Почти как в сказке (джен)

Незнакомец легко нёс Амикуса по лесу, двигаясь в ему одному известном направлении. Мальчик молчал, обхватив его за шею, и размышлял, жив он ещё или это такой посланник смерти пришёл забрать его в мир мёртвых. Однако боль в ноге и шмыгающий нос утверждали, что он всё ещё находится на земле.

― Простите, мистер Грабак, а вы не подскажете, я ещё жив? ― вежливо осведомился Амикус на всякий случай.

― Грейбэк, ― поправил его лесной спаситель. ― А жив или нет ― это как поглядеть...

Когда высокая гибкая фигура спустилась по склону, Амикус сначала не понял, что перед ним находится живое существо, которому что-то от него надо. Но потом выяснилось, что мистер Грейбэк ― знакомый той самой бабушки, которая уже обыскалась своих внуков.

― А... А нашлась ли Алекто? ― первым делом спросил мальчик.

― Этого я не знаю, ― степенно ответил мистер Грейбэк, беря его на руки. ― Мне почтенная старушенция говорит: поискал бы ты по лесу, Феня. Вот я уж часа три тут бегаю. Тебя вот нашёл, а девчонка, может, сама к избушке-то вышла...

Амикус от усталости и чувства защищённости начал дремать и очнулся только тогда, когда мистер Грейбэк вынес его на поляну, где стоял домик, в окошке которого приветливо горел свет.

― Ишь ты, времени-то уже за полночь, ― пробормотал спаситель. ― А свет горит. Видать, девчонка-то нашлась, только тебя ждут...

Амикус искренне обрадовался, уже позабыв о том, что Алекто теоретически хотела его убить. Больше всего на свете он хотел поесть и лечь спать. И чтобы добрая бабушка ворчала над головой непослушного внука. И чтобы знать, что всё закончилось хорошо...

От пинка открылась аккуратная дверь, и мистер Грейбэк торжественно внёс Амикуса в дом.

― М-дя... ― сказал он, остановившись на пороге.

Амикус оглядел чистую и уютную комнатку, потянул носом аромат свежей выпечки и остановился взглядом на блюде с пирожками на столе.

― Видать, бабуля не утерпела, ― мрачно промолвил мистер Грейбэк. ― Сама улетела искать внучку-то свою. Вишь, метлы на месте нету.

Амикус пришёл в форменный ужас. Мало того, что он обязан мистеру Грейбэку своим спасением, так ещё бабушка, божий одуванчик, отправилась в такую темноту на метле в лес. Бедная бабушка! Что же теперь будет, если по его вине она стукнется об какую-нибудь ель и расшибётся! Всё из-за него...

Мальчик уже забыл, что сам то ли умер, то ли нет. Как только мистер Грейбэк спустил его с рук на пол, он схватил его за рукав и, заглядывая в глаза, срывающимся голосом воскликнул:

― Сэр, пожалуйста, помогите ей!

― Не вопи, ― строго сказал мистер Грейбек, стряхивая его руки. Глаза его оглядели комнату, странно заблестели. ― Я так и собрался сделать. Сиди здесь, никуда не выходи. Ночью в лесу опасно, сам знаешь. Ну всё, пошёл я.

Дверь за ним закрылась. Амикус огляделся по сторонам и, не снимая ботинок, протопал прямиком к блюду с пирожками. Он вовремя сообразил, что нужно бы помыть руки, мигом нашёл крошечную ванную и через несколько минут вышел оттуда, относительно чистый и с по-прежнему бурчащим желудком. Он налил себе чаю, накинулся на пирожки так, что за ушами затрещало, и, жуя, размышлял. Наверняка Алекто вломит ему по первое число, когда вернётся. Впрочем, она, как всегда, окажется права. Какой боггарт понёс его прочь от неё? Вдруг Амикус почувствовал себя чудовищно усталым и виноватым. Алекто старше, но она девчонка, и он должен был остаться и охранять её от всякой ночной нечисти, а он вместо этого убежал. Теперь ещё и бабушка попала в беду. Хорошо, если мистер Грейбэк отыщет их обеих до утра. А если нет?

Что-то, длящееся уже довольно долго, подобно комариному писку, привлекло, наконец, внимание Амикуса. Он склонил голову набок, прислушался к шуму ветвей и тому, как скрипят деревья над крышей домика, и вдруг услышал, что кто-то зовёт его по имени. Он так испугался, что подскочил на стуле и выронил пирожок. Однако зов не повторялся, или шум заглушал его. На всякий случай мальчик поднялся и обошёл комнату кругом. Подошёл к окну, всмотрелся в кромешную темноту за ним. Пожал плечами, хотя одиночество в незнакомом месте уже начало угнетать его. Обернулся назад и замер, как громом поражённый: на спинке одного из стульев, ранее незамеченный, висел ридикюль Алекто.

Амикус вытаращился на него как на видение самого Мерлина. Сонливость спала с него в один миг. Как ридикюль мог здесь оказаться? Неужели его нашли и принесли сюда за время бесплодных поисков девочки по лесу? Где тогда сама Алекто?

Мальчик встал столбом на одном месте, не в силах пошевелиться: он догадался, что от него неумело пытаются скрыть смерть сестры. Он попятился от ридикюля, как будто тот мог его укусить, обтёр спиной стену. Торчащий в замочной скважине ключ задел его бедро, и тут же Амикус почувствовал, что наступает на что-то длинное и круглое. Он наклонился и поднял с пола палочку Алекто.

Что бы сестра ни говорила про его умственные способности, дураком юный Кэрроу не был. Если появление здесь ридикюля он смог объяснить только гипотезой, то палочка всё расставила на свои места. Алекто была здесь, с ней что-то случилось, она выронила палочку. Скорее всего, она кому-то сопротивлялась, уж не мистеру Грейбэку ли?

«Не она хотела меня убить, это от нас обоих кто-то хочет избавиться, ― понял Амикус, дрожа и покрываясь холодным потом. ― Караул...»

― Амикус! ― раздался голос совсем рядом с ним, и мальчик с трудом узнал в нём голос сестры. Он радостно подскочил, озираясь и забыв обо всём, что было раньше.

― Алекто! Ты где?

― Я здесь, ― неуверенно произнесла девочка, и Амикус сообразил, что звук периодически теряется. И вообще, у него возникли сомнения, что он слышит его наяву, а не в своей голове.

― Где здесь? ― воскликнул он и на всякий случай поудобнее перехватил палочку.

― Я здесь, только ты меня не видишь... Послушай, Амикус, я... кажется, я умерла!

Мальчик прижался к двери. Сестра разговаривает с ним в виде привидения? Но где же тогда прозрачная серебристая фигура?

― Я, кажется, тоже... ― пробормотал он.

― Бери ридикюль! ― скомандовала Алекто. ― Там сокровища и портключ. Бери и беги отсюда!

Амикус растерялся.

― А ты? ― спросил он.

― Я умерла! ― завопила сестра, находясь на грани истерики. ― Я умерла, мне не поможешь, моё тело за этой дверью!

Амикус развернулся и рванул застрявший ключ. Умерла она ― вечно эти девчонки что-нибудь придумают! Наверняка ей всего лишь показалось, а сама вопит как резаная.

― Не смей!! ― визг Алекто полоснул по ушам. ― Не трогай, тебя тоже затянет внутрь, и ты умрёшь! Беги, пока бабушка не вернулась!

Амикус застыл в нерешительности. С одной стороны, дело было хуже некуда, и если кто-то хотел навсегда пресечь их род, у него это почти получилось. Нужно было убираться отсюда как можно скорее, прятаться и ждать, пока сработает портключ. Но Алекто, как она сама утверждала, лежала за этой дверью ― живая или мёртвая. Неужели можно оставить её злодеям на поругание? Его кровь взбунтовалась против такого решения, кровь, утверждавшая, что эта вредная своевольная девчонка ― одна из самых близких ему людей в целом свете. Он снова набросился на ключ под визг и причитания невидимой сестры, не думая даже, что будет делать, если она окажется мертва. Куда он потащит её тело и далеко ли унесёт?

Ключ не поддавался.

― Ты в другую сторону попробуй, внучек, ― посоветовала бабушка, вырастая рядом с Амикусом словно из-под земли.

* * *

Тихо вскрикнула Алекто; Амикус шарахнулся в сторону и вскинул палочку.

Не обращая на него внимания, старушка, которая выглядела вполне благообразно и, казалось, не несла никакой опасности, легко открыла дверь и, наклонившись, сунулась внутрь. С невиданной для старушки силой она выволокла оттуда за руки бездыханную Алекто. Голова девочки моталась по полу, обе косички расплелись, платье задралось, открывая ноги до колен.

― Вот, ― сказала старушка и отпустила её руки, которые с мягким стуком ударились об пол. Амикус бросился к сестре, прислушался, есть ли дыхание, затряс за плечи вредную девчонку, которая и помереть вздумала некстати. Как же он теперь один?

― Не трудись, мертва она. Как и ты, ― сурово сказала бабушка и скинула с головы капюшон промокшего плаща.

«Ну да, я и забыл, что тоже умер», ― подумал Амикус, сидя на полу рядом с сестрой.

― А вы кто? ― спросил он у старой колдуньи.

― Вот этого тебе знать не следует, ― оборвала его та. ― И так уже много чего видел. Скажу только, что захочу ― оживлю вас, не захочу ― так мёртвыми и останетесь.

Амикус подумал и встал на колени, молитвенно сложив руки. Он вспомнил про свою комнату в старом особняке, вспомнил про маму и папу, вспомнил даже эльфийку. Вспомнил старый вяз у ворот, с которого Алекто пару раз его стаскивала, и понял, как хочет домой.

― Ишь, чего захотел! ― засмеялась ведьма, заходила по комнате, откусила пирожок, поставила метлу ровно в углу. ― А вы этого заслужили, а?

― Пожалуйста, ― прошептал Амикус, уже догадываясь, что она скажет.

― Да вы за один этот вечер столько друг другу хорошего напожелали! ― старушка села в кресло. ― А это что?

Ей под ноги выкатились два клубка, синий и красный, она подняла их и с минуту рассматривала, близко поднеся к глазам, а потом закатилась хохотом, совершенно не вяжущимся с её милым обликом.

― Ну и колдовство! Ай да Алекто! Теперь это даже я не развяжу! Вот пусть так и остаётся, попляшете у меня!

Она отбросила клубки в сторону, и у Амикуса сжалось сердце: ему почему-то стало очень плохо оттого, что с клубками обращаются так грубо. Вероятно, виной тому было колдовство, которое упомянула ведьма.

― Кто на заре возле дуба ругается? ― отчитывала ведьма коленопреклонённого Амикуса. ― Вот и натворили дел.

― Я больше не буду! ― пообещал мальчик, которому хотелось плакать.

― Смотри! ― воскликнула вдруг старушка, вскидывая руку. Амикус посмотрел туда, куда она показывала, и увидел, что на каминной полке стоит небольшой флакон, светящийся изнутри мягким золотым светом. Пожалуй, только он в этой странной комнате был живым и настоящим. Ну, за исключением пирожков, конечно.

― Сможешь взять этот флакон, напоить из него сестру и глотнуть сам ― оживёте, ― пообещала ведьма. ― Смотри только, не урони. Уронишь ― прощайся с жизнью, вечно будете мне служить, имена свои позабудете, а то ещё в птиц превращу, понятно?

Амикус не понял, почему он должен уронить флакон, послушно поднялся и подошёл к камину. Вероятно, это была какая-то ловушка, но он не мог не воспользоваться шансом спастись.

Флакон лёг в его руку, прохладный и гладкий.

― И что тут... ― начал Амикус и тут же взвыл от боли: ему показалось, что он держит в руках раскалённую кочергу. Он и вправду едва не уронил флакон, но вовремя сумел подставить колено и удержал его. От боли он почти ничего не видел; доковыляв кое-как до Алекто, он попытался выдернуть пробку, но она не поддавалась, а флакон жёг, казалось, ещё сильнее, чем раньше. Амикус заплакал, вспоминая дом, и непослушными пальцами рвал пробку, пока она не выскочила. В глазах у него всё расплывалось. Он нащупал голову сестры, подсунул одну руку ей под затылок, а флакон поднёс к губам и сощурился, пытаясь понять, выливается что-нибудь из флакона Алекто в рот или нет. Амикус понял, что теряет сознание, и в этот же момент рука Алекто дёрнулась и перехватила флакон, не давая ему коснуться пола. Ведьма хмыкнула, расположившись в кресле и наблюдая за их вознёй.

* * *

Когда Амикус пришёл в себя, над ним склонялась сестра, растрёпанная, но живая. Прежде, чем он успел что-то сказать, она залепила ему оплеуху. Мальчик и слова не сказал, только потёр щёку. Он знал, как был виноват в том, что они едва не умерли, так что пощёчина была вполне заслуженна.

― Так вот, ― сказала старушка, доставая откуда-то трубку и набивая её табаком. ― Добро пожаловать снова в мир живых. Только вам ещё нужно до него добраться.

Амикус и Алекто, сидя на полу, уставились на неё. Пустой флакон валялся между ними; оба помнили вкус обыкновенной, чуть сладкой воды.

Дверь тихо заскрипела. Дети подпрыгнули от неожиданности и обернулись. Мистер Грейбэк стоял на пороге и с вожделением посматривал на них.

― Ну что, хозяюшка, можно я их теперь съем? ― вкрадчиво спросил он.

― Нельзя! ― отрезала бабушка. ― Они мои, а ты, Феня, веди себя прилично!

Алекто и Амикус ни на секунду не усомнились, что мистер Грейбэк в самом деле способен их съесть, поэтому весьма обрадовались, когда колдунья не разрешила ему это сделать.

Бабушка закурила и задумчиво выпустила в потолок несколько колец дыма.

― Считайте, что я вами почти довольна, ― сказала она.

― Мэм, ― осмелилась Алекто. ― Зачем всё это?

Старушка посмотрела на неё снисходительно.

― Подрастёте ― поймёте. Впрочем, тогда у вас будут другие проблемы...

Она подхватила откуда-то ридикюль и швырнула его детям.

― Забирайте. От своих слов не откажусь, всё, что взяли, ваше. Палочку свою тоже возьмите.

Палочку схватил Амикус, сунул в ридикюль. Во все глаза брат и сестра смотрели на страшную колдунью, которая курила, покачивая ногой в чёрном ботинке.

― Что стоите? ― спросила она наконец. ― Портключ вон он, на столе. Заслужили.

Дети поднялись с пола и увидели, что одна из чашек на столе слегка подпрыгивает.

― Давай, ― тихо прошептал Амикус. Опасливо поглядывая на старушку, они схватили чашку, и тут же портал рванул их, унося прочь.

Они пришли в себя в густой, мокрой от росы траве. Над головами их раскинулось чёрное звёздное небо, где-то неподалёку стрекотали цикады. Алекто испугалась, что они оказались там же, где и в первый раз, но, поднявшись и в очередной раз запутавшись в платье, увидела, что под холмом, защищённый чарами, стоит родной дом с покосившимися воротами и раскидистым вязом возле них.

Амикус дёрнул её за рукав, в ужасе показывая куда-то в сторону. Алекто посмотрела туда же и присела от страха: на соседнем холме, пересекая полоску рассвета на горизонте, стоял конь, на спине которого восседал всадник... без головы.

В темноте было хорошо видно, что оба совершенно белы: белый конь изредка перебирал ногами, а всадник, закутанный в белый плащ, сидел, не двигаясь.

― Привидение, ― одними губами прошептал Амикус. Алекто отрицательно покачала головой: привидения были прозрачными, а здесь было какое-то иное колдовство. И это как раз тогда, когда до родного крыльца осталось не более двухсот ярдов!

― Бежим, ― предложил брат. Алекто ткнула его носом в траву и прошипела:

― Ползи!

Конь всхрапнул над их головами, подняв детей из травы. Оба хором заорали и в самом деле бросились бежать, слыша, как за их спинами медленно и мерно ударяют в землю чудовищные копыта. Ворота уже были близко; Амикус тянул сестру за руку: бегал он всё равно быстрее, чем она, несмотря на боль в ноге. Алекто напрягалась из последних сил, а несчастный ридикюль летел за ней, болтаясь на ремешке.

Ворота распахнулись перед ними, как распахивались всегда, повинуясь магии крови. Брат и сестра влетели во двор, запрыгнули на крыльцо и обернулись. Никакого всадника не было и в помине, а над горизонтом показался огненный краешек восходящего солнца.

― Странно, ― хмурясь, пробормотал Амикус. ― Вроде час ночи был...

Алекто, не заботясь о шнурке со звонком, грохнула в дверь кулаком. Вскоре та отворилась, и на пороге предстала заспанная Хлопушка, глаза которой тут же стали размером с блюдца, как только она увидела, в каком виде заявились молодые хозяева.

Дети протиснулись в прихожую.

― Зови маму с папой, буди срочно, ― выдохнул Амикус, который всё ещё не мог выровнять дыхание. Им обоим было бы лучше, если бы сейчас они тихонько прокрались в свои комнаты, велели эльфийке молчать, а потом сказали бы родителям, что не посмели злоупотреблять гостеприимством доброй бабули и вернулись под утро. Но это просто не пришло им в голову. Им казалось, что страшные приключения ещё не закончились, и почувствовать себя в безопасности они могли только тогда, когда родители бы заверили их, что всё хорошо.

Они так и не двинулись с места, только от изнеможения присели на коврик для ног в прихожей, и посмотрели друг на друга.

― Ты знаешь, мне кажется, мы в самом деле умирали, ― прошептала Алекто, но об этом было страшно говорить, поэтому она замолчала.

Мистер и миссис Кэрроу показались на лестнице: отец бежал, сжимая в руке палочку и готовый защищать детей любой ценой. Он даже не успел накинуть халат, так и спускался вниз босой и в ночной рубашке. Мать спешила следом, зевая и не глядя по сторонам.

― Что случилось? ― вопросил отец, останавливаясь и видя, что внешне дети в порядке.

Амикус и Алекто обнялись и заревели.

* * *

― Аль, ― тихо позвал мальчик, заходя в комнату сестры и прикрывая ладонью пламя свечи.

Одеяло на кровати зашевелилось, и Алекто выглянула из-под него.

― Ты чего? ― громким шёпотом спросила она.

Собственно говоря, можно было и догадаться. День прошёл совершенно суматошно. Перестав заливаться в три ручья, они с братом кое-как смогли рассказать родителям, что произошло. Мать смотрела с полным ужасом и несколько раз порывалась броситься к камину, чтобы вызвать авроров, но отец, схватив за руку, удерживал её на месте. Под конец миссис Кэрроу тоже залилась в три ручья, а её муж только сидел, машинально скрёб щетину и повторял:

― Невероятно! Немыслимо! Не могу поверить!

Потом он увёл детей к себе в кабинет и долго накладывал на них какие-то заклинания, отчего воздух вокруг них искрился и окрашивался во все цвета радуги. Мать стояла в дверях и кусала ногти, растрёпанная несчастная женщина, едва не лишившаяся детей.

― Я вызову авроров... ― в десятый раз повторила она.

― Нет, ― сказал отец. ― То, что было сделано, не пошло во вред. У них обоих стабилизировалась магия. Где ты видела, чтобы магия была стабильна у десятилетнего ребёнка?

― Мне почти одиннадцать! ― возразил Амикус с дивана, но его никто не стал слушать, только Алекто ткнула его пальцем в бок, чтобы он замолчал. Как ни странно, мальчик вовсе не обиделся и в самом деле замолчал.

― Им помогли, понимаешь? ― убеждал отец, а мать прижимала руки ко рту и неверяще качала головой.

― Но такой ценой! ― прорыдала она и кивнула на сжавшихся детей, которые, не осознавая этого, держались за руки.

― Не всё в жизни даётся легко! ― отчеканил отец. ― Иногда, чтобы получить что-то, нужно пройти через страдания. Но я не удивлюсь, если в будущем Амикус и Алекто станут одними из самых сильных магов своего поколения.

Брат и сестра даже зарделись от похвалы, а девочка не обратила, как раньше, внимания на то, что отец первым назвал не её, а мелкую вредную шмакодявку.

Потом их мыли, кормили до отвала и укладывали спать. Амикус вовсе не почувствовал никакого опьянения от бокала столового вина, которое пробовал впервые в жизни ― отец распорядился, чтобы обоим налили, как взрослым, по целому бокалу. У него даже не было сил удивиться тому, что отец сам смывал с него грязь и мазал синяки заживляющей мазью, в то время как мама помогала полусонной Алекто. В общем, на их голову за этот день свалилось столько заботы, сколько не набралось бы и за год.

Дети проспали до полдника, а потом им было разрешено делать всё, что они хотят. Вся семья сидела в гостиной, и мать вышивала, чего не делала уже давно, а отец разбирал свою переписку, чем обычно занимался у себя в кабинете.

Теперь же была глубокая ночь, но брат и сестра не спали не только потому, что уже выспались, а потому, что слишком свежи были воспоминания о прошедшей ночи. Темнота ассоциировалась со страшным лесом, в котором поджидала колдунья.

― Ты чего? ― повторила Алекто. Амикус поставил свечу на её тумбочку и без приглашения плюхнулся на кровать.

― Не спится, ― сказал он и набрался смелости. ― Ты прости меня, ладно? За то, что бросил тебя одну в лесу. И вообще... может, ты была права, и не такой уж я и хороший, как раньше думал?

Алекто приподнялась и за ногу затащила его под одеяло.

― Давно не простужался? ― прошипела она и вдруг сбилась с привычного тона на серьёзный. ― А вообще, я больше перед тобой виновата... ― девочка зашмыгала носом. ― Это я тебя бросила. Никогда нельзя ссориться, иначе пропадём, ― сделала она вывод.

Амикус встал на кровати на колени и торжественно приложил к сердцу правую руку.

― Клянусь, что больше не буду с тобой ругаться, буду к тебе прислушиваться, ― сказал он прежде, чем Алекто смогла остановить его воплем, что с магическими клятвами шутки плохи. ― И пусть у нас всё будет на двоих, и беды, и радости, ― закончил Амикус.

Алекто поняла, что делать больше ничего не остаётся, и тоже встала на колени.

― Клянусь, что больше не буду с тобой ссориться и вредничать. Наоборот, буду тебе помогать с домашними заданиями, когда ты поступишь, и всем буду говорить, что ты у меня самый лучший брат на свете, ― сказала она. Как-никак, мальчишка, преодолевая боль, влил ей в рот живую воду, зная, что сам глотнуть не сможет, и собрался спасти её жизнь ценой своей. Да и она сама кричала ему, чтобы он уходил прочь и бросал её, так что в этом они были квиты.

― И да, лучше чтобы всё было на двоих, ― добавила она.

Они улеглись рядом, потому что было понятно, что спать порознь первое время они не смогут, слишком тяжело было то, что они пережили.

― А знаешь, я ведь обычно не уроки делала, когда орала, что ты мне мешаешь, ― грустно призналась Алекто.

― Я знаю, ― хмыкнул Амикус. ― Ты свои дурацкие пасьянсы раскладывала.

Алекто хотела возмутиться и отодрать его за уши по старой памяти, но вспомнила про клятву и сказала:

― И ничего они не дурацкие. Старшие девочки говорят, что преподавательница по Прорицаниям утверждает, будто каждый уважающий себя маг должен уметь немного предсказывать будущее. Я с этого года запишусь на Прорицания и сама много чего узнаю. Хочешь, тебя тоже научу?

Амикус хотел презрительно сказать, что карты это для девчонок, но прикусил язык и вместо этого ответил:

― Ну, ладно, научить можно. Но если мне не понравится, я этим заниматься не буду!

― Не захочешь, так не будешь, ― согласилась Алекто и перегнулась, чтобы подоткнуть ему одеяло.

Свечка догорала на тумбочке; брат и сестра, постепенно отбросив страх, шёпотом вспоминали самые значимые эпизоды своего приключения.

― Ну, если умереть значит увидеть сверху своё тело, то мы умерли, ― рассудил, наконец, Амикус. ― А потом ожили. Всё логично.

― Но мёртвые-то обычно не оживают, ― напомнила Алекто, беззастенчиво грея об брата ноги.

― А мы ожили, ― возразил Амикус. ― Значит, не до конца умерли. Интересно, а когда живой, можно так?

― Как?

― Ну, увидеть на расстоянии, что где творится. Я видел, как ты бегаешь по домику, и ты вправду бегала. Видел, как мама с папой ругаются, и они вправду поругались тем вечером, я спрашивал. Ещё карты видел ― ты гадала на них. И семь чёрных жемчужин...

― Это, наверное, комнаты были, ― подсказала Алекто.

― И мистера Грейбэка тоже видел, ― добавил Амикус и зевнул. ― Давай попробуем так снова?

― Да ты что? ― испугалась девочка. ― Снова умереть хочешь?

― Нет, постой, не кричи. Ты там поспрашивай на своих Прорицаниях. Может, мы с тобой великие провидцы, а? Прославимся... Что, не хочешь? Будем много денег брать за консультацию, отец выкупит нашу мануфактуру или виноградники. Восстановим влияние семьи в обществе... Эй, ты спишь, что ли?

― Не сплю, ― сонно буркнула Алекто. ― У нас же вроде теперь ожерелье есть, зеркало и кольца. Мама с папой их уже надели, папа проверил, они чистые.

― Этого надолго не хватит, ― возразил Амикус. ― И потом, мы же не совсем нищие, как Уизли или Абботы, правда? Можно пока в сейф положить... ― он тоже зевнул и перевернулся на другой бок. ― Ладно, мы живы, это главное.

― Хорошо всё, что хорошо кончается, ― проворчала Алекто.

― Почти как в сказке, ― добавил Амикус и заснул.

18.06. ― 05.10.12.

* * *

От автора: А те, кто читал "Четверо лучших", знают, чем закончилась эта нежная дружба...