В час когда домой придешь (гет)

Большая часть луны уходит на путь до Браавоса. Каюты Солнечной Девы уютные, они завалены подушками, но Рейнис не может в полной мере их оценить. Чем ближе они к Эссосу, тем громче песня реки в ее крови. Ночами она почти не спит. Под луной ходит взад-вперед и молится о попутном ветре, чистом небе и спокойном море. Возможно, ей не дано все сразу, но если бы могла, она отрастила бы крылья и немедленно полетела к реке. Даже тренировочные поединки с Эймоном не помогают унять тревогу. Она заполняет воздух историями про Арианну и Визериса, вспоминая, как они шокировали Красный Замок до того, как Визерис сбежал с Ашей. Дейенерис и Эймон ничего не замечает, а вот Робб, она видит, тревожится, но не знает, что сказать. Ночью, когда они ложатся спать, и Рейнис смотрит в стену, она обязательно прижимается к нему. Кажется, он расслабляется, когда они лежат рядом, и ей не хочется, чтобы Робб тоже страдал от бессонницы.

Иногда они даже целуются — когда их единственный ночник — это луна, а все, кроме ночного рулевого, спят. Это так странно и так чудесно — когда одна его рука лежит на ее талии, а другая — путается в волосах. Так тепло, так мягко, так много покалывающих разрядов, бегущих по конечностям, словно молния без грома. А когда она осмеливается слегка прикусить его нижнюю губу, звуки, которые он издает, откликаются у нее в груди… и это пугает. Пугает, как ей это нравится — и как легко в этом потеряться. Разве не потерялась ее мать в отце, пока он не выбил почву у нее из-под ног? Она не может ослабить хватку вокруг сердца — вдруг отдаст, и его разобьют. Но тело жаждет его прикосновений. Каждую ночь она мечтает о том, что шептала ей Арианна про брачное ложе; наслаждается тем, как темнеют его синие глаза, когда она вздыхает ему в губы. Ей так ей нужна эта тьма…

Словно видение, Браавос поднимается на горизонте. Рейнис вытаскивает сонную Дейенерис из постели, чтобы вместе смотреть, как медленно приближается берег. Дыхание перехватывает, когда они, наконец, проходят под могучим Титаном. Он рычит, и рык эхом отдается в чистом голубом небе, разносится по воде и вибрирует внутри нее. Рычит, рычит — ее тело рычит, потому что река так близко — она чувствует в воздухе ее вкус. Эймон сжимает ее плечо, и она опирается на него, чтобы удержаться.

Они говорят об аренде дома, о встрече с Морским владыкой Браавоса, и Рейнис понимает, что надо соблюсти приличия — но тело кричит о реке.

— Еще чуть-чуть, — шепчет она себе.

Всего лишь день — что такое день после целой луны? Надо лишь быть хорошей принцессой, поспать в мягкой постели с красивым мужем, и на следующий день она увидится с любимым дядей и свояченицей и, наконец, отправится к реке. А у Морского владыки, говорят, есть свадебный дар для нее и Робба. Было бы чудовищно заставлять важного человека ждать из-за песни реки, которую никто, кроме нее, не слышит.

Они сходят с Солнечной Девы в наемную лодку. Браавос прекрасен. Воздух пахнет солью и свежей рыбой, а не экскрементами и гнилью. Бесконечные серые каменные дома тянутся к небу, но каждый дом — со своим лицом, кладкой и узорами. Город каналов, а не конных дорог, и Рейнис устраивается между Роббом и Эймоном, пока их лодка скользит к дворцу Морского владыки. Робб кладет подбородок ей на макушку, будто Рейнис ростом с Арианну, и она тыкает его в бедро. Не такая уж она маленькая!

— Винтерфелл и Зимний городок выглядят похоже, — говорит он. — Все дома из камня, чтобы защитить от ветра, и резьбы на стенах столько же, сколько вышивки на твоих платьях.

Если Север и правда похож на Браавос, Рейнис уже наполовину в него влюблена. Она понимает, что городу каналов не место в земле, которая зимой замерзает, но эта мысль все равно согревает.

— А правда, что снег у вас бывает и летом? А на лугах растет вереск, и по утрам он покрывается инеем и блестит как хрусталь? — Она легко это представляет — и вдруг чувствует тоску по месту, где еще не была.

Робб кивает, невольно покачивая ее голову.

— Я сам тебе покажу.

Дейенерис усмехается, и Рейнис показывает ей язык:

— Возьмем мою тетушку с собой, а то она считает, что лучшие цветы растут в Просторе. Есть ли в Просторе сверкающий вереск, Дейенерис?

— Ты удивишься, но лед есть не только на Севере. Если хочешь, посыплю весь Хайгарден инеем и пришлю тебе картину. — Она кивает на Эймона. — Да и уверена, если Эймон достаточно долго посмотрит на кувшин воды, та запросто замерзнет.

Они шутят по пути к Дворцу Морского владыки, и сердце Рейнис то взлетает от счастья, то падает от тревоги. Морской владыка хил и немощен, но глаза у него острые, как у дяди Дорана. Целый час они говорят о стеклянных садах, стрельбе, новых торговых путях между Семью Королевствами и Браавосом. Эймона и Робба завораживают водные танцоры, а Дейенерис мечтает увидеть фрукты из Простора на столах браавосийцев. Рейнис чинно держит руки на коленях, а ступни — на полу, и не сдается рыку в крови. Дейенерис косится на нее, но молчит. Потом Морской владыка выпрямляется:

— А теперь — ваш свадебный дар. — Слуги вносят лакированный ларец, и он проводит пальцами по крышке. — Однажды, леди-принцесса, Морской владыка задолго до меня поклялся королю, который царствовал задолго до вашего отца, что сохранит три прекрасных камня. И пока камни не треснут, они останутся у него.

Он поднимает крышку, и Рейнис слышит, как ее спутники ахают. Внутри — три драконьих яйца. Одно — густо-янтарное с золотисто-зелеными крапинами; другое — лиловое с завихрениями синего и белого; последнее — радужно-серое, как перламутр, меняющий цвет от света. И на каждом — сеть мелких трещин.

— Похоже, — говорит Морской владыка, — им место у принцессы из Дома Таргариен, а не у меня. И, хотя многие пытались, только те, в ком есть кровь дракона, стали всадниками.

Рейнис понимает. Три окаменевших яйца — сокровище; три готовых к вылуплению — риск сжечь Браавос, если драконов не убить немедля. Кто, как не Браавос, знает кровавую историю драконов и пламени? Рейнис берет одно яйцо в ладони — и чувствует жар, пробирающий до нутра. Как миска с горячим супом, как вода реки, когда она поет. Рейнис протягивает яйцо Дейенерис — не мерещится ли — но та тоже дивится теплу.

Рейнис спрашивает:

— Полагаю, если Волантис или иные Вольные города выступят против Браавоса, вы ждете помощи от союзников?

Морской владыка улыбается:

— Браавос — друг Вестероса и Семи Королевств, леди-принцесса.

В особняке, щедро предоставленном Морским владыкой, Рейнис кладет яйца у огня и обращается к брату:

— Эймон, тебе предстоит написать отцу. Ты знаешь, как подать знак так, чтобы шпионы не поняли про яйца.

Губы у нее кривятся — она думает о том, как близки Эймон с отцом, тогда как ее отец едва выносит. Но она разглаживает юбку и лицо. Не время для ревности, когда тут практически вылупились драконы.

— Я напишу, — говорит он. — Это… странно. — Он осторожно трогает фиолетовое яйцо и отдергивает руку. — Уверен, отец перерыл все библиотеки Семи Королевств. Он будет знать, что делать.

Дейенерис долго смотрит на яйца, и лишь когда Эймон подает ей руку, отвлекается.

— Пойду, набросаю черновик, — говорит Эймон. — Дени, ты выглядишь усталой.

Дейенерис согласно бормочет что-то, и они уходят. От повисшей тишины у Рейнис закладывает уши, и она усилием воли заставляет себя не ерзать. Робб выглядит задумчивым, и она, наконец, спрашивает:

— Тебе холодно, Робб? Здесь теплее — присядь со мной.

Он садится рядом и молчит. Через несколько минут, глядя на блики на скорлупе, спрашивает:

— Что ты имела в виду нас

чет помощи Браавосу? Почему владыка отдал их тебе, когда мог бы иметь трех драконов?

— Люди и раньше пытались укротить драконов, но это удавалось только тем, в ком есть валирийская кровь — потому Танец Драконов почти уничтожил Таргариенов. Это стало началом упадка моего Дома. — Рейнис прислоняется к нему. — Морскому владыке не нужна красивая безделица, способная неожиданно разрушить его королевство. И это выгодный обмен для обеих сторон. Мой государь-отец получает драконов — доказательство превосходства Таргариенов; Браавос — гарантию, что в будущей войне с Волантисом, Лисом или кем угодно мы придем и поджарим их врагов.

Робб медленно кивает:

— И в Вестерос никто не сунется при трех живых драконах — разве что кто-то очень сильный. Или очень глупый.

Рейнис закрывает глаза. Подступает мигрень. Этого ли хочет от нее река? Стать драконьей всадницей из легенд — сжигать лордов в их замках и спать с собственным братом? Нет. Никогда. Значит, возрождение драконов — это ради будущего. И почему яйца трескаются именно сейчас, после века в окаменении?

— Не думал, что когда-нибудь увижу такое, — говорит Робб. — На Севере всегда была магия — и Старые боги. Но теперь магия возвращается и в остальной мир.

И волшебство та песнь таит…

Рейнис вздрагивает. Мамин голос отзывается в комнате — и все становится чуть яснее. Робб спрашивает, что случилось, но Рейнис молчит. Она решается довериться ему целиком, сгорая от страха, надежды и осознания, как хрупко ее сердце. Если он не поймет — она погибнет; она должна заставить его поверить.

— Робб, я должна рассказать, почему так хотела в Эссос.

Робб слушает молча, пока она объясняет то, что знает. Река в песне — Ройна, и она зовет ее, с тех пор как Рейнис пела на Черноводной. В воде Ройны есть магия. И быть может, эта магия — и есть то, что возвращается в мир и заставляет рождаться драконов?

— Я узнаю наверняка, только если мы дойдем до истока Ройны. Край суровый в море льда… забавно, правда? Услышав о нашей свадьбе, я боялась возненавидеть Север и думала, что Север возненавидит меня. А река тоже течет с севера. — Она обвивает руками его плечи, а его руки ложатся ей на талию. — Пойдем со мной к Ройне. Может, и тебе она споет?

— Куда ты — туда и я, — говорит он. Целует ее в лоб, и она краснеет. Ей все еще неловко от такой близости, и, вероятно, это не пройдет до самого Винтерфелла. Рейнис прикусывает губу и спрашивает — верит ли он ей. Иначе все пропало. Робб вздыхает:

— Признаю, я услышал много всего, и это сложно уложить в голове. Но и мне есть что рассказать.

Рейнис склоняет голову и слушает. У него, его брата и сестер в Винтерфелле есть щенки лютоволков, первые, кого видели южнее Стены за века. Волка Робба зовут Серый Ветер — он свирепый, но верный, воет и на луну, и на солнце. И порой, ночью, когда Робб вымотан или не находит себе места после замковых дел с дядей и уроков мейстера, ему снятся странные сны. Сны, где он — лютоволк: охотится в лесу или сворачивается клубком у очага с братьями и сестрами. Глаза у Рейнис расширяются, и песня реки вторит словам Робба волчьим воем. Ее муж — варг-перевертыш; на свадьбу ей подарили готовые вылупиться драконьи яйца; и кто знает, что готовит им река.

— Магия возвращается, — шепчет Рейнис. — Песня, твои сны, драконы — все возвращается. И, думаю, это из-за тьмы, которую я увидела тогда в реке. Тьмы на далеком севере, которая…

— …которая уничтожит все на своем пути и поднимет мертвых, чтобы захватить землю, — шепчет Робб в ответ.

Его голубые глаза, такие же, как у нее, и при этом — совсем другие, полны тысячей чувств. Страх. Тревога. Решимость. Забота. Мягкость, которую чувствует и она, глядя на него. Робб водит ладонью по ее спине, успокаивая.

— Старая Нэн рассказывала нам о Долгой Ночи в детстве. Я не придавал значения — сказки… но сказки откуда-то появились. Если все это правда — всем грозит опасность. — Он зажмуривается, и она целует его, стараясь успокоить. Робб вздыхает и подхватывает ее на руки. Они падают на постель, обнимаются, ищут тепла. Некоторое время только целуются и отпускают страх через простую телесную близость. Он выдыхает ей в губы:

— Споешь мне эту песню о реке, Рейнис? Я хотел бы ее услышать.

Она поет на общем, чтобы он понимал; он вздыхает так, будто с его плеч свалился огромный груз. Она перебирает пальцами его густые рыже-каштановые волосы, чувствует его дрожь. Робб засыпает, и она смотрит на него. Потом устраивается рядом — голова под подбородком, руки переплетены. Так тепло, и она чувствует себя в безопасности, даже при том, что магия кипит вокруг. Он — безопасен, понимает она. Он ей верит.

Рейнис ослабляет хватку и засыпает. Ей снится вереск в инее и горные реки, прозрачные и теплые, как горячие ключи, — и большой серый волк, воющий на луну.

Она просыпается с первыми лучами солнца — от ворчания Робба во сне о том, что это не он стащил буханку хлеба. Ее смешок будит его, и они завтракают вместе с Эймоном и Дейенерис. Тетушка выглядит бледной, но с удовольствием выпытывает у Робба все позорные байки из его детства. Дейенерис и Рейнис хохочут, пока Робб рассказывает, как обвалялся в муке, чтобы напугать сестер, но напугал септу; и как вместе с законнорожденным сыном лорда Болтона вывалил бочонок тухлой рыбы на противного лордова бастарда. Потом Рейнис заговаривает с Эймоном, а Робб начинает выспрашивать Дейенерис о ее собственных детских глупостях, и три белых слона в комнате на время забыты.

Рейнис слишком боится оставлять яйца в особняке, поэтому заворачивает их в одно из своих платьев и укладывает на дно сумы. Робб и Эймон вооружены, Рейнис внимательно следит за сумкой — едва ли какой-то карманник унесет столь смертоносную добычу. Дейенерис мутит от нервов, и Рейнис сжимает ее руку:

— Закончим дела у Морского владыки, а вечером встретимся с Визерисом и Ашей. Они умрут от зависти, что у нас скоро будут драконы. Сегодня мы будем гулять вдоль берега, болтая только о приятном. — Рейнис глубоко вдыхает и выдыхает. — Все будет хорошо. Вот увидишь.

Визерис и Аша живут на своем бриге под названием Веселый Кракен, вместе с их возлюбленным, Кварлом Девицей, и разношерстной командой, состоящей из летнийцев, квартийцев и уроженцев И-Ти. Там даже есть женщина из Тайного Города Нефера, что расположен на далеком севере Эссоса.

Порт расположен далеко от их особняка, и в нем очень людно. Рейнис видит впереди длинные серебряные волосы Визериса — и сдерживает себя, чтобы не броситься ему в объятия, как маленькая девочка. Ей было всего двенадцать, когда он уехал, и она едва помнит его лицо…

— А вот и моя дорогая Рей, — говорит Визерис, и его голос отзывается у нее в груди. Он стал выше — почти как отец — и, наконец, перерос подростковую нескладность. Объятия у него такие же крепкие и надежные, как она помнит. А пахнет он пряностями, названия которым она не знает, этот запах окутывает Рейнис. — Как же так? В последний раз я мог носить тебя в кармане — и еще бы осталось место для мелких монеток.

Она легонько пинает его в голень:

— Попробуй сейчас, Виз. Тогда и жена тебя не спасет.

Визерис хохочет своим грудным смехом, и Рейнис поворачивается к Аше. Та тоже выросла — с острыми скулами и короткими волосами она похожа на сказочную сирену — наполовину женщина, наполовину хищная птица. Аша ухмыляется, и Рейнис, вывернув руку из объятий, тянется к свояченице:

— Может, ты спасешь меня? А то я сейчас тресну пополам, и мой муж останется вдовцом.

Аша становится за спиной Визериса, целует его в щеку и прикладывает нож его к горлу:

— Я забираю принцессу. — Она подмигивает Рейнис — та прыскает — и Роббу, который, кажется, в ужасе.

Визерис ухмыляется, сжимает Рейнис напоследок — и отпускает. Потом идет к Дейенерис и делает то же самое. Та смеется и брыкается, пытаясь вырваться из мертвой хватки брата. Аша приветствует, а если точнее, пугает Эймона, и тот изображает статую, если не считать замечания, что Аша будто стала ниже. Робб издает недоверчивый смешок и откидывает прядь со лба.

— У вас в семье всегда так? — спрашивает он у Рейнис.

— Только с теми, кого любим, — отвечает та. Он смотрит на нее, как на сумасшедшую. Она берет его за руку и ведет к Веселому Кракену. — И это они пока трезвые. Ты еще не видел, как мой милый дурной дядя пытается перепить свою жену.

В этом смехе и шуме вокруг Рейнис на миг удается заглушить песню реки и просто вдохнуть радость присутствия близких. Ни отца, ни Лианны, ни теней в замке — только ее самые любимые люди в городе за морем и ее муж — рука об руку. Если это и есть настоящее счастье, пусть оно будет с ней всю жизнь. Рядом с ними.

Примечания автора:

Теперь компания в Эссосе вместе с Визерисом и Ашей. Восстание Грейджоя в этом AU было куда более жестоким, чем в каноне. Крайне. В результате, когда Визерис предложил Аше сбежать, она ухватилась за этот шанс обеими руками и больше не оглядывалась. Здесь она не замышляет стать королевой Железных островов — свое счастье она нашла, ходя по Нефритовому и Летним морям, — но и она, и Визерис будут важными фигурами в грядущем конфликте.

Три яйца, которые Морской владыка дарит Рейнис, — это те самые три яйца, которые Элисса Фарман/Алис Вестхилл украла с Драконьего Камня и продала прежнему Морскому Владыке примерно за столетие до событий этой истории. Это не Дрогон, Визерион и Рейгаль — для ясности. Яйца вылупляются потому, что магия возвращается в мир в ответ на пробуждение Короля Ночи; если их оставить, они, возможно, вылупятся через год? Три года? Трудно сказать, но это очень неудобно. Интересно, кто ускорит процесс и как…