Заложник пророчества (гет)

Задумывается ли кто-нибудь из вас, каково это — совершить поступок, за который тебя возненавидят даже те, кто, возможно, искренне любит?

Когда Секо располосовало горло такого ублюдка как Стэн (того самого педофила), удовлетворения я не почувствовал. Впрочем, жалости тоже места не нашлось. Чудовищем я себя не считаю: думаю, смерть он заслужил гораздо больше своих жертв. Чтобы доказать, насколько я опасен, применил Секо трижды. Гибель трёх волшебников — не тот случай, на который можно закрыть глаза. Следует поблагодарить Фаджа — он сам облегчил мне выбор. Будь моими сокамерниками такие как Седрик, я бы до сих пор гнил в тюрьме.

И только теперь — глядя на слёзы, застывшие в глазах Флер, — вдруг отчётливо понимаешь, какое же ты дерьмо. Она пытается сохранить лицо, но ты уже достаточно опытен, чтобы на это не купиться. Интересно, было ли у нас с ней будущее? Возможно.

Вот она ловит твой взгляд. Надеется, что у меня есть план? Когда Флер добывала информацию о поцелуе дементора, на такое явно не рассчитывала. И никто во всём зале не догадывается, что ЭТО и есть план.

Договориться с Министерством и выйти как досрочно освобождённый — навсегда остаться в волшебном мире. Ты же стремишься его покинуть. Убедившись в твоей смерти, станут ли Волдеморт или Дамблдор тебя искать? Ответ очевиден.

Жаль, что наличие волшебной палочки, школы магии и, чёрт побери, единорогов не делает этот мир сказкой. Да и мне следовало помнить, что в крёстных у меня не добрая фея, а сбежавший из тюрьмы преступник.

Как бы там ни было, извлечь крестраж из моей головы — жизненно необходимо. Том пожирает меня быстрее раковой опухоли: ещё лет десять — и я превращусь в скелет и сдохну. А у меня в планах прожить долгую и (по возможности) счастливую жизнь. И лучше рискнуть сейчас, чем прожить остаток жизни под чьим-то колпаком.

Помимо Флер, из моих знакомых тут только Ремус. Моих друзей из приюта, естественно, не пригласили, хотя мне интересно, что бы в такой ситуации ляпнул Дилан. Как всегда — какую-нибудь пошлость. А если вспомнить, что меня ждёт, звучало бы это примерно так:

«Приятель, ты представляешь, это как же надо сосать?!»

Вокруг дугой расположились сотрудники Министерства, и даже сам Фадж почтил меня своим присутствием. Трибуна делилась на три части: правую (судя по надменным лицам) занимали аристократы, левую — более лояльные к политике Дамблдора реформаторы. Хотя можно ли так назвать людей, вся работа которых — кивать и поддакивать Фаджу? Строго по центру, на небольшом возвышении, устроился министр (как всегда — в своём знаменитом котелке). Рядом с ним, противно улыбаясь, стоит женщина-полукровка (не иначе постарался подводный народ — так она похожа на жабу). Стараюсь не думать, как её отец «орошал» икринки. Знакомая мне мадам Боунс и Альбус Дамблдор — последние, кого я могу разглядеть. Действие зелья, которое обошлось мне в кругленькую сумму, сходит на нет, и, похоже, мне снова придётся носить очки.

Трибуны забиты до отказа (похоже, твоя казнь собрала аншлаг), однако знакомого пса что-то не видно. Как-то не хочется думать, что Сириус от тебя открестился.

Привлекая всеобщее внимание, на трибуну поднимается глава Визенгамота и начинает зачитывать приговор. Его голос спокоен и лишён всяческих эмоций, что лишний раз доказывает — директор умеет держать удар.

Даже не стараясь делать вид, что слушаю, привожу в порядок свои щиты. Если выкладываться по полной, то именно сейчас. Все мои мысли и чувства надёжно спрятаны, в то время как крестраж Тома остается практически беззащитным. Времени на подготовку уходит гораздо больше, чем я планировал — очевидно, сказывается волнение. Однако магический мир, видимо, падок на долгие речи, и к тому моменту, как приговор зачитан, ты понимаешь, что готов.

У меня в запасе около пятнадцати минут, и потому есть роскошь задуматься над банальным для приговорённого к смерти вопросом ("Ваше последние желание?"). Интересно, что обычно происходит в такой ситуации? Сторонник Тёмного лорда наверняка вопит о мести и сыплет проклятьями. Поборник Света — раскаивается и всех прощает. Нормальный человек, скорее всего, попросту растеряется, ведь единственное желание — отменить казнь — естественно, даже рассматривать не будут. Увы, меня не отнесёшь ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим.

— Ни в коем случае не заселяйте меня к Локонсу. Это, чёрт побери, будет жестоко даже для вас!

Я не надеялся произвести впечатление или выдать перед казнью что-нибудь эпическое. Нет, мой случай, конечно, должен войти в анналы, однако если всё пойдет по плану, о чуде (даже по меркам магического мира) не узнает никто. Я всего лишь должен продемонстрировать степень моего безумства. Судя по ошарашенным лицам и нескольким брезгливым взглядам, своего я добился. Только в глазах директора впервые с начала заседания появились знакомые искорки, но я сомневаюсь, что его насмешила моя фраза.

— Привести приговор в исполнение, — похоже, Фадж решил покончить с тобой поскорее, и ты сразу же выбрасываешь мысли о Дамблдоре и сосредотачиваешься на главном.

Место приговорённого находится на безопасном расстоянии от трибун. На руках и ногах у меня — цепи, которые прикрепили к полу, но они достаточно длинные, чтобы я мог стоять выпрямившись. И если не знать, как дементоры действуют на людей, можно подумать, что тебе дают умереть достойно — стоя, а не на коленях. Руки у меня скованы за спиной: видимо, для человека, который владеет беспалочковой магией, этого считают достаточным. В моём случае они, конечно же, правы, но пусть я не обладаю должной концентрацией и опытом, даже у меня может что-то получиться, искренне пожелай я сбежать. Кажется, чёртовы идиоты понятия не имеют, что беспалочковая магия не зависит от рук. У меня слишком мало времени, а то пальнул бы я заклинанием в Фаджа прямо с ноги. Увидеть выражение его лица в этот момент — дорогого стоит. Конечно, настоящий мастер сможет обойтись и без своих конечностей, но мне такое пока не светит.

Знакомый холод охватывает кисти рук, но это всего лишь обычный иней, а разум мой пока в полной безопасности. Дементор обошёл меня по дуге и, наконец, появился в поле моего зрения. Дьявол, та самая мелкая особь! Что ж, это уже не первое наше свидание, но сегодня от поцелуя мне точно не отвертеться.

Прежде, чем дементор закрыл от меня всё остальное, бросаю взгляд на Флер. Та больше не в силах сдерживаться: на лице — паника, на щеках — дорожки от слёз. Ремус выглядит не лучше, однако он уже настолько бит жизнью, что находит в себе мужество не отворачиваться и даже успевает удерживать соседку-вейлу. Воздух вокруг неё наливается силой, и многие начинают бросать на француженку опасливые взгляды. Надеюсь, она не собирается устроить мне побег прямо сейчас? Это не по плану, но я собираю по крупицам всё, что знаю о легилименции, и пытаюсь достучаться до Флер. В этом жесте мало искусства и много отчаяния, однако, судя по её удивлённому лицу, своего я добился. Даже если моё послание осталось для неё непонятым, мои действия отвлекли её достаточно, чтобы сбить с нужного настроя. Взглядом пытаюсь остановить девушку от опрометчивых действий и снова концентрируюсь на дементоре.

Низко надвинутый капюшон скрывает его (её?) «лицо», и я до последнего надеюсь, что шанса рассмотреть своего палача поближе мне не представится. Моей психике и так уже досталось, поэтому без новой проверки на прочность я как-нибудь обойдусь. Крестраж Тома выпихнут вперёд, и теперь вместо щита принимает удар на себя, а я с наслаждением наблюдаю за его слабыми попытками отбиться. Перед глазами с бешеной скоростью проносятся худшие события из жизни Риддла, и мне приходится сделать над собой усилие, чтобы сдержать рвотные позывы. Обилие красок и череда картинок сменяют друг друга настолько быстро, что пасует даже мой вестибулярный аппарат. Дементор всё ближе, а ты, сцепив зубы, надеешься, что эта братия хотя бы слышала о диете. В противном случае огрызок души Тома станет всего лишь аперитивом. И уже проваливаясь во тьму, я успеваю прошептать:

— Надеюсь, обойдёмся без языка...

Списываю всё на галлюцинации, но мне показалось, что в ответ я уловил эмоцию, подозрительно напоминавшую смех.

* * *

Что-то в этом есть, раз каждая попытка лишить меня рассудка или уничтожить мою личность заканчивается тем, что я всегда попадаю туда, где способен лишний раз взглянуть на себя со стороны и ещё больше познать самого себя. То, что не убивает, делает нас сильнее, не так ли? Возможно, в моём случае так и есть. Ну, если не считать крестраж Тома у меня в голове, который давал возможность контролировать меня, потихоньку отравлял моё тело, на манер паразита питался моей магической силой и в итоге привёл бы меня к гибели.

А посмотреть было на что. Внутри меня разразился коллапс. Не силён в астрономии, но когда орбиту покидают целые планеты, даже Гойлу станет понятно — это катастрофа. Вижу, как медленно тает чёрная дыра имени Тома Марволо Риддла, однако внезапно вмешивается неучтённый фактор: кто ж знал, что, исчезая, она вызовет в моей вселенной такой кавардак? Безусловно, я в курсе, что всё это происходит в моей голове, но когда за чёрной дырой пытаются устремиться звёзды и светила моих воспоминаний, наслаждаться красивым зрелищем — последнее, что любой станет делать на моём месте. Может, Том заключил сделку с дьяволом, раз любая попытка избавиться от него граничит с провалом? Чёрт его знает, какой из осколков Риддла должен сгореть в аду, но иначе объяснить свои неудачи я не могу. Если и есть высшие силы, то они явно не на моей стороне. Да плевать! Если кто-то поставил не на меня, пусть спросит у Флер, как я умею разочаровывать. Я всегда считал себя сильным, и сейчас у меня есть шанс это доказать. Итак, Поттер, ты только говоришь, что можешь, или берёшь и делаешь? Пытаюсь поймать нужный настрой и вернуть воспоминания на свои места. Кто сильнее: я, Гарри Джеймс Поттер, или жалкое подобие жизни — Том Марволо Риддл? В конце концов, моя мотивация гораздо сильнее. У меня нет и не будет второго шанса, в то время как у Волдеморта жизней — как у кошки, а может — и больше. Я не могу проиграть — только не сейчас, когда так близок к успеху.

Я настолько сосредоточен, что толком не сумел понять, в какой момент выиграл. Не хочу считать, сколько раз я уже уделал Тома, но именно сейчас заслуга принадлежит только мне. Его коварство не имеет границ, поэтому я лишний раз прочёсываю территорию. Когда вытаскиваешь клеща, нужно быть осторожным, ведь паразит может оставить «в подарок» свою голову. Не хочу пропустить даже ошмёток Риддла, потому что следующей попытки у меня не будет. Судя по тому, что мои воспоминания занимают свои места, можно вздохнуть спокойно, однако мешает то, что самые яркие из них настойчиво приближаются. Видимо, я всё-таки переборщил, но раз выпал такой шанс, почему бы не взглянуть на себя со стороны и не узнать, какие события в моей жизни были самими запоминающимися?

Надежда посмотреть на своих родителей, когда я был совсем мелким, не оправдалась. Я был слишком мал, и для меня они выглядели как "Большой-добрый ", Большой-кормит" и так далее. Порадовал первый полёт на метле, но тут опять сказывается возраст, поэтому я, скорее, получил заряд положительный эмоций, нежели увидел связную картину. Пропускаю воспоминание о гибели родителей и с интересом наблюдаю сцену, которая в корне изменила мою жизнь — стихийный выброс магии, чуть не прикончивший моего дядю.

В тот день он вернулся домой позже обычного и, судя по покрасневшему лицу, путь его пролегал через паб. Петунья, пока ждала мужа, успела себя накрутить, и теперь приставала к нему с вопросами. В детстве я понятия не имел, что такое бизнес и деловые соглашения, иначе не вылез бы из чулана ровно в тот вечер, когда у Дурсля не выгорел контракт. Помню, что мне очень хотелось в туалет, и я пытался проскочить к уборной, минуя своих родственников, но, как водится, не вышло.

Заметив, как после грубого выкрика Вернона трёхлетний я сжался в комок, начинаю злиться. Чёртов ублюдок, видимо, посчитал, что лучше лишний раз обидеть ребёнка, нежели ссориться с супругой. Ну просто замечательный способ сохранить брак!

— Почему ты ещё не спишь, мальчишка? — Из его пасти вырвалось столько жидкости, что понятию «брызгать слюной» понадобится новое определение. — Или, может, применяешь тут свои штучки в надежде нас поссорить?

Вернон — магловская версия моего декана: тому тоже не нравилось, что у меня две руки, две ноги, и я, как и все, дышу воздухом. И как для Дурсля, так и для Снейпа я — всего лишь продолжение своих родителей. Для дяди любой беспорядок в квартире — моих рук дело, и разница только в том, что в Хоге Снейпу частенько требовались доказательства, в то время как у Дурслей я был виноват по определению.

Мои попытки как-то оправдаться ещё больше злят Вернона. Глядя на его покрасневшее лицо, не могу не задаться вопросом: как обычный ребенок может вызывать столько ненависти? Ну, если быть честным, не совсем обычный, однако, насколько я помню, колдовать (вроде крохотного огонька в тёмном чулане) я позволял себе исключительно без свидетелей. Может, при знакомстве мой отец тоже начал над ним потешаться? В таком случае, сходство со Снейпом только усиливается.

Не знаю, что послужило причиной — сорвавшийся контракт, отказ любовницы или по дороге домой Вернона пытались ограбить, а может, этот день просто стал самым худшим в его жизни, — но именно тогда он полностью слетел с катушек. Если первый выпад больше походил на пощёчину, то второй уже напоминал полноценный удар. Обращаю внимание, как вздрагивает Петунья, когда я отлетел в сторону лестницы. А когда помимо слёз на моём лице появляется кровавый рубец, она зажмуривается. Интересно, как после такого они сохранили брак? Ведь она собственными глазами увидела, на что способен супруг, и, не попадись ему под горячую руку я, вполне могла оказаться на моём месте. Хотя, зная характер своей тёти, догадаться о её мыслях несложно: «Во всём виноват Поттер». Убедить себя, что дрянной мальчишка при помощи своих «фокусов» как-то спровоцировал мужа — что может быть проще? Да я больше чем уверен, что Вернон вбил себе в голову то же самое.

Помню, я просил прощения, хотя и сам не понимал, за что. Мне всего три, и в ответ на удары дяди я просто умолял его прекратить. Волшебники гораздо живучее маглов — в противном случае до выпуска в Хоге доживало бы не больше половины студентов. И лишь то, что я — маг (причём не из последних), позволило мне не только выжить, но и ответить. Вполне возможно, именно тот день и сделал меня тем, кто я есть сейчас. Насилие порождает насилие? Да, чёрт побери, это — абсолютная правда, в чём я лишний раз убеждаюсь, наблюдая, как Вернон падает на колени и хватается за собственное горло. Воздух вокруг меня наливается силой, и я впервые вижу свою ауру насыщенного красного цвета. Именно тогда я в полной мере ощутил свои силы. Понимая, что носителю грозит опасность, крестраж Тома прекратил разрушать моё тело и дал мне возможность защититься. Вот почему я мог оперировать огромным количеством силы только в стрессовых ситуациях.

В доме резко гаснет свет: ближайшие ко мне лампочки полопались, а электрические приборы резко вышли из строя. Кромешная тьма, на фоне которой маленький мальчик полыхает багровым огнём… даже мне смотреть на это жутковато. Тот, кто побывал в квартале Красных фонарей, и считает этот цвет интимным, просто не видел ЭТО. Петунья превратилась в соляной столб: она была не в состоянии не то что заговорить — даже отвести взгляд было выше её сил. И в тот момент я впервые с ней согласился: может, они были правы — когда говорили, что приютили монстра?

В какой-то мере я стал убийцей ещё в годовалом возрасте, и если бы не Дадли, который высунулся на шум, быть Вернону вторым в этом списке. Появление младшего Дурсля сбило меня с нужного настроя, но и того, что случилось, оказалось достаточно, чтобы эта семейка уяснила раз и навсегда: Поттер может и будет давать сдачи.

Разумеется, после этого случая отношение ко мне изменилось. Теперь помимо брезгливости на лицах моих родственников стал проявляться страх. Вся эта ситуация до боли напоминает фильм, который я смотрел в приюте. Правда, главный герой там был порождением дьявола, да и рос в куда более приятной обстановке.

Долго так продолжаться не могло, и примерно через неделю Дурсли решили от меня избавиться, сдав в приют. Я плохо представлял себе это место, однако желание покинуть ненавистный дом оказалось гораздо сильнее страха перед неизвестным.

Следующим воспоминанием была моя первая драка. Следует признать, что пятилетний я не внушал своим видом страх или уважение. Низкий и тощий пацан в очках, да еще и нелюдимый… удивительно, как мною не занялись ещё два года назад. Инициатором конфликта был паренёк по имени Дилан, в дальнейшем — мой лучший друг. Нам обоим тогда знатно досталось, и лишь моя реакция позволила успешно отвечать на удары противника выше и крупнее меня. Правда, когда потом за нас взялись воспитатели, всё это показалось цветочками. Разумеется, мы оба молчали, и на вопрос, кто из нас начал первым, отвечали банальным "сами ударились". В общем, чтобы приобрести друга, мне всего лишь пришлось с ним подраться, моей пятой точке — познакомиться с розгами, а желудку — лишиться ужина. Считаю, плата оказалась довольно символической.

После этого случая мы стали не разлей вода. Дилан Фостер был старше меня на полгода и жил в приюте чуть ли не с рождения. Насколько ему было известно, живых родственников у него не осталось, однако с этим фактом он уже давно смирился. Грустить Дилан решительно не умел. Весёлый нрав, помноженный на безбашенность — тот ещё коктейль, так что новые порции розог доставались нам регулярно. Разумеется, это была не последняя драка в моей жизни, но теперь рядом со мной тот, кто прикроет спину. Он — единственный, кого я могу назвать братом, и потому неудивительно, что я рассказывал ему практически всё, в том числе и о магии. Дилана весьма впечатлили мои возможности, а заодно и перспективы, которые перед нами открывались. На тот момент я умел не так много, но с нашей фантазией моим способностям всегда находилось применение.

От размышлений меня отвлекло новое воспоминание, и теперь я с интересом наблюдал, как два сорванца дерутся с местными ребятами. Повод — воронёнок с перебитым крылом, которого мучили малолетние садисты. Правда, надо быть честным — повод мы нашли бы в любом случае. Была у нас история, когда трое парней, ошивавшиеся рядом с приютом, ни в какую не шли на конфликт. Однако и тут я справился — когда заметил, как один из них плюнул на асфальт. Дилана ещё долго смешила фраза, послужившая сигналом к началу драки: "Ты чего на святую землю плюёшь?" А что касается стычки с мелкими живодёрами, победа осталась за нами, и мы решили выходить наш трофей. В дальнейшем магический мир сильно меня удивил: для переписки волшебники используют сов. И эти идиоты кричат о статусе секретности? Мне живущие в изоляции волшебники всё больше напоминают тех, кто уходит в пещеры и ждёт там конца света. Конечно, я могу заблуждаться, и у пернатых хищников есть некое внутреннее чутьё, которое позволяет им найти адресат, но приобретать сову я решительно отказался. Сложно казаться "нормальным", когда твой питомец — ночной охотник, между делом доставляющий тебе письма. Вот тут мне и пригодился наш ворон, которому мы дали имя Кто. Пока я был в Хоге, переписывался только с Диланом, да и то почту наш достойный представитель пернатых доставлял не в приют, а в наше секретное место, которое мы гордо назвали «штабом». Лично мне этого было достаточно, и пускай мой питомец неспособен найти любого человека, имя которого просто указано на конверте.

Воспоминания сменяли друг друга, и только теперь я понял, что самые счастливые годы провёл в приюте. Удивительно, но ярчайшие события моей жизни приходятся именно на ту пору, когда я жил в обычном мире. Не знай я о магии раньше, меня наверняка потрясли бы взмахи палочкой и летающие мётлы, но в свои одиннадцать я уже довольно много изучил и был, скорее, разочарован. В моём представлении взрослые маги обязаны быть подобны богам, а оказались чуть ли не придатком жалкой деревяшки.

Из-за того, что меня воспитывали обыкновенные люди, письмо из Хога должен был принести кто-то из профессоров. Однако я и тут выделился, и по мою душу пришёл директор собственной персоной. Дамблдор появился накануне моего дня рождения и нашёл меня в «штабе». Посторонний вряд ли обратит внимание, сколько времени мы тут проводим. Мы с Диланом специально не придавали этому месту обжитой вид, и только если вглядываться, примятая трава подскажет — сюда частенько заглядывают.

Застал он меня, надо признаться, за не совсем честным занятием — я пытался создать дубликат десятифунтовой купюры. Конечно, серийный номер тоже скопируется, но ведь и расплачиваться можно в двух разных местах.

— Думаю, у тебя бы получилось гораздо лучше, если бы за основу дубликата ты взял лист бумаги похожего размера.

Я немало времени проводил как в городе, так и в не слишком населённых местах, и честно считал, что обладаю превосходным слухом, поэтому появление чудаковатого старика стало для меня сюрпризом. Рослый дед, одетый в строгий костюм коричневого цвета, с бородой до пупа и гривой седых волос, на первый взгляд показался бездомным интеллигентом. Однако он сразу же сообразил, чем я занимаюсь, и это заставило меня насторожиться ещё больше.

Несмотря на моё явное недружелюбие, старик с улыбкой взмахнул рукой, и рядом с десяткой появился чистый белый листок.

— В чём дело, Гарри? Не желаешь попробовать?

Он так и излучал радушие, но ведь и я не лыком шит. Ребята постарше успели просветить нас по поводу педофилов, и добродушная улыбка — чуть ли не отличительная их черта. Это сейчас мне смешно, а тогда я думал, что если вдобавок он назовет меня "мой мальчик", или предложит сладости (какой-нибудь популярный мармелад или лимонные дольки), то прежде, чем сбежать, я познакомлю его со всем своим магическим арсеналом. Дилан остался в приюте и отбывал очередное наказание, и мне это, в принципе, играло на руку: не думаю, что в схватке с волшебником от него будет хоть какой-то толк. Впрочем, как и от меня. Однако, перебирая в голове свои небогатые возможности, я всё-таки храбрился.

Заставлять ждать человека, который знает о магии, и в моей компании чувствует себя вполне комфортно — не лучшая идея, и потому я быстро задал вполне логичный вопрос:

— Откуда вы знаете моё имя, сэр?

К моему удивлению, мой голос не дрожал, а на лице не появилось ничего, даже отдалённо напоминавшее страх. Те неприятности, о которых я вспоминаю едва ли не с нежностью, видимо, здорового меня закалили. Я, конечно, не Нарцисс, но гордиться собой оказалось на удивление приятно.

— Прости старика, я и в самом деле забыл про манеры. Меня зовут Альбус Дамблдор, и на данный момент я — директор школы, в которой учились твои родители. Мне давно хотелось познакомиться с сыном Джеймса и Лили Поттеров, поэтому официальное письмо о зачислении я решил доставить лично.

Читая приглашение в Хогвартс, я не мог не обратить внимания, сколько титулов у этого добродушного деда. Глава Визенгамота, а заодно и председатель Международной Конфедерации Магов — всё это так и кричало о причастности к официальным органам и судебной системе, поэтому все его попытки добиться моего расположения моментально накрылись медным тазом.

А из перечня больше всего меня удивила волшебная палочка.

— Волшебная палочка, сэр? Как в сказках?

— Именно, Гарри. Разница только в том, что в магловских сказках волшебной палочкой могут пользоваться все, а в реальности, увы, только маги.

Дамблдор как раз достал из рукава короткий кусок деревяшки и продемонстрировал его мне.

— С её помощью волшебники способны творить чудесные вещи и совершать великие открытия. Но мне понятно твоё недоверие. Скажу лишь, что так подделать магловскую банкноту намного проще.

Кажется, старик знает, как обращаться с детьми, и в моём случае нашёл правильную мотивацию. Думаю, не только дети, но и взрослые мечтают о куче денег, ну а с возрастом меняется только их количество. Если вы внезапно найдёте джина, какое из трёх желаний не поправит ваше материальное положение?

— Простите, сэр, но раз это законно, значит, нынешние миллиардеры — сплошь волшебники?

— Я разве говорил, что это законно? Как представитель официальной власти, я не должен игнорировать нарушение, но беда в том, что тут, как и везде, есть свои лазейки. Скажу по секрету — ты ещё не вступил в магический мир и не согласился учиться в Хогвартсе, поэтому тебя эти законы пока не касаются. Разумеется, при поступлении ты должен забыть о своих маленьких слабостях, но, думаю, шанс изучать магию того стоит. Ну что, Гарри, ты готов отправиться за покупками?

Разумеется, гость знал мой ответ. Взамен моих жалких фокусов он предложил мне настоящее чудо, и на короткое «да» лишь улыбнулся.

— Ещё там в конверте ключ от твоего сейфа в банке. Думаю, ты уже достаточно самостоятелен, чтобы самому распоряжаться своим наследством.

Помню, я настоял предупредить воспитателя, хотя Дамблдор и утверждал, что всё уже улажено и никаких проблем не возникнет. Разумеется, мне было плевать на разрешение директора приюта, но лучше лишний раз попасться на глаза начальству рядом с этим старичком, чтобы в дальнейшем наедине с ним чувствовать себя более комфортно. Именно поэтому наш путь в приют пролегал через парк, где любили отдыхать мои «коллеги» (я справедливо рассудил, что чем больше народу увидит нас вместе, тем лучше). Чтобы понять мой план, не надо быть гением, но когда я увидел реакцию Дамблдора, мне стало немного не по себе: он казался на удивление довольным — словно я оправдываю его надежды.

В целом тот день оказался плодотворным. Воспользовавшись советом директора, помимо стандартного набора учебников я приобрёл ещё парочку книг, которые помогут лучше понять мир, куда я только вступаю. Попутно Дамблдор попытался убедить меня приобрести сову (мол, огромная польза), но как уже было сказано выше, покупать её я решительно отказался. Наверно, следует отдать должное старику — его подарок на мой день рождения действительно оказался стоящей вещью: потёртая книга по нумерологии за авторством некого Эдварда Сноу помогла мне лучше понять процессы, которые все привыкли называть магией. Именно с её помощью я научился разбирать заклинания на составные части, а затем — создавать свои. Да и для беспалочковой магии это пособие оказалось незаменимым.

Чуть позже, показав табличку, которая висит перед входом в Гринготтс, спутник рассказал мне об ещё одной магической науке — древних рунах. Ушлые гоблины в этой дисциплине оказались на удивление продвинутыми, и тот, кто считает, что ценность их изделий зависит только от качества металла и огранки драгоценных камней, сильно заблуждается. На самом деле, именно древние руны и есть тот фундамент, на котором построена всем известная в волшебном мире легенда — лучшее оружие делают гоблины. Кроме того, прочитав табличку с незамысловатыми стихами, маг, можно сказать, подписывает контракт с банком, согласно которому обязуется соблюдать тамошние правила, одно из которых, разумеется, не укради и не навреди ближним своим-гоблинам. Контракт начинает работать, как только ты переступаешь порог Гринготтса — это обязательное условие сродни подписи на документе. Конечно, на достаточно сильного мага это не подействует, но таких сейчас немного, и потому такая защита должна действовать без осечек. О, теперь я понимаю тех, кто запретил гоблинам пользоваться волшебными палочками: в отличие от волшебников эти коротышки способны учиться, и не существуй этого закона, сложно представить, кто кому будет служить лет так через пятьдесят.

Дальнейшие воспоминания не уже не так важны. Я в последний раз полюбовался замком, потом мельком взглянул на своё распределение и с удивлением отметил, что Гермиона Грейнджер (кроме неё мало кто из студентов может соперничать со мной на равных) щеголяет гривой рыжих волос, а пылающее гневом лицо покрыто россыпью веснушек. Теперь-то я понял, о каком розыгрыше близнецов она говорила на рождественском балу.

Моя первая стычка с представителем родного факультета. На самом деле, довольно жалкая попытка второкурсника самоутвердиться за мой счёт. Достаточно было голыми руками подмести им пол в общей гостиной, а напоследок без помощи палочки отправить в полёт прямиком к ближайшей стене — и желание приставать к воспитаннику приюта у чистокровных отпрысков пропало надолго. Дилан бы мною гордился. Вообще-то слизеринцы довольно трусливы, а огрызаются, только если чувствуют за собой силу. Они, конечно, называют это хитростью, но я-то знаю правду. В Хогвартсе они вечно ссылаются на это якобы главное качество студентов факультета «змей», ну а в большом мире их выручает длина родословной.

Кого-то удивляет, почему гордые аристократы пошли на поклон к сумасшедшему? Я провёл рядом с их детьми достаточно времени, чтобы найти ответ на этот вопрос. Для многих станет сюрпризом, но эти люди только привыкли считать себя независимыми. А на самом деле… Как можно назвать тех, кто до сих пор живёт по правилам, установленным хрен знает сколько столетий назад? Я, конечно, согласен — память предков нужно чтить, но не следует забывать, что в древности те молились огню и молнии, извержения вулканов считали проявлением божественного гнева, а о пользе гигиены задумывались раз в год. Кодекс чистокровных — далеко не панацея, однако попробуйте убедить этих фанатиков. Если у маглов появляется секта, новые члены которой во имя высокой цели лишают себя жилья, их называют сумасшедшими и пытаются им помочь, а в магическом мире таких называют элитой и пытаются на них равняться. Высказывание Эйнштейна о человеческой глупости и вселенной как нельзя лучше характеризует весь волшебный мир.

Мои успехи и неудачи проносились передо мной как отрывки из фильма, и лишь на таких приятных фрагментах, как первый сексуальный опыт, я решил задержаться. Не буду вдаваться в подробности — скажу лишь, что именно это воспоминание помогло мне впервые вызвать телесный патронус.

Драка с Сириусом, по ходу которой я всё-таки выяснил, кто был настоящим предателем. Разрыв с девушкой перед моим четвёртым курсом, когда она узнала, что увидимся мы теперь практически через полгода. И на закуску — моё первое испытание на Турнире.

Как бы я не относился к своему факультету, многие пытались мне помочь. Конечно же, ничего личного, просто ещё одно соревнование помимо Кубка школы. Разве может Слизерин проиграть Хаффлпаффу? Мне следовало помнить, что не стоит недооценивать связи чистокровных. Например, Забини поделился со мной новостью, что после министерской проверки из румынского заповедника пропали четыре дракона. Довольно прозрачный намёк на первое испытание. Чтобы перевезти драконов через пол-Европы, нужно задействовать массу структур, и в кои-то веки коррупция сыграла мне на руку. Наблюдая за собой сейчас, я припомнил, сколько времени провёл в библиотеке, штудируя любую литературу, которая хотя бы косвенно касалась драконов. Кстати, если бы передо мной поставили задачу убить оппонента, стало бы гораздо легче. На драконов, конечно, с трудом действует магия, однако что мне мешает обзавестись огромным валуном и поближе познакомить его с шеей крылатой ящерицы? Но нет, надо добыть фальшивое яйцо в кладке.

На момент первого задания я знал о драконах столько, что в пору самому устраиваться работать в заповедник. Когда их только начинают воспитывать, прямо с детства тренируют рефлексы. И в основном вся дрессура основана на боли. Да, кто-то назовёт это жестокостью, я же — методикой Павлова в действии. Бью воздушной плетью в чувствительное место возле ноздрей дракона, что на понятном ему языке означает «тебе пора в клетку». И пока противник ищет вольер, трансфигурирую цепь и креплю её к столбу. В целях безопасности дракон прикован в центре арены за задние конечности, что мне только на руку. Моя цель очень проста — надо сыграть на его инстинктах. Именно так ветеринары поступают с котами, чтобы не ловить их по всей поликлинике: на загривок подопечных они крепят прищепки. Не знаю, что творится в этот момент в голове у кота, но теперь он и с места не сдвинется. Так и с драконом. Тем временем бью его ещё раз — посильнее, и накидываю цепь ему на шею. Конечно же, он очень силен, но порвать стальную цепь, которая подошла бы к якорю морского парома, ему не под силу. Я же начиная потихоньку убирать звенья, делая цепь короче. В итоге голова дракона оказывается рядом с лапами (будто он готовится ко сну), а я спокойно подхожу к гнезду и забираю золотую поделку. Просто? Впрочем, как и всё гениальное. Разумеется, с диким драконом такой фокус не пройдёт, но ведь никто не сравнивает льва, который живёт на воле, с тем, кто целыми днями сидит в клетке.

Прокручиваю воспоминания дальше и останавливаюсь на рождественском балу. Моей партнершей стала Гермиона Грейджер, что соответствовало всем моим представлением об идеальной спутнице. Умна, красива, тактична, тоже выросла в обычном мире, и в довесок — знаменита. Пожалуй, с такой партнёршей самому бы не ударить в грязь лицом. Я, конечно, знаю себе цену, но всё-таки удивился, когда она ответила согласием. Тем более, что следующим попытал счастья сам Виктор Крам. Отказав ему, девушка не выглядела расстроенной, и я решил, что расшибусь в лепёшку, но сделаю этот вечер для нее хотя бы запоминающимся. Расспрашивая Лизу Турпин о предпочтениях её подруги, я случайно узнал, что любимый мультфильм Гермионы — "Красавица и чудовище". Турпин проговорилась, а затем попросила меня не смеяться, хотя повода для шуток я не увидел. Мы всего лишь подростки, да и вообще это, если честно, как-то по-девчачьи.

После танцев я пригласил Гермиону отужинать в пустой класс, чем слегка её смутил. Она заранее предупредила, что принимает приглашение на бал с одним условием — никаких поцелуев и прочей романтики.

— Сейчас у меня одна цель — учёба, но если начнут шалить гормоны, я дам тебе знать, — произнесла она с улыбкой. В итоге вопрос — шутка ли это, так и остался открытым.

— Теперь придётся постоянно оглядываться по сторонам, а то так ты сделаешь из Терри Бута убийцу. — Я знал, о чём говорю: парень буквально одержим ею, и, услышь эту фразу, вряд ли откажется ударить в спину.

Увидев, что в классе нас ждёт не стол с угощением, а всего лишь пара кресел, моя партнёрша очень удивилась, но тактично промолчала. И только когда мы расселись, её поджидал сюрприз. Я весьма неплох в трансфигурации, и потому зачаровать стол и чайный сервиз, чтобы воплотить в жизнь её любимый мультфильм, труда для меня не составило. Единственное, чего я не учёл — как оказалось, из говорящих чашек не очень удобно пить. Увидев, как я чуть не подавился чаем, когда из-под моих пальцев раздалось "Щекотно!", Гермиона долго смеялась.

Глядя на то, как пуфик пытается устроиться у неё под ногами, она спросила:

— А Люмьер и Коксворт тоже будут?

— Рад, что ты спросила: придётся приглушить свет, иначе этот канделябр не вылезет.

Ужин прошёл, не побоюсь этого слова, мило. Лишь советы чёртового канделябра по поводу моих манер да надоедливый будильник, который каждые десять минут выдавал, что пришло время для поцелуев, слегка меня напрягали. Была у меня мысль зачаровать шкаф, но не думаю, что Гермиона оценит фразу: "Залезай быстрее, Терри Бут идёт".

— Чуть не забыла: спасибо за комплимент — чувствую себя настоящей красавицей.

— О, мне в пору обидеться, но, к сожалению другой роли, кроме как чудовища, подобрать не удалось. Была у меня мыслишка выпить оборотное с кошачьим волосом, но приготовить его не хватало времени.

— Хвала Мерлину, что у тебя не оказалось готового зелья — ты и так неплохо справляешься. Честно говоря, я очень довольна, что согласилась пойти с тобой на бал — я и не знала, что ты такой романтик.

Скоро отбой, а она никуда не торопится. Пожалуй, главный признак, что вечер ей нравится.

— Значит, если бы я зачаровал розу, а потом тоскливо вздыхал, глядя, как с неё падают лепестки, ты бы всё-таки спасла мне жизнь при помощи поцелуя? — Чем чёрт не шутит — чтобы претворить этот план в жизнь, мне достаточно всего лишь достать палочку.

— Гарри, ты забываешь: я — тоже волшебница. Простое заклинание — и роза снова цела.

Что ж, раз Гермиона выпала из образа, почему бы не полюбопытствовать?

— Кстати о заклинаниях. Я давно хотел спросить: почему ты сама остановила Локонса, а не сообщила обо всём профессорам?

— Так уж и быть — расскажу тебе то, что не попало в газеты. Я была... разочарована. Знаешь, ещё на втором курсе я была такой наивной и всегда верила тому, что пишут в книгах. Ситуация с Локонсом открыла мне глаза, и это так на меня повлияло, что я ни о чём не думала, кроме как бросить обвинения прямо ему в лицо. Знаешь, есть хорошая фраза, которая стала для меня пророческой: тому, кто верит в истину авторитета, а не в авторитет истины, всегда будет сложно.

Не хотелось заканчивать вечер на такой грустной ноте, но мою реплику прервал раздавшийся неподалёку взрыв.

Девушка резко вскочила и хотела уже проверить коридор, но тут я её остановил.

— Мы оба знаем, что это чёртовы рыжие близнецы. Директору бы приструнить их, но львам он многое готов простить.

— Открою тебе маленькую тайну, Гарри — я и сама могла учиться на этом факультете.

— Не верю! Ты же рейвенкловка до мозга костей!

— И поверь — я этому рада. В чём-то я даже благодарна Уизли: не подшути они надо мной в Хогвартс-экспрессе, и я бы тоже носила мантию со львом.

— И враждовала бы со «змеями», хотя мое приглашение на бал стало бы более романтичным. Ну прямо как Монтекки и Капулетти.

— Красавица и чудовище мне нравится больше. Спасибо за чудесный вечер, Гарри, но считаю, нам всё-таки стоит проверить, что там происходит.

Воспоминание прервалось, а у меня появился ещё один повод ненавидеть близнецов. Забавно: хотел устроить для девушки запоминающийся вечер, а оказалось — сам считаю этот день памятным. В пору спросить, с чего бы. Гермиона, конечно, красива, но у меня были и более успешные свидания, которые можно припомнить, только вот моё подсознание, похоже, считает иначе.

А едва я вознамерился глянуть на своё второе испытание, как почувствовал колебания магии. Видимо — не судьба, и мне пора возвращаться, а то с моим телом могут сделать всё что угодно. Возможно, я поздно спохватился, но раньше покинуть собственную голову у меня бы не получилось, и только ощущение чужого присутствия рядом с моим телом говорит о том, что я готов вернуться.

Просыпаюсь я быстро, минуя все стадии сонливости (ещё один полезный приютский навык). Меня левитируют, а точнее — пытаются. Приоткрываю один глаз и вижу большие уши. Ага, понятно. Резко выбрасываю руку вперёд и направляю в неё магический импульс, не давая домовому эльфу и шанса сбежать. Осмотр показывает, что я не в больнице. Сомневаюсь, что там есть палаты с огромными кроватями и с интерьером в слизеринских цветах (о личном домовике я вообще молчу). Перевожу взгляд на довольно дряхлого «спутника», в которого вцепился.

— Где я, чёрт тебя побери?