Чёрное Полесье (джен)

Казалось, в деревне воцарилась обыденность: дни сменяли друг друга под аккомпанемент топора Алексея, колющего дрова, и мелодий, доносящихся с чердака — где корнет Яков Микулин упражнялся на старом рояле. Однако спустя месяц усердного труда и сдержанной жизни подпоручик стал свидетелем необъяснимого: исчезла Ольга, племянница деда Федота.

Всю деревню подняли на ноги. Из Новгорода прибыли добровольцы — десяток мужчин. Два дня прочёсывали леса и болота, но безрезультатно. Люди решили, что девушку засосало в трясину. Но утром, на третий день, Ольга сама явилась к своему дому — босиком, в одной сорочке, покрытая синяками и ссадинами. Упала на пороге и потеряла сознание.

Две бабки-знахарки ухаживали за ней, пока та не пришла в себя. Тогда Ольга закричала, бредя о «тёмном силуэте», что тащил её в «нору», шипел, бил, смеялся… Жители лишь перекрестились и сочли это бредом после испуга. Но Алексей засомневался.

Новость о возвращении девушки принёс ему сам Яшка — возбуждённый, с искорками в глазах:

— Алексей! Ольгу нашли! Вся в синяках, бредит… но жива!

Подпоручик вогнал топор в пень, вытер лоб и направился к дому Федота. У порога толпились жители. Из избы доносился прерывистый голос Ольги:

— …хватало… кричала… зубы… пахло трупом… потом всё — не помню…

Старик Федот заметил Алексея и подозвал:

— Бедняжка, с ума сошла, говорит — чёрти звали в лес, да силой уволокли… (перекрестился) Не верится, да и верить страшно.

— Верится или нет, — твёрдо сказал Алексей, — но её похитили. Только вот зачем отпустили — загадка.

К вечеру, закончив дела, подпоручик и корнет отправились прогуляться к реке. Такие моменты были редки: Алексей почти не отдыхал, но сегодня сердце требовало тишины.

— Попался бы мне этот похититель, — горячился Яшка, — я бы его на шашку наколол! Ольгу тронуть — святотатство!

— А как ловить будешь? — спокойно спросил Алексей. — Из слов её — ни смысла, ни лица. Может, и не было никого — сама заблудилась, а страх навеял видения.

— Да синяки-то! Сама себе наставила? Ты, подпоручик, совсем ожесточился!

Добравшись до берега, они увидели, как двое парней прыгают с помоста в воду.

— Ох, как хорошо водиться! — воскликнул Яшка.

Вода была прохладной, но это лишь бодрило. Алексей погрузился в размышления — о сестре, о месяце, что пролетел, как год… И вдруг — в мутной глади реки — образ. Выплыл из глубин: глаза убитого есаула Любимова. Вода зашептала о покаянии. Затем — видение: чужая рука пронзает грудь есаула, вырывает сердце, а над ним злобно смеётся… он сам.

«Ну что, нравится?» — мелькнуло в сознании.

Алексей вздрогнул и со всей силы ударил кулаком по воде.

— Ну и привидится же! — пробормотал он и окунулся с головой.

Но в тот же миг его потянуло вглубь. Вода хлынула в рот. Под водой — чёрный силуэт. Пригляделся: два глаза-зеркала, бездонные, мёртвые… глаза Любимова.

— А ну очнись! — удар в грудь сотряс его тело. Корнет вытащил его на берег.

Алексей, отхаркивая воду, смотрел на Яшку как сквозь туман.

— Ты дурной или плавать разучился? — сердито бубнил корнет. — Я тебя тащу, а ты вниз тянешь! Больше не возьму купаться!

Обратно шли молча. Алексею мерещились жёлтые глаза в кустах — но каждый раз, как он дергал Яшку, там была лишь тьма и шелест травы.

— Ну дружи ты со своими дровами, — ворчал корнет, — весь разум щепками забил. Приходи завтра — играю «Лунную сонату» Моцарта в честь возвращения Ольги. Может, и руки у деда Федота попрошу… Уж я-то её в обиду не дам.

— Ну так бери и проси, — равнодушно ответил Алексей.

Яшка остановился, выпятил грудь:

— Так завтра же и попрошу! А ты, подпоручик, так и останешься один.

Так они и расстались — каждый со своими мыслями, не зная, что эта ночь станет последней для одного из них.