Полная чаша (джен)

Осень пролетела быстро, и ещё быстрее пронеслась зима. Лестрейндж делил время между собственными исследованиями, работой в Отделе Тайн и кафе, которое быстро стало очень популярным — неожиданно для Родольфуса и, похоже, ожидаемо для Драко. А уж когда Ремли завела кота — огромного серого зверюгу, порой больше напоминающего пушистый шар на коротких ножках и с хвостом, нежели хищного зверя — пришлось даже вводить практику бронирования столиков. Нуаж⁽¹⁾, как назвали кота, или спал на одном из подоконников, где Ремли для его удобства разложила разноцветные матрасики, или важно шествовал от стола к столу, снисходительно позволяя желающим себя гладить. Вызываемого им ажиотажа Лестрейндж не понимал, а вот Драко, заведший обыкновение ужинать в «Яблоневом цвете» раз в неделю, предсказал его, едва увидев.

— Полагаешь, большинство волшебников никогда не видело котов? — возразил тогда Лестрейндж.

— Ты не понимаешь, — Драко лишь махнул рукой. — Это символ. Живой символ — да ещё и такой яркий. Нигде нет таких, это ново и необычно. Вот увидишь — все сочтут, что очень по-французски. Или по-бретонски, — вежливо поправился он.

— Кот как символ Бретани? — усмехнулся Родольфус. — Ладно бы горностай — его мех, по крайней мере…

— Мерлин! — простонал Драко. — Родольфус, да кому какое дело до реальности? Большинство волшебников никогда в жизни там не были и не будут. Франция — это же красивая легенда, почти сказочка. На этом и играем, — подмигнул он. — Кот отлично вписывается в антураж, и очень хорошо, что он именно кот, а не книззл.

— Ну, посмотрим, — не стал спорить Родольфус.

А убедившись, что Драко прав, как-то по весне признал:

— Ты попал с этим котом просто в точку. Как и с сидром — я уже не поручусь, что моих запасов хватит до нового урожая.

— Это было очевидно, — сказал Драко очень довольно. — У нас не было ничего приятно-экзотического — это непременно должно было сработать. Скучно же всегда жевать баранину, запивая или сливочным пивом, или виски. А тут вдруг разнообразие: крабы, рыба, птица — ну и блинчики, — он заулыбался. — Ты статистику не ведёшь, что чаще всего заказывают?

— Веду, — предсказуемо отозвался Лестрейндж. — И ты прав: как ни странно, наиболее популярны блинчики. Почему-то особенно гречневые — я никак не ожидал.

— Потому что необычно, вкусно и легко взять на вынос, — тут же пояснил Драко. — Вообще, если так пойдёт, через пару лет ты легко откроешь ещё одно кафе — даже на Диагон-элле. Или ещё где-нибудь — к примеру, в Эдинбурге или даже в Дублине.

— Зачем? — изумился Лестрейндж. — Сидр и так популярен, я сказал бы, с избытком — да и кальвадос идёт отлично.

— Ты не подводил полугодовой баланс? — с любопытством спросил Драко. — По моим прикидкам вы должны быть в плюсе. В очень неплохом плюсе.

— Так ты что, — медленно проговорил Родольфус, — не так просто у нас регулярно ужинаешь?

— Я, по большей части, всё-таки обедаю, — назидательно поправил его Драко. — А так да — не просто так. Мне же интересно! — добавил он, защищаясь. — Это же моя идея. И я хочу знать, как она развивается. Нельзя?

— Можно, — Родольфус вздохнул.

Вот сейчас Драко чудовищно напоминал ему собственного отца — та же помесь самоуверенности и некоторого нахальства, та же манера быть в курсе всего, что однажды попало в поле его зрения, те же иногда совершенно неожиданные познания… то же обаяние, наконец. Мерлин бы его уберёг от такой же судьбы…

— Кстати, — Драко чуть смущённо кашлянул. — Я тут женюсь скоро — ты придёшь на свадьбу?

— Женишься? — Родольфус заулыбался. — Я приду, конечно. Кто она?

— Астория Гринграсс, — глаза Драко на мгновенье затуманились, а по губам скользнула мечтательная улыбка.

— Я её помню, — немного подумав, сказал Родольфус. — Она училась у меня на пятом курсе. Вдумчивая и спокойная девушка.

— Я вас познакомлю ещё раз, — пообещал Драко. — Она тоже помнит вас. Говорит, что вы были лучшим учителем Защиты из всех.

— Это приятно, — Родольфус скупо улыбнулся. — И я за тебя рад.

— Ну а вы? — хитро улыбнулся Драко.

— Что — я? — Родольфус поглядел на него с подчёркнутым недоумением.

— Вы-то сами когда женитесь? — не смутившись ни капли, спросил Драко.

— Тебе не кажется, что это не твоё дело? — ровным голосом поинтересовался Лестрейндж.

— Как сказать, — невозмутимо возразил Малфой. — Она всё же моя тётка. Я волнуюсь.

Отыскал ответ Лестрейндж не сразу: некоторое время он разглядывал сидящего с чрезвычайно милым и любезным выражением лица Малфоя, раздумывая, принимать ли неожиданно заявленную степень близости, или же отшить мальчишку так, чтобы он и думать забыл на ближайшие годы о подобном, а потом сказал:

— Когда будет, что узнавать — вернее, когда и если — ты узнаешь среди первых.

— Я надеюсь, — кивнул Драко очень многозначительно.

Разговор этот не выходил у Родольфуса из головы. Малфои вовсю готовились к свадьбе, назначенной на день равноденствия, и чем ближе становился её день, тем более задумчивым становился Лестрейндж. Когда же до праздника осталось меньше двух недель, он как-то вечером привёл Андромеду на берег и, взяв её руки в свои, сказал, привычным взмахом палочки приглушив шум беспокойного в этот раз моря:

— Я хочу спросить тебя. Если ты захочешь, то всё, сейчас сказанное, ветер унесёт в море — и я никогда об этом не вспомню. Обещаю.

— Странное вступление, — Андромеда поймала его взгляд. — Говори.

— Андромеда Тонкс, — Родольфус, продолжая глядеть ей в глаза, медленно опустился на одно колено. — Ты выйдешь за меня замуж?

Глаза Андромеды изумлённо расширились, и в них плеснуло изумление. Губы дрогнули, она сглотнула — а потом вдруг рассмеялась. А когда от этого её весёлого смеха сердце у Родольфуса сперва замерло, а затем куда-то рухнуло, сказала:

— Выйду.

Вырвавшийся из-под потерявших силу чар Лестнейнджа шум моря почти заглушил её короткий ответ, но Родольфус услышал — и, притянув её ладони к лицу, уткнулся в них и так замер. Андромеда некоторое время стояла, а потом, высвободив одну руку, провела ею по его волосам и позвала:

— Руди. Поднимись.

Он послушался, и когда она увидела его лицо, то сама притянула его к себе и обняла. А потом добавила шёпотом:

— Ты как будто не ожидал.

— Я боялся, — шепнул он в ответ.

— Чего? — спросила она, продолжая гладить его волосы.

— Брак — это ведь… — он запнулся. — Одно дело встречаться. Но брак…

— Тут, скорее, мне бы надо бояться, — возразила она, и Родольфус, вздрогнув, отстранился и резко спросил:

— Почему?

— Что ты будешь думать о возможном наследнике, а я не лучшая кандидатура в матери. Мне уже…

— Я не племенной жеребец, — отрезал Родольфус. — Я хочу ребёнка — от тебя, а не вообще. Нет так нет, — пожал он плечами. — Значит, наша ветвь закончится.

— Ты не веришь в то, что Басти очнётся, — очень тихо проговорила Андромеда.

— Морозини обещал, что он проснётся, — горько отозвался Родольфус. — Но кто знает, когда именно — и каким, — добавил он еле слышно. — Но я не хочу сейчас говорить ни о ком и ни о чём, кроме нас и твоего согласия, — он прижал её к себе и поцеловал.

…Свадьба вышла тихой. Они выбрали для неё один из первых дней апреля: оба были слишком взрослыми, чтобы назначать длительную помолвку, да и в оглашении никто из них не нуждался. Гостей было немного — лишь семейства Люпинов и Малфоев, Падма Патил да Снейп — и самыми счастливыми, помимо новобрачных, были дети. Эдвард и Дельфини, в первый раз попавшие в Лестрейндж-холл, растеряли всю свою воспитанность ровно через двадцать пять минут после конца церемонии — когда один из портретов обратился к ним с каким-то вопросом.

— Ух ты! — восхитился Эдвард. — Настоящие портреты! Живые!

— Ты не видел таких прежде? — спросила Нарцисса, добровольно, кажется, принявшая на себя обязанности няньки.

— Нет, не видел, — сказал подошедший к ним Люпин. — У нас нет портретов — только колдографии.

— Это же совсем не то! — воскликнул Эдвард. — Они разговаривают!

— И вообще почти как живые! — добавила Дельфини.

— Они действительно отчасти живые, — подтвердила Нарцисса. — Не совсем, конечно, но они обладают и памятью, и эмоциями человека, с которого написаны. И могут рассказать много интересного.

— А у вас такие тоже есть? — спросила Дельфини, с интересом её разглядывая.

— Есть, — Нарцисса кивнула.

— А нам можно посмотреть? — тут же выпалила девочка.

— Если мама с папой разрешат, — дипломатично ответила Нарцисса. Однако дипломатия не помогла, потому что Тедди, сморщив лоб и превратив свои волосы в напудренный парик с косичкой, сказал:

— Вы ведь бабушкина сестра, верно? Значит, нам вы тоже бабушка — но двоюродная. Значит, мама же не сможет нас не отпустить, правильно?

— Почему же нет, — сдерживая улыбку, возразила Нарцисса. — Мы с вашей бабушкой очень долго были в ссоре — я когда-то её сильно обидела, — объяснила она.

— Но теперь же вы помирились? — возразила Дельфини.

— Теперь да, — кивнула Нарцисса. — Но совсем недавно. Ваша мама меня совершенно не знает — она может побояться отпускать вас к незнакомке. И я её пойму.

— А вы пригласите нас всех вместе! — тут же отыскал решение Эдвард.

— Тедди! — мягко осадил его Люпин. — Некрасиво так напрашиваться, — упрекнул он мальчика, однако же перед Нарциссой извиняться не стал.

— Я вас приглашаю, конечно же, — улыбнулась Нарцисса. — И вас тоже, — обратилась она к Люпину.

— Благодарю, — отозвался тот суховато. — Мы обсудим это с женой — непременно.

— Ну па-ап, — протянула Дельфини, потянув его за руку.

— По-моему, — сказал Люпин, — нас зовут к столу. Пойдёмте, — он обнял детей за плечи и, кивнув Нарциссе, повёл их в Главный зал, где, действительно, гости уже устраивались за празднично накрытым столом.

Впрочем, дети усидели за ним недолго — и, едва получив разрешение выйти из-за него, отправились исследовать замок. И разумеется, они не догадывались, что делают это под невидимым присмотром старой лестрейнджевской эльфийки.

1) Фр. Nuage — облако.

Вернуться к тексту