Хорошо подготовленный разум - The Well Groomed Mind  (джен)

С каждым прошедшим днем я чувствовал, что моя душа трещит по швам, разрываясь между настоящим „Я” и фальшивой личностью. Мой разум боролся с ментальным паразитом, теряясь в океане шепчущих голосов, рассказывающих о моих родителях красивые, но лживые истории. Эти истории кардинально разнились с теми, что описывала в своем Завещании Лили Майя Эванс-Поттер.

Иногда я просыпался, уверенный, что лучше было бы прекратить бороться с этим проклятьем, и будь, что будет. В другой раз, я злился на себя за слабоволие.

«Лучше горькая правда, чем сладкая ложь — уверял я себя. — Надо потерпеть лишь несколько лет, и я избавлюсь от контроля Дамблдора. До тех пор, пока не остаюсь с ним наедине, я в безопасности».

Все изменилось, когда я проснулся от того, что моя щека лежала на окровавленной подушке. Подставив руку под нос, я сел и откинул голову назад, чтобы задержать кровотечение. Кровь, все-таки, просочилась сквозь пальцы и закапала на ковер Моуди. Зажав нос рукой, я встал и проковылял через гостиную в ванную, где умылся и приложил к нему вату, чтобы полностью остановить кровотечение. Затем вернулся в гостиную, и устало опустился в кресло.

Я смотрел на угли, тлеющие в камине. Моуди предложил мне перебраться в гостевую комнату неделю назад, заявив мне, что если я не хочу возвращаться в гостиную своего факультета, то, по крайней мере, могу избавить его от нужды искать себя по всему замку. Сначала я сомневался, не уверенный в том, что перебраться к наставнику будет хорошей идеей. Но потом согласился, когда понял, что не хочу возвращаться в гостиную своего факультета, полную гриффиндорцев, празднующих мою победу; кроме того, если Моуди придется искать меня на таком морозе, то он взыщет за это с меня сполна.

Я закрыл глаза и погрузился в свой разум.

Схватить. Разорвать. Убить. Я чувствовал себя василиском, ползающим по трубам в поисках врага, за исключением того, что этот враг был внутри моего сознания. Я прожигал своим агрессивным ядом все, чего касались клыки, — все бесформенные сгустки ложных воспоминаний и ментальных установок, только и ждущих, чтобы изменить мою настоящую личность.

Это был «Я» и не «Я» одновременно.

Мое сознание разрушалось и постепенно восстанавливалось заново, что заставляло меня задаваться вопросом, как много времени у меня осталось, до того, как я сломаюсь окончательно или сойду с ума.

Воображение нарисовало новую картину.

Теперь я видел игру Дамблдора, отраженную на мраморной шахматной доске.

Одинокая пешка неопределенного цвета стояла в центре доски, с Белой Королевой и ее ладьей в арьергарде. Пешка одолела другую пешку. Затем рыцаря. Каждый раз ее защищали либо ладья, либо королева, но они же все глубже вовлекали ее в борьбу за выживание.

Это была игра Дамблдора.

Контролировать пешку, то есть, меня, пока она не превратится в ферзя. Затем, завладеть ею.

Каким же я был глупцом.

Дамблдор знал о моих уроках по Окклюменции. Сначала он не понимал, почему я стал прилежно учиться, но после первого задания все для него прояснилось. Он практически признался в этом сам. Все это время я думал, что остаюсь на шаг впереди него.

Я ошибался.

Дамблдор закрывал глаза на мой маленький бунт, потому что знал, мой разум, в конечном счете, саморазрушится.

Благодаря Хагриду, Рональду и моей собственной глупости, мне было не у кого просить помощи, кроме как у него и его соратников. Он был уверен, что я приползу к нему обратно, умоляя о помощи, с извинениями и слезами на глазах, готовый сделать все, что он попросит, лишь бы остановил мою душевную боль.

Я задумался, было ли мое предположение верным?

Нет.

Дамблдор обсуждал пророчество со мной в присутствии Моуди-Самозванца. Он ежедневно оставлял свою пешку на попечение приспешника своего врага. Он никогда не расспрашивал меня о моих уроках, но в редких беседах со мной, иногда неопределенно ссылался на материал, который мы с Моуди изучили несколько месяцев назад, как будто не знал, что мы проходили его уже давно. Однажды, выявив связь между намерением и магией, я смог скастовать столько заклинаний за два месяца, сколько изучал обычно за год. У меня не отложилось в памяти, как именно я кастовал все эти заклинания, но я сделал это, и все тут.

В перерывах между своими обязанностями за пределами школы и наставлениями меня «на путь истинный», Дамблдор видел Моуди только на учительском собрании и за обедом. ЛжеМоуди знал о сражениях, в которых участвовал его оригинал против темных магов. Он говорил о них так, словно сам был там, и это действительно было так, с одной маленькой поправкой — он сражался на стороне противника. Он даже получал почту настоящего Моуди. Дамблдор принимал фальшивого Моуди за настоящего Аластора "Грозного Глаза" Моуди.

Он не знал истинную сущность своего «старого друга», но его знал я.

Ладья Дамблдора была черной.

А мне предстоит сделать нелегкий выбор.

Отказаться от своей истинной сущности, чтобы стать «национальным героем», Мальчиком-Который-Выжил, и великомучеником; или же сохранить свою личность и жить с всеобщим презрением волшебного мира, но без дальнейшего риска для жизни?

Важнее всего, поможет ли мне Барти Крауч младший, если я попрошу его об этом?

Может быть, но мне придется рассказать ему все. Он не приемлет полуправды.

Я наложил очищающие чары на ковер и подушку, а также смыл кровь с лица. Затем прихватил очки, одежду и свой сейф, который не оставлял без присмотра в последнее время, и свою палочку, разумеется, — куда же без нее. Я прошел через гостиную и осторожно постучал в дверь его спальни.

— Минутку, — сказал он хрипловатым баритоном, тщетно пытаясь подражать грубовато-хриплому голосу Моуди.

— Не спешите принимать Оборотное зелье, профессор, — тихо сказал я. По его словам, его апартаменты были под многослойными щитами и защищены от любого подслушивания, в том числе, и от домашних эльфов, но я бы не был столь уверен в этом.

— Почему нет? — осторожно спросил он.

— Потому что мне будет намного легче говорить с вами, если вы не будете похожи на приспешника Дамблдора.

Дверь приоткрылась, открывая моему взору вид на светловолосого мужчину около тридцати лет. Он направил палочку прямо мне в лицо, а я протянул ему свою, рукоятью вперед.

— Могу ли я войти, профессор Крауч? — спросил я.

Его палочка опустилась на пару дюймов, и он коротко кивнул, отобрав у меня палочку и сейф. Затем он указал мне на кресло в дальнем углу, а сам сел на кровать, пытаясь осмотреть мой сейф, одновременно следя за мной. Поднеся его поближе к уху, он принялся трясти сейф, пытаясь угадать, что находится внутри.

— Если вы разбудите Дифи, я скажу ей, чтобы она укусила вас, а не меня.

— Дифи? — спросил он.

— Обычная годовалая гадюка, — сказал я, показывая руками ее длину. — Саркастичная и немного вспыльчивая, особенно если потревожить ее сон.

— Надо же, у тебя домашнее животное змея, — сказал он недоверчиво.

— Я уверен, что она считает хозяином себя, а не меня. Я спас ее от одного из книзлов миссис Фигг, летом перед третьим курсом. Хедвиг сделала ошибку, угостив ее мышами. Теперь она отказывается уходить.

— Только ты на такое способен, Поттер. Откуда ты знаешь мое имя?

Я медленно поднялся и указал на сейф.

— Могу ли я вам показать? — спросил я.

— Зависит от того, что тебе потребуется для этого.

— Моя кровь, палочка и пароль.

— Я так не думаю, Поттер.

— Если вы порежете мне палец, окунете кончик палочки в мою кровь и дотронетесь им до замка, все, что мне нужно будет сделать, это сказать пароль. Мне все равно придется открыть его. Там есть то, что я собирался вам изначально показать.

— Ладно, — сказал он, подняв свою палочку, — но давай без глупостей.

Я кивнул в знак согласия. Барти резко чирикнул моей палочкой режущим проклятием по моему вытянутому пальцу.

— Странно, — пробормотал он. — Эта палочка, ощущается почти как...

— Они палочки-близнецы, — сказал я сразу же, как понял, чью палочку он имел в виду.

Его глаза расширились.

— Интересно, — сказал он, макая кончик палочки в мою кровь, и прижимая ее к замку.

Я прошипел пароль. Крышка откинулась вверх. Барти заглянул внутрь и поморщился, когда от тусклого света освещения сейфа по комнате поползли причудливые тени. Он еще раз взмахнул палочкой, и свет стал ярче. Затем плавно провел ею над моим пальцем, исцелив ранку. Далее он отложил в сторону мою волшебную палочку и взял свою.

— Неплохая палочка, — сказал он, — но эта подходит мне больше.

— Загляните в правый отсек.

Он насмешливо изогнул губы.

— Я поражен, Поттер. Я думал, что ты прячешь свои исследования под матрасом или, в лучшем случае, запираешь их в чемодане. Этот способ гораздо безопаснее, чем я от тебя ожидал.

— Во всем виноват Флориан Фортескью. Он настаивал, чтобы у меня было надежное место для хранения своего банковского ключа. Я отправился за покупками и купил это.

Мурлыча себе под нос какую-то мелодию, он достал мои книги, пакет писем от Фаджа, пачку корреспонденций из Гринготтса и Риты Скитер, две тетради: красную — о Дамблдоре и войне, и синюю — обо всем, что, как я думал, он сделал со мной, и Карту Мародеров. Барти повертел старый пергамент в руках, явно озадаченный тем, что я храню жалкий кусок пергамента в своем секретном сейфе.

— Коснитесь его своей палочкой и скажите "Торжественно клянусь, что замышляю только шалость" — сказал я.

Посмеиваясь над паролем, он сделал в точности, как я сказал. Карта ожила, отображая подробную карту Хогвартса. Он пробежался по ней глазами, останавливаясь на Северусе Снейпе, который естественно обнаружился в своей личной лаборатории.

— Откуда она у тебя?

— Это Карта Мародеров.

— Неужели ее создали совместно Петтигрю, Блэк, Люпин и твой отец? — спросил он удивленно.

— На самом деле, я склоняюсь к мысли, что идея ее создания принадлежала Сириусу Блэку, но зачаровал ее Ремус Люпин. Мой отец, Сириус и Петтигрю просто исследовали замок и наносили все на карту.

— Поразительно, — прошептал он, изучая свои апартаменты и кабинет, в котором находился Аластор Моуди, точно там, где у Барти стоял чемодан с семью отделениями.

— Не вздумайте ставить эксперименты над моей картой, — сказал я, когда заметил исследовательский интерес у него в глазах, присущий Равенкловцам.

— Всего несколько заклинаний.

— Нет. Если вы хотите точно знать, как она работает, я напишу Сириусу. Уверен, что он может выведать нужные чары у Люпина.

Барти заколебался, его пальцы подрагивали от нетерпения.

— Ладно. О чем ты так хотел поговорить, — он скастовал Тempus, — в три тридцать утра?

— Извините, Профессор. Я не смотрел на время. Мы можем поговорить об этом позже, если вам так угодно.

— Все хорошо, Поттер.

— В ту ночь, когда вы дали мне книгу по Окклюменции, мой разум, в очередной раз, был подвергнут ментальному воздействию.

Он фыркнул.

— Ясно, — сухо сказал Крауч.

— Это сделал Дамблдор. Сразу после того, как они объявили чемпионов. В это время я пытался медитировать в общей спальне, и неожиданно мне удалось погрузиться в свое сознание. Эта медитация позволила мне отделить собственные воспоминания от тех, что мне навязали. И тогда я понял, как изменилась моя личность под влиянием тех воспоминаний, что он (Дамблдор — прим. переводчика) постоянно добавлял в мою память. И настоящий я, и... — я замолчал, не зная, как правильно объяснить, что произошло.

— Великий Мерлин, — выдохнул он.

— Я записал все, что смог понять. Там есть все, — сказал я, указывая на тетради. — И то, что я заметил в себе, и то, что я прочел в библиотеке. Все, что мне удалось собрать. Я хочу, чтобы вы это прочли, а потом сказали мне, это игра моего воображения или моя личность действительно подвергалась воздействию легилимента?

Покатав палочку между пальцами, Барти испытующе посмотрел на меня.

— Ты понимаешь, Поттер, что я верен Темному Лорду, — сказал он, закатав левый рукав и показывая татуировку змеи с черепом на своей руке. — Метка не приживается, если ты не полностью уверен в клятве. Ты не можешь заставить кого-то под империусом нанести ее против его воли. Ты понял?

Я напряженно посмотрел на темную метку и кивнул.

— Да, сэр.

— А почему ты спрашиваешь меня? Почему не Грейнджер или Блэка?

— Потому что, несмотря на все, что я рассказал ей, Гермиона все еще верит, что Дамблдор, если не хороший человек, то и не полный мерзавец. Перед тем, как моя мать подала на развод, у моих родителей было зеркало воли. В список возможных опекунов они включили сначала друг друга, затем последовательно Сириуса, Петтигрю, Марлен Маккиннон, Дамблдора и МакГонагалл. Дамблдор был их исполнителем. После подачи на развод мама отказалась от него, как от исполнителя и изменила список предполагаемых опекунов. — Я закрыл глаза, заставляя себя продолжить. — Она убрала из списка всех прежних претендентов. Моего отца, Сириуса, Дамблдора — всех, но я не верю, что она рассказала кому-нибудь о своем новом завещании.

— Странно.

— Вы рассказывали мне об этом на одном из наших первых уроков. Когда дело доходит до опекунства или завещания, Министерство Магии следует маггловскому закону. Никто не знал, что случилось в ту ночь, кроме меня и Волдеморта. Он был развоплощен, а я был слишком мал, чтобы рассказать правду. Все, что поведал Дамблдор общественности, придумал он сам. И никто не посмел возразить ему. Дамблдор назначил себя моим опекуном, в соответствии с завещанием моего отца, а меня отдал сводной сестре моей матери, вернее, оставил на пороге ее дома как бутылку молока.

— Родной сестре, — поправил меня Барти.

— Сводной. Мама приложила схему генеалогического древа своей семьи к завещанию, но это не имеет никакого значения теперь. По закону, если один из родителей не предъявляет других претендентов, опекунство над несовершеннолетним ребенком переходит к лицам, назначенным вторым родителем ребенка. Завещание моего отца вступило в силу раньше, чем завещание моей матери.

Барти потер подбородок.

— Продолжай.

— Дамблдор всем говорил, что моя мать умерла позже отца, а значит, ее воля должна была стать приоритетной, так как после смерти отца опекунство перешло ей. Дамблдор мог претендовать на опекунство только если ее новая воля и новое завещание "потеряны". Наверное, он предполагал, что моя мать могла изменить свою волю и завещание после подачи на развод, поэтому солгал всем, что ее новое завещание исчезло, а потом сжег компрометирующие документы, чтобы беспрепятственно управлять мной.

Он присвистнул.

— Это практически теория заговора, Поттер. Теперь я начинаю верить, что ты «избранный». Однажды, ты станешь великим волшебником, но должны пройти годы учебы и упорного труда, прежде чем ты действительно станешь им. А пока что, ты просто политически ценная фигура, не более того. И то, только если пророчество является истинным. Но ты ведь сам сказал, что это не так.

— Я знаю, что упускаю что-то важное, но что именно, не знаю наверняка. Мой отец своим выбором хранителя тайны сделал Сириуса практически бесполезным для Дамблдора, поэтому тот решил посадить моего крестного, одного из своих верных приспешников, в Азкабан, без суда и следствия. Кроме того, если бы Сириуса судили за убийство тех магглов, он бы признался во всем под Веритасерумом, и это вторая причина, почему его так поспешно засадили в Азкабан.

Сбитый с толку ЛжеМоуди сморщил лоб. Видя его недоумение, я решил пояснить свою мысль.

— Дело в том, что Марлен Маккиннон умерла за несколько месяцев до моих родителей, — сказал я, — а Питер, на время ареста Сириуса, был якобы уже мертв. Если убрать Сириуса из игры, опека переходит к Дамблдору. Пока он незаконно держал Сириуса в тюрьме, мог спокойно контролировать всю мою жизнь. Но Сириус отказывается замечать это. Он по-прежнему поет дифирамбы Дамблдору. Я знаю, что они поддерживают связь. Я не могу спросить Сириуса о чем-нибудь важном, потому что на девяносто девять процентов уверен, что он все расскажет Дамблдору. Если я хотя бы наполовину прав, то меня, скорее всего, либо убьют, либо посадят за убийство Квиррела. Я не могу пойти на такой риск.

Он сцепил пальцы в замок, рассматривая меня сквозь прикрытые глаза.

— Ладно, Поттер, — сказал он, протягивая мне мою палочку. — Иди, одевайся и сделай нам чаю. А я пока прочитаю это. — Одним движением палочки призвав свежий пергамент и карандаш, он нацарапал записку на нем и протянул мне. — Позови своего друга-домовика, пусть он передаст это МакГонагалл.

Я бегло просмотрел записку.

Минерва,

У Поттера выдалась трудная ночь. У нас обоих были кошмары. Я освобождаю его от занятий на сегодня. Это прерогатива Наставника. Спросите Альбуса, если вы не знаете, о чем я говорю.

Скажите ученикам прочитать следующие две главы.

Аластор

— Прерогатива Наставника? — спросил я.

— Я похож на энциклопедию, Поттер?

— Нет, сэр.

— Тогда хватит задавать вопросы.

— Я передам ей, — сказал я, потом переоделся и покинул спальню. В гостиной, позвал Добби и передал ему записку Барти, велев доставить ее МакГонагалл. Тот поклонился и исчез.

К тому времени, как Барти вышел из спальни, я уже приготовил две дымящиеся кружки крепкого чая и достал копии его книг «История Хогвартса» и «Применение Магического Закона об Образовании», которые были не столь всеобъемлющими, как архивы библиотеки, а, следовательно, их было легче понять. Я молча поблагодарил Крауча за то, что он порекомендовал мне их после инцидента со Снейпом.

— Тебе нужно перечитать третью главу книги «История Хогвартса». Потом прочтешь страницы с 416 по 459 для конкретизации языка и примеров, — сказал он, усаживаясь напротив меня.

— А я думал, что вы не энциклопедия, — пошутил я на парсельтанге.

Жалящее проклятие попало мне в руку. Ругаясь себе под нос, я потер пострадавшее место.

— Следи за языком, Поттер. То, что я не понимаю тебя, не значит, что я не догадываюсь, что ты имел в виду.

Он отложил палочку в сторону и начал прихлебывать чай левой рукой, а правой царапал заметки на полях. После всех усилий, что я вложил в свои теории и заметки, хотелось вырвать перо у него из руки, чтобы использовал чистый лист, а не марал мои заметки, но я сдержался. Я хотел узнать его мнение. Писанина на полях была малой платой за это.

— Как ты нашел Тайную Комнату? — спросил он между глотками чая. — Сам догадался или Дамблдор подсказал?

Я поставил свою чашку на блюдце.

— Думаю, что, все-таки, сам, хотя Дамблдор подтолкнул меня на нужную мысль. Они собирались закрыть школу, отправить меня назад к Дурслям. — У меня не было акромантула, спрятанного в шкафу как у Хагрида, но мне пришлось пойти в туалет Миртл после исчезновения Джинни Уизли. Дамблдор навел меня на мысль, что Миртл была первой жертвой Тайной комнаты. Я не планировал сражаться с василиском. Думал, что спущусь туда, найду Джинни и вытащу ее, не встречая никакого сопротивления, но когда я попал в Тайную Комнату... — я замолчал, погружаясь в свои воспоминания. Том, поглощающий магию Джинни. Василиск, науськанный Риддлом на меня. Фоукс, отправленный Дамблдором мне на «помощь».

— Я видел эти воспоминания, ты сам мне их показал, помнишь?

Я наградил его улыбкой.

— Конечно, помню. — Он подтолкнул ко мне книгу «История Хогвартса». — Почему вы так заботитесь обо мне? — спросил я.

— Тому есть несколько причин. Мы поговорим об этом позже, а теперь, прекрати свой беспрерывный допрос и дай мне разобраться в твоей писанине.

Я вздохнул, но послушался. Барти махнул рукой, без палочки призвал три маггловские книги по психологии, свежую пачку пергамента и записную книжку, которую он использовал на наших уроках. Он принялся листать эти книги, периодически возвращаясь к моим записям и оставив меня самого искать ответы на свои вопросы.