Overworld (джен)

Timeskip

1-е сентября 1934 года. Вокзал Кингс-Кросс.

— Ты говоришь, что тебе нужно пройти сквозь ту стену, разделяющую платформы 9 и 10? — Ланс с большим скептицизмом смотрел на сына. Не то чтобы он не доверял Тому в его суждениях, все-таки Том уже не раз доказывал всей семье свой исключительный ум, кое-где переходящий в гениальность, но все эти штуки с магией были для него совсем в новинку. Все эти палочки, котлы, учебники в половине из которых написана какая-то абсолютная тарбарщина, откровенно устрашающе выглядящие реагенты для зелий — все это не добавляло Лансу спокойствия. И, конечно же, Ланс был немного зол на то, что вся эта «магия» порушила его надежды о карьере сына. В своих мечтах он уже видел Тома в Королевской Военной Академии, мысленно примерял на него кокарды и эполеты парадной офицерской формы…

Во всем этом было одно «но», с ведьминскими глазами, зовущееся его женой. С тех пор как Том пришел домой с тем странно одетым волшебником, с тех пор, когда все тот же странный волшебник рассказал им о тех чудесах, что открывает перед людьми магия, в глазах его жены появился какой-то огонек. Маленький, практически незаметный, но Ланс слишком хорошо знал свою жену и представлял себе размеры пожара, который может родиться из этого огонька. Поэтому он даже и помыслить не мог о каких-либо возражениях.

— Отец, поверь, я разделяю весь твой скептицизм. Но понимаешь, с тех пор, как мы оказались здесь, как минимум три человека уже прошли сквозь эту колонну, — голос Тома был задумчив, и создавалось впечатление, что его взгляд рассеян и смотрит на что-то, что находится вне пределав обозримого мира.

— Но тогда почему я ничего не видел? — Ланс явно был озадачен.

— Потому что на вход наложены чары отталкивающие людей.

Ланс помрачнел. Общение с некоторыми магами оставило у него весьма и весьма неприятные впечатления. Неприятно, когда тебя вообще ни во что не ставят.

Том тем временем кинул взгляд на большие часы, висящие неподалеку. На часах было без двадцати одиннадцать.

— Я должен идти. У меня не так много времени.

— Тогда иди… — но не успел Том двинуться, как отец его окликнул. — Том!

Лелуш повернулся, чтобы в следующий момент попасть в медвежьи объятия отца. Тот крепко держал своего сына, которого принимал как родного уже больше девяти лет.

— Том… я просто хочу чтобы ты знал одно. Чтобы не случилось, в какую бы передрягу ты не попал, помни где твое сердце. Не забывай об этом.

Том серьезно взглянул отцу в глаза. И на секунду в этих сиреневых омутах мигнуло нечто такое, что заставило даже видавшего виды вояку Ланса Уайтстоуна содрогнуться. Но то было лишь краткое мгновение, тень чего-то былого, что уже давно минуло. Но взгляд его был серьезен.

— Да, отец. Всегда. Поцелуй за меня Юфи.

Кое-как выбравшись из объятий, Том развернулся на каблуках новеньких школьных ботинок и, приложив некоторое усилие к тяжелой тележке, груженой багажом покатил ту в сторону стены, разделяющей платформы 9 и 10.

А еще через несколько мгновений Том исчез из виду. И никто не обратил на это внимания. Никто, кроме отца, сердце которого тревожили плохие предчувствия.

* * *

Преодолев невидимый барьер, разделяющий два мира, Лелуш принялся усиленно крутить головой, старательно изображая магглорожденного школьника, первый раз попавшего в Волшебный Мир.

«Магглорожденный — маг, родители которого не являются волшебниками или сквибами.» — Том вспомнил сухое и политкорректное определение слова из одного учебника по Истории Магии. Он находил горькую иронию в том, насколько люди разных миров похожи друг на друга в своей бесконечной гордыне. Что британцы его мира, что маги здешнего — все одинаково любят развешивать ярлыки, стремясь указать свое место тем, кто, как им кажется, ниже по своему происхождению. Магглорожденные, Одиннадцатые — разница лишь в словах.

А маги, между тем, явно не знакомы с теорией Дарвина* …

— Хогвартс Экспресс отправляется через пятнадцать минут, — громкий мужской голос разнесся под сводами вокзала, проникая в каждый закоулок. Источником звука был немолодой мужчина с густыми усами, одетый в красно-золотую ливрею**. Мужчина стоял и спокойно говорил, приставив к горлу палочку.

Том припомнил страницы «Базового Справочника Заклинаний», купленного в качестве дополнительного чтения. Раздел звуковых заклинаний был очень короток, поэтому единственное заклинание, которое приходило на ум Тому было «Сонорус», которое маги использовали вместо мегафона.

Но размышления можно было оставить и на потом, все-таки до отхода оставалось не так много времени. Том ускорил свое движение в сторону багажного вагона, вокруг которого все еще толпились многочисленные школьники, а также их родители. Том оценил размеры собственного чемодана и размеры очереди и понял, что у него есть все шансы опоздать на поезд.

Однако, Фортуна решила, что стоит явить свой ясный лик одному заново школьнику. Стоило Лелушу подойти к багажному отделению, как рядом с ним прозвучал уверенный женский голос:

— Вингардиум Левиоса, — тот же момент чемодан Лелуша плавно взлетел и двинулся по воздуху в сторону багажной полки.

Том оглянулся, чтобы посмотреть на своего нежданного помощника. В метре от него стояла симпатичная черноволосая девушка в форменной Хогвартской мантии со значком старосты на груди.

— Спасибо, мисс…

— МакГонагалл. Минерва МакГонагалл* * *

. А вы молодой человек?

— Я Том. Том Марволо Реддл. Магглорожденный.

Минерва нахмурилась. Она никогда не любила все эти разговоры о чистоте крови, пусть и была наследницей древнего шотландского рода.

— Мистер Реддл, кровь у всех красная. Но оставим эту тему. Мне кажется, вам лучше поспешить зайти в поезд. Отправление уже очень скоро.

Где-то глубоко внутри Тома одобрительно кивнул один Зеро. Первую проверку эта Макгонагалл прошла. Впереди еще… много.

— Вы правы, надо поспешить. Спасибо большое за помощь, мисс Минерва, — Том улыбнулся самой обаятельной из улыбок, на которые был способен. Судя по ответной улыбке девушки, актерского таланта он ничуть не растерял.

— Удачи тебе на распределении, Реддл. Буду держать кулаки, чтобы ты попал к нам на факультет.

На этих словах Том покинул гостеприимное общество молодой старосты Гриффиндора, наконец зайдя в поезд.

* * *

Найти купе оказалось нетривиальной задачей. Все купе, в которые только Том не заглядывал были набиты битком, или же были закрыты. Пришлось пройти целых три вагона, прежде чем Тому улыбнулась удача.

Заглянув в купе, он обнаружил там всего двоих людей, тогда как в остальные купе меньше чем по пять человек не набивалось.

— Можно к вам? А то в остальных купе все занято, — Том выдал одну из своих непередаваемых улыбок, совмещающих в себе как стеснительность, так и некоторую развязность.

— Конечно, входи! — улыбнулась ему в ответ немного нескладная девочка с жиденьким каре угольно-черных волос. Второй же попутчик просто кивнул, соглашаясь с ее мнением. Это был парень, чуть выше Лелуша на вид, одетый в строгую, формальную одежду. Да и, судя по его манере держаться, воспитание у парня было своеобразное.

— Меня Том зовут. Том Марволо Реддл. Приятно познакомится.

— Кэрол Миртл. Взаимно.

— Кевин Брукс, — парень протянул руку для рукопожатия. Том сперва растерялся, но затем поспешно пожал протянутую руку.

Том сел на свободное место и замолчал. Ему всегда было трудно заводить разговоры с новыми людьми… особенно если он был морально старше этих людей лет на двадцать. Таким образом в купе установилась неловкая тишина.

Впрочем, как говорится, природа не терпит пустоты. Стоило детям замолчать, как где-то впереди взревел паровоз, и поезд плавно тронулся с путей, унося детей куда-то в предгорья Шотландии, там где у Черного Озера раскинулся древний замок Хогвартс. Обитель Знания, Магии и Волшебства.

* * *

Несмотря на шум движущегося поезда, в том купе, где находился Том, стояла какая-то противоестественная, неправильная тишина. Лелуш неотрывно смотрел куда-то в сторону, как будто находясь где-то не здесь и не сейчас, Брукс тихо сидел, держа спину словно по струнке, но его взгляд нет-нет, да и падал на Тома. Даже несмотря на строгое воспитание отца, несмотря на манеры, вбиваемые в его голову годами и практически спартанскими условиями проживания дома, Кевин оставался ребенком, и ребенком самым обыкновенным, а как следствие жутко любопытным. Тянущимся ко всему новому, неизведанному и непознанному. И чем-то его новый знакомый ему приглянулся… знать бы еще чем.

Кэрол же, напротив, не стеснялась самой себе и была в меру неимоверна активна и с большим интересом разглядывала своих попутчиков, не стесняясь глазеть на них во все большие голубые глаза. Но и она почему-то молчала, словна чуя некую преграду. Что мешала ей разразиться пулеметной лентой вопросов обращенных прежде всего к таинственному попутчику, назвавшемуся Томом. Кэрол не знала, что в этом парне такого таинственного, но что-то в нем определенно было. Что-то такое… непохожее. Непривычное. Нетипичное. И она всеми силами пыталась понять причину этой таинственности.

Сам же Том… размышлял. Вообще последние восемь месяцев для него прошли под эгидой жуткого напряжения, неизвестности и жесткого информационного голода. Вся эта катавасия с магическим миром послала в Тартарары все планы Лелуша, оставив его наедине с новой реальностью. Реальностью, к которой он был полностью не готов. К несчастью для себя, он оказался в мире, о котором он абсолютно ничего не знал и добыча этой информации представлялась ему делом весьма и весьма проблематичным, не говоря уже о возрасте и других факторах, что неимоверно затрудняли жизнь бывшему Императору.

Но были и хорошие новости, которые добавляли в привычную жизнь Тома Реддла старых новых красок. И самое первая носила короткое имя Юфи. Или же Юфемия, если кто любит длинные имена. Юфи. Его Юфи.

Pека мыслей плавно унесла Лелуша в приятную лакуну воспоминаний.

Ретроспектива.

С момента усыновления Тома семейством Уайтстоунов прошло четыре года, и много с тех пор поменялось в жизни молодой семьи. Прежде всего семья сменила место жительства на маленький, но уютный домик в предместьях Лондона, недалеко от поместья родителей Гвиневры.

Ланс устроился работать летчиком-испытателем и время от времени пропадал на аэродромах, раз за разом испытывая новые модели самолетов. Но каждый раз он старался вернуться домой как можно раньше, к любимой жене и не менее любимому сыну. Отношение обоих родителей к приемному сыну было столь трепетным и любящим, что сдался даже такой черствый сухарь как Лелуш, потерявший в кровопролитной войне со всем миром всех друзей и большую часть семьи (причем некоторым пришлось пасть именно от его руки). В его мыслях «папа» и «мама» перестали быть условными идентификаторами двух людей, что приютили его, нет, эти люди действительно стали ему родными.

Это ощущение беззаботного детства, когда вокруг нет ни забот ни тревог, когда тебе не надо беспокоится о банальном выживании в условиях войны, когда не надо думать о пропитании для сестры, о крове над головой… все это подкупало. Заставляло расслабиться.

Лелуш всегда обладал умением замечать детали. Даже мельчайшие изменения настроения в семье Уайтостоунов не могли укрыться от его пристального взгляда. Но в последний месяц изменения стали особенно заметны. Ланс и Гвиневра как-то очень изучающе и очень виновато смотрели на Лелуша, словно пытаясь что-то для себя уяснить.

Стоило обратить на это внимание, как картина сложилась перед его глазами. В последние два месяца Гвиневра начала вести себя достаточно странно. Она старалась это скрыть, но иногда Лелуш замечал ее красные глаза, как будто от слез. Как-то за ужином она пожаловалась на постоянные головные боли.

Сложив два и два Тому стали понятны все странные взгляды и общая нервозность Уайтстоунов. Все таки он был приемным ребенком и они действительно не могли знать, как он отнесется к пополнению в семье. Будет ли он ощущать себя ненужным, притесненным.

В какой-то момент Том даже задумался, а действительно будет ли он ревновать вновь приобретенных родителей к своему брату/сестре, пусть и не по крови? Но потом он вспомнил, каким было его первое детство, как его сестра была для него единственной отдушиной, единственным человеком, ради которого он сражался против целого мира, и все сомнения в тот же миг отпали, уступив место светлой радости.

Но ситуацию надо было брать в свои руки, а для этого надо было разыграть целый спектакль. И уж кем-кем, а актером Лелуш был великолепным. И смена мира тому не воспрепятствовала.

Для начала нужно было залегендировать свои знания признаков беременности, все-таки отвечать на ненужные вопросы Тому совсем не хотелось. Поэтому пришлось инсценировать на глазах родителей задумчивую прогулку около книжных полок маленькой семейной библиотеки, где помимо всего прочего стояла медицинская литература Гвиневры.

Со стороны наверное очень комично смотрелось, когда Лелуш с упорным видом лез на шкаф, чтобы достать с одной из полок тяжеленный том общего справочника по анатомии человека. А уж путь до своей комнаты с пятикилограммовой книгой вызвал у Уайтстоунов неподдельный смех. В тот момент Том гордился собой.

А дальше все было делом техники. Повсюду таская с собой справочник, который никто и не подумал отбирать, Том делал вид, что внимательно изучает раздел посвященный беременности. Спустя неделю подробного изучения (и когда картинки развивающегося в материнской утробе плода ему вконец осточертели), Том внезапно поднялся из-за стола и подошел к Гвиневре. Положив ей руку на живот, Том поднял глаза на мать и спросил:

— А у нас будет братик или сестренка?

Лица родителей надо было видеть. Такого шока на человеческом лице Том не видывал со времен разгрома Китайской Федерации. А это было посчитай уже пять с лишним лет назад.

Но стоит отдать должное — от шока Лансы отходили недолго. Наконец, потрясенная Гвиневра смогла из себя выдавить:

— Т-том, ты… все понял?

Сделав самое честное лицо, Лелуш ответил.

— Ну, в той книжке много интересного писали, а потом я понял, что маму недавно тошнило, вот и решил спросить…

— И ты не против? Ведь…

— Против чего? Против братика или сестренки? Конечно же нет. С чего бы вдруг?

В следующий миг Том оказался смятен рыжим вихрем по имени Гвиневра, который схватил его в охапку и закружил по комнате. Спустя пару секунд к странному танцу присоединился и широко улыбающийся отец.

— Прости, что не сказали тебе сразу, Том. Мы думали, что ты не поймешь… — извиняющимся тоном проговорил ему отец.

Том многое что мог сказать по этому поводу. Но зажатый с двух сторон родителями, он пытался сохранить в своих маленьких легких достаточный запас кислорода, необходимый для выживания в столь крепких объятиях.

И улыбка у него на лице была по настоящему счастливой.

Семь месяцев спустя.

Том стоял около детской кроватки, установленной в комнате родителей, и взирал на свою новорожденную сестру. Маленькое тельце с короткими светлыми волосами пока еще неопределенного цвета и удивительными сиреневыми глазами, столь похожими на его собственные. Настолько похожими, что Лелуш не мог поверить в такое совпадение.

— Том. Познакомься — это твоя сестра. Правда мы не придумали ей еще имя, хотели с тобой посоветоваться, — Ланс и счастливая Гвиневра стояли чуть поодаль и смотрели на знакомство сына и их дочери.

Но Лелуш не слышал их. В его памяти восставали из небытия полузабытые картины прошлого.

В младенческих чертах лица своей сестры Лелуш видел отражение своего прошлого. Той страницы своего прошлого, о которой он старался забыть, как о страшном сне.

Перед его глазами вставало испуганное и непонимающее лицо молодой девушки, столь опрометчиво согласившейся на приватную встречу с ним. Перед его глазами вставали эти сиреневые глаза что с немым вопросом сейчас смотрели на него сейчас. Он видел это. Все это видел. И все это он стремился стереть из себя, чтобы не вспоминать. Не вспоминать ту боль от собственных ошибок, что стоила ему победы и жизни его сестре…

— Юфемия… — это все что он мог выдавить из себя. В этом тихом шепоте смешалось столь многое, что даже будучи шелестом на грани слышимости, голос Лелуша пробирал до костей.

Лансы переглянулись. Услышанное имя было странным, но отчего-то они каким-то внутренним ощущением понимали, чувствовали, что это имя правильное, верное.

— Знаешь… у тебя действительно хорошая голова, Том. Ну, давай дадим маме покормить малышку Юфемию, а сами пойдем приготовим чаю. Идет?

— Идет! — Том встряхнулся, отгоняя от себя наваждение. Жизнь продолжалась и нельзя было позволять призракам прошлого преследовать его.

Пять лет спустя.

Сегодня Ланс и Гвиневра в кои-то веки решили развеяться и немного пожить для себя, поэтому в середине дня они отбыли в Лондон дабы прогуляться по набережной Темзы и сходить на какое-нибудь представление в Глобусе. Детей они оставили одних в доме, будучи совершенно уверены в том, что ничего плохого не произойдет.

Том и так рос умным не по годам, если не сказать гениальным мальчиком, который с легкостью усваивал школьную программу, будто той и не было вовсе. Юфемия же во всем старалась походить на своего брата, очень рано научившись говорить и ходить. Молодые родители не могли нарадоваться на столь близкие отношения между ними. Иногда им казалась, что Юфи и Лелуш близнецы, которые лишь по воле случая родились у разных людей в разное время. Столь крепка и тесна была связь между этими двумя.

В тот момент они сидели около камина в гостинной и вместе пытались читать «Алису в Стране чудес», но больше выходило, что Том читал книгу вслух, а Юфемия восторженно вслушивалась в каждую интонацию, в каждое слово своего брата. И в какой-то момент она вдруг вздрогнула и подняла глаза на брата.

— Лелуш?..

Дезориентированный долгим чтением вслух, Том на одних рефлексах поднял голову от книги и спросил:

— Да, Юфи?

И лишь спустя несколько секунд до него дошло, что он сказал и кому он это сказал…

А между тем на глаза Юфемии навернулись слезы. Она порывисто обняла его и уткнулась брату в плечо, всхлипывая.

— Значит… все это время. Это был… ты…

Не было такого слова, каким можно было передать те ощущения, что сейчас испытывал Лелуш. Это невозможное чувство того, как нечто давно потерянное вдруг находится и занимает свое место, даря тебе ощущение полнейшего блаженства и счастья. Но и шок был немалый. У него абсолютно не укладывалось в голове, насколько исчезающе мал был шанс на их повторную встречу, которая так внезапно состоялась. Лелуш не нашел ничего лучше, кроме как прижать Юфи к себе, крепко ее обняв, и, поглаживая чуть розоватые волосы, шептать ей успокаивающие слова

— Все хорошо Юфи… Все хорошо, сестренка… это действительно я…

В тот день их отношения изменились еще раз. Если раньше Лелуш любил свою сестру, как члена своей семьи, то теперь… в тот момент он был готов еще раз провернуть весь ужасный трюк, который он проделал в прошлой жизни, но в этот раз не для Наннали, а для Юфемии.

Конец Ретроспективы.

— Тележка со сладостями! — чей-то зычный голос из прохода вырвал Тома из круговорота воспоминаний возвращая того на грешную землю.

Спустя несколько секунд дверь в их купе приоткрылась, и в помещение заглянула полного вида женщина, перед которой была. Тележка со сладостями.

— Вы что-нибудь будете? — спросила женщина мило улыбаясь. Всем своим видом и дородностью она буквально излучала позитив и добродушие.

Дети посмотрели друг на друга. Том отрицательно помотал головой. Брукс тоже сделал похожее движение, только чуть более резкое и прерывистое. Кэрол вздохнула, глядя на забитую сладкими лакомствами тележку и тоже помотала головой.

Волшебных денег у троих магглорожденных естественно не было…

Женщина еще раз улыбнулась.

— Ясно все с вами. Тогда… за счет заведения — и она дала каждому ребенку по маленькой коробочке с надписью «шоколадная лягушка».

Дети во главе с Томом хотели было поблагодарить приятную женщину, но та уже ушла, одарив их напоследок еще одной добродушной улыбкой.

Том повертел в руках странную сладость, но открывать не решился. Наверное, отправит конфету в подарок Юфи, чтобы и она могла оценить вкус волшебных сладостей. А уж он как-то обойдется.

Между тем Кевин и Кэрол уже успели прикончить свой шоколад в виде лягушек и сейчас зачарованно разглядывали пятиугольные карточки-вкалдыши с движущейся картинкой. Не будь Лелуш родом из высокоразвитого техногенного мира, где технологии шагнули далеко за рамки этого, он бы тоже удивился, а так он не более чем подметил наличие магического аналога видеозаписи.

— Слушайте, мальчики, а вы на какие факультеты собираетесь? Я вот например на Хаффлпафф, — Миртл наконец-то прорвало, и девочка дорвалась до разговора.

— Гриффиндор, — буркнул Брукс. Том искренне не понимал, действительно ли парень такой закомплексованный или же это его там замуштровали дома.

— Без разницы. Хотелось бы на Рейвенкло, но зная себя могу сказать, что у меня есть все шансы отправиться на Слизерин.

Глаза девочки округлились.

— Слизерин? Но там же сплошные аристократы, а ты…

— Магглорожденный, знаю. Поэтому если я туда попаду, жить мне будет весьма грустно. Но что-то мне подсказывает, что я справлюсь. — Лелуш пожал плечами. Да что ему, и в самом деле, могут сделать дети, которые хорошо если минимум на тринадцать лет его младше?

— Ну как знаешь… слушайте, а вы уже пробовали колдовать? Мне удалось немного почитать учебники и смот… — Дальше Том слушать Кэрол перестал. Магия, конечно, была весьма и весьма интересным предметом, куда как интереснее той же литературы, но для него она была лишь инструментом, но никак не самоцелью. Поэтому он остался безучастен к оживленному диалогу между враз растерявшим всю скованность Бруксом и фанаткой магии Кэрол. Лелуш вяло глядел на заклинания, которые они пытаются выполнить при помощи палочек, и вяло поддакивал в нужных местах, но на самом деле он практически спал с открытыми глазами, благо этот навык, свойственный почти каждому студенту или школьнику, Том раскрыл в себе очень давно.

А еще спустя два с половиной часа поезд прибыл на станцию в Хогсмиде.

*Государственной идеологией в Британской Империи мира Гиасса являлся социал-дарвинизм.

**Форменная одежда с галунами для швейцаров, лакеев, кучеров. Почему бы и машиниста не приодеть?

* * *

Авторская воля. В каноне она родилась в 1935. Здесь же она уже на пятом курсе.