Упала, очнулась - султанша! (джен)

Август 1511 года.

Поражение.

Я сидела на диване, уставившись мутным взглядом в серебряную тарелку с ужином. Мой отец бросил вызов падишаху и проиграл. Почти два года готовился этот долгий бунт, почти два года я и Сулейман жили в страхе, что за ним придут милые дядечки в чёрном. Даже мать не была в курсе всего по признаку пола, брату, как единственному наследнику, Селим рассказывал больше, а тот уже передавал мне. Ну как передавал, изначально ломался, но я додавила.

И вот теперь запыхавшийся гонец отдыхал где-то внизу, а Сулейман и Валиде держали совет: как быть и что делать.

— Иг-ать! — настойчиво потянула за край платья маленькая Шах. Я отрицательно покачала головой и подала служанке знак увести сестру. Её кормили отдельно, но, так как мы старались побольше времени проводить с ней, подпускали даже во время трапезы, забирая по ситуации или требованию. Так что девушка послушно протянула руки к малышке, но та хлопнулась на пол и заревела.

— Иг-ать!!!

— Дай её мне, — вмешалась Бейхан. — Моя бедная, злая Хатидже с тобой не занимается? Ну ничего, сейчас поиграем. Хочешь ловить мячик? Или читать сказки?

Надменно взглянувшая на сестёр Фатьма фыркнула.

— Чего ты с ней возишься? Отдай служанкам, да и всё.

— Но она плачет.

— И что?

Бейхан, ласково гладившая младшую по голове, запнулась. Она недавно получила свои покои, став "взрослой", но уходила лишь для сна, проводя всё остальное время с крошечной сестрой и матерью. Это невероятно раздражало Фатьму, которая дождаться не могла переезда в свою жилплощадь.

— Как ты можешь спокойно смотреть на её страдания?

— Молча, — устало влезла я в разговор. Малышка действительно весьма капризна, а тут ещё такие новости. — Порыдает и успокоится, ничего с ней не сделается. Если во всём потакать, вырастет неженкой и стервой. Унесите в спальню.

Мы каждый вечер ужинали в компании Валиде, так что и сейчас находились в её покоях. Нянька поклонилась, забрала опять ревущую Шах и скрылась за занавеску, укачивая. Бейхан разочарованно посмотрела им вслед.

— Что с тобой, Хатидже? Ты сама не своя, — осторожно заметила она. Я окинула взглядом стоящих недалеко от стола служанок и велела:

— Оставьте нас.

Сёстры заметно напряглись. Фатьма даже отложила ложку, что для неё было очень редким событием — мало что могло испортить нашей веселушке аппетит.

— Плохие новости. Отец выступил против султана с войском и был разбит. Сейчас он на пути в Крым, будем надеяться, укроется, наберёт побольше сил и успешно завершит начатое. Никому ни слова, сами понимаете, и Валиде тоже, иначе у меня и брата будут большие проблемы.

Бейхан в ужасе прикрыла рот рукой.

— Но как же так?! — слишком громко воскликнула она, и Фатьма пнула её под столом. Нельзя было забывать, что от чужих ушей нас отделяют пять метров и тонкая ткань. — То есть, я имею в виду, его же должны наказать, разве нет? И как можно было решиться на бунт против падишаха, он ведь ставленник Всевышнего на земле!

— Скажи мне, ты дура? — зашипела я. Наивность сестры иногда очень сильно выбешивала — и как только такой цветочек мог вырасти в этом серпентарии? — За такое наказание только одно: смертная казнь, причём для Сулеймана тоже. И наш дорогой дедуля отдаст приказ, не моргнув глазом, если уже не отдал! Может, уже сейчас сюда едут палачи!

— Что мы можем сделать? — напряжённо спросила Фатьма.

— Ничего. Забыла про Теккели?

Она поёжилась. Около семи месяцев назад в юго-восточной Анатолии вспыхнул бунт, подготовленный персидским шахом Исмаилом I. Слабость султана и почти гражданская война между его сыновьями не могли пройти незамеченными от других государств. Я помнила, что мятежники напали на караван дяди Коркута, направляющийся в Манису. Дядя помирился с дедом и надеялся урвать трон, но шансов у него объективно было немного.

Основной целью являлось уничтожение правящей династии, с дополнительными в виде уменьшения налогов, увеличения прав крестьян и ослабления феодализации. В провинции Текке нашёлся предводитель восстания — Карабыйык-оглу, взявший себе прозвище Шахкулу Теккели, то есть "раб шаха". Верные династии османы звали его Шайтанкулу, "раб шайтана". Пока высшие государственные чины были заняты разборками между шехзаде, бунтующие грабили города, убивали санджакбеев и только увеличивали свою численность.

Наконец, янычары одного из самых талантливых полководцев империи, великого визиря Хадым Али-паши, соединилось с войском дяди Ахмеда, в санджаке которого в тот момент были сосредоточены восставшие. Больше месяца шли яростные стычки, и в конце концов недореволюционеры были вынуждены отступить.

Всё бы закончилось быстро, но дядя не смог упустить такую шикарную возможность привлечь на свою сторону янычар. Однако когда ему это не удалось, покинул поле боя. Шахкулу дураком не был, шанс свой упускать не собирался и был таков. Великий визирь гнал его к самым границам, пока в финальном сражении не погибли оба — и Хадым Али, и Карабыйык-оглу.

Мы познали то ощущение беспомощности перед надвигающейся волной разъярённых людей, которые хотят твоей смерти. Это не таинственная случайность, не страшная болезнь, люди, которые хотят тебя убить. Растоптать. Сжить со свету просто за то, что в твоих жилах течёт кровь правящей Династии.

Я также помнила, что сейчас оставшиеся в живых бунтовщики находились на пути в Персию, где надеялись найти поддержку шаха, но Исмаил любезно предоставит всем, знающим хоть что-то о его причастности к организации восстания, прекрасные джакузи в виде котлов с бурлящим кипятком. Блять, он сварит их заживо, это даже звучит жутко. В послезнании есть свои минусы.

Но до 25 апреля 1512 года оставалось около восьми месяцев, и по истории янычары, находящиеся на стороне Селима, додавили одряхлевшего султана до отречения в пользу моего отца. Главное — пережить этот критический период. Надеюсь, конечно, что брата не придут казнить, потому что, во-первых, санджак очень далеко, и добраться до него даже гонцу дело небыстрое. Во-вторых, это наша территория. Здесь наши влиятельные крымские родственники со стороны матери, Менгли Гирей окажет отцу большую поддержку в получении престола. Да и слуги банально не позволят убить брата в его же дворце, пусть даже палачи покажут фетву о казни с личными печатями шейх-уль-ислама и падишаха. Конечно, у деда могли быть свои агенты здесь, но с учётом его состояния и того, что приоритетной целью являлся Селим, не думаю, что сейчас за Сулейманом явятся бравые ребята с верёвочкой наперевес. Однако такая вероятность действительно была, и это не могло не пугать.

Я встала, оправляя шуршащую юбку.

— Спасибо за вкусный ужин, продолжайте без меня.

И вышла.

* * *

Сулейман устало ввалился в свою комнату, когда его ухватили за шиворот и приставили к шее что-то твёрдое.

— Постоянная бдительность!! — рявкнули на ухо.

— Отъебись, Хатидже! — разъярённо зарычал шехзаде.

— Отъебусь, — спокойно отреагировала я, положив на стол обычную ложку, ручка которой была прижата к сонной артерии брата, — но завтра на моём месте вполне может оказаться милый мальчик с ножом, учитывай это.

Сулейман плюхнулся на диван и раздражённо уставился на меня.

— Зачем пришла?

— Ужин принесла, ваше святейшество, а то загнётесь тут, не жрамши. Откушайте, будьте любезны. Яд отсутствует, не извольте беспокоиться.

Побуравив меня подозрительным взглядом, брат ухватил столовые приборы и со всей жадностью молодого парня начал поглощать вкуснейшее мясо с гарниром. Я закатила глаза. Великовозрастный ребёнок!

Внезапно он отодвинул тарелку в сторону и похлопал по сиденью рядом с собой. Я нахмурилась, но послушно присела рядом.

— Что такое?

— Мать сказала, что чем скорее умрёт дед, тем лучше, — глухо произнёс он.

— Это действительно так.

— Что?!

— Если в ближайший год наш отец не станет султаном, всё будет очень плохо.

Нежно взяв его за подбородок, я посмотрела прямо в голубые глаза и медленно, вдалбливая в тупую, но такую родную голову каждое слово, проговорила:

— Я люблю тебя. Ты мне дороже всего на этлм свете. Если для твоего благополучия потребуется смерть человека, которого я видела от силы несколько раз в жизни, то разумеется, что...

Он поцеловал меня прежде, чем я успела закончить фразу.

* * *

Айше-султан подрагивающими руками приняла из рук служанки бокал с успокаивающим раствором.

— Госпожа, прошу, не нужно так изводить себя, — уговаривала верная Дайе.

— О Всевышний, помоги, защити... Мой сын в огромной опасности, как тут не волноваться?!

— Шехзаде Селим знает, что делает, я уверена, у него всё под контролем.

Женщина с громким стуком вернула стакан на поднос. Прислуживавшая джарийе слегка вздрогнула от напора ярости, сочившейся из каждого движения султанши.

— Если бы всё было так, как ты говоришь, — выплюнула она, — то мы бы сейчас собирали вещи в Стамбул, или, на худой конец, Манису!

Афифе-хатун, стоящая неподалёку, нахмурилась.

— Думаю, что лучше всего будет позаботиться о безопасности единственного шехзаде, потому что мы не можем повлиять на всё остальное.

Айше подарила кормилице сына злой взгляд. Она не любила, когда ей давали советы, тем более те, кто по рангу намного ниже. Но Хафса была умной женщиной и от хорошего совета отказываться не стала.

— Ты права, прикажи удвоить охрану Сулеймана. Пусть его еду проверяют перед употреблением, одежду надевают перед тем, как она понадобится, и больше никаких благовоний. И тренировок с настоящими мечами.

— Госпожа, — учтиво проговорила Афифе, — вы забываете о дочерях.

— Что ты имеешь в виду?

— Всем известно, как сильно шехзаде любит своих сестёр, так что будет разумным повысить меры безопасности и для них. Девочек могут выкрасть и использовать для шантажа.

— Верно, — скрипя сердцем, признала Валиде, — во время их прогулок в саду пусть всегда присутствуют евнухи. Я поговорю с ними, пусть не гуляют поодиночке.

— Вы очень мудры, госпожа, — поклонилась Афифе. Дайе смерила её неприязненным взглядом, но ничего не сказала.

— К сожалению, нам остаётся только ждать. Я поговорю с отцом, возможно, он сможет помочь обеспечить побег Сулеймана в случае неудачи, но пока что мы балансируем на острие меча. Одно неверное движение — и польётся кровь.

— Я сейчас же отдам распоряжения, — кивнула кормилица Сулеймана и, с позволения султанши, покинула комнату.

— Не нравится она мне, госпожа, — тут же поделилась Дайе. — Не слишком ли много берёт на себя? Гаремом ведь управляете вы.

— Ты права, — вздохнула Айше. — Но она может быть полезна, поэтому имеет смысл закрыть глаза на некоторые вещи.

* * *

— Фу! — скривилась я. — Зачем ты это сделал?!

— Тебе неприятно? — ошарашенно спросил брат.

— Разумеется! Не делай больше так никогда!

— Хорошо, как скажешь, — покладисто согласился он. — Но почему?

— Знаешь, кого целуют в лоб? — доверительно спросила я. — Покойников.

Сулейман вылупил глаза, но промолчал. Около десяти секунд мы просто пялились друг на друга, не зная, что сказать или сделать, чтобы нарушить неловкость момента, пока я не спросила:

— Ты жрать будешь или нет?

Он фыркнул, но взял ложку и продолжил трапезу.

— Да, кстати, — крайне любезным тоном оповестила я его, — ешь аккуратней, представляешь, сколько смеху будет, если ты подавишься костью? Дядя Ахмед точно будет в полном восторге.

Яростный взгляд стал мне ответом. С набитыми щеками брат был похож на хомячка. Очень злого хомячка.