Радуга (джен)

Желтый имеет много оттенков. Это сильный цвет. Яркий, кричащий, он может привлекать и отталкивать. Желтый — цвет солнца и выжженной июльской травы, золота и стен бедлама. Охристо-желтый, апельсиново-желтый, грейпфрутовый бледный оттенок, шафрановый, золотой и белое золото. Цвет волос сияющих на солнце…

Я помню, тогда меня вел страх одиночества и отчаяния. Ну, хоть с кем-нибудь, ну, хоть сейчас я должна познакомиться. Я так устала от одиночества. С такими мыслями я нашла свою группу перового сентября в университете.

О, бойтесь своих желаний, если они исполняются. Так я нашла Ольгу.

Я сама подсела к ней и как-то завела диалог, при этом безумно смущаясь. Ни о чем, просто так: как зовут, как поступила, знаешь ли кого и так далее. На следующей паре я даже рискнула подбросить ей записочку. Она ответила, и так мы устраивали переписки каждый день.

Однажды я встретила ее рано утром в коридоре. Аудитория была открыта.

— Почему ты не заходишь?

Оля отвернулась от окна:

— Тебя жду.

Больше всего ее бесили мои опоздания, но это мы выяснили потом. Зато ей нравились мои шутки, а мне ее. Она старалась принимать меня такой, какая я есть, но для нее я была игрушка, и как выяснилось позже не всегда удобная.

Любовь живет три года. Я сразу влюбилась в нее. Между нами была страсть, которую я по неопытности восприняла поначалу как дружбу.

И не все ее шутки были смешными.

Я пришла в Екатерининский парк. Она сидела с грустным видом на спинке скамейки, я подсела к ней.

— Что с тобой?

— Давай, в следующей жизни, когда мы умрем, встретимся здесь или нет, лучше на Цветном бульваре?

— В смысле?

— Разве ты не хочешь остаться со мной навсегда?

— Хочу, но к чему ты ведешь?

— Если со мной что-нибудь случиться, ты будешь рядом со мной? — Ольга так проникновенно посмотрела на меня, что у меня возникли нехорошие предчувствия.

— Что с тобой?

— Я… Я похоже того… умираю… Я сдавала, как всегда, анализы и у меня выявили рак щитовидной железы.

— Чушня, перепроверь.

— Перепроверила. Поэтому и позвала тебя. Я еще никому не говорила, я не знаю, как быть?

Для меня это тоже стало шоком. Неужели, я потеряю своего единственного друга. Я не отдам ее смерти!

— В первую очередь расскажи родителям как есть. Я посмотрю в книгах. Может, все обойдется. Я буду с тобой, чтобы ни случилось, — я сжала ее руку, а потом и всю девушку в объятиях.

Какими мелочными казались мне проблемы: зубная боль, переезд, ссоры с отцом и матерью. Кто у меня останется, если исчезнет Ольга? Только мама… И все. Я ее не отпущу и никому не отдам!

Через несколько дней, видя мои мучения, Оля сдалась и рассказала, что это врачебная ошибка, и пусть я не расстраиваюсь. А еще через несколько месяцев она созналась, что это была злая шутка, проверка на дружбу.

— Лучше бы ты не признавалась, — во мне что-то гулко оборвалось.

— Я знаю. Ты теперь ненавидишь меня?

— Нет… Конечно, нет.

— Ты первая пошла на такие жертвы ради меня.

Первая и последняя.

На следующий год она сказала мне, что уезжает вместе с родителями в Мексику, на самом деле уезжали только ее предки. Но я, как преданный щенок, смотрела на нее и едва ли не плакала. Я так боялась ее потерять. Я оставила ей адрес и индекс, и взяла ее, а потом она сказала, что она пошутила. Я едва сдерживалась, чтобы не убить ее в ее же квартире:

— Как ты можешь вот так играть с моими чувствами!

— Прости? Я не знаю, что мною двигало. Ты такая чувствительная. Знаешь, сколько в тебе эмоций? — девушка, дерзко улыбаясь, легла на диван, я стояла над ней.

— Вампир.

— Может быть.

Третий раз она обманула, пытаясь вызвать остывающие чувства, снова добавить жару. К тому времени, она предала меня, начав встречаться с мужчиной, который ей совсем не подходил. Возможно, так она пыталась вернуть меня?

Мы расстались окончательно на третьем году, к тому времени нас мало что связывало.

— Я беременна, — она показала мне справку. Липовую.

— Поздравляю! Я буду нянчить твоих деток! — я действительно была рада за нее.

Я купила ей в подарок фильм на ДВД. На большее денег у меня не хватало.

Через неделю мы пошли в театр и, подходя к зданию, она тихо сообщила ,что седлала вчера аборт. И вот тогда я поняла всю ее ложь. Если бы она сделала аборт вчера, то не смогла бы со мной пойти в театр. Опять ложь, с меня хватит.

В мае мы расстались. По телефону. Это было правильно.

Но было и хорошее. Она скрасила мое одиночество желтой краской. Взмахом золотистых волос.

Помню, как отговаривала ее работать в массажном салоне, помню, как мы ходили в разные секты, коллекционируя вещи оттуда, помню, наши путешествия по Подмосковью. Особенно нашу поездку в Серпухов, где мы в первый раз поцеловались. Помню, наши археологические изыскания в Екатерининском парке и безумного дяденьку, который преследовал меня чуть ли не до дома. Помню Коломенское и запах цветущих яблонь, помню кисловатый аромат яблок, такой же вкус был поцелуев у Ольги. Мы лежали в высокой траве и обвивали друг друга ногами. Ей хотелось эксперимента, я подходила для этого. Чтобы узнать, что такое спать с девушкой. Я была экспериментом.

Наш первый раз произошел на мой День Рождения. Это шел третий год нашего знакомства.

У нас оставалось мало времени, скоро должна была прийти моя мама, поэтому наша прелюдия была короткой: бешеные поцелуи, сплетение языков, трение тел, беспорядочно скользящие по коже руки. Оля гладила и целовала мою грудь, ключицы, плечи. Потом я потянула губами ее соски. Облизывала их и снова втягивала. Рукой я поглаживала ее живот, медленно, но уверенно переходя к поглаживанию бедер, когда я начала целовать ее живот, я скользнула пальцами между ног и раскрыла внешние половые губы, она уже была мокрой. Я раскрыла внутренние складки и провела пальцами вверх, чтобы погладить клитор, аккуратно массируя его. Ольге нравилось. Мне тоже. Мне нравилось, как она пахла. У нее сам по себе был кислый вкус: у кожи, у слюны, а внутренние соки пахли мускусом и чем-то еще привлекательным и сладким. Она направила мою голову ниже, намекая на более интимные ласки. Я согласилась. Я облизала и обсосала каждую внутреннюю складочку, зарывалась носом в ее короткие золотистые волоски, ласкала клитор и слушала мурчащие звуки, потом я осмелилась и сунула язык во влагалище. Я то обводила языком по кругу, то устремляла его внутрь, и девушка подо мной извивалась, словно ее пришибло током. Иногда я возвращалась к клитору и ласкала его, а потом снова устремлялась внутрь, под конец, когда я уже чувствовала дрожь тела под собой, я сунула палец и стала водить им вперед назад и по кругу, потом я добавила второй и слегка нажала на переднюю стенку влагалища во время движения и почувствовала, что вместе с громким стоном из глубин тела, орошает мою руку влага. Ольга кончила. Липкий сок растекся в промежности, и я вылизала его. Меня безумно завела эта картина. Заставить кого-то кончить под тобой — это почти тоже самое, что утвердить власть над ним. Мне понравился вкус власти.

Ольга, отдохнув, не очень старалась доставить мне удовольствие. Я была влажной, потому что представляла ее елозящую подо мной, просящую о большем. Она пробовала устало, неохотно лизать меня, делать те же движения, даже пробовала насадить меня на свои тонкие пальчики, и я двигалась, и даже сделала вид, что кончила. Ольга не была в этом уверенна, но и практики большой у нее не было, чтобы отличить симуляцию. Потом, после ее ухода я довела себя до оргазма, сокращая мышцы влагалища — техника, которую я освоила сама.

Но этот первый раз оставил горечь фантиков от конфет в постели, объедков оставшихся не только на столе. В своей квартире Ольга не разрешала что-либо особенно трогать или оставлять еду на столе. Я всегда убирала за собой.

Второй раз бы на Новый Год. Мы встречали его вместе. Он ничем не отличался от первого. И те же фантики, и грязь. Я не выдержала. Я высказала ей все, что я о ней думаю. Мы разругались на пару месяцев, за эти месяцы она нашла себе мужчину, которым вертела, как хотела. Он пил, принимал наркотики и был безволен. Именно после возобновления наших отношений Ольга придумала шутку про фиктивную беременность и аборт. Меня это не встряхнуло, только заставило пожалеть ее и расстаться навсегда.

Был еще и Эрик. Я была знакома с ним с детства. Я была влюбленная в него. Глупый белобрысый дурачок — он был принцем Ариэль из сказки про «Русалочку». И я была той самой Русалочкой, превратившейся в морскую пену. Как не влюбиться в голубоглазого красавца?! В него все влюблялись, но только я не разбила ему сердце, потому что он разбил его мне. Все женщины, с которыми он был после меня, бросали его. У него ничего не было кроме своей красоты.

Я была старше его на два года, ему было шестнадцать, и я была его первой девушкой, а он был первым и единственным мужчиной, взявшим меня. Мы сидели, затаившись в малиннике, и прятались от жары. Я слушала стрекотание кузнечиков и шум стрекоз.

Июль в Прибалтике выдался жарким.

Я перебирала пшеничные волосы, и Эрик предложил размять ему спину. Он был без майки. Я делала, как умела, и спускалась все ниже, сама не осознавая толком, что делаю, я положила руку на ягодицы и сжала их. Эрик вздохнул.

— Продолжай, делай что хочешь, — он был эстонцем, но отлично говорил по-русски.

Я ласкала его тело кончиками пальцев и выцеловывала каждый позвонок от верха до низа. Я провела по внутренней стороне его бедер, и он тяжело вздохнул. Эрик перевернулся на живот. На его шортах отчетливо выделялся контур вздыбленного натянувшего ткань члена. Я поцеловала грудь. Эрик сказал, чтобы я сняла одежду. Я замялась и покраснела, но скинула платье и лифчик, оставшись в черных трусиках, сидящей на земле. Эрик скинул шорты и трусы. Я впервые видела вживую молодой налитый кровью член. Он был телесно-розоватого цвета. Такой ровный. Крайняя плоть не была похожа на грибную головку. Он покачивался в такт дыханию.

— Хочешь, поцелуемся? — спросил Эрик.

Я кивнула и прижалась к нему, чувствуя бедром член. Парень целовался неловко, у него было мало опыта. Он полез ко мне в трусики. Его пальцы щупали меня в интимных местах. Я сняла их.

— Покажи.

Я не сразу поняла, что он хочет увидеть, что у меня между ног. Я легла и раздвинула ноги. Эрик подложил мне под бедра свои шорты. Он раздвинул бедра шире и облизал внутреннюю часть. Он понюхал меня, зарылся в темные завитки. Раздвинул языком половые губы и языком нащупал влагалище. Потом он раздвинул складки плоти пальцами и смотрел на влажный вход. Он впервые видел девушку так близко, а я смотрела на близкий ко мне член.

— Подготовь меня, — попросила я.

— Как?

— Пальцами. Сначала одним, потом двумя. Лучше оближи. Подожди, у тебя есть презерватив.

— Точно. Нащупай в шортах.

Я вынула резинку и подала ему.

— Помочь одеть?

— Я сам. А ты можешь сама себя растянуть, как в роликах. Ну…

Я поняла, в каких роликах он это видел, но, подумав, согласилась. С собой я буду аккуратна. Я облизала и впустила поочереди в себя два пальца.

Эрик завороженно смотрел на действо, и его член твердел в презервативе.

— Пора? — почему-то он спросил меня.

— Давай.

Эрик неловко разместился между ног и направил член во влагалище. Больно не было, но было неприятно — растягивающиеся стенки. Было давление на мочевой пузырь, потом внутри стало как-то странно приятно, когда Эрик начал медленно двигаться во мне. Он слишком быстро кончил. Я только привыкла к желанию, ощутила удовольствие и, когда он вынул член, то я ощутила какую-то пустоту. Мне хотелось еще.

— Почему нет крови? Ты не девствиница?

— Девственница. Но бывает по-разному. У кого-то кровь, у кого-то нет.

Ночью я воображала разные сцены, чтобы унять тянущее чувство внизу живота. Я кончила, оставив мокрое пятно на ночной рубашке.

На следующий день мы с Эриком также играли в шпионов, как будто ничего не случилось. Потом мы еще три раза спали с ним. Но это никак не отражалось на нашей дружеской возне. Один раз на пляже. Тогда я почти кончила. Я напрягла мышцы внизу живота и кончила вслед за Эриком. Потом мы омылись в море.

Желтый — это солнце и лето.