Альфи (гет)

Кабинет был погружён в тот полумрак, что он предпочитал всем другим видам освещения. Свет от камина отбрасывал на стены, затянутые тёмно-зелёным бархатом, длинные, пляшущие тени. Они скрывали больше, чем открывали, — идеальная метафора для всей его жизни. Корвус Паркинсон сидел в кресле из чёрного дерева, его пальцы с идеально отполированными ногтями ритмично барабанили по резному подлокотнику. Перед ним на столе лежала стопка газет — не только «Ежедневный пророк», но и менее популярные, но куда более влиятельные издания вроде «Метлы и Котла» или «Обозревателя Волшебного Права». Все они так или иначе обсуждали одно и то же: дело Винтерхальтена.

«Герой или преступник?» — гласил самый идиотский заголовок.

«Закон превыше милосердия?» — вторил ему другой, чуть более умный.

«Нужна ли реформа Устава о Магическом Правопорядке?» — выспренне вопрошал третий.

Корвус позволил себе короткий, беззвучный выдох, в котором читалось всё его презрение к этой шумихе. Как они все не видят? Как могут не понимать, что Винтерхальтен — не причина, а симптом? Симптом болезни, разъедающей магическую Британию изнутри. Болезни под названием «вседозволенность».

Он откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. Как он, Корвус Паркинсон, потомок древнего и благородного рода, скатился до роли надзирателя в школе для детей? Ответ, как и всё в этом мире, был сложен и отвратителен в своей простоте. Это был не карьерный взлёт, а ссылка. Наказание за провал. Провал миссии Квиррелла.

Квиррелл… Слабый, тщеславный дурак, но полезный инструмент. Его задачей было не преподавание, а наблюдение. Хогвартс, под крылом Альбуса Дамблдора, всегда был слепым пятном для Стражей. Местом, где тёмные артефакты и знания могли годами пылиться в заброшенных классах, а юные умы — соблазняться запретными искушениями. Квиррелл должен был стать их глазами и ушами. И он стал. Слишком хорошо.

Из всех донесений Квиррелла полезные появились только в последний год. Квиррелл время от времени регистрировал вспышки некроэнергии — в основном достаточно слабые, но были и исключения. Судя по всему, выходило, что в Хогвартсе прячется некромант, который с завидной регулярностью практикует простые тёмные фокусы, а раз или два, судя по показаниям, провёл некроритуал по мощности сопоставимый с поднятием целого кладбища. При этом источник вспышек оставался неопределённым, а в Хогвартсе, казалось, ничего не происходило. Разве что та дурацкая история с нападением тролля на его дочь. Как ни крути, бредовее данных он ещё не получал.

Тем не менее угроза была, и вовсе не пустяковая. Поэтому Квиррелл получил чёткие указания: «Нейтрализовать угрозу. Любой ценой». Квиррелл попытался. И исчез. Стёрся, как будто его и не было. Официальная версия — отъезд. Но Корвус знал правду. Квиррелла убрали. И сделал это либо сам некромант, либо… кто-то, его прикрывающий.

И вот он, Корвус Паркинсон, человек, державший на крючке пол-Министерства, мастер шантажа и политических интриг, оказался в роли просителя на ковре у своего прямого начальства в Совете Стражей Бездны. Телепорт-комната в их лондонской штаб-квартире была выдержана в том же стиле, что и его кабинет, но с поправкой на масштаб: никаких окон, только чёрный мрамор, горящие факелы и гигантская мозаика на полу, изображающая трёхглавого пса Цербера, растерзавшего очередного грешника.

— Провал, Паркинсон, — голос говорившего был лишён всяких эмоций, как скрип точильного камня. Старейшина, чьё настоящее имя Корвус не знал и знать не желал, был скрыт в тени своего трона. — Провал Квиррелла. Провал с Лестрейнджами. Вы позволили ситуации выйти из-под контроля.

— Лестрейнджи были необходимы, — парировал Корвус, сохраняя внешнее спокойствие. — Их побег создал нужный уровень напряжённости. Дементоры у стен Хогвартса — идеальный детектор для некроманта. Холод должен был вынудить его проявиться.

— И что? Он проявился? — в голосе Старейшины прозвучала ядовитая насмешка. — Проявился и устроил бойню, которую затем героически прикрыл ваш же человек? Нет, вмешался чужак! Винтерхальтен… Интересная фигура. Слишком чистая биография для солдата двух войн.

— Он был тщательно проверен, — сквозь зубы произнёс Корвус. — Никаких связей с тёмными культами. Просто… эффективный боец.

— Эффективный? — Старейшина мягко рассмеялся. — Он вырезал трёх Пожирателей холодным оружием, Паркинсон. Как мясник. Это не эффективность. Это стиль. Стиль, который нам хорошо знаком. Стиль старых школ, которые мы пытаемся искоренить. Ваша провокация привела к тому, что наш возможный некромант получил идеальное алиби, а его покровитель — ореол мученика. И, что хуже всего, вы создали политического монстра.

Старейшина сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание.

— Дело Винтерхальтена стало катализатором. Лицемеры из Министерства, либералы из Визенгамота, все эти кричащие о «правах волшебников» и «справедливости»… Они объединились. Они называют себя «Альянсом Милосердия». Они требуют пересмотреть статью седьмую. Узаконить применение смертельной силы в более широких рамках. По сути, они хотят дать волшебникам право вершить самосуд.

Корвус почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он понимал, к чему клонит Старейшина. Если «Альянс» добьётся своего, это ослабит влияние Стражей. Их главный инструмент — закон — перестанет работать. Они сами станут вне закона в глазах этой новой, размягчённой системы.

— Ваша задача, Паркинсон, — продолжил Старейшина, — теперь тройная. Во-первых, и это первостепенно, найти и обезвредить некроманта в Хогвартсе. До того, как он наберёт силу или его «Альянс» получит достаточно власти, чтобы прикрыть его. Мы не можем допустить появления нового Гриндевальда. Пророчество должно быть предотвращено.

Корвус кивнул. Древнее пророчество о «ребёнке Бездны», способном открыть врата в иную реальность, было краеугольным камнем всей их деятельности. Большинство считало его метафорой, но Стражи знали — угроза была реальной.

— Во-вторых, — голос Старейшины стал тише и опаснее, — вы должны дискредитировать «Альянс». Используйте свои связи. Компромат, шантаж, подкуп. Нам нужно, чтобы их движение ассоциировалось не со справедливостью, а с хаосом и попустительством злу. Пусть общество видит в них не реформаторов, а пособников тьмы.

— И в-третьих, — заключил Старейшина, и в его тоне прозвучало нечто, отдалённо напоминающее жалость, — вам придётся делать это изнутри Хогвартса. Ваше назначение преподавателем — это не наказание. Это необходимость. Дамблдор — ключевая фигура в этом «Альянсе». Его авторитет — их главный козырь. Вы должны быть рядом. Наблюдать. Влиять. И, если представится возможность… нейтрализовать.

Вот так просто. Его карьера, его влияние, его жизнь были сведены к роли тюремного надзирателя в самом сердце вражеской территории. Ссылка? Нет. Это была передовая. Самая важная битва в его жизни.

Вернувшись в свой кабинет в Министерстве, Корвус немедленно приступил к работе. Его сеть информаторов и шантажистов была обширна. Он знал о каждом грязном секрете, каждой тёмной сделке, каждой измене в высших эшелонах власти. «Альянс Милосердия» был рыхлой коалицией идеалистов, карьеристов и приятелей Дамблдора, которые увидели в ситуации шанс насолить чистокровным консерваторам или заработать политические очки. Идеалистов, вроде Амелии Боунс, было не сломать, но их можно было изолировать. А карьеристов… карьеристов было легко купить или уничтожить.

Он составлял списки. Кто поддерживает реформу? Кто финансирует «Альянс»? Чьи имена мелькают в газетах? Одному он анонимно присылал компромат на любовницу, другому — сведения о незаконных сделках с контрабандой гиппогрифов. Третьего просто покупал, предлагая место в комитете по надзору за торговлей зельями. Это была грязная, кропотливая работа. Но он был мастером своего дела.

А потом настало время ехать в Хогвартс.

Школа встретила его тишиной и скрытой враждебностью. Дамблдор с его дурацкими мантиями и сладостями, МакГонагалл с её стальным взглядом, Снейп с вечной брезгливостью… Они все были частью системы, которую он презирал. Системы, где детям с пелёнок внушали, что магия — это игра, что ошибки простительны, что «любовь и дружба» сильнее любого проклятия. Эта система порождала таких, как Поттеры, уверенных, что они вправе вершить правосудие по своему усмотрению. И таких, как этот мальчишка… Дамблдор.

Альфиас Дамблдор. Внук. Или не внук? Слухи ходили самые странные. Корвус проверил всё, что мог. Никаких записей о рождении. Никакой информации о родителях. Просто ребёнок, появившийся из ниоткуда на попечении величайшего волшебника современности. Слишком чисто. Слишком аккуратно. И слишком абсурдно. Как биография Винтерхальтена.

Их связь тоже не давала ему покоя. Почему старый солдат, холодный профессионал, проявлял такой личный интерес к мальчишке? Почему он бросился защищать его, позабыв про законы? Это не укладывалось в логику. Если Винтерхальтен был покровителем некроманта, то почему и он сам не мог тоже быть некромантом? Но нет, Винтерхальтен был слишком… прямолинеен. Его магия, которую Корвус чувствовал кожей, была боевой, жёсткой, но не тёмной. А вот магия мальчика…

Корвус ловил её отголоски. Слабые, тщательно скрытые, но неуловимые. Нечто... странное, не укладывающееся в его систему мира и, кажется, древнее. Эти сиреневые глаза... Причуда генетики или отголосок магии? Те слухи об испугавшемся дементоре. Это была не магия Дамблдоров, светлая и мощная. Это было нечто иное. Чуждое. Но он не мог однозначно утверждать, что речь о чём-то тёмном.

Мордредов мальчишка! Он будто воплощение самого слова «абсурд»! Знал бы он, сколько раз Корвус чуть не сорвался и не допросил его — грубо, с сывороткой правды, пыточными заклинаниями и выворачиванием сознания! Эх, мечты... Так открыто напасть на внука Дамблдора не могли себе позволить даже Стражи Бездны. К тому же мальчишка обвешан артефактами не хуже рождественской ёлки — старик постарался на славу. Приходилось искать обходные пути.

Сначала он действовал грубо, через РАССВЕТ. Натравить юных, глупых, но полных энтузиазма фанатиков на подозрительного студента — классический приём. Пусть шумят, пусть следят, пусть создают давление. Часто именно такая тактика заставляла виновного ошибиться, проявить нервозность.

Но Дамблдор… Дамблдор отреагировал не так. Он не стал скрываться глубже. Наоборот, он выставил свою странность напоказ. И сделал это с таким абсурдным, таким вызывающим блеском, что это нельзя было не признать гениальным. Лимонные дольки. К чёрту лимонные дольки! Это был шедевр маскировки. Он превратил себя из объекта страха в объект насмешек. И что самое главное — он сделал это искренне. Корвус, видевший тысячи лжецов, чувствовал — мальчишка и вправду был одержим этой дурацкой идеей. Он нёс эту легенду с фанатизмом неофита. Это либо делало его гениальным актёром, либо полнейшим сумасшедшим.

И теперь его адепты отказывались следить за Дамблдором.

— Он просто чудак, профессор.

— Это его хобби.

Они боялись снова выглядеть идиотами. Как будто они ими не были! Подумать только — его инструмент сломался о сахарную пудру!

Оставался один путь. Пригласить его в лоно. В РАССВЕТ. Заманить в самое сердце системы наблюдения. Близость рождает оплошности. Пусть он думает, что его приняли, что ему доверяют. Самодовольство — лучший друг ошибки.

И была ещё одна причина, более личная. Его дочь. Пэнси. Он видел, как она смотрела на этого Дамблдора. Не с обожанием фанаток, а с… пониманием. С какой-то странной, необъяснимой связью. Его приказ держаться подальше был не просто предостережением. Это был тест. И она его провалила. Он видел их мимолётные взгляды в Большом Зале, эту мгновенную, почти телепатическую связь. Она что-то скрывала. Что-то важное. Цербер раздери этот подростковый бунт!

Впрочем, всё не так плохо. Возможно, именно через неё он и выйдет на истину. Пусть она думает, что играет в свою игру. Пусть чувствует себя хитрой и незаменимой. Её наигранная холодность, её попытки казаться послушной дочерью… это было почти мило. Она не понимала, что лучший способ контролировать кого-то — позволить ему думать, что он свободен.

Корвус Паркинсон подошёл к окну своего нового кабинета в Хогвартсе. Замок спал. Где-то там, в этих древних стенах, прятался его враг. Некромант. Убийца Квиррелла. Возможно, это был один из старшекурсников-слизеринцев, балующийся запрещёнными ритуалами. Возможно, кто-то из преподавателей. А возможно… возможно, это был тот самый бледный мальчик с сиреневыми глазами, чьё происхождение было тайной, а покровитель — сидел в Азкабане.

Неважно. Он найдёт его. Он вытащит его на свет. И когда он сделает это, когда предъявит доказательства Дамблдору и всему его «Альянсу», это будет не просто победа над одним тёмным волшебником. Это будет смертельный удар по самой идее вседозволенности. Он дискредитирует Дамблдора, разобьёт реформаторов и покажет всему миру, что только бдительность и жёсткость Стражей Бездны могут удержать мир от сползания в хаос.

Он повернулся от окна. Его взгляд упал на портфель, в котором лежали планы следующего урока. «Манипуляция через сочувствие». Идеальная тема для начала. Надо же с чего-то начинать обработку молодых умов.

На его лице, освещённом огнём камина, на мгновение появилось что-то вроде улыбки. Холодной, безжизненной, но полной непоколебимой уверенности.

Игра только начиналась. И на этот раз он не собирался проигрывать.