За северным ветром. Часть I: Возлюбленный (гет)

— Именем царя! — разнёсся эхом по улице басистый командирский голос. — Я приказываю вам открыть дверь!

С гримасой боли на лице, Славий поднялся с кровати и доковылял до окна. Снаружи он увидел дюжину двигающихся факелов, которые спешно окружали дом. Переведя взгляд на крыльцо, он увидел группу военных в красных мундирах — стражников из ильяградского стрелецкого корпуса, выполнявшего роль органа правопорядка.

— Плохо дело, — прошептал сирота и нервно передёрнул губами.

Дверь распахнулась и в комнату забежала Василиса, взволнованная и бледная, как стенка.

— Стрельцы! — спешно сообщила она дрожащим голосом. — Они окружили дом. Кто-то сообщил им, что ты здесь.

— Я знаю, — мрачно проговорил Славий. — За десять тысяч червонцев любой предаст. Я выйду к ним, чтобы никто не пострадал.

Договорив, сирота, всё ещё охваченный слабостью после потери крови, медленно поковылял к двери, но Василиса неожиданно преградила ему путь. Остановившись, он вопросительно взглянул на неё.

— Я не позволю тебе сделать это! — заявила девушка, нахмурив брови.

— Чего?! — воскликнул Славий, вытаращив на неё изумлённые глаза. — Ты кто такая, чтобы мне указывать? Мы с тобой едва знакомы, а то, что ты сестра моего друга, пока ничего не значит.

— Ты меня не знаешь, но зато я хорошо знаю тебя. Я долго наблюдала за тобой в Доброграде, и мы даже иногда встречались, но ты меня не замечал, поскольку всегда думал о другой.

Славий всё понял. Слова девушки были сказаны столь эмоционально, что не оставалось сомнений в то, что она испытывает к нему симпатию. Если бы они встретились полулетие назад, то юноша был бы рад подобному признанию от обычной деревенской девушки, но теперь, когда в его сердце жила Русана, он испытал лишь чувство жалости к Василисе и вынужден был её разочаровать.

— Вот же напасть! — произнёс он, всплеснув руками. — Нашла время для такого разговора. Почему, когда я был одинок, ни одна барышня не обращала на меня внимания, а как только встретил и полюбил одну, так сразу очередь из других образовалась. Пойми, я рад знакомству с тобой, Василиса, но прошу просить меня за эту откровенность — ты меня не интересуешь как девушка, поскольку я люблю другую.

Девушка с сожалением улыбнулась, приподняв уголки губ и закивала.

За её спиной в дверном проёме как раз вовремя появился Анатолий Шангин, выведя Славия из неловкого положения. Журналист, казалось, был спокоен и невозмутим, как сытый удав, даже несмотря на то, что стражники уже выламывали парадную дверь его дома.

— Идите за мной, — коротко произнёс он и вышел обратно в коридор.

Славий и Василиса последовали за ним и вскоре оказались в большом уютном гостином зале, обставленном шкафами, мягкими диванами и креслами.

Открыв один из гардеробных шкафов, Анатолий просунул руку между висящими костюмами, нащупал рычаг и потянул за него. Боковая внутренняя стенка шкафа с щелчком отворилась, открыв потайное отделение.

— Забирайтесь туда, — приказал он, указав внутрь.

— С ней? — возмутился Славий, указав на Василису. — Нет, только не с ней. Лучше отдайте меня стрельцам.

Девушка обиженно хныкнула, а Шангин криво ухмыльнулся.

— Нет времени на споры, — произнёс он и буквально затолкал Славия и Василису в потайное отделение, а затем снова потянул за рычаг и закрыл его.

Внутри было темно и тесно, но хватило места на двоих. Свет от свечей на большой люстре узкой полоской попадал сквозь узкую щель между досками, через которую можно было незаметно наблюдать за происходящим в гостиной.

Захлопнув дверцу шкафа, Анатолий отошел в другую часть зала и локтем оперся на спинку кресла, вскинув горделиво подбородок. В такой позе его застали стрельцы, которые ворвались в комнату и уставили на хозяина дома острые штыки ружей.

Следом в комнату вальяжной походкой вошел сорокалетний офицер с пышными чёрными усами, постриженными коротко волосами, ямочками на щеках и надменно выпяченной нижней губой; одет он был в мундир майора стрелецкого корпуса. Вместе с ним под стражей в комнату завели братьев Буревых и их родителей: Никанора и Валентину.

Никанор Буревой был худощавый пятидесятилетний мужчина с вытянутым бородатым лицом, длинными тёмными кудрявыми волосами и светло-серыми глазами. Одет он был в зимний двубортный кафтан, какой носили в деревнях на юге в великом княжестве Антском.

Валентина была на десять лет младше супруга и выглядела моложе своих лет. Её худое лицо, едва затронутое морщинами, обрамляли густые каштановые волосы, которые, вместе с выразительными голубыми глазами, от неё унаследовала дочь. Рождённая в семье простого мельника, она прожила всю жизнь на юге в родной деревне, куда в своё время приехал Никанор, за которого она вышла замуж и родила троих детей.

Но вернёмся к происходящему в гостином зале.

— Майор Незамай, какая встреча! — иронично воскликнул журналист, презрительно улыбаясь непрошенным гостям. — Чем обязан столь позднему визиту стрельцов в своё жилище? Если проблема в моих газетных статьях, то вынужден ваш огорчить, ибо несмотря ни на что я продолжу своим пером макать в дерьмо всех лгунов и проходимцев.

Сложив руки за спиной, офицер прошелся по залу с высоко поднятой головой, оглядев его, а затем остановился около Анатолия и пристально взглянул ему в глаза, надеясь вселить в страх в хозяина дома.

— Где цареубийца? — спросил он строго.

— Цареубийца? — переспросил Шангин, продолжая ухмыляться. — Полагаю, он сидит сейчас в царском кабинете Властимирского двора, лечит пулевую рану, примеряет корону и раздаёт указы таким как вы.

Рассвирепев от услышанного обвинения в адрес великого князя Валерия, майор Незамай резким движением ударил Анатолия кулаком в грудь и повалил его на пол.

— Бесовской писака, — проговорил презрительно офицер и плюнул на Анатолия, который приподнялся с той же ухмылкой на лице. — Ты сгниешь в Болимирской крепости. Арестовать его!

Двое стрельцов резво подхватили Шангина, надели на его руки кандалы и оттащили в сторону.

В зал вошел молодой поручик и, козырнув, доложил командиру:

— Обошли все комнаты, чуланы и чердаки, кроме прислуги никого не обнаружили.

— Ищете лучше, — приказал майор, недовольный результатом. — Переверните всё верх дном, но найдите его!

Подчинённый послушно кивнул и удалился.

«Куда подевался Ратмир?» — подумал Славий, вспомнив про свою собаку, которую он оставил в комнате.

— Может, вы знаете, где находится цареубийца по имени Славий? — негрубо обратился Незамай к Буревым, которых стрельцы усадили на диване.

— Ваше благородие, — ответил Никанор ровным невозмутимым тоном, — мы обычные крестьяне с юга, которые приехали на праздники в Ильяград по приглашению уважаемого Анатолия, которого нам однажды посчастливилось принять у себя дома и он, как честный человек, решил поблагодарить нас таким же гостеприимством. Как и все верные подданные, мы скорбим о смерти государя Дмитрия Александровича, его племянника великого князя Георгия и невестки великой княгини Марии.

— Кто вы такой и откуда вы родом? По вашему говору слышно, что вы не южанин.

— Никанор Буревой. Я родился и вырос на склонах Рипейских гор. По рождению я вояк и служил воякским сотником у атамана Суторлина в станице Тиуновской. За порочащий проступок был исключён из Великого реестра воякского войска и переехал жить на юг.

— Значит, вы воевали за государя? Давали присягу. Неужели вы станете покрывать его убийцу? Великий князь Валерий обещает заплатить десять тысяч тому, кто поможет поймать цареубийцу. Подумайте, на эти деньги вы можете начать новую жизнь и обеспечить своих детей.

— Ваше предложение заманчиво, но мне нечем вам помочь. Того, кого вы ищите, никогда здесь не было.

— Ложь! — голос майора становился всё грубее. — Тогда может ваша жена и дети знают что-нибудь?

— Нет, мы ничего не знаем, — ответила испуганная Валентина.

— Я солидарен с родителями, — сказал Влад, гневно сверкнув глазами.

Только Вадим не мог ничего сказать из-за своей немоты, поэтому его молчание привлекло внимание командира стрельцов.

— А что ты скажешь, мальчик? — спросил Незамай, затем неожиданно схватил Вадима за руку и потащил за собой.

Буревые вскочили на ноги, но стрельцы оттолкнули их ружьями и усадили обратно на диван. Валентина в испуге стала шептать молитвы. Влад хотел бросится на помощь брату, но его рукой придержал отец.

— Что вы делаете?! — закричал Никанор, увидев, что в руке у майора блеснул нож. — Мой сын вам ничего не скажет, потому что он не может говорить с самого рождения. Он глухонемой.

— Неужели? — с пугающей усмешкой произнёс майор, прокрутив в ладони рукоятку ножа. — Зато вы можете говорить и скажете мне, где цареубийца.

Не отпуская Вадима, Незамай сел в кресло и с силой приложил левую ладонь мальчика к поверхности чайного столика, заставив его растопырить пальцы. Затем другой рукой он стал монотонно втыкать острие ножа в стол между пальцев мальчика, с каждым ударом увеличивая скорость.

— Помилуйте, Михаил Фёдорович, — решил вмешаться Анатолий Шангин, — ведь это ребёнок, а мы живём уже не в Смурые века, чтобы упиваться такой жестокостью.

— Вашего мнения никто не спрашивал, — резко ответил майор, не прекращая играть с ножом и рукой дрожащего от страха Вадима.

Мать вздрагивала при каждом ударе острия и с ужасом ожидала крика своего несчастного ребёнка, но майор пока играл, не ошибаясь и не задевая клинком пальцев.

— Ну что, теперь вы скажете мне, где цареубийца? — вновь обратился он к чете Буревых и их старшему сыну.

— Мы не знаем, где он, — категорично ответил Никанор. — Отпустите моего сына. Вы же стрельцы, вы не можете ему навреди… — слова бывшего воякского сотника оборвались на полуслове.

Резким движением Незамай отсёк Вадиму половину безымянного пальца и отбросил его лезвием в лицо Никанора. Шокированный отец поймал палец сына, а сам мальчик схватился за рану, но не проронил ни звука и лишь слёзы покатились по его щекам. Валентина вскрикнула и заплакала, закрыв лицо руками, а Влад вспыхнул гневом и хотел кинуться на майора, но его вновь остановили стрельцы.

Василиса, которая тоже всё видела сквозь щелку, вскрикнула почти синхронно с матерью, но к счастью её никто не услышал. Она тоже заплакала, но Славий зажал ей рот ладонью и прижал её голову затылком к своей груди. Он боялся не за себя, а за Буревых, которые с большой вероятностью будут сразу убиты, как ненужные свидетели, едва стрельцы обнаружат его.

— Увы, ситуация не прояснилась, — издевательски произнёс Михаил Фёдорович, разведя руками, и тут же с размаху ударил Вадима ножом по лицу и порезал ему щеку.

Валентина забилась в истерике, а Никанор остолбенел в ужасе глядел остекленевшими глазами на мучения младшего сына. Влад больше не мог терпеть издевательств над братом и, вновь вскочив с места, прочитал заклинание:

— Ураз млнии!

Вспыхнули синие магические чары и сверкнула яркая вспышка, ослепившая всех в зале, а затем из руки Влада ударила молния.

— Отреяти! — закричал майор защитное заклинание, взмахнул рукой и рассеял чары.

Влад с недоумением посмотрел на него, не ожидая такого исхода -Незамай тоже оказался чародеем.

— Не только вы владеете магией, — произнёс Незамай с насмешкой. — Я тоже когда-то учился в монастыре диаконов.

Стрельцы быстро повалили Влада на пол и стали бить его ногами.

В этот момент не выдержал Никанор и, прошептав какое-то заклинание, отбросил стрельцов от старшего сына и с грозным видом поднялся во весь рост.

— Я не позволю издеваться над своими детьми! — закричал он и гневно оскалился. — Жаль, что мы не встретились, когда я был в монастыре. Я тоже военный, пусть и в прошлом, поэтому требую поединок между нами, как в старые времена, когда ратники защищали свою честь в смертельном поединке на мечах, без чародейства.

— Ты не можешь ничего требовать, — с презрением ответил Михаил Фёдорович.

— Неужели вы боитесь поединка со стариком? — спросил Никанор, старясь уязвить командира стрельцов и сыграть на его страхе показаться трусом в глазах подчинённых.

— Ладно, раз ты желаешь умереть от моей руки, то так тому и быть! — проговорил майор и, достав саблю из ножен, откинул в сторону столик и кресла, чтобы освободить место для боя. — Дайте ему оружие и разойдитесь.

Один из стрелецких подпоручиков подал свою саблю Никанору и тот, вновь почувствовав в руке оружие, которое не держал несколько лет, ловко провёл традиционную воякскую фланкировку, показав противнику, что несмотря на возраст он всё ещё находится в прекрасной физической форме.

Соперники встали в боевую стойку друг напротив друга.

— Ну-с, приступим, — сказал майор и первым пошел в атаку.

Раздался лязг сабель, треском разнёсшийся по залу. Незамай был уверен в себе, поэтому сходу стал делать активные выпады, нанося вертикальные рубящие удары и оттесняя противника, а Буревой-отец, вспоминая былое фехтовальное мастерство, ловко отражал удары, стараясь измотать майора.

— А ты хорош в обороне, старик, — проговорил Михаил Фёдорович, вернувшись в стойку после очередного выпада. — Но что ты скажешь на это?

Тут он провёл серию мощных ударов, которые были заблокированы, но сразу же перевёл атаку в другом направлении и стал круговыми движениями наносить рубящие удары. Никанор продолжал находиться в пассивной обороне, и противник оттеснил его к шкафу, в котором сидели Славий и Василиса.

Отходить больше было некуда, и майор был уверен, что противник обречён. Он сделал выпад и провёл горизонтальный удар, который мог отрубить Буревому голову, но тот ловко увернулся и тяжелое острое лезвие сабли с грохотом врезалось в дверцу шкафа, разломив её напополам.

Славий и Василиса на себе ощутили всю мощь удара по той дрожи, которая прошла по шкафу, который, казалось, сейчас развалится.

Командир стрельцов был измотан, а отсутствие ответных атак со стороны противника немного усыпило его бдительность, поэтому, когда Буревой решил действовать, то это было неожиданностью.

Старый вояк провёл простой удар, спровоцировав майора поставить зеркальную защиту, но тут же он, вложив всю силу от локтя до плеча, повернул кисть так, что при соприкосновении клинков энергия удара ушла вниз и выбила саблю из рук у соперника.

— Проклятье! — прохрипел Незамай, схватившись за травмированную кисть.

Никанор показал мастерство вояков, которые считались лучшими фехтовальщиками в Лукоморье, а то и во всей Гиперборее, и вышел победителем в этом поединке.

— Вы повержены, майор, — проговорил он, грозно наступая на обезоруженного соперника. — Сдавайтесь или умрёте.

Незамай находился в замешательстве, не зная, что делать дальше, но всё внезапно разрешилось, когда прогремел предательский выстрел и пуля поразила грудь Никанора.

Буревой-отец задрожал и пошатнулся, опустил голову, увидев у себя в груди пулевое отверстие, и коснулся собственной крови. Сраженный, он распластался на полу и забился в агонии.

— Что ты сделал, идиот?! — рявкнул майор на выстрелившего подпоручика, чьей саблей сражался Буревой. — Ты запятнал мою честь, вмешавшись в поединок.

— Я спас вам жизнь, Михаил Фёдорович, — самодовольно произнёс подчинённый. — Что от чести для мертвеца? Ничего.

— Отец! — закричал в смятении Влад и хотел кинуться к бесчестно поверженному родителю, но стрельцы не дали ему это сделать.

Никанор был ещё жив и тяжело дышал, заливая ковёр своей кровью.

— Помни, что ты вояк, сын, — проговорил он. — Помни…

— Хватит, добейте его, — приказал Незамай, отмахнувшись от умирающего, как от ненужной вещи.

Один из стрельцов подошел к Никанору и вонзил ему острый штык в сердце. На его сапоги брызнула струя крови, и старый вояк затих. Пригнувшись, стрелец закрыл ему глаза.

Увидев смерть мужа, Валентина зарыдала ещё сильнее и забилась в истерике, прижимая к себе раненого Вадима.

— Так вы скажете, где цареубийца? — в очередной раз повторил свой вопрос майор Незамай, вернувшись к дивану.

Женщина с мокрыми от слёз глазами с ненавистью взглянула на убийцу своего мужа и мучителя сына, и проговорила:

— Будь ты проклят, мерзавец!

Затем, охваченная вспыхнувшим гневом, она отпустила Вадима и резко вскочила, собираясь наброситься на майора и выцарапать ему глаза.

— Мама, нет! Не делай этого! — закричал Влад, пытаясь её остановить, но было поздно.

Тот же стрелец, что минуту назад убил Никанора, вонзил Валентине окровавленный штык в живот и повалил её на пол. Вадим кинулся к матери и с ужасом стал смотреть в её глаза, пока она умирала.

— Берегите сестру, — прошептала женщина, обращаясь к сыновьям, но сама того не ведая, она дала знать стрельцам о существовании Василисы.

— Сестру? — спросил майор и, оттащив Вадима, присел к умирающей с ножом в левой руке. — У вас есть ещё дочь, но она не с вами. Это почему так, а?

— Иди к лешему, негодяй, — проговорила Валентина и харкнула в майора кровью.

— Так вести себя негоже, дамочка, — произнёс Михаил Фёдорович, оттерев с лица кровь, а затем проведя лезвием, перерезал женщине горло.

Буревые лишились и матери. Вадим, всё также безмолвно плача, кинулся к её телу, Василиса в шкафу потеряла сознание, а Влад стоял в оцеплении с подступившим комом к горлу, не веря в происходящее.

— У тебя есть сестра, юноша? — продолжил расспросы майор, обращаясь к старшему брату. — Так де же она?

Снова достав нож, майор провёл его окровавленным лезвием перед глазами Влада.

— Вы просто нелюди! — вне себя проговорил Анатолий Шангин, до этого сохранявший молчание. — Стрельцы веками защищали покой людей, а вы замарали свои руки по локоть в крови и не достойны зваться стражами порядка. Попомните, придёт время, когда вас всех повесят за эти преступления.

— Мы защищаем страну от таких предателей как вы, Шангин, — ответил Незамай, скривив ухмылку на лице. — Своими статейками вы отравляете жизнь многим людям. Гвардейцы сейчас расстреливают князей. А кто они? — он указал на Буревых. — Все лишь простые крестьянские отребья. Их и считать никто не будет.

— Похоже, со смертью Дмитрия Александровича прошли времена благородных просвещённых царей Лукоморья. Но власть, которая допускает подобные беззаконие, не просуществует долго. Вы не сможете вечно запугивать народ. Когда-нибудь ему надоест терпеть и люди выйдут…

— А затем мы их снова загоним по грязным норам, где они будут в страхе сидеть до самой смерти.

Они бы и дальше продолжали этот разговор, если бы за окном внезапно не раздался страшный грохот и сверкнуло зелёное зарево. Дом буквально задрожал, как при землетрясении, затряслись стёкла в рамах и закачалась мебель. Послышались крики тех стрельцов, что оставались на улице в оцеплении. Затем стали раздаваться выстрелы вперемешку с грубой бранью. Всю улицу завеяло странным серым дымом, который поглотил оставшиеся источники света, погрузив окрестности в непроглядную тьму.

— Проклятье! Что там произошло? — спросил сам себя Михаил Фёдорович и направился к двери. — Вы двое останьтесь здесь и держите их на прицеле, — указал он на братьев Буревых, — остальные за мной. Этого писаку тащите в тюремную карету!

— Эх, как жаль, что я больше не увижу прекрасную картину в своём кабинете, — громко произнёс Анатолий, когда его уводили, и незаметно подмигнул.