Памблчук (Pumblechook) (гет)

Он все еще чувствовал жжение там, где она прикасалась к нему, когда ее ледяные воздушные руки ласкали его грубую плоть. Он все еще ощущал отзвуки ее меланхолии и уныния, такие влекущие. Лишившись – только бы не навсегда – призрачного общества Миртл, его бедное сердце наполнилось нескончаемой болью неутоленной страсти. Мрачное уныние погасило все надежды и пропитало душу отчаяньем. Женщина, которая могла заставить его чувствовать так, была совершенством. Это была любовь.

Гермиона срочно вызвала его из туалета Миртл, настаивая на том, что они должны добраться до кабинета Снейпа пока директор не завершил свою многословную послеобеденную речь. Скрепя сердце, он последовал за ней. Памблчук не знал и не интересовался тем, что Бэндонская баньши сказала финтиплюху, встретив того на Квирдитчном болоте, но Гермиона поведала ему, что это один из самых длинных и самых нудных анекдотов Дамблдора, способный задержать преподавателей Хогвартса в Большом зале еще как минимум на пять минут.

Когда они подошли к двери кабинета, Гермиона глубоко вздохнула и помедлила, прежде чем постучать. Он был заинтригован внезапным всплеском эмоций, захлестнувшим юную ведьму, и задался вопросом, что заставило ее занервничать и смутиться одновременно. Прежде чем он смог разобраться, она открыла дверь, и он проплыл внутрь.

Северус поднял глаза на вошедших. Памблчук ощутил нетипичную для этого сурового человека короткую вспышку… надежды, тут же поспешно задавленную. Мысли профессора сразу укрылись за непробиваемой гранитной стеной каменного, бесстрастного молчания.

Потолок в кабинете был очень высоким. Памблчук поднялся вверх и вытянул хрупкие руки так высоко, как только смог. Медленно, как будто под водой, его изодранная мантия заколыхалась, струясь на несуществующем ветру. С потолка свисал скелет огромного гиппокампуса. Дотянувшись, Памблчук погладил его по костяному носу. Проплыл вдоль жилистого, похожего на лошадь создания, касаясь гребней позвоночника и доведя ласку до конца длинного русалочьего хвоста, тянущегося на восемь футов от крестца.

Сверху Памблчуку был виден Северус – он сидел за столом, лицом к классу.

– Где вас носило, мисс Грейнджер? — рявкнул он на подошедшую Гермиону.

Приподнятое настроение Гермионы испарилось.

– Извините, сэр. Я не сразу нашла его, а потом профессор Трелани едва не поймала нас...

— Я не желаю слушать ваши жалкие оправдания! – злобно отчитал ее Снейп. – Спустите этого упыря вниз, немедленно!

Гермиона вздохнула и посмотрела вверх с ожиданием. Памблчук опустился на пол, впервые заметив изысканные картины, украшавшие стены.

Инфери на портрете, громадный и устрашающий, крался из одного конца картины в другой – его слабый дух был захвачен темным магом, которому он подчинялся. Инфери были, в общем, славными ребятами, хотя общаться могли только стонами.

На другом полотне был изображен авгур, «темный феникс» — плач которого, как известно, предвещает смерть. Памблчук вспомнил, какие из них получались отличные питомцы. Он держал одного, по имени Камнеглав, пару лет назад. Тот даже занял второе место и выиграл рваную розетку на вольных птичьих состязаниях во время Азкабанской зимней Олимпиады для проклятых.

Он подплыл поближе к столу Снейпа и увидел самую прекрасную из всех картин – портрет дементора, сразу после запечатления им поцелуя. Придвинувшись как можно ближе, Памблчук разглядел знакомый лихой залом капюшона и черную мантию от кутюр, изодранную на заказ известным портным из Лютного переулка. Это был портрет Физзвига, самого экстравагантного из ему подобных. Если где-то поблизости появлялся маг с камерой или холстом, Физзвиг был тут как тут, всегда готовый быть увековеченным. Он принимал самую угрожающую позу и стонал в лицо фотографу или художнику. Физзвигу никогда не была присуща утонченность. Дементора нужно ощущать, но не видеть – это было одним из правил их поведения. Но этот снова был в центре внимания, плыл по портрету, позируя и прихорашиваясь, как карающий темный ангел – какой выпендрёж!

Еще в комнате имелся большой старинный шкаф времен королевы Анны. Узоры спереди, на боковых панелях и дверцах были украшены зеркалами, потускневшими и выцветшими от времени. Он не стал его изучать и проплыл мимо, направляясь к Северусу, который при его приближении вздрогнул и запахнулся в длинную черную мантию.

— Садись, — приказал он, указывая пером на парту перед собой. Подчинившись, Памблчук уселся на деревянный стул, но его мантия все еще парила в воздухе, не желая лежать ровно. Гермиона сидела слева от профессора и смотрела на дементора с ободряющей улыбкой.

— Я получил от директора указание отказаться от Рождественских каникул, — прямо сказал Северус, — чтобы выяснить, сколько силы у тебя осталось, и помочь тебе вернуться в прежнее состояние.

Он вопросительно посмотрел на дементора.

— Что ты на это скажешь? Эта цель достижима, или я потрачу время зря?

— Я готов, но я слаб.

— Он сказал, что готов, но слаб, – скорбно повторила Гермиона.

— Гермиона, что не так?

Она не ответила.

— В таком случае, — продолжил Северус, — мы можем начать.

Он закрыл откидную крышку чернильницы и положил ее на ладонь. Он заговорил с Гермионой, но не отрывал взгляд от Памблчука.

– Дементоры, мисс Грейнджер, способны перемещать предметы с помощью телекинеза.

Все молчали. Через некоторое время Северус заговорил снова, на этот раз раздраженно: — Мы не можем потратить на это весь день, ну же, давай!

Памблчук попытался. Сосредоточившись на чернильнице, он вытянул длинные костлявые пальцы. Желтым ногтем он поманил ее к себе.

— Иди, иди сюда…

Он услышал, как ахнула Гермиона, когда пузырек дрогнул и задвигался. Соскользнул с кончиков Снейповых пальцев и упал на пол.

— Зачет не сдан, — фыркнул Снейп.

— Пусть попробует еще раз! — заступилась Гермиона.

Снейп повернул голову и внимательно посмотрел на студентку, впервые с тех пор, как они вошли в комнату.

– Завтра. На сегодня у нас еще слишком много дел.

Гермиона плюхнулась обратно на стул.

В течение двух часов его подвергали всевозможным испытаниям. Сможет ли он поднять в воздух стопку книг? Нет. Сможет ли вытянуть смердосок из Mimbulus mimbletonia? К счастью для уродского серого кактуса, не смог. Наконец, когда он совсем выдохся, Снейп приступил к последнему испытанию.

Профессор взмахнул палочкой, направив ее на кувшин со стаканом, стоявший на буфете за Гермиониным стулом. Кувшин наклонился, и свежая питьевая вода наполнила стакан. Стакан поплыл по комнате. Памблчук и Гермиона смотрели, как он миновал ее плечо и плавно подплыл к столу, опустившись перед дементором.

Памблчук поднял стакан и собрался было отхлебнуть, но Снейп прервал его, отложив палочку.

– Эта вода комнатной температуры. Попробуй ее заморозить.

Задание не должно было бы вызвать никаких затруднений — дементоры обладают способностью понижать температуру окружающего их воздуха практически до нуля одним своим присутствием. Этот трюк нравился далеко не всем, но Миртл его оценила. Он мечтательно вздохнул и поставил стакан перед собой. Таращился на него целую минуту, размышляя обо всем ледяном.

— Не могу.

Гермиона встала и подошла к столу. Взяла стакан и опустила в него кончик пальца.

– Вода холодная, профессор, и по краям начали формироваться ледяные кристаллы, но...

Северус прервал ее.

— Здесь еще есть над чем поработать, — сказал он мягким бархатным голосом.

Разволновавшись, Гермиона уронила стакан. Он разбился вдребезги, осколки разлетелись по всему полу. Она поспешно выхватила палочку.

— Репаро!

Когда стакан снова стал целым, Снейп поднялся и шагнул к шкафу, широко распахнув дверь.

– Полезай внутрь, Памблчук.

— Внутрь?

— Полезай в шкаф. Мы с Мисс Грейнджер должны появиться на обеде, иначе наше отсутствие будет замечено. Я отвечаю за тебя и не допущу, чтобы ты слонялся по замку. Я хочу, чтобы ты находился здесь, где мне известно, что ты... в заключении.

Памблчук покорно поднялся и, подплыв к Снейпу, заглянул в шкаф.

— Вы не можете отправить его туда, там отвратительно! – бросилась на его защиту Гермиона.

Она подошла к ним.

— Вообще-то, там довольно мило... темно, по углам живут личинки древоточцев и пауки. Он сделан из клена, если я не ошибаюсь...

— А если кто-нибудь найдет его там? – спросила Гермиона, дотронувшись до запястья Северуса. Несмотря на строгое выражение профессорского лица, Памблчук почувствовал, что ее прикосновение застало его врасплох, но удивление быстро исчезло, сменившись приятным, умиротворяющим теплом. Он посмотрел на Гермионину руку – и она инстинктивно ее отдернула.

Северус взглянул на него, на лице появилось высокомерное выражение.

– Если кто-нибудь окажется настолько тупым, что полезет в шкаф, он притворится...

— Чем? – нервно спросил Памблчук.

— Чем, собственно, вы полагаете, он может притвориться, профессор? Большой, летучей, рычащей тряпкой?

Губы Северуса едва заметно дрогнули в усмешке, когда он придержал дверь для послушно вплывшего внутрь Памблчука.

— Нет, мисс Грейнджер, каким бы заманчивым не было ваше предложение, но Памблчуку придется притвориться боггартом.

Гермиона обиженно вскинулась.

— Это, сэр, совершенно нелепо!(1)

* * *

Измотанный усилиями, приложенными к попыткам поднять, переместить и заморозить предметы, Памблчук уснул. Он проснулся в полночь, в комнате было тихо. Нерешительно повернул металлическую ручку и отпер дверь. В кабинете было темно, Северус и Гермиона давно ушли – и, без сомнения, давно пообедали. Похоже, они забыли про его нужды – он умирал от голода.

Он выскользнул из шкафа и принюхался. Его чувствительный нос сморщился от затхлого запаха книг, деревянных столов и сухих костей. Голодный и полный решимости отыскать Хагрида, он подлетел к двери – только чтобы обнаружить, что она заперта.

Вернувшись в залитый лунным светом кабинет, он проплыл мимо парт, к краю комнаты. Портрет волшебника, налагающего Круциатус, привлек его внимание. Наклонившись поближе, он смог различить жертву, вопящую и корчащуюся на переднем плане. Памблчук исполнился праведным гневом. Этот маг нарушал магические законы – он должен быть наказан!

— Согласно закону о недопустимости использования непростительных проклятий, я признаю тебя виновным.

Он отодвинулся и длинно, с хрипом дохнул на портрет. Маг прервал проклятие и отступил в самый дальний угол рамы с испуганным видом.

— Ты приговариваешься к пожизненному заключению в Азкабане. Но поскольку я не в состоянии лично отконвоировать тебя туда, я обращаюсь к параграфу 4б, согласно которому дементор может, в чрезвычайной ситуации и по собственному усмотрению, запечатлеть поцелуй.

Обезумев от страха, нарисованный маг попытался выбраться из картины, но безуспешно. Загнанный в угол, тонко и пронзительно визжащий, как мышь, попавшая в мышеловку, он не имел шансов на спасение. Медленно, благоговейно, Памблчук прижался губами к холсту.

Визг прекратился.

Отодвинувшись, Памблчук наблюдал, как пустая оболочка мага тяжело осела на переднем плане картины. Его жертва попыталась встать на ноги, но споткнулась и, содрогнувшись всем телом, снова упала.

Хотя картина и содержала всего лишь крохотную частичку души – ограниченную память холста – Памблчук насладился ею сполна. Это было вкусно, как закуска на Смертенинах. Дикое возбуждение заполнило его с ног до головы. Он голодал слишком долго, сейчас пришло время наесться.

— Спасибо, приятель! – портрет жертвы окликнул его, пытаясь выпрямиться, держась за спинку нарисованного кресла. Он наклонился к дементору. — Четырнадцать лет он подвергал меня этому проклятию. Круцио на завтрак, Круцио на обед… удивительно, что никто даже не подумал его остановить. И все это только потому, что я неделю продержал его под Империо. Было так смешно, когда я сказал ему: Дэйв, — сказал я… эй, что ты делаешь?

— По твоему собственному признанию ты применял Империус. Согласно закону о недопустимости использования непростительных проклятий, я признаю тебя виновным.

И, прежде чем его жертва поняла, что происходит, Памблчук спикировал к незадачливому портрету мага и запечатлел второй поцелуй за вечер.

— Восхитительно.

Он посмотрел на другие портреты. Инфери вышагивал вдоль рамки как загипнотизированный, протянув руки и жалобно стеная.

— Отдел Министерства по надзору и ограничению магически оживленных существ, называемых немёртвыми, постановил, что незарегистрированные и невосстановленные в правах инфери должны быть нейтрализованы.

Он наклонился и высосал из портрета оставшийся обрывок измученной души.

— Горький, как черный шоколад…

Он подумал было об авгуре – его душа наверняка была достаточно сладкой, чтобы смыть вкус инфери – но решил не трогать и проплыл мимо, прямо к портрету дементора.

— Добрый вечер, Физзвиг. Я нуждаюсь в помощи, брат. Я должен попросить твой портрет о последней жертве.

Миниатюрный дементор на мгновение задумался над просьбой Памблчука. В последний раз с нежностью вглядевшись в лежащую у ног жертву, нарисованный Физзвиг поднял взгляд и неохотно кивнул.

Передача души заняла всего несколько секунд, но наполнила Памблчука мощным потоком энергии. Увидев, как безжизненное тело Физзвига упало рядом со своей жертвой, он поднял левую руку и небрежно поманил к себе Снейпову чернильницу. Она просвистела в воздухе, и он поймал ее не глядя.

— Зачет сдан, профессор.

На следующее утро, после кошмарной ночи, наполненной скорбью, стенаниями и тщательным обыском кабинета в попытке найти что-нибудь хоть относительно съедобное, Памблчук удалился в свой шкаф. Когда спустя полтора часа дверь в кабинет открылась, голос Северуса ворвался в его сон, разбудив его.

— Что, черт возьми, здесь произошло?

— Вас ограбили, сэр? – спросил голос Гермионы.

Снейп кипел от злости.

– Ограбили! Только взгляни на этот бардак. Столы перевернуты, картины перекошены, чернила разлиты по всему полу. А это что… их клетка открыта… ГДЕ МОИ ДОКСИ?

— Так это были докси? Они были восхитительны.

— Наверное, Памблчук знает, кто это сделал, сэр?

— Наверное, мисс Грейнджер, Памблчук и есть преступник.

Дверь шкафа распахнулась. Северус кипел от злости и возмущения. Памблчук инстинктивно отпрянул.

— А, Северус, я гляжу, ты занимаешься переустройством кабинета? – пошутил мягкий, успокаивающий голос Дамблдора. Памблчуку нравился этот старик – его юмор был сухим, а шутки острыми, как лезвие бритвы.

— Доброе утро, директор. Мы думаем, что этой ночью Памблчук был настроен немного пошалить, — ответила Гермиона.

— ПОШАЛИТЬ? – рявкнул Северус. – Я ему сейчас пошалю! Я шаловливо покажу ему моего Патронуса…

Дамблдор подошел к Снейпу и вгляделся внутрь шкафа, уставившись на дементора.

– Я не думаю, что классная комната подходит для содержания темных созданий, Северус. Я думаю, ему было скучно.

— Скучно? – отпарировал Снейп. — Скучать могут щенки, дементоры – разрушают.

— Я был голоден.

Гермиона перевела: — Он сказал, что был голоден… Локомотор парта! Ох, мы ведь забыли его накормить.

— Я его понимаю, — подвел итог директор. — Репаро!

Северус по-прежнему разглядывал Памблчука.

— Я хочу, чтобы это недоразумение убралось из моего кабинета СЕГОДНЯ.

— Все уже организовано, все под контролем, мой мальчик. Мы переведем его в штаб, как только выясним, как справиться с нашей особой задачей.

Пытаясь задобрить разъяренного профессора, Памблчук вытянул руку. Он медленно развернул костистые пальцы, чтобы призвать чернильницу. Попытка увенчалась успехом, и он понадеялся, что Снейп это оценит.

— Что это, твое признание в присвоении чужого имущества?

— Нет, Северус, я призвал ее. Испытай меня снова.

Гермиона рванулась вперед.

– Он призвал ее! Вот… — она схватила чернильницу и скрылась из виду. Когда она снова заговорила, ее голос, казалось, звучал из дальнего угла кабинета.

– Давай, Памблчук, покажи ему!

Он изогнул палец, подзывая чернильницу к себе: – Иди, иди ко мне…

Чернильница со свистом промчалась по воздуху. Северус вытянул руку наперехват и ловко поймал ее. Гермиона одобрительно вскрикнула, Дамблдор зааплодировал, Снейп принялся изучать чернильницу, пытаясь выяснить, в чем заключался подвох.

Когда Северус отодвинулся, Памблчук воспользовался возможностью выскользнуть из шкафа. Комната была приведена в порядок. Гермиона, осторожно водя палочкой, собирала скелет гиппокампуса. Дамблдор накладывал финальные штрихи, поправляя картины на стенах.

— Мне казалось, твои картины были более оживленными, Северус, — сказал он.

— А? – отсутствующе ответил Снейп. Он вернул чернильницу на свой стол и двигал ее, добиваясь идеально правильного положения.

— Ничего, ничего, я уверен, мое воображение сыграло со мной шутку, — ответил старик. Памблчук был уверен, что заметил, как тот подмигнул Гермионе.

Памблчук сидел за партой, так же как и вчера, и старался казаться невинным и прилежным. Его мантия, тем не менее, была с ним не согласна. Изодранные лохмотья парили вокруг него как всегда устрашающе. Выдавать себя за типичного студента Хогвартса, будучи одетым как Смерть с косой, было нелегкой задачей.

Снейп уселся за свой стол, Дамблдор взмахнул палочкой и сотворил для себя обитое бархатом кресло, украсив его жутким узором из цветущих гиацинтов.

— Как продвигается дело?

— Медленно, — ответил Снейп. – Сегодня я собирался приступить к отработке полетов, сбросив его с Астрономической башни.

— Не будьте же таким вредным, — выговорила ему Гермиона. Она наполнила стакан водой и вернулась в комнату. Северус взглянул на нее с удивлением и продолжал наблюдать за ней, пока она не обернулась.

— Сегодня задача с водой не должна вызвать затруднений, — сказала она, не замечая профессорского взгляда. Она подошла к Памблчуку, осторожно неся стакан, чтобы не пролить ни капли. Северус уставился на лежащее на столе перо так, как будто оно собиралось нанести ему оскорбление.

— Я склонен согласиться, — сообщил Дамблдор. – Здесь так холодно, что я не отказался бы от дополнительного свитера.

Еще один взмах палочки, и у него в руке появился толстый джемпер с Фарерских островов(2). Старик натянул его поверх мантии. – Северус, может, соблазнишься таким же?

— Разумеется, нет! – пренебрежительно ответил Снейп.

Дамблдор фыркнул.

Гермиона поставила стакан перед Памблчуком. Без малейшего усилия с его стороны вода застыла и с тихим звоном замерзла.

— Здорово, — стуча зубами, похвалила его Гермиона.

— Я думаю, мы готовы к главному испытанию, — Дамблдор поднялся и стянул с пальца кольцо. Он осторожно положил его на стол, рядом со стаканом с замороженной водой. Кольцо было крупным, грубо сделанным из похожего на золото металла, и украшено черным камнем с выгравированным гербовым щитом.

— Я подозреваю, что это сосуд, содержащий существенную часть чьей-то души, — объяснил Дамблдор. – И я хочу попросить тебя извлечь ее поцелуем, или как ты там это делаешь.

Памблчук облизнул потрескавшиеся губы.

– Вы хотите, чтобы я поцеловал ваше кольцо, директор?

— Мне жаль, что приходится просить тебя об этом, Памблчук. Видишь ли, моя дилемма заключается в том, что я никоим образом не могу утверждать, что это сработает. Точно так же я не могу утверждать, что ты при этом не пострадаешь. Все, что я могу обещать – что твое деяние принесет добро всем – и магам и дементорам. Но я должен внести ясность. Если ты согласишься – это будет твой риск и твоя жертва, исключительно твоя собственная.

Памблчук кивнул и поднес кольцо к губам. Внутри камня вилось призрачное облако. Иногда по нему пробегала молния, как будто перед грозой.

— Ты не обязан делать это, Памбл! – прошептала Гермиона. Она попыталась выхватить у него кольцо, но Дамблдор удержал ее руку.

— Пусть он попробует.

Он решительно поцеловал камень, высасывая, вытягивая его содержимое. На мгновение показалось, что ничего не произошло и в комнате воцарилось молчание, но потом он внезапно со стуком выронил кольцо и рухнул обратно на стул.

— Вы убили его! — крикнула Гермиона.

— Надеюсь, что да, — встрял язвительный голос.

— Северус! – предостерегающе сказал директор.

— Нет, посмотрите, он шевелится…

Не до конца пришедший в себя, Памблчук упивался дурманящим ощущением поглощенной души – настоящей души – впервые чувствуя себя так, словно перед ним открылись врата вечности. Когда ощущение силы вернулось в его ослабевшее тело, он с трудом осознал, что Дамблдор хлопает его по плечу, а Гермиона возбужденно трещит. Он медленно открыл глаза и посмотрел на кольцо. Оно все еще подрагивало от удара по столу, но кое-что в нем изменилось. Он ясно увидел, что черный камень теперь был расколот точно по середине.

Прим. переводчика:

(1) В оригинале здесь было «Riddikulus» — заклинание для обезвреживания боггарта, переводящееся как «нелепый».

(2) джемпер с Фарерских островов – лидирующей отраслью экономики Фарерских островов является овцеводство и, соответственно, производство изделий из шерсти. Так что для англичанина джемпер с Фарерских островов – все равно, что для нас вологодские кружева или оренбургский пуховый платок.