Путь по грани миров (гет)

Следом за Алексом я шел между надгробий, стараясь меньше смотреть на имена. Кладбище кольцом окружало церковь, и идти через него среди ночи было жутко. Я не мог избавиться от ощущения, что из темноты за мной пристально наблюдают, и невольно вздрогнул, когда уловил в уголке глаза движение. Нет. Не призрак. Всего лишь ворон на надгробии, пусть он и косился на нас злобно. Всего лишь ворон. Я перевел взгляд вниз.

— Арк? Что с тобой?

Должно быть, я сильно побледнел. Не мог даже заставить себя ответить на вопрос Алекса. Я присел на корточки и дрожащими руками, как мог, убрал мокрую листву с могилы. На надгробии потемневшие серебряные буквы гласили: «Здесь похоронен Ичиру Илеас, последний в своем роде». Рядом я обнаружил могилу Марион. В горле сразу встал тяжелый комок. Как могли двух таких замечательных и светлых людей похоронить в месте, от которого у нас с Алексом мурашки по коже? Я думал, что сейчас просто упаду на мокрую землю и больше не встану. Но сдержался. Я не мог показать слабости перед Алексом. От моей собранности зависела жизнь Сэйди.

— Нет, ничего. Все в порядке, не волнуйся.

Алекса это не успокоило, но у меня не было сил на откровения. Не сейчас. В лучшие времена. И уж точно не сегодняшней ночью, которая и без того казалась бесконечно длинной.

Я осмотрел церковь. Она выглядела не просто старой — древней, древнее начала времен. Она была неряшливо сбита из давным-давно прогнивших досок, и казалось, сложится пополам от легкого дуновения ветерка. Плюнешь — и не будет церкви. Когда мы с Алексом подошли ближе, я обнаружил, что многие стекла выбиты, а на некоторых с внутренней стороны остались смазанные отпечатки рук. Ступеньки пронзительно заскрипели под ногами. Переполошило, наверное, весь лес за южной чертой Альберона, не то что тех, кто притаился в церкви. «Идиоты», — наверняка подумала о нас Сэйди. И была совершенно права, ведь мы и были самые настоящие идиоты.

— Давай даже не будем говорить слово «план», — поделился я с Алексом. — Готов поспорить, нас обнаружили еще на подходе к этому сараю. Тут все окрестности просматриваются через щели. Наблюдательного пункта лучше не придумать.

— Мне хотя бы одну тысячную твоего оптимизма, — пробормотал Алекс. — Ты еще предложи постучать. Из вежливости.

— Это можно, — согласился я. — Но лучше будет вломиться и сказать: «Сюрприз!»

Хорошо, что мы и впрямь так не сделали. Мы просто культурно открыли дверь и шагнули в темноту. Потому что ничего здесь, кроме сплошного мрака, не было. По крайней мере, под ногами ощущался твердый пол. Когда над плечом Алекса загорелся крошечный огонек, я проверил потолок: он вроде бы держался прочно. Хотя я не забывал порой на него поглядывать. Но больше всего меня ужаснули стены. На первый взгляд, это были лишь старые стены: деревянные, рассохшиеся, с щелями, через которые внутрь проникал ветер. Меня напугали надписи. Вдоль и поперек. Их было столько, что они, казалось, наступали со всех сторон и наперебой кричали голосами тех, кто их здесь оставил. «Бегите», — умоляла одна. «Ничему не верьте», — предостерегала другая. Я остановил взгляд на той, что была в самом низу. «Мамочка, мне страшно». Ребенок. Не могу представить, какой ужас он испытывал, оказавшись здесь. И не могу представить, какая судьба его постигла.

— Совсем сдурели?!

Я и не знал, что именно с такими словами встречают своих спасителей. Не в положении Сэйди точно: связанная, она не могла даже толком пошевелиться, зато стреляла оскорблениями с большим усердием. С облегчением я понял, что, не считая пореза над бровью, она не пострадала.

— И мы тоже рады тебя видеть, Сэйди, — весело сказал Алекс, явно привыкший к подобным манерам. Увидев подругу живой, он ощутимо расслабился.

Присев рядом на корточки, я принялся резать веревки перочинным ножом. Они поддавались неохотно, но нас никто не тревожил, и я не паниковал. Даже смог освободить одну ногу Сэйди, когда вдруг все пошло не по плану (которого у нас не было). Вот тогда и начался настоящий кошмар. После той ночи я в корне поменял восприятие мира. И если раньше я считал опасными парней вроде Алекса, то с этой минуты я больше всего начал бояться бабулек.

Из кромешной тьмы на меня накинулось визгливое крупное существо. Сэйди предупреждающе вскрикнула, но было слишком поздно: я успел только отклониться назад, чтобы острыми когтями не перерезало шею. Раздалось шипение. Меня с силой толкнули в грудь, и я упал, ударившись спиной и головой об пол. В ушах зазвенело. Перочинный ножик исчез во тьме, и я остался безоружен. Что совершенно не волновало существо, которое не оставляло попыток меня убить. Я хотел откатиться в сторону, чтобы избежать удара, но в плечи, пригвоздив к месту, вонзились когти. Я не сдержал стона. С трудом, но я угадал в чертах нападавшего существа черты доисторической старухи. Человеком она больше не была. Она смахивала на огромного ворона, очень жуткого и злого. Крылья за спиной теперь были настоящими. Благодаря им она и могла так ловко и молниеносно двигаться. Клюва у нее не было, зато зубы стали острыми, похожими на клыки. Ей ничего не стоило перекусить мне шею. Из перекошенного рта стекала слюна.

— Пошла прочь, — прошипел я, с трудом удерживаясь от крика. Боль была нестерпимой.

Спас меня Алекс.

— Kaer nisu! — воскликнул он на незнакомом языке. Может быть, на том самом, на котором говорили много лет назад первые Рыцари.

Вспыхнул яркий свет. Старуха-ворон заверещала и отступила во тьму. За ней потянулась кровавая дорожка. Хотя наше торжество продолжалось недолго, его хватило, чтобы я смог прийти в себя. Боль не утихала, меня подташнивало, но теперь я не мог оставить церковь, не разобравшись со старухой. Ее нельзя было отпускать на волю. Она уже монстр. Может, всегда им была.

Алекс подбежал к Сэйди и принялся распутывать оставшиеся веревки. С трудом поднявшись на ноги, я загородил Алекса и Сэйди, чтобы дать им немного времени. Старуха уже вернулась в игру. Я слышал из темноты ее смех, ее хриплый каркающий голос. Казалось, заклинание Алекса было для нее лишь легкой щекоткой. Правда, щекотки она боялась. У меня в голове начал вырисовываться план, но я не знал, как лучше воплотить его в жизнь. Знал. Но сомневался, могу ли я настолько доверять Алексу и Сэйди, чтобы пойти на подобное.

— Бейтесь, бросайтесь вспышками! Вам все равно не одолеть моего повелителя. Он поставил на колени весь Эйдос, поставит и вас, глупеньких бунтарей!

— Не станем мы стоять на коленях перед Змеем! — с запалом выкрикнула Сэйди. Она успела подняться на ноги и выглядела вполне окрепшей, хотя из глубокой ссадины над ее бровью сочилась кровь. — Так ему и передай!

Старуха взревела. Азарт охотника поглотил ее целиком. Она стремительно рванула вперед и едва не сбила меня с ног. Я вовремя ушел в сторону. Ее крыло скользнуло по лицу. Я круто развернулся, чтобы отразить удар с другой стороны, но старухи не было. На миг в церкви установилась тишина. Я слышал тревожное дыхание Алекса и видел большие от испуга глаза Сэйди. А потом мы услышали хлопанье крыльев, и сквозь разбитые окна в церковь ворвалась стая ворон. Они бросались на нас, сдирали кожу когтями, цеплялись за волосы и одежду. Сэйди завизжала. Алекс, крикнув, начал прорываться к ней, но ему приходилось нелегко. Я начал оседать под напором бешеной стаи. Из-за боли в плечах я не мог даже отмахиваться от ворон и уже ничего не видел от поднявшейся пыли, крови и кружившихся в воздухе перьев.

Вдруг Сэйди тоненько чихнула, и вороны исчезли. Мгновенно. Растворились в воздухе, как дым. С ними пропали наши раны. Старуха перехитрила нас, отвлекла иллюзией. Что же, если простуда способна спасать вселенные, я согласен, чтобы от насморка никогда не находили лекарства.

А потом начался хаос. Старуха бросилась на Сэйди. Я кинулся ей наперерез. Алекс опять выкрикнул заклинание, церковь озарила яркая вспышка света, и в то же время я рванул из ножен Хрустальный меч. Тому виной было серебряное кольцо на правой руке Алекса. Я заметил, как в прошлый раз от него отразился свет. Это натолкнуло на мысль, но я не мог решить, могу ли я доверять Сэйди и Алексу настолько, чтобы показать им Хрустальный клинок. Свет отразился от лезвия, и мощнейший луч ударил старуху по глазам. Неведомая сила начала вырывать у меня из рук меч. Его рукоять вдруг стала до боли обжигающей, но я держал крепко. Интуиция подсказывала: выпусти я его сейчас из рук, и никакие заклятия не помогут, будь они хоть на древнейшем из всех языков. Меч просто разлетится по осколкам, и его будет уже не собрать. Поэтому я упрямо продолжал сжимать клинок в ладонях — до тех пор, пока яркий свет не угас. Едва последние отсветы на стенах пропали, рукоять вновь сделалась холодной, какой и была раньше.

Глаза не сразу привыкли к наступившей тьме. Снова вспыхнул огонек над плечом Алекса, и я увидел старуху. Глаза ее перестали быть человечьими, сделавшись абсолютно черными. Она сделала нетвердый шаг вперед, пошатнулась, а потом вдруг пронзительно закричала, в неистовстве вцепилась в волосы. Рот ее перекосился. Сэйди отвернулась, поморщившись. Крик старухи все еще звучал под потолком, когда она взорвалась изнутри. Десятки воронов, вылетевших из ее тела, ринулись к окнам. Мы с Алексом потянули Сэйди на пол. Лежа на старых досках, мы успели перекинуться с ним взглядами. И я понял, что после всех наших приключений этой ночью нам нужно будет серьезно поговорить. Это было заметно по его напряженному лицу.

— Слава Кларетис, мы спасены, — выдохнула Сэйди.

Я с трудом сел. Пол и потолок кружились перед глазами. Алекс позвал меня несколько раз, но я не слышал. В уши словно набилась вата, а голова стала тяжелой, и я с трудом держал ее прямо.

— Святые боги, Арк...

Сэйди опустилась рядом на колени. Из неясной пелены вынырнуло ее озабоченное лицо. Я почувствовал на плечах мягкие прикосновения ее ладоней, но и они отозвались болью. Сэйди успокаивающе зашептала. Ее руки засветились, и я немного расслабился. Боль стала отступать. В церкви было тихо, и только снаружи стрекотали цикады. Под их пение я начал погружаться в дремоту, целиком доверившись магии Сэйди.

Но наши злоключения, как оказалось, не закончились.

В церковь ворвался сильный порыв ветра. Я резко открыл глаза, испугавшись, что вернулась старуха, но это была не она. Из тьмы вынырнул крепкий мужчина со сломанным носом и узким разрезом глаз. За ним следовала невысокая, но очень проворная девушка с двумя высокими хвостиками из вызывающе малиновых волос. Я едва сдержал стон. Старуха была лишь отвлекающим маневром, чтобы задержать нас в церкви и усыпить бдительность. После ее исчезновения мы расслабились и угодили в ловушку.

Сэйди ругнулась сквозь зубы. Я видел ее ожесточенный взгляд. Она оторвалась от работы и развернулась, встав плечом к плечу с Алексом. Оба обнажили клинки. Я ощутил прилив благодарности. Алекс сцепился с мужчиной, а Сэйди отвела в сторону девушку с хвостами. Они дали мне время. С трудом я поднялся на ноги и попытался оценить обстановку, но меня тут же приперли к стене, и я ощутил холодную сталь клинка у шеи. Был третий. Он просто выжидал, как истинный охотник, в темноте.

Ему было лет тридцать пять. Длинные черные волосы были зачесаны назад и убраны в хвост, лежащий на плече. На его ключице я заметил странный знак, напоминавший руну, но подробно рассмотреть из-за ворота рубашки не смог. Глаза его меня удивили. Желтые, с узким вертикальным зрачком, как у кошки. Их стальной взгляд пронзал насквозь, и я почувствовал, как затрепетала от ужаса душа. Я многое видел за десять лет странствий, но этот человек... Он был невероятно жестоким. Не раз убивал. Обманывал. Лгал. Он мог кого угодно обвести вокруг пальца и не боялся никого, потому что все и всегда держал в своих руках. Вот что я увидел в его взгляде. Черный плащ придавал его лицу неестественную жуткую бледность. Сейчас он неприятно усмехался, длинные узловатые пальцы крепко сжимали серебряную рукоять меча. Подобный меч мне доводилось видеть впервые: длинный клинок с изумрудным лезвием, исписанным вереницей золотых рун. Я мгновенно понял, что это за меч. Одним легким движением человек мог бы убить меня, но отчего-то медлил. А я не шевелился, потому что знал, что такого противника, особенно в нынешнем состоянии, мне не одолеть.

— Арк Сейн, — тихо сказал он, и голос его оказался глубоким, низковатым, вкрадчиво мягким. — Вот мы и встретились.

Я молчал. Одно неосторожное слово сейчас могло стоить жизни, а я не из тех смельчаков, что лезут на рожон. Я надеялся, пока он болтает, придумать план, но в голове гулял ветер.

— Ну да, — поморщился нападавший. — Ты, возможно, и понятия не имеешь, кто я такой. Хотя, вероятнее, просто не помнишь. Мукуро Содден. Знакомое имя, не так ли?

Память резануло острым ножом. Как бы я ни бился, я не мог вспомнить, где раньше слышал это имя и видел это хитрое лицо с острыми чертами. Я знал одно: с этим человеком связаны не лучшие воспоминания детства. Он очень опасен. Надо обязательно вспомнить, кто он и на что способен.

— Не надо, не утруждай себя. Сейчас придет Змей, вот тогда он и разберется, что к чему, — скучающим тоном объявил Мукуро. — Сейчас ты, должно быть, ничего не можешь понять. И не пытайся. Тебе это не нужно, Арк. Забудь.

Он словно бы пытался меня загипнотизировать. Его спокойный голос звучал негромко, убаюкивал... Вот только я вообще его сейчас не слушал. Смотрел за его спину широко распахнутыми глазами. И чувствовал такой необъятный ужас, какой испытывал до того лишь дважды в жизни: в Лабиринте Кристаллов, когда два моих верных друга пропали во тьме, и перед разрушенным домом Ичиру и Марион несколько часов назад.

Только теперь у меня появилась возможность посмотреть, как обстоят дела у Сэйди с Алексом. Сэйди практически не пострадала, но тоже угодила в ловушку. Противница зажала ее в углу. На мгновение она обернулась, и я заметил недобрый отблеск в прищуренных зеленых глазах. Но убивать Сэйди она тоже не спешила. А вот у Алекса дела обстояли намного хуже. Не знаю, что это был за человек, с которым он бился, но ловкости ему было не занимать. Он двигался с мечом очень легко, словно танцевал с профессиональной небрежностью. Алекс был мастером клинка, но и рядом не стоял с противником. К тому же сказывалась усталость за сегодняшний день, ведь пережить нам пришлось немало.

И в один момент Алекс не вовремя опустил меч. Не успел спохватиться и поднять клинок на защиту. Не смог среагировать, потерял внимание лишь на секунду. Эта мимолетная ошибка дорого ему стоила.

Острие клинка вонзилось ему в грудь. Кровь фонтаном брызнула из раны. Алекс коротко вскрикнул. Краски схлынули с его лица, он пошатнулся, рука его непроизвольно потянулась к рукояти чужого клинка. Ртом он судорожно пытался поймать воздух, но не смог и, не выстояв, упал навзничь.

— Алекс! — пронзительно закричала Сэйди. Она не плакала, но глаза у нее стали огромными от ужаса, а лицо перекосилось. Она попыталась вырваться, но противница держала ее слишком цепко.

Не знаю, как описать то, что я ощутил в этот момент. Из меня словно вынули душу, вытряхнули ее и кое-как вставили обратно, при этом не заботясь, чтобы она оказалась на положенном ей месте. В кошачьих глазах Мукуро на мгновение промелькнуло легкое сожаление. Но в тот момент я не задумывался о чувствах Мукуро.

Рестарк подери... НЕТ! Алекс не мог вот так просто... Не знаю, почему, но этот человек казался мне очень важным. Мы познакомились всего несколько часов назад, но я уже ощущал к нему сильную привязанность. Он не мог, не мог погибнуть от какого-то дурацкого меча из-за какой-то нелепой ошибки. Это неправильно. Я не знал ровным счетом ничего из его жизни, но он был не достоин вот такого оборванного, глупого, абсурдного конца. И хотя все было кончено, а на полу церкви лежало лишь бездыханное тело, я не желал мириться с торжеством врага.

Так. Стоп.

Пожалуй, пришло время рассказать одну вещь.

Я ничего не помню о своих родителях. Никогда не видел их фотографий, не слышал об их судьбе. Ичиру — мой крестный отец, и о матери я знаю совсем немного только из его рассказов. Ее звали Натаниэль Сейн, она была женщиной смелой и отчаянной, благородной, как если бы была Рыцарем. Она всегда тепло относилась к Ичиру и Марион, порой гостила в их доме, но в последние годы жизни постоянно была чем-то озабочена и опечалена. Бежало время, и она стала все реже и реже посещать друзей, а затем и вовсе исчезла, оставив меня у порога их дома. После письма Ичиру, где он рассказал про жизнь в Штормграде, я начал сомневаться в правдивости этой истории, но дело сейчас было не в этом. В тринадцать лет я получил единственный подарок от матери — изящный серебряный брегет на цепочке. Не было ни записок, ни тайных знаков — ничего. Видимо, Ичиру знал их секрет, но не успел рассказать об этом в последнем письме. Так или иначе, с той поры я носил брегет с собой в напоминание о родителях и о необходимости разгадать тайны прошлого.

Сейчас я поймал себя на том, что ожесточенно сжимаю часы в руке. Они лежали в кармане плаща, и я неосознанно схватился за них, когда острие клинка поразило Алекса. Гнев ударил в голову, в глазах помутилось. Часы вдруг стали очень горячими, и второй раз за день я почувствовал обжигающую боль в правой ладони. Казалось, в руке стремительно бьется маленькое сердце. Я не отпускал брегет до тех пор, пока не осознал, что черты окружающего мира слегка поменялись. Я пытался прийти в себя и бессильно наблюдал, как Алекс и Сэйди отводят в сторону противников. Из темноты вынырнул Мукуро, и на этот раз я успел различить его силуэт. Мелькнул в воздухе изумрудный клинок. Мукуро вновь прижал меня к стене, приставил клинок к горлу и заговорил. И твердил он все то же самое, что и пару минут назад. Я удивленно сморгнул. Неужели я вернулся в прошлое? Отмотал время назад? Это было невозможно. Но это, черт побери, был шанс, и я не мог его упускать.

Не знаю, что на меня нашло в тот момент. Может, ярость придавала сил. Или же это жгучая боль в правой руке заставляла делать все в несколько раз быстрее. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, я перехватил рукоять клинка Мукуро и отвел лезвие подальше от горла. Он настолько не ожидал подобного поворота событий, что на миг застыл с вытянутым лицом, и я ударил его кулаком в нос. Мукуро взвыл, растеряв львиную долю аристократичности, и отшатнулся, а я рывком потянул изумрудный клинок из его рук. От неожиданности он ослабил хватку, и меч покорно лег мне в ладонь. Я сам не успел опомниться и осознать, что делаю, но уже оттолкнул Мукуро в сторону и с его клинком рванулся прямо на противника Алекса. А тот заносил меч для судьбоносного удара.

Я ощутил, как клинок начинает набирать силу. Он словно вытягивал магию из внешнего мира, жадно впитывал ее и тяжелел в руках. Руны неистово светились. Нестерпимая боль в руке едва не заставила меня выронить клинок, но я уже не мог остановиться. В последнюю секунду я смог повернуть меч тупой стороной, чтобы не убить человека, стоявшего передо мной. И все же удар был настолько мощным, что нас обоих отнесло к стене. Не знаю, как я остался в сознании. Противнику Алекса повезло меньше: он разбил голову, но был жив. Я слышал, как хрипло он дышит. С большим трудом я поднялся на ноги. Клинок стал практически неподъемным, но я не выпускал его из рук, опасаясь, что им снова завладеет Мукуро.

Только сейчас я осознал, как тихо стало в церкви. Алекс, Мукуро, девушка с малиновыми волосами и Сэйди — все они потрясенно смотрели на меня. А я смотрел на оружие, которое держал в руках. Это был клинок одного из девяти Рыцарей, Изумрудный. В прошлом поколении он принадлежал женщине по имени Хелависа Моррис, Рыцарю Слепой Ярости, и обладал силой мгновенно впитывать магию. Я подумал о том, что Хелависа Моррис должна была быть очень накачанной женщиной, чтобы сражаться таким оружием.

Мы должны удержать этот меч.

Окровавленное лицо Мукуро исказилось от ярости, я чувствовал волны ненависти, исходившие от него. Его хищные глаза сверкали от злости. Выхватив из-за пояса кинжал, он стремительно шагнул навстречу, готовый перерезать мне глотку, но дорогу ему преградил Алекс. Я был ему за это благодарен: вспыхнувшая вдруг сила исчезла, меч дрожал в руках. Поединок с Мукуро мог стать для меня последним. Но я не хотел помимо этого, чтобы Алекс пострадал. Тем более от руки этого жуткого человека.

Не знаю, чем кончилось бы дело, но ситуацию спасла Сэйди. Хорошим ударом коленом в живот она заставила опешившую противницу согнуться пополам от боли и оглушила ее, стукнув по голове. На это ушли считаные мгновения, и она тут же бросилась к нам. Стиснула мою руку, ухватилась сзади за рубашку Алекса и воскликнула короткую фразу, решившую исход поединка:

— Hamain!

Границы мира подернулись рябью, все вокруг потеряло четкость. Я почувствовал, как неведомая сила тянет в неизвестном направлении, и даже не пробовал ей сопротивляться. Напоследок я увидел глаза Мукуро — злые, полные острой ярости. Одними губами он произнес: «Мы еще сочтемся, Сейн». Потом все исчезло в белом тумане.