Гарри Поттер и Ледяной Чертополох. Часть Первая: Наследие (джен)

Тренировки с чакрой Гарри не прекращал ни на миг. Он не был Узумаки, он даже не был потомственным шиноби. Его запаса чакры не хватало даже для слабых техник, два простых теневых клона, какие Чертополох в его возрасте создавала десятками, мальчишке грозили чакроистощением на грани распада кейракукей, то есть гибелью. Вряд ли поблизости нашелся бы квалифицированный ирьенин.

Частая смена полного истощения и заливки большего, чем у реципиента, количества чакры, то, что на жаргоне шиноби называлось раскачкой, раскачкой очага и системы циркуляции — пока они молодые, гибкие и способны к росту. Это была задача первоочередной важности.

Контроль чакры, впрочем, важен был не менее. Шиноби с хорошим контролем тратит на исполнение техники ровно столько, сколько нужно. Для шиноби с большим объемом чакры чудеса контроля, в принципе, не обязательны — они берут свое голой мощью.

С мощью у Гарри определенно были проблемы.

Поэтому в школе, отсиживая необходимое на уроках, мальчик медитировал на контроль. А после школы занимался раскачкой, совмещая её с тренировками: упражнения до полного изнеможения, порция чакры от теневого клона — и снова до упада.

Урок математики. Дыхательные упражнения мальчик проделывает чрезвычайно тихо, и именно для того, чтобы не случилось, как в первый раз, он теперь всегда сидит на задней парте у окна, самое дальнее место от стола учителя. Сесть в правильную позу во время занятий нельзя, но Гарри уже наловчился и так.

Входя в состояние дзен, мальчик думает о том, зачем ему вообще нужна школа... И именно с этой мыслью проваливается во внутренний мир. Хлоп. Плюх. Здравствуй, пещерный лабиринт.

Воды сегодня здесь было больше, стены были более гладкими, уже не дикая пещера, а, скорее, что-то вроде внутренностей акведука. Верхний уровень внутреннего мира, Отражение Тела. Гарри осмотрелся по сторонам. Понять, где именно он находится, возможным не представлялось. Ну, это исправить легко. "В конце концов, это МОЙ внутренний мир!". Гарри сначала всплыл из воды, которой здесь было ему по пояс. Простейшее упражнение на контроль чакры, оно ему теперь и в реальности удавалось. А уж здесь-то... Пф! Потом сел прямо на воду, сплел ноги и замер в привычной кекка-фуза. И вода понесла его.

И несла долго.

Там, где она остановилась, коридор расширялся, и два года назад этот зал напоминал бы какое-нибудь подземное озеро. Сейчас он выглядел как бассейн в термах с картинки в учебнике истории, где про Древний Рим. В центре бассейна на небольшом острове высилась подпирающая уходящий далеко вверх купол потолка колонна, по спиральному узору которой вверх катились струи воды. К колонне они подходили по пяти звездообразно расположенным каналам.

Гарри уже проплывал через подобные залы. Но в них не было висящего под потолком купола кокона, похожего на те, что плетут пауки — Гарри видел фото в учебнике природоведения. Присмотревшись, мальчик обнаружил, что кокон сплетен из... струй... красного света? И при этом пульсирует.

Он висел на потолке как зловещая багрово-красная опухоль.

Пульсируя в ритме сердца.

Гарри чувствовал внутри кокона что-то непостижимо мерзкое, отвратительное. Демон, которым он когда-то был, и которым когда-нибудь будет снова, чувствовал... родню. Существо из демонических планов межреальности. Догадка оказалась верна. Но вот что это за существо, и по какой причине оно внушает Гарри такое отвращение? Ведь Пожирателя в кинжале мальчик воспринял вполне нормально.

Кеды на ногах Гарри были сделаны из ткани, пропускающей чакру — вряд ли намеренно, конечно, тем не менее, адрес компании-производителя мальчик на всякий случай не только запомнил, но и записал. От надоевших до зубовного скрежета сандалий Гарри отказался сразу же. И только он подошел к пульсирующей мерзости, как снаружи прозвенел звонок.

Математика кончилась, пора бежать на "язык и литературу".

* * *

На празднование Дня Святого Патрика в Париже Чертополох угодила неожиданно для себя. Передав "мсье Карлу" ключи от грузовика, в кузове которого лежали результаты очередного ночного визита на крупный оптовый склад, снабжающий телевизорами, видеомагнитофонами и тому подобным электронным барахлом магазины аж в пяти графствах Восточного Мидленда, она залезла в стоящий рядом "Фольксваген-Транспортер". Узколицый мужчина лет пятидесяти пяти, с навсегда выжженой африканским солнцем кожей и косым шрамом на скуле небрежно кивнул и откинул крышку лежащего перед ним длинного деревянного ящика.

— Привет, сарж! — Чертополох испытывала к отставному сержанту 1-го REP чувство глубокого уважения. — Как ваши дела этим прекрасным утром? И не исправит ли ваше настроение вот это?

В сумке Азэми лежал плотно свернутый рюкзак и бутылка купленного в аэропортовском "дьюти-фри" киршвассера.

— Спасибо, оно и так было неплохо, а теперь будет ещё лучше, — ответно ухмыльнулся ветеран, убирая бутылку под водительское сиденье. — У меня тут твой заказ... — на расстеленную поверх опущенной крышки ящика камуфлированную рубашку легла винтовка. — Самозарядная винтовка MAS-49/56, принята на вооружение в 1949, модернизирована в 1956 году. Известна своей надежностью... Заслуженно известна. Из всего, что я держал в руках, надежнее только русские "Калашников". Разбирается следующим образом...

Разобранную винтовку сержант аккуратно замотал в рубашку, плотно обмотав её сверху синей монтерской изолентой, так, чтобы детали не потерялись и не повредились. Вторую винтовку Чертополох разбирала уже сама. Три раза, чтобы быть полностью уверенной в том, что сможет собрать её потом, сама и без инструктора.

Следом за упакованными самозарядками в рюкзак отправились двенадцать магазинов, тоже завернутых в рубаху, жесткий футляр с оптическим прицелом, десять пачек винтовочных патронов и сверток с тремя "MAS М1950". Попрощавшись с сержантом, Чертополох отказалась от предложения подвезти и вылезла из фургона. Магазинчик с улицы Отфёй манил её своими возможностями. Лежали там на витрине интересные такие часы...

Азэми вылезла из метро на станции Клюни, вышла на бульвар Сен-Жермен — а по нему маршируют стройные ряды лепреконов с волынками. И вокруг толпы веселящихся туристов с раскрашенными лицами.

Едва отбившись от компании веселых молодцов в огромных зеленых цилиндрах, распевавших про то, как удивительно прекрасен поздним вечером Белфаст, и упорно желавших её угостить ядовито-зеленым "Гиннесом" и виски, она тут же столкнулась с двумя девушками. У одной из них на черную кожаную куртку волной спадали волосы того оттенка красного цвета, который здесь именуется "скарлет". На родине Азэми, встретив любого с таким цветом волос, тут же провела бы проверку на кеккен генкай Узумаки. Вторая щеголяла радикально-зеленой короткой стрижкой, стоящей дыбом, как хохолок у попугайчика, шипастым ошейником и накинутой поверх драной черной футболки сеткой. И у обеих бьякуган видел кейраку-кей. Развитую, функционирующую кейраку-кей.

— Эйрин го бра! — заорала красноволосая, запрокидывая голову. — Эйрин го бра-ааа!

На щеке у неё зеленой краской был нарисован трилистник клевера.

— Святой Патрик и Ирландия! — отозвалась "попугайчик", отхлебывая из бутылки "Майкл Коллинз".

Азэми сняла очки и даже вынула из правого глаза контактную линзу, скрывавшую бьякуган. Не помогло. Две девушки, распивающие ирландское виски на парижской улице, действительно где-то кем-то тренировались использовать чакру.

— Клевер навсегда! — это они хором.

Чертополох юркнула в узкий переулок между двумя барами и под прикрытием кучки иллюзорных японских туристов быстро запихнула рюкзак с оружием в пустую печать, достав на смену точно такой же "Bergen", но с обычным барахлом бывалого путешественника. Спальник, легкая палатка, бельё, DPM-камуфла, запасные кеды, спички, мощный фонарь, три банки консервов, походный нож, литровая фляга и стальной термос.

И фляга, и термос, естественно, были не пусты. Литр крепко заваренного кофе, ещё горячего, хотя заварила Чертополох его почти месяц назад. И литр "Ардбега", пятидесятивосьмиградусного "шотландского" горлодера, отродясь не бывавшего севернее Темзы — той осенью Азэми обнесла склад винокурни, устроенной в старом депо на окраине Суиндона, и кое-что из добытого оставила себе.

На одну щеку Чертополох навела иллюзию зеленого трилистника, на другую — три вертикальных полоски, зеленую, белую и оранжевую.

Девушки далеко уйти не успели — стояли, обнявшись, и пели про "все говорят, что пить нельзя". Со второго куплета Чертополох начала подтягивать. После третьего — угостила горлодером, глотнув предложенного красноволосой в ответ "Коллинза".

Потом девчата спели про Молли Меллоун, после песенки про Гэлвейский залив бутылка показала дно, и у всех троих начали подкашиваться ноги. Расставивший столики под ярким весенним солнышком ресторанчик на Сент-Андре-дез-Ар подвернулся кстати. Официант материализовался мгновенно, и предложил "наш фирменный бражоль по-альбигойски", тушеную говядину по-сенжильски и "путей а-ля Гаргантюа".

— Давайте три бражоля... что бы оно ни было! — махнула рукой Азэми.

— Это рулетики из говяжьей вырезки, натертой чесноком, солью, перцем и смесью трав, растущих только в долине реки Тарн, — гордо отозвался официант. — В качестве начинки у нас используется мелко натертый сыр и томаты черри!

— Звучит неплохо! — отозвалась красноволосая, бегло просматривая винную карту. — У вас виски есть?

— Нет, мадемуазель, из крепких напитков у нас только арманьяк и мар.

— Марк?

— Мар, мадемуазель. Это... наш аналог итальянской граппы. Если вы о ней слышали?..

"Попугайчик" заверила, что она о граппе слышала, причем только хорошее, так что если этот ваш "мар" не хуже...

— Лучше, мадемуазель! — торжественно заверил официант. — Гораздо лучше! Итак, три порции бражоля, и мар де Тулуз?

— Да, пол-литра. Несите! — повелительно махнула рукой Азэми.

— И сыр! — крикнула вслед испаряющемуся официанту "попугайчик". — И, кстати, я — Немайн O'Брайен! А эта рыжая — моя сестра Морриган!

— Тебя зовут Алиса! А-ЛИ-СА! — видимо, вопрос в семье был больной.

— А меня звать Кимберли Уинн-Мьюир, но вообще лучше зовите Чертополох.

— О! Фокадан? Это чертополох на кельтском.

— Ты знаешь кельтский?

— Сестренка на кельтах специализируется, — пояснила самозваная Немайн, набивая рот сыром. — А другим запрещает!

— Ничего я не запрещаю! Но тебе сначала надо школу окончить!

— Понимаешь, я в свои пятнадцать уже солистка известной кельтской панк-рок-группы, которой вот-вот предложит контракт крупный лейбл... А она в свои двадцать два всего лишь студентка Сорбонны — и это её бе-ееесит, — длинный свой язык Алиса показала сестре с тем большим удовольствием, что прямо посреди него торчала серебристая металлическая фиговина.

— Вся твоя рок-группа — это ты, твоя подруга Анжела и её очередной мальчик! — нанесла ответный удар студентка Сорбонны. — И единственный источник вашей популярности — это грудь Анжелы, которую она показывает со сцены!

Подразумевавшееся "а тебе и показать-то нечего, плоскодонка!" ударило Алису наотмашь. Она хлюпнула носом... Ещё раз...

— Э-эй, не надо ссорится! — поспешила вмешаться Чертополох. — Выпьем за Ирландию!

Алиса-Немайн глотнула из фляги и передернулась всем телом.

— У-уххх! Что это за нафиг?..

— Шестилетний односолодовый шотландский виски "Ардбег Роан Фейяк", — пожала плечами Азэми. — Это если верить этикетке...

— А крепость там написана была? — поинтересовалась Морриган, отбирая у сестры флягу.

— Конечно. Пятьдесят восемь оборотов.

— Йоп. Нунафиг! А хотя...

Принесли обещанные рулетики и графин "мара", после шотландского "Красного Ворона" казавшегося не таким и крепким. После второй рюмки старшая из сестер О'Брайен почему-то решила, что Азэми, которую она упорно называла "Фокадан", родом из Шотландии.

— Смотри... — Морриган покачала пальцем. — Фамилия у тебя двойная, Уинны — это валлийцы, Мьюир — древний шотландский клан из Эйршира. Прозвище твое — Чертополох, а чертополох — символ Шотландии. И пьешь ты скотч! И кто ж ты после этого?

— Э-эээ... Англичанка? — робко предположила Азэми, впечатленная таким списком совпадений. Морриган выразилась решительно и матерно. Сразу стало ясно, что англичан она не любит.

Честно говоря, Азэми они и самой не нравились.

Особенно те, что из Суррея.