Прекраснее смерти (джен)

Выйдя из комнаты, Неназываемый первым делом постарался отойти подальше от препарировавшего труп санитара. Поэтому он и не сразу вспомнил о том, как планировал проверять каждую арку на первом этаже, а когда вспомнил, то уже снова очутился в большом коридоре, и навстречу ему шёл санитар, на груди которого висела табличка «охрана». Тот явно заступил на пост ещё накануне, и потому выглядел достаточно устало, словно его мучила бессонница. Неназываемому даже показалось, что этот санитар вообще заметил его в последний момент, и за этим что-то должно было последовать, а потому спросил как можно быстрее:

— Извините, не подскажете, Диппет все ещё на втором этаже?

— Ага, — охранник машинально кивнул. — Именно там.

— Да, спасибо, я пойду тогда, — Неназываемый развернулся и пошёл прочь. Уже через несколько мгновений ему подумалось, что поведение его явно могло показаться подозрительным и принести неприятности, не будь охранник чем-то измотан. Но с такой непонятной паникой надо было что-то делать. Впрочем, сначала надо было найти нужную арку, чтобы выбраться из этого места — благо, требуемый (как он надеялся) напёрсток у него уже был.

— Эй, чувак, — подал тем временем голос Морт. — А какого хрена ты просто не попросил этого задохлика провести тебя наружу? В конце концов, он же всё равно посчитал тебя санитаром.

— Ну-у… эта… — замялся Неназываемый. — А вдруг у них там ещё какая-нибудь проверка есть, которая сразу меня раскроет? А потом меня сразу в крематорий?

— Ну чува-ак, — если бы череп мог выдавать такие эмоции, то его бы перекорёжило, — думаешь у них так часто пытаются выкрасть трупы? Или что они воскресают, как ты несколько часов назад?

— Да мало ли, — отмахнулся он от Морта. — Я ж понятия не имею, какая тут охрана. Может, они вообще спирт охраняют, — он постучал напёрстком по очередной арке. Тщетно — портал так и не соблаговолил проявиться.

— Да ты просто зассал, — продолжал подначивать его череп. — А то мы бы уже вышли отсюда.

— И что, мне теперь надо принять таблеток от трусости? — огрызнулся Неназываемый.

— А хоть бы и так. Наверняка здесь есть чего-нибудь подобное — надо только хорошенько порыться в шкафчиках.

Неназываемый подумал и решил, что идея простимулировать храбрость таблетками вполне может выгореть — по крайней мере, это могло помочь хотя бы избавиться от приступов паники. Но рыться непосредственно на полках шкафчиков было неудобно, и он собрал все баночки, упаковочки, лафетки и вывалил их на ближайший найденный столик, где и начал разбираться, что же из них ему может пригодиться.

— Теперь главное — не отравиться, — поделился он своими опасениями с Мортом.

— Да не очкуй, — беззаботно ответил череп, — ты же всё равно каждый раз воскресаешь, если я правильно понимаю, — добавил он. — Так что в крайнем случае отлежишься — и снова будешь как огурчик.

— Что-то мне подсказывает, что приятно мне всё равно не будет, — озвучил свои опасения Неназываемый, после чего всё-таки начал перебирать добычу.

— Так… — он вгляделся в первые несколько упаковок, — таблеток для храбрости вроде нет — только таблетки от храбрости, заодно таблетки от счастья и таблетки от бессонницы. От трусости тоже нет…

— Попробуй искать среди бензодиазепинов, — подсказал ему Морт.

— Безна-дио… что? — переспросил Неназываемый. — И что это вообще такое? — наименование казалось и впрямь незнакомым, хотя… он вполне мог что-нибудь знать об этом в прошлой жизни.

— Забей, — ответил череп. — Я это так, для красного словца сказал. Просто слышал название и подумал: а вдруг это оно?

— Ладно, посмотрим, что у нас здесь… — он перешёл к следующей части кучки. — Элениум, тофизопам, феназепам… — Неназываемый зачитывал ничего не говорившие ему названия.

— Да ты смотри на эффект, — подсказал ему череп. — Тебе нужно какие-нибудь таблетки с успокаивающим действием.

— А я не усну от них прямо на ходу?

— Да не ссы, — ответил Морт. — Насколько мне известно, пока не захочешь, не уснёшь. Но очковать прекратишь точно.

— Ну ладно, — Неназываемый пожал плечами. — И как мне определить дозировку?

— Лучше фигачить внутрь хотя бы полпачки, — безапелляционно заявил череп. — Действие этих лекарств на тебя всё равно должно быть не таким сильным, как на обычных людей, так что брать лучше сильно больше.

— А ты уверен в этом? — на всякий случай он решил уточнить этот вопрос.

— Да-да, даже не сомневайся! — поспешил заверить его Морт.

— Уговорил, — Неназываемый взял первую попавшуюся лафетку с таблетками. — Итак, феназепам, — он принялся за чтение, — так… транквилизатор, так… а, вот: показанием к применению считаются различные невротические, неврозоподобные, психопатические состояния, сопровождающиеся тревогой, страхом, повышенной раздражительностью и эмоциональной лабильностью… Это про меня да? — он уставился на своего спутника.

— Точняк, — подтвердил череп. — Хуй знает, что такое эта эмоциональная лабильность, но это точно про тебя, чувак.

Неназываемый открыл лафетку и вывалил все таблетки себе в рот. Первой мыслью было их просто проглотить, но оказалось, что он взял слишком много — был риск, что они попадут не в то горло, и тогда исход мог быть крайне нежелательным. Вплоть до того, что ему пришлось бы просто проваляться прямо на полу ещё неизвестно сколько времени, прежде чем он снова соизволил бы воскреснуть. Поэтому Неназываемый стал эти таблетки разжёвывать, а поскольку запить ему было нечем, то процесс немного затянулся. На вкус феназепам был… не очень, и Неназываемый в какой-то момент хотел даже выплюнуть эту массу, но справился с отвращением и заставил себя проглотить всё, что было во рту, хотя на зубах ещё долго оставался мерзкий привкус.

— И как, стало спокойнее? — поинтересовался у него Морт.

— Нет, стало противнее! — огрызнулся Неназываемый. — Запить бы чем-нибудь…

— Так в дальнем шкафчике банка с этанолом была… — подсказал ему череп.

— Иди-ка ты со своими шуточками!.. — он развернулся и отправился дальше исследовать комнаты и коридоры на предмет нужной арки, которая всё никак не хотела находиться.

Вначале всё шло так же, как и ранее, и никакого дополнительного эффекта Неназываемый на себе не ощущал: всё то же паршивое настроение, паршивые коридоры, неприятный привкус во рту — и что не менее грустно, всё встреченные арки не подходили. Но через некоторое время он почувствовал, как что-то начало меняться: появилась небольшая сонливость, успокоение, странная лёгкость в голове одновременно с тяжестью, как будто он выпил не самый качественный алкоголь, а потом…

Что было потом, он помнил смутно — некоторые моменты совершенно выпали из памяти, а при любой попытке их восстановить в этих местах продолжали зиять чёрные дыры. Зато часть остальных моментов обосновалась настолько прочно, что их так и тянуло вспоминать раз за разом. Разумеется, были и какие-то общие или просто обрывочные воспоминания, про которые затруднительно было сказать, к каким именно моментам времени они относятся — тут, наверное, чаще всего возникали выражения лица (то есть черепа) Морта и те или иные его фразочки. Могло даже показаться, что он только и делал что болтал всё то время, пока они с Неназываемым искали выход, хотя в реальности это явно было не так. Морт хоть и любил поговорить, но нельзя было сказать, что он занимался этим непрерывно и безостановочно. Но если упорядочить этот хаотичный набор сцен, получалось…

Да, наверное, первым по порядку должна была следовать именно эта сцена. Неназываемый тогда стоял перед чьей-то роскошно оформленной могилой (зачем вообще в морге могилы?!) — она стояла на мраморном пьедестале с несколькими ступеньками и сама была отделана гранитом (или тоже мрамором?), даже памятная табличка была в наличии. Он тогда подошёл посмотреть, что же написано — чья же это могила оказалась перед ним — и вдруг увидел… её.

Она определённо не была материальным существом — только призрак, видение, белёсый силуэт некогда прекрасной женщины. Интересно, но даже в таком, нематериальном виде можно было разглядеть её портрет, такой, какой она должна была быть при жизни: длинные чёрные, немного, самую малость растрёпанные волосы, прямой нос и, можно сказать, волевой подбородок, придававший её лицу несколько суровое выражение. Она так и стояла, недвижима и спокойно, с прикрытыми глазами. Сами же глаза её… когда он посмотрел в них, то казалось, будто они слегка мерцали, что явно выдавало какое-то потустороннее происхождение. Тёмно-синих и чёрных цветов платье, в которое она была одета, казалось слегка колыхалось, будто бы от лёгкого ветерка — только откуда было взяться ветру в морге? Когда Неназываемый подошёл поближе, глаза, доселе закрытые, распахнулись, а лицо приняло несколько удивлённое выражение, словно она не понимала, где она, и что с ней происходит. Женщина начала оглядываться и только через несколько мгновений заметила, кто находится перед ней — и в тот же миг лицо её скривилось.

— Ты?! — воскликнула она с явно выраженным возмущением. — Зачем ты сюда пришёл? Что тебя привело ко мне на этот раз, желание полюбоваться результатом собственных действий? — её голос сочился желчью. — Или, возможно, я даже после смерти могу принести тебе пользу… моя любовь? — последние два слова женщина произнесла уже хриплым, словно сорвавшимся голосом.

— Моя… любовь? — сказать, что Неназываемый был удивлён, значило ничего не сказать. — Простите… а я Вас… знал?

Женщина казалась ошарашенной такими словами: сначала лицо её приняло удивлённое выражение, потом — паническое, далее — почти что мольбы, она даже руки сложила в похожем жесте.

— Но… как?! — спросила она обеспокоенно. — Как может быть, что ты не помнишь меня? Что же заставило тебя меня забыть и не даёт тебе вспомнить даже моё имя? Попробуй подумать, попытаться вспомнить, — сказала она в просительных, почти отчаянных интонациях, — имя Беллатрикс должно тебе что-нибудь сказать, — и женщина в ожидании уставилась на Неназываемого.

Он попытался вспомнить: нет, возможно, он когда-то и был знаком с этой женщиной, возможно, даже её имя для него что-нибудь значило, но в данный момент он ничего про это не помнил. С другой стороны, собеседница казалась расстроенной, а учитывая тот факт, что она, судя по всему, и без того была мертва, расстраивать её ещё больше не хотелось. С другой стороны, вряд ли она обрадовалась бы, если б он солгал, что вспоминает её, а потом выяснилось бы, что ничего он на самом деле не вспомнил…

— Беллатрикс, видишь ли, — он старался подобрать слова, — я многое забыл, но имя… кажется знакомым, и ещё мне кажется, твои слова могут прояснить многие непонятные места моих потерянных воспоминаний…

— Кажется, — она вздохнула с видимым облегчением, — судьба, наконец, смилостивилась надо мной, и даже смерть не смогла стереть все воспоминания обо мне из твоей головы, — Беллатрикс улыбнулась Неназываемому. — Ты обязательно, обязательно должен вспомнить, — продолжила она. — Только скажи мне, как я могу помочь тебе, моя любовь, и я постараюсь сделать всё, что в моих силах, для возвращения твоей памяти.

— Спасибо, — искренне поблагодарил он женщину. — Но… не могла бы ты начать с того, кто я такой?

— Кто-то считает тебя благословлённым, — начала отвечать она, — а кто-то — проклятым. Для меня же ты всегда остаёшься тем, кто не покидает моих мыслей и моего сердца, моя любовь.

— Благословлённым? Проклятым? Но… почему?

— Мне казалось, это должно быть очевидно, моя любовь, — немного снисходительно пояснила она. — Посмотри на себя сам: смерть не принимает тебя, но забирает твои воспоминания. Тебе как… не интересно, почему?

— Действительно, почему? — поинтересовался Неназываемый. — Почему то, что смерть меня не забирает, ну… не считая память… так вот, почему же это проклятие? — он выжидательно уставился на Беллатрикс.

— Пойми, я не сомневаюсь в твоём бессмертии, — зачем-то пояснила она. — Да, после каждой твоей смерти ты снова воскресаешь как ни в чём не бывало. Но видишь ли… — она замялась. — Каждое твоё воскрешение, как мне кажется, негативно воздействует на твою личность: на твою память, твой разум. И вероятнее всего, то, что ты потерял сейчас свою память, является результатом огромного количества смертей. И если тенденция сохранится, то… что будет дальше? Что случится после ещё нескольких смертей? Ты продолжишь терять частички себя, понемногу, смерть за смертью. Десяток, сотня, тысяча… сколько ещё их потребуется, чтобы однажды ты очнулся и оказался не в силах понять хотя бы самого того факта, что ты бессмертен? И что же получится в тот момент? — Беллатрикс сама содрогнулась. — Есть ли на свете вообще что-то более жалкое, чем бессмертное существо, которое не в силах даже осознать собственное бессмертие? В этот момент ты будешь обречён.

— Хм-м…— задумался на эту тему Неназываемый. — А как долго я уже, — он выделил это слово, — бессмертен?

— Этого я, увы, не знаю точно, — с сожалением ответила она. — Но достаточно долго.

— Ладно, — сказал он. — Я сейчас всё равно стараюсь восстановить, что к чему, так что не могла бы ты ещё немного рассказать обо мне?

— Ну, когда-то ты говорил, что любишь меня, — с болью в голосе сообщила Беллатрикс, — и что будешь любить до тех пор, пока смерть не заберёт нас обоих. А я… — она вздохнула, — к несчастью, я долгое время не догадывалась, кто ты такой, и что у тебя было на уме, — она покачала головой.

— А я… кто?

— Ты… я… — она снова замялась. — Я так не могу! Ты… — она запнулась, но всё-таки взяла себя в руки. — Правда в том, что ты тот, кто собрал однажды все Дары Смерти, а в награду получил возможность познать её, — голос Беллатрикс, вначале испуганный, в этот момент казался не менее потусторонним, чем мерцание её глаз. — Три дара собрал ты, и трижды можешь ты применять знание своё, от одной встречи со Смертью — и до другой, отринув смерть каждого, кто следует за тобой, как отринул жизнь в себе… — речь прервалась.

— Отринув смерть… что? — он хотел было переспросить подробнее, но тут его накрыло. Неназываемый внезапно понял, что он и впрямь мог возвращать тех, кто недавно умер и кого он хорошо знал, к жизни — он ещё не понял до конца, как именно и вследствие чего, но такая возможность у него и правда была. Но как он её применял, когда, что это за ограничение на три использования — это до сих пор оставалось неведомым. Это знание… оно было подобно осознанию того, что он мог при желании видеть в теле саму жизнь: ток крови по сосудам, сокращение мышц, импульсы нервных окончаний — собственно, это и было то самое осознание. Оно было настолько пугающим, потрясающим и просто неожиданным одновременно, что Неназываемый на какие-то мгновения даже забыл, как дышать. Беллатрикс же в это время терпеливо ждала, пока он снова обратит на неё внимание.

— Я… я… — он собрался и взял себя в руки, — хотел ещё спросить тебя…

— Да, — кивнула она, — что ещё ты хотел бы знать?

— Ты… можешь рассказать мне, где я сейчас? — Неназываемый надеялся, что она ещё что-нибудь сможет прояснить.

— Где ты? О, Мерлин, ты здесь, — она улыбнулась. — Здесь, рядом со мной, моя любовь… будто мы снова вместе, как раньше, а не разделены друг от друга извечной гранью…

— Извечной… чем?

— Границей между жизнью и смертью, которую тебе никогда не переступить, — она выглядела опечаленной. — Ты не мёртв, а я… от моей жизни осталось только это, — она показала на себя. — Я почти вся ушла окончательно, а то, что осталось здесь, не в силах ни с чем взаимодействовать, но и не в силах покинуть этот мир без тебя, — меньше, чем тень.

— Ты можешь подсказать мне, как лучше… — Неназываемый начал было спрашивать о том, как наиболее безопасно покинуть это место, но прервался, подумав, что этот вопрос точно огорчил бы Беллатрикс — она могла решить, что он хочет бросить её. Так что вопрос стоило как минимум перефразировать так, чтобы она захотела ему помочь. С другой стороны, он уже начал спрашивать, и нужно было менять формулировку на ходу, импровизируя. — Видишь ли, Беллатрикс, мне здесь угрожает опасность, и некто, — он сменил тон на такой, как будто сообщал страшную тайну, — кажется, стремится со мной покончить, преследует меня… Ты не подскажешь, как отсюда наиболее безопасно можно выбраться? Мне надо сбросить преследователей со следа, прежде чем вернуться сюда вновь.

— Тебе угрожает опасность?! — Беллатрикс казалась не на шутку встревоженной. — Конечно, моя любовь, я помогу тебе всем тем, чем только смогу. Подожди, я сейчас постараюсь посмотреть… — речь её прервалась, а вся фигура Беллатрикс заколебалась и замерцала, словно какой-то невидимый поток протекал сквозь её призрак. А потом всё внезапно закончилось. — Да, путь отсюда, наверное, есть.

— И что ж это за путь? — полюбопытствовал Неназываемый.

— В этом месте есть множество путей, — начала рассказывать Беллатрикс, — по которым можно пройти лишь с портключами, скрытые от посторонних глаз. Но возможно, по одному из них у тебя получится пройти — им недавно пользовались.

— А поподробнее?

— Подробнее я, увы не могу сказать: я не знаю, что является портключом, а про сам проход могу сказать только, что он находится в одной из арок. Можешь попробовать расспросить санитаров — они должны знать про портключи, ведущие из этого места.

— Хорошо, — согласился Неназываемый. — Возможно, так и придётся сделать, но спасибо. Пожалуй, прямо сейчас и пойду.

— Подожди уходить, моя любовь, — Беллатрикс улыбнулась. — За всё то время, что я служила тебе, я многое о тебе узнала. И сейчас, пока ты блуждаешь в потёмках, я остаюсь на свету, если так можно сказать. И пока что я не открыла тебе самое важное.

— И что же это за важное? — поинтересовался он. — Что же ты видишь такое, чего не вижу я?

— Время ослабляет свою хватку, в то время как холод забвения медленно, но верно поглощает нас, моя любовь, — снова начала она говорить в потусторонних тонах. — Но я ещё вижу проблески в своих видениях… Я вижу тебя, вижу таким, какой ты есть сейчас и каким будешь… — она внезапно замолчала.

— Ты говоришь так, будто собираешься пророчество какое-то сказать…

— Да, я могу видеть будущее — во мне есть осколок таланта самой Кассандры Трелони, пусть это тебе ничего и не говорит, — пояснила она. — Так что, мне рассказать тебе о своих видениях?

— Да, — согласился Неназываемый, — расскажи. Я люблю знать пророчества.

— Не так быстро, — улыбнулась Беллатрикс. — Сначала мне необходимо твоё обещание, что ты обязательно вернёшься и найдёшь способ нам двоим снова быть вместе, в этом ли мире или за границей небытия.

— М-м-м… — глубокомысленно изрёк Неназываемый. — Сначала ты говоришь, что любишь меня, а потом начинаешь шантажировать. Мне кажется, или здесь что-то не так?

— Когда мы были вместе, моя любовь, — ответила она, — ты тоже часто говорил, что вознаградишь своих товарищей так, как они и мечтать не могут. Да, — вздохнула она, — о такой награде — ожидать тебя в виде чего-то меньшего, чем даже призрак, я явно не могла мечтать. И мне кажется, я имею право просить тебя о чём-то подобном.

— Я могу сказать только одно, — ответил на такое заявление он. — Я постараюсь сделать для этого всё, что в моих силах.

— Ты… — Беллатрикс замерла, так и не договорив до конца; она снова вздохнула, будто признав своё поражение, а затем продолжила с горечью в голосе. — Хорошо, я поверю тебе. Как верила раньше, до смерти, — ещё раз глубоко вздохнув, она закрыла глаза и снова продолжила уже потусторонним голосом. — Три дара Смерти получил ты, и три брата встретятся тебе: хороший, плохой и злой — но ни один из них не сравнится с тобой. Твой путь приведёт в ту тюрьму, стены которой неприступны, выхода из которой нет, а люди в ней превращаются в собственные блеклые тени и сходят с ума. И там, моя любовь, придётся принести тебе ужасную жертву. Чтобы пройти свой путь до конца, ты должен уничтожить то, что не даёт тебе умереть и избавиться от олицетворения твоего бессмертия.

— Избавиться от олицетворения моего бессмертия? — переспросил он.

— Ты называл его «Седьмой», что бы это не значило, — ответила она. — Ты должен найти его и умереть, пока ещё можешь, моя любовь. Прощай, я буду ждать тебя здесь…

— Пока ещё могу? — Неназываемый переспросил снова.

— Да, пока ещё можешь, очнись от этой жизни… — она стала исчезать, — очнись! — голос вдруг резко изменился, — Хватит стоять столбом! — перед ним снова был Морт, и он явно был рассержен.

— Ты чего? Не видишь, я разговариваю? — Неназываемый откровенно недоумевал.

— Ага, вижу, — откликнулся череп. — Обожрался колёс, а теперь приход ловишь… Пойдём, и хватит уже искать эту грёбаную арку — пошли просто на выход. Пока ты в форме санитара, никто ничего и не заподозрит!

— Но арка…

— Нахуй арку! — отрезал Морт. — Идём, пока ты ещё чего не словил, — и они поплелись дальше.