Иной Невилл Лонгботтом. Книга 1 (джен)

Ночь в спальне Гриффиндора была наполнена храпом Рона, сдержанным сопением Гарри и бормотанием Дина — кажется, он что-то говорил на иностранном языке. Невилл, прижавшийся к своей стене, спал плохо. Каждый раз, когда он задремывал, перед его внутренним взором возникала картина Большого зала: он, растянувшийся во весь рост на холодном каменном полу, а затем — сцена, как он бежит к столу в Шляпе, не снимая её. Чувство всепоглощающего стыда, такое же реальное, как колючее одеяло на его теле, не давало ему покоя. Едва он уснул, отогнав ненужные мысли, наступило утро.

Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь цветные витражи, раскрасили стены спальни в красные и золотые пятна. Невилл проснулся от оживлённого спора Симуса и Дина о правилах квиддича.

— А я говорю, «Болотные бомбардиры» использовали запрещённый «Вираж Финка» ещё в первом сезоне! У моего дяди осталась вырезка!

— Твой дядя, кажется, считает, что гномы крадут носки через камин, — парировал Дин.

Невилл натянул свою мантию, которая всё также висела на нём чуть мешковато, и поспешил проверить тумбу. Тревор был на месте, его горловые мешки размеренно раздувались, а глаза смотрели на Невилла с привычным безразличием. «Надо попросить бабушку купить для него клетку», — решил он.

— Жив? — крикнул со своей кровати Рон, зевая во весь рот и доставая из-под одеяла сонную крысу. — Моя тоже. Короста, кажется, проспит до самого Рождества, если её не разбудить.

Как только он вышел из уютной гостиной, столкнулся с первой и, пожалуй, самой непостижимой проблемой Хогвартса: это сам замок.

Хогвартс был не просто школой, а живым, дышащим существом, постоянно меняющимся и активно противостоящим попыткам запомнить его. Лестницы-обманщицы двигались с пугающей непредсказуемостью, портреты давали сбивающие с толку советы, а коридоры, казалось, специально заводили в тупики. Даже до травмы Невиллу было бы тяжело это запомнить, а теперь для него это и вовсе превратилось в пытку. Он постоянно терялся.

В среду утром, уже опаздывая на урок Травологии, он с отчаянием понял, что совершенно забыл, как выйти из восточного крыла замка. Он попросил помощи у двух старшекурсников из Хаффлпаффа, которые, к его облегчению, не засмеялись, а лишь добродушно указали верный путь.

Это было не самое страшное. В четверг вечером, после напряжённого дня, Невилл еле-еле дошёл до портрета Полной Дамы, облегчённо выдохнул и… понял, что забыл пароль. Как ни пытался, вспомнить никак не мог.

— Ну? — она надменно приподняла бровь, попивая вино.

— Кажется… Драконий лист?

— О, нет, милый. Попробуй завтра.

— Но… мне нужно внутрь…

— Без пароля — ни ногой. Правила есть правила. Можешь подождать, пока кто-то придёт.

Он стоял перед портретом, пока мимо него проносились полупрозрачные призраки. Призраки! Он никак не мог привыкнуть к их внезапному появлению, и каждый раз, когда они проходили сквозь него, его бросало в дрожь. Ему пришлось простоять в коридоре почти полчаса, пока не подошли двое пятикурсников.

— Капут драконис, — скучно произнёс один из них.

Хуже призраков был только Пивз, полтергейст, который воспринимал жизнь в Хогвартсе как бесконечный повод для хаоса. Он швырялся вещами, выдёргивал ковры из-под ног и пел оскорбительные частушки.

Пятница не задалась с самого утра. Только Невилл вышел из гостиной, как Пивз с радостным криком спикировал с потолка и опрокинул на него ведро с холодной водой.

— Жирный Лонгботтом! Упал и облился! — прогорланил он, весело кружась под потолком.

Невилл сидел на полу, совершенно промокший и подавленный, когда перед ним материализовался Аргус Филч, школьный завхоз. Это был тощий, хмурый человек с болезненным, желтоватым лицом. Рядом с ним семенила его кошка, миссис Норрис — такая же тощая, шершавая и подозрительная, с горящими, как фонари, глазами.

— Нарушение порядка, Лонгботтом! — прошипел Филч, оглядывая мокрый пол. — Это два очка с Гриффиндора!

— Но это Пивз! — Невилл попытался оправдаться.

— Пивз? — Филч скривился. — Мне всё равно, кто. Это ты стоишь здесь мокрый и мочишь мой пол! И я уверен, ты забыл свои книги!

К несчастью, Филч был прав. И книги, и пергаменты он забыл в спальне. Чувствуя себя полным неудачником, Невилл поспешил обратно. Ещё не хватало, чтобы он на урок опоздал.

Несмотря на то что профессор Спраут была доброжелательна, а в жилах Невилла текла кровь Лонгботтомов, славящихся своим природным чутьём к растениям, травология давалась ему с огромным трудом. Он искренне уважал профессора и прилагал все усилия, но его проблемы с памятью и концентрацией создавали непреодолимые препятствия. Он не мог запомнить длинные латинские названия растений из учебника «Тысяча магических трав и грибов». Он путал чихательные поганки с мимозой-плаксой, и даже когда ему удавалось аккуратно пересадить саженец, он часто забывал правильный поливочный раствор. Его желание быть достойным своего рода постоянно натыкалось на его физиологические проблемы.

История Магии с профессором Бинсом была, пожалуй, самым скучным предметом. Бинс был единственным призраком-преподавателем, который пролетал сквозь доску, и его монотонный голос, рассказывающий о восстаниях гоблинов, погружал в сон даже самых старательных студентов.

Профессор Флитвик, преподававший Заклинания, был такого крошечного роста, что вставал на стопку книг, чтобы видеть учеников из-за своего стола. Со своего возвышения он напоминал ожившую фарфоровую статуэтку — до тех пор, пока его звонкий, полный энтузиазма голос не заполнял класс, а виртуозные пассы его палочки не заставляли парящие над партами предметы выписывать в воздухе сложнейшие фигуры. Именно на его уроках даже самые неуверенные в себе первокурсники впервые чувствовали, что волшебная палочка в их руке — это не просто ветка дерева, а живой проводник их намерений.

С особым нетерпением все ждали урока профессора Квиррелла по Защите от Тёмных Искусств, однако занятия Квиррелла скорее напоминали юмористическое шоу, чем что-то серьёзное. Его кабинет насквозь пропах чесноком, которым, как все уверяли, Квиррелл надеялся отпугнуть вампира, которого встретил в Румынии. Профессор очень боялся, что тот вот-вот явится в Хогвартс, чтобы с ним разобраться.

Не добавлял серьёзности и экзотический тюрбан на голове преподавателя. Квиррелл утверждал, что получил его в дар от африканского принца за победу над зомби, однако эта история никого не убедила. Во-первых, на вопросы о подробностях той битвы профессор лишь смущённо переводил разговор на посторонние темы. А во-вторых, от тюрбана исходил тот же чесночный запах. Невилл слышал от близнецов Уизли… Да, помимо Рона и старосты Перси были ещё Уизли. Невилл уже сбился со счёта, сколько их. Они утверждали, что под тканью тюрбана спрятаны дольки чеснока — якобы Квиррелл, опасаясь вампиров, вообще не расставался со своей «защитой» даже во сне.

Но самый удивительный и нелогичный урок случился в пятницу на Трансфигурации с профессором МакГонагалл. Этот предмет считался одним из самых сложных, требующим максимальной концентрации и точности, которых у Невилла не было. Он ожидал полного провала.

МакГонагалл, строгая и внушительная, объяснила, что сегодня они будут практиковать своё первое заклинание: превращение обычной спички в иголку.

— Трансфигурация — это самая сложная и опасная область магии, — предупредила она. — Малейшая ошибка в намерении или произношении может привести к непоправимым последствиям. Тот, кто превратит спичку в иголку, достойную портного, получит пятнадцать очков.

Невилл положил перед собой спичку. «Концентрация, Невилл. Произношение», — говорил он себе, но голос в голове звучал неубедительно.

Рядом с ним сидела Гермиона. Она была сосредоточена.

— Теперь, — прошептала Гермиона, чётко сфокусировав взгляд. — Фера Верто!

Её спичка немедленно изогнулась, сузилась и слегка изменила цвет, став серебристой, хотя острия иглы не образовалось.

— Три очка Гриффиндору, мисс Грейнджер, — произнесла МакГонагалл. — Очень хорошо для первого раза.

Симус, сидевший по другую сторону от него, взмахнул палочкой.

— Феерверто!

Его спичка не превратилась в иглу, но её кончик вспыхнул, заискрился, потом сразу же погас и пошёл лёгкий дымок.

По классу прокатился сдержанный смешок.

— Мистер Финниган! — строго сказала МакГонагалл. — Внимательнее с произношением!

Рон покраснел от усилий, но его спичка лишь слегка шелохнулась. Гарри добился того, что она стала острой, но осталась деревянной.

Невилл сжал палочку до боли. Он мысленно повторял заклинание, представлял иглу — холодную, острую, блестящую. Он боялся. Боялся провала, боялся насмешек, боялся разочаровать проницательный взгляд профессора. Боялся реакции бабушки.

Он подумал о том, что должен сделать что-то, чтобы запомниться. Ему нужно доказать, что он не сквиб.

— Фера Верто!

Палочка дернулась. Спичка на парте внезапно сжалась, приняла серебристый оттенок и превратилась в совершенно прямую, идеальную, остроконечную иглу.

В классе воцарилась тишина. Это было невозможно. Невилл, самый неуклюжий и забывчивый мальчик в школе, только что совершил идеальную трансфигурацию.

— Мистер Лонгботтом, — сказала она, и в её обычно суровом тоне сквозило такое изумление, какое он от неё ещё не слышал. Она подошла к его столу, взяла иглу и, поднеся к свету, внимательно осмотрела её. Её губы сжались, и затем она медленно выдохнула, глядя на Невилла поверх своих овальных очков. — Это… безупречная работа. Уж от кого от кого… Пятнадцать очков Гриффиндору. Кажется, вы нашли свой предмет, мистер Лонгботтом.

Невилл чувствовал себя так, словно его оглушили.

Гермиона повернулась к нему, её обычно самоуверенное лицо было искажено чистым недоумением.

— Невилл… как ты это сделал? — прошептала она, и в её голосе сквозила лёгкая зависть, что мгновенно подняло его самооценку.

— Я… я не знаю, — пробормотал Невилл, его щёки пылали. — Я просто… захотел, чтобы это получилось.

— Просто захотел? — переспросил Рон с соседней парты, его глаза были круглыми, как блюдца. — Да я свою палочку чуть не сломал, а ты просто захотел?

Невилл в ответ только пожал плечами, пытаясь выглядеть небрежным, хотя внутри него во всю колотилось сердце. Пятнадцать очков. От МакГонагалл. Идеальная работа. Он сам не понимал, как это произошло, ведь он старался и на других уроках. Его всегда пугало волшебство, требующее точности. Терпел неудачи на травологии, на заклинаниях у него был нулевой результат. Но именно здесь, на самом сложном и точном предмете, у него получилось. Может быть, это было чистое везение. Может быть, палочка просто решила подшутить над ним, прежде чем подвести окончательно.

Невилл выходил из класса с поднятой головой, он был невероятно горд собой. Впервые за долгое время он ощущал не смущение, а чистый, искрящийся триумф. Впервые однокурсники посмотрели на него смотрели не как на неудачника, не как на заикающегося забывчивого толстяка, а как на кого-то, кто может что-то сделать. И это чувство… это одобрение от строгой МакГонагалл, это удивление Гермионы — было лучшим, что он когда-либо испытывал. Ему безумно понравилось это чувство. Это было то, ради чего стоило бороться со своими страхами и становиться лучше.