Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Люпин жадно следил за Гарри, отбивающим заклятия Гиббона. Ловкость и гибкость, с которой он это делал, были характерными и узнаваемыми. Он всего пару раз видел, как куражился Тёмный Лорд, раскидывая силой магии очередной его отряд — в тот раз на подступах к Министерству. То был не бой, а танец смерти. Каждый его наклон походил на издевательский реверанс, а каждый прыжок — на вызов. Наблюдая то действо, оборотень ощутил дурацкое чувство — обиду на магию, которая словно на крыльях несла Волдеморта, полностью ему покорившись.

Тоже самое сейчас демонстрировал Гарри, и Ремус боялся, чтобы тот не испарился, оставив после себя только дым, а ему не пришлось выдумывать небылицы, оправдываясь перед детьми. В глубине души оборотень, конечно, всё равно отказывался верить, что Волдеморт настолько жив, что не поленился душу вложить в сына той, кого собственноручно убил. Впрочем, глаза его не обманывали — мальчишка черпал силу из знаний прошлой жизни, и им его точно кто-то учил.

Они явно забылись и демонстрировали слишком невообразимую силу перед детьми. Гарри не пытался ранить соратника и давал ему фору в каждом движении. Но, с горящим взором, водил его между деревьями, словно несмышленого малыша, направляя на нужный ему путь. Амадей от стараний даже высунул язык, но всё равно потерпел поражение и потерял палочку.

Казалось, сила Гарри отбрасывает заклинания ещё до того, как те успевают приблизиться, а его щит не просто появляется и исчезает, а поддерживается магией ребёнка постоянно.

Бронхит, якобы разыгравшийся у Люпина, не помог: соперники не остановились и продолжили обмениваться боевой магией, выкрикивая слова, незнакомые даже ему, не говоря уже об остальных.

Гарри рос, и вместе с ним росла его жажда силы. Скрывать её становилось всё труднее, его речь наполнялась взрослыми смыслами, а взгляды, брошенные на детей, становились пустыми. Он явно мыслями витал далеко, решая проблемы иного порядка, и не думал о баллах за обучение.

Шанс избавиться от него, как сказал он сам, оказался упущен. Последняя попытка Волдеморта привязать Гарри к этому миру вышла невероятно удачной, а роль Люпина в этой привязке была далеко не последней.

Раньше он бы ужаснулся такому положению дел, но теперь спокойно наблюдал за ловкостью чистого зла, не ощущая вины.

Наконец, Люпин прочистил горло и основательно откашлялся.

— Господа! — заорал он во всю силу голоса, привлекая внимание.

Гиббон споткнулся, и Гарри в очередной раз выбил палочку из его рук.

— Господа боевые маги, — глуповато улыбнулся оборотень и покосился на ошарашенных детей. — У нас есть ещё желающие побороться, не так ли?

Пожиратели, один из которых просто ещё не успел получить свою метку заново, поняли, что заигрались. После того как они остановили «бой» — им даже не похлопали, как уже бывало раз десять с другими дуэлянтами. Шок от увиденного был настолько велик, что дети лишь переглядывались.

— Гарри… эм… имеет очень хорошее домашнее образование! — попытался он сказать как можно убедительнее.

— Это что, профессор Снейп его так научила? — скептически хмыкнул Вилфред. — Между трансформацией спичек и нарезкой тыквенного пирога парящим ножом?!

— Нет! — рассердился Люпин. — Мать его так научила! Есть ещё вопросы?!

— Ну, тогда я понимаю… — протянул Джейкоб.

— И я так хочу… — пробормотал Скорпиус.

— Прекрасно! — обрадовался оборотень. — Мистер Гиббон, ваши силы ещё не иссякли?

— Давайте следующего, профессор, — улыбнулся мужчина, закатывая рукава повыше. — Меня на всех хватит…

Младший Малфой не зря учился весь месяц и показал хорошие результаты, но в последний момент всё равно пропустил удар и схватился за плечо. Он не заплакал, но застонал, и, хотя заклятие было «учебным», Гиббон всё равно подошёл и задрал рукав его трикотажной кофты.

Он точно хотел убедиться, что нет ран, но, глядя на плечо ребёнка, замер, словно увидел их несколько. Его зрачки расширились, и он сделал растерянный шаг назад.

Люпин услышал, как мужчина тихо спрашивает, где мальчишка испачкался, и решил подойти сам.

На предплечье у Скорпиуса блестело зелёное пятно — по всей видимости, какое-то трудно выводимое зелье. Но услышать ответ ребёнка оборотень не успел.

Гиббон сорвался с места, на мгновение остановившись лишь возле Гарри. Они обменялись молчаливыми взглядами, после чего Пожиратель взлетел по лестнице и исчез.

— Ну что ж, — вздохнул Люпин. — Кто хочет побороться со мной?

Желание изъявил Гилберт, и его яростная магия, словно толкавшая в невидимую яму, окончательно вымотала уже и без того уставшего оборотня. Поэтому, когда Вилфред наконец отвосторгался мастерством друга, урок был окончен.

После занятия Люпина возле кабинета встретил их новый Страж, сопровождающий Чарльза Уизли.

— Что-то произошло? — удивился Люпин и протянул Уизли руку.

Тот её пожал, но выглядел мрачным.

— Свёкор погиб, — объяснил он. — Упал с башни, на работе. Похороны завтра, но я хочу забрать детей прямо сейчас.

— Они внизу, фрукты в столовой едят… — пробормотал Люпин. — Прими мои соболезнования, Чарльз.

Тот сдержанно кивнул, и его глаза заблестели.

Старик Булстроуд когда-то принял зятя с другой, совсем не популярной стороны — с распахнутой душой. И, похоже, считал его лучшей партией для своей дочери.

Ремус даже подозревал, что он и познакомил её с бывшим пленником, которого лично подкармливал в Азкабане, восхищаясь его силой духа и выносливостью.

Если бы не забота Булстроуда, Чарльзу довелось бы пережить куда больше пыток. Но Молли почему-то не оценила этого — для неё смотритель навсегда остался верным слугой тёмных сил.

И потому не только красноречивая речь Гарри оттолкнула сына от матери.

Спустившись, оборотень увидел, что Честер и Нетта уже в гостиной. Перед ними Каллум разыгрывал какую-то пантомиму и, судя по всему, повторял боевые движения Гарри.

Последний сдавленно смеялся, сидя с ними на одном диване: движения Каллума были похожи на его так же, как танец тролля — на грацию эльфа.

Детей отвели во двор, где отец и дядя всё им рассказал.

Честер присел и закрыл лицо руками, а Нетта взвизгнула, затопала ногами и зарыдала.

Дети в комнате поняли, о чём сообщили их друзьям, и переглядывались — кто-то прикрыл рот от удивления, кто-то с ужасом смотрел в окно.

Чувство потери охватило их всех, и только один Гарри не пытался подыгрывать. Он смотрел на происходящее во дворе с равнодушием, ставшим уже его фирменным.

Страж отправился сопровождать Чарльза и детей — путь чужаки просто не знали. А Люпин понял, что в доме не осталось ни одного взрослого, кроме него.

Гестия уехала к дочери, у которой начали резаться зубы, Гиббон сбежал, не объяснившись, Тодеус взял выходной, один Страж только что ушёл, а три других отправились в Министерство на очередную аттестацию, о чём предупредили всех ещё неделю назад.

Шарлотта в последние дни беспробудно спала — да и взрослой её можно было назвать только с натяжкой.

Что, нападений больше не ждут? Или это такая беспечность?

Задумавшись, он совершенно машинально повалился на диван рядом с Гарри, а встретившись с его черными глазами — еле удержался, чтобы не схватиться за сердце.

— Сюрприз! — хохотнул Гарри и засмеялся.

— Не люблю я сюрпризы… — пробормотал Ремус, почувствовав, как в груди закопошилась тревога.

— Тогда стоит быть внимательнее, — весело заметил мальчишка, но его голос был холоден. — Чего хмурый такой?

— Я один в доме, взрослый, — буркнул Люпин.

— Не бойся, я всегда с тобой, дорогой друг! — продолжал шутить Гарри.

— Ага, мечта всей жизни сбылась… — вздохнул Ремус, становясь мрачнее с каждой минутой. Встать и уйти, конечно, было бы проще, но слишком позорно.

— Нам с тобой еще долго друг другу на пятки наступать, Люпин, — сказал Гарри с тихим смешком. — Смирись. Я останусь в Хогвартсе, пока полностью не окрепну. И предупреждаю: троллей от тебя не потерплю.

Ремус фыркнул, но не стал комментировать угрозу. Вместо этого задал вопрос:

— Для чего тебе крепнуть?

Гарри вздохнул, откинулся на спинку дивана и уставился в окно.

— Вечности не хватит, чтобы тебе объяснить, — сказал он задумчиво, словно самому себе. — Да ты всё равно не поймешь.

— Мерида хорошо знает, кто ты? — осторожно спросил оборотень, резко сменив тему, чтобы получить честный ответ.

Мальчишка кивнул и перестал улыбаться.

— Более того, она чувствует мою душу, — сказал он, произнося последнее слово с ледяным спокойствием.

Ремус заерзал на диване, как на острых камнях, и с трудом удержался от комментариев.

— Какая уж есть, вся моя, — подхватил Гарри, угадывая его мысли. — А ты почему смотришь на неё с такой… нежностью? Самое острое и болезненное заклятие — это крах иллюзий, Люпин.

— Тебе бы побольше веры в собственную дочь… — пробормотал оборотень, отвернувшись.

— А я верю, — ответил Гарри с уверенностью. — Именно поэтому и предупреждаю! — после чего его громкий смех пронесся по комнате.

Когда Ремус хотел подняться и уйти как можно спокойнее, отдышавшись уже в кабинете, Гарри резко дернул рукой, и невидимая сила вновь усадила его на место. Спускавшиеся по лестнице дети передумали и развернулись, оставив их в гостиной одних.

— Прекрати так делать, — возмутился Ремус. — Люди — это тебе не игрушки!

— Ну, как знать, как знать… — пробормотал Гарри и приподнялся, будто высматривая кого-то во дворе. — Посиди еще, чтобы она не задержалась. Не смогу я выносить это долго…

Женский вопль, раздавшийся через пару секунд, был воистину сумасшедшим. Ремусу показалось, что кричит кто-то, кого прямо сейчас режут заживо. Однако совершенно целая Джиневра бежала по двору, словно вихрь, выкрикивая имя Гарри и спотыкаясь на каждом шагу. Ветер растрепал её волосы, и она больше напоминала ведьму из страшных сказок, чем благопристойную чиновницу нового времени.

Забежав в дом и увидев Гарри, она подскочила к нему и протянула бумагу:

— Милорд не хочет, — выдохнула она дрожащим голосом. — Покажи!

Судя по всему, не хотел и Гарри, но оборотень давно уяснил, что для всех он вторая инстанция после Волдеморта, и отказывать друзьям не только не в силах, но и не вправе.

Он поднял на неё глаза и медленно взял листок.

— Нашли?

— Нашли, — кивнула Джинни, стуча зубами. — У Малфоя, но там имя Люциуса.

— Но он не…

— Знаю не хуже тебя — он не мог… — прохрипела Джинни, чуть не падая. — Я помню, как ему передали стопку бумаг, и оно было там, но не помню, кто ещё к ним прикасался. Всё подчищено, Гарри!

— Садись, — он указал рукой на место рядом с собой. — Ты уже много лет уверена, но ответь мне ещё раз?

— Уверена, — пробормотала Джинни. — Слова потом тебе не скажу. Действуй!

Закрыв глаза, Гарри поднес палочку к её голове, и воздух в комнате всколыхнулся, словно он был не воздухом, а водой. Тёмная магия сдвинула реальность, позволяя магу что-то в ней разглядеть. Люпин ощутил холод на коже и поёжился, но ещё больший холод он увидел на лице Джинни, когда заклинание было завершено.

Женщина встала и улыбнулась так, как если бы из могилы с хорошим настроением поднялся какой-нибудь труп.

— Спасибо, Гарри, — сказала она сердечно. — Ты никогда не отказывал в помощи. Никогда и никому из нас. Теперь вот даже Себастьяну.

— Джинни, милорд просто не хотел видеть тебя… вот такой, — прошептал мальчишка и встал, подойдя ближе. — Ты же сейчас всё разрушишь…

— Напротив, — ещё шире улыбнулась Джинни и ласково смахнула с его плеча невидимую пылинку. — Сейчас всё будет исправлено…

Она уходила уже не так, как бежала сюда, а уверенным, размеренным шагом. И даже обернулась, отправив Гарри воздушный поцелуй, а потом скрылась из виду.

— Себастьян ведь… погиб? — пролепетал оборотень, больше всего надеясь, что всё понял неправильно.

Чёрные глаза, казалось, прожгли его насквозь.

— Нет, Люпин, ты всё понял правильно — его убийцу нашли.

— И… кто это?

— Ну, если тебе и надо что-то знать — ни ваши, ни наши в ребёнка не целились. Колыбель вообще в углу стояла, туда ещё попади. В доме, конечно, встретились враги, но не придурки.

Оборотень почувствовал, что ему действительно стало легче. Однако, как заметил Гарри, тех, кто смог выжить в его мире, придурками назвать было сложно.

— Гойл?

На мгновение Люпину показалось, что Гарри сейчас смахнёт слезу, но этого не случилось. Мальчишка просто опустил голову и кивнул.

— Он хороший парень, просто от любви сошёл с ума, — тихо сказал он. — Удерживал её то уговорами, то магией. А она считала, что тоже сошла с ума и надо быть приличнее, а не заводить семью чёрт знает с кем, ещё и старше себя. Наследие правильной семьи Уизли — что поделать? Джинни потом поняла — если не следовать за своими желаниями, они сами догонят. И попыталась снова уйти к бывшему, во второй раз, чтобы у Себастьяна были и мать, и отец — и Грэгори… он просто не выдержал.

— А Люциус?..

— Испугался! Грэгори стащил донесение почти у него из рук и начал Малфоя шантажировать. Люциус сглупил, решив, что ему будет трудно доказать свою невиновность. Выкрал бумажку и спрятал. Зачем нам было что-то доказывать? Мы что, идиоты?

— Только не говори, что узнал это из головы Джинни.

— Ну, из её — только часть, — согласился Гарри. — Просто сейчас их с Грэгори карточный домик рухнет, а весь наш круг состоит из таких домиков. Мы с Томом догадывались, просто берегли их. Знаешь, а это поучительная история для тебя. Сколько бы лет ни прошло — если захочешь схитрить, для тебя всегда найдётся своя Джинни, которая разрушит твой домик…

— Видимо, мне стоит запомнить? — хмуро поинтересовался Люпин.

— Тебе уже есть для кого жить, поэтому да, стоит запомнить, — с еле заметной угрозой усмехнулся Гарри и кивнул на лестницу. — Там уже вовсю бьётся сердце твоего внука. Того, который с рождения будет наш.

Он улыбнулся недобро и хищно, словно время приоткрыло для него завесу, и он увидел ещё одну добычу. Гарри сидел на диване, такой маленький, нежный и красивый, словно воплощённая невинность. Чёрные глаза были бархатистыми, черты лица мягкими, правильными.

Впервые Люпин задумался о том, что перед ним не просто Гарри Северус Снейп, а чьё-то нагло украденное тело — до безумия похожее на младшего брата Сириуса, только ростом повыше.

Словно иголка вонзилась в сердце — таким резким было пришедшее понимание, что Рудольфус Лестрейндж, которого они считали сошедшим с ума, напротив, никогда в жизни не был так здоров, как в те минуты в Норе…

* * *

Том устал от перечисления растений, которые надо запретить для сбора, поскольку их чрезмерное использование в зельеварении вредит экосистеме. А потом от перечислений тех народов, которые не могут жить без этих растений и тоже используют их чрезмерно. А потом от списка зелий, от которых придётся отказаться, потому что смотри пункт первый.

— Кровавый корень — широко используемое средство, повышающее боевую мощь травмированных магов. Это безрассудство — не иметь квот на его сбор! — верещала ведьма в зеленом пальто с высокой трибуны перед ним. — А сумеречный вереск? Как мы будем бороться с последствиями проклятий?!

С места в зале вскочил старикашка с козлиной бородкой и замахал кулаком.

— А как мы будем с ними бороться, если вереск станет дороже золота после введения квот? Я вам отвечу — никак!

Аудитория ему зааплодировала, а Том очень медленно и незаметно повернул голову, чтобы увидеть над входом часы. Экзекуция итоговым собранием, что проходило три раза в год, длилась уже четвертый час.

— Орки в северных лесах должны понести ответственность за нападение на караваны и с вереском, и с лунной травой! — закричал кто-то еще.

С места в первом ряду вскочил молодой активист в цветастом костюме.

— Они не нападают, а не дают вам вывезти то, что по праву принадлежит им! Свободу оркам Северных лесов!

— Свободу… свободу… свободу… — раздался нестройный хор из нескольких голосов. Стало ясно, что свободу и без того чересчур вольных орков защищать особо никому неохота.

Слово себе вернула директор по контролю за магическими насаждениями.

— Стабильное правление великого Темного Лорда привело к расширению алхимических производств. Зелья стали слишком доступны, и сырье исчезает с наших земель. Давайте защищать не орков, а будущее наших детей! — последние слова она прокричала и стукнула кулаком по трибуне.

Её поддержало гораздо большее количество голосов и рук, но желание снова взглянуть на часы не покидало.

Перед этим обсуждали переход на маггловские ресурсы и их адаптацию к магическим нуждам, восстановление исторических памятников и артефактов, разрушенных в период войны, риск утечки магической информации из-за маглов, живущих в их мире "по правилам", но остающихся чужаками. А также увеличение численности акромантул, троллей и других существ, чье поведение сложно взять под контроль.

Том готов был поклясться, что тема про растения оказалась самой интересной, поскольку докладчик, слава Салазару, не бубнил. Чиновники не зря слыли еще тем скучным племенем, и умудрялись даже важные темы превращать в монотонный набор букв.

Взглядом зацепившись за умиротворенного Барти на скамье для важных персон, маг криво ухмыльнулся — ничем не замутненное счастье на лице министра выдавало его абсолютную глухоту.

Вернувшись в замок, он выпишет все необходимые директивы, вызовет нужных магов и обдумает каждую озвученную здесь проблему. Он делал это уже много раз после того, как не стало самого ответственного в этом плане министра и пришлось взять его функции на себя. Впрочем, дослушать — самое сложное в этом задании. Казалось, что даже его мертвое тело сдалось и вот-вот готово уснуть.

Понимая, что он не просто правитель, и на него смотрят, даже когда делают вид, что отвернулись — маг постарался зацепиться взглядом за кого-то еще, чтобы не потерять заинтересованность на лице. Пока женщина на трибуне говорила, он внимательно рассмотрел Мериду в строгом черном платье, застегнутом на металлические пуговицы по самую шею. Она сидела по левую руку от Барти, отрешенная от всего, и он еще раз пожалел, что показал ей старое жилище Гарри, не говоря уже о том, что разрешил там пожить.

Каким бы чуждым не был для него страх, который он поборол еще юнцом, собрав и создав все крестражи, что-то ему подсказывало — подросший Гарри крепко отчитает его за неумение ей отказать, а он просто не найдет, что ответить.

Девчонка медленно прошла по круглому залу, задумчиво проводя пальцами по пыльным поверхностям. Рассмотрела засохшие розы в вазе, плесень в посуде и подержала в руках сюртук парня. Он хорошо видел, о чем она думает — оставляя его здесь, её отец был отцом. Старшим мужчиной и могучим магом, чье взрослое тело дало ей жизнь и историю предков, но он всё равно ушел, как все — оставив после себя только сигаретный пепел да пыль...

Он немного опешил от этих её мыслей — это были мысли одинокого и умного человека, способного думать, как взрослый. Обманывая всех и себя в первую очередь — дочь Гарри, на самом деле, не любила шумных компаний и разговоров. И даже оглядываясь на него и взглядом спрашивая, можно ли ей в ту или иную комнату — делала это без слов. В ответ он ей также молча кивал. С ней было уютно молчать и даже быть равнодушным — не надо было изображать эмоции или чувства, стоившие ему гигантских усилий. Способная бесить и раздражать, она также хорошо могла умиротворять и быть незаметной.

— Слышу, что вы пробираетесь в мою голову, как и Гарри. А я ничего плохого не думаю. Зачем? — это единственное, что она тогда сказала.

Маг поднял руки в извинительном жесте.

— Договорились, не буду.

Когда она прошла в спальню Гарри — он последовал за ней. Впрочем, и там она спросила его только глазами.

— Твоя колыбель, — подтвердил он. — Тут мы с тобой познакомились.

Возле стола с колдографиями она задержалась так надолго, что он опять подошел ближе и встал у неё за плечом. Их общая, ближнего круга, заинтересовала даже его. У него имелась только более официальная её версия, где все стояли ровно и боялись пошевелиться.

— Большинства давно нет, — пояснил он. — Это первые годы, в начале новой войны.

Она повернулась и посмотрела на него снизу-вверх удивленными глазами, так похожими на те, что уж давно сгнили под могильной плитой.

— Да, остались считанные единицы, — сказал он и перегнулся через её плечо, указав на колдографию пальцем. — Вот, взлохмаченный, видишь? Это отец Гилберта. А вот, почти серьезный — это дед Вилфреда. А вот блестит Люциус — дедушка Скорпиуса…

На словах о блестящем Малфое — она улыбнулась, а затем сама указала пальцем на Гиббона.

— Они были женаты, — пояснил маг глухим голосом. — Очень давно.

Она рассматривала и фото отца, и посторонние колдографии, но он её не торопил. Ребенок вливался в эту жизнь плавно, словно река, и не требовал от него каких-то усилий.

До школы осталась неделя, а планам поселить её в доме Гойлов не суждено было сбыться. В нем больше не было ни самого хозяина, ни хозяйки, покинувшей дом. Жена изрезала супруга на мелкие куски, и чтобы отмыть стены и коридоры Белла собирала всех домовиков у ближнего круга, у кого они только имелись. Спешили к возвращению детей, но в какой-то момент поняли, что им туда уже никогда не вернуться.

В диком порыве Джиневра даже отволокла дочь к её настоящему отцу — Гиббону, просто кинув её там и объяснив ребенку, что её родителя она не убила. Заикающуюся девчонку забирал у не менее шокированного новоявленного папаши Ремус.

Все логично решили, что девочке лучше с братом в большом доме Беллы, который ей хотя бы знаком. Сабрине понадобился колдомедик, чтобы снова начать говорить. Беда была в том, что в доме Лестрейнджев поселилось слишком много детей, ему даже пришлось узнать их мена, ведь за каждым скрывалась история. Белла же и вовсе ходила по этажам с круглыми глазами и жалась к стенам, не понимая, где совершила поворот не туда.

Ведьме вверили на временное попечение Гилберта, Алису, Серафима, Монти, Сабрину и Кайла.

Последний отказался возвращаться домой наотрез, хотя его умоляли не только родители, но даже Гарри. Калека нуждался в особом уходе, но считал, что справится сам, лишь бы не оставаться в доме отца. Это было весьма любопытно, но вместе с тем очень знакомо. Некоторые не что в доме, в теле сына Северуса оставаться не сильно хотели.

Так, почти незаметно, Мерида оказалсь на его попечении, оставшись в замке пару раз без разрешения. Она обманула Тодеуса и заверила его, что вот-вот за ней явится Белла. Ложь была небольшой, ведь девчонка осталась в своих комнатах и не совершала променад по ночным коридорам, но именно она побудила его задать ей необычный вопрос.

— Хочешь здесь остаться? — спросил он, когда она вышла из комнаты с котлами и задрала голову, рассматривая хрустальную люстру. — Здесь больше места и безопаснее. Пыль уберут. Гостевая спальня — вон там…

Он указал ей на единственную закрытую дверь. Комната при жизни того Гарри — не пустовала. У него было много друзей, а еще парень был падок на красивые женские тела, и милых дам любил лишь чуть-чуть меньше магии.

— Там тоже… всё уберут.

Судя по лицу ребенка — она готова была спать на грязном полу и не волновалась о простынях. Восторг в глазах заставил её сорваться с места и оббежать помещение пару раз по кругу почти что-то вприпрыжку. После чего она необдуманно плюхнулась на диван, подняла облако пыли, вскочила и чихала пару минут. Ей точно понравилась идея, и не в последнюю очередь дорогое убранство, мрамор и блеск. Гарри ценил шик ушедших времен, и своё жилище обставил под стать.

— Тебе не будет здесь страшно?

Она отрицательно покачала головой так яростно, что смахнула заколку с волос.

Любопытство в нём нарастало — ребенок оказался богат на сюрпризы. Целлеры, большой древний шотландский род суровых магов-традиционалистов, уже начали искать информацию о дочери почившей родственницы. Они разожгли огонь под котлами, тряхнули над ними змеиными шкурками и подняли все свои связи. Круциатус не заставил их передумать — они не слишком дорожили роднёй, учитывая её численность. Уже было ясно: жизнь в школе не покажется Мериде сказкой, ведь именно через неё они будут пытаться дотянуться до кровных врагов. Тем интереснее было открывать в девчонке новые грани. Интуиция подсказывала магу — её родственники удивятся не меньше.

— Пока не говори Гарри, где ты живёшь, — сказал он. — Сейчас Хельгу сюда привяжу, чтобы тебе не было скучно.

Затем он зажёг свет, парой хлопков вызвал домовиков, и жизнь, когда-то покинувшая эти стены, закипела в них вновь.

На следующий день он пересекся в холле с другим человеком — что-то произошло там, где он Мериду оставил. Она повзрослела еще сильнее, а её яркие беззаботные глаза приобрели не детский оттенок печали. Это явно было какое-то конкретное событие, но пара простых вопросов ничего не дали, а он спешил и долго выяснить причины, потревожившие её душу — не собирался.

Теперь, глядя на неё в зале заседаний Министерства, куда он привёл её скорее из прихоти, встретив скучающей, он понял, что совершил ошибку. В её детском облике всё отчётливее проступала странная, почти пугающая уверенность, словно она не просто приняла удар судьбы, а нашла в нем личную силу. А значит выяснить, что произошло в покоях Гарри — всё-таки стоило…

* * *

Такого странного настроения у неё давно не было — она схватила Хельгу за обе руки, как только переоделась в длинную сорочку, и кружила с ней, как на балу. Домовик смотрела огромными глазами, но выглядела счастливой, не рычала и не делала замечаний, лишь изредка поправляя сползающий бантик. Особенная легкость здесь, в месте, где всё начиналось — вскружила Мериде голову. Пусть она и не понимала, почему так происходит, но была рада здесь находиться.

Выпустив Хельгу и оставив её натирать стекла в белоснежном пузатом серванте на гнутых ножках с сотней бокалов, она успокоилась. Все комнаты были в её распоряжении, кроме второй библиотеки. Поколебавшись, но открыв в неё дверь, она увидела бесконечное пространство, хмурое небо и услышала завывание вьюги. Библиотека находилась явно в другом месте, а дверь в неё, которую милорд ей приказал не трогать, была просто проходом. Захлопнув её с трудом и поборовшись с порывами ветра, Мерида твердо решила, что пришел тот час, когда старших надо начать слушаться.

Уже желая вернуться в свою шикарную спальню с высокой кроватью под балдахином и великолепным туалетным столиком с позолотой, она увидела, что Хельга решила не просто сменить постель, но и щеткой почистить ковер. Решив ей не мешать, она всё же захотела прилечь после длинного и шумного дня в доме матери Гарри.

А потому прошла в спальню отца, еще раз посмотрела на колыбель и повалилась на его кровать, где ничего не меняли и вроде бы не собирались, лишь слегка стряхнув пыль. Пообещав себе не заснуть до конца чистки ковра, всё же нехорошо засыпать в чужой постели, она раскинула руки, наслаждаясь прохладой шелковых простыней. Мягкий кожаный переплет помешал ей это сделать в полной мере, и она села, с интересом разглядывая книгу, которую Гарри читал больше двенадцати лет назад, перед тем как покинуть свой дом навсегда.

Пыль на книге почему-то не тронули совершенно, и Мерида ладонью провела по обложке, очищая название.

Серебряные буквы красиво переливались и гласили:

Темное искусство древних:

Деактивация материнских проклятий на младенцах

и контратака родственной магией.

Этого было достаточно, чтобы девочка замерла на несколько минут, прислушиваясь к собственному дыханию и перечитывая название вновь и вновь, пока всё не расплылось перед глазами. Оторвавшись от книги — она посмотрела на колыбель, а потом — вновь на книгу. Желание убежать накрыло её с головой, но Мерида победила в себе испуг ребенка и раскрыла талмуд.

Он сразу открылся на развороте, с которого на кровать высыпалось пару крошек. Покрутив книгу и проверив остальные страницы, она поняла, что их никогда не читали, а тщательному изучению подвергся только тот, испачканный лист. Опять взглянув на колыбель, она вдруг поняла, что это отпечаток пальца отца, испачканный в молоке, как привет из далекого прошлого.

С замиранием сердца она подняла взгляд на первую строку и начала чтение под аккомпанемент своего бьющегося, словно в клетке, детского сердца.

Случай 48

Воистину страшно проклятие, рожденное не случайностью или затруднением души, но злым умыслом, порожденным ненавистью матери к отцу и всему, что связано с его кровью. Такое заклятие, древнее как сама магия, предназначено для изничтожения ненавистного потомка и может быть снято лишь ценой насильственной гибели наложившего.

На шестые сутки после наложения проклятия ребенок начинает чахнуть. Три хвори, от трех дев, что были греховны в жизни и обречены после смерти, касаются его во сне. На десятые сутки дитя угасает, как свеча на ветру, а жизнь его становится лишь тенью былого.

Если твоя рука быстра, и душа полна темной решимости, ты должен незамедлительно устранить проклинающего. Но знай, что этого недостаточно. Только разум сильного мага, кровного отца, брата или сестры, способен продолжить дело спасения.

Начертай на теле ребенка пиктограммы №66 и №69, мощные знаки, которые даруют защиту от злого умысла. Делай это с точным знанием древних заклинаний, доступных лишь неординарным умам. И не смей, о хранитель тайны, открывать деяния свои никому, пока год дитяти не истечёт, дабы не привлечь бед на него.

Если род матери вновь решится на злое дело и проклятие будет наложено повторно, не медли. Уничтожь наложившего до шестых суток с момента повторного заклятья. Повтори ритуал нанесения пиктограмм и прочти заклинание, чтобы обезопасить дитя.

Проклятие матери, порожденное сознательной злобой, самое страшное, что может постичь человека. Даже если жизнь его будет спасена, душа его навсегда останется отделенной от рода матери. Пусть помнит проклятый, кто на самом деле даровал ему жизнь, и избегает тех, чья кровь хотела её подло отнять.

Сохрани этот завет в памяти своей, о храбрый маг, ибо деяния твои будут мерой силы и мудрости в мире.

* Дабы удостовериться, что начертанные пиктограммы отвечают требованиям Случая 48, явитесь в лунную ночь к зеркалу того, кто даровал вам спасение, и трижды произнесите: "Maledictionem ostende". Ежели вы тот, кто даровал спасение, но не желаете, чтобы спасённый узрел знаки — сокрушите все зеркала, что отражали ваш лик, не оставив ни одного.

Помни: лишь те пиктограммы даруют защиту и не несут гибели, что истинно соответствуют данному Случаю.

Под текстом были еще отрывки заклинаний на непонятном языке, но они её не интересовали. Мерида нашла в конце книги нужные пиктограммы с номерами, дождалась, когда Луна подымится выше на небосклоне, и выполнила инструкцию, впервые порадовавшись факультативу латыни в школе для девочек. После этого — радость ушла, как воздух из воздушного шарика. Она вновь легла на отцовскую кровать и пролежала там час, глядя в потолок почти не мигая. Всё тело замерзло, и Хельга даже притащила ей одеяло, но потянуть за него она не смогла — в ней, казалось, шевелились только глаза.

Заботливо укрыв её, домовик погладила ребенка по голове:

— Жива и хорошо, жива и ладно, справился он…

Девчонка большим усилием воли повернула голову в её сторону.

— Ты… знаешь?!

Хельга сгорбилась и огляделась по сторонам.

— Хельга долго живет, — существо пальцем дотронулось до её щеки. — Мир жесток…

— Не говори ему, никогда! — закричала она ей дрожащим от волнения голосом.

Домовик только молча кивнула, присев в реверансе.

Она помогла Мериде очнуться и понять — если она не хочет мучить отца или себя до скончания дней, ей надо спрятать книгу, чтобы он никогда не узнал, что она её даже издали видела. Выкинуть за окно — не вариант, найти её законное место — это куда лучше. Гарри ушел в другой мир и вернулся, не может же он помнить где оставил книгу или носки еще до своих похорон?!

Она почти до утра ползала по лестнице в открытой библиотеке, где до сих пор пахло его сигаретами и чем-то похожим на полынь, а на шахматном столике стояла белая кружка с гербом Слизерина и недопитым высохшим чаем. В конце концов она поняла перекрестную алфавитную систему и поставила книгу туда, где, как она надеялась, ей было самое место.

После чего присела за тот самый столик, вцепилась в его край и тряслась до рассвета. Когда первые солнечные лучи заиграли в её волосах — Мерида отряхнулась, гордо подняла голову, и открытыми глазами посмотрела на небо, смело встречая новый, прекрасный и удивительный день.