История длиною в жизнь (гет)

Узнать, что творится между нами с Ласэном, мне удалось только к весне. К этому времени мы уже успели отпраздновать дни рождения всей нашей компании. Рег сопротивлялся очень долго, еле удалось его разжалобить.

— Это такой отвлекающий маневр, — пояснил он наконец. — Чтобы все думали, что Сириус в тебе не заинтересован.

— А на кой нам это?

— Мама против ваших отношений.

— Ясно, — вздохнула я. — Все беды от свекрови. Гении, блин.

— Почему ты так странно ругаешься? — спросил Рег.

— В смысле?

— То «блин», то «редиска», то «репа», то «кочерыжка», то «кочан».

— Кхм… Привыкла так.

— Слушай, а ты Сириуса любишь?

— С чего вдруг допрос? — прищурилась я.

— Он мой брат.

— Люблю? Знаешь, Рег, я и сама пока не уверена. Именно поэтому и не подпускаю твоего брата к себе.

— Любить так сложно?

— Спроси у Злотеуса.

— Я потому и спрашиваю, — парень закусил губу. — С любовью, с ней всегда так, или ваша компания особенная?

— Даже не знаю, что тебе ответить. По-разному бывает.

— Но вы ведь разберётесь?

— Да. Я думаю, разберёмся.

— Я пойду?

— Иди.

У двери паренёк остановился.

— Если что, я против ваших отношений не буду, — хитро заявил он и исчез.

Ну и нахальные дети нынче пошли.

Закончив с разговором, я нашла Ласэна, здраво рассудив, что из него правду будет вытащить легче.

— Ну и когда вы собирались мне рассказать? — поинтересовалась я.

— Никогда, — с ходу ответил он.

— М? Даже не спросишь, о чём?

— Зачем же? И так всё понятно.

— Как же вы собирались всё разруливать?

— Когда Сириус закончил бы с делами, ничего бы особо не поменялось. Наши отношения так бы и остались на грани дружеского флирта. Мы ведь оба понимаем, что эту грань никогда не переступим, а к концу седьмого курса всё бы прекратилось. Остепенились бы, так сказать.

— Замечательно. Жасмин в курсе?

— Да, я объяснил ей ситуацию.

— А мне, значит, можно и не знать?

— Ней, ты ведь сама от нас многое скрывала.

— Скрывала, но я пыталась вас защитить. И я вам во всём призналась. Даже в воздействии. А ты сам только что сказал, что вы не собирались ставить меня в известность. Наши ситуации нельзя сравнивать.

Сказав это, я развернулась, собираясь уходить. Ласэн поймал меня за руку.

— Извини, — тихо произнёс он. — Мы хотели тебе рассказать, но всё как-то не решались.

— Противоречишь сам себе.

Ласэн запустил руку в волосы. Его причёска тоже изменилась за годы учёбы. Он не был взъерошенным, как Джеймс, или прямоволосым, как Сириус. Волосы интересно обрамляли его лицо небольшими волнами, щекоча шею.

— И почему допрос устроили не Сириусу?

— Так ты ж за мной ухаживаешь, — охотно подсказала я.

— Всё-всё понял. Ставить в известность.

— То-то же.

* * *

До экзаменов дожили вполне спокойно. Несколько раз навещали Огрида. Великан был нам всегда рад. Жасмин всё чаще видели в нашей женской компании, если это позволяло расписание. Заклинания получались у меня всё лучше. Ласэн и Вера перестали отставать по превращениям. Профессора уверяли, что вскоре мы сможем обойтись и без дополнительных занятий. Арифмантика с трудом, но поддавалась изучению благодаря занятиям с Сириусом и тренировкам с девчонками. В Лесу мать Злотеуса почти восстановилась и к лету должна была вернуться домой. Про Альфарда мы больше не разговаривали, но Злотеус начал лучше понимать и контролировать себя. Ночные дуэли, насколько мне известно, почти прекратились, хотя к соглашению эти двое так и не пришли. Не знаю, может, Сириус решил, что наша дружба со Злотеусом также станет отвлекающим манёвром, а может, они оба начинали взрослеть.

В июне сдали экзамены. И теперь учителя твердили, что для нас теперь самое важное — С.О.В.У. В июне же мальчишки в первый раз присоединились к Рему в полнолуние. Вера, следившая сразу за всеми, не знала, радоваться ей или плакать. Их занятия со Слизнортом протекали в штатном режиме. Я боялась, что между друзьями возникнет неловкость, но оба зельедела были слишком спокойны для того, чтобы затевать скандал. Нет, они, конечно, оба были ещё и достаточно вспыльчивы, но в присутствии друг друга каждый держал свои эмоции при себе.

В целом, год можно было бы назвать спокойным. Если бы не разговор с Дамблдором почти перед самым отъездом. Мне передали записку с паролем с утра пораньше. Я, не будь дурой, показала её декану. Макгонаголл пошла со мной. Было у меня гаденькое желание взять с собой Эриса, но тогда, боюсь, от директорского кабинета ничего не осталось бы.

— А, Нея, девочка моя, проходи, — произнёс Дамблдор и увидел профессора. — Профессор Макгонаголл, у вас ко мне какое-то дело?

— Мисс Славинская — ученица моего факультета, я бы хотела знать, что она натворила.

Сокращение, данное мне Дамблдором, кануло в Лету еще курсе на третьем. Учителя проявляли просто поразительную учтивость, произнося неудобную для их языка фамилию. Когда меня взяли Поттеры, многие вздохнули с облегчением. Русской фамилией меня упорно продолжали называть лишь трое профессоров. Ну и директор после моей просьбы.

— Боюсь, юная мисс не так меня поняла. Она вовсе ничего не натворила, просто мне нужно с ней переговорить. Наедине.

— Не думаю, что вы скажете ей что-то такое, что нужно скрывать от декана, — Макгонаголл стояла на своём.

Дамблдор замолчал и пристально уставился на заместительницу. Да щас! Я закрыла разум профессора раньше, чем директор туда добрался. Феникс крикнул и облетел вокруг меня, позволив дотронуться. Затем вернулся обратно. Директор еле заметно помрачнел.

— Что ж, пожалуй, вы правы. Нея, я нашёл твоего отца.

Мощно. Только годы учёбы в Лесу помогли мне удержать лицо.

— Он же… умер.

— Боюсь, что это действительно так, но катастрофа тут ни при чём.

Ясен пень. Я мысленно покачала головой. Стало быть, Хранители всё же знают обо мне. Значит, они добрались до отца. Я мысленно усмехнулась. Видать, безотцовщина — это моя судьба. Но что, если они доберутся и до мамы?

Я посмотрела на директора.

— Что же тогда?

— Его убили. Мне удалось установить личность одного из нападавших.

Дамблдор ждал от меня реакции. Как же мне всё это надоело!

— Кто? — все-таки спросила я.

— Антонин Долохов.

Моё удивление было искренним. Я замолчала. Директор не прерывал меня. Я знала, чего он ждёт. Ненависти, которая в этот момент должна закипать в моём сердце. Гнева, который зарождается в душе. Страха, извечного их спутника. Слёз, признака боли и разочарования. Я знала, всё это должно было вспыхнуть во мне, но…

Но не вспыхнуло. Я не была дурой. Никогда не была. Наивным ребёнком, верящей девочкой, мёртвой девушкой — была. Я была кем угодно, порой даже дважды. Кем угодно, но не дурой. Единственное, что сейчас зарождалось во мне — это вопросы.

— Нея, ты в порядке? — участливо спросил Дамблдор.

— А как вы думаете?

— Нея…

— Хватит! — громко и твёрдо сказала Макгонаголл. — Вы и так рассказали достаточно, чтобы довести ребёнка до слёз. Мы уходим.

И Макгонаголл, положив руку мне на плечо, вывела меня за дверь. Последним, что я услышала, был довольный голос Финеаса Блэка.

— Она всегда мне нравилась, несмотря на то, что гриффиндорка.

Макгонаголл отвела меня в медкрыло. Я не противилась, мне надо было подумать. Слишком мало нужной информации. Одной не разобраться. Будто проблем у меня мало…

Я вскинулась, испугав мадам Помфри.

А ведь точно. Дамблдору явно не нравится то, что я кручусь под ногами. Защитников у меня много, а потому лучшим способом убрать меня является именно тот, что он и использует. Отвлечь внимание. Ну нет, директор. Папа простит меня, если я дам сдачи его обидчикам чуть позже. Я потеряла человека, которого даже не знала, но всё равно любила. И я не хочу потерять остальных.

— Прости, папа, — прошептала я на русском. — Я обещаю разобраться, но позже.

Что-то взъерошило мне волосы.

— Знаю, — прошептал ветер.

Я прикрыла глаза. Папа меня понял. Папа мне разрешил. Я не заметила, как заплакала. Я не слышала голосов спорящих рядом со мной. Спорящих обо мне. Я получила то, что мне было нужно и важно.

— Папа меня благословил.

* * *

Эрис до жути испугался, когда его вызвала профессор Макгонаголл и рассказала всю ситуацию. От того, чтобы вырвать директору бороду, его отвела Нея, нуждающаяся в помощи. Он влетел в медкрыло, застав свою сестру на кровати. Девушка говорила по-русски.

— Она бредит, — заявила знахарка, пытаясь влить в Нею успокоительное.

Обстановка не располагала к радости, но Эрис всё равно улыбнулся.

— Она не бредит, — подошёл он к кровати и сел напротив сестры. — Она говорит по-русски.

— Думаю, её как можно скорее нужно отправить домой, — взволнованно сказала Макгонаголл. — У тебя это получится быстрее, чем у всех нас.

— Да, — ответил Эрис и поднял Нею на руки, она больше не говорила, но мыслями была где-то очень далеко. — Предупредите ребят. Я доставлю её домой.

И Эрис совершил переброс, оказавшись в Лесу.

— В такие моменты мне очень хочется нарушить своё обещание и сходить в школу. Побеседовать, — хмуро сказал Мирион, осматривая Нею.

— Не удивлюсь, если именно этого наш благодетель и добивается.

— Добивается, ох, добивается! И когда-нибудь добьется. Что на этот раз?

— Дамблдор заявил, что её отца убил некто Антонин Долохов.

— Спрашивается, зачем? — спросил Мирион и тут же ответил. — А затем, чтобы наша девочка не совала свой носик туда, куда не выгодно директору.

— Ты знал? — тихо уточнил Эрис.

— Нет. Ох, Антоха, Антоха, попал ты.

— А если Хранители?

— Больше чем уверен, что они, а раз Дамблдор не озаботился временным несоответствием, значит, произошло это сравнительно недавно.

— Чем это грозит Нее? — обеспокоенно спросил Эрис.

— Зависит от того, что рассказал им её отец.

— А если представить, что нам повезло?

— Возможно, он просто стал неугоден. Я разберусь. Твоя задача — дети.

— Знаю, не скучайте.

Эрис собрался уходить, но внезапно Нея поймала его за руку.

— Стой.

Он присел перед ней на корточки. Её взгляд обрёл осознанность.

— Я пела, когда тебе было плохо. Спой и ты мне.

Эриса просьба удивила. Он теперь часто пел наедине с собою. На английском, французском, русском. Но петь для кого-то…

«Она тебе пела. Несмотря ни на что».

Фэец вздохнул и, сев рядом с Неей, заключил её в объятья, укачивая как маленькую.

* * *

— A lonely room and empty chair.

Another day so hard to bear

The things around me that I see

Remind me of

The past and how it all used to be.

У него был красивый, не очень низкий голос. И пел он тихо и душевно, без надрыва. Я лежала у него на руках и думала о том, как давно меня не укачивали. В детстве это делал Мирион. Когда-то, в прошлой жизни, мама, а в последние годы — никто. Я была для этого слишком взрослой, слишком самостоятельной, и, если уж быть совсем честной, просто не давала себе времени на то, чтобы поплакать, а это порой было так важно.

Я думала о том, что это очень символично. Впервые его обняла я, приняв тот факт, что у него есть горькие воспоминания. Теперь он обнимает меня, принимая мою боль. И поёт. Как же красиво он поёт.

Я дышала глубоко и ровно, постепенно приходя в себя. Первое потрясение спало, и я вспомнила, что не одна. У меня были друзья, готовые помочь. Вера, девочка, которую я уберегла от прыжка в омут, и которая стала мне сестрой. Лили, здравомыслящая, но своенравная гриффиндорка, готовая на всё ради семьи. Алиса, яркая солнечная девочка, прямолинейная и открытая, готовая прийти на помощь. Жасмин, огненный цветок, лишившийся родителей слишком рано, нежная и кроткая с самыми дорогими, но жестокая и пламенная в отношении врагов. Злотеус Блэк-Принц, талантливый зельедел и менталист, закрытый от всего мира маской хладнокровия и презрительности, но необычайно понимающий и чуткий для тех, кто ему дорог. Рем, мальчик-оборотень с огромной душой и чистым сердцем. Ласэн, взбалмошный, честный и прямой сын Верховного правителя, безумно преданный и надёжный друг, лучше других умеющий хранить секреты, несмотря на свой длинный острый язык. Сириус, звёздный мальчик, защитник и будущий Лорд рода, мужчина, готовый ждать меня всю жизнь, верный и справедливый. Макгонаголл, всегда стоящая за нас горой, что бы ни случилось. Мирион, не боящийся лично решать проблемы, которые я в своем возрасте решить не могла. Эрис. Жестокий, холодный принц Двора осени, бросивший девушку на границе. Эрис. Добрый и глубоко несчастный сын Лукреции и Игнатиуса Пруэттов, пожертвовавший всем, что у него было, даже жизнью, чтобы защитить любимую. Эрис. Мой старший, необыкновенный брат, который так отчаянно старался защитить всех, когда сам также отчаянно нуждался в защите.

From souvenirs to more souvenirs I live

With days gone by

When our hearts had all to give

From souvenirs to more souvenirs I live

With dreams you left behind

That keep on turning in my mind.

Засыпая, я крепче прижалась к брату, думая о том, что мне в жизни очень даже повезло.

Повезло.

________________

Перевод песни:

Пустая комната и пустое кресло.

Так тяжело вынести еще один день.

Вещи вокруг меня, которые я вижу,

Напоминают мне

О прошлом и о том, как все это было.

Я живу от воспоминания к воспоминанию,

Прошедшими днями,

Когда наши сердца могли все отдать.

Я живу от воспоминания к воспоминанию

Мечтами, которые ты оставила позади.

Которые продолжают крутиться у меня в голове.

Никто больше не будет такой, как ты.

Ни с одной я не разделю того, что было у нас.

А сейчас пришло одиночество,

Чтобы занять твое место.

Я закрываю глаза и вижу твое лицо.

Я живу от воспоминания к воспоминанию,

Прошедшими днями,

Когда наши сердца могли все отдать.

Я живу от воспоминания к воспоминанию

Мечтами, которые ты оставила позади.

Которые продолжают крутиться у меня в голове.

Алек Р. Костандинос (автор слов) и Стелиос Влавианос (композитор) — авторы песни «From Souvenirs to Souvenirs» (с англ. — «От воспоминаний к воспоминаниям») греческого певца Дениса Руссоса.