Практически братья (гет)

Люпин вздрогнул и проснулся. Он задремал в кресле в кабинете Дамблдора. Сколько времени прошло? Он посмотрел на часы. Поздно, очень поздно, через несколько часов рассветёт. Всё это слишком затягивалось.

Он потянулся, встал и окинул взглядом комнату в сотый раз, но всё было спокойно. Все портреты спали. Клетка Фоукса была пуста, он находился сегодня со своим хозяином — а жаль, Люпин бы не отказался от компании.

И тут он увидел — мерцание в центре комнаты, которое, должно быть, и разбудило его. Лёгкое сияние, дрожащее, расширяющееся, а затем чёрную фигуру, материализовавшуюся в комнате, согнутую пополам, сжимающую ржавый старый чайник — портключ. Люпин бросился вперёд. Колени Снейпа подгибались, и Люпин едва успел поймать его, прежде чем он рухнул на пол.

Лицо Снейпа находилось в нескольких дюймах от его собственного, оно было бледным, искажённым, всё в грязных полосах.

— Что ты делаешь здесь? — рявкнул Снейп. — Где Дамблдор?

Он попытался отпихнуть Люпина, но снова начал падать. Люпин поймал его.

— Дамблдору понадобилось уладить какое-то срочное дело. Он послал меня сюда, чтобы я дождался тебя. Он появится, как только сможет, — проговорил Люпин как можно более спокойным и мягким голосом, подставляя плечи под руку Снейпа и почти что волоча его к тому, что казалось голой стеной, в которой вдруг возникла дверь.

За ней находилась маленькая комната, в которой только-только хватало места для кушетки, стола за ней и каменного очага, в котором разорвалось и вспыхнуло полено как раз в тот момент, когда они вошли. Снейп рванулся через комнату к столу, на котором стояла неглубокая каменная чаша. Его руки сжали её края, затем он лихорадочно принялся подносить палочку к своему виску, вытаскивая длинные, серебряные струи воспоминаний, и выкидывать их в чашу, которая начала дымиться и кипеть. Люпин заставил себя отступить назад, лишив себя возможности увидеть столько, сколько ему бы хотелось.

Затем рука Снейпа безвольно упала, палочка вывалилась из неё, со стуком упав на пол, и он снова покачнулся, но Люпин подхватил его и уложил на кушетку — сначала плечи, затем ноги, и, наконец, расправил его мантию вокруг него.

— Дамблдор приготовил для тебя зелье, — сказал Люпин, зачерпнув кружку из котла, что висел над огнём. Снейп протянул руку за кружкой, но из-за сильной дрожи не мог её удержать, так что Люпин поддержал его за плечи и поднёс кружку к его губам, чтобы он мог пить. При это он не мог не почувствовать ярость, наполнявшую всё тело Снейпа. Он в негодовании, — подумал Люпин, — но слишком слаб, чтобы со мной бороться. Снейп оттолкнул кружку рукой, и Люпин уложил его назад на кушетку. Дыхание Снейпа было частым и поверхностным.

Дамблдор предупредил, что Снейп будет ранен, что ему пришлось разочаровать Вольдеморта, а это означало пытки.

Что он сделал с тобой? — подумал Люпин, глядя на искажённое лицо Снейпа, на прилипшие к мокрому от пота лбу длинные волосы, делавшие его похожим на старика, хотя он ведь был сравнительно молод. Проклятие Круциатус, по меньшей мере, и одного этого уже хватило бы.

Дыхание Снейпа замедлилось до обычного, и он закрыл глаза.

— Можешь идти, — сказал он.

— Дамблдор просил приглядеть за тобой до его возвращения, — сказал Люпин, убирая кружку. — Тут есть ещё есть зелье, если нужно.

— Всегда был рад посмотреть, как я страдаю, да? — пробормотал Снейп. Теперь он дышал нормально.

— Никогда, Северус, — сказал Люпин, усаживаясь на полу возле кушетки и облокачиваясь о стену, рядом с головой Снейпа.

— Ну конечно, нет, — ответил Снейп. — Ты просто с отвращением отворачивался и ничего не говорил.

— О чём я искренне сожалею, Северус, — сказал Люпин.

Снейп не ответил. Он лежал смирно, медленно и глубоко дыша, с напряжённым лицом.

— Пол холодный, — сказал он. — Ты можешь подождать в другой комнате.

— Пол нормальный, я и не на таком сидел, — ответил Люпин. — Спи.

Снейп скривил рот.

— Сейчас мне это не удастся.

— Прости. Ещё одна порция зелья поможет?

— Нет.

— Ну, тогда дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, — сказал Люпин.

Хотя нет, он не скажет, — подумал он. — Он не может перенести, что я вижу его в таком состоянии.

Он оглядел фигуру, вытянувшуюся на кушетке. Одежда вымазана в грязи — всё это произошло под открытым небом? Лицо Снейпа также было перепачкано. Я мог бы помочь с этим, — подумал Люпин.

Он встал и подошёл к столу, где рядом с Думоотводом находились кувшин с водой и куча чистых тряпок. Он налил немного воды на одну из них, затем вернулся к кушетке и опустился на колени. Осторожно убрав со снейпова лица волосы, он протёр ему лоб. Снейп скривился, и Люпин приготовился к язвительной реплике, но её не последовало. Люпин прошёлся тряпкой от лба Снейпа по его щекам, но полосы с них не сходили, и на тряпке остались тёмно-красные следы. Кровь?

— Северус, ты ранен? — спросил Люпин.

— Нет там никаких ран, — сдвинул брови Снейп. — Я помню, как запустил ногти в собственное лицо, только и всего. Ничего там больше быть не должно. — Он поднял руку, растопырив пальцы, и Люпин увидел те же тёмно-красные следы под ногтями. По крайней мере, можно было обойтись без полного обследования тела Снейпа — это их обоих в восторг бы не привело.

— Подожди, — Люпин встал, принёс котелок и начал втирать снадобье в царапины на лице Снейпа.

— Жаль, Блэк меня сейчас не видит, — проговорил Снейп окрепшим голосом. — Вот радости-то ему бы привалило.

С чего это он? — думал Люпин. — Должно быть, это зелье на него так влияет.

— Он не радовался бы, Северус, — сказал он вслух, продолжая очищать лицо Снейпа.

— Конечно, радовался бы, — возразил Снейп, слабо двинув рукой. — Я так и вижу его лицо, слышу его голос... — Он вдруг осёкся. — Но его здесь нет, он мёртв. — Рука Снейпа упала назад на кушетку. — Так что вместо него здесь сидишь ты, и жалость сочится из каждого твоего слова. — Снейп закрыл глаза. — Жалость — это большее, на что я могу когда-либо надеяться.

Люпин закрыл крышкой котелок и поставил его обратно.

— Я чувствую больше чем жалость к тебе, Северус. Я в ужасе.

— О да, я действительно внушаю ужас, — Снейп ткнул пальцем в Думоотвод. — Загляни туда, посмотри, как я ползаю на животе и ору, это тебя сразу излечит от любого ужаса. Блэк пришёл бы в восторг.

— Нет, Северус, не пришёл бы. Не больше, чем я.

Снейп не ответил.

Люпин прислонился к стене.

— Это всё детские мечты, так? Вроде "вот они однажды узнают, тогда-то они все пожалеют!" Что ж, я узнал, и я пожалел, Северус. Мы все были неправы. Мне жаль, что Джеймс и Сириус не дожили до этого момента и не могут сказать тебе об этом сами.

— Блэк свои соображения по этому поводу весьма чётко обозначил.

— Сириус провёл в Азкабане двенадцать лет. Это сильно на него повлияло, такое не забудешь за год или два. Но, если бы у него было время, я знаю, он посмотрел бы на вещи по-другому, — голос Люпина задрожал, и он закрыл глаза на секунду, думая о Сириусе.

Снейп молчал.

— А сколько ты уже находишься в этой тюрьме, и сколько лет пройдёт, прежде чем ты освободишься?

Люпин пожалел об этих словах, едва они сорвались с языка.

Я устал больше, чем мне казалось.

Снейп не отреагировал, его лицо оставалось пустым.

Может, он не станет отвечать. Ему не обязательно отвечать.

И в этот момент Снейп сказал:

— Столько лет, сколько потребуется. Пока Он не умрёт, или пока не умру я.

Удовлетворение ли это прозвучало там, в его голосе?

Не стоит этого делать, — подумал Люпин, но всё равно продолжал:

— Ты ненавидишь его, ведь так? А он знает?

Снейп медленно кивнул.

— О да, он знает, что я ненавижу его. И он презирает меня, — Снейп улыбнулся неприятной улыбкой. — Но для него это не важно, пока он считает, что я ненавижу всех вас ещё больше и хочу использовать его против вас. Он понимает это — слабаков, цепляющихся к сильным. И он понимает ненависть, — он вздохнул. — Так что я — его пёс, или так ему кажется. Частенько я бываю глупым псом, не способным достать жизненно важную информацию, и глупый пёс должен быть наказан.

Люпин подавил порыв взглянуть на Думоотвод — ох, что бы я не отдал за то, чтоб посмотреть, что там сейчас, увидеть Вольдеморта, как видишь его ты. Вместо этого, он посмотрел на сжавшегося на кушетке Снейпа.

Снейп повернул голову и взглянул ему в глаза.

— Что я вижу, неужели это жалость? Как я и говорил, жалость — это большее, на что я могу рассчитывать.

— Ты можешь рассчитывать на гораздо большее с моей стороны, Северус.

— Правда? Ты собираешься быть моим другом, мы будем вместе "ошиваться", как говорят студенты, будем встречаться за чаем и обсуждать квиддичные матчи? Не делай вид, что я тебе нравлюсь, Люпин. Я пользуюсь твоим уважением, я знаю, и это больше чем у меня было раньше. Но я тебе не нравлюсь. Никому в нашей команде я не нравлюсь. Я слышу вздохи облегчения, когда отказываюсь остаться ужинать.

Люпин глядел на свои ноги.

Он прав. Мы чувствуем облегчение. — И я не виню тебя, — продолжал Снейп. — Я тёмный маг, ты имеешь со мной дело, потому что вынужден, но ты правильно хочешь, чтобы я держался подальше.

— Ты не тёмный маг. Ты выбрал свет, ты сражаешься с тьмой.

— Ты говоришь о действиях и выборах. Я говорю о своей природе, — Снейп закрыл глаза. — Я не хороший человек, Люпин. Я хотел бы им быть. Я бы отдал что угодно, чтобы быть среди вас, ярких и сияющих. Но это не так.

— Ты неправ, Северус...

— Ты собираешься мне сказать, что я могу стать всем, чем захочу, если только постараюсь как следует? — Губы Снейпа скривились в усмешке. — Не будь придурком.

— Северус...

— Ты знаешь, почему так многие из нас ненавидят магглов и магглорождённых, Люпин? — усмешка Снейпа стала жёсткой.

Люпин уставился на него с открытым ртом. Что это значит? Он пытается внушить мне отвращение, заставить меня уйти, — подумал он. — Я не уйду. И он спросил:

— А ты? Ты ненавидишь их?

— Да, — тихо прошипел Снейп.

Люпин ждал.

— Это не из-за этой ерунды насчёт превосходства чистокровных — наверное, идиоты вроде Малфоя так считают, но это тут ни при чём, — Снейп снова откинулся на подушку и посмотрел в потолок. — Наш мир меняется, Люпин. Маги могут считать, что их мир отделён от мира магглов, но это не так, уже нет, и маггловское берёт верх. Магглы догнали нас, со своими технологиями; мощью, которая никак не связана с силой воли. Куда ни глянь, во всё просочилось маггловское влияние. Посмотри на себя, ты даже нормальную мантию больше не носишь.

Люпин бросил взгляд на свои брюки.

— Я хожу по маггловским улицам. Если бы я вернулся в Хогвартс, я был бы в мантии.

— Я бы не сумел пройтись по маггловской улице, слившись с толпой. Я вообще больше не узнаю магический мир, — Снейп посмотрел на Люпина. — Так что видишь, последователям Тёмного Лорда свойственны трусость и невежество. Те из нас, кто не может приспособиться, пытается цепляться за старое.

— Ты умный человек, Северус, и ты не трус, — сказал Люпин. — Ты сможешь научиться. Есть люди, которые смогут научить тебя, если ты позволишь им.

Снейп отвернулся.

— Новый мир лучше, я знаю. Полукровки сильнее, чистую кровь можно определить на глаз — мы все уродливы, слишком много близкородственных браков, — он снова неприятно усмехнулся. — Лучший мир, да. Но я себя в нём не вижу.

— А как же Хогвартс? Ты можешь остаться здесь.

Снейп скривил губы.

— А, ну да, Хогвартс. Учить зельеварению студентов, которые меня ненавидят.

Он произнёс слово "зельеварение" так, словно оно было неприятно на вкус.

— Я в Хогвартсе для того, чтобы Тёмный Лорд думал, что я шпионю за Дамблдором. Иначе я прыгал бы перед ним на задних лапках вместо твоего старого дружка Петтигрю.

— В Хогвартсе будет не так уж плохо, когда всё это закончится, и тебе не нужно будет больше играть эту роль...

— Ты думаешь, я играю? — Снейп остановился. — Немного, возможно — перед беднягой Лонгботтомом, конечно, стоило бы извиниться. Но это моя натура, Люпин, ты знаешь это.

Пора сменить тему, — подумал Люпин. — С таким количеством депрессии и отвращения к себе мне за одну ночь не справиться. Он глубоко вдохнул и мягко спросил:

— Есть ли у тебя какая-нибудь мечта, какая-нибудь надежда, ради чего ты живёшь, что-то, к чему можно стремиться, ну, когда всё это закончится?

Если мы выживем, — подумал он.

Неприятная улыбка мелькнула на лице Снейпа.

— Ты хочешь знать, ради чего я живу?

Ой, — подумал Люпин. — Плохой вопрос.

Глаза Снейпа были открыты, и что-то вспыхнуло в их тёмных глубинах.

— Когда я впервые понял, что Он из себя представляет, и в какую безнадёжную ситуацию я попал, я решил убить себя, — он вытянулся на кушетке. — Возле моего дома есть гора, и я подумал, что мог бы аппарировать в её центр — я подумал, это будет быстро и безболезненно, никто никогда не узнает, и никаких останков не найдут.

Снейп замолчал, и какое-то время казался почти успокоившимся.

— Я был там, я уже собирался покончить с этим, а потом подумал — нет, мне нужно ещё кое-что сперва сделать. Я могу пожить ещё какое-то время, ещё немного. И я отправился к Дамблдору, чтобы рассказать ему всё, решив, что после этого я буду свободен и выполню задуманное. Но Дамблдор убедил меня превратиться в информатора, и вот мне снова нужно было сделать ещё кое-что. — Он закрыл глаза. — Всё ещё бывают времена, когда я думаю, что не могу больше этого выносить, всё, я сделаю это; а потом думаю — нет, остаются ещё вещи, которые могу сделать только я, и я продолжаю жить, ещё на какое-то время, ещё немного.

Люпин изумлённо смотрел на него. Представить не могу, что на это сказать.

Снейп улыбнулся ему всё той же неприятной улыбкой.

— О, не волнуйся, Люпин. Сейчас я, пожалуй, не смог бы уйти, я хочу посмотреть, чем всё кончится.

— Когда всё это закончится, Северус, ты будешь свободен, и для тебя найдётся место.

— Найдётся ли? — возразил Снейп. — Не надо мне рассказывать, что ты будешь по мне скучать, Люпин.

— Я буду скучать по человеку, с которым сейчас разговариваю. — Люпин придвинулся к кушетке, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Снейпа. — С кем я сейчас "ошиваюсь", между прочим. Пообсуждаем квиддичные матчи? Чая у меня нет, но могу сделать, я бы не отказался от чашечки, — он встал. — Хочешь тоже, или он будет плохо взаимодействовать с твоим зельем?

Снейп уставился на него так, словно он сошёл с ума. Может, я и сошёл, — подумал Люпин.

— Лучше воду, я думаю, — сказал наконец Снейп.

Люпин налил в чайник воды из кувшина со стола. Он добавил чайные листья и стал постукивать палочкой по чайнику, пока из носика не пошёл пар; налил чашку чая и стакан воды из кувшина, и принёс то и другое к кушетке. Снейп уже мог держать стакан сам. Он приподнялся на локте, чтобы взять его.

Люпин сел рядом и подул на чай, чтобы остудить его.

— Я вообще-то не следил за квиддичными матчами, со всеми этими событиями. Но, подозреваю, квиддич всё равно не является твоей любимой темой.

— Нет, я никогда им особо не интересовался. И играл слабо.

— Я тоже. Я всегда, замечтавшись, пропускал кваффл, или получал бладжером. Чем крайне разочаровывал... — он осёкся.

— Давай, говори, — холодно сказал Снейп. — Поттера.

Люпин смотрел в свою чашку, выстраивая мысли.

— Я не буду пытаться убедить тебя, что ты был неправ насчёт Джеймса, я знаю, что ты никогда не видел его с той стороны, с какой видел я.

Снейп смотрел на него, и Люпин продолжал:

— Джеймс был неправ. Я любил его, как брата, но он был неправ, когда поступал так с тобой. Я знал это, знал и тогда, но не мог решиться остановить его, остановить их обоих.

Снейп всё ещё смотрел на него. Вдруг он лёг назад и отвернулся.

— Нет, Люпин, он не был неправ. Он абсолютно верно ненавидел меня. Я обратился к Тёмному Лорду добровольно. Я был не из тех, кого заставляли и принуждали, и Джеймс знал, что во мне что-то для этого было.

— Только какое-то время. И ты ведь был тогда молодым, так?

Пауза. Затем Снейп сказал:

— Я встретил его, когда ещё учился в Хогвартсе — летом, когда мне было 16. Тёмный Лорд завербовал сначала старших студентов из Слизерина, а они привели к Нему нас, младших.

Люпин замер. Он мог слышать стук собственного сердца сквозь треск огня в камине.

— Он был первым в моей жизни, — продолжал Снейп. — кто заставил меня чувствовать себя так, будто я чего-то стою. Кто счёл меня приятным, — его глаза закрылись, и какая-то дрожь пробежала на мгновение по его лицу.

Затем он тихо продолжал:

— Вот что он значил для всех нас, ставших его истинными последователями. Сила тоже сыграла свою роль — а он обещал мне силу, так что никто никогда больше не сможет меня обидеть, — Снейп сделал глубокий вдох. — И были некоторые, кому было достаточно власти и силы.

— Такие, как Люциус, — сказал Люпин.

Снейп покачал головой.

— Нет. Я видел его с той стороны, с которой ты не видел никогда. Я знаю их всех, несчастных, сломанных детей со Слизерина. Я знаю, почему они повернулись к Тёмному Лорду, и те, кто знал, что он такое, и те, кто не знал — а большинство из нас сначала не знали. Некоторые из них всё ещё любят его, и никогда от него не отвернутся. И он не чувствует к ним ничего, кроме презрения.

— Но ты отвернулся от него, когда был всё ещё молод. Я знаю это, потому что знаю, что ты посылал Дамблдору информацию, когда мы были ещё подростками. Тогда я не знал, что это делаешь ты, но теперь знаю.

— Планы Тёмного Лорда вызвали у меня отвращение, когда я понял, каковы они на самом деле — многие из нас чувствовали то же, но он убедил большинство, что это их собственная слабость. Но догадаться, что к чему, можно было с самого начала. И во мне оказалось достаточно тьмы, достаточно ненависти, чтобы принять это.

— Так что, ты видишь, — сказал Снейп, отворачиваясь к стене. — Джеймс был прав насчёт меня. Он увидел темноту внутри меня. Да, я действительно хотел к свету, но он знал, что во мне его не было. Я тёмный маг, я руководствуюсь ненавистью. Во мне нет никакой любви. Одно только стремление к цели. Я до последней частички тот самый презренный червяк, которым он меня считал.

— Дамблдор не пустил бы тебя сюда, если бы это было правдой. И я знаю, что ты любишь Дамблдора, так что не надо рассказывать, что ты неспособен к любви.

— Дамблдор святой. Если бы сам Тёмный Лорд пришёл к нему в раскаянии, Дамблдор и ему дал бы второй шанс.

— Если бы Тёмный Лорд действительно раскаялся, Дамблдор был бы прав, поступая так.

— Два сапога пара.

Люпин наклонился к кушетке, чтобы видеть лицо Снейпа.

— Дамблдор всегда говорит, что тем, что мы есть, нас делает то, что мы выбираем. Ты совершил ошибку, и я думаю, что я, и Джеймс, и Сириус частично ответственны за это, потому что ты тянулся к тому, что было у нас, а мы прогнали тебя. Но в конце концов ты сделал правильный выбор. Если бы Джеймс был жив, и находился бы сейчас здесь, я знаю, он сказал бы то же самое. И Сириус тоже, не проведи он все эти годы в Азкабане. Если бы у них был шанс повзрослеть, так, как повзрослели мы с тобой.

— Я думаю, за Джеймса отлично высказывается Гарри, и ты в курсе, что он обо мне думает.

— Гарри был взбешён из-за Сириуса и меня, когда увидел твоё воспоминание в Думоотводе. Он защищал тебя.

— Ах, так он сожалел обо мне, вон как? Думаю, сейчас он уже не жалеет.

— Гарри пятнадцать лет! И ты сбился с ног, добиваясь его ненависти. Гарри — не его отец, Северус. Я знаю, что на вид он его точная копия, но внутри он совсем другой, он больше похож на Лили. Загляни как-нибудь ему в глаза. Я знаю, что ты его глаз избегаешь.

— Лили тоже считала меня червём. Просто она не была жестока к червям.

— Не думаю, что она согласилась бы с тобой, если бы была сейчас здесь.

— Её сейчас здесь нет. Никого из них сейчас здесь нет.

— Только ты и я, Северус. Всех моих старых друзей больше нет, — при этих словах у Люпина перехватило дыхание, и на мгновение он ощутил глубокий колодец боли внутри себя.

Снейп посмотрел на него через плечо.

— Жизнь и тебе не улыбалась, Люпин. И всё же ты выжил, сохранил свой дух.

— В моей жизни было много хорошего. Много хороших людей.

— И много не таких хороших. Я был также готов преследовать тебя, как и остальные.

— Потому что я оборотень. Я не могу тебя винить. Большинство оборотней просто ужасны, — Люпин глубоко вздохнул и выдавил перекошенную улыбку. — Вообще-то, я однажды пробовал бегать в стае — одной из самых достойных, которая не убивала. В беганьи со стаей есть что-то, что успокаивает безумие. Мы всё ещё вынуждены превращаться в волков в полнолуние, и всё ещё должны охотиться, но мы сохраняем больше самих себя, и можем довольствоваться охотой на животных, нам не обязательно убивать людей. Я надеялся, что там найду своё место. — Он опустил взгляд на пол, затем снова поднял. — Но это не сработало. Постоянные сражения за лидерство — я пытался в них не участвовать, но в стае это непозволительно. И я ненавижу охоту — одна мысль о ней вызывает у меня желание стать вегетарианцем.

— Похоже на типичное собрание тёмных магов.

Люпин присмотрелся:

— Как, я только что услышал шутку?

— Тёмные маги не шутят, Люпин, у нас нет чувства юмора. Нам приходиться обходиться сарказмом.

— А по-моему, теперь я услышал вторую, — улыбнулся Люпин. — Знаешь, мы та ещё парочка. Из меня получился очень неубедительный оборотень, а из тебя — очень неубедительный тёмный маг. — Он наклонился к кушетке, глядя сверху вниз в лицо Снейпу. — Нам недостаёт слишком многих существенных характеристик, и у нас обоих слишком мягкое сердце.

— Мозги у тебя мягкие, думается мне, — парировал Снейп, прищурив глаза.

— Ну вот, — Люпин снова выпрямился у стены. — Видишь, как у нас много общего.

— Практически братья, — подтвердил Снейп. — Ты несёшь бред.

— Я устал. Я был на ногах почти всю ночь, ждал, пока появится раненый друг.

Снейп не ответил. Люпин попытался заглянуть ему в лицо, но тот отвернулся. Наконец, Снейп проговорил:

— Я думаю, нам обоим нужно постараться заснуть, Рэмус. Думаю, сейчас мне это удастся.

После это они оба какое-то время молчали. Люпин прислушался: дыхание Снейпа стало медленным и спокойным.

То ли он притворяется — а уж он-то это умеет — то ли и вправду заснул, — подумал Люпин.

Он сел рядом в кушеткой, прислушиваясь к спокойному дыханию Снейпа. Вскоре отблески зари поползли по полу в соседней комнате. Они прошли четверть своего пути, когда раздался слабый шелест, и в дверях появился Дамблдор.

— Как он? — спросил директор.

Люпин потянулся и неуклюже выпрямился.

— Не знаю. Если бы он был нормальным человеком, я сказал бы, что плохо, — он взглянул на Дамблдора. — Ему ведь плохо, да?

Дамблдор посмотрел вниз, на распростёртого на кушетке человека.

— Я не знаю, как ему удаётся выносить это столько лет.

— И посмотрите, во что ему это обошлось. Он ведь уже достаточно сделал, разве нет? Нельзя ли ему остановиться? Укрыться где-нибудь?

— Нет, никаких укрытий, я уже учёл свою ошибку с Сириусом. Кроме того, он бы на это не пошёл. И он действительно нам нужен, только он может выполнить эту работу. Знаешь, он очень гордится этим.

— Он сказал, всё, что у него есть — это стремление к цели. Этого недостаточно.

Дамблдор грустно улыбнулся:

— Возможно, тогда мы можем помочь ему обрести нечто большее. Вы поговорили с ним?

Люпин кивнул.

— Этого ведь вы и хотели, оставив меня тут поить его зельем? Да, мы поговорили. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так старался отвратить людей от себя.

— Люди причиняли ему боль, всю его жизнь.

— Я это знаю. Я был одним из них.

— Рэмус, у меня есть к тебе одна просьба. Сегодняшняя ночь — всего лишь эпизод, но если ты продолжишь общаться с ним в том же духе, ты должен быть готов к тому, чтобы остаться с ним. Ему причиняли так много боли, и он нагружен такой тяжёлой ношей...

Люпин глубоко вздохнул.

— Я буду изо всех сил стараться не ранить его ещё больше. И я справлюсь с его ворчливостью, ему не прогнать меня так просто, — Люпин улыбнулся. — Сегодня мы сблизились. Трудно сказать, что он будет чувствовать завтра по этому поводу. Думаю, он не будет в восторге, что так раскрылся передо мной. И вряд ли мы ещё когда-нибудь поговорим так, как сегодня, — он пожал плечами. — Разве что я опять окажусь рядом, когда он будет после пыток находиться под действием лекарств.

Дамблдор кивнул.

— К сожалению, должен сказать, что это вполне вероятно. Посмотрим, — он улыбнулся. — А теперь тебе тоже пора отдохнуть. Я развернул в обратную сторону чары на зелёном диске, который ты принёс, он снова отправит тебя домой.

— А, Фрисби ("летающая тарелка", диск-бумеранг — прим. пер.), спасибо, — Люпин улыбнулся, повернулся и перед тем, как покинуть комнату, сказал:

— Дайте мне знать, как у него дела, когда он проснётся.

Дамблдор кивнул.

— Хорошо. Теперь иди и не волнуйся, я побуду с ним.

Это был день перед полнолунием, и он был почти на исходе. Люпин уже ощущал недомогание, сидя на кухне в старом доме Сириуса перед остывшей чашкой чая. Наверху для него была приготовлена комната, огороженная металлическими прутьями, с дверью, которую могли отпереть человеческие пальцы, но не волчьи когти. Ждать оставалось недолго.

Ещё полчаса, — решил он. — и я пойду наверх.

В дверь позвонили. По привычке он вздрогнул, но Дамблдор на прошлой неделе избавился от портрета старой леди, и в доме по-прежнему было тихо. Только звук открывающейся двери, и голос Минервы МакГонагалл:

— Рэмус, ты где?

— На кухне, Минерва, — отозвался он. Послышались её приближающиеся шаги, и наконец она вошла, бухнув на стол огромную сумку. Она была одета по-маггловски; ей это удавалось хорошо, но он никак не мог привыкнуть видеть её в этом.

Снейп был прав, — подумал он. — Маггловское влияние просачивается всюду.

— Отлично, — сказала он, снимая пальто. — Я вовремя тебя выловила. Дамблдор созывает сегодня вечером экстренное собрание, ты должен присутствовать.

— Минерва, — тихо сказал он. — Я не смогу...

— Сможешь, — ответила она, залезая в сумку. — Благодаря любезности Северуса, — и она вручила ему большую запечатанную банку. — В виде волка, конечно, но слушать-то ты сможешь.

Он уставился на банку в своих руках, затем снова посмотрел на неё. Она кивнула.

— Он велел передать, что всё ещё считает, что у тебя мягкие мозги. Это что-то означает?

Он улыбнулся.

— Да, означает. Надо будет сказать ему спасибо. — Она удивлённо посмотрела на него, и он усмехнулся. — Всё в порядке, Минерва, это наша с ним шутка.

Кажется, она всё ещё сомневалась, но всё же вернулась к своей сумке.

Люпин вновь посмотрел на банку, которую держал в руках. Может, мозги у меня и мягкие, — подумал он. — Но ты, друг мой, и сам не знаешь, насколько мягкое у тебя сердце.

Снейп закупорил маленький котёл, с которым возился последние несколько часов. Края котла дымились. Он бросил взгляд на часы — до заката меньше часа, но луна сегодня взойдёт позже, так что времени ещё полно.

Он взял котёл за ручку, подошёл к камину, вытащил из банки на полке горсть порошка и бросил её в огонь. Она взорвалась разноцветными языками пламени. Проговорив несколько слов, Снейп сунул голову в огонь. Пляшущие цвета затуманили всё вокруг, и сразу за тем он увидел стоящего перед ним Люпина.

— Всё готово, — сказал Снейп. — Сейчас принесу.

Люпин улыбнулся.

— Да, пожалуйста.

Сжав ручку котелка, Снейп шагнул вперёд и оказался в маленькой гостиной. Люпин покрывал диван какой-то старой простынёй. Подоткнув последний уголок, он выпрямился.

— Спасибо, Северус, — сказал он, принимая котёл.

Снейп кивнул и оглядел комнату.

— Это был дом твоих родителей? — спросил он.

— Да, — ответил Люпин. — Я в нём родился.

Мебель в комнате выглядела старой, но ухоженной. Никаких украшений и безделушек; то ли семья Люпина жёстко придерживалась спартанских принципов, то ли — что показалось Снейпу более вероятным — всё, что не было необходимым, но имело хоть какую-то цену, было продано.

— Я отнесу на кухню, — сказал Люпин, покидая комнату вместе с котелком. Снейп вышел следом. Кухня была похожа на гостиную: чистота и голые стены.

Люпин поставил котелок на стол, взял из буфета кружку и ковшик и осторожно наполнил кружку жидкостью из котла, сразу же крепко закрыв котёл крышкой. Затем он глубоко вздохнул и осушил кружку одним глотком. Скривившись, он потряс головой.

— Не отказался бы сейчас от сливочного пива, — выдавил он, хватая ртом воздух. — Подожди, я принесу два, у меня есть в подвале.

Он открыл дверь, произнёс "Люмос" и вошёл внутрь. Снейп спускался за ним по лестнице, которая привела их в комнатку, которая была меньше, чем можно было ожидать, исходя из размеров дома. Но в дальней стене обнаружилась ещё одна дверь, слегка приоткрытая. Люпин отправился к холодильному складу в углу, и Снейп, следуя за ним, заглянул в приоткрытую дверь.

В пустой комнате находилась лишь металлическая клетка, достаточно большая, чтобы человек мог в ней встать и лечь. Прутья были очень толстыми и расположены близко друг к другу, и вся конструкция крепилась к металлической пластине на полу. Она выглядела достаточно крепкой, чтобы удержать небольшого дракона. На стенах по всей комнате виднелись коричневые отпечатки, один на другом.

— Вот почему я никогда не продам этот дом, — услышал он тихий голос Люпина сзади. — У меня всегда будет куда пойти в полнолуние. — Он улыбнулся. — Твоё зелье — это такой подарок, Северус.

Он вручил Снейпу бутылку сливочного пива и направился к лестнице. Снейп снова оглядел комнату, клетку, затем аккуратно закрыл дверь и поднялся вслед за ним в светлую кухню.

Они сели за стол, выбили пробки из бутылок и отпили. Люпин гонял жидкость по рту, чтобы прополоскать его от вкуса зелья. Снейп смотрел на него. Каждый год Люпин выглядел всё более тощим, и на его лице прибавлялось борозд, а в тёмных волосах — седины. На что он жил? Снейп почувствовал угрызения совести, у Люпина было хорошее место в Хогвартсе, может быть, впервые за много лет, возможно даже впервые за всю его взрослую жизнь. Снейп поморщился и глубоко вздохнул.

— Я виноват перед тобой, Люпин, — сказал он, стараясь говорить твёрдо; эти слова было нелегко произнести.

— В чём? — спросил Люпин, проглотив пиво.

— В том, что тебя выгнали, — ответил Снейп. — Из Хогвартса.

— Нет, — затряс головой Люпин. — Я и так уже уволился. Ты был прав, это было слишком опасно для окружающих, — он криво улыбнулся. — К тому же, ты думал, что я последователь Во... Сам-Знаешь-Кого. — Люпин отхлебнул ещё один большой глоток. — А я думал так про тебя. Как же мы оба ошибались...

Люпин проглотил остаток своего пива и с сожалением посмотрел на бутылку. Он хочет ещё, — подумал Снейп. — Вот только осталось ли у него ещё что-нибудь? Он ведь, наверное, очень бережёт свои запасы, а я тут их уничтожаю. Снейп быстро допил свою бутылку.

— Если хочешь вернуться в Хогвартс, — предложил Снейп. — Я тебя поддержу. Дамблдор примет тебя обратно, и остальные преподаватели тоже. Ты не опасен, пока принимаешь Волчьелычное Зелье.

Люпин покачал головой.

— В прошлый раз это не помогло. И да, — продолжил он, едва Снейп открыл рот. — Тогда это произошло по рассеянности, но подобная рассеянность, похоже, последнее время посещает меня постоянно. Я не пойду на такой риск.

Он опустил глаза.

— Это мой самый страшный ночной кошмар, что я однажды ночью я потеряю контроль, или вырвусь из клетки, или не успею забраться в неё вовремя, и убью кого-нибудь. Даже передать это проклятие кому-то ещё будет слишком тяжело, чтобы я мог это вынести. — Он взглянул на Снейпа. — Знаешь, беднягу, который на меня напал, самого покусали всего за пару недель до этого. Он был магглом, и не знал, что его укусил оборотень, его проверяли только на бешенство, — Люпин вновь опустил глаза. — Мама встретила его дробовиком с полной обоймой серебряных пуль. Мама была магглом, но слабохарактерной никогда не была, — Люпин задумался о чём-то тоскливом.

Но затем он бросил взгляд за кухонное окно.

— Солнце садится, — сказал он. — Скоро взойдёт луна.

— Я лучше пойду, — сказал Снейп, вставая с кресла. Оба вернулись в гостиную.

— Спасибо, что зашёл, — сказал Люпин, пока Снейп осторожно выцарапывал по крупице мизерную порцию лётного порошка.

— Тебе спасибо за пиво, — ответил Снейп, затем бросил порошок в камин и сказал:

— Хогвартс, подземелья.

Его прервал слабый взрыв, и перед ним выскочил флажок с надписью: "Каминная Сеть временно недоступна. Предполагаемое время починки неизвестно. Просим прощения за причинённые неудобства."

Люпин выглядел раздосадованным.

— Прости, что так вышло. Она последнее время часто ломается, они над этим работают. Но ты можешь аппарировать в Хогсмид и дойти оттуда пешком.

— Нет, — ответил Снейп, выходя из камина. — Летом ворота школы закрываются после заката. Меня не впустят. Я застрял здесь до тех пор, пока сеть не заработает, или пока ворота утром не откроются.

Люпин выглядел огорчённым.

— Это может быть на всю ночь, Северус. Прости.

Снейп злобно поглядел на раздражающий флажок.

— Ты не виноват, — неохотно проговорил он.

Люпин помолчал немного, потом мягко сказал:

— Я пойду в клетку.

— Что? — Снейп повернулся к нему.

— Всё в порядке, я пойду на ночь в клетку. Тебе не о чем волноваться.

— Что ты, чёрт побери, несёшь?

Люпин глубоко вздохнул.

— Я едва не убил тебя двадцать лет назад. Тебе крайне повезло, что ты не варишь это зелье самому себе. Не можешь же ты хотеть находиться рядом с волком, который напал на тебя тогда. — Он выпрямился. — Я пойду в клетку. Я закрою дверь в подвал, ты можешь оставаться здесь и ждать, пока камин снова не подключится к сети. Можешь уйти ночевать в спальню, если устанешь. Он шагнул в сторону кухни.

— Люпин, — сказал Снейп. — Вернись. Не будь идиотом.

Люпин обернулся.

— Ты уверен?

— Ты ведь не собираешься выразить какую-нибудь скрытую агрессию? Убить почтальона? Порвать мебель в клочья?

— Нет, — сказал Люпин, но его лицо всё ещё выглядело озабоченным.

— Ну, значит, никаких проблем, — ответил Снейп. — Так?

Люпин смотрел в пол.

— Ну, просто... — начал он. — Дело просто в том, что, ну... я...

— Что?

— Я начинаю вести себя по-собачьи, — признался Люпин. — Я сохраняю своё сознание, конечно, но тело до некоторой степени берёт верх.

— По-собачьи?

— Ну, могу, там, попытаться лизнуть тебе руку, или что-нибудь в этом духе.

— Я думаю, что, возникни подобная ситуация, я найду способ с ней справиться.

Люпин кивнул.

— Тогда ладно, — он задумался на минуту. — Еды у меня для тебя не найдётся, в кладовке почти пусто. Но там на полке справочник, можешь заказать себе что-нибудь, если проголодаешься. Рядом с ним в банке есть немного денег.

— А ты?

— Насчёт меня не утруждайся. В виде волка я могу есть практически что попало...

Снейп уставился на него.

— Только не говори, что насыплешь себе пакет собачьего корма.

Люпин покраснел.

— Луна сейчас взойдёт, мне тут ещё кое-что надо сделать.

Насыпать себе ужин, — понял Снейп, чувствуя себя отвратительно.

— Я не знаю, надолго ли зависла сеть, — продолжал Люпин. — Но если на всю ночь, ты можешь воспользоваться спальней. В волчьей форме я сплю там, на диване.

Снейп посмотрел на него вопросительно, и Люпин добавил, пожав плечами:

— А иначе потом от меня шерсть по всей постели. Я просто накрываю диван простынью, это проще. — Он глянул в окно. — Превращение начнётся минут через десять, если хочешь посмотреть.

— Я не буду смотреть, — ответил Снейп. — Если ты не хочешь.

— Всё в порядке, — сказал Люпин. — Мне вообще-то легче, когда я знаю, что рядом кто-то есть. Я обычно превращаюсь здесь, в гостиной, раз уж я здесь сплю.

Люпин вышел в прихожую, а Снейп взял с полки справочник и пролистал его. Китайское кафе выглядело заслуживающим доверия; по крайней мере, бумага вокруг объявления была потёрта больше всего. Он нажал пальцем на него, простучал заказ — довольно большой. Выскочила надпись с благодарностью и списком заказанного, а также сообщением, что всё будет доставлено через полчаса.

Он отправился в кухню и открыл окно, чтобы сова могла доставить заказ. Ему пришлось обыскать всё вокруг, прежде чем он отыскал миску с водой рядом с миской собачьего корма. Они были задвинуты в угол за входной дверью, так что, открываясь, она загораживала их.

Он снова направился в гостиную. Люпин как раз вернулся туда, по всей видимости, из ванной, на ходу снимая рубашку. Снейп втянул в себя воздух. Тело Люпина было покрыто шрамами. Раны оборотней заживают очень быстро, Снейп это помнил. Старые шрамы давно исчезли, иначе на Люпине живого места бы не было. Эти были не старше нескольких месяцев. Снейп подумал о клетке в подвале, о бурых пятнах на стенах.

Люпин уныло улыбнулся.

— Жаль, что моя одежда не превращается во время трансформации, как у анимагов. — Он бросил взгляд за окно. — Пора.

И, со странным выражением лица (стесняется? — подумал Снейп), он стянул с себя остальную одежду, аккуратно свернул её и положил на пол в угол, стоя спиной к Снейпу.

Затем Люпин припал к полу. Под кожей его мускулы корчились, словно змеи, и он начал меняться — тело и лицо вытянулись и утончились, руки и ноги превращались в лапы, и повсюду пробивалась серая шерсть. Люпин издавал скулящие звуки, которые становились всё глубже и глубже. Сколько это продолжалось — секунды, минуты? Но вот наконец всё закончилось, и существо, скорчившееся на полу, было уже не человеком, но огромным серым волком. Мерлин, — подумал Снейп. — Да он же размером с небольшую лошадь.

Волк понуро стоял с прикрытыми глазами, будто истощённый превращением. Затем огромная голова поднялась и посмотрела на Снейпа люпиновскими карими глазами. Снейп невольно вздрогнул, и глаза немедленно опустились в пол.

Ну вот, теперь ему стыдно, — подумал Снейп.

— Я буду на кухне, — сказал он и вышел.

Пара сов сидела на столе рядом с кучей картонных коробок — ага, вот и ужин. Он заплатил совам из собственного кармана — стал бы я трогать твои деньги, Люпин - и закрыл за ними окно, как только они улетели. Одну за другой он открыл коробки. Через пару секунд запах донесётся до соседней комнаты, и он будет тут как тут, — подумал Снейп. — Собачий корм, как же.

И точно, когда Снейп открывал последнюю коробку, огромная серая голова украдкой заглянула в дверь.

"По-собачьи", значит? — подумал Снейп. — Сейчас увидим, что сильнее — человеческая гордость или волчий голод?

Он взял ролл с омлетом — ага, ишь как мы глаза вытаращили: злой тёмный маг пытает бедного невинного волка китайским роллом — и подкинул его в воздух в сторону Люпина. Он видел, как в карих глазах боролись два решения — поймать, пропустить, поймать, пропустить, — и затем мощные челюсти щёлкнули, сжевали и проглотили брошенный кусок. Морда волка выглядела смущённой, но глаза упрашивали: "Ещё?"

— Ты, наверное, не сможешь есть за столом, — предположил Снейп. Волк слегка помотал головой — Нет.

Вряд ли он заберётся на стул, — размышлял Снейп. — А на полу я ему есть не позволю. Он достал две тарелки, стакан, и, после секундного раздумья, миску из буфета; наполнил миску и стакан водой из-под крана и отнёс их в гостиную, поставив на стол так, чтобы до них легко можно было дотянуться с дивана. Вернувшись в кухню, он наполнил две тарелки едой и также отнёс их в гостиную. Сел на диван, держа тарелку в одной руке, и поставил вторую тарелку рядом с собой на простынь.

— Пойдёт? — спросил он Люпина.

Со счастливым лаем Люпин забрался на диван, стараясь не перевернуть тарелку, и начал элегантно есть. Он голоден, — догадался Снейп, тоже принимаясь за еду. — Он проглотил бы всё не жуя, но заставляет себя есть цивилизованно. Люпин, неужели ты голодал в человеческом виде, собираясь наесться дешёвым собачьим кормом в виде волка?

Как бы медленно и аккуратно не ел Люпин, тщательно вылизав за собой тарелку, он всё же закончил первым. Он уставился на продолжавшего ужинать Снейпа, провожая пристальным взглядом каждый кусок, который он клал в рот. Снейп нахмурился.

Ну ладно, — решил он. — Я всё равно почти наелся, — и он кинул Люпину ломоть ветчины. Ловко клацнули челюсти, и брошенный кусок исчез. Ах, так, — подумал Снейп, готовя новую порцию. — Усложним задачу. И он подкинул следующий кусок высоко в воздух. Люпин приподнялся на задних ногах и поймал его, завилял хвостом и улыбнулся.

Снейп по кусочку опустошал свою тарелку, и Люпин доставал каждый кусок, весело подпрыгивая в воздух, или бросаясь через всю комнату, когда Снейп кидал куски всё дальше, и в разные стороны. Волчья реакция была быстрей молнии, и ни крошки не упало на пол. Он развлекается, подумал Снейп. — Я, пожалуй, тоже.

После того как последний кусок исчез в громадных челюстях, Снейп отнёс грязные тарелки на кухню, поставил их мыться в раковину и выбросил пустые коробки в мусор. Наведя порядок, он вернулся на диван в гостиную.

Люпина там не было, но Снейп услышал в прихожей приближающийся топот лап, и Люпин незамедлительно появился в комнате. С робким, почти умоляющим выражением на морде он нерешительно вильнул хвостом.

— Что ещё? — поинтересовался Снейп.

Люпин медленно приблизился, уронил ему на колени красный резиновый мячик и уставился в лицо своими большими карими глазами.

— Я надеюсь, ты шутишь, — предупредил Снейп. Глаза Люпина ещё больше расширились, и он просунул свой нос под снейпову ладонь. Тот закрыл глаза.

— Ладно, — уступил он. — Я полагаю, для этого нужно выйти на улицу?

Люпин радостно залаял, виляя хвостом, и побежал через кухню к задней двери. Снейп, закатив глаза, пошёл за ним. Он открыл дверь для Люпина, который тут же выскочил наружу и начал кататься по траве.

— Люмос, — скомандовал Снейп, и двор залил тусклый свет. Это был задний двор, представлявший из себя просто лужайку неухоженной травы, окружённую высоким дощатым забором. Воздух был прохладным, и полная луна сияла в усыпанном звёздами небе.

Люпин лаял, подпрыгивая на месте. Ему, наверное, уже много лет никто мячик не кидал, — подумал Снейп. Он кинул мячик, Люпин поймал его в середине полёта и тут же поспешил к Снейпу с мячом в зубах. Снейп протянул руку, и Люпин застенчиво взглянул на него, всё ещё не выпуская мячик.

— Ну нет, — возразил Снейп своим самым суровым, учительским тоном. — Я не собираюсь за тобой с ним гоняться. Дай сюда.

Люпин сокрушённо заскулил и уронил мячик в руку Снейпа, затем стрелой помчался на середину двора. Снейп кинул мячик снова, на этот раз резче, и Люпин поскакал за ним в угол двора. Из него вышел очень симпатичный волк, — подумал Снейп. Приятно было смотреть, как он вприпрыжку бежит за мячом, затем возвращается, элегантно подняв голову и хвост. И снова роняет мячик ему в руку.

Кажется, пока он устанет, у меня уже рука отвалится, — подумал Снейп.

Раздражающий флажок всё ещё торчал в камине, но было ещё не очень поздно. Снейп сидел на краю дивана и читал найденную книгу. Люпин лежал на оставшейся части дивана, свернувшись клубком, с полузакрытыми глазами; постепенно его веки опускались всё ниже, дыхание становилось всё медленнее и глубже. Снейп продолжал читать, время от времени поглядывая на камин, убедиться, не сменилась ли надпись. Он вздрогнул, когда что-то коснулась его бедра, и посмотрел вниз.

Люпин во сне перевернулся на спину и вытянулся, задрав все четыре лапы в воздух и открыв живот, носом почти что на коленях у Снейпа. Мерлин, — подумал Снейп, закатывая глаза, и вновь обратился к книге.

Снейп проснулся легко. Пора вставать, умываться, одеваться, спускаться на завтрак и готовиться к урокам. Нет, стоп, — вспомнил он. — Сейчас лето, уроков нет. Он почувствовал себя странно. Что-то было не так. Это не было похоже на его кровать, одеяло давило на грудь непривычной тяжестью. И он спал полусидя.

Затем он вспомнил, где находился, и открыл глаза. Он всё ещё сидел на диване Люпина, прислонившись головой к спинке. Он попытался выпрямиться, но что-то тяжёлое мешало ему. С нехорошим предчувствием он посмотрел себе на грудь, и действительно увидел массивную волчью голову прямо под своим подбородком, а большая часть остального тела волка расположилась у него на коленях. Руки самого Снейпа были обвиты вокруг тёплой волчьей шеи и плечей, зарывшись пальцами глубоко в пушистый мех. Он быстро отдёрнул руки и попытался выбраться из-под волка, но тот своим весом буквально пригвоздил его к дивану.

Люпин захныкал во сне и устроился поудобнее на снейповой груди.

Снейп возвёл глаза к потолку, затем снова посмотрел вниз.

— Тебе будет очень стыдно, когда ты проснёшься, — сообщил он спящему Люпину, но тот не выказал никаких признаков того, что собирался проснуться. Если я снова засну, — подумал Снейп. — То, пожалуй, проснусь и обнаружу, что почёсываю ему животик. Но другой голос в его голове ответил: Всё в порядке, он ведь сейчас просто большая собака, и у него очень мягкая шерсть. Снейп вытянул руки по бокам и подсунул ладони под себя. Просто не нужно больше засыпать, — подумал он.

И заря, наконец, настала. Снейп почувствовал, как по телу волка на его груди побежала дрожь, и он превратился в человека. Эта перемена прошла куда легче, чем обратное превращение. (Потому, что он никак не может принять волка в себе? — задумался Снейп.) Только лёгкое мерцание контуров, и серый волк стал темноволосым мужчиной.

Ну отлично, теперь у меня на коленях голый мужик, — подумал Снейп. — Может, удастся выскользнуть из-под него так, чтобы он не заметил? Но Люпин начал шевелиться. Лучше притворюсь, что сплю, — решил Снейп и опустил голову на спинку дивана, неплотно закрывая глаза.

Люпин слегка потянулся, открыл глаза и тут же застыл, зажмурившись. Снейп дышал медленно и неглубоко. Я сплю, — думал он. — Я сплю, я понятия не имею, что тут было. Ничего не буду помнить.

Люпин потихоньку убрал свой вес с тела Снейпа, вставая на ноги, и очень осторожно слез с дивана. Он поднял свои вещи с пола и тихо начал одеваться.

— Всё нормально, Северус, не обязательно притворяться. Я знаю, что ты не спишь, — сказал он. Его голос дрожал.

Снейп на мгновение замешкался, затем открыл глаза и неловко выпрямился. Надо было дизаппарировать из-под него, почему я об этом не подумал?

Люпин сел на пол и потянулся за рубашкой, затем вдруг его рука упала. Некоторое время он сидел без движения. А затем хрипло проговорил:

— Я так устал быть "бедным Люпином".

Снейп уставился на него, но Люпин не встретил его взгляд.

— Все вокруг такие до чёртиков понимающие. Бедненький Люпин, нам всем его так жаль, бедного ублюдка. Нужно обязательно что-нибудь сделать для него... но никто не знает что. Я сам не знаю, — он взглянул на Снейпа. — Даже тебе меня жаль, профессор Снейп. Наверное, я действительно очень жалок. — Люпин уронил голову на грудь и прошептал:

— Ненавижу так жить.

Нужно что-то сказать, — подумал Снейп. — Но я слишком устал, и не знаю, что. Это Люпин знает, что говорить в такие моменты.

Люпин вздохнул.

— Прости, я не хочу это на тебя вываливать, это ведь не твоя вина, а ты вот всё равно здесь, и пытаешься быть добрым, — он поднял руку. — Со мной всё будет в порядке. У меня бывают минуты отчаяния, но это пройдёт, я снова буду старым добрым Люпином, — он криво улыбнулся.

Снейп протёр глаза, вздохнул и откинулся на спинку дивана.

— Рэмус, я не помню, чтобы хоть раз в моей взрослой жизни я был приглашён в нормальный дом, ел вместе с кем-то и чувствовал искреннее гостеприимство. Я мог бы и не засыпать на диване. В следующий раз я пойду на кровать, если следующий раз будет.

Люпин слегка улыбнулся.

— Едва ли это нормальный дом, Северус, — и добавил:

— Это была самая лёгкая моя ночь, которую я провёл в качестве волка, с самого детства. — Он выглядел огорчённым. — Я избавлюсь от мяча, прости за это, я забыл, что он у меня остался. И вот за это, — содрогнувшись, он кивнул в сторону дивана. — Когда я в волчьей форме, я... волк — общественное животное, и стаи оборотней часто спят вот так вместе. Мой волк считает тебя членом своей стаи.

— Я польщён, — сказал Снейп. — И, пожалуйста, не выбрасывай мяч.

— Папа кидал его для меня, когда я был маленьким — я тогда не был ещё опасен, я стал агрессивным, только когда вырос.

Замечательно, я напоминаю ему папу, — подумал Снейп. — Спасибо ещё, что не маму.

Но ты и правда напоминал ему маму, — догадался он. — там, на диване. Он почти видел это — женщина, держащая на коленях своего сына, пока он превращался из мальчика в волчонка и вновь в мальчика. Его стая в раннем детстве.

А затем была его стая в школе.

— Поттер и Блэк, — сказал Снейп. — Они были вожаками твоей стаи, не так ли?

Потому что ты — не вожак, Люпин, — подумал он. — Как и я, к моему вечному огорчению.

Люпин кивнул.

— Поэтому они и могли держать меня под контролем, когда бегали со мной во время полнолуний. Я принял их превосходство и свою подчинённую позицию по отношению к ним, хотя тогда этого и не понимал. Это делало для меня практически невозможным сделать что-то против них, даже тогда, когда я должен был. — Он посмотрел Снейпу прямо в лицо. — Я знаю, это не оправдание.

— Они были ярко выраженными вожаками, — сказал Снейп, и его глаза сузились. — Ненавижу вожаков.

— Я никогда не буду жалеть о нашей дружбе, — сказал Люпин. — Они показали мне, что я могу делать то, о чём я и не догадывался. Они так много для меня сделали, и мне будет их не хватать всю оставшуюся жизнь. Но подростки могут быть очень похожи на волков, правда?

Люпин глубоко вздохнул.

— К счастью, большинство из них вырастают, — сказал он, вставая и натягивая через голову рубашку. — Спасибо, Северус. Я навязал тебе это, знаю.

— В следующий раз давай ограничимся игрой в мячик.

— Я был бы рад.

— Я могу перед своим приходом совершить набег на хогвартскую кухню. Что означает, что платить будет Министерство. Но мне это кажется уместным, учитывая то количество работы, которое ты бесплатно для них переделал.

Люпин улыбнулся:

— Ты знаешь, как ограбить кухню?

— Каждый Хогвартский студент это знает, — тень улыбки проскользнула по лицу Снейпа.

Люпин улыбнулся ещё шире и покачал головой:

— Ты поражаешь меня, Северус.

— Надо надеяться, — ещё один намёк на улыбку, и Снейп поднялся со словами:

— Я пойду домой. У тебя всё будет в порядке?

— Да, — ответил Люпин. — Да, в порядке. Ещё раз спасибо.

Снейп кивнул, затем выпрямился и исчез без хлопка, лишь воздух слегка зашелестел.

Снейп возник прямо за воротами Хогвартса. Я устал, — подумал он. — У меня всё затекло, я проспал всю ночь на диване, в одежде, и я весь покрыт волчьей шерстью. Он взглянул на серебристую паутину, которой была подёрнута его чёрная мантия. Раздражение поднялось в нём, превращаясь в злость. Вот, — удовлетворённо подумал он. — Теперь я чувствую себя собой. Быстрыми шагами он направился к школе. Мерлин помоги тем ранним пташкам среди летних студентов, на которых он наткнётся. Они дадут ему повод излить свою злость.

— А, Северус, — произнёс сзади голос. — Ты сегодня рано поднялся.

Снейп вздрогнул и остановился. Он тщательно собрался, прежде чем повернуться и холодно ответить:

— Директор. Какого чёрта он тут делает в это время суток?

В глазах Дамблдора сверкнул огонёк.

— Как дела у Люпина?

Что? Как он... о, он увидел шерсть на моей мантии, — подумал Снейп. — И на руках тоже, — понял он.

Он страдальчески вздохнул.

— Пока всё в порядке. — И тихо добавил:

— Надо что-то для него сделать.

Дамблдор кивнул.

— Я обсуждал его с Артуром Уизли, мы пытались придумать какой-нибудь способ найти ему работу в Министерстве, на основе того, что он так много делает для Ордена. К сожалению, это оказалось сложной задачей, теперь, когда Министерство вынуждено признать существование Вольдеморта, — Снейп вздрогнул при звуке этого имени. — Включить в свой штат вервольфа там согласятся ещё не скоро. А Орден, как тебе известно, добровольческий, и не имеет никаких фондов.

— Но разве Орден не мог бы всё равно организовать ему какую-нибудь зарплату и соврать о его происхождении? Я бы пожертвовал часть своей, — подумал Снейп. — Хогвартс предоставляет мне кров и пищу.

— Я думал об этом, — ответил Дамблдор. — Но Люпин не глуп, он нас быстро раскусит. А он очень ясно дал понять, что не примет никакой благотворительности.

Снейп некоторое время помолчал.

— Мы придаём слишком много значения не тем вещам. То, что он даёт другим, куда ценнее золота, и всё же кто угодно может брать это бесплатно.

Дамблдор кивнул.

— К счастью, сердце — не куча золота, сколько ни трать, всю не потратишь.

Снейп покачал головой.

— Я свою потратил давным-давно. И начнём с того, что это была не такая большая куча...

— Не согласен, Северус, — улыбнулся Дамблдор и многозначительно взглянул на шерсть, покрывавшую мантию Снейпа. Тот скорчил рожу.

— А теперь, — продолжил Дамблдор. — Вернёмся? Ты, возможно, захочешь умыться и переодеться до завтрака. Мне-то вполне улыбается идея дать другим учителям и студентам повод для спекуляций, но подозреваю, что ты моих чувств не разделяешь.

И они вдвоём направились к школе.

Примечание автора: Здесь я придерживаюсь схемы, в которой полнолуние длится три ночи, а не одну. Я откуда-то решила, что именно так всё происходит в книге, но, возможно, это также пришло из всех этих старых фильмов про оборотней, где беднягам приходится страдать несколько ночей подряд. По моей теории, дело в количество лунного света, и ночи непосредственно перед и после полнолуния дают достаточно света, чтобы спровоцировать трансформацию; и это так же объясняет, почему Люпин не превращался, пока луна не вышла из-за облака.

Огромная, круглая луна освещала одинокую полоску морского берега, где зеркально чёрные волны пенились над бледным песком. Небо было так же черно, как и вода, и белые звёзды блестели, как льдинки. Высокая, угрожающая фигура в чёрной мантии стояла на самом краю берега, отбрасывая на песок длинную чёрную тень.

Дальше за ней приплясывала у бурлящей воды громадная серебристая собака — или что-то, очень на неё похожее. Она носилась вдоль линии берега, то подскакивая в воздух и хватая зубами брызги морской пены, то забегая в воду и прыгая среди волн. Добежав до конца пляжа, она повернулась и бросилась назад, сопровождаемая длинноногой тенью на песке. Затормозив рядом с чёрной фигурой, собака принялась лаять, подпрыгивая на месте.

Тёмный человек вытащил что-то маленькое и красное из глубин своей мантии. Собака зарычала и затрясла головой. Тёмный человек замер, излучая раздражение.

— Люпин, ты же знаешь, что я не умею кидать этот твой Фрисби.

Люпин залаял, затем взбрыкнул задними ногами. Снейп не ответил, хотя даже издалека создавалось чёткое впечатление, что он закатил глаза к тёмному небу. Он снова пошарился в закромах своей мантии и нерешительно вынул зелёный диск. Люпин залаял и подпрыгнул. Снейп вздохнул и запустил тарелку, которая поднялась в воздух на жалкие десять футов, и упала бы почти что к его ногам, если бы волк не подхватил её на лету.

Люпин поднёс её Снейпу, виляя хвостом и глядя ободряюще. Снейп одарил его свирепым взглядом, но тарелку взял. Люпин залаял и заскакал по песку. Снейп сделал ещё одну попытку. На этот раз диск улетел на гораздо более серьёзное расстояние, и Люпин с лаем ринулся за ним, поймав его в прыжке, когда он опускался. Снова и снова Снейп бросал тарелку, и, хотя иногда она пролетала лишь несколько шагов, или вообще сразу тыкалась в песок, всё чаще и чаще она грациозно воспаряла во всё более трудноразличимые дали. Люпин гонялся за каждым броском, стремительно рассекая песок. Он казался бесплотным призраком в лунном свете. Снейпа не раз захватила красота этого образа — серебристый волк стрелой мчится по белому песку, и его бархатная чёрная тень бежит рядом с ним.

Наконец, в очередной раз забирая у Люпина Фрисби, Снейп предупредил:

— Этот раз — последний, у меня уже рука отваливается. — Он снова пустил тарелку, и волк с лёгкостью догнал её и схватил в прыжке. Остановившись сразу после приземления на песок, Люпин повернулся к Снейпу, и некоторое время глядел на него с Фрисби в зубах, словно что-то обдумывая. Затем по морде волка поползла ухмылка, и он бросился к зельевару.

До самого последнего момента Снейп не понял, что Люпин не собирается останавливаться. Он сделал шаг назад, но было уже поздно, и больше чем сто килограммов мокрой волчьей туши, прыгнувшей к нему на грудь, припечатали его навзничь к песку.

Он лежал и смотрел в лицо Люпину. Тот стоял над ним, всё ещё ухмыляясь, разместив лапы по обе стороны груди Снейпа.

— Вот возьму и оставлю тебя здесь, — прорычал Снейп. Люпин не мог аппарировать в волчьей форме; в виде волка магия вообще была ему недоступна.

Оборотень покаянно заскулил, сделав большие и грустные глаза, но улыбка его лицо не покинула. Он переступил и шлёпнулся на песок рядом со Снейпом.

Вдвоём они смотрели на звёзды над головой и слушали, как шелестят волны, набегая на берег. Луна поднималась выше и выше. Снейп покосился на Люпина. Пугает его ещё вид луны? — задумался он. Он не видел никаких признаков страха в глазах Люпина, и бока волка поднимались и опускались в лёгком, спокойном дыхании. Люпин придвинулся ближе, так что он мог чувствовать теплоту волчьего тела сквозь мантию. Удивительно, — подумал Снейп. — Когда он человек, мы и на пять шагов друг к другу не подойдём. Но в виде волка Люпин жаждал этого физического контакта, и Снейп обнаружил, что по отношению к Люпину-волку не чувствует никаких табу.

Так лежали они долгое время, пока холод песка и ветра не прополз под многие слои снейповой одежды, и его не затрясло. Снейп сел — песок посыпался с его мантии.

— Пора возвращаться, — сказал он.

Люпин поднялся и начал энергично отряхиваться, щедро засыпав Снейпа новым песком. Снейп свирепо посмотрел на него, и Люпин принял удручённый вид, но его глаза смеялись. Снейп обхватил рукой волка за мохнатую шею, прошелестел воздух, и они исчезли с берега, возникнув во дворе люпиновского дома. Снейп пробежался палочкой по ним обоим, удалив основной песок, затем снова положил руку на шею Люпину, и они аппарировали в гостиную.

Люпин вырвался из-под руки Снейпа. На мгновение он навострил уши, затем подскочил и бросился в прихожую. Снейп побежал за ним, крича ему вслед:

— Подожди, ты не можешь идти в душ первым, там всё будет в шерсти! Которую всё равно мне убирать, раз магия к Люпину до утра не вернётся, — подумал он. Дверь ванной захлопнулась, и он услышал звук бегущей воды — хоть лапы и не руки, открыть кран Люпин оказался способен.

Снейп бросил свирепый взгляд на закрытую дверь, вздохнул и пошёл обратно. Он решил подождать снаружи, на заднем дворе; на нём всё ещё оставался песок, и он не хотел засыпать песком всё в доме. И он не почувствует себя в своей тарелке, пока не примет душ.

Он сел на крыльцо, оглядывая простой двор, заросший сухой травой. Небо было таким же ясным, как и на берегу, звёзды мерцали так же ярко, и луна была такой же огромной и полной.

Наконец, он услышал лай Люпина в доме и аппарировал прямо к двери ванной, которая была теперь открыта. Из неё выходил тёплый пар. Люпин стоял неподалёку с полотенцем в зубах.

— Не вздумай отряхиваться рядом со мной, — предупредил его Снейп. Затем он зашёл в ванную и закрыл за собой дверь.

Позже оба сидели на диване в гостиной. Снейп был в ночной рубашке и халате; его одежда проходила процедуру очищения древними приспособлениями в подвале Люпина. Снейп уже научился надевать свои самые старые мантии, посещая Люпина по полнолуниям. Хорошо ещё, если шерсть была единственным, что на них после этого оказывалось.

Люпин свернулся клубком, прикрыв глаза. Снейп время от времени поглядывал на него поверх книги, которую читал. Когда глаза Люпина закрылись, а дыхание стало медленным и ровным, Снейп положил закладку в книгу, тихо велел свету погаснуть и отправился в спальню.

Снейпа разбудил лай. Люпин! — подумал он, распахнув глаза. Но нет, это не был Люпин, звук доносился снаружи. — Какая-нибудь бродячая собака? Нет, это была не собака.

Ночь ещё не закончилась, и в комнате было темно, но это уже не была кромешная темнота, приближался рассвет. Снейп осторожно выбрался из постели, нащупал палочку и тихонько прокрался в гостиную.

Из окон в гостиной падало достаточно света, чтобы различить фигуру Люпина, стоявшего в центре комнаты и очень напряжённого. Навострив уши, он пристально глядел в окно, выходящее во двор. Снейп предусмотрительно остался на той стороне комнаты, которая не просматривалась снаружи. Снаружи были светлее, чем в доме — Отлично, мы их будем видеть, но они нас — нет. Он пригнулся и выглянул в окно.

Через лужайку к дому шёл громадный серый волк, сопровождаемый ещё дюжиной волков по обеим сторонам. Главный волк выглядел почти вдвое крупнее и массивнее Люпина, и это он лаял, низким, глубоким, мощным лаем, который становился всё громче, по мере того как он приближался. Остальные волки также все были больше Люпина, хотя и не крупнее своего вожака. Снейпу Люпин показался огромным, когда он впервые его увидел, но по сравнению с этими волками он казался почти что хрупким и изящным. Но Люпин ведь был худым человеком среднего роста. И лишь один волк в стае, сзади, был меньше Люпина — Нет, не меньше, — осознал Снейп, приглядевшись. — Он по крайней мере такой же. Но то, как он стоял, сгорбившись, заставляло его казаться меньше, и во всём его виде было что-то испуганное, даже загнанное.

Громадный волк снова взвыл. Снейп повернулся к Люпину и вздёрнул голову, словно бы спрашивая: "Ну?" Люпин слегка покачал головой и сел на пол. Он собирался ждать. До зари, — понял Снейп. — Когда он снова станет человеком и сможет использовать магию.

Снейп перевёл взгляд на волков снаружи. Серый вожак, так же как и Люпин, сел на траву, и остальные последовали его примеру. Они все собрались ждать зари.

И заря пришла. В тот момент, когда краешек солнечного диска показался из-за горизонта, контуры всех волков перед домом и Люпина внутри начали дрожать. Люпин превратился в человека первым, очень легко — Снейп уже заметил раньше, насколько легче ему давалось превращение в человека, чем обратная трансформация. У других волков это, кажется, вызвало бОльшие затруднения; в частности, серый вожак, похоже, вынужден был бороться за свою человеческую форму.

Люпин поднялся, не спуская глаз с людей за окном.

— Твои друзья? — спросил Снейп.

— Из моей старой стаи, про которую я тебе рассказывал. С которой я бегал какое-то время, — Люпин быстро натянул одежду, которая была аккуратно сложена в углу комнаты. — И нет, мы не были друзьями.

Он вытянул руку, очень тихо произнёс "Ассио палочка", и его палочка тут же оказалась в его пальцах. То, что он одет, подумал Снейп, даст ему психологическое преимущество над его посетителями, которые, превратившись в людей, остались обнажёнными. Хотя, судя по всему, большинство из них это не беспокоило.

Они все были мужчинами. И даже очень, в случае вожака. Он был так же огромен в виде человека, как и в виде волка, и очень крепко сложен. Его волосы были такими же чёрными, как у Снейпа, и он сидел на лужайке так же самоуверенно, как и пока был волком. Остальные, хотя и не были такими огромными, как он, всё же были очень крупными мужчинами, и выглядели головорезами. Кроме того сзади, что был поменьше ростом; ему, кажется, было стыдно.

— Рэмус! — заорал вожак.

— Это Барон, — сказал Люпин. — Он занимал — занимает — высокое положение в стае. Он пытался сделать меня одним из своих починённых. В человеческом виде я всегда мог победить его при помощи магии, но в виде волка я ему не ровня, а в стае имеет значение твой волчий ранг.

— Понятно, почему ты ушёл, — заметил Снейп.

Люпин кивнул.

— Я видел, как мужчинам и женщинам, которые были профессорами, успешными бизнесменами, высокопоставленными правительственными лицами, талантливыми и способными людьми, отдавали приказы обычные жулики. Мэттью, вожак стаи, не давал делам слишком выходить из-под контроля, и был способен предотвратить жестокость, которая, как я слышал, процветала в других стаях, но всё равно это было больше, чем я мог терпеть, — он нахмурился. — Они гордятся тем, что не убивают, но я видел вещи, которые были немногим лучше, — он кивнул в сторону окна. — Этот бедняга сзади, это Алекс. Он маг. Барон раздавил его и выдрессировал.

И он хочет сделать то же самое с тобой, — понял Снейп. — Превратить тебя в своего раба, мага на побегушках. И я лучше тебя представляю, что это такое.

— Рэмус! — заорал Барон снова. — Выходи, Рэмус, парой слов перекинемся!

— Что ты собираешься делать? — спросил Снейп.

Люпин пожал плечами.

— Выйти и поговорить с ним, полагаю.

Он направился к дверям.

— Я буду следить, — сказал Снейп. Люпин улыбнулся ему, но его улыбка растаяла, как только он повернулся к двери. Снейп отошёл вглубь комнаты, так что он мог видеть происходящее и в дверь, и в окно, но оставался незамеченным незваными гостями. Люпин открыл дверь и встал на пороге.

— Я здесь, Барон, — сказал он. — Чего тебе надо?

Он стоял спокойно, не выражая ни агрессии, ни покорности. Очень по-люпиновски, — хмыкнул Снейп. — С ними этот номер не пройдёт.

Барон легко поднялся на ноги, нисколько не смущаясь того, что раздет. Он был по меньшей мере на голову выше Люпина, и казался вдвое шире в плечах. Ни одной унции жира, только мышцы. Он оглядел Люпина сверху донизу и улыбнулся хищной улыбкой.

— Я пришёл забрать тебя назад в стаю, Рэмус, — сказал Барон. Его голос был глубоким и мелодичным.

— Я ушёл из стаи много лет назад, — ответил Люпин.

— Никто не уходит из стаи, — сказал Барон.

— Мэттью дал мне разрешение.

— Мэттью умер, — Барон снова ухмыльнулся. — Теперь вожак я, — На его лице мелькнуло удовлетворение. Барон убил Мэттью, — подумал Снейп.

— Я не вернусь, — спокойно сказал Люпин. — Я сражусь с тобой, если придётся.

Люпин, — думал Снейп. — Ты должен выглядеть более авторитетно, более агрессивно.

— Сразиться с тобой сейчас, колдун, столкнуться с твоей магией? — переспросил Барон. — Нет уж. Мы сразимся сегодня ночью, во время полнолуния. Если ты одолеешь меня, иди куда хочешь. Если проиграешь, или вернёшься в стаю, или я тебя убью. Если ты присоединишься к стае, а потом попытаешься уйти, когда превратишься в человека, я вернусь сюда в следующее полнолуние, и убью тебя тогда.

Скажи ему, что убьёшь его сейчас, — думал Снейп. — Это единственное, что ты можешь сделать, чтобы прогнать его. — Но Люпин только стоял молча. — Он не может сделать этого, — понял Снейп. — Даже если бы и сделал, они не поверили бы его угрозе. Люпин не убийца.

Решившись, Снейп поднялся. Он мгновенно аппарировал в подвал, подхватил свою выстиранную мантию и аппарировал назад в гостиную. Одевшись, он слегка расчесал пальцами волосы; не самый внушительный вид, на какой он способен, но это всё же не в ночной рубашке выходить.

— Я не буду сражаться с тобой в волчьей форме, — говорил Люпин. — Но и в стаю не вернусь.

— Тогда ты умрёшь, — отвечал Барон. — Может, не сегодня, и не в следующий раз. Но мы знаем, где твой дом, Рэмус, и твоя деревянная дверь и картонные стенки меня не остановят. А твои магические защиты в полнолуние не сработают.

— Ты его не тронешь, — сказал Снейп, выходя на порог и вставая рядом с Люпиным. Он придал своему лицу отборнейшее грозное выражение, способное парализовать страхом не готовых к урокам студентов по всему миру. — Причинишь ему хоть какой-нибудь вред, и я выслежу тебя и убью.

Барон помедлил. Он всё ещё улыбался, но теперь он явно задумался.

— Ты объявляешь эту собаку своей, волшебник? — спросил он.

Эти слова значат что-то особенное, — догадался Снейп. — Впрочем, какая разница.

— Я объявляю этого человека своим, — ответил он.

Люпин обратил к нему обеспокоенное лицо.

— Или ты имеешь желание сразиться со мной за него? — Снейп поднял палочку. — Я встречусь с тобой сейчас, или в полнолуние, как тебе больше нравится.

— Нет, маг, я не буду сражаться с тобой, — кивнул Барон. — Против магии я не выступлю. Если ты объявляешь эту собаку своей, то я отзываю свои претензии. Разве что, может, ты подумаешь насчёт того, чтобы продать его мне? — ухмыльнулся он.

Снейп направил палочку на Барона.

— Пошёл вон, немедленно, иначе получишь прямо здесь!

Барон склонил голову, улыбнулся и подал знак остальным волкам. Они столпились вокруг него, и затем исчезли с громким хлопком. Должно быть, их ручной маг, Алекс, аппарировал их отсюда.

Снейп опустил палочку, всё ещё в гневе. Люпин не отрываясь смотрел на него.

— Ты знаешь, что ты только что сделал?

— Я сделал так, чтобы они от тебя отвязались, — ответил Снейп.

— Ты только что объявил меня своим подчинённым, назвал себя моим вожаком.

— Я сказал так им. Не всё ли тебе равно, что они подумают?

Люпин притих.

— Я не уверен.

Снейп вздохнул.

— Люпин, ты знаешь, что я не считаю себя твоим вожаком, а тебя своим подчинённым. Поверь мне, будь это так, я бы не стал бросать тебе эту дурацкую тарелку, — добавил он.

Люпин издал нервный смешок.

— Глупо. Я тут капризничаю, а должен был бы тебя поблагодарить. — Он оглянулся на лужайку. — Я уже говорил тебе, никудышный из меня вервольф. У меня нет инстинкта доминирования, и они об этом знают.

— По-моему, это одно из лучших твоих качеств, — пожал плечами Снейп. — Теперь они от тебя отстанут?

Люпин кивнул.

— О да, они не захотят связываться с настоящим магом. Оборотни не любят магов. — Он перевёл взгляд на Снейпа. — Спасибо тебе, Северус.

Снейп кивнул.

— Пожалуйста.

Люпин направился назад в дом.

— Мне бы только хотелось, — пробормотал он, когда они вошли в гостиную. — Мне бы хотелось, чтобы я мог себя защитить.

Снейп замер и после паузы произнёс:

— Я прекрасно понимаю, о чём ты говоришь.

Люпин удерживался от того, чтобы бросить взгляд на левую руку Снейпа, где под рукавом, как он знал, была скрыта Тёмная Метка.

— Думаю, понимаешь, — согласился он.

— Я приспешник Тёмного Лорда, — очень тихо продолжал Снейп. — Нет положения более подчинённого, чем это.

Он отвернулся.

— И я хотел бы, очень хотел бы, чтобы я мог себя защитить.

Люпин посмотрел прямо на Снейпа — смотреть пришлось в спину.

— Я бы тоже хотел, чтобы ты мог. Или чтобы кто-нибудь мог вступиться за тебя, как ты только что сделал.

Но у тебя никогда не было возможности защититься, всю твою жизнь...

Снейп помолчал.

— Есть другие виды защиты, — сказал он наконец. — И другие способы вступиться за кого-то, — он оглядел полупустую комнату, старый диван, простенький камин. — Возможность приходить сюда очень... помогла мне, — он нахмурился.

— Ты тоже мне очень помог, Северус, — ответил Люпин. — И не только зельем, — он улыбнулся. — Прошлая ночь была замечательной, я бы с удовольствием её повторил. И чтобы Барон не появился и всё не испортил.

— Прошлая ночь была очень приятной, — тихо сказал Снейп.

— Завтра полнолуние продолжится. Ты мог бы ещё немножко потренировать меня с Фрисби.

Снейп состроил гримасу. Люпин сделал большие и грустные глаза. Снейп ответил свирепым взглядом.

— Ладно, — сердито буркнул он. — Я определённо тебе не вожак.

Люпин усмехнулся.

— Спасибо, Северус. И, по-моему, мы уже слишком много всего переделали этим утром на пустой желудок.

Он направился к кухне.

— Я приготовлю кофе, и мы можем попробовать устроить завтрак из того, что осталось с прошлого вечера.

И Снейп пошёл за ним.

Люпин смотрел на Снейпа, сидевшего на другом конце дивана. В зеркале напротив них крошечные фигурки на сцене загородила встающая публика, заглушая аплодисментами музыку. Глаза Снейпа были затуманены, на лице застыло изумлённое, рассосредоточенное выражение чистого экстаза.

— Хорошая музыка, — сказал Люпин, быстрым движением руки перед поверхностью зеркала завершая соединение с одним из Лондонских Вест-Эндских маггловских театров.

— О да, очень. — Снейп закрыл глаза. — Очень хорошая музыка.

— Это один из недостатков магического сообщества, — посетовал Люпин, садясь обратно на диван. — Нас слишком мало, чтобы хорошо подпитывать искусство. У магглов огромная популяция, им есть откуда черпать таланты и ресурсы, чтобы создавать что-то вроде этого.

— Я и не представлял, — пробормотал Снейп, всё ещё в полупрострации. Он моргнул, и его глаза слегка сфокусировались. — Главная героиня была законченной идиоткой.

— Это часто бывает, к сожалению. Зато её играет довольно привлекательная леди, — мечтательно улыбнулся Люпин. — И какой голос!

Снейп глотнул ещё сливочного пива — за эту ночь они прикончили уже довольно много бутылок и, хотя пиво не было крепким, Люпин начинал чувствовать кумулятивный эффект. А ведь ни один из них обычно много не пил; оба, хотя и по разным причинам, боялись потери контроля.

— Музыка была... изумительная, — признался Снейп. — Есть ещё такая?

— Навалом, — обнадёжил Люпин. — Живые выступления, фильмы... э-э-э, записанные представления. Не скребу ли я на свой хребёт? В Ковентгардене в следующем месяце должны давать Вагнера. Это определённо твоё!

— Как скажешь.

— Поверь мне, — Люпин отхлебнул из своей бутылки. — Я организую подключение в один из вечеров. Если тебе интересно.

— Да, пожалуйста, — Снейп закрыл глаза. Пытается запомнить музыку, — подумал Люпин. — Когда не хмурится, так вполне по-человечески выглядит.

Люпин встал и потянулся, собрал со стола гору тарелок и понёс её в кухню. Положив их в раковину мыться, он повернулся и обнаружил за спиной Снейпа, нагруженного кучей пустых бутылок, которые они оставили на полу.

Люпин издал короткий смешок и покачал головой, ответив на вопросительный взгляд Снейпа:

— Просто подумал, что мы жутко скучные. Просиживаем выходные за мюзиклами и сливочным пивом, как две старые девы. Вообще-то, мы и есть старые девы. Старые холостяки. Ну, холостяки средних лет, по крайней мере.

— Я уже понабрался острых ощущений на всю оставшуюся жизнь. Предпочитаю скучать, — Снейп оглядел комнату, но от беспорядка не осталось и следа. — Мне уже даже начинает нравиться Зельеварение. Иногда.

— Забавно, — заметил Люпин, возвращаясь на диван в гостиную. — Я никогда не думал, что ты выберешь Зельеварение. В смысле, да, ты всегда был лучше всех в Зельях, но я не думал, что ты ими увлекаешься. Не так, как... другими предметами.

— Защитой от Тёмных Искусств, — закончил Снейп. — Нет, я никогда не любил Зелья, они у меня просто очень хорошо получались.

— Итак, если тебя привлекали не Зелья, и, как я понимаю, не преподавание — по крайней мере, не на школьном уровне, — то что же? Я когда-то думал, что, может быть, ты захочешь стать Аврором.

Снейп кивнул.

— Да, одно время хотел.

— Так что же случилось? У тебя есть и мозги, и способности.

— Я не прошёл практику по Защите от Тёмных Искусств для СОВ.

Люпин открыл рот, чтобы что-то спросить, и вдруг осознание ударило его:

— О Мерлин, нет, тот день, после...

— Я очень хорошо справился с письменной частью тем утром. И я, в общем, неплохо выполнял практические задания. Но я был всё ещё... расстроен после того, что произошло. Меня сочли психически нестабильным. "Не подойдёт", помнится, вот как это назвали.

Люпин откинулся на диван и посмотрел в потолок.

— Значит, мы действительно разрушили твою жизнь.

— Я и сам неплохо справился. Возможно, они пришли бы к тому же самому заключению, даже если бы... это... не произошло. Я помню все разговоры о моём нездоровом восхищении Тёмными Искусствами.

Люпина передёрнуло.

— Самое грустное, что мы все восхищались Тёмными Искусствами. Тебе только не хватило социальной адаптированности скрыть это.

— Я определённо очень быстро перешёл из одной крайности в другую, от желания стать Аврором к Пожирателю Смерти. Всего лишь за несколько месяцев.

Люпин задумался.

— Знаешь, в каком-то смысле, ты Аврором и стал. Когда всё закончится, могу поспорить, если захочешь, они сделают тебя Аврором официально.

— Нет, — Снейп смотрел в стену. — Я шпион и предатель. Никто не доверяет предателям, даже если они работают для их стороны. А шпионов всегда презирают, — он покачал головой. — Во мне никогда не увидят никого, кроме Пожирателя Смерти.

— Дамблдор замолвил бы за тебя слово. Когда всё это закончится...

— Когда всё это закончится, — прервал Снейп. — Если я всё ещё буду жив... Я думаю, что Тёмных Искусств мне хватит на всю оставшуюся жизнь. После общения с Ним они потеряли всю прелесть, всё очарование, которое когда-либо для меня имели. — Он вздохнул. — Остановлюсь на Зельях. Я не буду преподавать их, мои несчастные студенты и я наконец вздохнём спокойно друг от друга. Но и кроме этого найдётся чем заняться.

— Жаль, что ты не любишь преподавать. Студенты действительно многому у тебя учатся, даже сейчас, когда ты вселяешь в них ужас. Ты так много знаешь. И ты можешь быть терпеливым, по крайней мере с зельями...

— Зелья я могу контролировать. Я не могу контролировать людей. Я не могу быть терпеливым с людьми.

— Ты уж точно делаешь всё для того, чтобы они не могли быть терпеливыми с тобой. Ты стараешься изо всех сил держать их на расстоянии.

Снейп замер и дёрнул головой, так что его жирные чёрные волосы полностью завесили его лицо. Прячется, — подумал Люпин. — Я заставил его защищаться.

И какой-то бес дёрнул его сказать:

— Знаешь, Поппи Помфри всё исправила бы за десять минут. Думаю, у неё давно руки чешутся.

Снейп бросил на него взгляд из-под волос.

Люпин пояснил:

— Твои зубы. И волосы.

Снейп сощурился. Раз уж я начал, — подумал Люпин. — То хочу выяснить.

— Я думал, это часть имиджа Тёмного Мага, — продолжал он. — Но Люциус Малфой не уродует себя специально. Вот я и думаю — может, это для того, чтобы к тебе не приближались?

Снейп молчал.

Люпин уже собирался сказать "прости, я не должен был спрашивать", когда Снейп тихо ответил:

— И то, и другое. — Он пожал плечами. — Не то чтобы мне грозила неземная красота, если я что-то исправлю, — он повернулся к Люпину и растянул губы в болезненной улыбке, обнажив неровные жёлтые зубы. — И я так долго пробыл в этом виде, что начнутся вопросы, если я вдруг что-то изменю. Это вызвало бы подозрения.

Люпин кивнул. Конечно, ты выглядел так и в детстве, и не исправил ничего тогда. Были ли у тебя причины держать людей подальше от тебя? Подальше от твоего рта, Северус? Но об этом я бы спросить не посмел. И как знать, он всегда был с головой погружён в занятия, он мог абсолютно не обращать внимания на мир снаружи, на то, как его воспринимают. Он не обращал внимания на многое.

— Значит, ещё кое-что, чем надо будет заняться, когда всё это закончится, — беспечно сказал он.

— Когда всё это закончится, полагаю, я буду мёртв, — холодно отрезал Снейп. — Или уже очень стар. Я не живу ради "когда всё это закончится".

— Тогда ради чего ты живёшь? Ради конца Сам-Знаешь-Кого? Этого не может быть достаточно для тебя!

Снейп помолчал, откинувшись на спинку дивана.

— Возможно, я буду жить ради... Вагнер, ты сказал?

— Да, Вагнер.

— Ради Вагнера, значит. И залитых луной пляжей. И этого чёртова красного мячика.

Что ж, он ушёл от ответа. Или, может быть, он не ушёл, — осенило Люпина. — Может быть, он серьёзно.

— Что, не ради Фрисби?

— О, чёртов Фрисби, как я мог забыть?

— У тебя уже лучше получается.

— Я жалок.

Люпин пожал плечами.

— Меня устраивает. — Он вдруг улыбнулся. — Хотя согласен, Фрисби и красный мячик не очень сочетаются с длинными чёрными мантиями. Ты не думал насчёт того, чтобы надеть что-нибудь другое? Особенно на пляже.

— Нет.

Ладно, это запретная зона, — согласился Люпин. Допустим, Снейп в пляжной одежде — это слегка чересчур.

— Ты так и не научился быть смешным, Северус. Жить стало бы намного легче, если бы тебе это удалось.

— Я тебе уже говорил, Люпин, я Тёмный Маг. У нас нет чувства юмора. Именно поэтому смех является вторым по силе оружием сразу после любви в борьбе со злом. Мы не выносим, когда над нами смеются.

— Ты не Тёмный Маг.

— О Мерлин, Люпин, это в моих генах. Я с рождения выглядел как злодей в детских сказках. Для полноты картины не хватает только отрастить усы, постоянно покручивать им концы и бормотать что-нибудь насчёт своих коварных, дьявольских планов.

— Видишь, есть у тебя чувство юмора.

Снейп упёрся в него взглядом и недобро улыбнулся.

— Думаешь, я пошутил? Я вот отыщу тебе фотографию моего отца. Если не порвал её в ошмётки. Или лучше вот... — он стянул волосы сзади в кулак, так что они плотно облегли череп. Он заглянул в лицо к Люпину и оскалил неровные зубы. — А теперь представь ещё козлиную бородку.

Люпин вытаращил глаза.

— Вылитый Минг Безжалостный. Или Дрого Разрушитель из старого комикса "Мартин Миггс, Бешеный Маггл".

Снейп отпустил волосы и тряхнул ими, так что они снова упали, обрамляя его лицо.

— Очень мило, когда это глядит на тебя из зеркала, пока ты растёшь, я тебя уверяю. — Он нахмурился. — К тому же, если не бриться, у меня действительно растёт эспаньолка.

Нельзя смеяться, — твердил себе Люпин. — Но это и правда смешно! Бедолага.

— Так что видишь, я безнадёжен, — закончил Снейп, откидываясь на спинку дивана.

— Ну, не знаю, — Люпин вытянул ноги и улыбнулся. — Всего за несколько месяцев я затащил тебя на пляж и заставил бросать Фрисби. Кто знает, что ты будешь делать через несколько лет, — он задумчиво улыбнулся. — Может, я одену тебя в гавайскую рубашку и синие джинсы.

— Во что?

— Хорошо, гавайская рубашка — это перебор. Но вот джинсы...

— Ты имеешь в виду, вроде этих... штанов, которые на тебя сейчас?

— Да, — Люпин широко улыбнулся.

— Я буду себя чувствовать выставленным на смех.

— Они теплее, чем мантии. Зимой с мантиями удавиться можно.

— Нет.

— Ты больше не будешь выглядеть как Минг Безжалостный. Поверь мне.

— Я могу достичь того же эффекта, надев клоунский костюм в горошек, но этого я тоже делать не собираюсь.

Люпин засмеялся. Снейп бросил на него сердитый взгляд.

— Ну вот, — сказал Люпин, всё ещё хитро улыбаясь. — Вот видишь. Это было явное чувство юмора. На свой собственный счёт к тому же.

— Я счастлив, что тебя это забавляет.

— И это ставит мне новую цель в жизни. — Улыбка Люпина растянулась уже до ушей. — Первое, свергнуть Тёмного Лорда. Второе, засунуть Северуса в джинсы. Джинсы и футболку. Не в чёрную.

— Как приятно видеть, что ты способен выстроить свои приоритеты.

Люпин снова засмеялся. Но затем он перевёл дух и глубоко вздохнул.

— Ладно, я больше не буду. Я знаю, что ты не можешь измениться сейчас, и понимаю, почему. Не стоило мне смеяться над тем, что для тебя может быть вопросом жизни и смерти, — он вздохнул ещё раз. — Так что пока сохраним статус-кво. — Он перевёл взгляд на Снейпа. — Но когда всё это закончится...

— Когда всё это закончится, — повторил Снейп. — Ты говоришь так, будто уверен, что мы победим.

— Приходится. Либо мы победим, либо мне конец.

— Может повториться то, что было пятнадцать лет назад. Когда одна из сторон одерживает победу, но не окончательную, и мы снова вынуждены будем затаиться и ждать.

— В Пророчестве сказано не так.

— В Пророчестве сказано неясно. Там сказано, что либо один, либо другой умрут. Это не гарантирует победу.

— Что ты будешь делать, если Сам-Знаешь-Кто победит?

Снейп на мгновение отвёл взгляд.

— Не знаю. Если Он скажет, что я должен открыто занять место среди Пожирателей Смерти, то... — он помялся. — Если будет известная нам группа сопротивления, и я смогу притвориться, что шпионю у них, тогда, возможно, буду это продолжать.

— Сопротивление будет.

— Потому что в противном случае от меня ожидается, что я присоединюсь к их действиям. Я не смогу этого сделать, — он побледнел. — Ты не представляешь, что Он замышляет, для магглов, для полукровок...

— Поэтому мы и должны победить, — тихо сказал Люпин.

— О, разумеется, мы победим, — саркастически заметил Снейп. — У нас же есть великий Гарри Поттер, который всех нас спасёт. Боги не допускают, что мы, простые смертные, низшие существа, когда-нибудь будем в состоянии спасти себя сами.

— Гарри тоже не в восторге от этой идеи.

— Да ты что? Я бы на его месте моментально согласился, — Снейп скрестил руки. — Но героические поступки и пророчества не для таких, как я. Не для мерзкого и подлого Северуса Снейпа.

— Что бы Гарри ни должен был сделать, — мягко возразил Люпин. — Он не сможет сделать этого в одиночку. Мы все нужны. И ты, возможно, больше, чем кто бы то ни было.

— Гарри с радостью обошёлся бы вообще без меня.

— Гарри ещё очень молод. И многого из того, что случилось с ним, он не понимает.

— О, он понимает. Он полностью винит меня в смерти Блэка. Видел бы ты, какими взглядами он меня одаряет в классе.

— Я уверен, что ты не даёшь ему повода поступить иначе.

Снейп ответил сардонической ухмылкой.

— Одного вредного учителя Гарри переживёт.

Люпин глубоко вздохнул.

— Нет, Северус, думаю, не переживёт.

Снейп уставился на него.

Люпин понизил голос.

— Всё, что не удалось в прошлом году, сводилось к размолвке между тобой и Гарри. Если бы ты смог продолжать уроки Окклюменции — да, я знаю, почему ты не мог, — быстро добавил Люпин, едва Снейп открыл рот. — И они всё равно могли не пригодиться вовремя. Я знаю, что Гарри не работал над ними, как следовало. Но если бы Гарри пришёл к тебе в последний день, чтобы выяснить, что с Сириусом...

— Нет, Гарри даже не подумал о том, чтобы обратиться ко мне. Вместо этого он додумался до безрассудной идеи воспользоваться камином этой жуткой женщины, и всё испортил.

— Если бы он подсознательно не воспринимал тебя как врага, он бы догадался пойти к тебе. Или доверил бы тебе разобраться с ситуацией после того, как рассказал тебе о ней.

Снейп одарил его яростным взглядом.

Люпин вздохнул.

— Что сделано, то сделано. Я не пытаюсь взвалить вину на тебя, Северус, к этому многие причастны. Включая меня. Я должен был вмешаться намного раньше. И Мерлин знает, Сириус вбил этот клин между вами настолько глубже, чем он уже был – а я не сделал ничего, чтобы его остановить.

Люпин опустил глаза.

— Какое-то время казалось, что вы с Гарри действительно были готовы к разговору. Особенно после того как он увидел... в думоотводе... — Люпин покачал головой. — Если бы он только был постарше! — он снова вздохнул. — Нужно что-то сделать с вашими отношениями. Иначе всё это повторится.

Снейп посмотрел на него, потом опустил взгляд. Люпин не сводил с него глаз. Он думает, о чём он думает?

— Нет, — тихо сказал Снейп, не поднимая головы. — Мы не можем.

— Почему?

Снейп всё ещё смотрел в пол.

— Мне нужна ненависть Гарри. И мне нужна моя ненависть к нему.

Люпин ждал. Снейп продолжал:

— До тех пор пока Тёмный Лорд видит мою ненависть к Гарри, и до тех пор пока Он знает, что Гарри ненавидит меня, Он будет мне доверять.

Люпин почувствовал внутри холодок.

— Он не доверяет мне полностью, — подтвердил Снейп. — Тёмному Лорду известно, что я работал против него в прошлом. Что я пытался помешать Квиррелу добраться до философского камня. Что я не помог Петтигрю, когда выяснилось, что он жив и является последователем Тёмного Лорда. Или не попытался помочь тебе и Блэку, когда имел все основания считать вас Его последователями. Тёмный Лорд думает, что я делал это потому, что струсил, что я примкнул к Дамблдору потому, что в то время полагал, что он сильнее и что Тёмный Лорд никогда не вернётся. Он думает, что я вернулся на его сторону, потому что решил, что теперь Он сильнее. И потому, что Он знает, что я ненавижу Поттера больше, чем собственную жизнь, и думает, что я сделаю всё, что угодно, чтобы увидеть его смерть.

— Одного за другим я потерял всех своих врагов. Джеймса. Я думал, что потерял Блэка много лет назад. Тебя, — он задумался. — Я не думаю, что когда-либо ненавидел тебя, скорее как их продолжение. Я точно не ненавижу тебя сейчас. Всё, что у меня осталось — это Гарри, и моя ненависть к нему — всё, что я могу скормить Тёмному Лорду. Воспоминаний о мертвецах недостаточно.

Люпин не мог оторвать от него взгляд. Лицо Снейпа было пустым и холодным, глаза ничего не выражали.

— И его так легко ненавидеть, — продолжал Снейп. — Каждый раз, когда я смотрю на него, на юного героя, сияющего принца, мне видно, как велика пропасть между нами, в какой яме я существую, какое я отвратительное существо. И как бы я ни старался, как бы высоко я не забрался с того места, где стою, я всё равно буду в яме. Всегда. — Он закрыл глаза. — Я выучил, давным-давно, что как бы я ни старался вылезти, кто-нибудь там, под солнцем, спихнёт меня обратно.

Ещё одна кривая улыбка.

— Вот так Он и поймал меня в конце концов давным-давно. Он сказал: "Эти люди считаются Хорошими, те, кто нападал на тебя и плевал на тебя. Они не хорошие. Нет ни добра, ни зла, только Сила." На какое-то время я поверил в это, потому что не видел ничего хорошего вокруг. А Он был единственным, кто попытался помочь мне, которому было не всё равно, или мне так казалось. — Он улыбнулся. — Конечно, кончилось всё тем, что я остался ещё более бессильным, чем когда бы то ни было.

Люпин смотрел на Снейпа широко раскрытыми глазами.

— Мне так жаль, Северус.

— Ты говоришь "мне жаль" слишком часто.

— Иногда я не знаю, что ещё сказать.

Снейп вновь уставился в пол.

— Ты недавно сказал, что тебе надоело, что тебя называют "бедным Люпином". А я бы отдал что угодно за то, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня и сказал "бедный Северус". Этого не было бы достаточно, но это было бы хоть что-то, — он поднял глаза на Люпина. — И не вздумай этого говорить, это не будет считаться.

— Хорошо, я не буду. Тебе бы всё равно это не пришлось по вкусу.

— Думаешь? Я тебе сказал, жалость — это большее, на что я могу надеяться. Мне и её-то почти не перепадает.

— Ты явно делаешь всё возможное, чтобы отбить у всех такое желание. Нет, ты не жалости хочешь.

Он задумался.

— Я собираюсь сделать кое-что, чего раньше никогда не делал, — произнёс он, поднимаясь на ноги. — Я всегда знал, что это возможно. И теперь, благодаря тебе, я думаю, что смогу.

Он кивнул на окно:

— Луна только во второй четверти.

Люпин стянул через голову рубашку. Снейп расширил глаза. Кожа Люпина была гладкой и чистой, все следы шрамов, которые были на ней несколько месяцев назад, теперь исчезли. Люпин постоял и снял остальную одежду. Помедлив секунду, он прижался к полу, контуры его тела замерцали, и через несколько мгновений он превратился в волка. Это ничем не напоминало превращения, которые Снейп наблюдал раньше, всё произошло легко, никакого сопротивления.

Большая волчья голова приподнялась, и в Снейпа упёрлись люпиновские глаза. Волк оскалился в улыбке, и огромный хвост застучал по полу. Люпин поднялся на все четыре лапы — даже так он был ростом почти со Снейпа. Он подошёл к дивану, на котором сидел Снейп, всё время глядя ему в глаза, а затем кротко положил голову ему на колено. Снейп смотрел на него почти удивлённо. Он поднял руку и, помедлив, положил её на мохнатую волчью шею, прямо за ушами. Люпин зажмурился и подвинул голову ближе к Снейпу, почти облокотившись на него.

Снейп вдыхал тёплый, животный запах, зарываясь пальцами глубже в мягкую шерсть. Я держу голову вервольфа , — думал он. — Монстр перестал быть монстром. И затем понял с горячим удовлетворением. — Я сделал это для него. ОНИ не смогли, только я смог дать ему это.

И тут же осадил себя:

Но они могли бегать с ним, а ты не можешь, ты должен стоять в стороне, ты не можешь присоединиться к нему, только смотреть. Но он не этого хотел, — вдруг понял он. — Они помогали ему принять своего монстра, а он хотел только избавиться от него.

Через несколько секунд Снейп отдёрнул руку. Он не собака, он человек, об этом так легко забыть. Люпин открыл глаза и улыбнулся ему, затем отошёл назад в комнату. Его контуры снова замерцали, и вот уже на месте волка стоял человек. Он легко и быстро оделся и снова сел на диван.

— Я больше не чувствую себя чудовищем, — сказал он. — Я больше не ненавижу быть волком. Ты не заставляешь меня стыдиться себя, и я не боюсь этого. — Он отвёл глаза. — Я знаю, что это тебе не поможет, и я не могу ничего сделать с тем, с чем ты вынужден сталкиваться и с тем, как тебе приходится жить изо дня в день. — Он замотал головой.

— Я неправильно говорю.

Собравшись с мыслями, он продолжил:

— Я так думаю, ну, может, ты совершил своё собственное маленькое чудо.

Снейп не ответил, но в его позе появилась некоторая мягкость, и немного ослабло то неистовое напряжение, которое постоянно сопровождало его.

— Ни одному из нас не хочется быть тем, что мы есть, — сказал Люпин. — Но нам некуда деваться. У меня есть Волчьелычное Зелье. У тебя... только надежда, что может быть, когда-нибудь наступит время, когда тебе не придётся больше жить так, как сейчас, — он улыбнулся Снейпу. — А пока мы можем помогать друг другу оставаться людьми по полнолуниям, — он улыбнулся чуть шире. — Или в любое другое время, когда ты не будешь против покидать для меня тарелку. Или послушать Вагнера.

Снейп скривился при упоминании тарелки, но его лицо быстро смягчилось. Он взял бутылку сливочного пива, откупорил её, приподнял и произнёс:

— Тогда — за полнолуние.

— За полнолуние, — Люпин приподнял свою бутылку, и они оба отпили по глотку.

— И за Вагнера, — добавил Люпин.

— За Вагнера, — Снейп снова приподнял бутылку. — Допуская, что Вагнер окажется достойным твоей рекомендации.

Они отпили.

— И за Фрисби, — сказал Люпин.

— За красный мячик, — сказал Снейп.

Они отпили ещё.

Люпин заглянул в свою бутылку.

— У меня тут осталось ещё.

— У меня тоже.

— Ну тогда, за Орден.

— За Дамблдора.

— За Хогвартс.

— За погибших товарищей.

— За товарищей живых и невредимых. И за товарищей, которых нам только предстоит встретить.

Люпин помедлил, хитро улыбнулся и сказал:

— За Гарри Поттера.

Снейп застыл. Потом нахмурился. Потом посмотрел Люпину прямо в глаза, приподнял бутылку, кивнул и отпил. Люпин улыбнулся и тоже отпил.

— И за "когда всё это закончится", — сказал Снейп, и в голосе его был лишь намёк на усмешку.

— За "когда всё это закончится", — вернул усмешку Люпин.

И оба сделали по последнему глотку.