Практически братья (гет)

Люпин смотрел на Снейпа, сидевшего на другом конце дивана. В зеркале напротив них крошечные фигурки на сцене загородила встающая публика, заглушая аплодисментами музыку. Глаза Снейпа были затуманены, на лице застыло изумлённое, рассосредоточенное выражение чистого экстаза.

— Хорошая музыка, — сказал Люпин, быстрым движением руки перед поверхностью зеркала завершая соединение с одним из Лондонских Вест-Эндских маггловских театров.

— О да, очень. — Снейп закрыл глаза. — Очень хорошая музыка.

— Это один из недостатков магического сообщества, — посетовал Люпин, садясь обратно на диван. — Нас слишком мало, чтобы хорошо подпитывать искусство. У магглов огромная популяция, им есть откуда черпать таланты и ресурсы, чтобы создавать что-то вроде этого.

— Я и не представлял, — пробормотал Снейп, всё ещё в полупрострации. Он моргнул, и его глаза слегка сфокусировались. — Главная героиня была законченной идиоткой.

— Это часто бывает, к сожалению. Зато её играет довольно привлекательная леди, — мечтательно улыбнулся Люпин. — И какой голос!

Снейп глотнул ещё сливочного пива — за эту ночь они прикончили уже довольно много бутылок и, хотя пиво не было крепким, Люпин начинал чувствовать кумулятивный эффект. А ведь ни один из них обычно много не пил; оба, хотя и по разным причинам, боялись потери контроля.

— Музыка была... изумительная, — признался Снейп. — Есть ещё такая?

— Навалом, — обнадёжил Люпин. — Живые выступления, фильмы... э-э-э, записанные представления. Не скребу ли я на свой хребёт? В Ковентгардене в следующем месяце должны давать Вагнера. Это определённо твоё!

— Как скажешь.

— Поверь мне, — Люпин отхлебнул из своей бутылки. — Я организую подключение в один из вечеров. Если тебе интересно.

— Да, пожалуйста, — Снейп закрыл глаза. Пытается запомнить музыку, — подумал Люпин. — Когда не хмурится, так вполне по-человечески выглядит.

Люпин встал и потянулся, собрал со стола гору тарелок и понёс её в кухню. Положив их в раковину мыться, он повернулся и обнаружил за спиной Снейпа, нагруженного кучей пустых бутылок, которые они оставили на полу.

Люпин издал короткий смешок и покачал головой, ответив на вопросительный взгляд Снейпа:

— Просто подумал, что мы жутко скучные. Просиживаем выходные за мюзиклами и сливочным пивом, как две старые девы. Вообще-то, мы и есть старые девы. Старые холостяки. Ну, холостяки средних лет, по крайней мере.

— Я уже понабрался острых ощущений на всю оставшуюся жизнь. Предпочитаю скучать, — Снейп оглядел комнату, но от беспорядка не осталось и следа. — Мне уже даже начинает нравиться Зельеварение. Иногда.

— Забавно, — заметил Люпин, возвращаясь на диван в гостиную. — Я никогда не думал, что ты выберешь Зельеварение. В смысле, да, ты всегда был лучше всех в Зельях, но я не думал, что ты ими увлекаешься. Не так, как... другими предметами.

— Защитой от Тёмных Искусств, — закончил Снейп. — Нет, я никогда не любил Зелья, они у меня просто очень хорошо получались.

— Итак, если тебя привлекали не Зелья, и, как я понимаю, не преподавание — по крайней мере, не на школьном уровне, — то что же? Я когда-то думал, что, может быть, ты захочешь стать Аврором.

Снейп кивнул.

— Да, одно время хотел.

— Так что же случилось? У тебя есть и мозги, и способности.

— Я не прошёл практику по Защите от Тёмных Искусств для СОВ.

Люпин открыл рот, чтобы что-то спросить, и вдруг осознание ударило его:

— О Мерлин, нет, тот день, после...

— Я очень хорошо справился с письменной частью тем утром. И я, в общем, неплохо выполнял практические задания. Но я был всё ещё... расстроен после того, что произошло. Меня сочли психически нестабильным. "Не подойдёт", помнится, вот как это назвали.

Люпин откинулся на диван и посмотрел в потолок.

— Значит, мы действительно разрушили твою жизнь.

— Я и сам неплохо справился. Возможно, они пришли бы к тому же самому заключению, даже если бы... это... не произошло. Я помню все разговоры о моём нездоровом восхищении Тёмными Искусствами.

Люпина передёрнуло.

— Самое грустное, что мы все восхищались Тёмными Искусствами. Тебе только не хватило социальной адаптированности скрыть это.

— Я определённо очень быстро перешёл из одной крайности в другую, от желания стать Аврором к Пожирателю Смерти. Всего лишь за несколько месяцев.

Люпин задумался.

— Знаешь, в каком-то смысле, ты Аврором и стал. Когда всё закончится, могу поспорить, если захочешь, они сделают тебя Аврором официально.

— Нет, — Снейп смотрел в стену. — Я шпион и предатель. Никто не доверяет предателям, даже если они работают для их стороны. А шпионов всегда презирают, — он покачал головой. — Во мне никогда не увидят никого, кроме Пожирателя Смерти.

— Дамблдор замолвил бы за тебя слово. Когда всё это закончится...

— Когда всё это закончится, — прервал Снейп. — Если я всё ещё буду жив... Я думаю, что Тёмных Искусств мне хватит на всю оставшуюся жизнь. После общения с Ним они потеряли всю прелесть, всё очарование, которое когда-либо для меня имели. — Он вздохнул. — Остановлюсь на Зельях. Я не буду преподавать их, мои несчастные студенты и я наконец вздохнём спокойно друг от друга. Но и кроме этого найдётся чем заняться.

— Жаль, что ты не любишь преподавать. Студенты действительно многому у тебя учатся, даже сейчас, когда ты вселяешь в них ужас. Ты так много знаешь. И ты можешь быть терпеливым, по крайней мере с зельями...

— Зелья я могу контролировать. Я не могу контролировать людей. Я не могу быть терпеливым с людьми.

— Ты уж точно делаешь всё для того, чтобы они не могли быть терпеливыми с тобой. Ты стараешься изо всех сил держать их на расстоянии.

Снейп замер и дёрнул головой, так что его жирные чёрные волосы полностью завесили его лицо. Прячется, — подумал Люпин. — Я заставил его защищаться.

И какой-то бес дёрнул его сказать:

— Знаешь, Поппи Помфри всё исправила бы за десять минут. Думаю, у неё давно руки чешутся.

Снейп бросил на него взгляд из-под волос.

Люпин пояснил:

— Твои зубы. И волосы.

Снейп сощурился. Раз уж я начал, — подумал Люпин. — То хочу выяснить.

— Я думал, это часть имиджа Тёмного Мага, — продолжал он. — Но Люциус Малфой не уродует себя специально. Вот я и думаю — может, это для того, чтобы к тебе не приближались?

Снейп молчал.

Люпин уже собирался сказать "прости, я не должен был спрашивать", когда Снейп тихо ответил:

— И то, и другое. — Он пожал плечами. — Не то чтобы мне грозила неземная красота, если я что-то исправлю, — он повернулся к Люпину и растянул губы в болезненной улыбке, обнажив неровные жёлтые зубы. — И я так долго пробыл в этом виде, что начнутся вопросы, если я вдруг что-то изменю. Это вызвало бы подозрения.

Люпин кивнул. Конечно, ты выглядел так и в детстве, и не исправил ничего тогда. Были ли у тебя причины держать людей подальше от тебя? Подальше от твоего рта, Северус? Но об этом я бы спросить не посмел. И как знать, он всегда был с головой погружён в занятия, он мог абсолютно не обращать внимания на мир снаружи, на то, как его воспринимают. Он не обращал внимания на многое.

— Значит, ещё кое-что, чем надо будет заняться, когда всё это закончится, — беспечно сказал он.

— Когда всё это закончится, полагаю, я буду мёртв, — холодно отрезал Снейп. — Или уже очень стар. Я не живу ради "когда всё это закончится".

— Тогда ради чего ты живёшь? Ради конца Сам-Знаешь-Кого? Этого не может быть достаточно для тебя!

Снейп помолчал, откинувшись на спинку дивана.

— Возможно, я буду жить ради... Вагнер, ты сказал?

— Да, Вагнер.

— Ради Вагнера, значит. И залитых луной пляжей. И этого чёртова красного мячика.

Что ж, он ушёл от ответа. Или, может быть, он не ушёл, — осенило Люпина. — Может быть, он серьёзно.

— Что, не ради Фрисби?

— О, чёртов Фрисби, как я мог забыть?

— У тебя уже лучше получается.

— Я жалок.

Люпин пожал плечами.

— Меня устраивает. — Он вдруг улыбнулся. — Хотя согласен, Фрисби и красный мячик не очень сочетаются с длинными чёрными мантиями. Ты не думал насчёт того, чтобы надеть что-нибудь другое? Особенно на пляже.

— Нет.

Ладно, это запретная зона, — согласился Люпин. Допустим, Снейп в пляжной одежде — это слегка чересчур.

— Ты так и не научился быть смешным, Северус. Жить стало бы намного легче, если бы тебе это удалось.

— Я тебе уже говорил, Люпин, я Тёмный Маг. У нас нет чувства юмора. Именно поэтому смех является вторым по силе оружием сразу после любви в борьбе со злом. Мы не выносим, когда над нами смеются.

— Ты не Тёмный Маг.

— О Мерлин, Люпин, это в моих генах. Я с рождения выглядел как злодей в детских сказках. Для полноты картины не хватает только отрастить усы, постоянно покручивать им концы и бормотать что-нибудь насчёт своих коварных, дьявольских планов.

— Видишь, есть у тебя чувство юмора.

Снейп упёрся в него взглядом и недобро улыбнулся.

— Думаешь, я пошутил? Я вот отыщу тебе фотографию моего отца. Если не порвал её в ошмётки. Или лучше вот... — он стянул волосы сзади в кулак, так что они плотно облегли череп. Он заглянул в лицо к Люпину и оскалил неровные зубы. — А теперь представь ещё козлиную бородку.

Люпин вытаращил глаза.

— Вылитый Минг Безжалостный. Или Дрого Разрушитель из старого комикса "Мартин Миггс, Бешеный Маггл".

Снейп отпустил волосы и тряхнул ими, так что они снова упали, обрамляя его лицо.

— Очень мило, когда это глядит на тебя из зеркала, пока ты растёшь, я тебя уверяю. — Он нахмурился. — К тому же, если не бриться, у меня действительно растёт эспаньолка.

Нельзя смеяться, — твердил себе Люпин. — Но это и правда смешно! Бедолага.

— Так что видишь, я безнадёжен, — закончил Снейп, откидываясь на спинку дивана.

— Ну, не знаю, — Люпин вытянул ноги и улыбнулся. — Всего за несколько месяцев я затащил тебя на пляж и заставил бросать Фрисби. Кто знает, что ты будешь делать через несколько лет, — он задумчиво улыбнулся. — Может, я одену тебя в гавайскую рубашку и синие джинсы.

— Во что?

— Хорошо, гавайская рубашка — это перебор. Но вот джинсы...

— Ты имеешь в виду, вроде этих... штанов, которые на тебя сейчас?

— Да, — Люпин широко улыбнулся.

— Я буду себя чувствовать выставленным на смех.

— Они теплее, чем мантии. Зимой с мантиями удавиться можно.

— Нет.

— Ты больше не будешь выглядеть как Минг Безжалостный. Поверь мне.

— Я могу достичь того же эффекта, надев клоунский костюм в горошек, но этого я тоже делать не собираюсь.

Люпин засмеялся. Снейп бросил на него сердитый взгляд.

— Ну вот, — сказал Люпин, всё ещё хитро улыбаясь. — Вот видишь. Это было явное чувство юмора. На свой собственный счёт к тому же.

— Я счастлив, что тебя это забавляет.

— И это ставит мне новую цель в жизни. — Улыбка Люпина растянулась уже до ушей. — Первое, свергнуть Тёмного Лорда. Второе, засунуть Северуса в джинсы. Джинсы и футболку. Не в чёрную.

— Как приятно видеть, что ты способен выстроить свои приоритеты.

Люпин снова засмеялся. Но затем он перевёл дух и глубоко вздохнул.

— Ладно, я больше не буду. Я знаю, что ты не можешь измениться сейчас, и понимаю, почему. Не стоило мне смеяться над тем, что для тебя может быть вопросом жизни и смерти, — он вздохнул ещё раз. — Так что пока сохраним статус-кво. — Он перевёл взгляд на Снейпа. — Но когда всё это закончится...

— Когда всё это закончится, — повторил Снейп. — Ты говоришь так, будто уверен, что мы победим.

— Приходится. Либо мы победим, либо мне конец.

— Может повториться то, что было пятнадцать лет назад. Когда одна из сторон одерживает победу, но не окончательную, и мы снова вынуждены будем затаиться и ждать.

— В Пророчестве сказано не так.

— В Пророчестве сказано неясно. Там сказано, что либо один, либо другой умрут. Это не гарантирует победу.

— Что ты будешь делать, если Сам-Знаешь-Кто победит?

Снейп на мгновение отвёл взгляд.

— Не знаю. Если Он скажет, что я должен открыто занять место среди Пожирателей Смерти, то... — он помялся. — Если будет известная нам группа сопротивления, и я смогу притвориться, что шпионю у них, тогда, возможно, буду это продолжать.

— Сопротивление будет.

— Потому что в противном случае от меня ожидается, что я присоединюсь к их действиям. Я не смогу этого сделать, — он побледнел. — Ты не представляешь, что Он замышляет, для магглов, для полукровок...

— Поэтому мы и должны победить, — тихо сказал Люпин.

— О, разумеется, мы победим, — саркастически заметил Снейп. — У нас же есть великий Гарри Поттер, который всех нас спасёт. Боги не допускают, что мы, простые смертные, низшие существа, когда-нибудь будем в состоянии спасти себя сами.

— Гарри тоже не в восторге от этой идеи.

— Да ты что? Я бы на его месте моментально согласился, — Снейп скрестил руки. — Но героические поступки и пророчества не для таких, как я. Не для мерзкого и подлого Северуса Снейпа.

— Что бы Гарри ни должен был сделать, — мягко возразил Люпин. — Он не сможет сделать этого в одиночку. Мы все нужны. И ты, возможно, больше, чем кто бы то ни было.

— Гарри с радостью обошёлся бы вообще без меня.

— Гарри ещё очень молод. И многого из того, что случилось с ним, он не понимает.

— О, он понимает. Он полностью винит меня в смерти Блэка. Видел бы ты, какими взглядами он меня одаряет в классе.

— Я уверен, что ты не даёшь ему повода поступить иначе.

Снейп ответил сардонической ухмылкой.

— Одного вредного учителя Гарри переживёт.

Люпин глубоко вздохнул.

— Нет, Северус, думаю, не переживёт.

Снейп уставился на него.

Люпин понизил голос.

— Всё, что не удалось в прошлом году, сводилось к размолвке между тобой и Гарри. Если бы ты смог продолжать уроки Окклюменции — да, я знаю, почему ты не мог, — быстро добавил Люпин, едва Снейп открыл рот. — И они всё равно могли не пригодиться вовремя. Я знаю, что Гарри не работал над ними, как следовало. Но если бы Гарри пришёл к тебе в последний день, чтобы выяснить, что с Сириусом...

— Нет, Гарри даже не подумал о том, чтобы обратиться ко мне. Вместо этого он додумался до безрассудной идеи воспользоваться камином этой жуткой женщины, и всё испортил.

— Если бы он подсознательно не воспринимал тебя как врага, он бы догадался пойти к тебе. Или доверил бы тебе разобраться с ситуацией после того, как рассказал тебе о ней.

Снейп одарил его яростным взглядом.

Люпин вздохнул.

— Что сделано, то сделано. Я не пытаюсь взвалить вину на тебя, Северус, к этому многие причастны. Включая меня. Я должен был вмешаться намного раньше. И Мерлин знает, Сириус вбил этот клин между вами настолько глубже, чем он уже был – а я не сделал ничего, чтобы его остановить.

Люпин опустил глаза.

— Какое-то время казалось, что вы с Гарри действительно были готовы к разговору. Особенно после того как он увидел... в думоотводе... — Люпин покачал головой. — Если бы он только был постарше! — он снова вздохнул. — Нужно что-то сделать с вашими отношениями. Иначе всё это повторится.

Снейп посмотрел на него, потом опустил взгляд. Люпин не сводил с него глаз. Он думает, о чём он думает?

— Нет, — тихо сказал Снейп, не поднимая головы. — Мы не можем.

— Почему?

Снейп всё ещё смотрел в пол.

— Мне нужна ненависть Гарри. И мне нужна моя ненависть к нему.

Люпин ждал. Снейп продолжал:

— До тех пор пока Тёмный Лорд видит мою ненависть к Гарри, и до тех пор пока Он знает, что Гарри ненавидит меня, Он будет мне доверять.

Люпин почувствовал внутри холодок.

— Он не доверяет мне полностью, — подтвердил Снейп. — Тёмному Лорду известно, что я работал против него в прошлом. Что я пытался помешать Квиррелу добраться до философского камня. Что я не помог Петтигрю, когда выяснилось, что он жив и является последователем Тёмного Лорда. Или не попытался помочь тебе и Блэку, когда имел все основания считать вас Его последователями. Тёмный Лорд думает, что я делал это потому, что струсил, что я примкнул к Дамблдору потому, что в то время полагал, что он сильнее и что Тёмный Лорд никогда не вернётся. Он думает, что я вернулся на его сторону, потому что решил, что теперь Он сильнее. И потому, что Он знает, что я ненавижу Поттера больше, чем собственную жизнь, и думает, что я сделаю всё, что угодно, чтобы увидеть его смерть.

— Одного за другим я потерял всех своих врагов. Джеймса. Я думал, что потерял Блэка много лет назад. Тебя, — он задумался. — Я не думаю, что когда-либо ненавидел тебя, скорее как их продолжение. Я точно не ненавижу тебя сейчас. Всё, что у меня осталось — это Гарри, и моя ненависть к нему — всё, что я могу скормить Тёмному Лорду. Воспоминаний о мертвецах недостаточно.

Люпин не мог оторвать от него взгляд. Лицо Снейпа было пустым и холодным, глаза ничего не выражали.

— И его так легко ненавидеть, — продолжал Снейп. — Каждый раз, когда я смотрю на него, на юного героя, сияющего принца, мне видно, как велика пропасть между нами, в какой яме я существую, какое я отвратительное существо. И как бы я ни старался, как бы высоко я не забрался с того места, где стою, я всё равно буду в яме. Всегда. — Он закрыл глаза. — Я выучил, давным-давно, что как бы я ни старался вылезти, кто-нибудь там, под солнцем, спихнёт меня обратно.

Ещё одна кривая улыбка.

— Вот так Он и поймал меня в конце концов давным-давно. Он сказал: "Эти люди считаются Хорошими, те, кто нападал на тебя и плевал на тебя. Они не хорошие. Нет ни добра, ни зла, только Сила." На какое-то время я поверил в это, потому что не видел ничего хорошего вокруг. А Он был единственным, кто попытался помочь мне, которому было не всё равно, или мне так казалось. — Он улыбнулся. — Конечно, кончилось всё тем, что я остался ещё более бессильным, чем когда бы то ни было.

Люпин смотрел на Снейпа широко раскрытыми глазами.

— Мне так жаль, Северус.

— Ты говоришь "мне жаль" слишком часто.

— Иногда я не знаю, что ещё сказать.

Снейп вновь уставился в пол.

— Ты недавно сказал, что тебе надоело, что тебя называют "бедным Люпином". А я бы отдал что угодно за то, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня и сказал "бедный Северус". Этого не было бы достаточно, но это было бы хоть что-то, — он поднял глаза на Люпина. — И не вздумай этого говорить, это не будет считаться.

— Хорошо, я не буду. Тебе бы всё равно это не пришлось по вкусу.

— Думаешь? Я тебе сказал, жалость — это большее, на что я могу надеяться. Мне и её-то почти не перепадает.

— Ты явно делаешь всё возможное, чтобы отбить у всех такое желание. Нет, ты не жалости хочешь.

Он задумался.

— Я собираюсь сделать кое-что, чего раньше никогда не делал, — произнёс он, поднимаясь на ноги. — Я всегда знал, что это возможно. И теперь, благодаря тебе, я думаю, что смогу.

Он кивнул на окно:

— Луна только во второй четверти.

Люпин стянул через голову рубашку. Снейп расширил глаза. Кожа Люпина была гладкой и чистой, все следы шрамов, которые были на ней несколько месяцев назад, теперь исчезли. Люпин постоял и снял остальную одежду. Помедлив секунду, он прижался к полу, контуры его тела замерцали, и через несколько мгновений он превратился в волка. Это ничем не напоминало превращения, которые Снейп наблюдал раньше, всё произошло легко, никакого сопротивления.

Большая волчья голова приподнялась, и в Снейпа упёрлись люпиновские глаза. Волк оскалился в улыбке, и огромный хвост застучал по полу. Люпин поднялся на все четыре лапы — даже так он был ростом почти со Снейпа. Он подошёл к дивану, на котором сидел Снейп, всё время глядя ему в глаза, а затем кротко положил голову ему на колено. Снейп смотрел на него почти удивлённо. Он поднял руку и, помедлив, положил её на мохнатую волчью шею, прямо за ушами. Люпин зажмурился и подвинул голову ближе к Снейпу, почти облокотившись на него.

Снейп вдыхал тёплый, животный запах, зарываясь пальцами глубже в мягкую шерсть. Я держу голову вервольфа , — думал он. — Монстр перестал быть монстром. И затем понял с горячим удовлетворением. — Я сделал это для него. ОНИ не смогли, только я смог дать ему это.

И тут же осадил себя:

Но они могли бегать с ним, а ты не можешь, ты должен стоять в стороне, ты не можешь присоединиться к нему, только смотреть. Но он не этого хотел, — вдруг понял он. — Они помогали ему принять своего монстра, а он хотел только избавиться от него.

Через несколько секунд Снейп отдёрнул руку. Он не собака, он человек, об этом так легко забыть. Люпин открыл глаза и улыбнулся ему, затем отошёл назад в комнату. Его контуры снова замерцали, и вот уже на месте волка стоял человек. Он легко и быстро оделся и снова сел на диван.

— Я больше не чувствую себя чудовищем, — сказал он. — Я больше не ненавижу быть волком. Ты не заставляешь меня стыдиться себя, и я не боюсь этого. — Он отвёл глаза. — Я знаю, что это тебе не поможет, и я не могу ничего сделать с тем, с чем ты вынужден сталкиваться и с тем, как тебе приходится жить изо дня в день. — Он замотал головой.

— Я неправильно говорю.

Собравшись с мыслями, он продолжил:

— Я так думаю, ну, может, ты совершил своё собственное маленькое чудо.

Снейп не ответил, но в его позе появилась некоторая мягкость, и немного ослабло то неистовое напряжение, которое постоянно сопровождало его.

— Ни одному из нас не хочется быть тем, что мы есть, — сказал Люпин. — Но нам некуда деваться. У меня есть Волчьелычное Зелье. У тебя... только надежда, что может быть, когда-нибудь наступит время, когда тебе не придётся больше жить так, как сейчас, — он улыбнулся Снейпу. — А пока мы можем помогать друг другу оставаться людьми по полнолуниям, — он улыбнулся чуть шире. — Или в любое другое время, когда ты не будешь против покидать для меня тарелку. Или послушать Вагнера.

Снейп скривился при упоминании тарелки, но его лицо быстро смягчилось. Он взял бутылку сливочного пива, откупорил её, приподнял и произнёс:

— Тогда — за полнолуние.

— За полнолуние, — Люпин приподнял свою бутылку, и они оба отпили по глотку.

— И за Вагнера, — добавил Люпин.

— За Вагнера, — Снейп снова приподнял бутылку. — Допуская, что Вагнер окажется достойным твоей рекомендации.

Они отпили.

— И за Фрисби, — сказал Люпин.

— За красный мячик, — сказал Снейп.

Они отпили ещё.

Люпин заглянул в свою бутылку.

— У меня тут осталось ещё.

— У меня тоже.

— Ну тогда, за Орден.

— За Дамблдора.

— За Хогвартс.

— За погибших товарищей.

— За товарищей живых и невредимых. И за товарищей, которых нам только предстоит встретить.

Люпин помедлил, хитро улыбнулся и сказал:

— За Гарри Поттера.

Снейп застыл. Потом нахмурился. Потом посмотрел Люпину прямо в глаза, приподнял бутылку, кивнул и отпил. Люпин улыбнулся и тоже отпил.

— И за "когда всё это закончится", — сказал Снейп, и в голосе его был лишь намёк на усмешку.

— За "когда всё это закончится", — вернул усмешку Люпин.

И оба сделали по последнему глотку.