Merry dancers: дальше некуда (гет)

Утром следующего дня, не предложив пленникам даже глотка воды, их вывели из клетки и указали на мужчину в более пышном, чем у обычных стражников, костюме с оперением: помимо красных и белых цветов, в его нарукавниках присутствовали яркие, ядовито-жёлтые перья — возможно, какие-то командирские знаки различия. Джоконда задвигала страх как можно глубже, стараясь не поддаваться панике, она куда больше боялась намечающегося извержения, нежели местных. Мало что можно было сделать без волшебных палочек со связанными руками и заткнутыми кляпом ртами: местные, кажется, прекрасно знали, на что способны волшебники извне. А еще они забрали компас Слизерина. Непонятно, где сейчас Доплер. Надеясь, что он отправился за помощью, Джоконда пока не видела иных путей, кроме как подгадать момент и, обернувшись птицей, если магия этого места даст улететь, но она не могла оставить Кралла и Абернети — не в ее духе было бросать товарищей, да и позволят ли ей улизнуть, учитывая их летающих стражников? Получится ли сделать это без палочки? Она еще не пробовала, для этого нужно быть очень уверенным в анимагии, а ее она использовала нечасто.

Куда их ведут? Проведя ночь на влажной циновке, она чувствовала, как ноют суставы, впору было признать себя старой бабкой, природа и местный климат явно не играли на руку привыкшей жить в комфорте аристократке. Тело было сильным, благодаря постоянным тренировкам с Персивалем, но недостаточно, чтобы применять физическую силу против мускулистых туземцев. Без возможности пользоваться магией в полной мере, она чувствовала себя безоружной, а аппарация на острове вообще оказалась невозможной. Как местные это устроили? Она была уверена, что, живя в единении с природой, они как-то смогли подчинить ее, чтобы препятствовать вмешательству случайных гостей, которым удалось преодолеть смертельную бурю.

Их завели в самый высокий глиняный дом, украшенный снаружи растительной лепниной, а внутри — шкуры зверей и пергаментные полотна с изображением схематичных баталий на выкрашенных в пурпур стенах, фигурки животных и людей, глиняные вазы и непонятного вида сооружения, как будто похожие на небольшие алтари в окружении свечей на полу и деревянных столах. Это было странное место, оно переходило в освещенную факелами пещеру с естественным рельефом стен, в центре которой находился украшенный свежими цветами и перьями насест — трон. А на нем — мужчина, цветом кожи отличающийся от остальных. Он был молод и смугл, но намного светлее, нежели остальные — проведя в Нью-Йорке последние шесть лет своей жизни, Джоконда не видела настолько темного, почти черного цвета кожи, какой был у большинства туземцев. Что делать, как разговаривать с людьми, не понимающими их язык, да и с кляпом во рту?

Абернети все еще был бледен от перенесенных травм, под его глазами залегли темные круги, он выглядел удрученно, а Тобиас Кралл, восприимчивый к солнцу, за время путешествия успел изрядно загореть, чем сильно контрастировал с Лоуренсом. Вождь племени, что-то сказал подошедшей к нему женщине, и та с поклоном, не отворачиваясь от него, сделала несколько шагов назад — такой этикет напоминал королевский: к монарху нельзя поворачиваться спиной. В этот момент сейсмическая активность снова дала о себе знать, в пещере раздался каменный скрежет, и свита вождя заволновалась, опасливо озираясь по сторонам, с пустым стуком упала, но не разбилась одна из глиняных ваз. Вождь произнес что-то, и темнокожая женщина подошла к пленникам, встав вполоборота.

— Зачем вы здесь? — спросила она на французском с весьма странным певуче-харкающим акцентом, а глаза Джоконды распахнулись в удивлении — откуда им ведом этот язык?

Женщина кивнула в сторону пленников страже, и из их ртов пропали тканевые кляпы. Джоконда, ощущая сухость на языке, не сразу смогла ответить, внутренне радуясь, что им, возможно, удастся поговорить.

— Наш корабль попал в бурю, — ответила она, но женщина только сдвинула темные брови, кажется, для нее звучание исконно французского, неизмененного их диалектом, казалось чуждым, и тогда Джоконда повторила медленнее.

Та, поняв ее речь, перевела вождю, и тот сказал что-то еще, в упор глядя на Джоконду, так как именно она сразу же поддержала диалог. Абернети наверняка не знал французского, а про мистера Кралла она знала всего ничего, и возможно, это просто везение, что ей оказался доступен этот язык.

— Один из вас бежать, — криво перевела женщина, — где он скрываться? Что замышлять?

Джоконда сделала удивленное лицо, но отрицать, что их на острове четверо, было уже бессмысленно, наверняка стража прочесывала каждый дюйм леса.

— Я не знаю, — честно ответил она, вновь стараясь разделять каждое слово, — мы просто хотим вернуться домой. Мы случайно наткнулись на этот остров. Мы не представляем угрозы, отпустите нас.

В этот момент губы вождя, которые пересекали две вертикальные белые линии, дернулись в улыбке, и Джоконда сощурилась, догадываясь, что он понимает их язык, однако женщина всё же перевела ему сказанное, и тогда он засмеялся.

— Вождь Тхалу говорит, что из-за вас духи острова проснуться, земля уходить из-под ног.

Джоконда нахмурилась сильнее, осознавая, сколь суеверно это племя.

— Вулкан на острове пробуждается, это природное явление, никак с нами не связанное. Скоро здесь может быть опасно, — ответила она, но не найдя понимания в глазах женщины, постаралась пояснить проще: — Это не мы, это природа. Мы не виноваты. Гора нагревается. Уже происходят взрывы в слабых местах.

Словно в подтверждение ее слов все почувствовали новый, но не слишком сильный толчок. Женщина-переводчик испуганно захлопала огромными глазами, в которых на фоне цвета кожи сильно выделялись белки. Она начала говорить, и вождь только задумчиво почесал подбородок, вновь передавая послание пленникам на местном наречии.

— Вы знаете, как это прекратить? Вы ведь один из волшебник?

— Невозможно, — покачал головой Кралл, вступая в диалог. — Здесь не действует наша магия в полной мере. Но если вы вернете наши волшебные палочки и снимите то, что блокирует нашу магию, мы можем попробовать затормозить процесс, но…

Джоконда не знала, возможно ли это или Кралл просто пытался освободиться от веревок, вернуть оружие и попытаться улизнуть. Вождь остановил переводчицу, едва открывшую рот и поднялся с трона, на котором восседал в турецкой позе. У него были удивительно черные глаза, но на фоне остальных местных он сильно отличался: линии его скул, губы и даже нос — всё говорило о том, что в предках у него были не только его собратья, а некто из европеоидной расы.

— Это ваше присутствие блокирует магию, — сообщил вождь с акцентом, но на куда более стройном французском. — Животные перестают слушаться, вода не слушается, железо не слушается, провидцы не видят будущее, они не увидели вашего прибытия, — используя простые фразы, говорил он. — Дух острова недоволен.

Подойдя к пленникам, он остановился у Кралла, глядящего на него с недоверием и даже злобой. Так значит, дело было не в магии местных, похоже, с островом что-то происходило, и скорее всего, виной тому был пробуждающийся вулкан. Джоконда не слышала, чтобы стихийные бедствия и сдвиги литосферных плит влияли на магию, но, похоже, это место обладало какими-то странными свойствами.

— И давно это происходит? — спросил Кралл.

— Неделю.

— Мы на острове четыре дня, вождь Тхалу, — сказала Джоконда в их защиту. — Очевидно, мы не можем быть виной происходящему.

— Остров знал о вашем прибытии, — возразил тот недовольно, и она поняла: чтобы они не сказали, племя все равно будет считать их виновными.

Из-за спины вождя выросла сухая старуха, шею которой покрывали бусы от ключиц до самого подбородка, а мочки ушей были сильно оттянуты объемными серьгами. Она что-то проскрипела вождю, ударив своим посохом оземь, и вождь повернулся к ним:

— Кхавине говорит, что вы должны заплатить кровью, чтобы успокоить духа острова.

— Кровью?.. — ахнула Джоконда, а вождь только скомандовал что-то страже, и их грубо поволокли к выходу. — Вождь, подождите! Вы…

— Бросьте это, — сказал Кралл, — он и не собирался нас выслушивать, просто хотел продемонстрировать, чтобы успокоить племя.

— В смысле, успокоить?.. — возмутилась она.

— Успокоить вестью о нашей казни, я что-то и не сомневался в другом исходе.

— Но они выглядят более цивилизованными, я думала… Что же теперь делать? — сама себя перебила Джоконда, судорожно вздохнув, и ее внезапно пнули в плечо ногой, заставляя заткнуться.

Джоконда упала лицом вперед, проехавшись подбородком и щекой по земле, а затем ее рывком поставили на ноги. Превозмогая боль, она только разозлилась и, взглянув на довольного собой стражника, фыркнула.

…Их снова вели через торговую площадь, а она была напугана, как никогда раньше, до этого как будто не осознавая всей опасности даже едва не сгинув в океане. Когда их снова закрыли в клетке, Джоконда только села на циновку и обняла колени, стараясь успокоиться и собрать мысли в порядок. Перед глазами было лицо Персиваля, внутри прорастал страх, что она больше никогда его не увидит. Абернети осторожно устроился рядом и положил здоровую руку ей на плечо.

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал он уверенно. — У вас кровь на щеке.

— Я не уверена, что можно что-то придумать, мистер Кралл прав, они бы не пошли на диалог. Они сами напуганы и не знают что делать, оправдывая происходящее тем, что дух, видите ли, зол, — насмешливо и как-то резко сказала Джоконда, возвращаясь от паники к злобе, не замечая саднящей щеки.

Коснувшись ладонью ссадины, она попробовала произнести заживляющее заклинание, но оно не подействовало.

— Отлично, похоже, магия совсем взбунтовалась, — буркнула Джоконда, заметив, сколько грязи скопилось под ногтями. — Давно мечтала почувствовать себя немагом.

Она продолжала что-то бурчать, поглядывая на небо, где скапливались грозовые тучи, а значит, скоро земля под ними да и они сами промокнут. У клетки была крыша, но спасет ли она от дождя, да и какая разница, если их собирались казнить? Кюстин и Бербидж были правы, это кровожадное племя, невзирая на зачатки цивилизованности.

Им не собирались давать последний ужин перед казнью, а про гигиену и туалет вообще не стоило упоминать — особенно про глиняный горшок в углу, благо из-за нервов ей так и не понадобилось использовать это чудо. Организм буквально ушел в отказ. А вот Абернети, справляя малую нужду, был весьма смущён. Конечно, Джоконда отворачивалась, понимая, в какую ситуацию они попали. Налет на зубах был меньшей из всех проблем…

Ближе к полудню их вывели из клетки, снова привязав вереницей к огромному взрывопотаму, который, ведя их по городу, умудрился навалить кучу прямо перед едва успевшим заметить опасность Краллом. Унижения за последние сутки было достаточно, но они смело и гордо держались, невзирая на усталость и осознание, куда их ведут. Джоконда оглядывала стражников и их обмундирование, а также набедренные ножны с кинжалами, которые задумывала потихоньку умыкнуть при помощи беспалочковой магии, но с магией всё отчетливее происходило что-то не то. Стражники попытались открыть городские ворота при помощи чар, но после заминки и секунд экспрессивных дебатов принялись открывать вручную.

Куда их ведут? Уставшие и голодные, они прошли не менее четырех с половиной часов по основной тропе, не чувствуя ног, и вышли к совершенно неописуемой красоты бухте с белоснежным песком и голубой прозрачной водой, где собралась уже, наверное, половина города: в глазах горожан горела злоба, они винили пленников в происходящем на острове. Здесь не было детей и даже подростков: какими бы кровожадными ни казались аборигены, они берегли детскую психику, и это намекало на определенное интеллектуальное и социальное развитие, но всё же ничто не могло оправдать их жестокость по отношению к гостям острова. Футах в тридцати от берега под раскидистыми пальмами возвышался пока пустой трон вождя Тхалу. У воды стояли три небольшие лодки, напоминающие каяки. Возле костра чуть поодаль происходили какие-то ритуальные танцы, танцоры стройно выкрикивали что-то, резко вскидывая ладони и головы вверх. Джоконду бы непременно заинтересовало действо, если бы не ожидание собственной гибели и не дикая усталость — у нее отнимались ноги. Можно ли рассчитывать, что этот хладнокровный и равнодушный человек — Хельмут Доплер осуществит попытку их спасти? Да и знает ли он о скорой казни? Или же он отсиживается в джунглях, ожидая возможности подобраться к цветам, а затем потихоньку улизнуть с острова на одном из гиппогрифов, ведь иных вариантов пробраться через бурю, похоже, нет? Это, впрочем, казалось еще более небезопасным, чем путешествие на метлах.

Только сейчас до Джоконды дошла вся безрассудность решения отправиться в это опасное приключение, и против воли из ее рта вырвался смешок, заставивший Абернети и Кралла обратить на неё озадаченные и скептичные взгляды.

— Решили перед смертью сойти с ума? Так проще, что ли? — зло спросил Абернети, его голос стал горьким напоминанием о том, что она в ответе за его жизнь, и это отрезвило.

— Видимо, от истощения.

— Те гиппогрифы, — проигнорировав их диалог, обратил внимание на привязанных к деревьям животных в окружении стражников Кралл, — нужно как-то до них добраться.

— Чере! — рявкнул страж и угрожающе направил на них копье, затем подсек Абернети под колено, заставив его опуститься на песок, и взглянул на остальных, кивнув головой, предлагая им повторить.

Он что-то скомандовал и им тотчас вновь вставили кляпы и подвязали сзади веревкой. Вкус несвежей тряпки и пересохший рот — все это вызывало рвотные позывы, но приходилось держаться. Когда пленников развернули к трону, подошел вождь, которого встречали улюлюканьем. Он вскинул руки, и толпа стихла. Его грозный басовитый голос вознесся над бухтой, глотающие звуки местного наречия сочетались с растянутыми гласными, и после каждого предложения толпа единогласно кричала в ответ “лэй!”. Его проникновенная речь, кажется, будоражила подданных, под конец они вместе с ним вскидывали кулак, скандируя и одобряя происходящее, а Джоконда зло смотрела на вождя, не понимая, как можно быть таким узколобым идиотом, неспособным на диалог. Она слишком переоценила цивилизованность этого общества...

Он, завершив речь, закончившуюся громким гомоном, увидел ее злобный взгляд из-под бровей.

— Ты, — указал он на нее, — отправишься на смерть первой! Дух острова оценит дар и прекратит трясти остров!

“Идиоты”, — про себя думала Джоконда, и только злоба не позволяла ей впадать в отчаяние. Ей завязали глаза, а значит, разукрашенное символами лицо кровожадного вождя — это последнее, что она запомнит перед смертью. Но она не может сейчас умереть! Она ещё должна выполнить свою часть сделки со Временем, она должна передать Дамблдору воспоминания об их встрече в двадцатых и должна вернуться к Персивалю… Мысль о муже практически привела ее к истерике, а повязка на глазах мгновенно намокла от хлынувших слез. Она попыталась оттолкнуть охранника, поднимающего ее на ноги, но тот ударил ее по спине и, не дав упасть, поволок за собой в воду, а затем, подняв на руки, похоже, усадил в лодку. Связанные руки, кляп во рту, повязка на глазах. Невозможность воспользоваться магией — таков будет ее конец? Но Джоконда не сдавалась, она прощупывала варианты применить хоть какие-то чары, почувствовав, как лодка тронулась вперед. С усилием двигая челюстями и скалясь, ей кое-как удалось ослабить повязку на глазах, как оказалось ненадежно завязанную стражем, а еще она до сих пор ощущала терпкий запах его пота, впитавшегося в одежду, когда он сажал ее в лодку. Кое-как ей удалось сдвинуть повязку плечом, чтобы увидеть простирающуюся впереди бурю, но веревка, удерживающая кляп во рту, слишком сильно сдавливала челюсти и была завязана так туго, что причиняла боль.

Вождь что-то громогласно говорил племени, провожая ее на смерть, а следом раздался низкий утробный звук горна или какого-то похожего инструмента. И всё стихло, оставив только шелест волн и треск молний впереди. Внезапно поднялась огромная волна, качнувшая ее обратно в сторону берега, а через секунду из пенной пучины появилась черная драконья голова, открыв пасть с бессчетным количеством острых зубов и клыками длиной в рост человека. Джоконда задержала дыхание от ужаса, застыв и боясь шевелиться. Зловонный рык прокатился над бухтой, от запаха заслезились глаза, но дракон, кажется, не торопился нападать, а только смотрел на свою жертву.

Так вот кто был духом острова! Огромная тварь с желтыми глазами, способная проглотить небольшой корабль целиком!

— Пруденс! — раздался внезапный голос, следом птичий крик, и едва вскинув голову, она увидела надвигающуюся тень гиппогрифа, и тянущего к ней руку мужчину.

Камнем Хельмут Доплер устремился к ней на огромной скорости и затормозил у самой лодки, подняв крыльями крошево брызг. Он захватил ее одной рукой так крепко, что хрустнули ребра, и усадил перед собой, тотчас пришпорив гиппогрифа и уходя на взлет. Тварь поняла, что обед пытаются умыкнуть из-под носа и, разорвав небо очередным рыком, клацнула зубами, едва не откусив гиппогрифу филейную часть. В их сторону сразу полетели стрелы, толпа на острове негодовала, но Хельмуту удавалось лавировать между опасной пастью и ними, взмывая в воздух, когда прямо из воды по очереди, поднимая волны и брызги, появилось еще несколько идентичных голов, пытающихся их достать, а Джоконду неожиданно осенило. Она что есть силы завыла и зашевелилась, глядя на Доплера вполоборота, и пытаясь сказать ему нечто важное.

— Не ерзайте, мы и так можем упасть! — строго рявкнул он, но она соединила брови и все еще пыталась донести до него мысль бессвязными звуками сквозь кляп.

Когда он в очередной раз попытался что-то сказать, она зарычала от бессилия и стукнула его в плечо затылком. Прямо перед ними выросла огромная голова, гиппогриф, качнувшись, резко затормозил и дал вправо, Доплер инстинктивно схватил ее за талию, крепко сжал и только потом ему удалось дотянуться до ее затылка и срезать повязки острым ножом Кралла.

— Что?! — рявкнул он, краснея от гнева, ему некогда было вступать в диалог, он пытался ее спасти.

— Левиафан! — кашляя из-за иссохшего рта, воскликнула Джоконда.

— Что вы несете, держитесь крепче! — рычал он, сорвав веревки с ее рук, а гиппогриф начал паниковать и плохо слушался, норовя сбросить всадников.

— Это не дракон, это библейский многоголовый змей! — наконец, смогла она пояснить,а Доплер резко посмотрел вниз, едва уйдя от твари на безопасное расстояние и выровняв скотину под ними.

— Хотите попробовать подчинить его? — сразу же сообразил он, что она намекает на свой дар. — Это же мифическое чудовище, а не безвредный уж.

— Я смогла подчинить Василиска, смогу и эту тварь! — уверенно заявила Джоконда. — Мы не сможем спасти остальных, если не попробуем, это единственный шанс.

Но невзирая на ее слова Доплер взлетал все выше и выше, унося их в безопасность, тогда как тварь не умела летать, а Джоконда никогда прежде не чувствовала такой благодарности и впервые решила, что он хороший человек, хотя его мировосприятие отличается от ее собственного. Тем временем раздался взрыв, и оба обернулись на гору, вверх справа от города ударил столб дыма — магма, поднимающаяся наверх, выталкивала на поверхность скопления газа и горючих веществ. Сколько времени осталось у острова и его жителей? Сколько времени осталось у них?

— Вниз! — скомандовала Джоконда, не терпя больше пререкательств, и спиной она почувствовала тяжелый вздох Доплера.

— Вы и меня в могилу сведете, — проскрежетал он ей на ухо.

Она непременно его поблагодарит, но только после того, как ее план удастся. Змей, обитающий в морской пучине, неотрывно следил за ними, застывшими на высоте и зарычал всеми головами, увидев, что обед возвращается. Стараясь верить, что затея удастся, Джоконда, набрала в легкие побольше воздуха и, облизнув пересохшие губы, вытянулась, яростно шипя на парселтанге приказ к подчинению, но, кажется, до змея не доходило, он держал пасти открытыми, словно решил, что они сами летят на съедение…

— Закрой пасти! — шипела Джоконда. — Подчинись!

…Все громче и яростнее раздавалось змеиное шипение, все утробнее и чудовищнее становился голос змееуста, и это даже восхищало, но похоже, не работало. Геллерт удивлялся, как мог согласиться на эту авантюру, но Пруденс умела быть убедительной и при этом совершенно не умела сдаваться. Уже готовясь натянуть поводья и направить гиппогрифа вверх, Геллерт застыл на месте, когда все пасти змеиных голов, а их было восемь, синхронно закрылись, желтые пары глаз моргнули, а затем одна из голов склонилась в бок, похоже, она была направляющей, а остальные просто повторяли или слушались приказов. Семь голов чудовища, словно перископы подводных лодок, стали медленно опускаться в воду, пока не исчезли в морской пучине, оставив одну, а он чувствовал, как дрожит спина Пруденс, возможно, от ликования. Она обернулась, чтобы показать свою самодовольную ухмылку, и ему пришлось признать, что эта отчаянная женщина была права.

— Браво, Пруденс, — с одобрительной улыбкой сказал Геллерт и взглянул в сторону берега, на котором в ужасе и молчании застыло племя. — Что теперь?

— Подсадите меня, — попросила она, кивнув в сторону головы змея, а он вновь счел ее сумасшедшей, но послушно подлетел к голове спокойного, ожидающего приказов чудовища и помог перебраться.

— Молодец, Левиафан, хорошая змейка, — любовно погладила она монстра и, ухватившись за проступающие на его лбу костяные шипы, что-то скомандовала на парселтанге, а змей неспешно двинулся к берегу.

Часть племени, “самые смелые”, уже дали деру, остальные прятались за деревьями. Длины шеи змея хватило, чтобы дотянуть Пруденс до самого мелководья, а когда голова опустилась у берега, взбаламутив песок, Геллерт в восхищении ухмыльнулся. Вся в ссадинах, в ужасно пахнущей одежде и несвежим блеском на лице с примесью крови и пыли, она выглядела так, словно ее голову венчала корона, а Геллерт просто подлетел ближе, но все еще опасался спешиваться. Копий и стрел на нее не направили. Из уст Пруденс раздалась французская речь:

— Если кто-то из вас причинит вред мне или моим друзьям, вы об этом горько пожалеете! — резко сказала она застывшему с почти безумным взглядом вождю.

Абернети, хлопая огромными глазами, в ужасе смотрел на все еще лежащую неподалеку от них в воде морду спокойного змея. Левиафан — так назвала это морское чудище Пруденс, хотя перед ними предстала Лернейская Гидра из героического эпоса о двенадцати подвигах Геракла — книжка из детства, в которой маленького Геллерта интересовали только картинки. И эту тварь он запомнил очень хорошо. Ее существование оказалось невероятным открытием, но сложно было представить, что и такое чудище, как это, было обязано подчиняться змееусту. Что ж, Пруденс умела удивлять, но еще больше удивило происходящее: побросав копья и луки, стражники один за одним опускались на колени и застывали, вытянув ладони, обратив их к небу и уронив лоб в песок, примеру последовала и свита вождя, затем горожане, и только сам вождь медлил, а когда Пруденс, что-то прошипев Гидре, вынудила голову издать пугающий рык, и даже тогда он не сдвинулся с места, в его глазах не было страха, только восхищение. Он отчаянно и неверяще закрутил головой, пока Геллерт спускался к берегу, чтобы освободить Абернети и Кралла, а затем громко засмеялся и восторженно воскликнул “Техмерет!”, прежде чем как и остальные упасть в поклоне.

— А это не слишком? — невозмутимо спросил Кралл, разминая скулы, едва его рот оказался свободен.

— Техмерет! — подхватили ближайшие люди.

— Техмерет! — понеслась волна по подданным вождя.

Пруденс распахнула глаза, она была обескуражена и озиралась по сторонам, не ожидая такого эффекта, ведь всего лишь хотела их припугнуть — не более, чтобы спасти остальных.

— Пруденс, как вам удалось? Как вы смогли подчинить монстра? — едва спросил Абернети, но испуганно прянул в сторону, от шумного выдоха из ноздри змея, взлохматившего его шевелюру.

Он, разумеется, прекрасно слышал каким способом она общалась с чудовищем и в ужасе смотрел на нее, узнав еще одну маленькую тайну миссис Грейвз, все больше удивляясь тому, кем она являлась.

— Что такое “Техмерет”? — спросила шепотом Пруденс, сверкнув глазами в сторону Геллерта, но тот только пожал плечами, размеренно почесывая шею гиппогрифа и думая о том, что в подчинении чудовища можно благодарить не только ее дар змееуста, но и несомненно волю, которую она прикладывала, бесстрашно приказывая в разинутую пасть.

Он скрывал, что был впечатлен, со всей ее импульсивностью, с готовностью к риску и абсолютным бесстрашием, она бы несомненно пригодилась ему, только нужно немного остудить ее пыл и научить сначала думать, а потом действовать. Отчаянные долго не живут.

* * *

Вернуться в город им предложили на гиппогрифах — местные твари были настолько выдрессированные, что не требовали даже ритуала поклонов, прежде чем позволить оседлать себя. Стражник, из-за которого на ее лице были ссадины, с испугом смотрел в ее глаза, кланяясь. Джоконда была зла на это стадо тупоголовых болванов, она едва не погибла, слава Мерлину, что Доплер спас ее, счастье, что удалось понять, что эта тварюга должна подчиняться змееусту. Левиафан тронулся было за ней по суше, когда она взлетела, и пришлось отстать от стаи, чтобы приказать ему оставаться в воде, хотя жаль было отказываться от такой защиты. Мало ли что у местных на уме? Вдруг у них припрятано еще несколько духов острова?

— Нам нужно попасть к цветам, и тогда стоит подумать, как выбираться отсюда, напомнил Доплер, но Джоконда, слезая с гиппогрифа в черте города, только посмотрела на него в недоумении. — Магия совсем перестала работать, мы беззащитны против этого вулкана.

— А они?.. — спросила она, сведя брови, понимая, что он думал только о спасении их задниц. — Здесь женщины и дети. Нужно придумать, как им помочь, как убедить, что вулкан не успокоится. Им нужно уносить ноги с этого острова…

— Они едва не убили вас, Пруденс, очнитесь! — воззвал к ее разуму Доплер. — И как вы думаете помогать? Вы видели здесь хоть один корабль? Те лодки, в которых вас собирались казнить, не проплывут сквозь бурю, а гиппогрифов недостаточно.

Но Джоконда была другого мнения, она фыркнула, когда с почтением перед ней склонилась старуха-провидица, к которой вождь подошел, чтобы нашептать о случившимся. Старческие глаза были уже почти слепы — их заволокла белая пелена. Провидица, опираясь на помощницу, сгорбилась, выражая почтение и попыталась что-то сказать, а рядом сразу возникла переводчица.

— Провидица Кхавине говорит, что магия покидать остров, поэтому она не суметь понять, что вы Техмерет. — Переводчица тоже склонилась.

— Зато она быстро решила, что от нас нужно избавиться — это магия ей подсказала быстро.

Мотнув грязным растрепавшимся хвостом, Джоконда гордо прошла мимо, бросая озлобленные взгляды на пленивших ее людей, которым ее справедливая натура все еще рассчитывала помочь. Сейчас же она была просто в ярости и ощущала несомненную власть, а, подойдя к вождю Тхалу, строго зыркнула на него.

— Вы не должны злиться, обычаи нашего племени не терпят посторонних на острове, — внезапно сказал он, но только увидел, как взлетели ее брови. — Мы никогда бы не причинили вреда Техмерет.

— Что за Техмерет?

— Спасительница, дитя Вакхешу — духа острова, вышедшая из морских глубин, чтобы одарить нас благословением.

Ее отец, конечно, был монстром, но не в буквальном смысле — Джоконда внутренне усмехнулась.

— О каком благословении идет речь?

— Если вы здесь, то пришли помочь. Вы должны защитить остров от тряски земли. Скажите, что мы должны делать? — наивно спросил вождь.

— Для начала верните нам наши вещи, подготовьте еду и дайте нам помыться, — не меняя гнева на милость приказала она.

— Как пожелает сен Темхерет, — учтиво поклонился вождь и раздал несколько указаний.

— Откуда вы знаете французский? — внезапно осенило Джоконду.

— Я потомок предыдущего воплощения Техмерет…

Она распахнула глаза, взглянув на Доплера, начиная понимать, почему цвет его кожи отличается от остальных на несколько тонов. Странно, что ген европеоида всё ещё проявился через столько поколений.

— Вы потомок Франсуа де Кюстина, он тоже смог укротить Левиафана, — осенило ее, и Доплер только моргнул в подтверждение, похоже, думая о том же самом.

— Вы знаете свое предыдущее воплощение? Конечно… — рассудил он что-то у себя в голове, она кивнула, не став разубеждать.

…Геллерт задумчиво слушал историю о Кюстине: оказывается, тот взял в жены дочь вождя, и они с Бербиджем прожили на острове несколько лет, обучили местных французскому, у Кюстина появился сын, но все же, мореплаватели убрались с острова по каким-то причинам.

Важных персон отправили в сторону бань у горячих источников, чтобы те смогли привести себя в порядок. Подземные толчки пока стихли, однако все равно стоило поторопиться, любая секунда промедления могла обернуться катастрофой, но Пруденс как будто совершенно игнорировала этот факт…

* * *

Джоконду сопровождали несколько женщин. Мужская половина была отделена от женской, и судя по убранству, похоже, эти источники использовались только семьей вождя и простым смертным вход сюда был запрещен — не считая слуг. Джоконда удивилась, что, оказывается, не все в племени — волшебники, что маги и немаги мирно сосуществуют друг с другом, и каждому уготовано свое место. В основном, немаги занимались земледелием, у них была община — об этом на уже привычно ломаном французском поведала переводчица, руководя служанками, не позволившими Джоконде отказаться от помощи. Что-то приговаривая, они окунули ее в воду с головой, и стали натирать волосы какими-то терпко пахнущими травами, составами и маслами, как и тело. С ней обращались как с богиней, а, завершив омовение, отвели небольшую комнату, в которой ее ждало непривычное на вид одеяние. Спросив, где ее одежда, Джоконда с удивлением и возмущением узнала, что ее выбросили, впрочем, рубашка действительно пришла в негодность. Остальные вещи им обещали вернуть — пришлют из тюрьмы, где их содержали. А вдруг облачение в одежду племени поможет достучаться до вождя, который был едва ли способен на логическое мышление из-за суеверий? Сейчас он думает, что она дитя духа острова, своеобразное божество, возможно, удастся как-то повлиять на него?..

Пока ее наряжали и наносили символы на лицо, девушки пели — в этом пении было несомненное очарование и колорит, однако сейчас Джоконду мало что могло восхитить, даже после расслабляющей ванны она была все еще жутко зла…

…Если бы не цвет кожи — участков предплечий и щек, оставшихся без краски, то Геллерт бы никогда не узнал Пруденс, ее губы окружала россыпь белых точек, поднимаясь по носу, разделяя лицо на две части, а глаза пересекали как будто нанесённые неширокой кистью полосы красной и синей краски. Ее завернули в нечто вроде сари, а на голову водрузили странный цилиндрический головной убор, с него свисали похожие на метелки скрепленные вместе перья. Совершенно не впечатленная оказываемыми ей почестями, Пруденс, поймав насмешливый взгляд Геллерта, сорвала с головы это недоразумение, а сопровождающие ее девушки что-то испуганно заверещали, пытаясь вернуть его на место, но послав их пешим маршрутом в дебри человеческих углублений, Пруденс быстрым шагом подошла к Геллерту, на ходу срывая с себя оттягивающие уши сережки.

— Это не смешно, — глядя на улыбающихся мужчин, сообщила она, сложив руки на груди, не боясь смазать краску, которая была и на руках, впрочем, рисунок, кажется, застыл намертво. — Где вождь?

Геллерт, отпив что-то из глиняной кружки, заметил, что крепкий травяной напиток с нотками фруктов вполне себе неплох и чем-то напоминает обычную сладкую настойку и немного абсент.

— Разве можно благовоспитанной леди так выражаться? — не преминул поддеть он. — Мы все ждем вас, нам накрыли целое пиршество, — добавил Геллерт, не пряча улыбку — ее недовольство и этот странный наряд действительно веселили.

Заметив на ее щеке и подбородке проступающие ссадины, Геллерт, сам того не ожидая, потянулся к ее лицу ладонью, а второй рукой незаметно тронул бузинную палочку, надеясь, что она сработает. Ссадины исчезли, а Пруденс почувствовав магию, вскинула на него удивленный взгляд и тоже коснулась своего лица.

— У меня не получилось, видимо, вы действительно сильный волшебник, — негромко сказала она и, потупив взор, ощущая себя совершенно идиотски в этом костюме: — спасибо вам, Хельмут, если бы не ваше своевременное появление…

Он снова как-то машинально коснулся ее, на этот раз чтобы поднять подбородок и заглянуть в глаза, показывая доверие.

— Вы всегда можете на меня рассчитывать, Пруденс, — улыбнулся он, понимая, что она теперь у него в долгу.

Она явно не ожидала повторного прикосновения уже не с лечебной целью, но внезапно стража, схватив под руки, буквально оттащила Геллерта от нее и направила на него копья.

— Это что еще за дела? — возмутилась Пруденс, подбоченившись, точно строгая матушка зыркнув на подошедшего вождя.

— Никто не может касаться Техмерет, тем более, мужчина, — сказал вождь, подойдя ближе и игнорируя ее недовольный вид.

— Отпустите его немедленно! Ко мне не нужно применять столь строгий этикет, я не королевская особа.

Вождь кивнул стражникам, и те выпустили Геллерта из захвата, немного вымазав краской. Абернети и Кралл разумно держались подальше, стараясь вообще не контактировать с племенем, хотя Тобиас поглядывал в сторону симпатичной худощавой девушки с мелким бесом кудрей на голове.

— Пока нет, но скоро вы станете моей женой, Техмерет, только так племя сможет…

— Да неужели! — только елейно перебила Пруденс, не воспринимая вождя всерьез, — Вашей женой я никак стать не могу.

— Обычаи нашего племени…

— Я уже замужем, вождь Тхалу, — кратко пояснила она, хотя наверняка хотела выразиться несколько жестче.

— Как замужем? — спросил он, не рассчитывая на подобное. — За кем?

Пруденс, едва удерживая себя в руках из-за всего этого абсурда, бесконтрольно выдала проникновенным заговорщическим тоном:

— За духом магического правопорядка ах-ах?.. —

Абернети прыснул в кулак, замаскировав смешок покашливанием. Вождь был обескуражен, такого он, кажется, не ожидал, свято веря, что ей суждено стать его супругой. Аборигены были кровожадны, но наивны, словно дети…