Ночь длиною в жизнь (джен)

РАЗ

В сумерках таяли силуэты ряженых и слышался смех прохожих — то магглы и волшебники праздновали Хэллоуин. В окнах домов сквозь прорезанные щели тыкв пробивалось беспокойное пламя свечей, и казалось, будто в воздухе разлита тревога.

Тревога выгнала Сириуса из дома шляться по улицам, заставила ускорить шаг, чтобы избавиться от смятения, но беспокойные мысли не отступали. «Что-то должно случиться», стучало в висках, и липли от пота ладони.

Что-то должно случиться...

Сверху накрапывал дождь, и порывами налетал ветер. Несмотря на холод, Сириус не мог себя заставить вернуться в тепло, не мог заставить себя проверить убежище.

На него словно нашло странное оцепенение, будто в тягучем кошмаре, из которого самостоятельно не вырваться.

Бумажные пауки на витринах магазинов, размалеванные детские лица.

Сквозь шум ветра донесся отрывок разговора:

— Мне купили крысу, — говорил мальчишка другу, — а она удрала.

Слова отрезвили Сириуса, и он бросился за мотоциклом, забыв, что умеет аппарировать, забыв про все на свете.

Рев мотора оглушал. Выжать газ до отказа и сквозь облака рвануть вперед. Убедиться, что все в порядке и причин для паники нет.

Над землей неистово хлестал дождь. Руки тут же свело от холода, и зубы принялись выбивать дробь. Сириус глубоко вдохнул и попытался расслабиться — дрожь отступила.

Землю затянуло белым саваном. Не видно ни огней, ничего живого. Ночной полет все больше походил на дурной кошмар.

Липкий страх охватил Блэка: неужели я один остался в живых?

«Я не сплю, над землей туман, все живы», мысленно твердил он как заговор.

Несмотря на то, что он мягко зашел на посадку, переднее колесо подпрыгнуло от удара по тугой бетонной ленте проселочной дороги, и Сириус пригнулся к рулю, чтобы удержать равновесие и усмирить мотоцикл. Тот не сразу поддался, еще раз подбросив вверх своего ездока, а потом послушно коснулся вторым колесом дороги и заскользил вдоль небольших деревенских домиков.

Третий поворот направо. Заглушить мотор, взметнув вверх ворох опавших листьев. Сквозь ветер и шум дождя поразиться шуму цикад. Под их стрекотание с гулко бьющимся сердцем подойти к дому.

Короткий опознавательный стук в дверь. Их выработанный шифр. И в ответ — тишина.

Сириус выхватил волшебную палочку и выкрикнул:

— Alohomora!

Дверь отворилась. Маленький домик как на ладони: гостиная, которая служила и столовой, и кухней; дверь в спальню, дверь в кладовую.

И везде пусто.

Холод сковал горло — ни закричать, ни глубоко вдохнуть. Странно пусто. Страшно пусто. А самое страшное, что нет следов борьбы, нет следов взлома. Убежище покинули по доброй воле.

Ему казалось, что он навечно примерз к полу, но на самом деле не прошло и минуты, как Сириус выскочил из дома, не потрудившись захлопнуть за собой дверь.

Он машинально повернул ключ в замке зажигания, левой рукой выжал сцепление, а ногой включил передачу и правой рукой добавил газу. Так плавно и быстро, так безукоризненно Сириус еще ни разу не разгонялся, но ему было не до того, чтобы заметить, запомнить и обрадоваться. Дорога побежала под колесом, и он снова продрог, но остановиться и наложить согревающие чары или наколдовать себе перчатки со шлемом не мог. Тревога гнала вперед, и Сириусу казалось, что он безнадежно опаздывает.

В Годриковой Лощине ветер выл, как бездомный пес, и гонял листья над землей. Сириус вывернул на темную улицу — туда, где жили друзья.

Меньше полминуты до конца ряда домов, меньше полминуты до того, как он увидел, что у последнего коттеджа нет ни крыши, ни второго этажа.

Жалобно застонали покрышки по мокрому асфальту — то Сириус резко выжал задний и передний тормоз; его стало заносить, но было уже все равно. Не дожидаясь остановки, он соскочил с мотоцикла, не заботясь больше о нем, и помчался к разрушенному дому, еще надеясь на чудо — не веря, но надеясь. Перемахнул через живую изгородь — до калитки слишком далеко.

На пороге дома холод добрался до сердца, и оно почти остановилось. Перед глазами закачалась и поплыла прихожая. Перед ним лежал друг: черные волосы взъерошены, очки набок. Глаза открыты, а в них вызов и решительность. С открытыми глазами Джеймс был живым; казалось, он замер и сейчас поднимется, захохочет от того, что напугал Бродягу.

Сириус опустился на колени и приложил руку к шее. Пульс не прощупывался.

Сириуса затрясло, но уже не от холода.

Сохатый. Такой живой, такой всегда теплый лежит на холодном полу, и ветер укрывает его мокрыми листьями.

Вдох-выдох, хочется выть и кататься по полу, но сила есть только для того, чтобы раскачиваться из стороны в сторону, как молодому ясеню на ветру. Сириус и сам не подозревал, как он прирос к Поттерам.

— Блэк? Сириус Блэк? — кто-то коснулся его плеча. Сириус поднял голову и увидел Хагрида с ребенком на руках. Хагрид продолжил что-то говорить, но Сириус его уже не слышал.

Гарри жив. Сын Сохатого жив.

Слова сложились сами собой, такие простые и такие правильные. Сириус поднялся с пола, не замечая, как покалывает в ногах.

— Отдай мне Гарри, Хагрид.

Хагрид замолчал и замотал головой.

— Никак нет, Сириус Блэк. У меня приказ Дамблдора: доставить мальца к тетке с дядей.

— Но я его крестный, — заспорил Сириус, — я должен его опекать.

Его еще слегка качало.

— Я его крёстный, я о нём позабочусь.

Возразил, но уже понял, что бесполезно, — не драться же с Хагридом. И спорить с ним бесполезно, нужно разговаривать с Дамблдором.

Но сперва... сперва нужно найти крысу… а для этого нужно отправить Хагрида отсюда, так как от его утешений больно, а раскисать Сириусу никак нельзя.

Решение пришло мгновенно:

— Как ты попадешь в Сюррей?

Хагрид удивился:

— Да как-нибудь попаду…

— Возьми мой мотоцикл, — предложил Сириус, — ключи в зажигании. Быстрее доберетесь.

Внутри все скрутило оттого, что он сам, своими руками отдает Гарри чужим людям.

— Благодарствую, а ты туточки будешь еще?

Хагрид что-то снова проговорил, и хоть на этот раз Блэк его услышал, смысл слов понял не сразу.

— Что? — рассеянно переспросил он. — Да, буду.

— Ну так я мигом туды-сюды и верну тебе его, лады?

— Лады.

Когда Сириус услышал шум мотора, холод заполнил его целиком, и он снова опустился к Джеймсу, чтобы закрыть другу глаза. И так и остался сидеть на коленях. Дважды порывался вскочить, чтобы броситься искать крысу, и дважды ему казалось, что Джеймс еще дышит.

ДВА

Очнулся Сириус от ледяного ветра, не чувствуя кончиков пальцев. Открыл глаза, не понимая, где находится — только что сидел в Годриковой Лощине над телом друга и слушал, как Хагрид увозит Гарри.

Хагрид увозит Гарри? Но ведь он, Сириус Блэк, нашел Гарри и никому не отдал.

Сириус взглянул наверх и не смог взять в толк, куда его занесло. Это точно не дом на Гриммо, не гостиничный номер, не маггловский коттедж. Грязный каменный потолок, шум дождя за стеной и тусклый свет. Голые стены.

Он судорожно выдохнул. Изо рта вырвалось облачко пара, и Сириуса ошпарило открытие: Азкабан.

Он находился в своей камере усиленного режима с двумя дементорами за дверью. Вот почему здесь так холодно, вот почему и во сне он замерзал, за одну ночь проживая две жизни: счастливую и свою собственную. Голод вызвал удивительные видения, и он чуть не забыл, для чего перестал есть.

«Не может быть правдой эта стылая камера. И последний сон про Лощину», горько подумал он, понимая обратное.

Как жаль, что цветные сны не были реальностью. Как жаль, что нельзя вернуться в них и досмотреть, чтобы узнать: станет ли Гарри ловцом, выиграет ли Гриффиндор кубок?

В Азкабане нет цветов — все серое. Нет солнечного дня, нет смеха, нет ничего радостного. Вместо всего, что было в сегодняшних снах. И обычные сны узников мало отличаются от будней. Воспоминания за двенадцать лет выцветают и становятся чужеродными, тем удивительней смотреть их в ярких красках и заново переживать. Даже если вспоминается роковая ночь, когда он всюду опоздал. Такую ночь не пожелаешь и врагу, но заново ощущать боль потери…

Ощущать заново — значит, быть живым.

Ах, если бы, если бы он не заезжал к Питеру, то успел бы в Лощину раньше Хагрида. И тогда бы не попал сюда, тогда бы не позволил крысе загнать себя в угол.

Сон… лишь последний сон был правдой, а все прочее — нет. Ему казалось, что он воспитывает Гарри, что Гарри его знакомит с другом.

Откуда он взял этого друга Гарри? Он определенно помнил, что видел его лицо.

Сириус оглядел камеру внимательней, и его бросило в жар. На табурете лежал потрепанный номер «Ежедневного пророка» с колдографией семьи, выигравшей путевку в Египет. На плече мальчика сидела крыса.

Питер в Хогвартсе, рядом с Гарри, и никто не знает, что шпион Волдеморта жив и на свободе.

И никто, никто кроме него не знает, что Питер жив.

Нужно срочно рвать отсюда когти.

ТРИ

Пес караулит у дверей. Как только принесут завтрак, он выскользнет за дверь, пробежит по бесконечному коридору, протиснется сквозь решетки и нырнет в ледяную воду. Вода ошпарит его холодом, но радость побега будет перегонять адреналин по венам и толкать вперед. Добравшись до земли, не отдышавшись и не обсохнув, пес помчится дальше. Когда Азкабан останется позади, а его обступит лес, он превратится в человека и глубоко вдохнет. Весь мир, что пытались выкачать из него дементоры, вольется обратно звуками, запахами, цветами, которые будут кружить, как кружит голову воздух свободы...

Дверь камеры приоткрылась, и пес рванул вперед…