Семь поцелуев (гет)

Сильный и настойчивый стук напомнил Белле звуки, издаваемые дятлом. Она подошла к двери и потянула её на себя. В комнату ввалился Рабастан Лестрейндж.

— Рудольфус на работе, — сообщила ему Белла, глядя на своего свояка холодным взглядом.

— Я здесь не для того, чтобы увидеть брата, — торопливо ответил Рабастан.

— Андромеды тоже нет, — добавила Белла. Она была в курсе того, что происходит между её сестрой и братом мужа.

— Я должен поговорить с тобой, — быстро ответил он. Рабастан нервно сцепил пальцы между собой и то сжимал, то разжимал их. — Об Андромеде. Ты должна образумить её. Она… она… она всё потеряла!

— Объясни, что ты имеешь в виду, — произнесла Беллатрикс слегка озадаченным тоном, провожая свояка в гостиную.

— Она… она уходит! Просто уходит… говорит, что она… что она будет жить с магглами! — неразборчиво пробормотал Рабастан. Ужас подобных перспектив почти начисто лишил его возможности говорить.

Эти слова больно ударили Беллу. Защищая честь семьи, она ядовито выплюнула:

— Это звучит как неприкрытая ложь.

Лицо Рабастана ещё больше исказилось от ужаса. Он наклонился ближе, и казалось, что он вот-вот упадёт на колени.

— Нет, нет, ты должна поверить! Зачем мне лгать? Ведь сейчас война… и этот грязнокровка Тонкс… Я не знаю, что он ей наврал, но она купилась, и теперь она уходит… уходит!

Теперь ужас отразился уже на лице Беллы. Тонкс. Тонкс — грязнокровный префект, с которым Андромеда иногда патрулировала коридоры. И Цисса замечала, что Андромеда всё меньше времени проводит вместе со слизеринцами, меньше общается с Рабастаном, несмотря на то, что день их свадьбы стремительно приближался. Мозаика сложилась. Рабастан говорил правду.

— Пожалуйста… пожалуйста, поговори с ней, — младший Лестрейндж уже не просил, он умолял. Голову он уронил на руки и вцепился пальцами во взъерошенные волосы.

Беллатрикс почувствовала укол ревности. Рабастан любил Андромеду так сильно, что Белла задумалась — а сможет ли Рудольфус когда-нибудь чувствовать что-то похожее к ней?

— Если Андромеда уже ушла от нас, значит, она безнадёжна, — её голос звучал гулко, как будто это говорила не сама Беллатрикс, а кто-то другой. — Скоро эту новость узнают все. Андромеда испорчена. Чистокровное общество никогда не примет её назад.

— Но мне наплевать! Я просто хочу, чтобы она вернулась, — голос Рабастана дрогнул при этих словах.

— Она испорчена! — повторила Белла. Её начало раздражать его упрямство. — Запятнанная! Ты погубишь себя, если свяжешься с ней.

— Это неважно, — слова свояка заставили Беллу непонимающе глазеть на него. Ему было неважно? Ему было наплевать ? Он настолько сильно любил её, что был готов ко всему? К ревности прибавилась ярость. Тупая ярость бежала по её венам, и в груди что-то щемило при мысли о том, что такая любовь возможна. Беллатрикс никогда не испытывала ничего подобного. Такое чувство просто невозможно было представить.

Из размышлений Беллу вырвал странный звук. Он доносился от Рабастана, и через мгновение Беллатрикс поняла, что Лестрейндж плачет. Плачет! Представить плачущего на публике мужчину было немыслимо, и Белла вновь ощутила прилив ревности, который заполнял все клетки её тела. Ревность так сильно бурлила в ней, что ей стало казаться, что она вот-вот сойдёт с ума.

Почти неосознанно Белла придвинулась к Рабастану и коснулась его рта своими губами. Он напрягся, и его глаза широко раскрылись от удивления, когда он понял, кто целует его. После пары секунд колебаний Рабастан закрыл глаза и неуклюже обнял Беллу за талию.

Беллатрикс не знала, чего точно ожидает, но ей казалось, что таким образом и она окажется причастной к этой любви. Такая любовь должна быть заразной, чтобы каждый человек мог испытать её и почувствовать абсолютное счастье. Но поцелуй не отдавал ни счастьем, ни эйфорией, ни радостью. Это был поцелуй предательства и вины, солёный от слёз Рабастана, и к этому примешивалось горькое понимание того, что, если бы Белла не была так похожа на Андромеду, он бы не целовал её.

Тогда она попыталась поцеловать его сильнее, надеясь всё же обрести крупицу счастья, но безуспешно. Слёзы, предательство, угрызения совести и Рудольфус, Рудольфус, Рудольфус — вот, что чувствовала Беллатрикс. Она больше не могла этого выдержать и оттолкнула свояка. После этого она холодно сообщила ему, что он должен покинуть её.

Не до конца понимая, что же произошло, Рабастан встал и ушёл, не оглядываясь. Белла глядела вслед его удаляющейся фигуре, а в её сознании промелькнула мысль, что смысл имеет только такая неистовая любовь, какую Рабастан испытывал к Андромеде.

Поздно вечером Рудольфус вернулся домой с работы. Его жена ожидала его в холле. Для Беллы хватило одного взгляда, чтобы понять, что ему всё известно.

— Ты знаешь об Андромеде. Предательница крови.

Он не ответил.

— Ну так что? — её вопрос эхом отразился в пустом холодном коридоре.

— Что «что»? — спросил он наконец.

Она метнула в него высокомерный взгляд, за которым скрывалась неуверенность. Белла не принесла Рудольфусу ничего хорошего — вначале лишила возможности иметь наследника, а теперь семья Блэков была опозорена.

— Ты уходишь от меня? — прозвучал короткий вопрос.

На этот раз Рудольфус смог найти в себе силы, которых у него не было в прошлый раз. Он подошёл к Беллатрикс, ласково отбросил назад её тёмные локоны, закрывавшие лицо, и произнёс:

— Уважающий себя мужчина никогда не уйдёт от своей жены.

Он поцеловал её, и Белла ощутила угрызения совести из-за того, что осмелилась сомневаться в нём.