Женить нельзя помиловать (гет)

Драко, мельком бросив взгляд на украшенный к свадьбе сад, вышагивал по длинному коридору Малфой-мэнора строго в определённом направлении — семейной библиотеке. Именно там последнее время можно было найти отца, а в канун грядущего «позора, в коем виноват наплевавший на родовые традиции сын», — даже неудивительно. Дверь в «святая святых», как выразилась однажды Грейнджер, распахнулась, и Драко увидел Люциуса, чинно восседающего в любимом кресле с рюмкой в руке. Витавший в воздухе едва уловимый аромат чего-то не совсем законного подсказывал — употребляют не алкоголь, а кое-что похлеще. И возвышавшаяся на столе бутыль с незнакомым магическим вензелем, доступным только узкому кругу лиц, лишь подтверждала эту мысль.

— Отец... Что ты делаешь? — учитывая очевидность ситуации, прозвучало нелепо, но Драко не привык видеть Люциуса, напивавшимся прямо с утра. Злоупотребление подобными зельями из Лютного могло привести к зависимости, что — в свою очередь — грозило не только материальному состоянию древнего рода, но и душевному.

— Читаю... Неужели непонятно? — буркнул в ответ Малфой-старший и пригубил из стопки с невозмутимым видом.

— Ну, и как тебе книга? Интересная? — Драко ненадолго взял бутылку со стола и понюхал содержимое. Пахло вполне приятно, и это успокаивало. По крайней мере, чувствовался эффект хоть на ком-то в этой комнате. — И почём нынче допинг для чистокровных? — вопрос о цене всплыл из праздного любопытства.

— Недёшево. Вот так и уменьшается размер наследства. За грязные выходки приходится расплачиваться, сын мой!

— Переживу, — отмахнулся тот и повторно задержал взгляд на флаконе. — Ты решил сменить аптекаря? И чем же тебе так досадил Игнасиус?

— Жулик он! Спит и видит, как содрать с меня побольше галеонов. Да и его почтовые совы не слишком почтительны. Пернатые, видно, с хозяина пример берут, — Люциус, безусловно, всей правды открыть не мог. Не сознаётся же он в том, что Игнасиус — штырехвоста ему в ребро! — опоил лорда Малфоя магловским. В прежние времена Круциатус стало бы проявлением милосердия, а сейчас...

— Малфоев всегда тянет к запретному. Не так ли, папа? — подтекст фразы не понял бы только идиот, а Люциус таким не был даже в худшие времена.

— Что тебе нужно, Драко? — по недовольному тону было понятно, что «отшлёпать засранца» за крамольные помыслы всё ещё хочется. И предыдущее заявление, несомненно, глава рода решил оставить без комментариев.

— Пришёл поблагодарить тебя...

— Поблагодарить?.. — а вот этого Люциус точно не ожидал. После устроенной сцены «а-ля бешеный мавр», не далее часа назад, подобное заявление не на шутку удивило. Чувствовалась очередная выходка Грейнджер!

— А что в этом такого? С учётом всех скандалов и споров решение провести брачную церемонию — широкий жест с твоей стороны. И уж точно неожиданный!

Драко готов был поклясться, что отец мысленно кого-то заавадил. И не раз! Люциус вскочил с кресла и потянулся к заветной и дорогой сердцу бутылочке. Налив себе до краёв, выпил молча и залпом.

— Я ещё твёрдо не решил. Всё зависит от... настроения! — а ведь так хотелось заявить «от вашего поведения, наглые нарушители спокойствия!»

Малфой-старший всегда считал, что нет таких обещаний, которых невозможно дать, а вот выполнить... Это уже на его усмотрение. И как-то забыл, что сын в курсе всех его махинаций и убеждений. Пора пить не только успокоительное, но и противосклерозное. Докатился!

— Не стоит обещать того, от чего потом не сможешь отвертеться, отец. Так что давай сразу расставим все точки над «i». Я тебе не министр магии, не надо водить меня за нос. То буду, то не буду... Ещё на ромашке погадай. Нет уж! Ты обещаешь провести церемонию или нет? — Драко сжал кулаки — подальше от соблазна стукнуть по столу или того хуже — вытащить волшебную палочку.

«Если Грейнджер меня провела... Оральные наказания ей обеспечены!»

Пусть она и любит его. Ведь любит? А иначе не согласилась бы на замужество. Но почему ни разу этого не сказала? Вот она — гриффиндорская натура!.. Упрямая и гордая.

Его.

В понимании жениха молчание затянулось.

— Отец... — он первым нарушил тишину.

— О... обещаю, — раздалось очень тихо, с надрывом.

— Что, прости? — Драко прищурил глаза. Какая-то часть него всё ещё отказывалась принимать услышанное: не верилось.

— Обещаю... — скрипя зубами, выдавил из себя Люциус.

— Прекрасно! Ты это сделал дважды, так что... И насколько я помню, клятвы в отношении меня ты ни разу не нарушал. Это вселяет уверенность.

В ответ — опять тишина.

И очередная порция успокоительного выпита. Ещё бы этого не случилось!.. Малфоя-старшего трясло. Провести магический ритуал самому будет, ой, как трудно. Невыносимо! Одно утешало: Нарцисса будет признательна ему. Она это оценит. Пожалеет его. Побалует...

— Может, стоит поосторожнее с зельями? — обеспокоенно спросил Драко. Уж слишком отец на них налегал последние дни. Мало ли!.. Всё-таки впереди церемония, а если он решил вывести себя из строя, и тем самым избавить от нелёгкого испытания, то стоило пресечь подобное на корню.

— Не забывайся, — Люциус не прикрикнул на обнаглевшего сына, посмевшего читать нотации, только потому, что в настоящий момент все мысли были о будущей и действующей миссис Малфой.

О первой — потому что подставила его со свадьбой, о второй — потому что... хотел. Как мальчишка! Очередной побочный эффект? А вот это уже смахивало на заговор против Малфоев. Сколько раз можно подсовывать им чёрт знает что!

— Я просто беспокоюсь, — Драко не лгал. Сомнения, ещё совсем недавно застилающие рассудок, испарились, и щедрая уступка со стороны отца поспособствовала этому. В такие моменты доверять Гермионе было легко. Ну, или почти легко. Да, он подозрителен, но ведь предупреждал!..

Раздумья прервал раздражённый голос Люциуса:

— Побеспокойся лучше о себе, Драко. Это ты у нас женишься на грязнокровке, не я!.. — стесняться в выражениях никто не собирался, и Малфой-старший потянулся за тростью.

— Могу я взглянуть на кольцо? Гермиона сказала, что оно у тебя...

Нет, ну, нельзя так с главой рода! До сих пор бледное лицо порозовело от гнева. Пальцы стиснули набалдашник до хруста в костяшках. Однако выдержке Люциуса позавидовал даже он сам. Тем более, что волшебной палочки под рукой не оказалось. Выпустить пар придётся иным образом.

— У тебя ещё будет возможность его рассмотреть. Что с тобой? Как ребёнок… Папа, дай, папа, хочу!.. Я занят!

— И чем, позволь узнать?

— Мне нужно кое-что обсудить с твоей матерью. Срочно!

Люциус хлопнул дверью, и торопливые шаги по коридору Драко уже не услышал. Он глубоко вздохнул и зацепился взглядом за бутылочку с зельем — отец слишком спешил и забыл её убрать подальше от маминых глаз. Не доверяла она аптекарям Лютного. И правильно делала!

* * *

Драко ещё раз внимательно присмотрелся к оставленному Люциусом пузырьку с неизвестным лекарством. Если верить интуиции, новый поставщик подсунул очередную гремучую смесь, пользуясь навязчивой идеей отца — добиться покоя. Но так ведь и до вечного допиться недолго! Аптекари Лютного «славятся» своей предприимчивостью.

Драко чуть пригубил таинственного зелья. Раз главе рода не повредило, то и наследник выдержит. Тем более, что он неплохой зельевар и ещё тот исследователь! Гермиона не дала бы соврать. Хотя думать о ней сейчас не следовало — в паху тут же заныло от предвкушения. А всё потому, что дурная голова... кой-чему покоя не даёт.

В лекарстве отчётливо распознавался слабый привкус... йохимбе.

«Ну, аптекарь и жук!»

Подсунуть лорду Малфою успокоительного с возбуждающим — это... залёт! Не буквально, конечно. Теперь придётся ответить ему «взаимностью». И это тоже — не буквально. Хорошо, что отец выпил не лошадиную дозу, а всего лишь порцию пони. Пригубил, так сказать. Значит, переживать не стоило.

«Счастливого тебе плавания, пап! И семь футов под буем!»

Разыскивать сейчас Люциуса, чтобы продолжить прения, почему-то не хотелось. А раздумья о неизбежных последствиях чудо-лечения придавали мыслям определённое направление, а именно — Гермиона... Жемчуг... И её недвусмысленные намёки. В такие минуты Драко готов был сложить все дары моря у её ног.

«Вставить бы ей по самые-самые!.. Чёрт! А до брачной ночи так далеко».

Придумывая способы сладострастных наказаний для Грейнджер (а зачем провоцировать честных волшебников?), он решил, что пора бы хм... снять напряжение. К примеру, выпить старого доброго огденского. Остальное — подождёт.

Все тайные нычки Драко изучил ещё в Хогвартсе — фантазия отца никогда не отличалась разнообразием, поэтому запасы спиртного так и хранились в зачарованном под бар глобусе. А отмыкающие заклятия предусмотрительный Малфой-младший зазубрил, как только палочкой владеть научился. Как знал, что пригодится! И теперь, с предвкушением извлекая початую бутылку, он понял, что привычки отца с того далёкого времени не изменились. Подумать только — простая Алахомора!..

Плеснув янтарной «огненной воды» в рюмку, Драко мечтательно скользнул взглядом по столу, представляя, как шикарно на нём смотрелась бы Гермиона. Невольно сглотнул, вообразив её голые ноги на собственных плечах, помянул все атрибуты Мерлина от бороды до подштанников и поднёс стопку ко рту.

— Чёрт!.. — снова выругался Драко и невольно задержал дыхание — столетнее огневиски требовало этого.

— Так... Так... Так, юноша... — надменный голос деда нарушил тишину.

Только Абраксаса Малфоя здесь и не хватало! И каким ветром в библиотеку его занесло? Не иначе ураганом «Моргана»!

Все почившие предки Малфоев (точнее, их портреты) тихо-мирно проживали в галерее на втором этаже Мэнора. И только Абраксас Малфой удостоился парадной рамы ещё и в кабинете (Люциус любил посоветоваться с отцом по разным вопросам). Но вот в книжное царство захаживали все без исключения представители рода, особенно нарисованные. Не иначе как запах огневиски приманивал.

«Надо перетащить зачарованный глобус куда подальше. Ну, или бросить вредную привычку распивать спиртное в неподходящих местах. А то, гляди, и остальные дядюшки-дедушки набегут — у меня сейчас других забот полон рот. Почти полон...» — Драко оценил содержимое рюмки: всё ещё не пуста.

— Твоё здоровье, дедушка, — неблагодарный внук в очередной раз решительным жестом понёс стопку ко рту. Абраксасу явно было, что сказать, только слушать его на трезвую голову Драко не улыбалось. Ну ни капельки!

— С утра пьют только дегенераты, — мрачно заметил дед и вздохнул — больше всего нарисованный патриарх рода Малфоев скучал по огденскому.

— И аристократы, — прищурился Драко, цитируя старую шутку самого Абраксаса. — Только я не пью — дегустирую.

— Отец твой тоже так оправдывался, негодник! Или ссылался на магические эксперименты, а наутро антипохмельное хлебал. О Мерлин, единственный внук женится, а выпить... — тяжёлый вздох говорил сам за себя. — А всё Люциус... Отродье неблагодарное! Вот сколько можно его упрашивать повесить в Мэноре картину с изображением «Кабаньей головы», а? Сам же потом спасибо скажет. В своё время. Слышь, внучек, будь человеком...

— Не знал, что ты такой горький пьяница, — усмехнулся Драко.

— Что за выражения, молодой человек? Вот помрёшь — я к тебе в гости ходить не буду!

— И спасибо тебе за это! Авансом.

— А давай вместо «спасибо» мы обсудим милое питейное заведение? — заискивающим тоном поинтересовался Абраксас.

Безусловно, нарисованная «Кабанья голова» значительно облегчит жизнь в Мэноре. Вместо того чтобы шляться по картинам, подглядывать по кабинетам и сплетничать, предки будут приятно проводить время и перестанут докучать потомкам. То есть — Драко!

Он всегда умел находить выгоду в любом, на первый взгляд, неперспективном деле, но соглашаться слёту не планировал:

— Придётся подождать — волшебные художники слишком редко встречаются, сам знаешь.

— Я, понимаешь, молча сношу все ваши прегрешения, а вы как сговорись: терпи! — такой ответ Абраксаса, определённо, не устраивал. — Что-то ты, давеча, в кабинете не особо выдержку проявлял!

«Неужели дед видел, как мы с Грейнджер?.. Соплохвост меня покусай! Отец же предупреждал. Ну, сейчас, наверное, начнётся…»

— Тебе бабушка не говорила, что подсматривать нехорошо? — Драко и глазом не моргнул, сохраняя внешнее спокойствие. — У меня свои радости.

— Видел я эти радости... Немного. Докатился!.. Ну, в следующий раз, любитель острых ощущений, хоть обзор не заслоняй.

«Ой, дед, лечиться тебе надо. Только... поздно».

— Вы с отцом сговорились, что ли?! Морали читать...

Драко не понаслышке знал о словесных баталиях между Абраксасом и Люциусом. Даром, что один портрет, а второй — глава рода. По любому поводу спорят: от политики до видов из окна. Если дед скажет «брито», отец непременно возразит «стрижено».

Пока внук собирался с мыслями, прикидывал плюсы-минусы и последствия эротических представлений, в библиотеке нарисовались прочие представители рода, привлечённые интересным разговором и спиртными парами. Малфои всегда умели держать нос по ветру. (Семейный кодекс «Из ненаписанного, но общеизвестного»).

Интеллектуальная беседа двух умных людей быстро превратилась в базарные склоки — каждый хотел высказаться. Потому как наболело!

— Люциус вообще много говорит и мало делает, — высказался Брутус Малфой.

— Папа, я вырос! Папа, я женюсь! Папа, я стану папой! — передразнил Абраксас.

— Я не лордик, а лорд! И глава рода! — подхватил Николас.

— Я Люциус, а не Лютик! — заявил кто-то из предков с портрета в углу библиотеки.

— Отец, Тот-кого-нельзя-обзывать вернулся! — Абраксас набирал обороты.

— И загнулся... — попытался вставить пару кнатов самый-младший-на-данный-момент-Малфой.

— Глава рода, а слова не держит! — влез Людос.

Дальше Драко почти не различал: кто, что и зачем...

— «Кабанью голову» обещал! И где? Съел?!

— Двух сыновей... И что?! Одни попытки. Со счёта сбились уже!

— И ты, Драко, вконец распустился! Имей совесть, не доводи отца до портрета. И нас — до греха. Ну, никакого уважения к предкам! И давай уже, следи за языком...

— Нам скучно. А ты... весь в папочку!

— А ну, тихо, родственнички! Цыц! — гаркнул обалдевший от такого напора Малфой. — Если не замолчите — кабака не будет. Ещё и рты краской замажу! Мне и без вас покой только снится, — ни сна, ни отдыха измученной душе. — То вы, то Гермиона со своим жемчугом!..

— Да, жемчуг, это что-то!.. Ты, Драко, оценишь...

— Так значит, вы в курсе, что меня ждёт?

А он — нет?!

— Гони, неуч, выпить — тогда скажем... — шантаж налицо. Но «неуч» лишь выпил залпом стопку огневиски.

Предки переглянулись и сменили тактику.

— Бедный мальчик... Столько на него свалилось...

— Уймитесь уже, ворчуны! Тяжёлые времена требуют жертв, — то есть выгодной женитьбы.

— Перестаньте вмешиваться в мою личную жизнь, я не маленький! — рискнул вставить далеко не «бедный мальчик».

— Но, внучек, с твоими гм... задатками можно и кого-то получше выбрать...

— А зачем? — встрял Николас. — Мне Брунгильда рассказывала — характер у девчонки что надо! А остальное мы сами видели.

— Твоя жена соврёт — недорого возьмёт! Язык без костей. Вот её портрет в самой дальней комнате и висит. Сплетница она!

— А можно без оскорблений? — рыкнул Абраксас.

— Ишь, разбухтелись!..

— Это всё Люциус виноват. Сам с котами пьёт, а нам даже кабака пожалел!

— С какими котами? — Драко решительно вернул нить разговора в нужное русло. — Чего сочиняете?

— С какими? С такими! Говорящими, — усмехнувшись, сдал проштрафившегося потомка Людос. — Мы сами не видели — Люциус рамы шторками закрыл, но ушам своим верим. Папочка твой ещё что-то-там магловское в себя вливал!

Точно предки от скуки сдурели — уже выдумывали каких-то котов. Чтоб отец всякую дрянь употреблял — да ни в жизнь! Хотя йохимбе же принял… Но где возбуждающее и где немыслимые фантазии спятивших портретов!

— Значит так, любимые родственники, — Драко не стал рассусоливать — в конце концов, кто в доме хозяин? — Не бросите сплетничать, подглядывать и лезть, куда не просят, — никакой «Кабаньей головы» вам не видать как собственных ушей без зеркала и чар. И на будущее, если в кабинете кто-то с кем-то чем-то занимается, вы взрослые, отчаливаете прочь без комментариев и свидетелей! Иначе кликну художника, и он пририсует вам то, чего и в помине не было. Ясно?!

И вышел, громко хлопнув дверью.

— Весь в меня! — с гордостью прошептал Абраксас. — Истинный Малфой!

* * *

Шествуя по мэнору, Люциус заключил, что, наверное, было ошибкой, выделить одну из комнат под будуар так далеко от библиотеки, а пользоваться магией абсолютно не хотелось. И подобное тоже наводило на мысли о заговоре аптекарей Лютного переулка против Малфоев. Тянуло отнюдь не колдовать!.. Люциус вдруг ощущал себя озабоченным юнцом, который дорвался-таки до «сладкого» и теперь намеревался потребовать своё на месяц вперёд.

Наплевав на аристократические условности, лорд Малфой ворвался в женское царство без стука, чем заставил Нарциссу вздрогнуть от неожиданности. Не произнеся ни слова, Люциус рывком скинул мантию и отбросил в сторону, совершенно не заботясь о том, что, падая на трюмо, она сбила несколько предметов дамского туалета. На лбу лорда Малфоя горела невидимая (всем, кроме второй половинки) надпись:

«Вернись, любимая, в постель, я оплачу весь супружеский долг за десять лет. Ещё и кредит возьму!»

— Дорогой... — Нарцисса искренне удивилась визиту супруга с утра: слишком давно муж не вторгался на её территорию спозаранку. Не баловал. Тем более, спонтанно. — Что... что ты делаешь?

— Ну, понятно, в кого сынок уродился! Всё объяснять на пальцах приходиться. Ясно же, не книжки читать собираюсь!

Миссис Малфой уловила иронию, но всё равно спросила:

— Причём тут Драко? Я думала тема «покажу этому предателю крови небо в алмазах» уже закончена, а ты опять? Ну, сколько раз можно повторять, что при нашем положении это выгодный союз и ... — она замолчала, наблюдая, как муж расстёгивает пуговицу за пуговицей.

— Если бы наш сын руководствовался этим, я бы понял! Но нет, он весь в тебя — подавай ему брак по любви. Глупость какая! — к нескрываемому изумлению Нарциссы бархатный, расшитый серебром жилет очень скоро постигла участь мантии.

— И я ни разу не пожалела об этом. Перестань раздеваться, сейчас не время для плотских желаний. Твой сын женится!

— Я знаю. От того, что ты скажешь об этом в — Мерлин знает — какой раз, ничего не изменится. Хватит с меня и того, что именно мне проводить этот чёртов ритуал!

— Неужели?! — оторопела Нарцисса. — Чем же Драко тебя прижал?

— Молчи, я не желаю сейчас это обсуждать!..

— Объясни, наш сын женится, а ты от этого чувствуешь себя новобрачным?

— А по-твоему, я должен принять целибат? Хочу второй медовый месяц! Сию же минуту. Я нуждаюсь в компенсации и аморальной поддержке…

— К… какой?..

— Леди Малфой играет в непонимание?! Я собираюсь заняться тем, что позволит мне расслабиться, приятно напрягаясь. И как можно неприличнее…

— Святой Мерлин!.. Люциус... Я... Мне... Ещё нужно отдать столько распоряжений… Это не может подождать?

— Нарцисса, а тебе не кажется опасным заставлять меня умолять?

Малфой за считанные мгновения очутился у кровати и с горящим от нетерпения взглядом уставился на жену. Даже не оглянувшись, присел на постель и тут...

— Мрмяу! — острые когти Мамбы царапнули спину, и рубашка Люциуса пострадала ничуть не меньше, чем самообладание:

— Пошла вон! Вон!.. — домашний тапок полетел вслед.

Несмотря на кошачью злость, Мамба поспешила ретироваться. Она давно уяснила, что спорить с лордом Малфоем бесполезно и себе дороже. Морить голодом, конечно, не станет, но лучше убраться подобру-поздорову, пока в неё не полетело не тапком — чем-то потвёрже. А отомстить тому, кто покусился на её чудный хвост, всегда успеет. Вот только дождётся, когда глава рода скинет штаны, обнажая свой предмет гордости.

И Мамба спешно укрылась под «брачным ложем». А раздавшееся враждебное шипение — единственное, что пока можно себе позволить.

— Пошипи у меня ещё, чума когтистая! — огрызнулся Люциус.

— Хватит, не тронь её! — вступилась Нарцисса. Без сомнения, кошка была любимицей, но такого блеска в глазах мужа не могла припомнить уже лет десять. А то и больше! — Вернитесь к своим мольбам, мой лорд...

На что он требовательно притянул жену за руку и таким же властным жестом рванул неглиже до самых бёдер. Воображение, рисовавшее обнажённое тело, довело Люциуса до решительных действий. Действительно, хватит пустых разговоров! Он хочет её. А если Малфой чего-то хочет — он это получит.

И не раз!

— Нарцисса, умолять будешь ты... Добавляя «да, мой лорд...» — он ласково коснулся рукою её груди. — Как вам угодно, мой лорд... — спустился к бедру. — И всё что пожелаешь, господин моего сердца... — притянул к себе и уложил на постель. — А именно сейчас он хочет вас, дорогая...

Откровенно соблазняющий поцелуй в губы стал тому подтверждением.

Как и мужественный рывок.

Мамба, забившись под кровать, слушала непристойные охи-вздохи и тщетно пыталась призвать к порядку расшалившихся супругов. Даже сменив тихое воспитанное мурчание на неблагозвучное мявканье, благородная египтянка ничего не добилась: горячо любимая хозяйка и не думала умолкать.

«А всё он — Люциус — блохи ему в родовую шкурку!

Слышь как ластится, подлизывается, наверное. Точно, нагадил, где не положено. А вот мне за это — тапком по морде!

Хозяйка, что ж ты так стонешь? Не подначивай этого самца! Это же неприлично. А ещё породистая!.. Пш... благородная».

Мамба сдерживалась из последних сил, ведь так хотелось опуститься до нахальства уличных кошек и припомнить любителю пошвыряться домашней утварью всё, что накипело. Но исключительно из любви к хозяйке дома, кошка не опустилась до мести, а попыталась деликатно вмешаться:

— Мурмяу...

Только наверху заорали так, что Мамбе пришлось заткнуться и задуматься:

«И чего ж она так кричит? Больно, должно быть. Нет, пора спасать, пора звать целителей», — пока Люциус не измучил хозяйку. Окончательно.

Такой — может.

А значит, надо звать не медиков, а тяжёлую артиллерию.

«Эй, Глотик!.. Глотик... Настоящий котяра — вот как нужен — не дозовешься!»

Мысли о ветреном ухажёре ненадолго отвлекли от безобразий, творимых хозяевами, но не лишили желания не по-человечески высказаться:

— Эй, вы там, наверху, кровать не ломайте! Ведёте себя как животные...

«Нет, ну пожилые люди, а туда же! На дворе июнь, а у них тут март — не иначе».

Сидеть в засаде становилось опасно для жизни — от тряски поднялась пыль, а эльфы, наверно, тут лет сто не убирали. Пачкать бесценную шубку не очень хотелось и пришлось снова попытаться донести до людей свою точку зрения:

— Пожалейте меня! Я всё-таки очень дорогая кошка. На лекарствах разоритесь...

Ну а что? Себе пусть хоть руки-ноги поотрывают, но Мамба с чего здесь страдать должна?! Пора было переходить к кардинальным мерам. Кошке хотелось есть и вообще у неё дела! Она же не рассчитывала на любвеобильного Люциуса.

— Сейчас как выскочу, как выпрыгну и... — Мамба поспешила реализовать угрозу, выбежав подобно урагану. Но не прошло и пары секунд, как пушистая аристократка вернулась на прежнее место, поджав хвост, сражённая масштабом увиденного.

«Вот разве можно в живого человека такой шту... — мысли застряли на середине фразы, как и осознание собственной глупости, а между тем «боевой клич» главы рода повторился. — Что, опять?! — оторопела кошка. — Вот пока не доведёт до Мунго, не слезет! Знаю я эту породу... Ты чем завтракал, дон Малфой? Небось, мою сметану и сливки лакал?!»

Мамба старалась изгнать из головы чересчур пикантные образы, ведь до этого все её знания ограничивались теорией и бессовестными намёками Живоглота. А тут такая наглядная демонстрация! Моргана свидетель, любопытство кошку до добра никогда не доводило. И она решила прокрасться к выходу, а заодно и поставить пару отметин на высокородную задницу:

А не хрен ей светить!

«Аккуратненько, осторожненько… Ой!..»

Ещё один крик заставил её метнуться на место, понимая:

«Не-е-е, пойдут клочки по закоулочкам».

Пора звать на помощь. Вот где эта милая, лохматая морда, а? Люциуса на него нет! Увы, Живоглот не торопился проявлять чудеса левитации и легилименции — напрасно кошка звала на помощь. Все они, мужики, одинаковые. Как нужны — так и след простыл!

«А ты, Люциус, не шибко радуйся — я всё Глотику расскажу. Хоть бы мяукнул через эльфов, где его черти носят! Я ж тут воспитание теряю...»

Но громкое «мяу» не было услышано. Никем...

Драко общался с роднёй, Нарцисса и Люциус — друг с другом, Живоглот был занят спасением Эйвери от выдуманных опасностей, и только Мамба думала о том, куда катится этот мир. Но сделать изнеженная избалованная кошка, увы и ах, ничего не могла.

* * *

Цезарю виделось что-то хорошее: брюнетисто-блондинистое с рыжим отливом. Хотелось раствориться в мягкости и неге, а лучше прижаться к тёплому боку этого нечто и забыть о клистирных трубах навсегда. Надоели целители недоделанные и зелья их проклятущие! А тут...

«Прекрасная — мать его! — незнакомка», — подумал Эйвери и вытянул губы трубочкой. Так, на всякий случай. Даже в галлюцинациях ему грезились поцелуи и прочие радости жизни. Всё-таки Цезарь, по его нескромному мнению, — в меру упитанный, в самом расцвете сил... слизняк.

— Эй, ты, Спящая Красавица! Не слышишь, что ли? — волшебное видение растворилось при свете не очень прекрасной действительности и превратилось в Живоглота. — Кончай валяться, Поттер на хвосте, а с ним аврорская шайка-лейка! Век воли не видать и молока не хлебать!

— Что? Куда? — растерялся полубессознательный Цезарь. — Тащи мою волшебную палочку и галеоны, — бывшего Пожирателя смерти вдруг охватила паника и жгучее желание навсегда покинуть это злосчастное место.

Может, в щель забиться? А что, тараканам можно — слизнякам нельзя?

— Какие галеоны? — кот выпучил глазища, всем видом показывая, что по некоторым тёмным личностям отделение для буйнопомешанных рыдает в три ручья. — Ты на курорт не собирался, нет? А-то там тебе уже номер «люкс» приготовили и гринкарту в страну непуганых гусениц.

— Это в Азкабан что ли? — подуспокоившись, пробулькал Эйвери. — А чего тогда шороху наводишь? У меня ж сердце чувствительное… Но честно, лучше в тюрьму, чем тут от скуки подыхать!

— Ты весь такой внезапный и противоречивый весь! — огрызнулся Живоглот. — То орал — не хочу в клетку, то вдруг путёвка в отдельную камеру для тебя как выигрыш в лотерею. Азкабан не санаторий и даже не палата в Мунго. Цезарь, не пугай меня и шевели... чем там у тебя?.. О, точно — ногой!

— Что воля, что неволя — всё равно, — философски заметил он и закатил глаза-антеннки. После душевных потрясений хотелось одного: напиться, забыться и опохмелиться. Ну, или поесть чего-нибудь. — Слышь, Проглот, а пожрать ты с собой не захватил?

— Захватил, захватил, — елейно мяукнул тот и от всей дури поддал по прикидывающемуся Платоном Цезарю.

Тот, не ожидая такой подлой провокации со стороны старинного приятеля, отлетел в сторону, шмякнулся об стену и, подчиняясь закону подлости, отрикошетил прямо в лоб рыжего агрессора.

— Совсем охренел?! — пискнул Эйвери, сползая с приплюснутой морды кота. — Ишь, моду взял!.. Я тебе не снитч, геморрой ты лохматый!

— Пиявка рогатая!.. — обмен любезностями — привычное занятие. — Хотя сейчас ты больше на драный бладжер похож, — Живоглот решил сменить тактику: — Только пока ты тут мне зубы заговариваешь и жертву закона изображаешь, авроры не дремлют.

— А чего мне опасаться-то? — легкомысленно качнул рожками-антеннами слизняк. — Я и так уже красавец писаный, отворотясь не налюбуешься. Мною только девок пугать. И расколдоваться не светит. В Азкабан, так в Азкабан... Ты часом не слыхал, страшненьких туда не заносило? И в тюрьме люди живут, а на безрыбье, может, и слизняк сгодится!

— Вот именно, живут, — рыкнул пушистый обманщик, меняя вариант «светлого будущего» на ходу: — А твоя песенка спета! Я тут краем уха подслушал… Ты же знаешь мои обширные связи в аврорате?

Мгновенно посиневший от страха (жить-то охота!) Эйвери согласно закивал: он же видел, какие люди посещают Живоглота во время его «болезней». Прямо «сливки магического общества», по нынешним меркам. И кот ему врать не станет. А смысл? Что взять со слизняка, кроме матов?

— Так вот, — продолжил Живоглот, убедившись, что жертва доведена до отчаяния и внимательно слушает, — министерство очень недовольно. Твоё содержание обходится больнице в кругленькую сумму — а отдачи никакой! Прибыли ты не приносишь, только казённые харчи проедаешь да бока отлёживаешь. Ни сведений от тебя ценных, ни семейного капитала. Бесполезный ты элемент, Цезарь! Никакого от тебя дохода — расходы одни. Verstehen?*

— А как же Азкабан? — чуть не зеленея от досады, прошептал Эйвери. — Мне бы только в коллектив...

— И не мечтай! — жёстко припечатал Живоглот, в душе уже танцующий победный танец дикаря. — Нечего кнаты налогоплательщиков тратить!

— И куда мне деваться, драклов им в трусы?! — растерянный вид слизняка внушал жалость, но кот сейчас наплевал на совесть.

Если дело выгорит, Цезарь вроде в накладе не останется. Живоглот самолично проследит, чтоб всем сёстрам — по серьгам. За особые заслуги перед Отечеством. Хоть и против воли!

— Тебя решили отпустить. На все четыре стороны! — стараясь не ржать как гиппогриф, с серьёзным видом выдал мохнатый хитрец.

— Свобода? Это ж замечательно! — обрадовался, было, Эйвери, но тут же сник под суровым взглядом. — А с чего такие щедрости при нашей-то бедности?

— Включил, наконец, мозги! А я уж думал: дело — труба. Отправят-то тебя к маглам, куда-то на восток…

— Ближе к солнышку? Не, мне бы место потемнее... А можно без маглов? — приуныл Цезарь.

— Нельзя! — кот уже терял терпение от его идиотизма. Сегодня Эйвери тупил больше обычного и при этом не доверял. Так весь план взрывопотамам на рог уйдёт. Нет уж, фигушки!

Живоглот Рона обманул! От Сью ушёл. Самого Люциуса объегорил. А уж Эйвери вокруг хвоста обведёт и глазом не моргнёт!

«Клянусь сапогами предка!»

— Ты совсем дурак или прикидываешься только? — сладким, не предвещающим ничего хорошего голосом завёл Живоглот прежнюю пластинку. — Бросят тебя среди огородов-виноградников и вертись там, как слизняк на сковородке. Маглы тебе не маги — стесняться не будут. Ядохимикаты у них — почище Авады. Нюхнёшь — и амба!

— Не стращай! Пуганые мы... — вот так первая попытка обрисовать казни египетские с треском провалилась.

— Ну-ну... Вот прознают маглы про твою любовь поболтать — и всё! Сдадут на опыты. Поверь говорящему коту. Только ведь у тебя нет моих острых когтей и чудовищного обаяния — не сбежишь. Тьфу, не уползёшь!

— Любишь ты себя до икоты, — Эйвери порядком подустал от регулярных дифирамбов кота в собственную честь.

— Главное, что не ты — меня. Не боишься мучителей в белоснежных халатах со скальпелем, то дерзай! Но предупреждаю — в Азии едят всё, что летает, ползает, плавает, ходит и бегает.

— Маглы едят друг друга? — от нахлынувших эмоций Цезарь был уже не синего, а серобуромалинового цвета. — Я знал!.. Дикари. Людоеды!

— Друг друга? Фу, какая мерзость! Нет, конечно! — Живоглот тут же решил подлить масла в огонь: — Но вот тебя, сладенький, с потрохами сожрут. Я в кулинарной книге рецепт видел «Слизняки под соусом бланманже». Я сам такое не ем, но на вид — аппетитно.

Эйвери мутило — теперь ему, точно, кусок в горло не полезет:

— Не согласен я! Цезарь я или не Цезарь?! Я ж дитя природы. Хоть дурное, но дитя...

— Завтрак ты! Обед и ужин в одном блюде.

— Так что делать-то? — простонала несчастная жертва кошачьего эксперимента. — Где «обречённому есть чувству уголок»?

Пушистый пройдоха даже задохнулся от радости — Эйвери цитирует магловских классиков — спёкся, значит.

Но не время почивать на лаврах — дел невпроворот:

— Линять, — предложил кот. — И как можно быстрее! Я тут все ходы-выходы знаю, — Живоглот важно поклонился: — Правда, придётся тебе на моей широкой груди скрываться, зубами за шерсть держаться!

— Нет у меня зубов, — заныл слизняк. — А-то бы я местным показал! — он странно пробулькал, очевидно, рисуя в воображении картинки членовредительства.

— Тогда держись, чем сможешь. Каждая секунда на счету.

— А тебя ж авроры видели! — (нет, вот когда не надо, Эйвери начинает отлично соображать, питбуля ему на хвост!) — Засада...

— Не видели, — потому как шоу с Уизли имело бешеный успех в узких кругах. Кот же гений! Не то, что некоторые... — Цезарь, я тут контрабандой.

— А!.. — начал снова рассусоливать слизняк. — Да ты железный перец!

Но Живоглоту уже надоело в бирюльки играть, он цапнул Эйвери, наплевав, что тот будет жаловаться, спросил только:

— В шерсти спрячешься или во рту тебя тащить? Предупреждаю: могу проглотить. Выбирай!

— Не, Троглодит, не дождёшься, — после чего Цезарь со скрипом и стонами взобрался на кота и скрылся в густой рыжей шерсти. — Век тебе этого не забуду! — в данной ситуации подобная фраза отдавала угрозой. Только Живоглота так просто не возьмёшь!

— Будешь щекотать — скину, — и агент 007 приступил к выполнению последней части плана — как можно скорее смыться из этого места.

Время — деньги! Точнее, кольцо…

____________________

* Пер. с нем.: Понимаешь?