Половина пути к сатори (джен)

Все это было забавно. Очень забавно. На столе стояла уже целая батарея бутылок, которую они с Поттером приговорили словно бы между делом, и можно было поручиться, что переговоры в GeSE уже давно завершились, Грейнджер одержала очередную триумфальную победу, Вальтер Штерн разводит руками и, сбиваясь от волнения на тяжелый немецкий акцент, говорит, что это безумие и что они своим решением только что похоронили Франкфурт... Это казалось даже не рутиной. В конце концов, когда играют такие мастера, подробности расклада выходят в СМИ только тогда, когда партия уже разыграна, карты сброшены, а игроки берут новую колоду и садятся за другой стол. И если ты знаешь, кто и как будет вести свою игру, честное слово, любопытства это уже почти не вызывает.

Зато любопытство вызывает другое.

Он так и не понял в какой момент они с Поттером закончили говорить о большой политике. О смерти старого и рождении нового, о Темном Лорде, ставшем подлинным ровесником Основателей, о предчувствиях, которые не обманывают, и ожиданиях, которые не сбываются, о Страсбургском соборе и Площади Испании в Севилье, о магах и магглах... и все-таки в основном о последних.

— Пожалуй, я еще на пару дней задержусь здесь, — Драко потянулся и снова сложил руки за голову. Поттер неопределенно хмыкнул. — А потом еду в Москву, вот ведь как оно бывает.

— В Москву? — ему показалось, или Поттер действительно удивился. О нет, не хватало только, чтобы их графики поездок снова пересеклись за Мерлин знает сколько миль от Хогвартса! Это точно будет чересчур.

— Ты не поверишь. Вообще-то русско-китайский форум — это последнее мероприятие, на которое я бы хотел поехать, но ведь в чем дело, у меня культурная программа.

— Даже так?

— Именно, — а ведь действительно получилось забавно... Не то чтобы он так часто наезжал на Алана и выбивал себе командировки, как и Алан очень редко отдавал именно приказы. Но в итоге в Москву поедет все-таки он. Не Райнхард и не Пьер. Он.

— Что же за программа такая?

— О!.. — Драко не удержался и поднял указательный палец. — Это невозможно передать словами, это нужно слушать. Ты понимаешь по-французски?

На мгновение Поттер задумался.

— Немного.

— По-испански?

— Нет.

— По-итальянски?

— Малфой, хватит выпендриваться!

— Впрочем, зачем я спрашиваю... Нужно слушать голос, а не слова, Поттер. Голос. Будь добр, не вздумай колдовать, пока я разбираюсь с маггловской техникой. Не хватало еще, чтобы тут все закоротило.

Твердо держаться на ногах было невыразимо прекрасно, а аудиосистемы в пятизвездочных отелях были действительно шикарные. Именно поэтому Драко было не лень каждый раз брать с собой диски.

В конце концов, это того стоило.

— А теперь мы будем играть в замечательную игру, — сказал он, возвращаясь в кресло. Поттер неподвижно смотрел на него — живая статуя, то ли памятник самому себе, то ли так... — Называется «Задай вопрос мирозданию». Посмотрим... в смысле, послушаем, что оно скажет. Заодно узнаем, бывают ли случайности.

Поттер не ответил — кажется, ему стало действительно интересно. Что же, по крайней мере, именно этого он и добивался. Когда что-то делаешь, должно быть интересно. Иначе зачем?

...Он уже давно мог узнавать мелодии по первым нотам. Иногда — по трем или даже двум. Однажды он услышал на концерте песню, которую с тех пор мог узнать по отзвуку, по эху, по тому как срывается с музыкального инструмента первый же звук. Впрочем, не ее одну, но сейчас вопросы мирозданию задавал Поттер.

Хотя Мерлин их разберет.

* * *

— Взять у тебя диск, что ли, — задумчиво произнес Поттер. Драко только улыбался.

Нет, он снова не понял, в какой момент одна песня «на удачу» превратилась в настоящий концерт. В какой момент пропало желание говорить даже о музыке. Когда осталась только мелодия. Мелодия... и Голос. «Je t’aime», «Adagio», «Caruso»...

— Лучше сходи на концерт, — посоветовал Драко. — Ты точно не собираешься в Москву в ближайшее время?

Поттер засмеялся и закрыл лицо рукой.

— Честное слово, Малфой, даже не вздумай никуда уезжать, не показавшись на глаза Гермионе! Больше всего я хочу послушать, что она тебе скажет в лицо!

А вот это было бы интересно. Наверное.

Нет, пожалуй, наверняка

Другое дело, что ему тоже было что и кому сказать в лицо. Подняв глаза на Поттера, он медленно и ровно произнес, проговаривая каждое слово.

— Знаешь, Поттер, а ведь у вас действительно любовь.

И смех моментально стих.

— У нас что?

— Любовь, Поттер, любовь. Ну как там, знаешь? «Вселенная по имени Невозможное. Вселенная без границ и преград, без ненависти и страха, преисполненная Чудом, Надеждой, Временем и Человеком».

— Что? — глаза Поттера действительно полезли на лоб, и вот это было смешно... Или это он опять перепутал все на свете и выдал фразу на очередном языке, который выучил по случаю и который собеседник банально не понимает?

— Я не знаю, что у вас — у каждого — было с Уизли. Но давай начистоту, к любви это отношения не имело никакого. К повторяющейся глупости — да, развешиванию чужих скальпов на поясе — да... не перебивай, Поттер! Посадить на шею неприятности — это не любовь, вот ведь в чем дело. И не говори, что ты это не понимаешь.

— Кто ты такой, Малфой, чтобы рассуждать об этом? — кажется, Поттер закипает. Мерлин и Моргана, вот в чем он не изменился! — Да что ты вообще знаешь о...

— Я говорю о том, что вижу, Поттер. Только и всего. Вспомни, чему ты научился у Грейнджер, и подумай, чему она научилась у тебя. Вспомни все, что вы сделали — вы двое, вместе. Вспомни те краски мира, что вы открыли друг для друга. Вспомни те дороги удовольствия, радости, солнечного света, которые вы прошли вместе, рука об руку. Просто вспомни.

— Это называется дружба, Малфой.

— Это называется любовь, Поттер. Только не та слащавая, розовая, приторно-сладкая и навязчиво-удушающая отрава, которую тебе пытаются продать перед 14 февраля. И не та черная гниль, которая называется чужим именем и десятилетиями убивает душу. И тем более не бесцветная «никакая», всегда с приставкой «наверное». Настоящая.

Поттер только тихо выругался. Можно было биться об заклад, что в этот самый момент он вспоминает что-то глубоко личное — и наверняка неприятное. Возможно, связанное с Уизли, а возможно — нет. И еще было интересно, решит ли Поттер, что он, Драко, сейчас лезет не в свое дело и что его нужно немедленно поставить на место? Каким-нибудь очень доступным и, несомненно, болезненным способом... И все-таки драйв, который Драко так неожиданно поймал, не уходил, и, чувствуя странное ощущение в боку, к которому, очевидно, приложил конечности ошалевший от собственной безнаказанности внутренний бес, он продолжил:

— Она ведь смелая девочка, никого не боится. Настоящая гриффиндорка. И вечно лезет куда не надо, как ей и положено. Поверь моему чутью, скоро ее голову захотят получить не только гоблины... и, можешь не сомневаться, они сделают все, чтобы добиться своего. Так что береги ее. Защищай ее, Золотой Мальчик, защищай так, как сражался в тот день в Хогвартсе. Потому что это — настоящее.

Поттер открыл было рот — кажется, он и правда хотел возражать, ругаться, хорошенько встряхнуть Малфоя за плечи... Открыл рот — и не сказал ничего. Ничего из того, что мог бы. Или хотел. Или не хотел...

— Ты что-то знаешь, Малфой?

— Не смеши меня, Поттер. Чтобы видеть такие вещи, не нужно ничего «знать», нужно просто иметь голову на плечах. И думать ей. А то вы вечно — «откуда ты знаешь», да «кто тебе сказал», да «назови свои источники».

Яростная вспышка за линзами очков. И да, вот это — это он точно уже видел в своей жизни. Когда после двух недель приключений на Балканах Драко вернулся с парой свежих заплаток, статьями о Чамерии и Санджаке и целым фотоальбомом полевых командиров, тогда не самая благополучная Венгрия показалась ему одновременно памятником стабильности и средиземноморским же курортом. Коктейль «Две Авады», несомненно, бил по мозгам не хуже оглушающего заклятья, но, Мерлин мой, этот цвет!.. Если не знать наверняка...

...А еще говорят, что в ярости Поттер начинает крушить все вокруг — не со зла, просто попробуй контролировать такой поток магии, когда он стихийный и вдобавок бьет как венецианские фейерверки!..

— Допустим. Но одного я все равно не понимаю. Зачем ты говоришь мне это? Зачем все это тебе? Зачем, Малфой?

Вот что-что, а круто наезжать Мальчик-Который-Выжил умеет. Когда-то это было забавно, когда-то — очень забавно. Особенно, надо полагать, на себе это прочувствовали пока еще Министры Магии, которых угораздило с этим Мальчиком связаться. И которые после этого потеряли в лучшем случае должность, а то и жизнь. Другое дело, когда вот так же точно он наезжает на тебя, а ты знаешь, что, даже если не хочешь говорить начистоту, откровенно послать его тоже не хочешь. Можешь... наверное, можешь. Но не хочешь — сейчас.

— Затем, что за двенадцать лет вы действительно превратили старушку Англию во что-то стоящее. Когда здесь все один за другим сходили с ума, кроили границы, забывали про то, что эти границы вообще есть, охотились на магглов и друг на друга, вы строили. Вот в чем дело. Мерлин, я не хочу больше сражений ни в Мэноре, ни в Хогвартсе!

Долгий, внимательный взгляд.

— Ты не лжешь. Но, побери тебя дементоры, не говоришь и правды, уж это-то я вижу! Тебе нет дела до Англии. Да, ты не хочешь войны, но и дела до нее тебе нет — не настолько, как ты пытаешься меня убедить. Твой дом уже давно не там. Он здесь... и я даже не знаю, где именно здесь. В Лиллехамере, Эльзасе или Стране Басков. Или, быть может, в дороге, не здесь и не там, на полпути, в тех маггловских поездах или маггловских же самолетах.

— В Базеле, — услышал Драко свой голос. — Рядом с собором. Там есть двор. Школа, ресторан... И пальмы, вот уж чему я всегда искренне умилялся. Нужно пройти чуть дальше, увидишь слева галерею со знаками зодиака над головой, а на стене будет картина. Охота. Если пройдешь подо Львом и Девой и прикоснешься к лани, можешь заходить в гости. Только под ноги смотри.

Поттер только что не подавился своими же вопросами. Что же, по крайней мере, опытным путем доказано, что заткнуть его можно.

— Мерлин... Только не вздумай уходить от ответа, хорошо?

— И не пытаюсь.

— Тогда к чему все это? К чему...

Вздох. Не сожаления, нет, другое дело, что иногда ты сам не очень понимаешь, почему начинаешь говорить. И почему не можешь просто промолчать, даже если, ну давайте посмотрим правде в глаза, тебя это не касается.

Не касается.

— Наверное, к тому, что иногда со стороны замечаешь больше. Или просто — замечаешь. Нет, я помню про «встретил святого — убей святого», но когда что-нибудь понимаешь, Мерлинова борода, чувствуешь себя так, словно только что выиграл кубок по квиддичу и мешок галлеонов в придачу! Почему-то в такие мгновения в голову приходит глупость... Ну да, глупость, и притом достаточно очевидная — сказать вслух то, что думаешь. Вместо того, чтобы думать, что говоришь, ага.

— И ты... и ты начал говорить о любви?

— Только о том, что вижу сам.

— Но тогда почему?..

Отличный вопрос. Что может быть Драко Люциусу Малфою и тем более Шейну Моссу до сложных и, несомненно, очень высоких отношений внутри двух третей «Золотого трио»?

— Потому что я тоже учился у Дамблдора.

* * *

Когда расставались, Поттер просто пожал ему руку. С гриффиндорцами всегда так — никогда не угадаешь, что они выкинут. И не важно, сколько прошло лет и что творится у них в головах. Тысячу раз был прав любимый декан, когда говорил, что Гриффиндор — это диагноз.

Впрочем, если бы только он.

* * *

В одном Малфой не изменился точно — остался удивительным засранцем. Но, черт возьми, сегодня он как никогда был похож на человека.

Fin

PS: Малфой цитирует Вадима Панова («Продавцы невозможного», страница-не-помню-какая-из-самого-конца). Ну а слушают они, вестимо, Лару Фабиан — в хорошем вкусе Малфою точно не откажешь.