Воронье царство (джен)

Стоило бы распорядиться о подготовке строя к переходу. И об организации отряда на подъем, раз склоны оказались достаточно пологими. О постах с сигнальными кострами на протяжении всего пути следования армии, благодаря которым Корвус сможет узнать, с какой стороны исходит угроза, дабы взять ее на себя. Но сейчас его хватило только на то, чтобы напомнить про наказ разделить жрецов и отослать Рауна с Халем в лагерь.

Отчего же так паршиво? Что это, усталость или тревога? Да, во рту стоял отвратный медный привкус собственной крови, но сил Корвус потратил не в пример меньше обычного, возложив основную нагрузку на Ривана. Однако и беспокоиться Корвусу было не о чем. Эхо «той стороны» не причинит жрецу вреда, а гаршаане об этом даже помыслить не успеют. Колдун всего единожды прибегал к этому проклятию, самолично заронив его на ваомийской земле, но прекрасно помнил, с какой прытью смерть косила неприятельские ряды. Что же тогда не так?

До рези в глазах Корвус вглядывался в простор долины и едва ли не вздохнул с облегчением, увидев наконец пешую темную фигуру, возвращающуюся к нему. Но скверное самочувствие так и не отпускало, даже когда, казалось, целую вечность спустя, Риван ступил обратно на холм. Опущенные плечи жреца и покрасневший взгляд из-под опухших век говорили сами за себя, вот только в глазах вместо ожидаемой скорби плясал нездоровый огонек.

— Мы можем поговорить? — просипел Риван.

— Конечно. Говори.

— Не здесь, — с горечью в голосе попросил жрец, оглянувшись через плечо.

Корвус кивнул и жестом пригласил Ривана идти вперед. Тот твердым шагом направился вниз по покатому склону, прямиком к установленному посреди лагеря царскому шатру. Колдун напоследок бросил взгляд на покосившиеся ряды красных знамен и последовал за жрецом.

Скрывшись от посторонних глаз под навесным куполом, Риван развернулся лицом к Корвусу и уставился на него не просто с вызовом, а с явным задором, отчего впору было решить, что малец тронулся умом после массовой казни.

— Итак, что ты хотел сказать? — настороженно поинтересовался Корвус.

— Я хотел повторить, — неожиданно ответил Риван, едва заметно облизав губы.

Легкий будоражащий трепет мгновенно охладила отрезвляющая мысль: «Риван ли?» В груди глухо екнуло и мерзкий холодок прошелся по хребту — погубил, как пить дать погубил своего жреца! Не подавая виду, Корвус попытался взять себя в руки. Вскинул бровь, ухмыльнулся и осмотрел его с головы до ног. Да, не только взгляд был чуждым. Риван всегда рядом с Корвусом держался скованно, чувствовал себя неуютно, это виделось в его осанке, ощущалось в движениях, но сейчас последние обрели еще большую неловкость, но вместе с тем незнакомую плавность.

«Ох не того жреца ты выбрала, дорогая моя, — утомленно подумал Корвус. — От этого я могу ждать чего угодно, кроме того, что пылает сейчас в его глазах».

Но, надо признать, крайне соблазнительно пылает. Выходит, не так уж сильно она и ошибалась. Корвус поднял взгляд:

— Хочешь — возьми.

Жрец сорвался с места и подошел так близко, что Корвус отчетливо услышал, как гремело сердце в его груди. Такая близость невольно возбуждала, да что там — откровенно дурманила. Плюнуть на все, поддаться — и будь что будет? Глупо, конечно, хоть и желанно. Но что, если немного подменить правила игры? Корвус прильнул к жрецу и прошептал ему на ухо:

— Подари мне его. Тебе же ничего не стоит.

Пусть думает, что попался, купился и готов заплатить. Корвус почувствовал горячее дыхание на шее, мимолетное, почти случайное касание губ под скулой. И услышал шепот, пробирающий до самых потаенных уголков души:

— Отступись, и он всегда будет твоим.

Корвус с неохотой отстранился, всеми силами прогоняя разбушевавшееся влечение.

— Чего ты добиваешься?

— О, теперь ты готов поговорить? Конечно, ведь этот жрец был важен для тебя.

От слова «был» злобной судорогой свело скулы, а в груди неприятно сдавило.

— Чего. Ты. Добиваешься, — требовательно повторил Корвус.

— Мира.

В молчаливом удивлении Корвус вскинул брови. Наваждение отпустило. Хоть он и продолжал смотреть в карие глаза Ривана, чуть свысока благодаря каблукам верховых сапог, но он больше не видел своего жреца перед собой.

— Ведь не будет богов — не станет и войн, — продолжила Провидица похищенными устами.

— Неужели? — возмутился Корвус. — Думаешь, боги виноваты в том, что мы проливаем кровь друг друга? Да не успеет месяц смениться после гибели последнего из них, как люди найдут новый повод вгрызться друг другу в глотки.

— Искореним этот повод, справимся и с другими. И еще не поздно присоединиться, встать на сторону людей.

— Пожалуй, откажусь.

— Отчего же? Разве тебе не претит безропотно служить им?

— Лучше я буду подчиняться богам, чем боготворить людей, — с неприкрытым отвращением процедил Корвус. — Сила «той стороны» не предназначена для смертных.

— И это говоришь мне ты?

— Кому, как не мне, иметь право судить об этом.

— Твой бог не станет защищать тебя вечно, — не унималась Провидица.

— Мне не нужно столько времени, — коротко пожал плечами Корвус.

Брови жреца изломились в недоумении.

— Как ты не поймешь, тебе не победить. Вороний бог долго прятал тебя от глаз Ткача, но теперь все изменилось. Не ровен час, Иснан начнет переплетать нити твоей судьбы. Отступись, пока не поздно.

— Какое тебе дело до моего поражения?

— Я, в отличие от тебя, на стороне смертных. И я ищу союзников.

— Поддерживаешь смертных, а сама ведешь за собой голодного бога? — Корвус никак не мог взять в толк, где заканчивалась ее глупость и начиналась ложь, которой она пыталась улестить его.

— Ты прячешь за спиной не менее голодных тварей! — гнев был Ривану явно не к лицу. — Жадных до наших душ.

— Прости, но я все же уверен, что нет тварей ненасытней, чем мы, люди.

— Что ж, — сощурила она глаза жреца, — раз ты не дорожишь душами своих подчиненных, значит, я могу оставить себе это тело?

— Нет, — в плохо обдуманном порыве Корвус прикусил губу и вновь почувствовал медь во рту. — Пошла прочь.

Едва вязкая капля стекла на подбородок колдуна, глаза Ривана закатились. Корвус попытался поддержать его, но жрец, само собой, превосходил его в весе, потому ничего не оставалось, как уложить бесчувственное тело на пол, а самому сесть рядом, прислонившись спиной к кровати. Риван дышал ровно, сердце отбивало спокойный ритм, но, как и в случае с посланницей, он был скорее мертв, чем жив.

Перебрав в памяти все полученные когда-либо знания и не найдя среди оных никаких идей, способных помочь Ривану, Корвус волей-неволей принялся ждать, надеясь, что жрец сможет самостоятельно найти путь обратно. Подумать только, Корвус волновался, искренне и до одури, а ведь он не испытывал ничего подобного за всю свою сознательную жизнь. Ни когда умирала Ида, ни когда Раун, подкошенный стрелой бесванского ловчего, истекал кровью на его руках. Корвус действительно не хотел потерять Ривана и, казалось, в последнюю очередь его волновала миссия, возложенная на жреца Богом-Вороном. Клокочущая у самой глотки тревога и бессилие как-либо помочь выводили из себя. Но что это? Очередная шутка бога-отца? Не только показать значимость жреца, но и заставить это прочувствовать? Корвус отвык от подобных эмоций, они шли вразрез с тем, чем он научился себя считать, а главное, несли с собой только проблемы. Хотя с другой стороны… Корвус опустил взгляд на спокойное лицо Ривана, на по-прежнему опухшие веки, аккуратно смахнув с них пальцами челку, после чего, едва касаясь очертил кончиками ногтей линию высоких скул. Нет, со всех сторон это ни к чему хорошему не могло привести. Кроме презрения и страха, в ответ Корвусу нечего получить.

— Давай же, вернись ко мне, — выдохнул он, вымотанный бурей противоречивых дум и эмоций.

Время будто стало вязким и тягучим, растянувшись в еще одну бесконечную вечность, которую Корвус провел в неустанном наблюдении за Риваном, высматривая хоть малейшее изменение на его лице. Ужасно хотелось хлебнуть вина, смыть железную горечь во рту, но он не решался подняться. И в конечном счете его терпение возымело плоды. Под веками заметались зрачки, чуть заметно дрогнули ресницы, и жрец насупился, словно ему снилось что-то дурное.

— Не очнешься сейчас же, я снова тебя поцелую, — нервно хохотнул Корвус, понимая, что Риван его слышит, просто не решается открыть глаза в неизвестном ему месте.

Наградой Корвусу стал возмущенный взгляд темных глаз, но, боги, как же он был ему рад. Корвус подавил улыбку, глядя, как рассеянно завертел головой Риван, приподнявшись на локтях. Осознав, где находится, жрец резко сел, подтянув колени.

— Как я?..

— Наша новая знакомая привела.

Риван принялся лихорадочно ощупывать свое тело руками, но быстро одернул себя.

— Почему же я еще жив?

— Болтливой оказалась, — в свою очередь Корвус постарался и сам успокоиться и не вываливать на жреца все свое перенапряжение. — Что произошло? Как она до тебя добралась?

— Просто подошла. Даже не коснулась, — Риван потер ладонями глаза, проморгался и снова осмотрелся, словно проверяя, правда ли вернулся. — И меня выбило на «ту сторону».

— Всегда знал, что сомнительных женщин лучше к себе не подпускать.

Риван одарил Корвуса очередным сердитым взглядом. Тот лишь усмехнулся в ответ.

— Какая она, Провидица?

— Немолодая, ритуально обритая, — ответил жрец и, задумавшись на миг, нахмурился и замотал головой. — Но она не последовательница Иснана. У нее змеиные татуировки.

— Ренетут? Ну надо же, — Корвус удивленно хмыкнул. — Богиня плодородия была первой, ее останки я видел лично еще тридцать зим назад. Выходит, Провидица скормила Ткачу собственную богиню. И мне предлагала поступить так же.

Поймав на себе нерешительный взгляд, Корвус понял, что это еще не все.

— Ну, чего ты смотришь, говори, спрашивай.

— На «той стороне» были люди, их тени или души.

— Приспешники Провидицы?

— Скорее всего, — Риван пристально взглянул на Корвуса. — За меня заступился Ульвальд. Почему?

— Разве не ясно? — жрец, кажется, даже удивился такой спокойной реакции Корвуса. — Мы же все на одной стороне. Знаю, знаю, выглядит иначе, но… позволь объяснить. Иснан всегда был сильным богом. А как иначе, ведь он сам Ткач судеб, кого, как не его, всеми силами почитать и молить о хорошей жизни. В Гаршаане его культ давно затмил другие. Ни один из северных богов не смог бы тягаться с ним еще до появления Провидицы. А затем она, уж не знаю как, начала скармливать ему одного южного бога за другим. Бога, Риван.

— Для чего?

— Чтобы освободить от них «ту сторону». Пользоваться ее силой, не считаясь с истинными хозяевами.

И она сколько угодно могла доказывать, что заботится о смертных, у Корвуса было иное мнение на этот счет.

— Но ведь северные боги могли действовать сообща.

— Они и действуют. Но даже объединенных сил было бы недостаточно. А теперь представь, во что превратился бы север, если бы все боги, вся Кровь Сота, потребовали от своих жрецов жертвоприношений? Как бы выглядели в глазах северян Иснан и его кормилица?

— Их бы встретили, как освободителей, — округлив в изумлении глаза, тихо проговорил Риван.

— Именно! — довольный догадливостью жреца негромко воскликнул Корвус.

— Выходит… все остальные просто ничего не делали?

— Они выбрали одного и отступили. Спрятались за крылом Бога-Ворона, позволив ему набирать силу.

— Позволив тебе проливать кровь их же жрецов и последователей?

— Да, — вновь хмыкнул Корвус. — Согласись, вряд ли твоя ловчая будет рада узнать, что Ульвальд просто стоял в стороне, когда я убивал ее братьев.

Риван болезненно нахмурился и до скрежета в зубах крепко сжал челюсти.

— Пойми, — мягко продолжил Корвус, — после того, как мы остановим Ткача, все закончится. Людскому роду не нужно много времени, чтобы оправиться от войны, культы уцелевших богов воспрянут с новой силой. Пусть кому-то и придется смириться с потерей покровителя, но в целом все встанет на круги своя. Но если мы проиграем — наш мир никогда не станет прежним. И речь даже не о тех, кто погрязнет в борьбе за власть и за контроль над «той стороной». А о тех, кто останется жить без наставлений, без знания, что им помогают и что за ними приглядывают, без морального компаса, указывающего им, как правильно себя вести. Не мне об этом говорить, но как много ты встречал в жизни людей, способных самостоятельно и осознанно отличать добро от зла, живущих по совести без оглядки на заповеди богов?

— Я тебя услышал, — отозвался поникший Риван. — Я понимаю, о чем ты говоришь. Просто... такое тяжело принять, — повисла давящая тишина, которую Риван же и разорвал: — А что станет с культом Бога-Ворона?

— Его имя, думаю, еще долго будут проклинать. Еще одна цена, которую мы готовы заплатить.

— А я ведь хотел уйти, — обреченно проговорил Риван. — После того, что ты заставил меня сегодня пережить.

— Что же изменилось? Хочешь увидеть, как падут Провидица и Ткач или как мы с Богом-Вороном ответим за содеянное?

— Я не такой, как ты, — Риван поднялся на ноги и взглянул на Корвуса сверху вниз. — Я хочу лишь убедиться, что все эти жертвы не были напрасны.

И жрец направился к выходу.

— Риван, — окликнул его Корвус, и когда тот обернулся, продолжил: — Хочу, чтобы ты знал: как сегодня, я с тобой больше не поступлю. Не думаю, что тебе станет легче, но я успел об этом пожалеть.

— С чего вдруг? Совесть проснулась?

— Чего нет, того нет, — Корвус устало улыбнулся. — Дело в тебе. Что-то с тобой не так. Не спрашивай, — он отрицательно помотал головой в ответ на вопрошающий взгляд, — я сам не понимаю. Могу лишь предположить, что так желает наш бог.

Риван, ничего не ответив, резко отвернулся, еще миг постоял на месте да скрылся за пологом шатра.