Сказки Шута и Короля. Игра первая (Заколдованная Страна) (джен)

Михаил и позже не смог позволить себе остаться в стороне и продолжил участие в жизни вдовы.

Для начала он нашёл и на долгий срок арендовал небольшой павильон с необычным рефрижератором, работающем на масляном двигателе, высыпав горсть золотых монет в руки ошалевшего от такого богатства арендодателя. Теперь женщина могла не волноваться о сохранении свежести мяса.

Раз в день он обязательно наведывался к Марго в павильон или домой, чтобы узнать, не докучает ли ей горбатый Иоганн.

— Да он и носа из дома не кажет! — улыбалась рыжеволосая женщина. — Всё раны зализывает, никак не оклемается! А ты странный парень… — Она немного подумала, слегка нахмурив брови, и спросила: — Ты кто такой и откуда будешь?

— Артист, — быстро ответил Миха первое, что пришло в голову, и, выскочив за порог, добавил: — Издалека!

И был таков.

В тот день он поспешил убраться восвояси не только из-за неудобных вопросов вдовы, но и потому, что обещал Лине сопровождать её на праздник, который развернулся в центре на главной площади городка.

Одетая в коротенькие джинсовые шорты и белую майку, девушка уже стояла на улице, сжимая в руках Мишину гитару:

— Почему так долго? — спросила она, и, не дожидаясь ответа, схватила его за руку и потащила по улице. — Пойдём скорее, самое веселье пропустим!

Михе и самому было интересно сходить на праздник, посмотреть, как развлекаются местные жители.

Он закинул гитару за спину и ускорил было шаг, но почти сразу притормозил.

Его внимание привлекли хлёсткие щелчки и ругань. Звуки эти раздавались откуда-то слева, и Миша свернул в переулок, желая выяснить, что там происходит. Уж не очередная ли несправедливость постигла какого-то несчастного?

— Ну куда ты, блин, опять пошёл?! — с досадой воскликнула Лина.

Девушка уже успела нахвататься от него сленговых, да и матерных тоже, словечек и вовсю использовала их в своей речи.

Тяжело вздохнув, она последовала за Мишей; развернувшаяся перед её взором картина заставила её сначала ошеломлённо остановиться, а буквально через секунду возмутиться:

— Ты чего стоишь, как истукан?! — она толкнула Миху в спину. — Ты посмотри, что делается!

— А что делается? Справедливость торжествует, — хохотнул парень.

Они стояли у кованых ворот богатого дома, во дворе которого рослый мужчина с тёмной, ухоженной бородой клинышком, порол плетью висящего кверху ногами русоволосого паренька.

— Скотина такая! — ругался мужчина. — Ты у меня это надолго запомнишь!

— Ох, как ж башка болит… — едва разборчиво проговорил парень, раздетый до пояса, с красными длинными полосами на спине.

«Так и знал, что это Кузьма и барин», — подумал Миша, улыбаясь; и вот уже во второй раз мысленно поблагодарил Шуру Балунова за то, что тот всю ночь ему песни пел.

Сначала он хотел подойти и разузнать, чем провинился парень перед суровым мужиком, но слова, что прокричал крестьянин, расставили всё на свои места:

— Эй, брага где-е-е?! Что за дела?!

А ведь сразу узнавать песни, в которые попадаешь, куда интереснее и даже веселее, чем действовать в них вслепую!

— Эх, Кузя, Кузя… — с улыбкой покачал Михаил головой, — шо ж ты такой урюк глупый!

— Что с тобой? Сделай что-нибудь! — трясла его Акулина. — Он же его до смерти запорет!

— До смерти не запорет, — ответил ей парень и объяснил: — Смотри, у него слабые следы остаются. А если б его сильно били — у него от каждого удара кожа лопалась бы! Жалеет барин своего крестьянина, жалеет. Хотя лупит за дело. Только Кузьме на этот хлыст похеру, он же бухой «в дрова»!

Миша повернулся и вновь направился к главной улице, с которой свернул к барскому дому.

— Ещё так будешь?! — яростно крикнул барин, в очередной раз стеганув крестьянина.

— Будет, барин, будет! — со смехом ответил Миха вместо Кузьмы.

И одолела Михаила ностальгия. Как же весело ему было плясать на сцене, распевая свои партии этой песни, размазывая по лицу потёкший грим и обливая разгорячённое, влажное от пота тело водой! Помнит он эти моменты! Вспышками, но помнит!

С трудом он дождался, когда они с Линой доберутся до праздничной площади, чтобы скорее присесть на каменную скамью и снять со спины гитару.

— Кружка-две — и Кузя рад,

А на барина чихать —

Он и так богат!

Чтоб добру не пропадать —

Нужно брать его и тут же

Выпивать! — пел Михаил, покачивая головой и притопывая ногой в ритм.

Пальцы плясали по струнам, улыбка не сходила с его лица, рядом, на скамье, стояла кружка с живым холодным пивом, а вокруг потихоньку собирался гуляющий народ, чтобы послушать уличного музыканта.

Какая-то женщина бросила под ноги артисту монету:

— Хороший у тебя голос!

— Ты это… — Миха прекратил играть и, подняв с земли монету, вернул её женщине, — забери и пойди лучше детям конфет купи. А я просто для души играю, понимаешь, да?

— Миша! Миша! — расталкивая людей, к нему пробивалась Акулина. — Пойдём скорее!

«Блин, ну что ещё этой неугомонной девчонке от меня надо?» — обречённо подумал парень, вновь закидывая гитару за спину.

— Пойдём! А то не успеем! — девушка схватила его за руку и потащила через всю площадь, Миха только и успел свою кружку прихватить, расплескав на кого-то пиво.

— Пардон, не хотел! — крикнул он, обернувшись, несколько раз споткнулся, вновь повернулся вперёд и поспешил за Линой.

Праздник явно удался. По площади гулял подвыпивший, нарядный, улыбающийся народ, кругом висели цветные бумажные гирлянды, тут и там раздавался смех, где-то скрипка выводила весёлый мотивчик, а возле небольшого каменного здания крутился забавный невысокий человечек в ярких смешных одеждах. К нему-то и вела Мишу девушка.

В кукольный театр

Всех карлик приглашал:

«Кто вечером придёт —

Тот со смеху умрёт!

Будет вам очень-очень хорошо!

Деньги не жалей, богатей!»

— Вечер смеха и страстей! — рявкнул Михаил возникшую в голове строчку и расхохотался от того, как высоко подпрыгнул карлик, услыхав его резкий голос.

— Давай сходим? — попросила Акулина. — Давай же! Весело будет!

Миха почесал макушку:

— Ну ладно… Цирк так цирк. Мне ж в жизни своего цирка мало! Надо ж ещё пойти на чужой посмотреть!

— Не цирк, — поправил его карлик, протягивая два билета, — а кукольный театр.

— А мне шо цирк, шо куклы, — махнул рукой Михаил, бросив в маленькую ладошку золотую монетку, — один хрен с другого боку!

Карлик дал сдачу, высыпав в Мишину ладонь целую горсть медяков:

— Не скажи, не скажи, — проговорил он с хитрой улыбкой, — такого ты больше нигде не увидишь! В театре такое впервые! Все куклы сегодня живые!

«Ну, блин, ну по-любому надо идти, — рассмеялся Михаил, — посмотреть, как они кукол живыми попробуют представить!»

Парень купил себе ещё пива, присел на ступеньку крыльца театра и стал бездумно рассматривать радостный народ, перебирая струны гитары и постепенно подстраиваясь под весёлый скрипичный мотив.

Услыхав его музыку, улыбающийся скрипач подошёл поближе, и, приветливо кивнув друг другу, они заиграли так весело, что целая толпа гуляющих неподалёку людей пустилась в пляс.

На половине шестой кружки пива Михаил прервался и удивлённо повернулся на голос человека, стоящего слева от него. Нет, этот голос не был ему знаком, но вот слова, которые произнёс мужчина, заставили Мишу поперхнуться.

— Привет! Повеселился б ты немножко! В такой весёлый, светлый день как можно быть таким несчастным?

Миха резко развернулся и стал искать взглядом говорившего и его собеседника.

«Да ладно! Мудак в цилиндре?! — парень рассмеялся, приметив хмурого мужика в пыльном сюртуке и смятом в гармошку цилиндре, и поднялся со ступеньки. — И маска рыжей обезьяны у него есть! Охренеть, что за день замечательный?! Уже вторую песню узнаю!»

— Я всех замучить был бы рад и оттого я так невесел, — проговорил мужчина с мрачным видом. — Я в маске рыжей обезьяны на праздник к вам попасть мечтал…

— Тут-то тебе по башке камнем и ёбнуло, да? — спросил Миха, подойдя к мужчинам поближе. — Шла бы ты отсюда, макака недоделанная, и не портила людям настроение!

— Миша, не надо! — Лина, что крутилась поблизости, пританцовывая под музыку, уже в который раз за этот день, схватила его за руку и попыталась оттащить в сторону.

— А чё не надо? — повернулся к ней подвыпивший артист. — Глянь на эту морду кислую, стоит тут и ноет, настроение всем портит, придурок! А ведь замечательно развлекались люди! А ну, отдай мне эту башку лохматую, — он попытался отобрать у мужика маску, — щас я её тебе на голову нахлобучу — и всем сразу весело станет!

— Давай потом, хорошо? — заискивающе улыбнулась девушка. — Нам в театр пора, начало представления пропустим!

— Этот, блять, театр ещё… — проворчал Михаил, нехотя двинувшись в сторону входа. — Смотри, увижу твою рожу недовольную — поймаю и… — напоследок крикнул он сердитому, но так ничего и не предпринявшему мужику в мятом цилиндре и, не договорив, скрылся за дверями театра.

— В чёрном цилиндре, в костюме старинном… — во весь голос пел Миха, шагая по театральному холлу. — Или наряде?.. Да, наряде… В город на праздник путник очень спешил!

Мраморные колонны упирались в высокий потолок с лепниной, где покачивалась огромная хрустальная люстра. Кованные перила с вензелями по бокам широкой лестницы. Всё это как-то не вписывалось в архитектуру старинного городка.

— Внутрь с алкоголем нельзя, — растерянно развел руками билетёр.

— Да? Ну извини, — пожал плечами Миша, обезоруживающе улыбаясь.

Он залпом допил своё пиво, вручил мужчине кружку и, дружески хлопнув его по плечу, прошёл в зал.

«Стрёмное местечко», — обозначил Миха и оглушительно чихнул в кулак.

Пол этого богатого, даже скорее вычурного здания был покрыт тонким слоем пыли, которая поднималась от множества шагающих ног, а под потолком мягко струилась густая паутина.

Однако людей, желающих посмотреть необычное представление в этом месте, собралось много — зал был забит под завязку.

— Пардон… Мы тут проскочим, да?.. Дико извиняюсь… — с этими словами Миха прошёлся по ногам сидящих зрителей и устроился в кресле с бархатистой обивкой.

Освещение в зале погасло, лишь сцену подсвечивал десяток масляных ламп. Люди притихли в ожидании представления.

— В театре такое впер-р-рвые! — объявил громкий голос невидимого зрителям человека, но Михаил голос узнал — тот самый карлик, что продавал билеты у входа, — все куклы сегодня… Живые!

Грянула оглушающая музыка и на сцену выкатился плюшевый пингвин.

«Ну, тот самый карлик костюмчик пингвина, видать, и примерил, — скептически поморщился парень и скрестил руки на груди с выражением лица «ну-попробуйте-меня-удивить». — Интересно, чё делать будет?»

Пингвин вдохнул поглубже, было заметно даже, как расширилась его грудная клетка во время этого процесса, и, сверкая крошечными злыми глазками, завопил на таких высоких нотах, да таким уморительным голоском, что зал дружно взорвался хохотом:

— Га-ды — все, кто здесь сейчас сидит! На всех я вас зачем-то просто так сердит! — и убежал.

«Ну пиздец, — подумал Миша, — авангард во всей красе, ё-моё… Но смешно».

Из-за кулис показалась звериная голова.

«Волк, что ли? — задумался парень, присматриваясь получше, — вроде волк. Только маленький какой-то. Волчок».

Волк растерянно обвел взглядом зал и, осторожно ступая, вышел на сцену.

Один только вид этого зверя заставил Миху хохотать: низенький, пузатенький и ужасно пушистый; он вышел на середину сцены, смущённо откашлялся и запел, подвывая:

— Не судите меня строго,

Ведь о том пришёл сказать,

Как народу съел я много —

И пером не описать.

Разнесло во все четыре.

Вот дела! Вот поворот!

Да икота охватила.

Ох, нечистый я проглот!

Ел и плакал, как девица,

Но толпа не унималась.

Мне осталось лишь дивиться,

Пузо как не разорвалось!

Михаил покатился со смеху: ну как, как вот это милейшее пузатое создание со смущённой мордой могло кого-то сожрать?

Волк низко поклонился, приложив лапку к груди, и убрался за кулисы, а на смену ему явилась стройная длинноволосая красавица. Из одежды на ней были лишь крошечные трусики, расшитые пайетками, сверкающими в свете масляных ламп от каждого её движения.

— А вот это уже интересно… — пробормотал Миша и подался вперёд, чтобы получше рассмотреть девушку.

Русые кудрявые волосы рассыпались по точёным плечам, голубые, почти синие глаза сияли, как звёзды, на симпатичном кукольном лице, пышная грудь слегка покачивалась при каждом её шаге.

Девушка сделала ловкий кульбит, встала на мостик и медленно подняла ноги вверх, оставшись стоять на руках, словно тонкая свеча. Затем она села на поперечный шпагат, раскинув руки в стороны, грациозно поднялась и широко улыбнулась, обнажив ровные белые зубы.

— Браво! — заорал Миха, вскочив из кресла, и яростно захлопал в ладоши, а девушка, послав ему воздушный поцелуй, воскликнула:

— Але-оп! — крутанулась вокруг своей оси и… разорвалась на кусочки, забрызгав зрителей кровью.

Стремительно трезвея, Михаил, как стоял, так и замер с открытым ртом. Его глаза были широко распахнуты, а ладони так и замерли одна над другой. Зрители же смеялись, как умалишенные, и утирали платками кровь с лиц. Будто все так и должно быть, будто ничего необычного не происходит.

— Ты чё сделала?! — пришёл в себя Миха и осмотрел окружающих его людей. — Вы чё ржёте, дебилы?!

— Миша, сядь! — попыталась его усадить Лина. — Ты людям смотреть мешаешь!

— Нет, ты видела?! Ты видела, чё они с тёлкой сделали?! — парень никак не хотел успокаиваться, да и кто бы вёл себя спокойно в такой ситуации? Разве что чокнутые.

В попытке стереть он только размазал рукой кровь, что попала на его лицо, и уверенным шагом направился было в сторону сцены, дабы проникнуть за кулисы. Что он там собрался делать — сам не знал, но надо же остановить эту вакханалию!

— Миша, это была кукла! — схватила его за шиворот Акулина. — Кукла, понимаешь?!

Пока девушка пыталась вернуть Миху на место, на сцену вышел следующий артист.

Мужик выглядел действительно круто: темно-коричневая ковбойская шляпа на светловолосой голове, во рту от уголка к уголку покачивается зубочистка, на поясе синих джинсов — огромная начищенная бляха, звенящие шпоры на сапогах.

Ковбой, криво улыбаясь, поигрывал пальцами у кобуры, что висела на поясе.

«Кровь разгоняет», — мелькнула мысль в голове Михаила. Прежде, чем мужчина молниеносным движением вынул свой «смит-вессон», Миша рухнул на пол, подмяв под себя Лину, а заодно и сдёрнув с ближайших кресел несколько человек.

В зале грохотали выстрелы примерно минуту. Зрители визжали и хохотали, и только те несколько человек, которые по милости Михи оказались на пыльном полу, громко ругались и пытались подняться.

— Лежать, придурки! Пристрелит, как собак! — ругался Миша, перекрикивая шум, охвативший весь зал и пытаясь удержать неразумных зрителей. — Дебилы безмозглые!

Когда выстрелы стихли, он осторожно выглянул из-за спинки кресла.

Ну дела! Добрая половина зала не подавала признаков жизни. Тела безвольно лежали, истекая кровью.

— Good bye! — хохотнул ковбой, и помахав на прощание, пустил себе пулю в висок.

— Твою мать. Охереть. Твою мать. Пиздец, — шептал Миха, ошеломлённо таращась то на сцену, то на зрителей.

Те, что остались живыми, так и сидели, окружённые мертвецами, хлопая в ладоши и хохоча.

Некоторые из них хватались за горло и замирали со смеющимися выражениями на лицах, переставая дышать.

— Твою мать. Охереть…

«Кто вечером придёт — тот со смеху умрёт… — пронеслось в голове парня. — Охереть. Твою мать…»

— Пьяный, что ли… — проворчал один из тех, кто наконец поднялся с пола, — таких вообще нельзя в приличные места пускать!

— Что-что? — опомнился Миша, и тут же разозлился: — За спасение благодаришь? Да не за что, блять, мужик! Обращайся!

«Надо хватать Акульку и валить отсюда нахрен, — решил Михаил, сделав осторожный шаг по направлению к выходу. — Сюда и идти не надо было!»

Тем временем по сцене прямо поверх мёртвого ковбоя и останков девушки прыгал заяц.

«Ну, уши длинные, значит, заяц», — решил парень, рассмотрев зубастую морду крупного зверя, что с горящим факелом в лапах скакал по сцене, наступая себе на уши.

— Пожар! — визгливо прокричал заяц, и, швырнув в зрительский зал свой факел, бросился за кулисы.

«Да что ж такое… — думал Миха, сбивая охватившее одно из кресел пламя тяжёлой шторой, — когда ж это кончится… Хоть бы живым ноги унести! А тут не одно, так другое! Не оставлять же этих даунов в огне?!.. Так ещё и эту, блин, девчонку с места не сдвинешь…»

Потушив огонь, парень подбежал к своим местам. Больше здесь оставаться никак нельзя! Что ещё может случиться?! Взрыв? Наводнение? Резня бензопилой?

Лучше узнать это от местных на следующий день, чем увидать воочию. Если эти дебилы-зрители готовы и дальше умирать от хохота, не обращая внимания на трупы с разинутыми в беззвучном смехе ртами, с жуткими улыбками, застывшими на мёртвых лицах, если им всё равно, что случится в следующем номере, то это их право! Насильно их не утащить! А он, Миха, подвергать опасности свою шкуру — последнюю шкуру! — не намерен!

— Всё, нахрен! — рявкнул он, схватив Лину и закинув себе на плечо, как баранью тушку.

— Ты что делаешь?! — возмутилась девушка. — Поставь меня на пол!

— Да щас! — он уверенно направился к выходу, перешагивая валяющиеся под ногами тела.

— Ну что, парень, удивили мы тебя? — громко прозвучало за спиной, и Миха резко развернулся, чуть не ударив висящую на плече Акулину головой о дверной косяк. Та вовремя подставила руки.

На сцене стояли все выступившие артисты: волк, ковбой, пингвин, заяц и девушка с кукольным лицом, а в центре, чуть впереди их всех, улыбался карлик.

— Чё за… — пробормотал Михаил, ошарашенно глядя на артистов. Он ослабил хватку, и девушка свалилась с его плеча на пол.

— Я ж, блин, говорила, что это куклы… — проворчала она, поднимаясь и отряхиваясь.

— А эти? — громко спросил Миша, обводя рукой зал, усыпанный трупами, — а эти — не куклы!

Карлик хлопнул в ладоши, и по залу пополз фиолетовый дым. Послышалось какое-то шевеление, словно кто-то закопошился, затем шёпот, за ним — неясный нарастающий гул голосов, и когда дым медленно рассеялся, Миша увидел, как мёртвые тела стали подниматься.

— Чё за херня?! — попятился парень.

— Спецэффекты! — хором ответили артисты, и, подойдя к краю сцены, дружно поклонились под всеобщее ликование, выражающееся свистом и бурными овациями.

Михаил взял за руку Акулину и молча вышел из зала, продолжая ошеломлённо таращиться перед собой.

На улице он подошёл к фонтану и, присев на широкий бортик, положил руку на грудь в области сердца и болезненно поморщился.

В таком мире надо очень постараться, чтобы остаться в живых.

Он посмотрел в воду:

«Седина вроде не вернулась… — отметил, рассматривая своё отражение, — а должна бы».

В конце концов, Миша умылся холодной водой и повернулся к молчавшей до этого момента девушке.

— Какой ты… Впечатлительный, — тихо проговорила она.

— Да, — согласился Миша. — Мне этот вечер в самых жутких кошмарах будет сниться. Пошли домой.

Он поднялся и не оборачиваясь, двинулся в сторону дома, и Лина, вздохнув, поспешила за ним. Признаться, у Миши еще долго колотилось сердце, а перед глазами стояли жуткие картины, и курил он в этот вечер катастрофически много. Наверное, в том мире уже загремел бы в больницу с сердечным приступом. Впрочем, и тут мог бы.