Flying over Precipice-Castle (гет)

...Надо сказать, снег в этом году оказался крайне пунктуален.

Вкрадчиво пробегая по подоконнику, свет, холодный, чистый, прозрачный, стелился по полу, увязая в тёплом ворсе, и устремлялся к каминной полке, крышке сундука и всем остальным обозримым поверхностям в просторной гостевой опочивальне. Свет был бодрящим, всепроникающим и крайне навязчивым. Эмма проснулась и, зевая и потягиваясь, слегка приподнялась с постели, вначале с удивлением, а затем с видимым удовлетворением оглядевшись вокруг.

В утреннем свете новое жилище выглядело ещё более привлекательно. Вокруг было просторно и свежо.

— Мммммм... — сладко протянула мисс Свон, обрушившись обратно на подушки (по её представлениям, сейчас было ещё очень и очень рано): — какое расчудесное утро...

Право же, нет ничего на свете приятнее утренней неги.

В дверь постучали. "Ну кто ещё там?.." — сонно подумалось девушке.

— Войдите... — отвечала она, тайно надеясь, что непрошеный гость смекнёт, что он немного не вовремя, и растворится в утренних далях. А ещё лучше, если он окажется сном.

— Доброе утро, мисс Свон! — но нет, этого не произошло, ибо давно проснувшаяся Руби оказалась бодра, весела и полна энергии: служанка тут же танцующей походкой прошла внутрь и развернула кипучую деятельность по комнате, открывая окна (свет стал просто-таки нестерпимо режущим глаза!) и впуская в помещение морозный воздух (Эмма поплотнее укуталась в одеяло, стараясь закупорить все щели).

— И Вам доброе утро...

Руби, остановившись на полпути к камину, вдруг как-то непонятливо посмотрев на гостью. Она вдруг засмеялась:

— Ах, мисс, позвольте всё-таки на "ты". Прошу меня простить, но я немного не привыкла ко всей этой вашей... — горничная замолчала, водя по воздуху рукой, будто пытаясь таким образом поймать нужное слово.

— Дурацкой общепринятой вежливости? — подала голос мисс Свон. Лицо её не выражало никакого недоумения или же возмущения: губы растянуты в понимающей улыбке, а серые глаза будто бросали новой знакомой вызов. "Отступитесь ли вы от своих внезапных немного опрометчивых и дерзких слов, мисс Лукас?" — испытующе вглядывалась она в лицо горничной. Тонкая грань приличий между личными слугами и их господами всегда была очень зыбкой темой для разговоров: крайне редко инициативу о переходе на столь панибратский тон подавали первые.

— Именно так, — слегка вздёрнула упрямый подбородок служанка. Да, стоит отметить, в утреннем свете ещё лучше становилось видно, что пусть скромное синее платье и фартук весьма хорошо сидят на Руби Лукас, язык не повернётся назвать её просто прислугой в классическом понимании этого слова: не было в этих глазах потупленности и скромности, присущей всем работящим девочкам на побегушках; она не выглядела тугодумной и вульгарной, как многие незамысловатые простолюдинки: напротив, взгляд у этой мисс был даже излишне проницательный.

— Что ж, как скажешь. Эмма, — заставив себя встать, мисс Свон протянула ей руку. Руби ответила на рукопожатие. Общепринятые нормы затрещали по швам. Девушки улыбались друг другу совершенно по-новому, как равные. Обе они продолжали изучать друг друга, и обе явно были довольны этим маленьким бунтом. Кто знает, может, их отношения перерастут в дружбу?

Что ж, приличия были разбиты вдребезги и вынуждены капитулировать. Эмма ещё внимательнее всмотрелась в черты своей новой знакомой: достойная осанка, гордый взгляд, своевольная улыбка. Бледно-голубое платье самого простого покроя, который только можно себе вообразить, смотрится на ней, как неудачный маскарадный костюм.

— В полдесятого завтрак, — известила горничная, так же внимательно, тем временем, разглядывавшая Эмму.

— А сейчас сколько?.. — спросила девушка, немного дезориентированная на данный момент по части времени.

— Девять. Могу я предложить свою помощь в умывании?

— О нет, спасибо... лучше скажи мне, что мне надеть и что меня там ждёт. Сама понимаешь, не хочу показаться безвкусной и непрактичной в первое же утро, — добавила она с мягкой усмешкой.

— Сию секунду, миледи, — мисс Лукас задумчиво воззарилась на чемоданы своей подопечной: — смею предположить, у тебя найдётся что-то светлое, в меру открытое, достаточно лёгкое...

— О да, — заверила мисс Свон, небрежно откинув спутанные пряди со лба: — найдётся.

— Так вот, я полагаю, что подобное платье как раз подойдёт. В Замке-на-обрыве принято с утра выходить в светлых одеждах, а чем ближе к вечеру, тем в более тёмных. — Руби протянула ей гребень. — Цвета... Ты могла заметить, что наш хозяин любит мягкие естественные краски. Он вообще, скажу по секрету, чутка того, помешан на гармонии и эстетике. Ха, вкус у него есть, не спорю, чувство меры там, и всё такое-прочее... Но пурпур у нас, к примеру, не в почёте, — с некоторой печальной ноткой в голосе закончила горничная.

Да, Руби, безусловно, как ни что более, пошёл бы пурпур. Но хозяйская прихоть для слуг зачастую железный закон.

Пока Эмма умывалась и приводила себя в порядок, служанка подбирала ей одежду, немало восхищаясь новомодными фасонами некоторых платьев, которые привезла с собой гостья. В конце концов мисс Лукас остановилась на светло-зелёном платье с короткими рукавами, лёгкой накидке и остроносых туфлях. Она также добавила, что излишества в украшениях за завтраком и обедом в этом доме не приветствуются. Причёску по обоюдному согласию выбрали достаточно незамысловатую, но, как заметила Эмма, сейчас весьма модную: простой греческий узел с блестящей тёмно-зелёной лентой.

— Нам нужно в столовую на третьем этаже. В более теплые времена года хозяин предпочитает принимать еду на веранде, но сейчас, сама понимаешь, это несколько затруднительно. А жаль, ведь оттуда такой великолепный вид.

* * *

Столовую можно было найти весьма просторной. Она была обставлена крайне лаконично и сдержанно, из-за чего даже могла показаться слегка пустой. Вскоре Эмма смекнула, что эта зала, судя по всему, служит не только трапезной: в углу на большом помосте стоит рояль и несколько стульев, — видимо, здесь от случая к случаю можно и повальсировать. Любопытно, есть ли в замке другие гости кроме неё?

— Доброе утро, мисс Свон, — вежливо поприветствовал её хозяин замка. Мистер Голд, одетый безукоризненно, как и вчера (только на сей раз в его менее замысловатом и парадном костюме превалировали светло-зелёные оттенки) и заметно гармонирующий с обстановкой в своем доме. Дворецкий, сидевший за небольшим столом близ окна по правую руку от своего господина, был заметно выбрит, протрезвлён и пребывал в хорошем расположении духа: он поприветствовал вошедшую почтительным кивком, пробежался глазами по её платью, слегка задержавшись в области декольте (и явно был разочарован его строгостью), вызвав этим некоторое неодобрение Эммы (трезвым Джонс нравился ей ничуть не лучше).

Она села на другой конец стола, напротив хозяина, и принялась за еду. К слову, омлет с помидорами и зеленью оказался более, чем просто славный. В чае она узнала отвар из розовых лепестков — слегка горький, терпкий и напоминающий о пострадавших растениях исключительно своим ароматом: на вкус же... как и всякая другая обожжённая трава, что тут скажешь.

— Как спалось? Надеюсь, Ваша комната Вас устроила? — завёл разговор Голд.

— Да, более чем, — улыбнулась девушка, пригубив напиток. Какой, однако, любопытный у хозяина вкус.

За столом присутствовали ещё два человека, которые вчера в зале то ли по каким-то причинам не присутствовали, то ли она просто не заметила их. Хотя последнее — навряд ли, ибо личности это были... явно незаурядные.

Голд представил ей вначале своего камердинера [1] — молодого человека самых безупречных манер и со столь же безупречно отглаженным воротничком. Его умное лицо (нос достаточно крупный, скулы — выдающиеся; губы и брови тонкие, чёрные глаза смотрят очень внимательно) обрамляли короткие светлые волосы; оно было достаточно выразительно и даже красиво. Он умел вести беседу: как говорить, так и слушать — был достаточно сдержан и лоялен к своему собеседнику, каким бы тот не был, что, безусловно, делало честь этому человеку.

Как Виктор сам признался, по специальности он был медик.

— Отчего же вы тогда пошли в камердинеры, мистер Франкенштейн? — не могла не поинтересоваться Эмма.

Он засмеялся, слегка вскинув подбородок:

— В своё время я достаточно помесил пыль на трактах и пооббивал подошвы сапог о пороги. А здесь, знаете ли, работа ужасно стабильная, — при последних словах на его губах возникла полуулыбка, исполненная некоторой неподдельной иронии, причина которой так и осталась для Эммы непонятной.

Вторая же особа...

Эмма точно помнила, что сказала ей горничная перед завтраком: по правилам замка, утро — светлые тона, день — более насыщенные, вечер — тёмные. И мистер Голд, и мистер Джонс, и мистер Франкенштейн — все они были одеты, как предписывалось, что, следует признать, создавало за столом ненавязчивую, светлую, приятную и гармоничную атмосферу. Пятая же дама выделялась на их фоне, как кровавое пятно на снегу.

Мисс Миллс, экономка мистера Голда, яркая брюнетка, была одета в платье с красным декольтированным плотно облегающим верхом и пышным чёрным вельветовым низом. Губы её были ярко-алыми, а глаза — чёрными, крайне выразительными. Взгляд у Реджины был испепеляющий.

Она не говорила никому "Доброе утро", не отвешивала стандартных комплиментов, не заговаривала "о погоде". Вообще, вела мисс Миллс себя в крайней степени грубо и вызывающе: на Эмму она смотрела с нескрываемым презрением и какой-то жалостью.

"Странная женщина... с чего бы это?" — недоумевала весьма дружелюбно настроенная гостья.

Реджина сидела по левую руку от мистера Голда. Единственный раз, когда она заговорила, был обсуждением закупок провизии. Всем своим видом экономка давала понять, что все, без исключения, собравшиеся за столом люди ей крайне неприятны. Мисс Свон весь завтрак не могла отделаться от впечатления, будто напротив неё сидит экзотической красоты ядовитая змея. "Бррр..."

Реджина была спокойна, и мужчины относились к её поведению, как к чему-то самому собой разумеющемуся. "Глупо злиться на идущий дождь. Просто берите зонт".

* * *

— Эмма, это Белль, моя хорошая подруга. Мисс Френч, это мисс Свон.

— Очень приятно, — улыбнулась вернувшаяся к десяти с завтрака Эмма, пребывавшая в раздумьях насчёт своих новых знакомых. "За столом было одно пустое место, по правую руку от меня..."

— И мне, — присела в лёгком реверансе миловидная голубоглазая кудрявая девушка в плотном голубом платье. Ростом она была чуть пониже, чем Руби, движения её были менее изящны и чуть более суетливы, голос порой становился неуверенным. Взгляд у Белль был мечтательный, как позже заметила Эмма, временами эта горничная немного "выпадала" из разговоров, неожиданно задумавшись о чём-то своём. Не про таких говорят "твёрдо стоит на ногах", не про таких.

— Нам поручено помочь тебе разобрать твою одежду. Я так полагаю, работы тут до обеда... — усмехнулась Руби, обведя глазами всё обилие чемоданов, которые привезла с собой мисс Свон. "Ну а что поделать? Я, что ли, нормы этикета придумываю..." — посетовала про себя Эмма. Ей очень хотелось заняться осмотром замка, но, пожалуй, сначала лучше разгрести этот Олимп посредь комнаты.

— Обед в час, — добавила мисс Френч.

— Эх... — только и ответила девушка, присаживаясь на край заправленной кровати.

— После обеда, — продолжила мисс Лукас, — тебе, я думаю, покажут замок. Обзорная экскурсия, знаешь ли, и всё такое-прочее. Надо сказать, видок тут самый что ни на есть красивый, попроси больше поводить по балконам. И упаси тебя господь от разглядывания коллекций хозяина! — со смехом добавила Руби.

— Ну-у, тут всё зависит от того, кто будет их показывать, — не могла согласиться мисс Френч.

— Отлично, — встрепенулась Эмма: — а кто, если не секрет?

— Мистер Джонс, конечно.

Настроение девушки заметно ухудшилось. "Я протестую!" — подумала она. Да... кажется, экскурсия обещает быть не такой приятной и весёлой, как она себе предполагала. Замок достаточно велик. Это ж сколько времени придётся терпеть общество не слишком приятного ей дворецкого? "Позвольте, чем же он мне неприятен?" Конкретный ответ на этот вопрос дать было сложно. Скорее всего, своими отнюдь не блестящими манерами!

— Вот это красотищ-ща! — восхищались тем временем горничные, разбирая платья Эммы.

— Рококо [2], — улыбнулась сероглазая, — нынче в моде всё более пышные, даже пугающе пышные, кринолины и рукава-фонарики.

Присоединившись к работе, она в красках поведала им историю об одной даме, которую лицезрела некогда на балу, имевшую неосторожность упасть в таком платье. Под дружный смех Эмма повествовала, с каким трудом её потом поднимали (не то чтобы дама была особо пышная, нет же, просто обилие юбок на ней крайне затрудняло всё дело).

— Надо же, а репс нынче в моде, смотрю я... а ты говорила, Руби!

— Я не говорила про репс, — запротестовала мисс Лукас, — я говорила про штоф и оказалась права, между прочим. Смотри, какая прелесть... вот только эти кружева...

— Да, мода — странная вещь, — заметила Эмма. — А часто у вас бывают гости?

Этот вопрос девушка задала просто так, без какой-то определённой подоплёки, хотя столь бурное удивление некоторым деталям гардероба, которыми уже лет десять как блестят сливки общества, откровенно удивило её.

Служанки переглянулись. Возникло некоторое замешательство.

— Нечасто, мисс Свон, — сказала мисс Лукас. — Замок на отшибе, знаете ли, — добавила она, — да и хозяин не слишком любит, когда в его доме появляются чужие люди. Он ведёт достаточно уединённый образ жизни.

— Понятно. Я заметила, в окрестностях замка нет деревень.

— Да, места крайне безлюдные, — тут же вставила Белль.

— Должно быть, не очень-то весело вам живётся, — осторожно заметила Эмма.

— Ну почему же? — покачала головой вторая служанка, — нам отлично платят, мы весьма комфортно проживаем. Раз в полгода у нас случается пышный бал, — голос у Руби был крайне уверенный и убеждённый, она выглядела, как весьма довольный своей жизнью человек. У Белль же глаза нервно бегали, а вид был растерянный.

Когда мисс Свон слегка склонила голову, глядя на неё, мисс Френч густо покраснела и сказала:

— Я, к примеру, предпочитаю читать... ей-богу, днями напролёт могу читать, — засмеялась она, разглаживая складки сиреневого атласного бального платья, — временами Руби приходится даже наподдать мне жару, чтобы этого не пришлось делать мисс Миллс.

— Да, в гневе мисс Миллс страшна, — Руби смастерила на своём лице надменное и слегка презрительно выражение, очень похожее на то, что не покидало лица Реджины сегодня утром.

— М-да, ваша экономка... — она даже нужного слова подобрать не смогла.

— Мегера, — тут же подсказала мисс Лукас.

— Злющая ведьма! — в сердцах бросила Белль, у которой на Реджину, судя по яростному взгляду больших синих глаз, явно был зуб, чуть ли не акулий зуб. — Видела бы ты её... вечно всем недовольна, вечно все у неё виноваты и всё делают не так. Зверь, а не женщина. И как только хозяин её терпит?

— Ну-у, она неплохо знает своё дело, — резонно ответила вторая служанка.

— Она деспот!

Эмма покачала головой. М-да, не любит народ мисс Миллс, не любит. Да и та к остальным тоже особых симпатий явно не питает. "И как они только уживаются под одной крышей, хотела бы я знать?!" — девушка представила себя подчинённой Реджины и тут же отметила, что эта роль была бы ей несколько не по душе.

— Скажи, Белль, а что ты читаешь? — поинтересовалась Эмма, вставая. Её ноги немного затекли, девушка решила попройтись по комнате, чтобы их размять. И тут взгляд её упал на подоконник и связку книг, лежащую на нём.

Заинтересованная, мисс Свон отправилась туда и, развязав лёгкий узелок, стала рассматривать обложки.

— Я очень люблю приключенческие романы... Например, Жюля Верна. Да и просто романы люблю... я люблю стихи и прозу... я люблю научную литературу... знаешь, бы сказала, что я просто безумно люблю книги!

— Ну надо же... — удивлённо изрекла Эмма.

— Что-то не так? — тут же осеклась приземлённая Белль.

— Да нет-нет, всё в порядке. Просто посмотри...

— Ах, это. Хозяин самолично выбирал тебе книги в библиотеке и поручил оставить их здесь, — пояснила Руби. — Ты любишь детективы, да, Эмма?

— Я люблю загадки. Интриги. Запутанные истории. Жаль только, что в моей жизни их совсем нет.

* * *

Когда все одежды были разобраны и в определённом порядке (тут что только не учитывается: предназначение, материал, цветовая гамма...) размещены в шкафу или сундуке, мисс Свон оставили в одиночестве, сказав только, что через двадцать минут ей надо быть к обеду. Девушка уже была одета в голубое шелковое платье, так что больше не нуждалась в помощи Белль и Руби.

Мисс Свон посмотрела на себя в зеркало и осталась вполне довольна увиденным. Она подошла к окну и задумчиво вгляделась в белоснежные перспективы, открывшиеся ей сквозь стекло.

Снег шёл. Снег валил. "Интересно, дождь вот бывает проливной, ну а как называть такой снег, что валит прямо-таки стеной, такой, что за ним просто-таки ничего не видно?" Она и вчера-то особо не всматривалась в окно, ибо темно было, вечер был, да и спать хотелось неимоверно, а сейчас чёрта с два чего увидишь... "Мои окна должны выходить на море, если так подумать." Действительно. Ну ничего, на море она ещё наглядеться успеет.

Серые глаза Эммы как-то нечаянно остановились на картине, висящей над камином. Что любопытно, она была зашторена лёгким тюлем. "И зачем закрывать картины, я не понимаю..." Заинтригованная, она направилась к каминной полке, желая разобраться с этим загадочным обстоятельством.

Не удержавшись от соблазна наклониться и вдохнуть аромат лилий, мисс Свон сделала петлю по комнате. Немного резким движением девушка сдёрнула тюль, после чего её взору открылось самого престранного сюжета полотно.

Картина была достаточно большая по размеру, А написана яркими, броскими красками. Если бы она не была доселе закрыта, пожалуй, бросилась бы Эмме в глаза ещё в дверях. Рама оказалась громоздкая, золотая, со всевозможными завитушками и лепниной... что на общем столь гармоничном и милом глазу фоне выглядело неуместно и даже вульгарно — будто в клумбу с карликовыми розами посадили подсолнух!

Но, даже если отбросить несуразную раму и размер (полотно было шире каминной полки, что вызывало некоторый диссонанс в восприятии: когда что-то более крупное и кажущееся гораздо более тяжёлым нагромождено на что-то хрупкое, тонкое, изящное... выглядит это ужасно, короче говоря!), больше всего вопросов вызывало само содержание работы.

Это явно был парадный холл замка, тот, в котором Эмма имела честь быть представленной жителям Замка-на-ОБрыве давеча вечером. Да-да!, водорослевые рисунки на полу, общая сине-зелёная гамма, даже статуи по углам были точь-в-точь такие же! (При воспоминании о тёмных ангелах в сознании девушки как будто всколыхнулось что-то... и тут же улеглось; она не могла понять, с чем вообще было связанно воспоминание о них.) Что интересно, в центре зала, оказывается, находится большой фонтан, которому вчера она почему-то не придала должного внимания (ну конечно, была уставшая, взволнованная, да и сколько людей там было!.. но фонтан тоже точно был, просто он так хорошо вписывался в общую композицию, что особо не выделялся и взгляд за него не цеплялся).

Но суть была не в фонтане и не в поразительной точности, грамотности и изящности кисти художника, писавшего это. Люди, находившиеся в зале, были одеты по-праздничному: парадные золотые ливреи, щегольские камзолы, сюртуки, эполеты, пышные кринолины, высоченные причёски в несколько ярусов, разноцветные искусственные цветы, кружева, лёгкие шали, драгоценные каменья, веера... всё это было так красиво, красочно и детально расписано, будто она смотрела на это празднество (а это было явно празднество, даже бал: в центре залы вальсировали несколько пар) через "шпионское окошко" в стене.

Но основной акцент был сделан на лицах присутствующих.

Вернее — на масках.

На ужасных, карикатурных, уродливых, смешных и страшных, — масках. Они не были декоративно-маскарадными, нисколько. И выглядели кошмарно, как в страшном сне.

На картине не было ни одного лица, даже части его, — ни одного. Только изогнутые красные рты и густо-чёрные брови.

— Какого чёрта?! — одними губами прошептала Эмма. Они не понимала. Она ничего не понимала.

В правом нижнем углу золотом были свиты инициалы — "А.Р."

* * *

За окном кружились снежинки, на ковролин ложился мягкий холодный свет. "Чёрт побери, я же опаздываю!" Когда часы на каминной полке показывали без пяти час, она всё ещё ошарашенно глядела на картину. Очнувшись, девушка решительно задёрнула полотно и, хлопнув дверью, выбежала из комнаты.

Идя по коридору, Эмма с удивлением увидела, как навстречу ей шагает мистер Джонс.

— Как-то уж больно вы пунктуальны для дворецкого, — не сумела не сострить девушка.

— Не пунктуальнее, чем вы, дорогая гостья, — во все тридцать два белых зуба улыбнулся мужчина, пропуская её вперёд. Мистер Голд, мистер Франкенштейн и мисс Миллс уже обедали. Хозяин встал, лёгким кивком головы поприветствовав новоприбывших, отодвинул перед мисс Свон стул и вернулся на своё место.

— Снег в этом году поразительно своевременен, — не без прозрачнейшего по своей природе намёка как бы невзначай заметила слегка улыбнувшаяся Реджина, поднося к ярко накрашенным красным губкам чашечку кофе с корицей, запах которой Эмма безошибочно узнала ещё на входе.

— Право же, никогда на моей памяти он не выпадал аккурат к первому декабря, — пожала на то плечами она.

— Да, мир удивительно несовершенен, — печально склонила черную голову кобр... мисс Миллс, продолжая наблюдать за Эммой из-под бархатистых ресниц. Восхитительно же её скучающее презрение разбавляется живеньким интересом, как малиновый чай перед мисс Свон — молоком. Какое необычное сочетание.

— Он восхитительно несовершенен, — чуть-чуть подправила Эмма, беря в руки вилку. ("Говорят, ведьмам серебро — что пламень. Гм, поглядите-ка: наша фурия игнорирует существование чего-либо на столе, кроме своей фарфоровой чашки... совпадение?") — К слову о ежегодном, мне казалось, подобного размера розетки уже лет пять как почитаются излишней вульгар... — с самым невинным видом указала гостья вилочкой на большую чёрную сетчатую "вульгарность" на излишне декольтированном лифе платья Реджины.

Та очень нехорошо вскинула левую бровь и собиралась было что-то сказать, как вмешался рассудительный Виктор, отлично понимая, что обстановка опасно накалилась:

— Мисс Свон, вы извещены о том, что обзорную экскурсию по замку для Вас проведёт мистер Джонс? — поинтересовался он, унося разговор в совсем иное русло.

— Да, мисс Лукас сказала мне об этом, — кивнула Эмма, точно не помня, которая именно из горничных её так "обрадовала". Виктор переменился в лице:

— Великолепно, — улыбнулся он чуть ли не шире дворецкого, — обычно замок освещает мисс Миллс... — он бросил быстрый взгляд на изготовившуюся к выбросу Реджину, — но мистер Джонс настаивал.

Не к радостям упомянутый усмехнулся, всем своим видом как бы намекая, что особого выбора ему предоставлено не было. Миллс искривила губы в насмешливой гримасе, но ничего на это не сказала.

_____________________________________________________

[1] Камердинер — комнатный слуга при господине в богатом дворянском доме. Он носил чемоданы, приносил еду, наполнял ванну, брил хозяина, помогал в ежедневных заботах.

[2] Рококо — стиль в искусстве, возникший во Франции в первой половине XVIII века. Мода эпохи рококо отличалась стремлением к рафинированности, утончённости и намеренному искажению «естественных» линий человеческого тела.