есть в продаже?

— Нет. На самом деле, это секретно, но раз уж я испытала на тебе опытный образец…

— А, ну тогда вот что: у меня после твоей мази страшно слезились глаза и заложило нос.

— Что? Да не может быть! — воскликнула Гермиона, но тут же потянулась за сумочкой, откуда достала маленький блокнотик, в котором черкнула пару слов.

— Нужно сказать начальнику о побочных действиях, — тут же объяснила она. — Я уже говорила, что он — мудак? Но он — гений, работа с ним открывает многие двери. Он раньше был моим профессором, но теперь не преподаёт.

— Ты так увлечённо о нём рассказываешь, — заметил Люциус, подозрительно глядя на Гермиону.

— Ох, Люц, ты слишком ревнивый!

От произнесённого Гермионой имени перехватило дыхание. Люциус поспешил перевести тему:

— Кстати, шеф Тони согласен на двойное свидание. Но хочу тебя предупредить: он бывает невыносимым.

— Как здорово! И не ревнуй, пожалуйста! Иначе я никогда не познакомлю тебя со своими подругами, которые помогают мне собираться на свидания.

Люциус приложил руку к груди, шутливо изображая глубокое потрясение.

— Уверен, у тебя замечательные подруги, но ты сама не будешь ревновать?

— Буду, — согласилась Гермиона. — И ужасно.

В этот момент, как назло, в дверь постучали. Сквозь стекло Люциус различил широкоплечий силуэт, который тут же скрылся. Нежданный визитёр заглянул в окно, и Люциус признал в нём Патрика Гилберта. Чтобы избежать встречи — всё-таки тот знал его настоящую фамилию и мог случайно, по незнанию, выдать чужую тайну — Люциус мгновенно притянул Гермиону к себе и вовлёк в долгий поцелуй, чтобы Гилберт увидел, что пришёл не вовремя. Возможно, это было как минимум некрасиво, как максимум — жестоко, учитывая мутную историю с матерью Энди, которой, по версии его отца, не существует. Но Люциус в ту минуту думал только о себе.

Кажется, это сработало. Когда Люциус и Гермиона отстранились друг от друга, за окном уже никого не наблюдалось.

— Неожиданно, — сказала Гермиона. — Но не набрасывайся так больше.

— Ничего не могу с собой поделать. Это всё ты.

Гермиона рассмеялась, но Люциус заметил, как порозовели её щёки после его слов.

— Просто ты же понимаешь, мне скоро на работу возвращаться, а ты…

— Как хорошо, что я уже на работе.

Гермиона бросила взгляд за окно, будто высматривая там кого-то.

— Это ты из-за того типа за дверью? Кто он?

Люциус вздохнул. Рассказывать о Гилберте всё равно, что разматывать клубок. Он за пару секунд представил все наводящие вопросы, которые можно задать, чтобы выйти в конце концов к единственному ответу: Люциус не тот, за кого себя выдаёт. Чтобы совсем не завираться, Люциус решил выбрать проверенную временем полуправду.

— Просто один придурок, с которым я собирался выпить на выходных. И который не умеет читать, судя по всему.

— А я уж подумала, шеф Тони собственной персоной. Я его примерно так представляла…

Люциус неожиданно даже для самого себя расхохотался, представляя реакцию Гермионы, когда перед ней предстанет настоящий Долохов: мало того что старый и некрасивый, так ещё и бывший враг.

— Поверь, Тони совершенно не такой, как ты думаешь.

— Ну, я уже знаю, что у него есть чувство юмора.

— Единственное положительное, что в нём есть. Помнишь тот кошмарный галстук? Он мне его дал.

— Тебе он, между прочим, идёт, — заявила Гермиона.

— Тони подложил мне кассету с балканской музыкой.

— Что же ты с ним тогда дружишь?

— Не знаю, — признался Люциус. — Просто так. Он сам пристал, а мне было очень одиноко. Он весёлый, но иногда бывает опасным.

Гермиона вдруг потянулась к нему, нежно погладила по щеке, провела пальцем по брови.

— Он?

Люциус лишь поразился её проницательности и кивнул.

— За что?

Он вздохнул и помотал головой, не желая пересказывать тот случай. Гермиона понимающе улыбнулась и перевела тему.

— Как думаешь, уместно напроситься к тебе ещё на одну ночь?

— Я бы хотел, чтобы ты осталась со мной на все ночи, — сказал Люциус.

Они долго не могли найти в себе силы оторваться друг от друга, но пришлось. Гермиона взглянула на часы и ничуть не удручённо отметила:

— Вот теперь профессор Снейп точно нашипит на меня.

Люциус не подал вида, но в глубине души ужаснулся: худшего начальника для Гермионы он не мог пожелать.

В бытность свою Пожирателем Смерти он часто сталкивался со Снейпом, которого знал ещё со школы. Он всегда подозревал, что этому человеку не стоит открываться. Чутьё Люциуса не подвело. После окончания войны он узнал: Снейп играл за обе команды, если можно так выразиться. Как он выжил после небольшого инцидента в визжащей хижине, Люциус не понимал. Этого двойного агента, перехитрившего Тёмного Лорда, сильнейшего легилимента, представили к ордену и всячески чествовали благодаря Поттеру.

Похоже, Снейп добился того, чего хотел большую часть жизни: своей лаборатории, где можно проводить исследования и разрабатывать новые зелья. Но то, что Гермиона, которую, если верить рассказам Драко, Снейп презирал чуть ли не с первого взгляда, устроится к нему работать, никак нельзя предположить. А уж то, что она открыто заявляла о том, что Снейп — мудак, вполне ясно давало понять, что хорошей рабочей обстановкой там даже отдалённо не пахло. Люциус, думая об этом, ощутил желание расспросить Гермиону подробнее об её отношениях с начальником и предложить в случае чего поменять работу.

Гилберт в тот день так и не вернулся. Люциус здраво рассудил, что у того, скорее всего, много работы, и решил пройтись до автосервиса. Ему повезло: двери гаража, распахнутые настежь, выпускали наружу холодный свет, но самого мастера не наблюдалось.

— Мистер Гилберт? — позвал Люциус, пытаясь отыскать его взглядом.

Тот выкатился из-под автомобиля и чуть сердито посмотрел на Люциуса. Правда, узнав его, он смягчился и едва заметно улыбнулся.

— Мистер Малфой! Как ваши дела?

Не желая тратить время на пустые разговоры, Люциус спросил:

— Вы ведь приходили? Кажется, вас я видел в обед.

— Да. — Гилберт поднялся, почесал затылок. — А вы вроде как были заняты.

— Предложение в силе?

— Если удобно, да. Я бы предложил вечер субботы. Вы не против?

Назначив встречу, Люциус отправился домой. Примерно час спустя в дверь позвонили. Открыв и оказавшись в крепких объятиях, Люциус понял, что за полдня сильно соскучился по Гермионе.

— Что на ужин? — спросила она.

Люциус замялся. После вчерашнего ризотто предлагать ей разогретую в микроволновке пасту? Ужасно стыдно.

— Ладно, пойдём, посмотрим, что у нас есть. А если нет, мы вроде успеваем заказать пиццу.

За всей суетой он как-то перестал стыдиться того, что никогда не готовил и боялся плиты. Гермиона не смеялась над ним, терпеливо объясняла и показывала, что делает.

После ужина они посмотрели телевизор, которым Люциус до этого мало интересовался. Но когда Гермиона придвинулась к нему вплотную, устроив голову на плече, он оценил всю прелесть совместного просмотра фильмов и подумал, что неплохо бы купить ещё и видеомагнитофон.

Гермиона осталась не только на эту, но и на две следующие ночи. Люциус рядом с ней чувствовал себя счастливым, невзирая на то, что в глубине души боялся будущего. С ней существовало только здесь и сейчас, и Люциусу хотелось как можно дольше жить одним днём.

К сожалению, хрупкое счастье часто находилось под угрозой. Одной из таковых стал Долохов; он припёрся вечером пятницы и громко долбил кулаком в дверь, потому что Гермиона и Люциус в это время занимались приготовлением ужина и не услышали звонок. Люциус сказал Гермионе, что разберётся, погладил её по плечу, оставил следить за соусом, который шипел на сковородке, и отправился открывать. Увидев Долохова на пороге, он попытался захлопнуть дверь, но тот протиснулся в квартиру.

— Ты чего такой негостеприимный, — протестовал он, отбрыкиваясь от Люциуса, который не оставлял попыток вытолкать его вон.

— Ты не вовремя, — прошипел Люциус. — Уходи!

— А-а-а! — протянул Долохов. — Так я мешать не буду. Я тихонько посижу, поем то, чем там у вас так вкусненько пахнет.

— Нет.

— Мы же всё равно с ней увидимся, какая разница?

Люциус хотел объяснить, что всему своё время и что ни к чему торопить события, но услышал, как Гермиона окликнула его, чтобы узнать, что стряслось.

— Я бы предпочёл, чтобы меня вырубили поближе к дивану, — сказал Долохов. — А не в ресторане, где куча острых предметов.

Люциус вздохнул и, прежде чем пропустить Долохова на кухню, проинструктировал:

— По фамилии не называть, за столом вести себя прилично. И пользуйся не только ложкой!

— Тьфу! — отплюнулся Тони. — Вроде в Тоттенхэме живёшь, а от аристократских замашек так и не избавился.

Он прошёл вперёд, задев Люциуса плечом.

— Не выдам я тебя, не бойся, — тихо сказал он.

Люциус впервые слышал, чтобы он разговаривал почти шёпотом. Возможно, ему это вообще показалось.

Всё сложилось слишком хорошо. Тони не успел дойти до кухни, как вдруг у него в кармане что-то запиликало, и он умчался со словами: «Бля, меня моя потеряла!»

— И кто это там приходил? — поинтересовалась Гермиона, когда Люциус вернулся к ней. — Уж не шеф ли Тони?

— Он самый, — с облегчением произнёс Люциус. — Но у него возникли неотложные дела.

Он на секунду задумался.

— Погоди, Тони купил мобильный. Сам он не додумался бы. Хотел бы я взглянуть на женщину, которая вьёт из него верёвки.

Гермиона рассмеялась и толкнула его в бок.

— Тебе тоже надо бы.

— И не подумаю, — усмехнулся Люциус.

— Завтра всё-таки идёшь пить с тем… как его?

— С Патриком, дорогая.

— Ладно, — вздохнула она. — Мне всё равно надо сделать у себя уборку, а ещё мой кот, наверное, совсем заскучал.

— У тебя есть кот? — удивился Люциус.

— Не любишь кошек? — спросила Гермиона.

— Чихаю от них.

— О, не переживай. Мой — гипоаллергенный.

— Чего? — не понял Люциус.

— Ну, от него ещё никто не чихал.

Люциус хмыкнул и отвернулся, делая вид, что ищет что-то в холодильнике. Видимо, придётся терпеть кота ради того, чтобы жить с его хозяйкой…

Следующим вечером он отправился к автосервису, где его уже ждал Гилберт. Люциус заметил, что тот на этот раз одет не в грязный комбинезон, а в застиранные джинсы и куртку, которая очевидно плохо сидела на Гилберте из-за того, что была ему чудовищно велика.

— Какое пиво пьёте? — после приветствия спросил Гилберт.

Люциус пожал плечами.

— Светлое пойдёт.

— Светлое, так светлое. У меня как раз только оно и есть.

— А зачем спрашивали?

— Чтобы знать, заходить в магазин или нет.

Квартира Гилберта находилась в десяти минутах ходьбы от автосервиса. Она была маленькой — всего одна комната и кухня, где стоял диван.

— Устраивайтесь, — сказал Гилберт и принялся рыться в холодильнике.

Разговор не клеился: некоторое время они сидели рядом и молча пили.

— Так вы, значит, волшебник, мистер Малфой? — попытался начать беседу Гилберт.

— Несколько лет назад я был не просто волшебником. Я был состоятельным и уважаемым представителем волшебного сообщества.

Он вкратце рассказал о своих злоключениях, приведших его в магловский Лондон. Гилберт слушал его внимательно.

— И всё-таки я не понял, чем этот ваш Волделорд был так хорош. У немцев тоже один такой умник был, если ты понимаешь, о чём я.

— Слышал. Нашего просто вовремя остановили — тем и хорош.

— Так ты говоришь, Энди — один из ваших? Волшебник?

— Да, и в одиннадцать ему придёт письмо из Хогвартса — это волшебная школа в Шотландии.

— В Шотландии? — ужаснулся Патрик. — Исключено! Это очень далеко!

Люциус вздохнул.

— Пойми, твоему сыну нужно магическое образование. Знаешь, чем грозит отказ от развития магических способностей? Хочешь, чтобы он умер?

— Но… Он, получается, дома будет только летом, а всё остальное время так далеко. Один.

— В школе будут другие дети, — возразил Люциус, — тоже волшебники. И преподаватели. Скучать ему не дадут.

Гилберт закрыл лицо руками, откинулся назад.

— Ты не представляешь, как мне страшно. Я же всё время пытался делать вид, что с Энди ничего не происходит.

Он тяжело вздохнул.

— Ему было года полтора, может, чуть меньше. Я вернулся с работы, а Сара — ну, ты понял? — она встретила меня вся заплаканная, твердила, что с моим сыном что-то не так. Энди ненавидит яблоки, а она пыталась накормить его яблочным пюре. Я зашёл на кухню, там всё было в этом грёбаном пюре, и я подумал, что это она разозлилась. Она всегда орала, как дура, если Энди делал что-то не так, как она хотела. Я объяснял ей, что он ещё маленький, а она не слушала.

Патрик замолчал, отпил немного из бутылки, провёл рукой по волосам, приглаживая их.

— Потом я увидел, как двигаются предметы. Я пытался найти объяснение. Пытался убедить Сару, что волноваться не о чем. Но…

Он сильно сжал челюсти, напрягся, шумно втягивая воздух носом.

— Энди не хотел пить сок, потому что он яблочный, а она заставляла. Я всегда ей говорил, что она слишком жестока к моему сыну, но она ссылалась на какую-то там дисперсию.

— Депрессию, — поправил Люциус. — У моей бывшей жены она была после рождения Драко.

— Может быть, — отозвался Патрик. — Она при мне вышла из себя и ударила Энди. Он заплакал, она начала орать, что он её достал и всё такое. Я не понял, как так случилось, но когда она опять замахнулась, то полетела через всю кухню и хорошо приложилась. Ну, она, конечно, тут же собрала вещи и бросила нас. Сказала: «Катись к чёрту со своим дьявольским отродьем!» Я был в шоке… Пытался как-то справляться. Делал вид, что с Энди всё нормально, что он обычный ребёнок, но он всё равно чудил иногда — меньше, конечно, после ухода Сары. Я живу ради него, понимаешь? Ни разу в жизни руку на него не поднял.

Люциус подозрительно посмотрел на него.

— Почему тогда в первую встречу он сказал мне, что ты его убьёшь?

Патрик удивлённо посмотрел на Люциуса.

— Я понятия не имею, откуда он такого нахватался. Я его если и наказываю, то не физически.

— Боишься, что он даст тебе сдачи, как матери? — поддел его Люциус.

— У него нет матери!

Патрик в несколько глотков осушил бутылку и отставил на пол. Люциус свою допил уже давно.

— Отец лупил меня за каждый проступок. Я его так ненавидел, до сих пор в глаза не могу смотреть. Не хочу, чтобы Энди так же ко мне относился.

— Понимаю, — сказал Люциус. — Мой был такой же. Какое же я испытал облегчение, когда он умер…

Патрик предложил ему ещё одну бутылку.

— Расскажи ещё, что ждёт моего сына?

Люциус принялся рассказывать о Хогвартсе, волшебном мире и обо всём, что там происходило. Патрик с каждым словом ужасался всё сильнее.

— И Энди будут подстерегать все эти опасности?

— Теперь нет. Всё зло побеждено, а кто выжил, тот либо сидит, либо как я.

— Не могу сказать, что мне жаль. Если бы у меня был выбор, я тебе ни за что бы не доверился.

Люциус и Патрик одновременно засмеялись. Они посидели ещё пару часов. Патрика ужасно развезло.

— Ещё пять лет назад я весил триста фунтов! — рассказывал он. — А потом открыл автосервис.

Люциусу он нравился всё больше и больше. С первого взгляда недружелюбный, но всё-таки открытый и приятный человек. Люциус решил поделиться с ним переживаниями по поводу Гермионы.

— Насчёт девушек я вообще не советчик, — отмахнулся Патрик. — Не до них как-то. Но насчёт этой штуки у тебя на руке могу помочь. Мой двоюродный брат держит тату-салон в Камдене. Договорюсь, он скидку сделает.

— Было бы здорово. — Люциус улыбнулся. — Тогда запиши мой номер.

— А пошли прямо сейчас. — Патрик хлопнул Люциуса по спине. — Дилан всё время допоздна там сидит. Пошли-пошли, прокатимся на метро.

Идея, заведомо обречённая на провал, не напугала хмельного Люциуса. Несмотря на то, что дорога вместо обещанного получаса заняла в два раза больше, потому что они пропустили пересадку, а Дилан — парень с длинными тёмными волосами, весь забитый какими-то узорами — встретил их не очень дружелюбно, они всё же нашли общий язык и вскоре уже оживлённо спорили насчёт эскиза.

— А может волка, а? — предложил Патрик.

— Я тебе не вонючий оборотень! — возразил Люциус.

— А чего оборотень-то сразу?

— Девочки, не ссорьтесь, — вклинился Дилан. — Может, медведя тебе набить? Белого, — он заржал. — Ну-ка, покажи руку.

Люциус задрал рукав и положил руку на невысокий столик, вокруг которого они сидели, кто на чём: Патрик полулежал на диванчике, Люциус сидел в кресле, а Дилан крутился на круглом табурете.

— Ого, череп со змеёй! — восхитился он. — Крутой партак, тут просто обновить — и красота будет.

— Это знак банды, — объяснил ему Патрик и тут же уточнил у Люциуса: — Правильно говорю?

— Да понял я, — отмахнулся Дилан. — К моему другу Колину пару месяцев назад пришёл мужик: рожа бандитская, на руке череп со змеёй. Попросил на волка перебить.

Люциус напрягся. Кто ещё из Пожирателей выбрал ссылку к маглам, он не знал. Может, Яксли? Но тот, вроде, не любил волков. Грейбек? Вряд ли его, представляющего опасность для мирных жителей, опустили бы свободно разгуливать. Да и метки у него, вроде как, вообще не имелось.

— Фамилия у него ещё, он сказал…— Дилан пощёлкал пальцами, вспоминая. — Доннелли? Не Доннелли… И не Донован…

Всё вело к одному. Люциус предположил:

— Долохов?

— Нет, — сказал Дилан, помотав головой так, что его волосы закрыли всё лицо и убирать их в сторону пришлось рукой. — Но «х» там точно было… Дох… Донх… Донохью, вот!

— Тогда это не наш. У нас не было никого по фамилии Донохью, — сказал Люциус.

Дилан пожал плечами и протянул Люциусу альбом. Некоторое время они молча листали его.

— Как тебе? — спросил Дилан, ткнув пальцем в изображение льва, на которое Люциус фыркнул. — Тогда я не знаю, что предложить!

Он вырвал альбом из его рук и швырнул на столик.

— Да у тебя тут выбирать не из чего!

Патрик, который всё это время дремал, встрепенулся и предложил Люциусу позвонить Гермионе и спросить её, что она хочет на нём видеть.

Они все сочли это хорошей идеей, но не учли, что Гермиона уже легла спать. Она не сразу поняла, что от неё требуется и подумала, что случилась беда и нужно срочно приехать. Когда Люциус наконец растолковал ей, в чём дело, она всё ещё сонным голосом сказала:

— Ничего не делай. Зачем тебе татуировка?

Люциус принялся объяснять, что не каждый день получаешь скидку и нужно, вот обязательно, воспользоваться возможностью.

— Ну, наколи тогда волка, — Гермиона громко зевнула. — Я слышала, их много кто делает. Завтра приду — покажешь.

Люциус пожелал ей спокойной ночи и положил трубку. Некоторое время он сидел молча.

— Бьём волка? — спросил Патрик.

— Бьём волка, — подтвердил Люциус.

— Бьём волка! — торжественно заключил Дилан. — Обязательно расскажу Колину об этом.

Когда игла пробила кожу Люциуса, тот окончательно протрезвел и взвыл от боли.

— Терпи, что ты как в первый раз, — приговаривал Дилан, возя по его руке жужжащей машинкой.

Спустя несколько часов адских мук, Люциуса отпустили. На руке у него теперь красовался волк с хитрым взглядом.

— Вот и всё, — подытожил Дилан, стянув с рук перчатки. — С вас пиво, я пить хочу.

Патрик тут же вытянул из внутреннего кармана заранее припасённую бутылку.

Вернувшись домой, Люциус переоделся, упал на кровать и тут же уснул. Он проснулся на следующий день от дверного звонка.

— Хорошо вчера погуляли? Привет.

Гермиона окинула его взглядом. Он пропустил её в квартиру, приветственно чмокнул в губы и поплёлся за ней на кухню.

— Только встал? — поинтересовалась она. — Хочешь, сварю овсянку?

— Хочу, — ответил Люциус и сел за стол.

— Показывай! — потребовала Гермиона. — Я должна видеть, из-за чего ты меня вчера разбудил.

Он протянул ей руку, развернув внутренней стороной предплечья вверх. Она покачала головой, глядя на припухшую и покрасневшую кожу, на которой чернела татуировка.

— Ужасно. Ещё и криво.

— И на всю жизнь, — согласился Люциус.

— Ну…

Гермиона коснулась его плеча и посмотрела в глаза.

— Я должна тебе кое-что сказать.

— Что? — спросил Люциус, положив свою руку на её.

— Я… Помнишь ведь ту указку?

— Которой ты, очевидно, указываешь? — усмехнулся Люциус.

— Да, и ты мне не поверил. Правильно сделал. Потому что это — волшебная палочка. А я — волшебница.

Люциус молча смотрел на неё, не зная, что сказать. Врать не хотелось, себя выдавать тем более.

— Люц, скажи что-нибудь, — попросила Гермиона. — Пожалуйста, не молчи.

— Гермиона, у меня нет слов, — осторожно ответил он.

— Чёрт! — она убрала руку с его плеча, отвернулась. — Так я и знала! Так и знала! — Она всхлипнула. — Да, мы недавно знакомы, но ты мне дорог и я думала…

Люциус тем временем поднялся, шагнул к ней и обнял сзади.

— Тише, моя дорогая, — прошептал он. — Всё хорошо.

— Правда? — спросила Гермиона.

Люциус вместо ответа поцеловал её в висок, развернул к себе, стёр с щёк слёзы.

— Что ты такое пил? — нарушив романтичность момента, поморщилась Гермиона.

— Дешёвое пиво, — ответил Люциус. — Так что? Ты можешь взмахнуть своей волшебной указкой — и татуировка исчезнет? Я был бы не против, потому что рука ужасно болит.

— Я могу, но не гарантирую, что у меня получится.

— Почему?

— Да потому, что профессор Снейп показал один раз и на себе! Он изобрёл заклинание, удаляющее любые метки с тела человека.

Люциус хмыкнул. Так он и знал, что проныра Снейп что-то подобное придумает.

— Попробуй, — он протянул ей руку.

Гермиона тут же вытащила из кармана палочку, направила на его предплечье. Что она произнесла, Люциус не разобрал, потому что в тот же момент с него будто бы содрало всю кожу одним резким рывком. Он осел на стул, отходя от жуткой боли.

— Милый, ты как? — испуганно спросила Гермиона, склонившись над ним. — Ты как? Почему ты молчишь?

— Больно, — прохрипел Люциус.

— Зато гляди! — Гермиона погладила его по руке. — Чисто! Я молодец?

Люциус не смог сдержать слёз, увидев идеально чистую кожу, не осквернённую ни татуировкой, ни тёмной меткой. Он потянул Гермиону на себя так, что та упала ему на колени, не удержавшись на ногах.

— Ты — умница, — ласково сказал он, с восхищением смотря на неё. — Моя волшебница.

И наградил её самым нежным поцелуем, на который был способен.