Зов предков (джен)

Примечания:

Жирный шрифт + курсив = парселтанг.

Спальня Адриана и Тома была довольно просторной, но не пустой. Мягко потрескивали поленья в камине, над ним висела обычная картина двух прогуливающихся друзей, верхом на белых скакунах.

В спальне было два окна, с видом на горы и леса.

Вместо шкафа здесь была отдельная маленькая гардеробная, и дверь в шикарную ванную с туалетом.

Большая, королевских размеров кровать с тяжелыми темно-синими портьерами была необычайно уютной.

Адриан сел на кровать, сняв с себя уличную одежду и надел мягкую серебристую пижаму, когда заметил странное состояние своего супруга. С приезда Тома в этот домен, он не проронил почти ни одного слова никому, кроме Адриану. Супруг был подавлен, хотя и не показывал никому, но Адриан прекрасно знал его нрав и читал его как открытую книгу.

После стольких лет вместе, они понимали друг друга без слов, а иногда даже без взгляда. Им хватало связи, чувств, которые были между магическими супругами, связавшими свои души воедино.

Адриан заметил, что Том стал таким с того вечера на кладбище в Литтл Хэнглтоне.

Он был молчаливее чем обычно, легко раздражался, и часто застывал на месте и смотрел в никуда, потерявшись в своих мыслях.

Певерелл сел перед Томом на колени, заглядывая в его опущенное лицо, его глаза были прикрыты, а брови нахмурены. Взяв супруга за сцепленные руки, Адриан тихо спросил:

— Что случилось? Расскажи мне.

Том открыл глаза, встречаясь своими темными глазами с зелеными глазами любимого человека. Как он их любил. Он потерялся в этих глазах еще в тот день, когда Адриан посмотрел на него в далеком 1934 году, в нелюбимом ему Приюте Вула.

Прижавшись лбом ко лбу супруга, Том сжал руки Адриана и признался:

— Мне стало жаль его... — начал Том, и Адриан понял, о ком он говорит. — Рядом с ним тогда не было никого. Не было тебя. И одинокий, жалкий мальчишка с темной душой был глубоко несчастен и использовал ярость, чтобы продолжать жить.

Том выпустил руки Адриана и нежно обхватил его лицо, они не сводили взгляда.

— Я так счастлив что рядом есть ты, — хрипло прошептал Том, и мягко улыбнулся. — Мой свет. Мое сердце. Моя душа. Моя любовь. Мой единственный.

— Том... — Адриан прижался к Тому, мягко касаясь руки Тома на его лице. Его сердце замерло и забилось сильнее, словно ему было 15 лет. Когда одного взгляда Тома хватало, чтобы юный слизеринец терял свою голову.

— Гарри, — хрипло, просяще прошептал Том, поднимая свои черные глаза, в которых Гарри Певерелл увидел мольбу. — Я хочу вернуться. Я хочу домой. Я не хочу больше здесь оставаться. Этот мир ужасен. Все мои пороки и страхи воплощены в этом мире. Я хочу вернуться в наш дом, в наш Певерелл-мэнор или Слизерин-касл. Вместе стоять на башне и смотреть на бушующее море. Вместе летать высоко в небесах. Разговаривать с портретами наших родных. Возвращаться в родной домен и гулять, гулять, гулять. Вместе. Только ты и я. Гарри. Я хочу домой. Туда, где я могу назвать твое имя. Это родное мне имя. Место, где есть только один Гарри, мой Гарри.

Слушать как твой сильный, иногда невыносимый и гениальный супруг умоляет, чуть ли не плача — было слишком для Гарри Певерелла. Он не мог произнести ни слова, глотая ком в горле, и пытаясь показать, рассказать свои чувства, поделиться ими с Томом, он прижался губами к губам Тома, отстранился и прошептал, используя парселтанг:

— Том, я люблю тебя.

Том застонал в губы Гарри, прижимая его к себе, желая впечатать это любимое тело в свое и никогда не отпускать. Никогда-никогда.

Супруги Певерелл-Слизерин уже не разбирали, где чьи губы, где чьи руки. Их тела горели от пламенной любви, и они тянулись друг к другу, желая сгореть в этом огне, вместе. Всегда.

Том продолжал расцеловывать губы любимого, раскрыв милые сердцу губы языком и вторгаясь внутрь, захватывая его рот. Касаясь языком зубов, неба и языка своего любимого. Руки Слизерина спускались все ниже и ниже, пока не схватились за бедра, приподнимая его Гарри. Последний ответил, сжав плечи супруга, легко поднимаясь и цепляясь ногами за талию Тома, при помощи его сильных рук.

Не отрываясь друг от друга, вдыхая один воздух, они прижимались друг к другу все сильнее и сильнее, чувствуя Желание друг друга.

Том спустился вниз, целуя губы, подбородок, адамово яблоко, шею и ключицы своего Гарри.

Единственного и неповторимого Гарри.

Одной рукой Том придерживал ягодицы его Гарри, другой водя рукой по спине его Гарри, пока его Гарри стонал от его ласк.

Его Гарри.

Его Гарри.

Только Его.

Примечания:

Глава, которую я написала еще несколько дней назад.

Изначально хотела выпустить ее, когда по хронологии шла зима — точнее День Рождение Тома (31 декабря). Но я решила повременить с этой главой.

И вот она наконец-то вышла.