Побратим (гет)

Примечания:

Меня посетила Муза, ура! Буду писать, пока пишется. Не забывайте про публичную бету. Всем спасибо за отзывы.

POV Тома Реддла:

Вернувшись со злосчастных каникул, которые запомнятся мне надолго, — я поставил во главу угла изучение всех возможных заклинаний первой помощи, какие смогу найти.

Перманентному нахождению меня в школьной библиотеке — давно никто не удивлялся. Репутация "заучки" меня уже не смущала.

Все эти аристократы с нашего факультета — практически ничего бы не потеряли, даже если бы не заходили в библиотеку Хогвартса вовсе. У каждого из них дома было немалое собрание книг, а у многих еще и домовой эльф в постоянном их распоряжении.

К тому же большинство моих сокурсников были феноменально ленивы. Многие поколения до них — уже успели накопить на безбедное существование своих немногочисленных потомков, на несколько десятилетий, как минимум.

Так что о приобретении какой либо профессии большинство слизеринцев предпочитали вообще не задумываться, а те, кто задумывался, — скорее чтили семейные традиции, чем шли по воле сердца или по необходимости зарабатывать этим себе на жизнь.

Мне же по окончании учебы придется где-то работать, и довольствоваться только теми практическими навыками, которые я успел освоить за время учебы. И знаниями, которые останутся в моей голове. А может учиться дальше, пользуясь только теми книгами, которые я смогу найти в продаже.

Однако, как я успел заметить, в том же "Флориш и Блоттс", — ассортимент литературы был сильно отцензурен Министерством Магии, а в магазине подержанных вещей на границе Косого и Лютного — ничего стоящего найти было нельзя.

Все мало-мальски ценное сразу же оседало в доме у самого старьевщика. Так поступали скупщики во все времена и это меня не удивляло и даже не огорчало. Я бы на его месте поступил так же.

Книги по колдомедицине в Хогвартсе были, но спросом у студентов не пользовались, но если кто-то и удивлялся моим предпочтениям, то только наша библиотекарша.

К счастью, регистрировать у нее нужно было только те книги, которые я собирался вынести из библиотеки, а то, что я читал прямо в зале — никого не интересовало.

Довольно быстро я обнаружил в глубине зала целую секцию специализированной литературы разных лет: разрушения проклятий, снятие порчи, лечение травм разной степени сложности, и даже стоматология с акушерством тут присутствовали.

Книг по акушерству я первое время избегал, как огня, однако, любопытство вскоре взяло верх и кое-что оттуда я тоже себе выписал. А именно — противопоказания к магическому вмешательству для женщин в интересном положении и список разрешенных для применения зелий. Зачем? Кто бы знал. Но даже если оно мне самому никогда не пригодится, то у меня еще и сестра есть. И она тоже будет лишена возможности пойти и взять нужные книги, после окончания школы.

В общем за учебой и бесконечным чтением медицинских справочников — я совсем потерял счет времени. Даже забыл о Вальпурге Блэк, которая меня в последнее время не особо доставала.

Вспомнил я о ней только тогда, когда заметил ее отсутствие за ужином, на что Малфой заметил, что я со своими книгами совсем выпал из реальности и отстал от жизни.

Другие ребята тут же просветили меня, что у Вэл мать умерла родами, вместе с младенцем, днем ранее, и что декан Слизнорт отпустил ее домой в связи с этим, кажется, на три дня.

Вальпургу мне было искренне жаль, но мысли мои отчего-то пошли куда-то не туда после этой новости.

"Неужели даже такие волшебники, как Блэки, с кучей денег и возможностей, — ничего не могут сделать, чтобы избежать смерти по такой обыденной причине, как роды?" — думал я, в недоумении.

Надо заметить, что похожим вопросом я терзался задолго до поступления в Хогвартс, ведь считал, что моя мать умерла именно так. И что такая банальная причина привела в Приют Вула едва ли не половину других воспитанников.

Однако, даже учась в Хогвартсе, до поры до времени, я наивно полагал, что магия почти всесильна и уж эта проблема у магов наверняка решена давно и полностью, но как же я заблуждался!

Статистика приведенная в одном из медицинских журналов за позапрошлый год — выглядела ужасающе: у магглов смертность матерей еще совсем недавно достигала 40%, а у волшебников твердо держалась в пределах 20-25%.

С детской смертностью дела обстояли еще хуже: у магглов гибло до 60% новорожденных, а у волшебников до 40%, и еще в 5% случаев дети оставались сквибами в результате неумелого медицинского вмешательства. Я не был уверен в актуальности изложенных данных, но других мне взять, для сравнения, — было негде.

Также погано у магов дела обстояли с диагностикой вялотекущих хронических заболеваний, вроде диабета, подагры, мочекаменной болезни, и прочего множества болезней, которые не давали сразу строго определённых симптомов.

Хорошо лечить маги могли лишь то, что и так лежало на поверхности: ушибы, переломы, синяки, ожоги немагического происхождения, больные зубы и не особо серьезные отравления. Кое-как лечить и предотвращать они научились инфаркты и инсульты, благодаря чему продолжительность жизни магов существенно выросла. Хотя волшебники вообще были в среднем здоровее и крепче магглов.

Тем не менее, ведьмы, как и обычные женщины, все еще умирали от родов, дети от многочисленных инфекций, а уж про лечение какой-нибудь эпилепсии или онкологии — маги даже не задумывались, очевидно не понимая саму природу этих заболеваний. О чем они честно писали в своих справочниках и наставлениях.

Бытовая отсталость волшебного мира, в целом, меня не особо волновала, но ровно до того момента, пока я не осознал, что и их медицина отстает не меньше. Это открытие было, мягко говоря, шокирующим.

И это я еще говорю о болезнях вполне обычных. Если же дело касалось патологий, вызванных магическим вмешательством, то тут был вообще мрак. Большинство рекомендаций по лечению представляли собой одну простую схему:

Примените заклинание Фините Инкантатем, если не помогло, то примените (далее шел список универсальных противоядий, самых ходовых заклинаний и зелий), если и это не помогло, то ждите пока само пройдет...

В качестве вспомогательных средств использовали что-то наподобие кровопускания, пиявок и других не менее архаичных методов. В одной из книг даже предлагали при отравлении спорыньей — выпить ртути.

Да и мои подозрения относительно первоначального предназначения костероста — были не так уж далеки от истины.

Слишком свежи в моей памяти были те дни, когда Приют становился помесью лазарета со склепом из-за очередной инфекционной вспышки. А детские гробы, выносимые нашим завхозом ранним туманным утром, когда, как он думал, — никто из детей этого не видел, — навсегда останутся одним из самых страшных воспоминаний моего детства.

Библиотекарша, кажется, всерьез решила, что я планирую стать колдомедиком и прониклась, поэтому по собственной инициативе, — притащила мне кое-что из запретной секции, хоть и настоятельно просила меня об этом не распространяться.

Это было очень кстати, так что я скопировал массу полезных заклинаний в свой дневник, опасаясь, что халявный доступ к этим книгам у меня появится еще не скоро.

Тем не менее то, что я не мог воспользоваться ничем из этого на каникулах, — меня изрядно напрягало. Более всего, хотя признаться в этом даже самому себе — было непросто, — я боялся собственной беспомощности. И не важно грозила ли опасность мне или кому-то рядом, — невозможность хоть что-то с этим сделать — приводила меня в ужас. Чем мне, к примеру, помогло знание заклинания сращения костей, если без палочки я не мог его применить к своему перелому? Правильно, ничем!

Поэтому вопрос приобретения нелегальной палочки встал особенно остро.

Мои мозги буквально кипели в тщетной попытке изыскать пути ее приобретения. Но находясь в Хогвартсе 9-10 месяцев в году, я не мог нигде просто купить себе вторую палочку, хотя не сомневаюсь, что взрослые маги регулярно так и делали. Ведь палочки ломались, и это происходило достаточно часто.

Возможно, я бы даже решился на дуэль с кем-то, чтобы по праву победителя, забрать у побежденного палочку, если бы не знал, что чары надзора присутствуют на всех ученических палочках, без исключения. А менять шило на мыло — смысла не было.

Как обычно засев в библиотеке сразу после уроков, я совершенно забыл о церемонии Посвящения в Рыцари новичков. Хорошо, что Малфой, как наш куратор, — проследил за этим и отбуксировал меня прямиком к залу собраний.

Моя голова все еще была забита вопросом добычи волшебной палочки, поэтому, когда, открыв дверь в "Зал собраний", как я думал до этого, — я попал совсем не в зал, а в небольшую полутемную комнатку, по бокам которой располагалось что-то наподобие старинных магазинных прилавков, а на них — лежали несколько десятков волшебных палочек, разной степени потертости.

Я не мог поверить своим глазам, но они все были прямо тут, вполне реально и осязаемо. Не долго думая, я схватил с одного из прилавков штук пять-семь разных палочек и, запихнув их в свою сумку, тут же вышел, чтобы столкнуться нос к носу с недовольным Малфоем.

Из-за этой заминки мы едва не опоздали, так что на выяснение степени моей неправоты времени уже не осталось. А после церемонии Малфой пояснил мне, что это за Комната, которую я по скудоумию принял за подобие актового зала в маггловской школе.

Это была "комната по требованию", или "комната так и сяк", а кто-то называл ее "выручай-комнатой". В общем помещение это было едва ли не самым волшебным из всего, что можно было найти в этом древнем замке.

Комната была ничем иным, как воплощенным желанием входящего. Разумеется, ее возможности тоже были ограничены. Например, она не могла предоставить предмет, которого в замке никогда не было, были и другие нюансы, но они меня интересовали мало. Мне нужны были палочки — я получил палочки.

Почему палочка требовалась не одна? Потому что их еще нужно было испытать в деле, да и Мортише надо было оставить хоть какой-то выбор. В моей голове все ещё сидело, как заноза, высказывание Олливандера, о том, что палочка выбирает волшебника. Но теперь я все чаще сомневался в истинности данного утверждения. Оливандеру просто было выгодно, чтобы все мы думали именно так. Палочки из выручай-комнаты выглядели вполне обычно, разве что было видно, что ими пользовались прежде. Единственное, чего выяснить я так и не смог, так это есть на этих палочках надзор или нет? В библиотеке отсутствовала какая либо информация про эти чары.

Но поговорив с Яксли как-то вечером, перед сном, я пришел к выводу, что это уже не имеет значения, если палочка чужая. Даже если я нарушу запрет и владельцу палочки прилетит уведомление из Министерства или штраф, то какая мне разница? Ведь я с этим владельцем не знаком, как и он со мной. Быть может этот владелец уже совершеннолетний, а то и вовсе давно умер, ведь Хогвартсу было более тысячи лет!

Светить левые палочки на уроках, разумеется не стоило, поэтому в выходные я утащил Мортишу в дом ее дяди в Хогсмид, где мы и опробовали все палочки по очереди, чтобы выбрать из них те, что наиболее послушны. Более или менее нам подходили почти все палочки, но некоторые, кажется были просто менее мощными. Те, что остались мы решили припрятать в доме, поскольку не знали можно ли хранить у себя сразу несколько подобных вещиц, или это как-то регламентировалось законом. В случае острой необходимости, — наведаться сюда мы могли бы даже во время каникул, чего нельзя было сказать о школе. И уж тем более о выручай-комнате в ней.

Никаких следов пребывания в доме мистера Фрампа или его эльфа, к сожалению, так и не появилось. Поэтому задерживаться долго там мы не стали. А появляться в самом Хогсмиде не имея официального разрешения — было бы не разумно, особенно в выходной, когда там шарахалось пол школы, включая учителей.

Из каких материалов были наши вторые палочки — мы не знали. Но то, что они у нас были — уже вселяло в меня хоть какой-то оптимизм. И на душе сразу стало спокойнее.

На следующий день после нашей с Тиш вылазки, — в Хогвартс вернулась Вальпурга Блэк.

Поначалу я даже не узнал ее. Она сильно похудела, осунулась, а закрытое траурное черное платье в пол прибавляло ей возраста, так что на вид я бы дал теперь ей не меньше 19-ти, хотя знал, что она всего на год меня старше, а значит ей лет 14-15, не больше. Может быть все дело было в её высоком росте. Как говорил Малфой, все оттого, что мальчишки начинают расти чуть позже девчонок.

Устав бегать от желающих "выразить ей глубочайшие соболезнования", — Вэл причалила как-то вечером у моего, заваленного книгами, стола в библиотеке. Она не приставала ко мне с разговорами, так что я довольно долго игнорировал ее молчаливое присутствие, пока не почувствовал на себе ее пристальный изучающий взгляд.

Подняв глаза от книги, я вопросительно поднял брови.

— А ты что же, не будешь выражать мне свои глубочайшие соболезнования? — последние слова она сказала таким ледяным тоном, что у меня аж вся спина мурашками покрылась. Дураку было бы ясно, что мои соболезнования — были бы последним, что я скажу в своей жизни, надумай я их ей сейчас выразить.

— Не думаю, что тебе от меня они очень-то нужны, — спокойно ответил я, снова утыкаясь в книгу.

— Грубиян! — фыркнула она, впрочем, на этом ее почти осязаемая ярость, кажется пошла на спад, и я с облегчением выдохнул.

— Никак не пойму, как такая сильная ведьма, как моя мать могла умереть так... так.. — она всхлипнула и спрятала лицо в ладонях.

— Так нелепо? Банально? Так неподобающе? — продолжил я ее мысль, давая девушке время взять себя в руки.

— Да, — прошептала она, — Но откуда ты знаешь? Ты мысли умеешь читать? — спросила она, скорее в шутку, пытаясь сгладить возникшую между нами неловкость.

— Ты не поверишь, но моя мать умерла точно так же... Правда ей было всего 16 и она по словам знавшего ее человека, — была слабой и болезненной. Но я все равно долгое время думал об этом в Приюте. О том, что это ужасно несправедливо, что умирают те, кто умирать не должен: совсем ещё молодые и полные сил женщины. — мои слова о смерти матери были не вполне правдивыми, но объяснять Блэк все нестыковки своей биографии, — настроения не было. Тем более что говоря о своем отношении к этому я ей не лгал. Да и привычка озвучивать только официальную версию — давно была отработана до рефлексов.

Так было проще и безопаснее.

— Жизнь вообще не справедлива, знаешь... — внезапно сказала она и снова заплакала. Я неловко обнял ее за плечи в попытке утешить, а она и не подумала от меня отстраняться, наоборот — будто бы обмякла и на мгновение позволила себе эту слабость — поплакать на плече у кого-то, а не строить из себя безчувственную мраморную статую.

Только тогда я понял, что совершенно не знаю Вальпургу Блэк. Я был знаком лишь с той маской, которую она позволяла мне увидеть. Все аристократы из старых семей — носили подобные маски на людях. Так уж их воспитывали. Но теперь, под грузом постигшего ее горя, — маска мисс Блэк треснула и осыпалась, открывая мне совсем другую Вальпургу. Более ранимую, более эмоциональную и более человечную.

Впервые в жизни я увидел в ней не высокородную леди, а такую же уязвимую девочку, как Мортиша, — нуждающуюся в сочувствии и понимании, а не в дежурных соболезнованиях, которые ей все выражали из вежливости, а не из искреннего сострадания, — и это открытие поразило меня в самое сердце.

С этого дня наши отношения с Вэл Блэк изменились в лучшую сторону, хотя при посторонних она снова надевала свою маску, демонстрируя снисходительную холодность и отстраненную вежливость. Так что заподозрить нас в дружбе вряд ли бы кто-то осмелился.

Единственным человеком, который знал о моих изменившихся отношениях с Блэк — была Мортиша. И хотя к Вальпурге она относилась с некоторой предубежденностью, — Тиш была из тех людей, которые никогда не станут лезть в чужие дела или навязывать свою точку зрения. Наверное именно за это я и любил сестру — ей можно было доверить любую тайну, не боясь осуждения с ее стороны.

Но личная трагедия Вальпурги Блэк — вскоре померкла на фоне иных трагедий.

Далеко не все маги были согласны прятаться в теплых особняках под защитой чар, когда их Родине грозила опасность.

Война постепенно, день за днем проникала и в стены Хогвартса: тревожными заголовками газет, тревожным молчанием за столами утром. И слезами тех, кто получил из дома дурные вести. Защитить нас от плохих новостей даже Хогвартс был бессилен.

Многие отцы, братья, кузены и другие родственники учеников — пошли служить в армию добровольно, и не было ничего удивительного в том, что кто-то из них погибал, попадал в плен, пропадал без вести, или же возвращался домой с увечьями.

Но различия с маггловскими новостными сводками все же были: магглы виновником всех своих бед — считали немецкого канцлера, по фамилии Гитлер, тогда как в волшебном сообществе — такую же зловещую роль играл Гриндевальд, а Гитлер если и фигурировал, то только в качестве пешки Темного Лорда.

Этот Гриндевальд, похоже, вообще почти всегда действовал чужими руками. Так что международная конфедерация магов — даже предъявить ему ничего не могла, чтобы санкционировать его арест.

По всем статьям Гриндевальд был чист, как стеклышко, а сплетни, слухи и бездоказательные обвинения — к делу не пришьешь. Возможно, где-то там, подле Темного Лорда, в числе его покорных пешек, — жил и мой отец, даже не подозревая о моем существовании... И если он тоже погибнет — я об этом никогда даже не узнаю.