Парадокс выбора (джен)

Пока Сириус застрял на муторных отработках, надраивая кубки и прочие штуковины до блеска, Уильям был вынужден вернуться к старому, доброму и проверенному методу саморазвития — Выручай-комната.

Конечно, эффективность сильно упала, но это хоть что-то. Впрочем, ему не привыкать заниматься в одиночестве. Как бы ни хотелось полениться и отложить это на потом, к сожалению, он знает, чем это заканчивается: тотальной прокрастинацией. И дабы избежать этого — единственный вариант заключается в том, чтобы пахать через не хочу и не буду. Вот он и работает, параллельно проклиная всё живое про себя.

Отработка целых связок заклинаний никогда не была легкой задачей, так и сейчас он уже с упорством гиппогрифа продолжал практику.

Вызвать несколько боевых заклинаний сразу, без остановки — тяжело. Попасть в зачарованную на движение мишень и при этом сразу перейти ко второй связке, игнорируя эфемерное чувство пустоты в груди от слишком резких трат магии — ещё тяжелее. Однако результат того явно стоил.

Вот кто будет ожидать, что в него полетит сразу от трёх до шести заклинаний подряд? Конечно, забывать про защиту тоже не стоит, а потому и самому двигаться тоже необходимо, что ещё больше усложняет задачу. Но когда это было легко?

— Expelliarmus-Silencio-Expulso-Incendio, — на выдохе быстро проговорил Моррисон, уставшей кистью завершая комбинацию.

Мало того, что концентрироваться на невербальных заклинаниях при таком темпе оказалось довольно сложно, так ещё и рука устаёт нещадно от постоянного движения. Конечно, он пытается и левой колдовать, но с прицеливаем тогда выходит небольшой затык, но на крайний вариант сойдёт.

Да и стоит только вспомнить прошедшее ЗОТИ с этой карикатурой на профессора, как мотивация и дальше отрабатывать вот это вот всё сразу появляется…

* * *

Занятие по Защите от тёмных искусств началось, как и большинство предыдущих — с лёгкого чувства безнадёжности.

Профессор, женщина с вечно затянутым в тугой пучок волосами и голосом, напоминающим приглушённый шелест сухой бумаги, шагнула к доске и неспешно вывела на ней длинным мелом:

«Expelliarmus — Принципы и область применения».

Уильям едва сдержал внутренний стон. Пятый курс, середина учебного года, над головой — тяжесть предстоящих СОВ, а она снова про обезоруживание, будто перед ней стадо первокурсников, которым только вчера палочку выдали из лавки Олливандера. Он метнул взгляд в сторону Лили, сидящей через один стол — та тоже закатила глаза и выпрямилась в кресле с утомлённым достоинством отличницы, привыкшей к подобному бреду. Сириус, развалившийся в пол-оборота, ковырял пером в вырезанном на парте каком-то слове, абсолютно не скрываясь.

— Обезоруживающие, — протянула профессор, не меняя интонации, — это не просто средство выбить палочку из руки оппонента. Это базовое, но чрезвычайно важное заклинание, особенно в дуэли. Оно основано на теории направленного импульса и магической синхронизации. Запишите. Ос-н-о-ва-но. На. Те-о-рии…

Кто-то сзади тихо засопел — Фрэнк явно решил подремать на полчасика. Адам, сидящий ближе к окну, незаметно рисовал в тетради нечто между драконом и паровой машиной, судя по его увлечённости. Уильям же, откинувшись в кресле, позволил себе лениво вертеть перо между пальцами. Все равно преподавателю плевать, главное чтоб совсем не срывали ей урок. Его взгляд снова скользнул по доске, но мысли блуждали в другом месте — тоскливые воспоминания по факультетским вечеринкам, на которых находиться было куда приятнее, чем на ЗОТИ прямо сейчас.

Экспеллиармус. Уильям знал его ещё до Хогвартса. Он знал, как перекрыть его встречным щитом, как адаптировать под разрушение чар противника и даже как через него вбросить искажённый импульс, выбивающий не только палочку, но и сознание. Универсальное в чем-то заклинание, однако. А теперь им, пятнадцатилетним, с покерфейсом вещают о «теории направленного импульса». Как мило.

Профессор продолжала:

— На экзамене СОВ от вас потребуется не только знание формулы и структуры заклинания, но и понимание, в каких условиях применять…

— А-а-ах, — внезапно абсолютно для всех её прервал… эротичный стон.

Нейроны мозга парня сразу активировались, стоило только это услышать, и он сразу принялся искать источник звука. Сама же Пэмсбри сделала вид, будто ничего не было.

— Применять обезоруживающие…

— У-у-ах-х, — ещё один сладострастный стон, как выяснилось исходящий от меловой доски, вновь перебил её.

На этот раз даже те, кто до сих пор пытался слушать, не сдержались — по классу разнёсся приглушённый взрыв смеха. Уильям невольно хрюкнул носом и согнулся над столом, прикрывая рот рукой. Скрипящая доска звучала будто пытается завести кого-то насмерть — тянуще, сладостно, и отчётливо вовремя, ровно с каждой попыткой профессора произнести хоть слово.

Она стояла перед классом, застыла с приоткрытым ртом, держа мел на весу. Её глаза медленно метнулись к доске, потом — в зал, потом обратно.

— Кто… кто это сделал? — Процедила женщина, сжав зубы.

Ответом ей стали невинные лица, мгновенно выправившиеся в сидящих рядах. Лили выпрямилась, будто не зная, что её соседка по парте Мэри сейчас лопнет от смеха. Даже слизеринцы, обычно так старательно хранящие холодную дистанцию, и те тихо давились сдержанными смешками.

— Ах… — простонала доска, снова выразительно скрипнув, будто кто-то провёл мелом по стеклу.

— Finita! — Анджелина попыталась сбросить чары, но ничего не произошло. Лишь…

— У-у-у-х… — ещё один стон.

На этот раз Уильям не выдержал: захрипел, зажал рот локтем и уткнулся лбом в стол, плечи тряслись от сдерживаемого хохота. Он бросил быстрый взгляд в сторону — Сириус сидел с безмятежным видом, облокотившись на ладонь и изображая скучающее лицо, но именно в эту секунду перекрестился взглядом с Люпином, и уголки рта Блэка дрогнули.

«Ага, — мысленно отметил Уильям, все ещё давясь смехом. — Это определённо он. Наложил, как минимум, парочку фильтров через низкоуровневое заклятие трансформации объекта. Неудивительно, что Финита не работает».

— Всё, — отрезала профессор. — Всё. Мне это…

— А-а-а-мх… — простонала доска, будто соглашаясь.

С громким вдохом и внезапным рывком Пэмсбри рванулась к доске, подхватила её обеими руками — а она была почти с неё ростом — и, шатаясь, потащила в свой кабинет, что соединялся дверью справа от основной аудитории. По пути доска успела ещё раз протянуть что-то сладкое и тянущее, и в этот раз Сириус уже откровенно заржал.

Дверь с грохотом захлопнулась. За ней раздалось бурчание, резкий взмах палочкой — и… тишина.

Урок формально продолжался. Но без доски, без голоса преподавателя и с тем количеством хихикающих учеников по обе стороны прохода — ни один нормальный образовательный процесс в этом помещении уже невозможен. Абсолютное фиаско для профессора и полная победа для остальных.

Минут через десять дверь отворилась, и Пэмсбри, с лицом цвета мака, коротко бросила:

— Минус двадцать баллов с Гриффиндора и Слизерина. Занятие окончено.

— Оно того стоило, — почти шёпотом весело протянул проснувшийся от такого Фрэнк, покидая класс.

С ним были согласны абсолютно все. Даже слизеринцы, с которыми они до сих пор принципиально не пересекались в словах, не выглядели раздражёнными. Напротив — когда Крауч, хохоча, выдал в коридоре:

— Профессор теперь, наверное, каждую доску будет прослушивать на извращения, — …даже Лили не удержалась от нервного смешка.

Уильям, чуть отдышавшись, кивнул Сириусу, когда тот догнал его у входа в гостиную.

— Ну как? — Спросил Блэк с видом героя.

— Ты приложил её прям идеально. Она, кажется, до сих пор там орёт, — выдохнул Уильям, мотая головой. — Это было бесценно.

— А то, — усмехнувшись, самодовольно кивнул Сириус.

После ужина, когда остатки общего веселья уже растворились в коридорах, а вечернее солнце протирало окна отблесками снега, компания гриффиндорцев снова собралась в гостиной. Потрескивал камин, раздавались привычные звуки взрывающихся карт и переговаривающихся между собой шахмат, летающих туда-сюда плюй-камней, и вся компания обсуждала легендарное выступление доски. Кто-то пытался воспроизвести интонации, кто-то даже изображал движения мела, а Фрэнк под общий хохот начал импровизированную постановку «Профессор и демонический фетишистский грифель».

— Я только одного не понимаю, — с притворным недоумением пробормотал Адам, откусывая печенье. — Почему доска ещё не получила предложение от «Квиддичного обозрения» на комментирование каждого выступления нашей сборной?

— Потому что у неё слишком… насыщенное расписание, — подхватил Сириус, подмигнув, и это снова вызвало взрыв смеха.

Уильям тоже смеялся, но краем глаза всё замечал. Лили сидела чуть поодаль, на ковре, поправляя волосы и что-то вполголоса обсуждая с Мэри. Поттер — по другую сторону камина, делая вид, что изучает какие-то заметки, но по правде — просто уставившись в одну точку. Они даже не обменялись ни единым взглядом. Не поздоровались, не прокомментировали доску. Просто будто сосуществовали в разных измерениях, но отчётливо создавали холодное поле между собой.

Хотя до этого вполне неплохо веселились. Стоило только оказаться рядом — сразу демонстративный игнор.

И оно ощущалось. Напряжение, будто тонкая паутина, тянулась через всю гостиную, ломая в воздухе естественный ритм разговоров. Все её игнорировали, но она была — глухая, плотная и до жути раздражающая своей неестественностью.

Конечно, этим двоим не обязательно ладить и лобызаться друг с другом, но хотя бы не так явно игнорировать! А то будто два заклятых врага, в компании общих друзей. Весь фен-шуй портят, между прочим.

— Вот ведь, — пробормотал Уильям себе под нос, наблюдая, как Лили украдкой бросает взгляд в сторону Поттера, а потом с холодной решимостью вновь отворачивается, закусывая эклером с чаем. — Это ж как два магнита, только перевёрнутые полюсами.

И тут оно пришло. Ощущение почти электрическое. Мысль, которую он раньше гонял где-то на подкорке, но не давал ей формы. А сейчас — она выросла. Оформилась. Расширилась, как дерево в быстром росте, пробивая потолок.

План.

Мощный. Гениальный. Почти безукоризненный. С намёком на изящество. Такой, что у него аж сердце забилось быстрее, и взгляд стал чуть шире. А всё почему? Потому что все гениальные планы — простые, как лом.

Парень облокотился на подлокотник кресла, прищурился, будто проверяя — работает ли. В голове уже складывались ходы, фразы, цепочка событий, возможные отклонения.

Да, если всё сложится правильно — можно разорвать эту их мёртвую зону. Или хотя бы встряхнуть. Он даже слегка усмехнулся, кивнув самому себе.

Всё началось с того, что Уильям, сделав вид, что просто лениво потягивается, бесцеремонно уселся в кресло напротив Мародёров. Те в это время рассматривали какие-то квиддичные карточки и кидались ими в Фрэнка, пытавшегося мирно читать на диване неподалёку. Джеймс, развалившись, как дома, крутил палочку между пальцами, изредка подкидывая её в воздух.

— Есть разговор, — коротко заявил Уильям, переводя взгляд с одного лица на другое.

— Ты ж только что с нами сидел, — лениво протянул Джеймс, но тут же насторожился, заметив выражение лица Моррисона.

— То была прелюдия. Сейчас — основное блюдо, считай. Ты, Поттер, не видишь, что за задница творится? — Спросил он резко, не давая тому возможности отмахнуться.

— Если это снова про Снейпа, — начал Джеймс, но Уильям перебил:

— Нет. Это про тебя и Лили. Вы уже больше месяца устраиваете цирк из игнора, и, может, вам норм, но знаешь, кому не норм? Всем остальным. Мы не можем нормально проводить время всей группой. Тупо потому, что вы два взрослых человека ведёте себя, как обиженные дети. Она заходит — ты встаёшь. Ты что-то говоришь — она резко идёт к выходу, или просто переглядываетесь между собой, будто послы США и СССР. И всё это уже, мягко говоря, всех достало.

Уильям говорил тихо, но в голосе слышалась настойчивость — такая, что копилась неделями. Он встал, прошёлся, скрестил руки.

— Ты думаешь, никто не замечает? Мы замечаем. Вы тянете за собой всех. Атмосфера будто тухлая простыня. Говорю без обидняков: вы портили любое общее собрание, любую посиделку, одним только присутствием. Вот сидим мы тут, и даже дышать не хочется, потому что в комнате два человека излучают мёртвый холод. Даже сейчас вместо посиделок и нормальной тусовки происходит вот это вот всё.

Джеймс молчал, его лицо стало резче, губы сжались, пальцы впились в подлокотники кресла.

— Знаешь, — продолжил Уильям, — я чувствую себя воспитателем в детском саду, честное слово. И вот что: у меня есть план. Элементарный. Ты признаёшь, что обосрался. Она, я уверен, в ответ — за излишнюю бурность. Я с ней поговорю, возьму на себя. Вы садитесь. Говорите. Как люди. Или продолжайте вот это всё, но тогда… не жди, что кто-то дальше будет спокойно на это смотреть. Мы терпим, но терпение наше не вечно. Достало уже, честное слово.

— Уильям, не лезь… — попытался вставить Джеймс, но тот отмахнулся:

— Мне плевать на гордость. В твоём возрасте уже пора понимать, что в жизни важнее: самолюбие или люди. Прекрати хандрить и сделай шаг навстречу. Или поставь точку в ваших взаимоотношениях, а не оставляя всё в подвешенном состоянии.

Повисло молчание. Сириус, который до этого сидел молча, глянул на часы, встал и протянул:

— А у вас тут сплошная скукота. Пойду-ка я к тем, у кого весело. — И, с ленивой усмешкой, направился к дивану, где Марлин обсуждала что-то с Лили и Мэри. Ну да, куда он сейчас без МакКиннон.

— Он прав, Джеймс, — заговорил вдруг Римус. — Мы действительно все замечаем. Может, пора уже что-то сделать с этим?

— Я тоже так думаю, — неожиданно добавил Питер, тихо, но уверенно. Хоть какая-то от него польза. — Мы же друзья. Ну, и… глупо всё так оставлять.

Поттер некоторое время молчал, опустив взгляд. Наконец, сухо кивнул.

— Ладно. Я… попробую. Только не приседай мне на мозги больше, Моррисон. Это бесит.

— Как и ваш игнор, — сдержанно кивнул Уильям. — Осталось только с ней поговорить. Вперёд, ковбой.

Он отошёл, снова плюхнувшись в своё кресло и устало закрыв глаза.

Гениальный план был в действии.

* * *

Снег хрустел под подошвами, едва слышно, как будто стеснялся нарушать тишину. Лили стояла у парапета смотровой площадки на западной башне, закутавшись в шарф и упрямо глядя вдаль. Заметно было, что замёрзла — щёки вспыхнули румянцем, пальцы в варежках сжаты, будто не отпускала какое-то напряжение, несмотря на согревающие чары, явно ослабшие со временем. Когда рядом появился Уильям, она никак не отреагировала. Только спустя пару минут молчания выдохнула:

— Знаешь, он всё-таки извинился.

Уильям кивнул, не глядя на неё:

— Я слышал. Ну и?

— И я не знаю, — раздражённо выдохнула она, — вроде бы всё решили, вроде бы понимаю, что это правильно… А внутри — как-то всё не так. Словно он сказал, что был неправ, но всё равно всё по-своему перекрутил. Как будто… как будто извинения — это часть его плана.

— Потому что это, чёрт возьми, и был план, — фыркнул Уильям, — план, чтобы вы хотя бы нормально разговаривать начали, а не шарахались друг от друга, как кошка с совой. Знаешь, как гробовая тишина в комнате напрягает?

— А я виновата, что не могу просто взять и простить? — Взъелась девушка. — Он… он сам всё испортил, а теперь такой, знаешь, страдающий и гордый. И ждёт, что я первая улыбнусь. Бесит.

— Не обязательно улыбаться. Достаточно хотя бы перестать делать вид, что вы не знакомы. Просто веди себя как с тем же Петтигрю. Вроде и рядом, но тебе ж плевать на него.

Лили отвернулась обратно к заснеженному лесу, вздохнула:

— Проблема в том, что Поттера слишком много в моём окружении, и это бесит. Он может быть нормальным. Может. И от этого я ещё злее.

— Ну не все идеальны. Даже если он и ведёт себя как козёл, то все ещё гриффиндорец. Просто найди с ним универсальный язык и всё, — спокойно сказал Уильям, выдыхая пар.

Она обернулась. Глаза яркие, упрямые, и в них — раздражение, сомнение и что-то вроде растерянной привязанности.

— Точно, — усмехнулась она, — козёл-то свой. Только пусть только попробует снова в Хогсмид позвать, я ему…

В этот момент у Моррисона будто что-то щёлкнуло в голове. Вспышка — как слайд чужой жизни: свет, красный шарф, Джеймс, протягивающий руку, и она — Лили, совсем рядом. Взгляд глаза в глаза. Он знал эту сцену. Не в деталях, нет — но словно в кости впитался осадок. Вот только… понимания что вообще за фокус сделала его собственная память — не было ни малейшего. Вспомнил что-то из «канона»? Да не, бред. И уж точно он не провидец, хах. Просто мозг дорисовал что-то? Более вероятно.

Он не показал этого, просто слегка отстранился, чтобы ветер развеял остатки видения. Странно было — и по-идиотски. Не главный же он герой, чтоб всякую «тревожную» чушь видеть, право слово.

— Ты в порядке? — Спросила она, заметив его внезапную отрешённость.

— Всё нормально. Просто ветер в голову ударил, — бросил он, чуть улыбнувшись. — Так что, перемирие?

— Ну… — она пожала плечами, — допустим. Пусть не думает, что всё прощено. Но говорить начну. Сколько можно ходить как две горгульи, в этом ты прав.

— Вот и чудненько. А то я уже подумывал арендовать детский садик для вас двоих, всяко эффективнее было бы. — весело фыркнул Уил.

Она рассмеялась — коротко, почти неохотно, но искренне. И это, пожалуй, был первый искренний звук, который Уильям услышал от неё за долгое время.

* * *

Снег скапливался под башнями и на самом поле целыми сугробами. Эта зима началась особенно «по-зимнему». Ветер то ли поднимался, то ли успокаивался, но погода сегодня звучала особенно — в шелесте мётел, в перекличке болельщиков, в натянутом ожидании, которое, впрочем, длилось недолго.

Уильям пришёл на матч не по своей воле. Его почти физически втолкнули в ряды гриффиндорцев — кто-то хлопнул по плечу, кто-то потянул за рукав, как будто забыв, что квиддич вызывает у него не возбуждение, а нечто ближе к тихой обречённости. Слишком много энергии, слишком мало смысла. Он устроился на верхнем ряду, в стороне, откуда открывался вид не только на поле, но и на трибуны — удобно наблюдать за зрителями, когда сам не особенно вовлечён в игру.

Началось всё, как обычно: гул голосов, лёгкий звон в ушах от свистка, рывок игроков в воздух. Джеймс Поттер вынырнул из-под облаков, как снаряд. Его метла не то чтобы летела — она как будто предугадывала, где окажется снитч, и вела всадника к цели с пророческой точностью. Это было даже красиво, хоть и раздражающе знакомо.

Через четыре минуты всё было кончено. Четыре. Минуты. Столько же требуется, чтобы разогреть тыквенный пирог без использования магии (спасибо любознательности Лили и бедному эльфу). Столько же длилось то, ради чего весь факультет ждал неделю, обсуждая тактики, делая ставки, споря в коридорах до хрипоты. Джеймс нёсся по полю с победной ухмылкой, держа снитч над головой, как трофей. Новый рекорд? Вау… Как жаль, что Моррисону плевать на квиддич.

Толпа взорвалась восторгом. Кто-то бросился обнимать ближайшего соседа. Над головами пронёсся чей-то шляпный факультетский шарф, закрутившись в воздухе, словно от радости. МакГонагалл улыбнулась уголком губ и даже слегка кивнула Поттеру. Ещё немного — и можно будет записывать: «вошёл в легенду». Трибуны же вообще будто разрывались от экстаза. Мило.

Уильям не хлопал. Он сидел на своём месте, наблюдая, как к Джеймсу подбегает Мэри МакДональд. Ветер трепал её волосы, пряди липли к щекам, и она, смеясь, откидывала их назад ладонью. Было в этом что-то безнадёжно лёгкое — отчаянный романтик бы оценил.

Джеймс сказал что-то быстро, с нажимом — он, как всегда, говорил, будто времени у него в обрез. Мэри чуть смутилась, покачала головой, но уже через мгновение — кивок. Да. Согласилась. Хогсмид, скорее всего. Конечно.

Не вышло с Эванс — есть замена. Почему бы и не да?

Он резко встал. Пальцы сжались в кармане мантии — только бы не выдать раздражения. Раздражения? Нет, не совсем. Скорее, усталости. Как же его критически достала романтика.

— Очередной день сурка, — тихо сказал он, и голос утонул в общем гуле, как капля чернил в чан с водой.

— Что ты там бормочешь, поэт? — Адам возник откуда-то сбоку, тёплый, шумный, запыхавшийся. Шарф его болтался на плече, а лицо светилось от восторга. — Видел? Видел? Четыре минуты! Я думал, это байка про отца Джеймса, а он, гляди-ка, повторил. Теперь будет ходить, как павлин настоящий. Ну пошли, в гостиной уже готовят пир — говорят, Блэк запланировал что-то совсем уж грандиозное.

— Флимонт тоже играл в квиддич? Значит, это всё гены? — Озадаченно пробормотал себе под нос парень. Уильям кивнул, не особенно слушая. Он шагал вниз по склону, и снег тихо хрустел под ногами, будто не хотел мешать его мыслям.

Ещё раз оглянулся. Мэри держалась за руку Джеймса — не крепко, не насмерть, но будто между ними теперь пролегал мостик, выложенный лёгкостью и смехом. Слишком просто, слишком быстро. Уильям подумал: может, она просто устала ждать чего-то более сложного. Или — кого-то менее удобного.

Иногда дежавю — это не ошибка. Это память о повторении, которое происходит потому, что ты не стал тем, кем должен был. Или не успел, когда был шанс. Или вёл себя слишком правильно, надеясь, что всё устроится само собой. Что-то совсем уж его понесло на меланхолию…

Он шёл за Адамом в сторону замка, и казалось, будто холод медленно подбирается к спине. Пир в гостиной, очередной кубок, очередная песня о славе. Ну, хоть отдохнёт нормально.