Радуга (джен)

Бессонница — проклятие Бога, оранжевое пятно, становящееся ожогом. Красным, пурпурным, как плащ Пилата. У него была собака, у него была совесть, он обрек на смерть Бога, считал себя виноватым.

Голова превратилась в спелый фрукт, пятна перед глазами — мне не заснуть. У бессонницы горький вкус лекарств и страха, таящегося под одеялом. Потом приходит безумие, и ты понимаешь, что говоришь с Богом и начинаешь молить Его о пощаде. Но что Ему? Бог хочет тебя убить, Он может тебе ничего не говорить и не делать, потому что ты боролся с Ним, с Судьбой, и проиграл в Игре без правил. Но, отмучившись, ты уснешь последним сном, и этого не отнимешь. И, в конце концов, ты поймешь, что боролся не с Богом, а с самим собой.

Битва проиграна, когда проигран бой.

У меня не отключается мозг. Представляете, он все время в картинках. Как человек Рея Брэдбрери. И я не сплю сама без таблеток.

И я умру от разрыва сердца, или инсульта, когда давление картинок достигнет определенного предела.

Инсомния — это болезнь, это вирус подхваченный где-то. Неизведанный микроорганизм, внедряющийся в мозговые клетки.

А я устала и хочу спать, у меня начинаются боли. Если бы я могла знать, когда меня отпустят на волю?

Получился верлибр.

Оранжевый — цвет апельсинов приносящих в больницу. Оранжевый предшествует красному, предшествует ему и переходит в него. Яркий мятежный цвет.

Бессонница, последствие бессонницы, можно назвать осознанным безумием. Что делать, если бегаешь по кругу? В какой-то момент ты понимаешь, что превратился в число Пи — безумную константу, равною отношению длинны окружности к длине ее диаметра. Число Пи после запятой тянется в бесконечность невыразимой боли и страдания. Перед глазами расцветают круги, и только тогда ты начинаешь рыдать.

Если боль постоянна, она становится частью тебя. Ты чувствуешь растерянность, когда эта игла перестает колоть тебя.

Есть безумное неосознанное. Это наши повсеместные психозы и неврозы, зацикленность на чем-то одном. Разница в том, что ты сам этого не замечаешь или замечаешь, но тебе глубоко плевать. Например, человек кладет туалетную бумагу в одно и то же место, но кто-то передвинул ее, и тот человек чествует зуд изнутри и идет поправлять бумагу. Есть еще подгруппа наващевых идей, куда можно записать националистов. Если ваше мнение не совпало с его, то диалог бессмыслен.

Есть навязанное безумие, которое передается, как испорченный телефон слухов от соседей к соседям, или от разозленного родственника к другому. Однажды я устала быть грушей для битья школьных подонков и перестала ходить в школу. Как бы я ни пыталась объяснить взрослым, но они не понимали, и вот добрая бабушка вызвала скорую детскую психиатрическую помощь. За мной явились за полночь, чтобы застать врасплох. Люди в синей одежде внимательно следили, как я переодевалась, один из них похвалил мои волосы: длинные, тогда еще светлые. В диспансере меня, словно бродяжку, заставили раздеться и осмотрели кожные покровы, и волосы в поисках вшей. Мне никогда не было за себя стыдно, как в эту ночь. Потом я разговаривала с врачом. На все вопросы я безбожно лгала, а он писал так, будто это было правдой. Настоящий психиатр давно бы догадался о моей лжи. Врач убеждал мою мать, которая, как и я, была не в курсе этого происшествия, оставить меня в больнице. После того, как мне тупыми ножницами обрезали ногти, я поняла: со мной не шутят. Я умоляла и плакала, и просила мать забрать меня домой. Обратно нас подвез дядя Саша, брат отца, он затормозил, обернулся и сказал мне всего одну вещь. Если я не вернусь в школу, он сам отвезет меня в другую лечебницу для взрослых, где у него работает знакомый врач, откуда я уже никогда не вернусь.

Через год издевательств в школе, я перевелась. И окончила школу экстерном. Мои родители развелись, хотя мои мучения и продолжаются, всему приходит конец.