Заложники (гет)

Семейные завтраки в Малфой-мэноре были обязательным мероприятием и атмосферой своей напоминали свидания заключенных в присутствии тюремщиков. Правда, в весьма элитной тюрьме. В самое первое утро, перед тем, как спуститься в малую столовую, Драко проинструктировал Джинни о надлежащем поведении. Ради собственной безопасности следовало привлекать к себе как можно меньше внимания, не злить Белатрис, если она будет там присутствовать, при змее не говорить ничего, что не должно достигнуть ушей Лорда, и в довесок вежливо разговаривать со старшими Малфоями, потому что им, видите ли, и так досталось.

Поначалу Джинни нервничала, но, в конце концов, все оказалось не так страшно. Волдеморт еще до рассвета перемещался на континент, Белатрис обычно не вставала раньше полудня, а Долохов, тот самый иностранец, который задирал их в коридоре, появился лишь однажды и вел себя в присутствии старших Малфоев в рамках приличий, если не считать нескольких плотоядных взглядов в ее сторону, и пары ухмылок, предназначенных для Драко.

За столом кроме хозяев и не менее пятерых пожирателей, почти всегда разных, неизменно присутствовал Чарли. Он обычно сидел с противоположной от нее стороны и, глядя прямо перед собой, механически подносил ко рту ложку. Джинни кусок не лез в горло, когда она встречалась с его стеклянным взглядом, но по крайней мере каждое утро она могла убедиться в том, что он жив и не пострадал.

В первые дни Джинни бросала на хозяина дома испепляющие взгляды, которые должны были напомнить тому о чуть не убившем ее дневнике, но Люциус никак не реагировал, а неизменно сидящий рядом Драко пихал ее под столом острой коленкой, и вскоре ей это наскучило. К тому же Малфой-старший выглядел так, будто по ночам вместо фестралов возил кареты до Хогвартса и обратно, и Джинни в какой-то мере чувствовала себя отмщенной.

Застольная беседа сводилась к светскому щебету миссис Малфой о розарии, погоде и незначительных новостях из "Пророка", а также любезных ответных реплик кого-нибудь из так называемых гостей. Джинни тошнило от фальши и наигранности происходящего, хотя сама она, смирившись с необходимостью играть роль невесты наследника, с переменным успехом изображала Флер-без-французского-прононса. Чувствуя себя не в своей тарелке, Джинни всегда представляла на своем месте другого, более подходящего для ситуации человека.

В свое время, на третьем курсе, она именно так поборола собственную стеснительность, изображая яркую и уверенную в себе Анжелину, когда приходилось общаться со старшекурсниками, с Гарри и вообще с симпатичными ребятами. Одним словом, с теми, кто обычно заставлял ее робеть.

Актерский талант неожиданным образом помог Джинни заслужить удивленную благосклонность хозяйки дома, а через несколько дней она уже настолько привыкла к своему амплуа, что ей уже требовались усилия, чтобы не играть роль утонченной леди наедине с собой или в обществе хорька.

Обычно ее вклад в нудный спектакль под названием "великосветский завтрак" заключался в вежливых ответах на вопросы миссис Малфой о самочувствии и благодарностях за щедро пожертвованные наряды. Каждое утро старая эльфийка укорачивала для Джинни одно из роскошных, но явно вышедших из моды платьев Нарциссы, которыми набили наскоро трансфигурированный из книжного шкафа гардероб.

Джинни чувствовала себя очень неловко во всех этих невесомых одеяниях, напоминавших скорее лепестки волшебных цветов, чем нормальную одежду, но ничего другого ей не предлагали, и с этим тоже пришлось смириться. К тому же оказалось неожиданно забавно каждое утро наблюдать за тем, как меняется выражение лица Драко, когда она встречает его в гостиной, облаченная в очередной костюм феи. Как, сам того не замечая, он закусывает губу и опускает глаза, а потом весь завтрак украдкой ее разглядывает.

Со временем Джинни даже начала радоваться этим утренним вылазкам, так как большую часть дня ей приходилось проводить в одиночестве. Драко часто вызывали к Волдеморту и отправляли с какими-то поручениями.

Вот и на следующий день после концерта оборотня хорьку прямо во время завтрака велели явиться на общий сбор. Он молча проводил Джинни до своей гостиной, также молча принял у эльфа черный плащ и маску и скрылся за дверью.

Сначала Джинни даже вздохнула свободнее — после вчерашних событий ей было неловко перед Малфоем за свою бестактность, за истерику и даже почему-то за то, что она его оттолкнула. Она не торопясь приняла ванну с тремя видами фигурных пузырей, от корки до корки прочла квиддичное приложение к Пророку, а затем и сам Пророк, где щелкнула по носу колдографию Амбридж и показала язык колдографии министра, решила арифмантическую головоломку на последней странице, а потом, уже поглядывая на часы, сложила из нее шапочку для своей хвостороги. Драко все не возвращался. Чем больше времени проходило, тем сильнее она нервничала. Когда же перед ней на столе возник ужин, а он так и не появился, в голову полезли уж совсем мрачные мысли. Некстати вспомнилась их вторая нечаянная встреча в Хогвартсе.

* * *

Джинни тогда скрывалась за статуей карликового дракона в одной из ниш слизеринских подземелий и с терпением ловца, выслеживающего снитч, ждала нужного момента для выполнения очередной миссии ОД. Она пришла заранее и коротала время, прикидывая, кто может знать хоть что-то о судьбе Луны.

Во время рождественских каникул Джинни несколько раз пыталась связаться с ней, но это никак не удавалось. Ксенофилус бормотал что-то невнятное про поездку к родственникам, а потом вообще отключил каминную сеть. Совы возвращались ни с чем, и в школу после праздников Луна тоже не вернулась. Во второе воскресенье семестра сомнений и надежд больше не осталось. Расспросив на пару с Невиллом равенкловцев, с которыми Луна делила купе на пути домой, и сопоставив свидетельства учеников, видевших в тамбуре Хогвартс-экспресса людей в белых масках, Джинни пришла к неутешительным выводам.

Похищения в тот год не были чем-то из ряда вон выходящим. У Джастина два месяца назад пропала кузина, у братьев Криви дядя. Такие же слухи ходили про несколько семей магглорожденных хаффлпафцев, не вернувшихся с каникул, но это был первый случай, когда война коснулась Джинни лично. Луна была для нее гораздо больше, чем просто соратница по ОД, в последние месяцы они много времени проводили вместе, и Джинни очень к ней привязалась. Мечтательность и наивные рассуждения о нарглах, не мешали Луне обладать сильной интуицией, легко решать задачи, ставящие в тупик более здравомыслящих магов, и быть понимающей и отзывчивой подругой.

Мороз по коже продирал от мысли, что эта неземная хрупкая девушка попала в лапы к монстрам и стала одной из пропавших без вести, а еще неприятнее было сознавать, что так называемые друзья ничего не сделали ради ее спасения и вообще хватились только сейчас, когда, быть может, уже слишком поздно. Вот уже несколько дней Джинни не находила себе места от беспокойства и чувства вины. Надо было действовать, хотя бы разузнать о судьбе Луны.

По всему выходило, что лишь один человек в школе, кроме Кэрроу и Снейпа, обращаться к которым было по меньшей мере глупо, мог пролить свет на эту тайну.

— Мистер Малфой, — словно отвечая на ее мысли, раздался голос Алекто: — Директор не оставил никаких распоряжений относительно того, что вы можете находиться без присмотра в его апартаментах, поэтому ступайте в свою гостиную.

Дверь в конце коридора скрипнула, и Джинни осторожно высунулась из ниши. Как она и предполагала, брат и сестра Кэрроу вернулись в школу через снейпов камин. Рядом с ними маячила тощая фигура хорька. Должно быть, Малфой вместе с ними мотался домой на выходные — последние два дня в Большом Зале его видно не было. Что ж, пожирателям школьные правила не писаны.

— Вы уже должны бы усвоить, что привилегии даются вместе с обязанностями, которыми лично вы пренебрегаете, — нравоучительно добавил Амикус, подавая сестре руку.

Малфой, не ответив, развернулся и поплелся в ее сторону. Ныряя обратно в нишу, Джинни успела заметить, что его собеседники скрылись за соседней дверью, ведущей в их комнаты. Той самой дверью, на которую у Джинни были планы. Секунду она колебалась. Если позволить Малфою пройти мимо и остаться незамеченной, тогда всего через несколько минут можно будет без лишних помех завершить миссию, и первокурсники завтра утром будут избавлены от двойного ужаса — маггловедения в исполнении Алекто и защиты в исполнении Амикуса. А если Снейп задержится, возможно, Кэрроу не выберутся из своей норы и до самого вечера! Вряд ли другие учителя проявят инициативу, чтобы вызволять их из-под выученного накануне редкого и заковыристого запирающего заклятия.

Шаги Малфоя были нетвердыми, словно он был пьян. Наверняка, все трое вернулись с пожирательской вечеринки, где слизеринский староста перебрал. Джинни еще раз высунула нос в коридор и увидела подтверждение своей догадки: он брел, спотыкаясь и держась за стену. Вот почему он хотел остаться у Снейпа: проспаться или найти антипохмельное. После секундного колебания, Джинни приняла решение — лучшего случая могло и не представиться, а миссия вполне могла подождать.

— Драко, мой мальчик, — прошелестела она из ниши, против воли расплываясь в ехидной улыбке: — Подойди побли-и-же.

Малфой вздрогнул и замер, в ужасе вглядываясь в темноту.

— Экспелиармус!

Его палочка с гулким стуком откатилась в дальний угол. Джинни не церемонясь схватила его за ворот и втащила под сень крыла каменной хвостороги-недомерка.

— А теперь признавайся, гад, — ее голос подрагивал от ярости, так же, как и кончик палочки, приставленный к горлу врага: — Где Луна? Что вы с ней сделали?

— Она жива, — пролепетал Малфой, еще не пришедший в себя от шока, — чистокровных не трогают.

Наконец его глаза привыкли к темноте, и Джинни услышала, как он облегченно вздохнул. Как ни странно, огневиски от него не пахло.

— Мерлин, рыжая, нельзя же так, — Малфой попытался отклонить упирающуюся в кадык палочку. — Я уж думал, у меня крыша поехала.

— Инкарцеро, — тихо произнесла Джинни, и руки Малфоя вытянулись по швам, крепко связанные невидимыми путами. «Значит, меня ты не боишься, и всерьез не воспринимаешь, — разозлись она: — Ну, это мы сейчас исправим». — Где она? — Джинни рявкнула так, что Малфой отпрянул и чуть не впечатался затылком в каменную кладку.

— Аврорские замашки не к лицу прекрасной леди, — его лицо исказила кривая улыбка, а в следующий момент он со стоном согнулся, получив удар под дых. Джинни ухватила его за подбородок и резко дернула вверх, пока их глаза не оказались на одном уровне. — Отвечай, сволочь, — процедила она, сверля его взглядом, словно стараясь проникнуть в самые темные закоулки его хоречьей душонки: — Сейчас же! Малфой нервно сглотнул и зажмурился.

— Не надо... так, — еле слышно прошептал он. — Больно.

— Ты сейчас узнаешь, что такое больно! — еще больше разозлилась Джинни. — Клоун хренов! Помогал ее похищать?! Говори!

— С ней все в порядке, — просипел Малфой и почему-то всхлипнул.

Только теперь Джинни заметила, что его колотит крупная дрожь. Малфой являл собой жалкое зрелище. Трусливая тварь. Стоит лишь немного прижать, и гроза младшекурсников превращается в трясущийся от страха кисель. Такого даже проклинать противно.

— Я тебе не верю, — с расстановкой произнесла она, невольно копируя интонации Грюма, — ты же врешь, как дышишь. И хватит ломать комедию, хорек, ты меня не разжалобишь. Где она?!

— В ставке, — выдохнул Малфой, — за Оливандром ухаживает. Она же чистокровная, ее зря не тронут. — Значит, вы и Оливандра похитили, гады... И все же Джинни немного успокоилась. Последнее время в Пророке то и дело появлялись статьи о том, что чистокровных ведьм в Британии гораздо меньше, чем чистокровных магов, и посему такие ведьмы являются национальным достоянием. Там даже говорилось о возможном уравнивании в статусе с чистокровными предательниц крови, которые захотят вернуться на истинный путь. Похоже, что Малфой на этот раз говорил правду. По крайней мере, Джинни очень на это надеялась.

Задумавшись над тем, что бы еще выведать у деморализованного врага, она выпустила его, и обмякший Малфой, не удержав равновесие, рухнул ей под ноги лицом вниз. Джинни едва сдержалась, чтобы не пнуть его под ребра, но вовремя одернула себя. Бить лежачих — не по гриффиндорски. Вместо этого она наклонилась и брезгливо перевернула все еще трясущегося Малфоя на спину.

В нише было темно, и пришлось зажечь люмос. Хорек зажмурился от яркого света, и Джинни вдруг увидела, что по его лицу пробегает едва заметная рябь криво наложенных гламурных чар. Прыщи у него, что ли?

— Фините инкантатум, — злорадно прошептала она и застыла на месте, пораженная открывшейся картиной. Без чар глаза у Малфоя оказались мутными и припухшими от слез, на щеке красовалась свежая ссадина, а из носа и из уголка рта прямо на белоснежный воротник рубашки ручейком стекала черная кровь.

— О Мерлин, — выдохнула Джинни, внутренне содрогаясь. За последние полгода ей пришлось повидать немало жертв круциатуса. Теперь и непонятная дрожь и неадекватная реакция Малфоя сложились в ясную картину.

— Довольна? — не глядя на нее, прошипел Малфой, нервно облизывая искусанные губы. — Отложим допрос до лучших времен или будешь добивать?

— Предупреждать надо, — пробормотала Джинни, снимая с него путы и ругая себя за невнимательность.

Малфой попытался стереть ладонью кровь с подбородка, но лишь больше измазался и стал похож на вампира с иллюстрации в учебнике по ЗОТИ.

— Это Кэрроу тебя так отделали? — потрясенно спросила Джинни.

— Бери выше, — на лице Малфоя появилась жалкая тень его обычной усмешки, — эти уроды просто пожаловались, что я им недостаточно помогаю.

— Позвать мадам Помфри или кого-нибудь из твоих?

— Не надо никого звать, у меня в комнате есть все необходимые зелья. Хочешь помочь — верни маскировку, я не могу в таком виде появиться в гостиной. — Я не умею, — призналась Джинни, — только кровь могу остановить.

— Ну да, я помню, ты за естественность, — фыркнул Малфой:— Тогда подожду отбоя, второй раз я этот подвиг не осилю.

Он посмотрел на свои подрагивающие руки, подтянул колени к груди и закрыл глаза.

— Может, согревающие? — Джинни уже покончила с теми немногими целительскими заклинаниями, которые были ей известны, и ей хотелось сделать для него хоть что-нибудь, чтобы не чувствовать себя так отвратительно. Мантры «он сам виноват» и «он это заслужил», которые вертелись в голове и должны были спасти ее от мук гриффиндорской совести, не помогали. В настоящий момент Малфой был такой же жертвой, как и все остальные. К тому же, в их прошлую встречу он повел себя с ней благородно, а теперь по ее вине ему придется еще час сидеть без обезболивающего.

— Всем я не угодил, — вдруг ни с того ни с сего пожаловался Малфой, пока Джинни аккуратно накладывала согревающие чары, — тем я недостаточно плохой, этим недостаточно хороший. То я инициативу не проявляю, чтобы непростительными бросаться, то жизнью не жертвую, чтобы полоумную защитить. А ведь это я тебя спасал, — укоризненно добавил он. — Сначала хотели тебя похитить, чтобы Поттера приманить. Это я их убедил брать Лавгуд, чтобы ее папашу заткнуть. Сказал им, что между тобой и Поттером давно ничего нет. Ведь нет же?

— Не твое дело, — буркнула Джинни. Его признание было неприятно вдвойне. Если хорек не соврал, получалось, что она ему обязана, и кроме того, это она виновата в том, что Луну похитили. А еще — упоминание о разрыве с Гарри, до сих пор было болезненным. Они замолчали. Джинни раздумывала, стоит ли отложить миссию до следующего воскресенья. Малфой в курсе, что она здесь, и завтра наверняка догадается зачем. Выдаст он ее или нет?

Она украдкой бросила на него взгляд. Малфою было совсем нехорошо. Казалось, что он борется с подступающей дурнотой.

— Если тебе есть, что сказать, говори вслух, — глухо проговорил он, заметив ее внимание, — я не в форме.

— Давай договоримся, — предложила Джинни, все еще гадая, можно ему верить или же он специально усыпляет ее бдительность. — Я не видела тебя, а ты меня, идет?

Малфой едва уловимо кивнул.

— Отлично, — не удержавшись, хмыкнула Джинни, — терпеть не могу обливиэйты.

Шалость удалась как нельзя лучше. Ни одного урока ненавистных Кэрроу на следующий день не состоялось. Снейп явился лишь после полудня и, заявив, что он не швейцар, чтобы открывать двери, послал в подземелья Филча с ломом. Старый сквиб провозился несколько часов, вскрывая дверь маггловскими средствами, и когда, наконец, ему это удалось, уроки уже кончились. За ужином, принимая поздравления соратников по ОД, Джинни мельком взглянула на слизеринский стол. Малфой как ни в чем не бывало восседал на своем месте во всей красе и, чуть улыбаясь, лениво беседовал с Забини. Либо он так быстро оклемался, либо так хорошо владел гламурными чарами. Никто бы и не поверил, что предыдущим вечером на него было страшно смотреть. И все же нельзя было не заметить, что рядом с ним из прежней компании оставались только Гойл и Забини, даже Крэб сидел теперь по правую руку от Нотта, в этом году ставшего главой Инспекционной дружины. Самая оживленная часть слизеринского общества теперь располагалась именно вокруг него, и оттуда же через ползала доносился оживленная болтовня Пэнси. Положение Малфоя на Слизерине уже тогда пошатнулось.